ComPourHis

На волне изучения культов русских святых, решил снова окунуться в житие Стефана Пермского и обнаружил, что зырянский фольклор - это круто, а смешение христианских и языческих мотивов в изобразительном искусстве - круто вдвойне. Если вы вдруг не знали, то крещение Перми для некоторых местных историков - тема очень и очень болезненная. Примерно, как покорение Сибири, Кавказская война и другие приходы белых христианских мужиков туда, где их никто не ждал.

В нашем случае таким мужиком считается Стефан Пермский, которому иногда чуть ли не резню всех коми-пермяков приписывают. Мол, привел в Пермь московские полки, всех вырезал, а потом и крестил огнём и мечом. С источниками эта версия стыкуется не очень хорошо, но их, как вы знаете, обычно скрывают проклятые московитские книжники, затирая известия о своих военных преступлениях.

Если заранее обозначить конклюжн вокруг Перымсы Степана, ужас его деяний включается во вполне понятный постколониальный нарратив в духе "зачем московиты пришли в [вставить регион], тут и без вас было хорошо". Утверждение, конечно спорное. Однако если вдруг у вас возникнет желание почитать "Слово о житии" Стефана Пермского, то обнаружится, что образ этого милого деда действительно отдает чем-то сумрачным. Не в плане какого-то реального насилия, но скорее представления Перми и её обитателей, как самых отсталых из "Хамова племени".

Давайте копнем поглубже и попытаемся выяснить, зачем же эти самые московиты в лице Стефана Пермского решили пойти в Пермь и её покрестить? Сам Стефан на это нам уже не ответит, а вот автор его жития - Епифаний Мудрый - с удовольствием пояснит. Ответ прост - потому что эти проклятые нехристи-пермяки не почитают Господа нашего Иисуса Христа:

"Пермская земля осталась в первоначальном идольском обольщении, непросвещенной святым крещением, не наученной вере христианской".

Причем по тексту жития получается так, что к ним даже ни один апостол не заходил. Да-да, вы все правильно поняли. У нас все ученики Христа условно были разделены по частям света, куда они несли Слово Божье. Апостол Андрей, например, в Новгороде побывал (а если почитать кое-какие Сказания, то и на Валааме), а апостол Фома - в Индии. А к бедным коми никто не пришёл, потому что у учеников Христа были куда более важные дела. И вот именно эту историческую несправедливость отправляется в 1380-х гг. исправлять Стефан пока-еще-не-Пермский.

Зыряне, мягко говоря, не очень обрадовались его приходу и довольно настойчиво пытались убить деда - огнем, мечом и стрелами. Но Господь всякий раз являл своё чудо и Стефан выходил сухим из воды.

"Все [пермяки] единодушно ополчились на него и, словно сонмище, став вокруг него, "напрягая, напрягли луки свои" и, сильно их на него натянув, – к тому же и стрелы в их луках были смертоносными – меткими стрелами своими застрелить его жаждали и так хотели наконец предать его смерти. Божий же страстотерпец не убоялся и их выстрелов... И не боялся он, когда стреляли в него, воспринимая их стрелы, как младенческую стрельбу".

Формально Стефан действовал, как читер, прописавший себе "tgm", поскольку никакого реального вреда он пермякам не приносил. Дед просто бродил по их землям, застраивал их церквями и в порывах праведного гнева валил идолов с холмов. Когда же пермяки справедливо пытались навострить топоры, Стефан мягко увещевал их добрым словом, ненавязчиво предлагая обратиться к Богу.

В конечном счёте его проповеди дают плоды - изрядная часть зырян переходит в христианство. Стефан оперативно начинает учить их читать и писать, продолжая заниматься изничтожением остатков идолопоклонничества. Среди оставшихся в Перми еретиков был, по тексту жития, языческий сотник Пан (или же Пам), совращавший новобращенные души. Они со Стефаном взаимно друг друга ненавидели. Один - активно, а другой - пассивно. Однако после долгих споров мужчины решили устроить испытание верой, в котором волхв закономерно проиграл и был отправлен далеко и надолго своими же пермяками. Стефан отпускает Пама на все четыре стороны и продолжает свою миссию, обретая дзен.

Забавно получается, что если попытаться найти историю о Стефане Пермском не в Википедии, то можно наткнуться на ряд упрощенных версий жития в литературной обработке, изданных на русском и зырянском языках. История там рассказывается плюс-минус похожая, однако с одним очень важным изменением.

Язычники-пермяки в тексте более современного переложения жития Стефана Пермского не выглядят, как быдло. И это очень хорошо. Когда у тебя в книжке пермяки, устюжане и московиты живут в одном городе, учат языки друг друга и узнают отличия своих верований - это выглядит куда более достоверно, нежели рассказ о потерянном колене Израилевом где-то в лесах Биармии. К тому же стоит учитывать, что контакты коми и славян - это не только войны и взаимные набеги. Это торговля, культурный обмен, совместные походы с налетами на соседние племена, возможно даже браки. Взаимная резня от этого никуда не исчезает, однако если и строить какой-то компромисный образ прошлого, то адекватными в нем должны быть все. Или вообще никто.

В этой самой литературной обработке жития Стефана Пермского для детей также присутствует сотник Пам, выступающий, однако, не как гопник-идолопоклонник, а как реально авторитетное лицо у коми. Он принимает Стефана как равного себе соперника и сам (!) вызывает того на испытание верой:

"- Я - Пам, кудесник и чародей, всеми стихиями управляющий! Вызываю тебя на поединок - испытание веры! И будем мы первый раз разводить костёр из бревен деревьев столетних, а как разгорится пламень - входить в него... Кто целеет в огне - у того вера правая.

А если оба пройдут испытание огневое, то вырубят нам две проруби, нырнем мы в одну из них, а если кто вынырнет во второй - у того вера более сильная.

Но если оба пройдут испытание водами зимними, то выйдем мы друг против друга в одеждах легких на мороз и станем словами-заговорами друг друга уничтожать и тогда уж точно один из нас одолеет. И пусть люди пермские за ним идути! Но если кто откажется от испытания, то пусть уходит с миром из страны таежной на все четыре стороны, и никогда не возвращается, и победителю не мешает!"

Вполне здравая и разумная схема, пропитанная уважением к сопернику и, что самое главное, понятиями чести и верности слову. Тут Пам - это не вероломная и трусливая языческая падаль, которая хулит Стефана Пермского за спиной (а в оригинальном Житии он такой), а в лицо не может переспорить даже его учеников. Это уважаемый человек, готовый принять ответственность за свои действия.

Даже сам порядок прохождения испытаний тут отличается от Жития. Вместо того, чтобы показывать, как Пам вертится ужом и отнекивается, у здесь всего одно испытание, в котором сотник все же принимает участие:

"...произнес Стефан молитву и первым шагнул к огню. Пам тоже шагнул. Шаг за шагом подходили они, пока не затрещал волос на головах от близости огня лютого".

