Егор Яковлев про типичного нацистского преступника
Егор Яковлев про типичного нацистского преступника
https://oper.ru/news/read.php?t=1051626703
Егор Яковлев про типичного нацистского преступника
https://oper.ru/news/read.php?t=1051626703
Ответ @Mr4850 на вопрос: "Интересно, почему советская пропаганда не показывала этого?"
В детском романе Осеевой "Динка" показывала. Только выставка не Гамбурге в 1909, а в Казани в 1910. Была ли на самом деле выставка негров в Казани или это художественный вымысел, я не знаю, но в Питере в 1912 году точно была.
Обе мировые войны стали катастрофой для мира и в особенности для Европы. В ходе них крупнейшие империи, в колониальную эпоху делившие планету, либо вовсе исчезли, либо ослабли настолько, что вынуждены были отказаться от большей части своих владений и влияния и через это тоже прекратили своё существование. Если в начале XX столетия Великобритания и Франция фактически господствовали в Африке и обладали колоссальным влиянием в других частях света, а в Центральной и Восточной Европе огромным шкафом расположилась Австро-Венгрия, как и на Ближнем Востоке - Османская империя, то к его середине всё изменится до неузнаваемости - на их месте в ходе национальных революций и деколонизации появятся десятки новых государств, которые с центрами бывших империй станут попадать под влияние новых сверхдержав, то есть США и СССР.
Мир накануне мировых войн - империй здесь полно
И мир после них, в 1960-ые. Настоящих мировых гегемонов всего два
Эти изменения обусловлены многими факторами, и нельзя однозначно сказать, что лишь мировые войны были причиной сами по себе - в конце концов, сами же империалисты их и начали (или допустили, не остановив художника вовремя), но всё же без них процесс изменения мира шёл бы явно гораздо медленнее, а может и вовсе потёк бы в другом русле. Конечный же смысл здесь в том, что могущество держав, строившихся на империализме и колониализме в классическом понимании, было сломлено после двух мировых войн.
Наиболее же болезненно это пережила Германия, страна, которая и была более всех заинтересована в переделе мира посредством мировых конфликтов, настолько, что прямая ответственность за второй из них лежит целиком на ней. Она в конце концов была вовсе оккупирована и разделена надвое на полвека. В этой зарисовке я опишу предысторию рвения Германии в бой и обстоятельства, приведшие к тому, что в этом бою её поджидала кончина любых, даже самых микроскопических, надежд на мировое или хотя бы европейское господство.
Начну с рассказа о фундаменте положения, в котором Германия оказалась в XIX столетии. Страны такой вовсе не было, это было скорее пространство, занимаемое государствами с близкородственными связями, в первую очередь в культуре и языке (хотя диалекты немецкого могут отличатся друг от друга весьма сильно). Была, конечно, ещё с X столетия Священная Римская империя, которая включала в себя германские земли как ядро, но это было не столько мощное государство, сколько феодальное образование, которое с каждым веком своего существования всё больше и больше децентрализовалось. оставаясь единой "империей" лишь номинально, на самом же деле состоя из сотен де-факто независимых государств, действовавших абсолютно отдельно большую часть времени. В то же время и к востоку, и к западу от немецких государств возникли централизованные державы, которые частенько использовали слабые и маленькие образования как поле брани между собой. За исключением Австрии и позже Пруссии , которые смогли заполучить крупные владения и выйти на уровень серьёзных региональных игроков, германские княжества не могли этому противиться, что отлично видно по итогам Тридцатилетней войны (1618-1648), в ходе которой почти вся Европа успела разорить Германию своими армиями, чего следствием стали упадок и огромная депопуляция на этой территории.
Германии в XVII столетии не было, равно как не было даже идеи о том, чтобы все родственные небольшие государства объединить
Потеря населения в германских землях в Тридцатилетнюю войну. Тогда французские, шведские и прочие армии развлеклись в центре Европы на славу
Ситуация с использованием Священной Римской империи как груши для битья и места сражений "больших дядь" продолжится и далее, уже во времена наполеоновских войн. Тогда же и будет заложен фундамент для создания единого государства - император французов, изрядно потоптав немецкую землю ногами свои солдат, организует на месте раздробленных княжеств некое подобие государства, которое скорее будет устроено как конфедерация. Назовут это чудо, естественно, марионеточное по отношению к Франции, Рейнским союзом. И хотя после поражения Бонапарта союз расформируют, его существование даст важный опыт в виде проникновения в Германию прогрессивных французских идей об ограничении власти монархов, упразднении феодальных порядков, унификации государства и прочих вещах, которые после французской революции будут живо распространены по Европе в той или иной мере.
Рейнский союз. В нем уже прослеживаются очертания нынешней ФРГ, хотя он был всего лишь хлипкой конфедерацией
Эти новшества привели к тому, что германские земли очень сильно трансформировались - старые, тянувшиеся со средневековых времен порядки были упразднены, что дало ход индустриализации, расширению экономических и соответственно политических связей на территории, где теперь вместо сотен разного качества государственных образований осталось лишь 39 государств - таково было решение Венского конгресса, делившего Европу после "усмирения" Франции. Принимавшие это решение державы (в числе которых были и Пруссия с Австрией) посчитали, что реанимировать СРИ смысла нет и лучше создать его менее, если позволите выразиться, "упоротую" версию, названную Германским союзом.
