Фридрих Великий решил прибегнуть к хитрости. Он приказал солдатам охранять картофельные поля, создавая иллюзию того, что этот продукт чрезвычайно ценен. Охрана была организована так, чтобы она казалась серьёзной, но в то же время не слишком строгой. Солдатам было дано указание закрывать глаза на воровство.

Как и планировал король, крестьяне начали воровать картофель по ночам, полагая, что раз что-то охраняется, значит, это действительно важно и ценно. В результате картофель постепенно вошёл в повседневный рацион населения, и его популярность начала расти.

Со временем картофель стал важной частью рациона прусских крестьян и спасал население от голода в годы неурожая других культур. Эта история показывает умение Фридриха Великого использовать психологические методы для достижения своих целей, а также его дальновидность как правителя.

TG - https://t.me/+VsDjtJh8sDRiYjAy

Европейский железный век к северу от Альп характеризуется двумя ключевыми археологическими культурами – гальштатской (800–450 гг. до н. э.) и латенской (после 450 г. до н. э. и до начала римского периода около 50 г. до н. э.), которые в разной степени описываются как «кельтские».

Кельты впервые упоминаются в греческих источниках конца VI в. до н. э. и это название широко используется в античных источниках для обозначения обществ, связанных с латенской культурой. Помимо этих исторических данных и их связи с гальштатской и латенской культурами, существуют также лингвистические свидетельства существования кельтских языков на значительной части Европы. Действительно, общеевропейские модели и лингвистические свидетельства культурных связей того времени сложны и охватывают обширные регионы от Пиренейского полуострова и Британских островов по всей Центральной Европе и вплоть до Малой Азии в III веке до нашей эры. В то время как более ранние исследования предполагали возникновение этого более позднего общеевропейского явления исключительно в относительно узко определенной области к северо-западу от Альп, новые перспективы предполагают модель полицентрического возникновения на обширной территории между атлантическим побережьем и юго-западной Германией.

Один из этих основных регионов находился на территории современной восточной Франции, Швейцарии и юго-западной Германии. Между 600 и 400 гг. до н. э. (западногальштатская и латенская культуры) эта территория выделяется своей археологической значимостью, о чем свидетельствуют богатые захоронения «Фюрстенгребер», в переводе – Княжеские могилы.

Эти захоронения характеризуются монументальными курганами и роскошным погребальным инвентарем, таким как церемониальные повозки, элементы мебели, золотые украшения, греческие и этрусские импортированные предметы либо напитки и еда. Такой богатый погребальный инвентарь обычно указывает на высокий социальный статус погребённых. На протяжении раннего железного века воинские и сакрально-религиозные представления в этих богатых захоронениях все больше сливались воедино, объединяя мирскую и духовную власть, что, возможно, больше соответствовало сакрализации королевской власти, т.е. правителей обожествляли, в противовес простым вождям. После смерти их хоронили под внушительными памятниками и почитали как героических предков. А некоторым поклонялись как богам в больших церемониальных комплексах, таких как погребальные памятники возле Глауберга в Гессене, воздвигнутые в ранний период латенской культуры около 400 г. до н. э.

Соответственно, эти монументальные так называемые княжеские захоронения представляли собой проявление династических систем власти, в которых политическое господство, по крайней мере частично, основывалась на биологически унаследованных привилегиях, что было отличительной чертой ранних сложных обществ. Хотя природа ранней кельтской политической системы и особенно важность биологического родства, по сей день вызывает большие споры. Некоторые ученые интерпретируют этих умерших как "поселковых старейшин", которые приобрели свой высокий социальный статус при жизни благодаря личным достижениям, а не унаследовали его. Однако наличие необычайно богатых детских захоронений, свидетельствующих о высокой социальной власти и престиже, по-видимому, противоречит этой гипотезе самостоятельно приобретенного престижа, поскольку эти молодые люди вряд ли могли достичь такого статуса за свою короткую жизнь, а вместо этого должны были унаследовать его. Аргумент в пользу наследования статуса среди семей элит дополнительно подкрепляется повторяющимся сочетанием символов, ассоциирующихся с ритуальной властью, в погребениях сыновей и дочерей правителей, которые включают золотые украшения, драгоценные сосуды для питья и повозки.

Ключевым аспектом династической системы наследственной власти является биологическое родство. Хотя существуют и другие формы родства, в том числе социальные, подразумевающие наличие приёмных детей, что, как известно, трудно выявить только на уровне археологических раскопок погребений, биологическое родство может быть окончательно реконструировано с использованием генетических данных. Таким образом, древняя ДНК является уникальным инструментом для решения этого вопроса, ответить на который до сих пор не удавалось. Но в этом научном исследовании учёные предоставляют полногеномные данные от представителей раннего кельтского общества юго-западной Германии, свидетельствующие о его генетической структуре и политической организации в VI и V веках до нашей эры.