Далее Пам всё же убоялся подойти ближе и не смог пересилить свой страх, несмотря на понукания Стефана. Однако он не был хулим своими соплеменниками и не таил у себя в сердце злобу. Он принял поражение с честью, признал силу христианского Бога и ушел со своими сторонниками за Урал.

Возможно такой итог выглядит слишком прилизанно. Все помахали друг другу ручкой, погрелись у костра и разошлись по своим делам, оставив целый народ ассимилироваться и терять культуру под гнётом христианства. Однако в спорах, где во главу угла ставится проблема коллективной вины, уходящей настолько далеко в прошлое, обычно не учитываются реалии XIV-XV веков. А потому кидайтесь в душных людей цивилизационным подходом и не слушайте никого.

Мой авторский блог и исторический лекторий "Бои за Историю"

В современном мире дружба - понятие весьма широкое, требующее от её участников взаимности и искренности. Дружба отличается от партнерства, и товарищества, однако её границы размыты, а пропорции условны. О том, как устроена дружба, ученые продолжают спорить до сих пор и опыт складывания этого явления привлекал их внимание не меньше.

Вопрос - "как дружили в Древнем Риме" - ставит проблему внутреннего устройства античного общества и его функционирования. Дружба, зависть, ненависть или жалость могли быть важными факторами реальных действий, определивших ход конкретных событий. К тому же, образ мысли человека прошлого всегда кажется загадочным и притягательным.

Стоит признать, что римляне дружили не так как мы. Ну или не совсем так. Ученые уже не один десяток лет вычитывают эту самую дружбу - "amicitia" - в латинских текстах и всё не могут найти компромисс.

Долгое время историки считали "amicitia" очередным инструментом политической игры. Не допускалась даже мысль о душевной близости или эмоциональной привязанности - всё подчинялось практическим целям. Немецкий ученый Маттиас Гельцер в свое время считал, что в основании древнеримской дружбы лежали понятия добросовестности (fides) и долга (officium). Звучит довольно высокодуховно, однако низводит до нуля концепцию личного сопереживания. Ведь долг и добросовестность - это понятия скорее этические, схожие с гостеприимством или покровительством. Позже американка Лили Росс Тейлор в рассуждениях о формальной природе дружбы зашла еще дальше - она считала, что "amicitia" предполагала близость людей со схожими политическими взглядами и не более.

В 1950-х годах такие гипотезы даже начали находить теоретическое подтверждение. Так историки Жак Мишель и Ричард Саллер полагали, что amicitia главным образом влечет за собой взаимный обмен услугами, долгами и обязательствами. Однако были у столь сухого подхода и противники. Американские ученые Питер Брант и Дэвид Константин решили, что римская amicitia - это феномен, основанный на взаимной привязанности, на чём-то тайном и сокровенном.

Однако что же о дружбе думали сами римляне? Здесь нам помогут многочисленные личные "Письма" Плиния Младшего, в которых этот славный сын рода Цецилиев, рассуждал как о возвышенном идеале amicitia, так и о более приземленных примерах, позволяющих понять, как древние римляне общались, что считали допустимым и правильным, а что пытались скрыть от глаз публики.

Одним из интереснейших аспектов древнеримской дружбы был обмен "дарами" в самых разных формах (чаще всего - в виде услуги или совета). Этот элемент дружбы предполагал взаимность обязательств, по помощи своему ближнему. Плиний в своих письмах периодически выступает, то дарителем, то просящим, исполняя функцию хорошего друга сразу в двух ипостасях.

Так в одном из посланий он предлагает своему товарищу Роматию Фирму 300 тысяч сестерциев, чтобы тот получил всадническое звание. Столь щедрое предложение делается Плинием вместе с тончайшим намеком на то, что Роматий не забудет своего благодетеля, ведь за это "ручается их длительная дружба". Помимо гангстерского предложения, Плиний также пишет о необходимости вести себя в новом звании скромно и не порочить их с Роматием дружбу, коли уж она так крепка. В итоге вырисовывается довольно занятная категория дружбы: хороший друг – это друг, умеющий быть благодарным.

В другой раз Плиний уже сам выступает просителем, обращаясь к своему товарищу Сексту Эруцию, ставшим, благодаря Плинию, трибуном:

"Я, в свою очередь, помогу тебе, если потребуется помогу и без требования. Тебя любят и уважают, у тебя бывает много людей; покажи только, что ты хочешь и не будет недостатка в людях, которые горячо захотят того, чего ты желаешь".

Принцип "помоги мне и я помогу тебе" может и отдает чем-то излишне прагматичным, однако не был, вероятно, для римлян пошлостью или оскорблением. Плиний помогает Сексту, Секст помогает другим людям, а эти другие люди могут помочь Плинию в исполнение своих обязательств перед Секстом. Не блат и не коррупция, а просто хорошо развитый нетворкинг.

Однако даже так Плиний Младший не раз помогал своему amicus в вопросах, не связанных с продвижением по службе. В качестве товарищеской услуги он выступает в суде в пользу Светония Транквила, а своему другу Юнию Маврику помогает подобрать выгодную партию для его племянницы.

Хороший пример разнообразия дружеских социальных механизмов - это отраженная в письмах история знакомства Сатурнина и Приска, произошедшая при посредничестве Плиния на личной вилле автора. Ценность воспоминаний Плиния об ушедших деньках заключается в том, что начало дружбы истолковывается им как появление взаимных обязательств:

"Мне очень приятно, что вы, прекрасные люди, мои большие друзья, так сошлись между собою, что считаете себя взаимно друг другу обязанными (obligari potestis)".

Иначе говоря, вступление в дружеские отношения предполагает, по мнению Плиния, возникновение связи, вписывающейся в понятия долга или взаимной обязанности друг к другу. Однако даже так сухим политиканом Плиния назвать довольно трудно - в других своих посланиях он пишет друзьям: "Я написал тебе об этом потому, что привык говорить с тобой, как с самим собой", а в другом письме добавляет: "Мне хорошо, потому что хорошо тебе".

Даже сейчас уверенно расставлять точки над "и" в вопросе римской дружбы кажется довольно сложно. Однако точно можно сказать, что amicitia не рассматривалась жителями Вечного Города сугубо как должностная обязанность или социальная функция. Беседы, застолья, чтения стихов - всё это предполагало получение положительных эмоций, наличие которых и выделяло друга среди толпы точно таких же коллег по цеху. В одном из своих писем к Сатурнину, Плиний пишет: "Он [Приск] заявляет, что дружба с тобой доставляет ему особое удовольствие". А значит сколько тесно не была бы amicitia связана с карьерой, политикой и обществом, самые главные её компонент - доверие и удовольствие - оставались неизменными.

Список литературы для интересующихся:

1. Gelzer M. The Roman Nobility. Oxford, 1969.

2. Konstan D. Friendship in the Classical World.Cambridge, 1997.

3. Saller R. Patronage and Friendship in Early Imperial Rome: Drawing the Distinction // Patronage in Ancient Society. L., 1949. P. 49–62.