Уже в его рамках две крупнейшие немецкие державы, которые уже были названы, начали соперничать за объединение вокруг себя прочих. Победителем в этом соревновании оказалась Пруссия, и это неудивительно - в отличии от империи Габсбургов, она не имела балласта в виде огромного числа негерманских территорий, к тому же индустриализация проходила в Австрии куда медленнее. Пруссия же к 1860-ым годам стала передовой страной с конституцией, парламентом, мощной промышленностью (помогало то, что развитый Рейнский район с большими запасами железа и угля отошёл к ней как приз после победы над Наполеоном) и сильной армией, одной из лучших, если не лучшей, в Европе. Разбив и погрязшую в национальном вопросе с экономической стагнацией Австрийскую империю, и Францию горделивого Наполеона III, Пруссия добьётся объединения Германии. Ну то есть в 1871 году будет провозглашена Германская империя вместо уже сыгравшего свою роль Германского союза. Если говорить строго, это не было окончательным объединением, поскольку Австрия и немецкоязычные районы Швейцарии в новое государство не вошли. Но в целом Германия тогда встала на новую ступень своего развития как настоящее национальное государство.
Всё, чем владела Германская империя за свою недолгую в общем-то историю
Появившаяся в центре Европы страна, очевидно, метила в гегемоны, и ой как не зря - её экономика и армия уже успели поставить ряд рекордов, единолично разбив считавшуюся после Наполеона сильнейшей на континенте в плане армии Францию. Немецкие промышленные концерны, такие как компании Круппа и Сименса, производили в огромных количествах передовую для того времени продукцию, конкурировавшую с британской. На рынке технологий немцы занимали отнюдь не последние места, производя локомотивы, артиллерию, позже - автомобили и телефоны. Эти достижения делали Германскую империю одной из сильнейших держав своего времени.
Немецкий (прусский) милитаризм широко известен. Армия Германии действительно задавала высокую планку качества в те времена
Такие пейзажи, характерные для промышленно развитых государств XIX столетия, были типичны для Германии, особенно западной её половины с Рурским каменноугольного бассейном
Единственной проблемой были колонии - в то время они являлись неотъемлемой частью успешной империи, а у Германии их на момент объединения вовсе не было. Конечно, как можно понять по приведённой выше карте, заморские владения у неё со временем таки появились, но по сравнению с британскими и французскими были не очень велики. Это злило немецкие элиты, которые видели в соседях к западу главные препятствия для достижения господства в мире. Амбиции Германии были просто огромны, распространяясь и на Европу, и на европейские колониальные владения. Поскольку Германия "поздно зацвела" в качестве империи, она порядочно опоздала к колониальным разделам, что лишь подливало масло в огонь и заставляло Берлин желать "справедливого" передела.
Случай показать, что Германия способна сломать этот порядок и подвинуть Лондон с Парижем ближе к обочине геополитики, представился в 1914 году с началом Первой мировой (для современников, не знавших о втором акте сего действа - Великой) войны. Эта мясорубка с траншеями, пулемётами и беспрецедентными до того в абсолютных числах потерями станет ярчайшим образчиком того, в какие суровые рамки Германия на самом деле была вогнана с самого начала. Тут лучше по пунктам изложить, ибо вопрос сей комплексный и требует рассмотрения по частям.
Первый пункт - географический. Как ни крути, а Германия расположена в Центральной Европе и не имеет в полной мере свободного выхода в Атлантический океан. Более того, не было хорошего выхода к морю и у её союзников в войне - Австро-Венгрии, Болгарии и Османской империи. Везде, где Центральные державы могли выставить свои корабли, их поджидал более многочисленный флот Антанты. Это уже было огромной блокадой, но хуже то, что и со стороны суши Германию и ко почти везде ждали враги или территории, врагами оккупированные. Фактически, Германия была зажата между противниками и вела борьбу на два фронта, что крайне истощало.
Второй пункт - ресурсный и количественный. Уже упоминалось, что качество немецких экономики и армии было чрезвычайно высоко. Можно дискутировать на эту тему, но факт есть факт - не один раз британские, французские и русские войска были болезненно разбиты Германией, ведущей при этом войну на два фронта, что осложняло задачу ровно вдвое, как несложно догадаться. Качественно Германия очень многое могла своим врагам противопоставить. Но проблема заключалась в том, что количество ресурсов, доступных Берлину, было во многие разы меньше, чем наличествовало таковых у стран Антанты. Можно взять любой показатель - число призывников, запасы нефти, стали, сельскохозяйственной продукции - всего этого Германии остро недоставало, и чем ближе к концу войны, тем хуже всё становилось. А ведь Первая мировая война была войной именно на истощение, в ней играл роль не столько фактор военный, сколько ресурсный, что было Германской империи очень не на руку после провала молниеносного наступления на Францию (план Шлиффена) в 1914 году. Поскольку немцы слишком поздно вступили в колониальную гонку, у них не было такого большого спектра ресурсов из-за моря, как у врага. А те колонии, что были, ввиду отдалённости и малочисленности быстро перешли под оккупацию держав Антанты.