Полученные результаты

Свидетельства существования династических традиций среди кельтской элиты

Авторы исследования на 7 участках с элитными погребениями получили полногеномные данные от 31 человека (20 мужчин и 11 женщин), как из высокостатусных захоронений, так и из вторичных, под вторичными в данном случае подразумеваются более поздние по времени захоронения в уже существовавших погребальных комплексах.

В выборку вошли:

· Семнадцать человек из большого кургана Магдалененберг земли Баден-Вюртемберг на юго-западе Германии;

· четыре человека из Хохдорфа;

· три из Графенбюля близ Асперга;

· три человека из Людвигсбурга-Рёмерхюгеля;

· два человека из захоронений городища Хойнебург;

· один из захоронения «княжеского» ранга в районе Шёкинген города Дитцинген;

· И ещё один из ритуального места Альте Бург в общине Лангенэнслинген, примерно в 9 км к северо-западу от кельтского городища Хойнебурга гальштатской культуры и раннего периода латенской.

При этом три центральных захоронения Магдалененберга (Магдалененберг017), Хохдорфа (Хохдорф001) и Графенбюля (Графенбюль001) были мужскими, а в центральном захоронении Дитцинген-Шёккингена была похоронена молодая девушка (Шёкинген 001), что подтверждается и остеологическими данными.

В дополнение к полногеномным были получены и изотопные данные, чтобы реконструировать закономерности индивидуальных миграций.

Среди изученных людей авторы выявили несколько тесных родственных связей.

Примечательно, что родство выявлено между мужчинами из самых богатых захоронений доисторической эпохи Европы — центральных могил Хохдорфа (Хохдорф001) и Графенбюля (Графенбюль001), для которых авторы определили родство второй степени. Оба мужчины имеют один и тот же гаплотип мтДНК – J1b1a1 (с двумя частными мутациями), что предполагает родство по материнской линии. С вероятностью в 86% мужчина из Хохдорфа (Хохдорф001) был дядей захороненного в Графенбюле (Графенбюль001).

Их изотопные данные также очень похожи и согласуются с жизнью в регионе среднего течения реки Неккар, указывая на местное происхождение обоих мужчин. Эти результаты согласуются с предыдущими предположениями об их связи, основанными на датировках захоронений и археологических данных. Тесная биологическая связь между ними может также объяснить их исключительный рост – у дяди (Хохдорф001) он составлял 180-184см, племянник был чуть ниже. Они были самыми высокими в том числе и по сравнению с зарегистрированными представителями железного века Южной Германии. Хотя в целом мужчины из элитных захоронений были выше мужчин из вторичных.

Это подчеркивает вероятность того, что, помимо лучшего питания, генетическое родство также могло способствовать этой социальной дифференциации по росту.

Вторая уникальная находка - это биологическое родство третьей степени (возможно, как у прабабушки с правнуком) между женщиной Магдалененберг009 из богато обставленной могилы Магдалененберга и мужчиной Хохдорф003 из вторичного захоронения из Хохдорфа на удалении в 100 км друг от друга и разницей во времени захоронения в 100 лет. По изотопным данным мужчина вырос в районе Капфа, поселения, связанного с Магдалененбергом, хотя происхождение к северу от Хохдорфа могло бы тоже возможно.

Такая тесная связь между поселениями на большом географическом расстоянии чрезвычайно редка в археогенетических записях из того времени. Внутри этой группы Магдалененберга авторы дополнительно выявили родственников третьей степени между женщиной Магдалененберг009 и молодым взрослым мужчиной Магдалененберг003, оба имели один и тот же гаплотип мтДНК – H1c9, что указывает на то, что близкое родство, вероятно, было по материнской линии.

Третья группа родственников на удалении, состоит из родственников второй степени - взрослой женщины Магдалененберг004 и взрослого мужчины Магдалененберг016, которые были более дальними родственниками мужчины Магдалененберг017 из центрального захоронения Магдалененберга и молодого мужчины из вторичного захоронения «княжеских могил» Хохдорфа – Хохдорф004. У этих людей отмечены значительные фрагменты ДНК идентичные по происхождению, типичные для родственников шестой-восьмой степени, что указывает на то, что у этих людей не так давно был общий предок. Примечательно, что погребения женщины Магдалененберг004 и взрослого мужчины Магдалененберг016 Магдалененберга, которые были более близкими родственниками, являются нетипичными для участка. В то время как могила женщины была довольно богато обставлена, могила мужчины была скудна и является единственной могилой, которая имеет нетипичную ориентацию и перекрывается с другим захоронением. Хотя, как мужчина, так женщина были захоронены в кургане в раннюю фазу и потенциально были связаны с семьей-основателя. Помимо этого, женщина Магдалененберг004 похоронена в непосредственной близости от другой неродственной ей женщины Магдалененберг005, которая по изотопным данным была из района среднего течения реки Неккар, где расположены памятники Хохдорфская гробница, Графенбюль и Дитцинген-Шёкинген.

Авторы отмечают, что обнаруженное биологическое родство между центральным и вторичным погребениями согласуется с интерпретациями Магдалененберга как кургана «родственной группы» для «большой семьи».