4. Taylor L.R. Party Politics in the Age of Caesar. Berkeley, 1949.

Мой авторский блог и исторический лекторий "Бои за Историю"

Одним из самых популярных святых в отечественной истории, личность которого известна практически каждому из жителей России, является Александр Невский. Он уверенно теснит в сторону всяких Сергиев Радонежских, Серафимов Саровских и прочих менее известных челиков, поскольку прежде всего, был князем и лишь потом - святым. А это, согласитесь, выделяет его из общего ряда. Помимо Александра Ярославича, сонм благоверных полнится еще целой кучей святых князей и их друзей, однако древность этих культов и время их существования остаются под вопросом.

Вообще, с культом Александра Невского, да и вообще культами святых князей на Руси и в России творилась какая-то неразбериха. Очень долго историки считали, что в XIII-XIV веках, во времена политической раздробленности, святые князья плодились в каждом уважающем себя городе: во Владимире - Александр, в Твери - Михаил, в Пскове - Довмонт, в Суздале - Евфросиния, в Рязани - Олег и так до бесконечности. К вылезающим как грибы после дождя местночтимым князьям ученые позже подтянули идеи национального освобождения от монгольского владычества и - вуаля! Цельный культурный процесс канонизации крутых авторитетных князей, как реакция на тягу народа к освобождению. Получается довольно складно, если бы не одно "но" - адекватной документальной базы под свои выкладки историки первой половины XX века не подводили, хотя способов отследить степень почитаемости святого достаточно.

Прежде всего, нужно посмотреть на частоту появления новых житий и текстов церковных песнопений, прославляющих фигуру того или иного князя. Потом можно прошерстить записи о чудесах с мест их захоронений. Ну и на худой конец сойдут известия о строительстве церквей в честь этих самых святых. Если же всего этого нет или источников не хватает, чтобы проследить формирование культа - появляются вопросы. Так, например, получилось с Мстиславом Великим, сыном Владимира Мономаха, местный культ которого к XIV веку, вероятно, загнулся. Его имя упоминается лишь в двух житийных сборниках (их называли Прологами), а после исчезает, не выдержав конкуренции.

К концу XIV века более-менее широко из числа князей эпохи раздробленности на Руси почитались лишь Михаил Черниговский и Довмонт Псковский. Последний был скорее местночтимым, но с неплохой заявкой на нечто большее. Всякие "олды" из до-удельной эпохи тоже никуда не исчезли, однако новых святых широкая общественность признавала с трудом. Это относилось не только к князьям, но и лицам из церковной среды, которых тоже в XIII-XIV веках появилось не очень много.

В это время наибольшей популярностью пользовались разве что Борис с Глебом, князь Владимир, да митрополит Киевский Пётр. Эти трое по сути отдувались за весь остальной пантеон древнерусских святых, исцеляя страждущих и являя чудеса. Все прочие пусть и упоминаются в летописных памятниках, демонстрируют своё величие несколько вяло, не претендуя на общерусское почитание.

Ситуация меняется к концу XIV века, когда из андеграунда выходят сразу несколько довольно древних местночтимых святых - Леонтий Ростовский, Антоний Печерский, Варлаам Хутынский и Никита Переславский. Они успешно функционировали в качестве почитаемых дядек с XII-XIII веков, однако именно в конце XIV столетия в их честь начинают люто основывать церкви, а чудеса происходят чуть ли не каждый день. Помимо этого, на сцене появляются и новые культы - Дмитрия Прилуцкого, Стефана Пермского и того же Сергия Радонежского.

Но почему так? Что поменялось в конце XIV века? Тут стоит учесть, что ткнуть в какого-то человека из числа церковных лиц и сказать: "Это все он начал!" - не получится. Конец XIV - начало XV веков - это время серьезного религиозного подъема на Руси, когда многие церковные практики начинают переосмысляться. Тогда же начинается своеобразный бум основания новых монастырей, вовлекающих новые кучи народа в монашескую жизнь.

Известно, что в конце XIV века на Руси Студийский устав сменяется более строгим к правилами богослужебной и бытовой монашеской жизни Иерусалимским. Тогда же входят в обиход и так любимые многими историками синодики-помянники - книги, предназначеные для регулярного поминания усопших. Меняются практики монашеского имянаречения, захоронения и устройства общин. Меняется внутреннее убранство и интерьер храмов. Меняется отношение представителей церкви к тому, что из себя эта церковь представляет и как она относится к "мирскому" и "светскому".

Можно попытаться связать этот религиозный подъем с политическими движухами конца XIV - начала XV вв. Однако степень их влияния на церковную жизнь представляется не очень сильной, поскольку изменения в великокняжеской политике начнут мешать Русской церкви несколько позже. Причины религиозного подъема связаны скорее с новыми формами христианизации окружающих (взять тех же коми-зырян, крещеных Стефаном Пермским) и освоения тех мест, где еще не было поставлено какого-нибудь мега-крутого монастыря. Не стоит забывать, что многие обители, занявшие потом не последнее место в общерусской иерархии, были основаны именно на рубеже XIV-XV веков с прицелом в плюс-минус 20 лет. Сюда можно включить Николо-Угрешский, Саввино-Сторожевский, Псково-Печерский и, конечно, Кирилло-Белозерский монастырь. Качество жизни от числа монастырей, конечно, не зависела, однако общий уровень духовности пробивал небеса.

Список литературя для интересующихся:

1. Мельник А.Г. Подъем почитания русских святых в конце XIV - начале XV в. // ТОДРЛ. 2022. Т. 69. С. 174-189.
2. Лосева О.В. Русские месяцесловы XI-XIV веков. М., 2001.
3. Лосева О.В. Жития русских святых в составе древнерусских Прологов XII — первой трети XV веков. М., 2009.

Мой авторский блог и исторический лекторий "Бои за Историю"

Много ли вам известно об историографии скоморошества? А доводилось ли слышать о научных дискуссиях вокруг этого феномена? Не вызывают ли у вас слова "смеховая культура" приятные ощущения чуть ниже пояса?

В таком случае вашему вниманию представляются неизмеримо интересные по содержанию и смыслу писцовые книги XVI-XVII веков. А вместе с ними и Судебник 1589 года, который был создан вовсе не так, как вы могли бы ожидать. В отличии от прочих Судебников XVI века, этот памятник написан неизвестными авторами в Двинском уезде и был нацелен на обобщение не столько общерусского, сколько северного законодательства. То есть этот Судебник не труЪ-государственный, а является скорее частной инициативой, созданной с вполне конкретной целью.