Да и в общем, самих по себе противников у Германии было намного больше, чем союзников, к 1918 году это был чуть ли не весь мир. При таком раскладе ожидать победного марша было очень сложно.
К несчастью для Второго Рейха (альтернативное название Германской империи) план Шлиффена провалился, что в общем предрекло всё ускоряющееся истощение империи на протяжении четырёх лет войны
Хотя не все формальные члены Антанты активно действовали в войне, всё равно их количественное превосходство по всем показателям очень красноречиво
Пункт последний, но отнюдь не маловажный - это полезность союзников Германии. Если в лагере Антанты были три мощнейшие империи, то на стороне Центральных держав выступили очень неудачные экземпляры в лице одной весьма минорной страны и двух находящихся в упадке империй. На протяжении всего конфликта Австро-Венгрия и Османы будут преимущественно терпеть поражения, постоянно требуя помощи немецкой армии. Болгария была, в целом, более компетентна, но из-за небольшого размера не могла оказать Берлину действительно весомую поддержку. Германия была вынуждена постоянно помогать неудачливым союзникам военно и ресурсно, чтобы они раньше времени не объявили о капитуляции. Это подрывало и без того ограниченные средства Второго Рейха.
Таким образом, блокада со стороны Антанты, война на два фронта, скудность ресурсов в сравнении с врагами и малоэффективные союзники привели Германию к полному истощению и поражению в ноябре 1918-го, которое прервало недолгий век кайзеровской империи. Берлин утратил колонии, часть материковых территорий и в целом оказался в печальном положении.
Что было дальше, известно, по крайней мере, в широких мазках, всем - время унижений Веймарской Германии, дикая инфляция и кризис начала тридцатых, который окончательно привёл проигравшую Германию "на тёмную сторону". С приходом к власти нацистов во главе с одним талантливым художником идеи о реванше за поражение в Великой войне, восстановлении величия Германии, а также об объединении всех говорящих по-немецки в одно государство (чего при кайзере особо не выдвигалось) стали конечной целью (хотя это долгое время открыто не декларировалось). Поэтому Германия в 1939-м вновь оказалась в войне, и на сей раз её можно назвать безоговорочным агрессором - если в 1914-м всё-таки присутствовало более или менее взаимное желание великих империй нейтрализовать конкурентов, то теперь инициатива исходила целиком из Берлина. С первого взгляда на сей раз дело пошло в гору куда активнее, ибо уже к осени 1940-го года половина Европы, включая Францию, была Третьим Рейхом завоёвана. А к лету 1941-го это и вовсе будет почти вся Европа. Проникнут немцы и в Африку, получив доступ к нефтяным запасам севера этого континента.
Казалось бы, теперь Германия явно оказалась в намного лучшем положении, чем за двадцать лет до того. И это в общем правда, но есть одно но - в действительности Третий Рейх совершит те же ошибки, что и Рейх Второй, просто позже.
Война на два фронта была начата самой Германией летом 1941 года ровно в четыре часа, а это, даже если учесть гипотетические шансы быстро разбить СССР, которые имелись до второй половины осени, уже способствовало консолидации сил Великобритании, которая увидела в этом возможность победы. И не зря - большой ошибкой было атаковать СССР, не уничтожив сопротивление Лондона (важно понимать, что британские ВВС изрядно кошмарили немецкую промышленность, сильно вредя и без широкого участия наземной армии). Поражение под Москвой и вступление в войну США кратно усугубили положение Германии, приведя её к изоляции, пусть и менее жёсткой ввиду контроля Рейха над почти всей Европой.
Отсюда и второй пункт - США, СССР и Великобритания использовали все свои возможности, чтобы вновь получить количественное превосходство. И у них вышло - в конце концов у Берлина не хватило ресурсов, чтобы одержать верх в Сталинграде и Северной Африке, что поставило Германию в очевидно невыгодное положение с постоянными отступлениями после 1943-го.
Не спасся Третий Рейх и от ещё одного прошлого проклятия - плохих союзников. Как и раньше, Германии приходилось практически единолично вкладываться в ведение войны, поскольку её сторонники по Оси были в большинстве своём слишком малы, чтобы представлять собой серьёзное подспорье. Даже несмотря на то, что были особо лояльные союзники, например усташская Хорватия и венгерский нацист Салаши, которые дрались на одной стороне с Вермахтом до конца, этого явно недоставало. А некоторые, например Румыния, Болгария и Финляндия, сменили сторону, как только Красная армия подошла к их границам. Ну и конечно, особенно Рейху не повезло с Италией - ей пришлось помогать в завоевании Греции и её же в сентябре 1943 года оккупировать после свержения Муссолини и попытки пришедших на его место властей "переобуться" и перейти на сторону антигитлеровской коалиции. В общем, единственное крупное государство в европейском лагере Оси оказалось не слишком полезным союзником, и подобно Австро-Венгрии с Османской империей ранее, больше отнимало ресурсов на "помощь", чем помогало в войне.