Интересно, что последняя упомянутая группа родственников демонстрирует значительно большее южноевропейское происхождение, чем другие проанализированные люди, что отражено в большем вкладе от ранних европейских земледельцев (EEF) (55,6 ± 0,9% против 48,4 ± 1,1%). Это может указывать на неместное, южноевропейское происхождение предков элиты из Магдалененберга.

Сравнив геномы Магдалененберг004, Магдалененберг016, Магдалененберг017 и Хохдорф004 с ~ 5660 ранее опубликованными древними геномами, авторы определяют их происхождение от популяций Северной Италии, в то время как другие исследованные представители гальштатской культуры происходят из районов к северу от Альп, недалеко от их мест захоронения. Примечательно, что у людей, связанных по происхождению с Северной Италией, маркером которого является увеличение доли ранних европейских земледельцев, этот вклад был больше по Х-хромосоме по сравнению с аутосомами (83,5 ± 9,9% против 55 ± 1,1%).

А это указывает на то, что примесь ранних европейских земледельцев была получена преимущественно благодаря женщинам южноевропейского происхождения. Чего не выявлено у других проанализированных людей гальштатской культуры.

Увеличивая масштаб каждого участка, авторы реконструировали несколько биологических связей третьей-четвертой степени между вторичными захоронениями Магдалененберг001 и Магдалененберг013, а также тремя захоронениями Магдалененберг002, Магдалененберг011 и Магдалененберг012, которые по изотопным данным были местными из районов Магдалененберга и Шварцвальда.

А вот в Графенбюле и Хохдорфе ни одно из вторичных захоронений не связано с центральными могилами. Также интересно, что в Графенбюле двое захороненных во вторичном двойном захоронении – взрослая женщина Графенбюль002 и мальчик Графенбюль003, помимо отсутствия родства с центральным захоронением даже не были родственны друг другу, что возможно указывает на случай воспитания/усыновления, но точно установить затруднительно.

В целом в выборке из исследования, мужчины и женщины демонстрируют схожие значения стабильных изотопов стронция и кислорода, что контрастирует с миграциями в Южной Германии раннего и среднего бронзового века, где было обнаружено значительно больше неместных женщин, чем мужчин.

Помимо этого, не было выявлено связи погребального инвентаря с происхождением людей как по ДНК, так и по изотопным показателям.

Т.е. наличие неместных артефактов из Северной Италии и Юго-восточной части Альп, которые присутствовали в 6 из 16 погребений Магдалененберга не сочеталось с происхождением захороненного и, следовательно, такой погребальный инвентарь не является надежным маркером южноевропейского происхождения в кельтской популяции Магдалененберга.

Близкородственные связи

В работе авторы также проанализировали людей на наличие протяженных участков гомозиготности (ROH), которые указывают на близкое биологическое родство родителей.

И несмотря на небольшую выборку в 30 человек, такие участки были обнаружены у взрослой женщины Магдалененберга (Магдалененберг004) и у ребёнка из Графенбюля (Графенбюль003). Протяженность участков указывает на то, что их родители могли быть двоюродными братом и сестрой. При этом наличие в такой небольшой выборке двух случаев близкородственной связи, может указывать на то, что кровное родство было более распространенным среди гальштатской элиты на юго-западе Германии, чем в других древних обществах, о которых свидетельствуют археогенетические данные.

Возникновение и изменение генофонда популяций западной области гальштатской культуры

В работе авторы сравнили полногеномные данные представителей раннего железного века с современными людьми, преимущественно из европейских популяций. На графике анализа главных компонент видно, что представители железного века генетически отличаются от современных немцев и смещены в сторону современных французов и других жителей Южной Европы.

Представители западной гальштатской культуры занимают промежуточное положение между образцами железного века из современной Франции и Чехии и образцами среднего бронзового века из долины реки Лех в Баварии, в пределах разнообразия современных французов.

Здесь ещё раз хочу напомнить про адекватное восприятие метода главных компонент. От союза немца с француженкой кельты не получатся, но их дети будут на графике рядом древними жителями Германии…

Отличия представителей кельтов и современных жителей Германии подтверждаются и другими методами, как на уровне популяции, так и на уровне отдельно взятых людей. При этом родство между представителями гальштатской культуры из Южной Германии и жителями с территории современной Франции бронзового и железного веков является частью более широкого непрерывного генетического сходства от Пиренейского полуострова до Балкан благодаря общей предковой генетической компоненте (показана зелёным цветом на графике).

Генофонд людей этой значительной части Европы характеризуется общим демографическим процессом, который отражен в пропорциях предковых компонент. В частности, со времен культуры колоколовидных кубков позднего неолита заметно увеличение предковых компонент ранних европейских земледельцев и сокращение компонент скотоводов древней степи, характерных для представителей ямной и полтавкинской культур.

Что, вероятно, произошло благодаря постоянному смешению с сосуществующими группами из других регионов, преимущественно из Южной Европы, у которых было меньше вклада от степных популяций. Что совпадает и с археологическими данными, указывающими на активизацию культурного обмена, особенно в период культуры полей погребальных урн позднего бронзового века, предшественницы гальштатской культуры.