Так вот скоморохи, чтобы вы знали, делятся на описных и неописных. Отличия очевидны. Описные - это "стационарные", суть - оседлые скоромохи, проживающие в волости постоянно. А раз они живут на одном месте, то значит попадают в писцовые книги при описании этой самой волости. Неописные - те, кто в эти писцовые книги не попадает, а значит иногда переходит с места на место. Есть еще походные скоморохи. Но у эти ребята или бродяжничают на постоянной основе, или имеют плавающий статус. То есть описной скоморох из одной волости мог считаться походным в другой.

Так вот в поморских уездах в период с 1490-х гг. по 1690-е гг. проживало 85 скоморохов. Ровно столько удалось выявить по писцовым книгам. Как им жилось? Ну, давайте разбираться.

Профессия скомороха в Поморье вбирала в себя ряд специализаций. Первая - как раз "скоморохи" или "веселые" - самая распространенная. Эти ребята чисто шутят, балагурят, пляшут, поют - в общем, всего понемногу. Реже встречаются гусельники, гудочники, смычники, балалаечники, медведники, домерщики и другие. Специализацию этих ребят можно угадать по названию профиля.

Из почти сотни поморских скоморохов всего 14 принадлежали к числу походных. Большинство "веселых" оседало в Поморье и оставалось там достаточно долго, чтобы попасть в писцовую книгу. Проживая, в основном, в городах, скоморохи довольно оперативно становились частью городского социума. А чтобы избежать вечной печати "чужого" у себя на лице, они женились и заводили детей. Это уравнивало их в правах с местными и позволяло обеспечить себе стабильный заработок. И да, скоморошество у скоморохов - не основная профессия.

Большую часть времени скоморох должен обеспечивать семью, а заниматься скоморошеством каждый день возможности нет. Это дело, хоть и сугубо позитивное, но имеет право на жизнь только во время игрищ и праздников. И это не региональная придирка, а общий порядок жизни для оседлых скоморохов. Если ты хочешь оставаться уважаемым человеком - соблюдай правила, блюди религиозные обычаи и действуй в рамках праздников.

Кажется, что быть описным скоморохом очень уж уныло. Какие плюсы остаются у оседлой жизни, если ты не можешь быть собой? Тут стоит сказать, что плата за соблюдение приличий была: юридическая защита, стабильный, практически гарантированный заработок в "своём" регионе, а также очень даже повышенная ценность тебя, как человека. Подсчет цены, кстати, довольно простой - по Судебнику 1589 года.

Среди прочих статей в своде законов есть отдельный пункт, посвященный "бесчестью", т.е. компенсации за оскорбление другого человека словом или делом. Больше всего, понятное дело, платить надо за "бесчестье" иностранного купца, дьяка или сына боярского. Меньше всего - за незаконорожденных и их матерей, чернорабочих с ярыжек и... походных скоморохов. Да-да. за оскорбление походного скомороха заплатить придется всего 2 денги, а за неописного скомороха - 1 гривну. Женам же скоморохов вообще ничего не положено. В то же время за "бесчестье" описного скомороха уплатить придется целых 2 рубля. Ровно столько же придется отсыпать, если оскорбишь местного сотника или городского "доброго" человека. Кстати, объяснить причину такой высокой цены за скомороха историки так и не смогли.

Тот скоморох, что селился в сельской местности, никак особо не отличался от крестьянина. Пахал землю, выполнял отработку, ездил в город на торг. Однако самый бедный скоморох все равно оставался чуть-чуть богаче среднего крестьянина. А потому даже не особо состоявшиеся "веселые" могли позволить себе выкупить право вырубки леса на куске городской земли или взять подряд на выполнение каких-то работ. Без гроша в кармане не сидели.

Самое забавное, что никаких серьезных конфликтов между скоморохами и церковью по Судебнику 1589 г. зафиксировать не удалось. Хотя казалось бы, скоморошество суть богопротивное занятие. Однако если бы какие-то разбирательства и дрязги имели место быть, авторы Судебника наверняка закрыли бы этот вопрос отдельной статьей. Зато известно, что некоторые скоморохи делали вклады в церкви и монастыри. Вероятно, отношения выстраивались по следующему принципу: поскоморошествовал - согрешил - пожертвовал на церковь, покаялся - снял грехи - можно снова скоморошить. Колесо Сансары, не иначе

Список литературы:

1. Кошелев В.В. Писцовые книги, акты и Судебник 1589 г. о скоморохах Поморья // Сборник VI Всероссийского научно-практического совещания по изучению и изданию писцовых книг и других историко-географических источников. СПб., 1993. С. 62-66.

2. Кошелев В.В. Скоморохи и скоморошья профессия. М., 1994.

3. Скоморохи в памятниках письменности. СПб., 2007.

Мой авторский блог и исторический лекторий "Бои за Историю"

В летописной традиции XVI века большие пожары, охватившие Москву весной и летом 1547 года рассмотрены довольно неплохо, что уж говорить о нашей историографии. Другое дело, что наших ученых больше волновали социальные и политические последствия этих бедствий, выразившиеся в крупном городском бунте. Не то что бы июньское восстание в Москве народилось на пустом месте - у народа к тому времени накопились кое-какие претензии к сильным мира сего. Но недовольством "черни" удачно воспользовались бояре Шуйские, активно пропагандировавшие ЗОЖ и делитвинизацию московской элиты в лице Глинских.

на картинке совсем неправильный пожар и к 1547 году он не относится, но выбирать не приходится

По тексту одной из новгородских летописей именно Глинские были ответственны за "великий пожар" 21 июня 1547 года. Так что недовольные толпы в конечном счете пограбили дворы Глинских и забили камнями Юрия Васильевича - царского дядю. А все потому, что

"на них зговор пришол буттось они велели зажигати Москву".

Помимо всего прочего, Глинские еще и промышляли колдовством. Так бабку Ивана IV - Анну Глинскую - обвинили в том, что та

"вымала сердца человеческия да клала в воду да тою водою ездячи по Москве да кропила".

Воистину колдунья эта Анна Стефановна, иначе как объяснить, что у нее получилось навести на столицу порчу, пребывая в Ржеве. Не иначе черная магия.

В местном летописании XVI века напротив слухи, касающиеся Глинских, в основном опущены. И тот же Постниковский летописец без тыкания пальцев в зачинщиков беды, пишет о "сердечниках" и "зажигальниках", спровоцировавших пожары. Первые, понятное дело, вынимали сердца, а вторые, соответственно, поджигали.

миниатюра Лицевого свода с побиванием Глинских во время пожара 1547 г.

На этом интересные сведения о причинах пожара в местном летописании кончаются. Зато интересен сам факт упоминания о пожаре в одном из летописчиков, созданных в Иосифо-Волоколамском монастыре в 1550-х годах. Здесь можно прочесть авторский комментарий о том, что

"старые люди за многие лета не помнят таково пожару".

Видно, что душа у книжника за Москву реально болела. Еще бы - с таким то количеством погоревших церквей и дворов.