Тут можно резонно вспомнить про Японию, которая тоже позиционировала себя как германский союзник и была вполне сильна и компетентна. Но и тут несчастного художника ждал подвох - азиатские товарищи по покорению планеты действовали гораздо более автономно, чем хотелось бы Германии. Так, Япония отказалась от планов вторжения в СССР и сосредоточила силы для подготовки нападения на Южную и Юго-восточную Азию, заключив с Москвой пакт о нейтралитете в апреле 1941-го, как раз накануне "Барбароссы". Это ясно говорит о неслаженности действий двух сильнейших держав Оси. Несмотря на такую "подставу", Третий Рейх и его "прихвости" все же объявили США войну после атаки японских ВВС на Перл-Харбор, то есть показали солидарность с Японией, чего она сама в свое время не сделала.
Хоть Германия и ко во второй раз разыгрались лучше, чем в первый, от коренных ошибок, приведших к краху, это их не спасло
В итоге союзничество с Токио оказало влияние скорее негативное, чем позитивное - помощником в борьбе с СССР империя Восходящего солнца не стала, а вот в открытое противостояние с США, означавшее еще больше давления, вовлекла вполне.
Эти обстоятельства в совокупности привели к тому, к чему привели в мае 1945-го. Конечно, и для Европы, и для мира в целом это было благом, но для Германии обернулось полной катастрофой и насильственным отказом от любых намёков на былые грёзы о занятии места главной мировой (или хотя бы европейской) державы. Можно сказать, что Германии просто не повезло - слишком поздно стала единой империей, имела настолько же сильных врагов, насколько и слабых союзников, в конце концов - просто обладала слишком большими амбициями, которые заставили её дважды пойти против всего мира и оба раза проиграть. Пример Германии прекрасно показывает, что нельзя слепо рассчитывать только на своё "превосходство" в чём-то, даже если оно действительно есть, ибо в таком случае шанс совершить фатальные ошибки очень высок.
Продолжаем знакомиться с книгой Роберта Герварта.
По иронии судьбы нации, которые наиболее процветали в Австро-Венгрии, первыми заявили о своей независимости. 12 ноября 1918 года эта сделала Австрия, а четырьмя днями спустя – Венгрия. Новые руководители Австрии не скрывали, однако, что собираются присоединить страну к Германскому Рейху. Всё в рамках права на самоопределение, а как же. Поражение запустило сепаратизм по всей империи. Жители Праги вышли на улицы с красно-белыми богемскими флагами, в то время, как Антанта формально признала Масарика главой государства. Все эти национальные революции проходили более-менее мирно. Так было и в Загребе. Однако не всем хорватам, включая Анте Павелича, хотелось жить в одной стране с сербами. Проблемы были и в других уголках распадающейся империи, которая отличалась высокой этнической пестротой. Мирные революции стали перерастать в кровавые гражданские войны.
Одна из таких войн началась 1 ноября после провозглашения Львова столицей Западно-Украинской народной республики. На Львов выдвинулись войска Польской республики и после двухнедельных боёв взяли город. Сама война длилась ещё более полугода и закончилась поражением Украины. Неспособность урегулировать территориальные диспуты мирным путём стала одной из причин, запустивших послевоенную войну насилия. Ещё одним примером может служить обещание Антанты дать Польше выход к морю и одновременно обеспечить её территорией с бесспорно польским населением. Если принять во внимание, что по всему побережью Балтийского моря на север от Варшавы жили преимущественно немцы, нетрудно было заключить, что одно из обещаний президента Вильсона окажется невыполненным. На территории страны, помимо титульной нации, проживали немцы, литовцы, белорусы, украинцы, чехи, словаки, евреи. Её армию пришлось сшивать из осколков трёх разных армий. В послевоенной борьбе за власть верх одержал Юзеф Пилсудский. Он с юности отличался политической активностью. Первый раз был арестован за участие в планировании покушения на царя 1887 году. Да-да, в том самом деле, за которое повесили старшего брата Ленина. С тех пор – жизнь подпольщика. Тюрьмы, аресты, побеги, ограбления банков и поездов с целью получения средств на революцию. Воевал он на стороне Германии во главе Польского легиона, но ближе к концу войны загремел в тюрьму после того, как убедился, что немцы не собираются предоставлять независимость полякам и стал проявлять строптивость. В ноябре 1918 года он триумфально вернулся в Варшаву. Легионеры провозгласили его первым маршалом Польши.