Датировки этой примеси попадают в этот диапазон и указывают на продолжающееся смешение, а не на краткосрочный импульс. Авторы смоделировали генофонд представителей гальштатской культуры как смесь жителей долины Лех Южной Германии раннего бронзового века с представителями популяций Юго-Западной Европы, особенно с Пиренейского полуострова и Италии. Не обошлось без исключений, так женщина Магдалененберг004 и мужчина Магдалененберг016 из вторичных захоронений Магдалененберга продемонстрировали южноевропейское происхождение, а пожилой мужчина Альте Бург001 из Альте Бурга получил большую часть своей родословной из более северных европейских источников, наиболее тесно связанных с населением Нидерландов и Саксонии-Анхальт бронзового и железного веков, что согласуется и с изотопными данными. Миграции людей с большей долей североевропейского происхождения в латенский период также можно наблюдать и в опубликованных данных из соседней Чехии, где было выявлено ранее неописанное разнообразие генофонда в зависимости от предковых компонент североевропейского происхождения из соседних регионов от гальштатского периода к латенскому.

На юге Германии, в Баден-Вюртемберге и Баварии, увеличивающийся приток людей с севера Европы приводит к значительному генетическому обмену между железным веком и ранним средневековьем.

Этот обмен выражен в резком сокращении предковых компонент ранних европейских земледельцев и в существенном увеличении степной родословной, т.е. после притока родословной ранних европейских земледельцев с уменьшением степной родословной, начался противоположный процесс. Поэтому популяции гальштатского периода продемонстрировали наибольшую близость к современным французам, испанцам и бельгийцам, а раннесредневековые жители Южной Германии, как алеманы и баварцы демонстрирует наибольшее сходство с современными датчанами, северными немцами, голландцами и скандинавами и генетически неотличимы от населения железного века и средневековья Северной Германии и Скандинавии.

Авторы работы аргументированно утверждают, что это результат значительного притока генов из указанных регионов, как следует из анализа примесей.

В северных регионах Германии (Саксонии-Анхальт, Нижней Саксонии, Мекленбурге-Передней Померании и Шлезвиг-Гольштейне) процессы формирования генофонда сильно отличались от таковых в Южной Германии.

В то время как население бронзового и железного веков на севере также получило дополнительную родословную ранних европейских земледельцев, она была значительно меньше, чем та, что попала в Южную Германию, образуя генофонд, обогащенный предковыми компонентами, связанными со степью, схожий с генофондом современных популяций Дании, Швеции и Норвегии.

А миграция из Северной Германии привела к тому, что в Южную Германию попало меньше предковых линий ранних европейских земледельцев, что привело к увеличению среднего числа североевропейских предковых линий с 2,8% в железном веке до 62,5% в раннем средневековье, а также к появлению новых отцовских линий в виде гаплогрупп Y-хромосомы I1-M253, наиболее характерных для популяций Скандинавии и Северо-Западной Европы.

Хотя исследователи не смогли точно датировать эту миграцию, данные о римлянах и популяциях позднего железного века из Баварии и Тюрингии указывают на то, что часть генофонда раннего железного века в Южной Германии не менялась до четвертого или пятого века нашей эры (при этом среднее значение вклада от популяций северной Европы в этих выборках не превышало 8%). А в целом, эти отличающиеся траектории движения людей, вызвавшие изменения в генофонде, по-видимому, являются частью более масштабных миграций повлиявших на пропорции предковых линий североевропейского происхождения у раннесредневековых жителей Англии, Венгрии, Италии и Испании.

Большинство современных немцев попадает в промежуток между представителями гальштатской культуры и раннесредневековыми группами из Южной Германии, что указывает на очередной приток людей с большим вкладом от ранних европейских земледельцев, особенно на юг Германии.

На это также указывают однородительские маркеры в виде гаплогрупп Y-хромосомы. У носителей гальштатской культуры преобладают линии R1b-M269 и G2a-P303, причем на субкладу G2a-L497 приходится 37% гаплотипов в выборке. Примечательно, что мужчины с гаплогруппой G2a-L497 как, Магдалененберг017, Магдалененберг016 и Хохдорф004, по аутосомному геному имеют значительно больший южноевропейский вклад, чем носители линии R1b-M269, как Хохдорф001, Графенбюль001 и Магдалененберг003. Хотя G2a чрезвычайно редка в современной Европе к северу от Альп, G2a-L497 по-прежнему встречается в западных районах распространения гальштатской культуры связанной с протокельтскими племенами, а именно в Восточной Франции, Южной Германии, Швейцарии и Северной Италии, что является дополнительным свидетельством восстановления родословной схожей с таковой у носителей гальштатской культуры железного века в этих регионах.

А большинство современных немцев можно смоделировать как трехстороннюю смесь, в составе которой:

· 54,5 ± 2% от групп южной части современной Германии раннего железного века.