Еще из отличий между двумя худо-бедно освещающих события 1547 года памятниками можно отметить разницу в локализации места пожара. У Постника Губина - это Новый город

"в Молотильном ряду меж Ильинского хресца и меж Варварского".

Тогда как в летописчике Игнатия Зайцева - это просто Китай-Город, где "посады прогорели вплоть до Яузы" и Чудов монастырь в Кремле.

а это вообще миниатюра с изображением похода Девлет-Гирея на Москву в 1571 г., но если Москва горела, то тоже считается

Всем остальным книжникам по мере создания своих оригинальных и интереснейших произведений на жуткий пожар в Москве было откровенно пофиг, однако и их можно понять. Знали бы вы, сколько пожаров за XVI столетие приключилось в Сольвычегодске. Семь. Семь пожаров. А уж о сгоревших трапезных и монастырских церквах по стране говорить не приходится. Какая уж тут Москва...

Про "сердечников" и "зажигальников" из Постниковского летописца можно подробнее почитать в самом тексте памятника вот тут.

Мой авторский блог и исторический лекторий "Бои за Историю"

Довелось мне недавно побывать в славном городе Калязине на научных чтениях. В ходе подготовки доклада решил я прошерстить некоторые интересные страницы истории города. И среди всего прочего наткнулся на чудесный образчик сатирической народной литературы второй половины XVII века - Калязинскую челобитную. Это такая ехидная пародия на монахов-жалобщиков Свято-Троицкого Макарьева монастыря в Калязине, которым архимандрит запрещает спать до полудня и пить пиво в кельях.

Единственная этикетка с пьющим монахом на кириллице. Задумайтесь, нам нужно больше пьющих монахов

Выглядит это вдвойне смешно именно потому, что текст оформлен по норме составления челобитных в XVII-XVIII веках. Видимо авторы были так или иначе знакомы с порядком оформления официальных документов, а потому к калязинским инокам появляются вполне реальные вопросы. Кто решил над ними так подшутить и действительно ли монастырь считался обителью порока?

В каких же грехах, по словам жалобщиков, повинен архимандрит Гавриил? Например, он заставляет одного из старцев ходить рано утром по кельям и собирать монахов на церковную службу. Те, в свою очередь, очень заняты "чтением правил" над ведром с пивом, а потому вставать на службу им тяжко. Обидно.

В другой раз бедным инокам запретили выходить из монастыря в слободу до тех пор, пока они не выполнят нужную для обители работу. "Рабский" труд монахов предполагал поиск разбежавшихся по двору кур, посадку семян и загон телят в коровник. В высшей степени негуманные мероприятия.

Самое же страшное преступление архимандрита против "монастырского чина", которое чуть не привело к полному запустенью обители - это антиалкогольная кампания. После того, как из общины выгнали всех пьянчуг, "некому впредь заводу заводить, чтоб пива наварить и медом насытить".

В общем не жизнь у монахов в Калязине, а адская мука. Дым от кадила горло саднит, от колоколов голова гудит, пива да мёда днем с огнём не сыскать, а на обед вместо пирогов с блинами только хрен с репой. Несправедливо это. Не по-христиански.

С полным текстом Калязинской челобитной можно ознакомиться тут.

Мой авторский блог и исторический лекторий "Бои за Историю"

В 1934 году в СССР пришел в движение постепенно набирающий обороты маховик террора. В первую очередь чистки коснулись партийного аппарата - явных и мнимых оппозиционеров и контрреволюционеров. И особняком от большинства партийных чисток стоит нетипично долгий и продуманный процесс против Павла Петровича Постышева, известного как первый секретарь Киевского обкома и любитель поискать поискать пролфиль Троцкого на спичечных этикетках.

Постышев был одним из старых партийцев, попавших в соц-дем движение еще в 1901 году. Будучи профессиональным революционером, он знал как организовывать стачки, прятаться по лесам с партизанским отрядом и гладить кота. Навыки, полученные им во время революций и Гражданской войны пригодились и в мирной жизни - в течение 15 лет он шёл вверх по карьерной лестнице, получая одобрение Сталина. Пиком его политической карьеры были назначение в Киевский обком и введение в Политбюро ЦК ВКП(б) в качестве кандидата в 1934 году.

Марка с Павлом Петровичем из более спокойных времен

Триумф Постышева на новом месте не занял много времени - уже в 1936 году в его окружении прошли массовые аресты, а феврале-марте 1937 г. на пленуме ЦК партии руководство республиканской организации было обвинено в засорении госаппарата врагами. Постышеву объявили выговор и лишили должности секретаря обкома, переведя на должность секретаря обкома ниже рангом.

Атака против Постышева не то что бы совсем не имела под собой оснований. Киевским лидерам и правда были присущи и злоупотребление властью и групповщина, и создание местных культов с возвышением самих себя. И действительно, Павел Петрович, будучи человеком властным и напористым, довольно быстро смог окружить себя группой преданных лично ему работников ("постышевцев"). Двойное дно претензий ЦК заключается в том, что до определенного момента Сталин поддерживал создание подобных мелких культов, воспринимая их как опору своему режиму.

Л.М. Каганович, И.В. Сталин, П.П. Постышев, К.Е.Ворошилов, январь 1934 г.

Что касается групповщины, то подобные претензии тоже не рождались на пустом месте. Жена Постышева - Татьяна Семеновна Постоловская - занимала пост секретаря парткома Украинской Ассоциации марксистско-ленинских научных институтов (УАМЛИН) и принимала активное участие в решении политических вопросов республики. Её смогли "привязать" к делу Постышева не только за её высокий пост, но также из-за её некорректного поведения в "деле Николаенко".

В чем суть? Жила-была очень идеологически настроенная дама - П.Т. Николаенко. Компартия рано ударила в голову, поэтому мадам всюду мерещились враги режима и классового общества. В 1935 году, работая в киевском музейном городке, она сначала обвинила коллегу в воровстве экспонатов, а потом, не найдя отклика в руководстве, и директора всего музейного комплекса. В попытке избавиться от говорящей шизы, её отправили на учёбу, однако и там она не давала покоя, "разоблачая" предателей. В итоге УАМЛИН, не без участия Постоловской, добился исключения Николаенко из университета. Та отрегировала соответственно - начала распространять слухи, что во всех её бедах виновата лично Постоловская, которая в сидит своей организации, окруженная верным соратниками, и тихонечко контрреволюционерит. Постоловской донесли о подобных заявлениях и та, не долго думая, смогла выгнать Николаенко из партии. Этого хрупкая душа классовой борцуньи не выдержала и она обратилась напрямую к И.В. Сталину. Её письмо в дальнейшем будет использовано на партийном пленуме февраля-марта 1937 года для осуждения Постоловской в нарушении работы парторганизации. А пример Николаенко будет выставлен как образец "маленького человека", простого партийного работника, разоблачившего "семейственность мещанско-обывательского подхода к работникам".

Из письма П.Т. Николаенко Сталину. 03.01.1937 г.