Границам этой страны предстояло ещё устояться. Целых три года Польша находилась в постоянном состоянии войны с практически всеми внешними соседями, а также «внутренним врагом» – евреями. Причина была всё та же – территориальные амбиции националистов. Но по-настоящему экзистенциальной была война с Советской Россией. Вначале поляки дошли аж до Киева, после чего Красная Армия пошла в контрнаступление, отбив Киев и взяв Минск. Ленин решил воспользоваться возможностью и свергнуть буржуазное правительство в целях экспорта революции. Он даже организовал летом 1920 года марионеточную Польскую социалистическую республику Советов под руководством Дзержинского. Правда, долго это правительство, курсировавшее на бронепоезде между Смоленском и Белостоком, не продержалось: всего три недели. Красная Армия уже подходила к Варшаве. Поляки потеряли поддержку Антанты, за исключением небольшого французского контингента, где бывал молодой способный офицер по фамилии де Голль. Дипломаты уже эвакуировались из города, как произошло Чудо на Висле. В результате этой битвы Красная армия была изгнана, а в сентябре Ленин попросил мира, после которого территории западных Украины и Белоруссии надолго попали под власть Польши. Стоит заметить, что в течение кампании обе стороны «отличились» зверствами по отношению к вражеским солдатам и мирному населению, в том числе, конечно, и к евреям.
Практика создания новой реальности с помощью военных была широко распространённой. В январе 1919 года началось вооружённое противостояние с чехами в Тешине, который парижские переговорщики впоследствии разделили на две части. Молодое чехословацкое государство также послало войска в Судеты, где в подавляющем большинстве жили немцы. 4 мая 1919 года чешские военные открыли огонь по безоружным демонстрантам, убив с полсотни человек. Ядро новой республиканской армии составили легионеры, вернувшиеся кружным путём из России. Они отметились многочисленными зверствами и грабежами против немецких и венгерских «сепаратистов» и евреев. После того, как их нападение отразила революционная Венгрия, они запустили террор против гражданского населения: евреев, католического духовенства и коммунистов.
Сербия, потерявшая 28% населения, начиная с 1912 года, имела достаточно причин заниматься собиранием земель после военной победы. К ноябрю 1918 года сербская армия вошла в Хорватию и Словению. Вместе с ней за присоединение австрийской Каринтии воевали и словенцы с хорватами из бывшей австро-венгерской армии. Впоследствии Каринтия отошла после референдума к Австрии. А то, что было частью (главным образом) довоенной Венгрии, вошло в новообразованное Королевство Сербов, Хорватов и Словенцев. Новое государство было более слабым, чем другие осколки империи: сказывался недостаток друзей в Париже, а также этническая пестрота. Сербские националисты во главе с Николой Пашичем считали новую страну просто увеличенной Сербией, в то время как их хорватские оппоненты в лице Анте Трумбича считали сербов полуцивилизованной помесью славян и турок. Теперь им пришлось уживаться вместе после того, как в июле 1917 года они договорились о единой парламентской монархии с династией Карагеоргиевичей во главе. Вот только в вопросе федерализма согласие так и не было достигнуто. На юге, в Черногории, разгорелась гражданская война между «белыми» (сторонниками полной интеграции с Сербией) и «зелёными» (кто хотел сохранить своего монарха). В конфликт вмешалась Италия, прислав свои войска, но вторжение было отбито. В конце концов, молодое югославское государство не смогло объединить различные видения своего будущего в единый проект. Политики оказались неспособны к компромиссам, что во многом объясняет межнациональные конфликты, разгоревшиеся впоследствии.
28 июня 1919 года двое представителей Германии подписали договор в Зеркальном зале Версаля. Место было выбрано то же, где в своё время Бисмарк заставил подписать мир французов после Франко-Прусской войны. Перед подписанием их заставили пройти перед длинной шеренгой из искалеченных ветеранов войны. Немцы выглядели, как преступники, которым зачитывают обвинительный приговор. Германия теряла 13% территории, 10% населения и суверенитет над Рейнской и Саарской областями. Где-то были проведены плебисциты, как, например, в Верхней Силезии 20 марта 1921 года. В конце концов, парижские заседатели отдали Польше треть спорной территории с 43% населения, в том числе те общины, которые проголосовали за то, чтобы остаться в Германии. Немцы назвали это «справедливостью победителя». Также забрали все заморские территории. Статьи 231 и 232 договора возлагали всю ответственность за войну на Германию. Это узаконивало тяжёлые наказательные репарации, наложенные на страну для компенсации военного ущерба Франции и Бельгии. Немцам припомнили их зверства и тактику выжженной земли при отступлении в 1917 году. Победители отдавали себе отчёт в нереальности столь высоких сумм для выплаты, но не могли делать уступок, чтобы не разгневать свой истощённый войной электорат. Ограничивалась немецкая армия, которой запрещалось иметь аэропланы, танки и подводные лодки. Свой флот Германия затопила за 11 дней до конца войны.
Немцы поразмыслили, возобновить ли войну, но после ультиматума Антанты 22 июня не нашли другой альтернативы, кроме как согласиться. У Шейдемана и других парламентариев были все основания думать, что все демократические реформы для ублажения Вильсона были сделаны впустую. Энтузиазм населения сменился чувством фундаментальной измены и неприятия условий Версаля. Этот договор критиковал даже экономист Кейнс, участвовавший с британской стороны, сравнивая его с карфагенским миром.