· 33,8 ± 2,5% Популяций Северной Германии римского периода.

· 11,7 ± 1,2% дополнительного вклада, представленного в моделях популяциями Латвии бронзового века. Этот поток генов был после первоначального события смешения и потенциально связан со средневековой миграцией славяноязычных популяций в Восточную Германию.

Обсуждение и выводы

Наследование власти описывается как один из ключевых аспектов ранних исторически сложившихся обществ по всему миру, но факт передачи статуса по наследству трудно доказать только с помощью археологических данных. В описываемой научной работе авторы объединили однородительские и аутосомные данные и смогли доказать тесную биологическую связь (дядя-племянник) между двумя центральными княжескими захоронениями Хохдорфа (Хохдорф001) и Графенбюля (Графенбюль001). Этот наиболее вероятный сценарий родства соответствует более поздним римским историческим свидетельствам, описывающим практики авункулата среди ранних кельтов пятого или четвертого века до н.э. В наше время матрилинейно организованные общества представляют лишь 12–17 % населения мира, а большинство обществ организовано на основе патрилинейной системы родства, что также очевидно из исследований древней ДНК из сообществ неолита и бронзового века Европы.

Все же известны примеры доисторических обществ, где наследование власти передавалось по женской линии из поколения в поколение, как в Этрурии и Древнем Риме, к примеру.

Показано, что авункулат возникает в популяциях, в которых распространены внебрачные связи и/или уверенность в отцовстве низка, так что мужчины, скорее всего, генетически более тесно связаны с детьми своих сестер, чем с детьми своих собственных жен, что в конечном итоге способствует инвестированию в детей сестер.

В этом контексте показательны рождённые от союзов между двоюродными братьями и сестрами взрослая женщина из Магдалененберга (Магдалененберг004) и ребёнок из Графенбюля (Графенбюль003). Согласно данным древней ДНК, потомки от союзов между двоюродными братьями и сестрами встречаются довольно редко, с частотой менее 3%.

Тем не менее, авторы подчеркивают, что эта система наследования может быть ограничена южной частью Германии и не распространяться на остальную территорию распространения гальштатской культуры. Кроме того, могут существовать различия между элитой и более широкими слоями населения.

Недавние генетические данные, полученные от захороненных в курганном могильнике раннего железного века Долге Ньиве Словении, не согласуются ни со строго матрилинейной, ни с патрилинейной структурой родства между захороненными и могут указывать на более сложную систему наследования как по мужской, так и по женской линиям, которая потенциально также включала усыновление или воспитание.

Здесь можно отметить захороненных в Графенбюле во вторичном двойном захоронении, а именно взрослую женщину Графенбюль002 и мальчика Графенбюль003, которые не были родственно связаны как с погребённым в центральном захоронении, так и между собой, что совместно с данными изотопов стронция может представлять собой пример воспитания/усыновления. В письменных источниках также описывается воспитание неродных детей среди континентальной и островной кельтской элиты.

Помимо этого, были представлены дополнительные доказательства родственных связей разной степени между людьми из Магдалененберга (Магдалененберг017), Хохдорфа (Хохдорф001) и Графенбюля (Графенбюль001). Такие связи на расстоянии более 100 км и временном интервале до 140 лет свидетельствуют о высокой степени социальной сложности и формировании иерархии регионального масштаба.

В целом, изотопные данные захороненных в Магдалененберге указывают на высокую мобильность по всему континенту в течение их жизни и могут свидетельствовать о наличии структур брачных союзов и опеки, которые связывали отдаленные центры кельтской элиты и формировали широкие и устойчивые социально-экономические сети.

Ранняя кельтская элита, сформировавшая эти сети, возникла в результате длительного популяционно-генетического процесса, выраженного в постоянном смешении с сосуществовавшими группами в Южной Европе, у которых был меньший вклад степных популяций бронзового века. Здесь авторы акцентируют внимание на том, что по результатам генетического анализа взрослого мужчины, из самой ранней в регионе центральной могилы Магдалененберга (Магдалененберг017), датируемого 616 годом до н. э., а также его родственников 5/6 степени (Хохдорф004, Магдалененберг016), их происхождение связано с регионами к югу от Альп. Что может свидетельствовать о ведущей роли этой связи в первоначальном формировании ранних кельтских популяций гальштатской культуры. Связи с регионами к югу от Альп сохранялись на протяжении веков и в материальной культуре, включая погребальный инвентарь. Однако эти сложные политические структуры распались в V и IV веках до н. э.

Люди, генетически отличающиеся от основной массы кельтов из этого и ранее опубликованных исследований, свидетельствуют о том, что впоследствии, в разгар кельтских миграций в IV и III веках до н. э., мигрировали не только «кельты», но и, по крайней мере, ограниченное число людей из северной части Центральной Европы, которые возможно были связаны с такими древнегерманскими племенами как кимвры и тевтоны.