Желая или не желая того "маленький человек" удачно пригодился для укрепления образа Сталина как справедливого вождя. защищающего народ от бюрократов. И хотя уже перед пленумом Николаенко вновь обращалась к Сталину с просьбой защитить П.П. Постышева, пострадавшего, в том числе, и от её доносов, было уже поздно.

Что же до самого Павла Петровича, то он, попытавшись сначала отстоять свою позицию и личное достоинство, выразил на пленуме несогласие с выдвинутыми обвинениями. Оставаясь в статусе кандидата в Политбюро, он был, хоть и опозоренным, но всё же действующим функционером. Павла Петровича перекинули из Киева в Куйбышев (Самара), объявили выговор и наступило затишье. Оказалось оно обманчивым, ведь уже в середине 1937 года Политбюро снова займется делом Постышева, подняв архивы из его прошлого. По доносу от одного из членов партии ЦК стало известно о том, что в 1910 году Постышев подавал ходатайство на имя командующего Московским военным округом о смягчении себе судебного приговора.

"Преступление" это стоило того, чтобы снова вызвать Постышева для объяснений и объявить ему выговор за сокрытие этого факта от ЦК. По факту, Постышева просто старались держать "бодрячком", напоминая о том, что его судьба напрямую зависит от воли вышестоящих, способных найти на него любой необходимый компромат.

Записка Л. Мехлиса Жданову о подробном поиске свастики на колбасе и рвении П.П. Постышева. 25.11.1937 г.

В скором времени в Куйбышевскую область для личной инспекции работ партийных органов прибыл сталинский эмиссар А.А. Андреев. В этот раз снова обошлось без открытой конфронтации - Постышеву просто высказали недовольство за его неэффективную борьбу с "контрреволюционерами" в области и дали указание исправиться. Постышев, как послушный партиец, начал неистово искать так необходимых центру врагов, но попал в ловушку Иосифа Виссарионовича. Попытками Павла Петровича начать активную кампанию по выкорчевыванию "подполья" воспользовались в Москве, как предлогом для дальнейших атак на него. В январе 1938 года Г.М. Маленков подал Сталину записку о деятельности Куйбышевского обкома, который в течение трёх месяцев успел распустить около 30 райкомов партии. Действия Постышева были признаны "политически вредными и провокационными" и 9 января 1938 году он был освобождён от должности секретаря обкома.

Формально пленум 9 января не должен был вообще быть посвящён Постышеву. Однако ЦК потратил целый день, обсуждая провинности и промахи Павла Петровича на поле борьбы с контрреволюционерами. На этот раз его речь в конце пленума выглядела не как выступление опозоренного, но все же уверенного в себе функционера, а как исповедь кающегося во всех грехах грешника. Настойчивые намеки Кагановича, Игнатова и прочих членов пленума оказали свое влияние - Постышев решил не упорствовать в своих "заблуждениях" и признать вину в надежде на снисхождение.

Судьба человека, некогда бывшего первым лицом Украинской ССР, была предрешена. Через несколько недель он был обвинен в попустительстве контреволюционным организациям и арестован вместе со своей женой 22 февраля 1938 года. Спустя год его обвинение было дополнено сотрудничеством с право-троцкистскими элементами (из числа других партийцев, осужденных к тому времени) и Павел Петрович Постышев был расстрелян 26 февраля 1939 года.

Причины, почему Сталин решил организовать политическую атаку на Постышева остаются неясными. Серьёзным оппонентом Сталину он не был, недовольство, высказанное им в феврале-марте 1937 года было на тот момент оправданным, да и его верность партии в сложно подвергнуть сомнение. Отличие Постышева от прочих репрессированных членов и кандидатов в Политбюро заключается в том, что почти ни с кем Сталин не вел столь долгую игру. В дальнейшем партийные чистки проходили с меньшим числом формальных процедур и без иллюзии непредвзятости.

В итоге концу десятилетия большевики ленинского поколения оказались совершенно бессильными перед Сталиным. И наметившиеся первой половине 1930-х годов тенденции к очистке партийного аппрата в полной мере раскрыли себя в масштабной кампании по устранению оппозиционных "антисоветских" элементов, начало которой положил приказ №00447.

Список литературы:

1. Mapягин Г. А. Постышев. М., 1965.

2. Коммунистическая партия в портретах ее самарских лидеров. 1917-1991. 2010.

3. Письмо члена КП(б)У П.Т. Николаенко на имя И.В. Сталина. 3 январь 1937 г.

Мой авторский блог и исторический лекторий "Бои за Историю"

Большую часть записок иностранцев о России можно условно разделить на две части. Первая включает в себя путевые заметки тех иноземцев, что просто проезжали мимо и решили черкнуть пару глав о том, что видели или слышали. Вторая группа - это дипломаты и торговцы. Пишут с вполне конкретной целью – для создания нужного образа державы, чтобы понимать как торговать или воевать с непонятной "Московией".

Однако журнал нидерландских послов, совершивших путешествие в Россию в 1616 году не получится отнести ни к одной из них. Как минимум потому, что посланники "господ Генеральных Штатов" ехали в Россию по официальному делу. Они были приглашены в качестве посредников для участия в заключении русско-шведского мира. И хотя наши не были особенно рады такой помощи, свою работу посланники выполнили.

Территории отданные по Столбовскому миру. Фрагмент карты 1666 года

Деятельность послов в России можно разделить на два периода, из которых первый занимает время от их приезда до начала переговоров, второй - от начала переговоров до отъезда посланников. И большая часть отчёта Рейнгоута ван Бредероде, Дидериха Басса и Альберта Иоакими - это хроника отсрочек. Сначала им пришлось потратить почти целый месяц в спорах относительно титулов государей, места переговоров, форм совершения присяги и целования креста. Затем - пытаться согласовать несоразмерные требования русских и шведских уполномоченных.

Несмотря на то, что большая часть посольского журнала посвящена дипломатическим дрязгам, в нём нашлось место и нескольким курьёзным ситуациям.

Так, например, в отчёте регулярно появляется английский посол Джон Меррик или же Иван Ульянов по нашему. Он воспринимал активную деятельность посредников, как удар по авторитету английской короны и английскому влиянию в Москве:

"английский посол питает к нам сильную зависть, так как он полагает, что король шведский снял осаду Пскова вследствие увещеваний наших, и что он опасается, как бы это обстоятельство не уменьшило доверия к нему русских, так как он не удержал короля от осады означенного города".

Ратификация шведского короля Густава Адольфа на Столбовский договор "о вечном мире" между Россией и Швецией из фондов РГАДА

В другой раз после очередного спора уполномоченных о том, кто и как будет именовать того или иного государя в грамоте, посланники объявили, что им

"почти все равно, пространные или краткие титулы будут даны обоим государям в акте о присяге и крестном целовании, но, кажется весьма важным не терять по пустым спорам времени, из-за чего беспрестанно откладываются переговоры".