При этом с немцами обошлись лучше, чем с Австрией, от которой отрезали Южный Тироль в пользу Италии, Южную Штирию в пользу Королевства Сербов, Хорватов и Словенцев, а Фельдсберг и Бёмнель отдали Чехословакии. На Галицию выдвинули претензии поляки, а Богемия с тремя миллионами немецкоговорящих стала частью Чехословакии. Соединиться с Германией не позволили, хоть это имело экономический смысл для голодающей альпийской республики. Право на самоопределение наций имели не все, как оказалось. Небольшие участки территорий с венгерской и словенской стороны сохранили принадлежность к Австрии после референдумов, что привело к столкновениям австрийской полиции с венгерскими боевиками. В декабре 1921 года один из городов вернулся в Венгрию после референдума. Австрийцы впоследствии обвинили Будапешт в шантаже населения и фальсификациях.
Бургенланд был не самой большой территориальной потерей для Венгрии, которая потеряла две трети территории и 73% населения после подписания своего Версаля, то есть Трианона. Напрасно венгры настаивали, что не отвечают за империализм Габсбургов, что Советская республика уже в прошлом, что их наказывают сильнее остальных. Все доводы разбивались о глухую стену непонимания. Страны-победители, а также их советники, видели венгров угнетателями меньшинств в своей половине империи при мадьяризации. 4 июня 1920 года национальные флаги на общественных зданиях Будапешта были приспущены, чтобы оставаться в таком положении два десятка лет, вплоть до возвращения северной Трансильвании в августе 1940 года. Ещё годом позже венгерские войска вместе с вермахтом вторглись в Советский Союз в «справедливой» войне за пересмотр Трианона и глобальный разгром большевизма. Даже в наше время Трианон остаётся для многих венгров символом несправедливости Антанты, разжигая желание «поквитаться», то есть пересмотреть его условия. При удобном случае, конечно.
Болгария территориально не так сильно пострадала, хотя сами они так не считали. Было потеряно 11 тысяч квадратных километров территории и выход к Эгейскому морю. А ещё репарации, которые в соотношении с ВВП были наивысшими. Болгарам припомнили их неверность России и Антанте, хоть они и говорили, что это всё элиты затеяли, которые уже не у власти. Узнав об условиях, некоторые боевые генералы выступили за возобновление войны, но реалисты во главе со Стамболийским, говорили, что худой мир лучше доброй ссоры. Его, как мальчика, вызвали в зал дворца в Нёйи для подписания договора. Рядом стоял греческий премьер-министр и старался выглядеть не очень уж счастливым.
Ещё одна волна беженцев из соседних стран захлестнула Болгарию. Их общее число достигло 5% населения страны. На протяжении большей части межвоенного периода страна зализывала раны, финансовые и гуманитарные, в условиях кризисов и международной изоляции. Внутренние распри, столкновения, меняющиеся правительства и военные путчи – такое это было время.
В руках союзников лежала судьба и Османской империи. Президент Вильсон не испытывал к ней большого интереса и покинул Париж сразу после Версаля. США даже не объявляли им войну. Так что империю нарезали на куски Франция с Британией. Согласно принципу самоопределения Малая Азия должна была остаться турецкой. Проблема была, однако, в том, что были претензии от соседей. Греция указывала на многочисленные греческие общины на полуострове. Своё место хотела застолбить Италия. Армяне хотели аннексий на востоке, а курды тоже хотели как минимум автономии. В августе 1920 года представители правительства султана подписали в Севре последний из серии мирных договоров. По нему лишь треть Анатолии оставалась турецкой. Проливы ставились в международную администрацию. Реакция на договор, как и в других проигравших странах, граничила с ужасом. Однако, в отличие от других договоров, его не ратифицировали, а через два с половиной года подписали другой договор с совсем иными условиями.
Мстительная жестокость союзных держав была вызвана, во многом, национализмом, вспыхнувшем во время войны. В глазах Антанты Центральные державы сами повредили себе, заговорив о «справедливом мире» всего несколькими месяцами спустя после того, как сами безжалостно нарезали Россию и Румынию. Побеждённые смотрели на дело со своей колокольни. Они ясно видели лицемерие Запада, позволившего «самоопределяться» только тому, кому надо. Да и как можно справедливо нарезать территории со смешанным населением? В этом процессе старый антагонизм между, например, чехами и немцами, дополнился новым, как между чехами и поляками. Все новые государства имели на своей территории значительные национальные меньшинства: в Польше было 35% неполяков, в Чехословакии жило больше немцев, чем словаков, а в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев имелось ещё два миллиона представителей других народов. Эти меньшинства тут же стали требовать воссоединения с родиной. За пределами Рейха оказалось 13 миллионов немцев (с Австрией), а Будапешт сожалел о потерянных трёх миллионах соотечественников. Проблема собирания земель мучила европейских политиков десятилетиями. Эти все новые государства были сами империями в миниатюре. Прежнее мирное сосуществование народов в пределах империй кануло в Лету. Былые университеты-оплоты космополитизма в приграничных областях превратились в рассадники национализма. Немцы, которые жили вперемешку с другими народами за пределами Рейха, всё чаще голосовали за правых. Имперский проект гитлеровской Германии вырос на этой логике этнического конфликта и передела территорий, запущенной в Первую мировую и усиленной при последовавшей перекройке границ.