Исторические и археологические данные указывают на то, что формирование культур и популяций в Юго-Западной Германии было изменчивым по времени, особенно в III-I веках до нашей эры. Если от бронзового к железному веку в Южной Германии наблюдается относительная генетическая преемственность на протяжении 2000 лет, то в эпоху поздней античности и раннего средневековья наблюдается резкое увеличение степной родословной. С точки зрения популяционной генетики это согласуется с прибытием германоязычных племен из северной Германии или Дании в период миграции, о чем также свидетельствуют надписи на памятниках VI–VII вв. в Баден-Вюртемберге и Баварии.

Источник: Gretzinger, J., Schmitt, F., Mötsch, A. et al. Evidence for dynastic succession among early Celtic elites in Central Europe. Nat Hum Behav (2024). https://doi.org/10.1038/s41562-024-01888-7

Понятное дело, до мысли о взимании пошли с единственного нормального прохода из Балтики в Северную и Западную Европу, датчане додумались довольно рано. Однако долгое время никакой специальной торговой политики по контролю за проливами не было – все как-то до не того. Зунд был естественной точкой сложной экономической системы, что связывала Сконе и Северной Германией и все. Однако в правление датского короля Эрика Помаранского (1396-1439) всё меняется.

В 1420-х годах этот монарх решил бороться с Ганзейским союзом, чье растущее влияние начало представлять угрозу благополучию пока еще живой Кальмарской унии. Сложные взаимоотношения державы становятся причиной, по которой в 1429 году появляются более-менее постоянные таможенные пошлины, доход с которых шел напрямую королю. Именно в те годы сложились несколько основных традиций, которые станут постоянными для феномена Зундских пошлин.

Важной вехой на пути формирования датского торгового господства в Балтике становится город Хельсингёр, построенный Эриком специально для взымания пошлин. Именно в этом городе, кстати, разворачивается действие "Гамлета". Далее появляется первый тариф пошлин, главной валютой которых стал английский нобль. За каждый корабль проходящие через Зунд купцы должны были платить ровно один нобль. В реальности, конечно, не у всех торговцев имелась заготовленная валюта. А потому таможенникам нужно было быть немножко банкирами, пересчитывая и продавая эти самые нобли по актуальному курсу. Но почему вообще нобль? Ответ до ужаса логичен – потому что он золотой, а все торговое золото король может забирать себе. Возможно у этой традиции ноги растут из каких-то более древних времен, но следы ее теряются в темнотье Средневековья. Продлилась она, кстати, аж до 1771 года.

В XVI веке происходят важнейшие изменения в системе пошлин. Но чтобы их описать, сначала надо пояснить, что такого особенного произошло в XVI веке, что Балтийский торговый путь получил совершенно особое значение.

С конца XV века начинается постепенное увеличение важности Балтийского торгового пути, по которому в Европу плывут зерно и скот. Жители Англии, Нидерландов и Франции начинают постепенно перебираться в города, меньше пахать, больше кушать и параллельно с этим стабильно умирать от эпидемий чумы. Цены растут, потребность в провианте тоже, как и масштаб войн, на обеспечение которых нужно все больше еды, питья и денег. Контрольным выстрелом становится так называемая "революция цен" – инфляция, вызванная притоком ресурсов из Нового света, из-за которой цены на продукты питания на европейском рынке росли до небес. Вот тут-то аграрные страны Восточной и Северной Европы смогли навариться как надо. Теперь Польша, Швеция, Россия или та же Дания могли постоянно продавать сельскохозяйственные продукты на Запад, поскольку спрос на еду был всегда.

А теперь представьте, что в центре торгового пути, по которому уважаемым гражданам Лондона, Брюгге и Парижа, везут зерно и мясо, стоит здоровенная таможня.

То, что Зунд – это золотая жила становится понятно еще в начале XVI века. Реформой зундских пошлин одной из первых стала заниматься матушка Зигбритт – мать любовницы короля Кристиана II Дивеке, которая стала его доверенной советницей и де-факто министр_кой финансов Дании. Другое дело, что ее реформы были сведены на нет гражданской войной и свержением Кристиана II. Однако новый король – Кристиан III – займется проливами куда основательнее.

Дело вот в чем. Какие бы прекрасные средневековые традиции не передавались устно старшим поколением таможенников младшему, в XVI веке уже требуется какой-нибудь письменный устав того, как собирать пошлины. Система "один нобль за корабль" не приносила нужных дивидендов в условиях инфляции, а снующие туда-сюда торговцы жаловались на нечестный сбор пошлин. Основательно вопросом устава пошлин датские чиновники задались в связи с делом Педера Хансена – таможенника, обвиненного в махинациях в свою пользу и утаивании части пошлин себе. Мужик, понятное дело, был признан винованым. Но судебное дело над ним запустило также пересмотр вообще всей системы пошлин.