Несмотря на столь четкую позицию приглашенных посредников шведы с русскими спорили еще несколько дней, прежде чем утвердить документы, да ещё и пооскорбляться друг на друга успели.

На протяжении всех переговоров посланникам приходилось сталкиваться с традиционной для Москвы дипломатической практикой затягивания переговоров. Русские послы переназначали сроки перемирия, требовали новых посольских сходов, царской санкции и отсрочек по принятию решений. Однако голландцев вся эта национальная специфика не смутила и они добились оформления проекта мирного договора аж с тремя условиями относительно возвращения русских городов и земель на выбор.

Кусок мемориальной таблички у деревни Столбово, что возгле г. Тихвин Ленинградской области в память о заключении мира

Заключив в конце февраля 1616 года перемирие на три месяца послы разъехались, договорившись встретиться 1 июня между Тихвином и Ладогой. И если шведский король в принципе был согласен на предложенные посредниками условия, то московское правительство и слышать не хотело ни о каких территориальных уступках, кроме Корелы с уездом, считая требования шведов "чрезмерными и несбыточными".

Нидерландские посланники после окончания своей миссии решили самоустраниться от участия в переговорах. На поступавшие к ним предложения царя, князя Мезецкого и других русских уполномоченных участвовать в дальнейших переговорах послы отвечали отказом, так как не принимали на себя ранее подобных обязательств. В итоге Столбовский мир заключался при посредничестве лишь английского посла, явно действовавшего в интересах Москвы и укрепления позиций английской торговли.

Проезжая по Московии: Россия XVI-XVII веков глазами дипломатов. М., 1991.

Полный текст отчета Бредероде можно прочитать тут.

Мой авторский блог и исторический лекторий "Бои за Историю"

Давайте сразу признаем один немаловажный для этого текста факт. Византия много сделала для формирования в России политической теории и государственной идеи. Может не сознательно и ненамеренно, но сделала. Царский титул, идеи христианской монархии, образцы для подражания и антипримеры из всемирной истории: все это Византийская империя бесперебойно поставляла на Русь с XI и вплоть до конца XVI века. Кто-то может возразить, что концепт самодержавия или сильной руки принесли на Руси монгольские тумены. Однако обертка и оформление все равно оставалось "греческим". Когда Иван III ставил себе в наследники Дмитргия-внука, то списывал ритуал именно у греков. А в 1547 г. Иван IV венчался именно вторя византийскому образцу. Молодой царь брал в руки державу, когда сидел на престоле. Ходил на службу по пришедшим из Византии правилам и действовал так, как подобает христианскому царю. А образец для подражания в этом плане у Руси был один - ромеи.

Византийская миниатюра с изображением битвы при Айе времен Ханаанской войны, X век

Несмотря на такую похвалу, не будем забывать, что "греки" [в смысле ромеи] - это те еще хитрые гниды, доверять которым не стоит. Об этом писали наши далекие предки что в XI, что в XIII, что в XVI веке, вспоминая о коварстве ромеев и их ненадежности. Кто как не греки допустили Флорентийскую унию 1439 года? Кто как не ромеи позволили пасть Константинополю? Веры им за преступления против православия нет, а потому относиться к персонажам из их истории стоит с опаской.

Только за X-XI века византийские императоры на страницах русских летописей успели проявить столь осуждаемые двуличие и хитрость по меньшей мере несколько раз в эпизодах о смерти Святослава Игоревича от предупрежденных Константинополем печенегов, в многоходовочке с княгиней Ольгой, крещении Владимира (напомню, что греки специально повели русских послов смотреть красивую службу, хотя все иудеи и мусульмане не выёживались и показывали свою веру как есть), отравлении Ростислава Тмутарканьского и т.д. Спустя без малого пятьсот лет Иван IV скажет папскому легату Антонио Поссевино, что "верит не в греков, а в Христа", лишь подтверждая сложившиеся за несколько веков стереотипы о ромеях. Однако, если не сгущать краски, интерес к Византии в письменной культуре и, что нас интересует куда больше, в политической идеологии, был на Руси сугубо практическим.

В эпоху Средневековья представления о власти государства вращались, в основном, вокруг личности правителя, включая в себе спектр обязательных для него качеств, функций и обязанностей. В условиях господства религиозного сознания, большую часть этих "идеальных качеств" занимают, эпитеты и образцы, связанные с общехристианскими добродетелями: любовь, милосердие, защита веры, поддержка церкви и т.д. Библейские примеры "богохранимых" и "поганых" князей и царей - это конечно хорошо... Однако у Руси довольно долгое время был куда более близкий и куда более реальный сосед, история которого тоже была полна различными сюжетами, подходящими для иллюстрации как образцов для подражания, так и антипримеров. Благо византийские хроники и сочинения переводились только так.

При этом идеологическое влияние Византии было, по большей части, связано с распространением морально-этических качеств. А сфера светских признаков идеального государя русской письменной традицией практически не котировалась. В итоге к XV-XVI векам образ идеального правителя в среде интеллектуальной элиты был оформлен в духе христианского милосердия и соответствия византийским образцам благочестия, на что регулярно обращали внимания авторы различных "княжеских зерцал" - сочинений, восхвалявших тех или иных правителей за их офигенный характер.

император Константин I (306-337)

Самым крутым византийским императором и "царем", по мнению русской "политдоктрины", был Константин Великий. Первый "христианский царь" Римской империи, образ которого примерялся к каждому мало-мальски значимому правителю Руси - от Владимира Святого и Александра Невского до Александра Борисовича Тверского и Фёдора Иоанновича. Распространение христианства и его укрепление в языческой до того империи считалось в высшей степени достойным почитания. Константина представляли обычно как идеального христианского правителя с позиции религиозного благочестия, "христолюбия" и "богохранимости".

Однако не единым Константином жили русские публицисты и теоретики. В качестве положительных и отрицательных примеров представители интеллектуальной элиты активно использовали и других императоров, чтобы разнообразить ряд примеров и дать более широкую историческую перспективу.

Просветитель Иосиф Волоцкий, например, в своем послании к епископу Суздальскому и Торусскому Нифонту на еретики (1489-1490) упоминает императоров Юстина и Тиверия в контексте их борьбы с еретиками, ведь эти

"благочестивейшие цари повелеша главу отсещи епарху Адду и Елеуферию Самчию".

И чёрт бы с ними с самими византийскими еретиками и тем, кто кому на самом деле рубил голову. Ведь само обращение к опыту Юстина и Тиверия сугубо конъюктурное - Иосифу нужен был показательный пример, чтобы убедить великого князя поступить подобно этим самым "царям" в отношении московских еретиков. А поскольку идеальному правителю очень даже подобает преследовать ереси и предавать еретиков казням - то почему бы в таком случае не уподобиться "благочестивейшим" императорам Византии. Чтобы не было обидно, так сказать.