Разумеется, никто и не задумывался о самоопределении народов колоний. Устав Лиги Наций эти народы даже не упоминал. Были введены мандаты классов А (бывшая Османская империя), B (большинство германских колоний в Африке) и C (Намибия и все остальные германские колонии). Если высшим мандатам была обещана независимость когда-то в будущем, то класс С был обыкновенной колонией, которая просто по-другому называлась.
Страны-победители осознавали, что новые национальные меньшинства нужно как-то защищать, и предложили новым странам подписать специальные договоры о меньшинствах, которым бы гарантировались права на политическую организацию и образование, например. Нарушения договоров можно было бы обжаловать в Гааге. Венгрия бы вступалась за своих соотечественников в Словакии, например. Правда, как быть меньшинствам, у кого не было национального государства, как евреям? Последних преследовали и за лоялизм по отношению к ушедшим империям, и за большевизм. В целом эти договора оказались неэффективны. Даже в наиболее толерантной Чехословакии словаки, которые, в отличие от чехов-протестантов, были католиками, не получили требуемой автономии. А ведь Масарик сам был наполовину чех, наполовину словак. Ещё хуже приходилось населению Судет, где немцы спикировали в социальной иерархии с самого верха на самый низ.
Побеждённые державы видели, что эти договора были лишь фиговым листком, прикрывающим несправедливость применения принципа самоопределения наций, и не имели иллюзий, решив для себя, что «потерянные» меньшинства нужно будет вернуть любой ценой. Ревизионизм вышел на политическую сцену задолго до появления там нацистов.
Продолжаем знакомиться с книгой Роберта Герварта.
Революционные настроения угрожали распространиться и на страны-победители. Испания, которая была нейтральной, стояла на грани гражданской войны с 1918 по 1920 годы, которые назвали «тремя большевистскими годами». Беспорядки на фабриках и заводах распространились по всей стране и вспыхивали в городах, приведя к более, чем 750 смертям. Помещики покидали свои владения в страхе перед возбуждённым агитацией батрачеством. Страх перед большевизмом побудили правительство собрать 800 российских граждан и коммунистов, живущих в Испании, погрузить их весной 1919 года на пароход и отправить в Одессу. В конце концов, в 1923 году в стране установилась консервативная диктатура Примо де Риверы.
Угроза революции была менее выражена во Франции и Британии, которые имели дело в основном с забастовками трудящихся. Франция боялась двух угроз с востока: немецкого ревизионизма и русского большевизма. В Британии кульминацией стала всеобщая забастовка 1926 года, но причины её были экономическими. Коммунистическая партия, основанная в 1920 году, никогда не имела значительного влияния. Однако, глядя на остальную Европу, британцы поверили в то, что величайшую угрозу их стране в будущем будет представлять не Германия, а коммунисты. Эти страхи даже перекинулись за океан, в США, где итало-американские анархисты стали устраивать теракты со взрывами. После них все заговорили о красной угрозе.
Наиболее выраженным потенциалом революции обладала Италия, в которой победа в войне хоть ненадолго и смягчила внутреннее напряжение, но не убрала его вообще. Страна вышла из войны глубоко расколотой, что не укрылось от взора наблюдателей. Строгая цензура и мобилизация конца войны не облегчали ситуацию. Социалисты, профсоюзники, священники и пацифисты получали ярлык внутреннего врага. Падение боевого духа армии приписывалось их проделкам. Экономическая ситуация была неблагоприятной. В годы войны Италия наделала непосильную гору долгов и теперь должна была платить огромные суммы Британии и США. Во время войны солдатам была обещана земля. После победы это обещание оказалось не сдержанным, что усугубило социальные конфликты на селе. В ответ на это социалисты приняли программу социалистической революции по российскому образцу с силовым захватом власти и диктатурой пролетариата. На всеобщих выборах в ноябре 1919 года они взяли более трети голосов и стали крупнейшей партией в Палате представителей. Левое правительство, а также местные акты насилия и экспроприации заставили итальянскую буржуазию и помещиков искать спасителя от красной угрозы.
Они нашли его в лице Бенито Муссолини, который переродился из предвоенного пламенного социалиста в радикального националиста. В начале войны он был редактором партийной газеты «Аванти», но отказался подчиниться линии партии на нейтралитет в капиталистической войне, был исключён и создал свою газету, на которую стали тратить деньги подобным же образом настроенные бизнесмены. Росту популярности Бенито помогло его красноречие. Муссолини прослужил солдатом в итальянской армии до 1917 года, когда его комиссовали из-за сифилиса (а не из-за ранения, как повествовали его официальные биографии). Социалистов он считал хуже австро-венгерской армии и призывал сражаться с ними «мечом и пером». По его мнению, глобальное стремление коммунистов к власти могло быть сдержано лишь насилием.
Это не время ангелов, это время дьяволов. Оно требует ярости, а не смирения… Оно требует длинных мечей и много огня… Или это, или поражение. Или это, или Россия.