Отныне вместо классического нобля за корабль, пошлины брались в другой валюте – розеноблях, которые потом уступили место талерам. Размер пошлин сперва напрямую зависел от размера корабля, но позже появился абсолютно революционный принцип – "сотый пенни". Помимо пошлин за размер своего корабля, торговцы должны были оплачивать 1% от цены всех своих товаров. Это важное изменение привязывало размер пошлины непосредственно к размеру и количеству груза, которые сильно увеличились в связи с выросшей активностью торговли. Развивать идеи гибкого налогообложения продолжил уже при короле Фредерике II (1559-1588) его министр финансов Педер Оксе, который в 1657 г. ввел "lastetold" – пошлину, размер которой напрямую зависел от цены и веса товара. Вместе с этим появляется и уникальное право короля выкупить товар по заявленной цене прямо на таможне. Это было сделано, чтобы ушлые торговцы не занижали цену на свой товар в попытке уменьшить размер пошлины.

"Lastetold" практически за ночь увеличил средние доходы в год от зундских пошлин с ~45 000 талеров до 132 000. К концу XVI – началу XVII веков нормальные доходы с Зунда будут составлять где-то 250 000 талеров в год. Для государств XVII века эта цифра не заоблачная сама по себе, но очень даже весомая. А когда она поступает в казну вместе с другими доходами причем регулярно – становится страшно. Во многом именно эти поступления с торговли позволили Дании XVI века работать так слаженно, как этовообще возможно для тех лет.

Дания Раннего Нового времени – это доменное государство, живущее исключительно на доходе с земли и торговли. Короли могли абсолютно спокойно жить за свой счет, не засовывая руку в государственную казну или карманы налогоплательщиков, а члены королевского совета наслаждались доходами со своей земли, не боясь, что королю внезапно резко потребуется больше налогов. Именно когда эта ситуация изменится в связи с войнами Кристиана IV – система начнет трещать по швам.

Зундские пошлины абсолютно изменили положение Дании в мировой политике. Если раньше это была, пусть не самая дальняя, но все же периферия Европы, то теперь от вопроса, с какой ноги сегодня встал король Дании, и захочет ли он повысить сегодня пошлины, зависело, будут ли горожане Амстердама завтра есть свежий хлеб. Бесконечные конфликты с Нидерландами, Ганзой и Швецией у Дании возникали именно на почве зундских пошлин. Так в 1565 году во время войны со Швецией Фредерик II полностью перекрыл Зунд, чтобы предотвратить поставки оружия своему противнику. Понятное дело, международный бурлеж быстро восстановил статус-кво, но урок был понятен – если Дания захочет закрыть пролив, она это сделает.

Конечно всему есть предел. Во второй половине 1630-х годов король Кристиан IV (1588-1648) резко поднимает пошлины, желая исправить финансовую ситуацию в королевстве. Доходы в 250 000 талеров в год мгновенно превращаются в 400 000 (а то и 600 000), но ценой дипломатической изоляции. После этого Данию начинают постепенно воспринимать, как державу-паразита, наживающуюся исключительно на чужой торговле. В 1643 году именно тяжелая политика пошлин подтолкнула Швецию начать войну, которая закончится тяжелым поражением Дании. А в войнах середины XVII века Швеция окончательно отвоюет провинцию Сконе, которая теперь принадлежит ей до сих пор, а Нидерланды, бывшие на тот момент союзниками Дании, совершенно не будут возражать. Монополия на пошлины кончится, что не помешает Дании взимать королевское пошлины вплоть до 1857 года. Конечно, козыря в рукаве с правом перекрытия проливов уже не будет. Да и балтийская торговля к тому времени уже утихнет.

Тем не менее, по самым скромным подсчетам, за все свое существование зундские пошлины принесли Дании около 86 миллионов талеров. А эта сумма, согласитесь, довольно неплохо смотрится для небольшой страны на севере Европы

Что почитать?
О зундских пошлинах:

1. Charles E.H. The Danish Sound Dues and the Command of the Baltic. 1922.

2. Veluwenkamp J.W., Scheltjens W. Early Modern Shipping and Trade. Novel Approaches Using Sound Toll Register Online. 2018.

3. Degn O. The Sound Toll at Elsinore: politics, shipping and the collection of duties 1429-1857. 2017.

О финансовой системе Дании в XVI-XVII веках:

1. Ladewig P.E. Two Revolutions In Early Modern Denmark: The Revolution of 1536 and its Aftermath, the Domain State // Politics and Society in Reformation Europe. 1987.

2. Jespersen L. A Revolution From Above? Power State in 16th and 17th Century Scandinavia. 2000.

3. Lockhart P.D. Denmark 1513-1660. The Rise and Decline of a Renaissance Monarchy. 2001.

О балтийском торговом пути:

1. Kirby D. Northern Europe in the Early Modern Period: The Baltic World, 1492-1772. 1990.

2. Bogucka M. Baltic Commerce and Urban Society, 1500-1700. 2003.

3. Van Tilhof. M. The "Mother of all Trades". The Baltic Grain Trade in Amsterdam from the Late 16th to Early 19th Century. 2002.

«Бои за Историю» в ВК: https://vk.com/com_pour_his

«Бои за Историю» в Телеграме: https://t.me/com_pour_his

Экспериментировал Гутенберг и с материалом литер, и с краской. От более твёрдых, но тугоплавких пуансонов он перешёл к более изнашиваемым, но так же и более простым. Примерный состав - 60 % свинца, 25 % сурьмы и 15 % олова.