император Феодосий I Великий (379-395)

При этом в посланиях Иосифа Волоцкого все византийские императоры, проявившие себя в качестве защитников веры, представляются в сугубо положительном ключе. А все преследования и казни еретиков - не проявление тирании (как могло бы показаться), но акции защиты веры и "праведного царства". Тонкая грань между кровавой казнью верных слуг и кошерным изничтожением еретиков лежит именно в русле христианских образов власти, требующих от идеального правителя

"судити или осужати еретики или отступники".

Для наглядности я просто представлю список византийских императоров и императриц, которые в сочинениях Иосифа Санина с конца XV века до середины 1510-х гг. представлялись как защитники веры: уже набивший оскомину Константин I, Феодосий I Великий, Аркадий, Гонорий, Феодосий II Малый, Маркиан, Юстиниан I, Ираклий, Константин III Ираклион, василиса Ирина и Константин VI Слепой, Василий I Македонянин, Лев VI Мудрый и Никифор II Фока. Солидный список, особенно если учесть, что про церковную политику доброй трети из них я знаю меньше, чем Иосиф Волоцкий.

императрица Ирина (797-802) с сыном Константином VI (780-797) на Седьмом Вселенском (Втором Никейском) соборе

В противовес "хорошим" царям, которым стоит уподобляться, у Волоцкого, например, в Пространной редакции того же послания к Нифонту, присутствует и антиидеал правителя в лице Константина V Копронима. Последний, кстати, обвиняется в том, что вместе со своим патриархом, подвергал святых и благоверных патриархов анафеме и гонениям. Тут стоит пояснить, что иконоборческая политика в самой Византии, после восстановления иконопочитания при Ирине, и, что вполне логично, на Руси, трактовалась как сугубо еретическая. А ее ярый сторонник Константин V, который при жизни так-то пользовался немалой поддержкой подданных, нередко использовался как "козёл отпущения", когда очередному автору нужен был пример "поганого царя". А поскольку Иосиф Волоцкий был человеком начитанным и эрудированным, в своей полемике он не ограничился лишь одним "поганым" императором, рассыпая перед оппонентами ворох других имён, церковная политика которых была далека от идеала. К примеру, "греческый царь Уалент" гнобится Иосифом за то, что тот "согна некоторыя епископи от престолов", что, разумеется, очень осуждаемо. А ведь помимо него в истории Византии были также "Феофил златолюбец", "Аркадие царь" и "царь Констянтий", сгонявшие клириков со своих кафедр и не жертвовавшие золото на устройство церквей и монастырей.

император Константин V Копроним (741-775)

При этом, несмотря на обилие таких "поганцев" у власти в Византии, основная идея Санина была в другом. Он считал, что как бы ни старались "поганые цари" помешать праведному царству и церкви, последние всегда одержат верх, благодаря "благим" правителям. А потому пример Византии для Руси должен быть определяющим, когда дело касается решения проблем с ересями и еретиками. Однако такой оптимизм разделяли не все, да и поводы для определенных сомнений, особенно после Ферраро-Флорентийской унии, у многих русских иерархов были вполне конкретные.

Так архиепископ Новгородский Геннади в своем послании к ростовскому епископу Иоасафу (1489) пишет, что византийский опыт в деле борьбы с еретиками и охранения христианской веры довольно сомнителен. И сравнивая историю Руси с историей Византии, справедливо замечает, что

"отнеле же князь велики Володимеръ Киевьскый крестил всю землю Рускую, а тому 500 лѣт с лѣтом, а того ни в слуху не бывало, чтобы быти в Руси какой ереси".

То есть Византия свою веру, конечно, не растеряла стараниями "благоверных" правителей и успешно громила ереси. Однако, в сравнении с Россией Византия представляется в несколько приниженном значении. Мол, "не тебе нас учить - у тебя вон сколько ересей было, а у нас ни одной".

Ну и для наглядности возьмём ещё пару примеров из XVI столетия, когда вообще хоть что-то происходило. А кто может обозначить правильных и неправильных императоров лучше, чем Иван IV, послания которого вот уже не одно десятилетие служат историкам эссенцией государственной концепции власти России XVI века. И если не брать в расчёт положительную роль Константина Великого, "цари греческие" ассоциируются у Ивана... в основном с предателями веры. Во всяком случае именно такой негатив тот вспоминает в своих посланиях к Андрею Курбскому. Последний у нас, по логике царя, самый настоящий нарушитель клятвы, что, вполне логично, ставит опального князя в один ряд с отступниками от православной веры. Именнл поэтому Иван Васильевич вытаскивает из византийской истории трёх подходящих по смыслу отморозков-иконоборцев, с которыми сравнивается Курбский - "Исавр, Гноетезный и Армянин" (Лев IV Исавр, Константин V Копроним, Лев V Армянин):

"губители христиан … святые храмы разорившие".

И подобное сравнение клятвопреступников с еретиками, предавшими веру, в практике царской публицистики не единичное. Так в послании в Кирилло-Белозерский монастырь (1573) с уже знакомыми нам "нечестивыми царями греческими" Константином V и Львом Исавром сравнивается Вассиан Шереметьев.

император Лев V Армянин (813-820)

В общем, в конце XV - XVI веках покойные византийские императоры активно используются в народившейся русской публицистике то как примеры, то как антипримеры в полемике вокруг церковных и не очень тем. Предшествующий опыт обращения к "византийскому" часто был или сугубо позитивным, вроде сравнения очередного классного князя с Константином I, или сугубо нейтральным, вроде включения кусков византийских хроник в русские летописи. И хотя Ферраро-Флорентийская уния, конечно, изрядно насолила образу империи и её правителей, само обсуждение унии шло совсем в ином русле и касалось не столько императоров, сколько самого следования греков христианству (да и то сравнительно скоро затихло).

Летописи эпохи позднего Средневековья тоже ничего нового в обсуждения византийского опыта не принесли, оставаясь верными жанру. А в Степенной книге всё было и того "хуже", ведь даже в таких мелочах как идеалы и антиидеалы государей, авторы памятника пытались в основном обойтись без "иностранщины", пользуясь эпизодами из отечественной истории. Что, конечно, заслуживает лишь похвалы, но несколько несправедливо по отношению к забытым ради сомнительных Владимиров Мономахов "греческим царям".

Список литературы для интересующихся:

1. Грабар А.Н. Император в византийской искусстве. М. 2000.
2. Дмитриева Р.П. Сказание о князьях владимирских. М., 1955.
3. Чичуров И.С. Политическая идеология Средневековья. Византия и Русь. М., 1990.

Другие посты по теме византийской идеологии и адаптации:

1. Византийский император и (не)очевидные обязанности.

2. Казни, увечья и другие атрибуты "идеального правителя" Византийской империи.

3. "Демократия" и "Республика" в Византийской империи

4. "Сим победиши": крест как орудие императорской победы.

Мой авторский блог и исторический лекторий "Бои за Историю"