К несчастью для Гутенберга, процесс производства первых книг стоил слишком дорого, в следствие чего изобретатель разорился. Сами пуансоны, печатный станок и технология перешли в руки другого человека. Но напечатанные копии Библии, да ещё и на родном для немцев языке, породили спрос, так что процесс уже было не остановить.

Последователи Гутенберга стали печатать книги не для широкого круга читателей, а для представителей определённых профессий — юристов, врачей, священников. Одним из таких книгопечатников был Николя Жансон. Он не только сдал миру специализированные научные издания, но и создал более экономичный шрифт, который он позаимствовал у римлян.

Ещё одной причиной выживания типографий стала сама Церковь, которая зарабатывала деньги на продаже индульгенций, которые в силу большого на них спроса стали печатать на станках. Не нашедший в библии обоснования индульгенций Лютер запустил маховик реформации, обратившись к тем же книгопечатникам, что до того выполняли заказ Ватикана на печать этих бумаг.

Печатный станок придал мощный импульс обучению чтению. Но эта роль досталась не крупным типографям, которые печатали толстые фолианты за большие деньги, а мелким, которые изготавливали «летающие записки» (Flugschriften). Мы их называем брошюрами. Небольшие по объёму текста, они стали популярны в народе, стимулируя у него желание учиться читать. А через обучения чтению и благодаря этим запискам идеи Лютера получили ещё большее распространение.

Ученые подсчитали, что до 1530 года германские типографии издали около десяти тысяч разных Flugschriften, три четверти которых были напечатаны в десятилетие за лютеровскими девяноста пятью тезисами. При среднем тираже от 1000 до 1500 экземпляров лютеровские брошюры доходили, по меньшей мере, до двух миллионов человек – их читали вслух, перепродавали или просто передавали семье, друзьям и знакомым, и этого было вполне достаточно, чтобы о них узнали все люди, говорившие по-немецки.

Лютер обуздал «жесткую силу» ведущей коммуникативной технологии своего времени – печатного станка – и бросили вызов существовавшему религиозному и политическому порядку. Одного этого, однако, оказалось недостаточно. У Лютера в достатке была и «мягкая сила»: у Лютера – исключительный литературный талант. В современной терминологии необходимы контент и медиа, а печатный станок, поставивший процесс на промышленную основу, позволил Лютеру распространять убедительный контент, чего не смогли сделать вальденсы, лолларды и гуситы.

Пытаясь одержать победу над самой мощной политической силой в Европе – римско-католической церковью, – Лютер, конечно же, использовал комбинацию жесткой и мягкой силы. В дополнение к диссидентским трактатам Лютер перевел Библию на родной язык, и ему удалось вырвать из рук церкви ревностно охраняемую прерогативу – монополию на интерпретацию Писания и на врата к вечной жизни. Для английской аудитории то же самое сделал Уильям Тиндейл.

Не так резко, но столь же мощно он изменил весь письменный язык. Как сказал профессор Дэвид Дэниел, «без Тиндейла не было бы и подлинного Шекспира, а сегодняшний разговорный английский язык был бы намного беднее».

Истории жизни Лютера и Тиндейла демонстрируют еще один закон: доступ прессы к власти зависит от политической географии. В разрозненном и децентрализованном пространстве Европы, особенно на территории Священной Римской империи, ни один правитель не мог контролировать все типографии. Если герцог Георг или даже Генрих VIII не позволяли издавать у себя бунтарские брошюры и книги, то торговцы книгами и контрабандисты легко могли доставлять их из мест, отличавшихся большей веротерпимостью.

Из жизнеописания Лютера и Тиндейла можно сделать и такой вывод: способность печатного станка расширить масштаб коммуникации, увеличив тем самым его мощь, доказывает значение потенциала медиа. Печатный станок в руках политического или религиозного диссидента дает возможность «перекричать» власть.

Это же можно сказать и обо всех других средствах коммуникаций, описанных в данной книге. Написанная от руки брошюра или рукопись вряд ли получат широкое распространение, но по сравнению со словом, произнесенным вслух, у них большие перспективы. Один листок папируса могут прочесть в течение столетий тысячи человек, а усердно выбитую на камне надпись за тысячу лет прочтут миллионы. Пойдем дальше: даже простые множительные технологии, такие как магнитофон или копировальная бумага, пусть они позволяют сделать за раз лишь несколько копий, способны распространить послание экспоненциально.

В современном мире деспоты, управляющие крупными унитарными государствами с относительно хорошо защищенными границами, такими как Китай, Советский Союз и нацистская Германия, смогли остановить высокоскоростные печатные станки. Оказалось, что следующая великая технология, электронная техника, повлиявшая на мировой политический баланс и закодировавшая письменный и устный язык, помогла тоталитарным государствам усилить контроль над гражданами, что привело к ужасным последствиям как для них, так и для всего мира.