Он хотел революции, но революции националистической. В марте в Милане он организовал свой Союз борьбы, который впоследствии стал фашистской партией. Он охотно брал к себе бывших фронтовиков, но и, подобно фрайкору, в Союз шла молодёжь, которой не довелось повоевать. Его газета открыто призывала к насильственным кампаниям против социалистов. Зажигательная риторика вызвала действия. 21 ноября 1920 года фашистская команда открыла огонь по толпе, праздновавшей избрание мэра-социалиста. «Красная гвардия» стала стрелять в ответ. Этот инцидент с десятком погибших и шестьюдесятью раненых привёл к отставке социалистической мэрии. Муссолини и фашисты сделали для себя вывод: насилие окупается.
Чернорубашечники терроризировали своих политических оппонентов и в сельских регионах, часто со скрытой поддержкой полиции, которая смотрела на «силы порядка» Муссолини с благосклонностью. За три года, начиная с 1919 года, в подобных столкновениях в Италии было убито около 3 тысяч человек, главным образом, «красных». Только лишь в 1920 году погибло 172 социалиста (и 4 фашиста). Движение Муссолини стало сильнейшей политической партией, она выросла вдесятеро, и либеральный премьер-министр пригласил её в свой «Национальный блок» перед выборами 1921 года. Так Бенито стал «респектабельным» политиком, в то время, как его бригады продолжали своё чёрное дело, пользуясь практическим иммунитетом к полиции. Фашисты пользовались страхом перед большевизмом и слабостью своего правительства, указывая, что оно не может навести порядок. И это притом, что они и были главными нарушителями этого самого порядка!
27 октября 1922 года Муссолини сделал финальную заявку на власть, организовав пресловутый Поход на Рим. У него получилось. Итальянский король согласился было на требование премьер-министра объявить чрезвычайное положение, но потом прогнулся и дал согласие назначить новым премьер-министром Муссолини, который не шёл пешком, а приехал в Рим на поезде. Его стратегия параллельного насилия и участия в демократических процедурах полностью оправдалась. Он, как и большевики, понял, что парламентское большинство ничего не стоит по сравнению со способностью наводить ужас на оппонентов и действовать безжалостно. При тех обстоятельствах ни король, ни правительство, ни элиты не нашли в себе достаточно политической воли, чтобы противостоять ему. Ведь они боялись социалистической революции. Либеральная буржуазия надеялась приручить фашистов, а прочие демократы считали их преходящим явлением. В реальности Бенито с самого начала собирался установить диктатуру, что он и сделал в 1925 году.
Его успех повлиял на правых по всей Европе. Главный поклонник жил в Германии. Гитлер организовал свой марш в Мюнхене, а потом был ещё поход на Берлин. Тогда, правда, мало кто смотрел на него, как на второго Муссолини. У него даже гражданства не было. Этот неудавшийся художник перебрался из Вены в Мюнхен, чтобы не попасть в армию, но пошёл в баварскую армию добровольцем, когда началась война. Был посыльным, служил храбро, получил ефрейтора и Железный крест. Поражение в войне радикализировало его. Правда, он не решил сразу, кем стать: правым или левым. Он даже немного поработал на Эйснера. Но потом утвердился в среде ультраправых. Хаос и кризисы послевоенных лет сформировали его, как личность. Ведь изначально он не был таким зоологическим нацистом.
После того, как страны-победители потребовали от германского правительства сокращения армии и роспуска фрайкора, а правительство Эберта стало проводить эти требования в жизнь, немецкие правые отказались подчиниться и в марте 1920 года устроили путч в Берлине. Армия не стала стрелять в бывших фронтовиков, и правительство Эберта спас призыв к всеобщей забастовке. Вся Германия встала. Прошло четыре с половиной дня – и путч полностью сдулся. Правда, это имело одно нехорошее последствие: левые почувствовали свою силу и захотели заполнить вакуум власти, чтобы добиться того, чего не смогли достичь в 1918 году. В стране снова стали появляться Советы. Дошло до боёв с недавними путчистами. И вот здесь-то армия не отказалась стрелять по забастовщикам. Ей помог и фрайкор. Погибло около тысячи «красноармейцев». Мартовское восстание закончилось.
Страхи перед мировым коммунизмом были наиболее сильны в Мюнхене. Недаром именно там Гитлер стал убеждённым нацистом. Однако его преждевременное подражание Муссолини в 1923 году закончилось плачевно: полиция открыла огонь по марширующим, Гитлер сбежал, но был арестован двумя днями спустя и попал в тюрьму. Он всё ещё не до конца усвоил ключ к успеху: двойная стратегия на легальных и нелегальных действиях. Грубая сила на улицах и обещание навести порядок с трибуны. Вторая попытка попасть во власть десятком лет спустя оказалась успешной.
Судьба побеждённых решалась на мирной конференции в Париже, которая началась в январе 1919 года. У каждого из членов «большой тройки» были свои мотивы. Францию больше всего беспокоила судьба могущественного соседа – Германии. Британию французские страхи не очень впечатляли. Ллойд-Джордж собирался восстановить отношения с крупнейшим торговым партнёром Британии, хоть общественное мнение и настаивало на некотором наказании Рейха. Также существовал конфликт интересов на Ближнем Востоке. Американский президент Вильсон говорил о справедливом мире, самоопределении народов и создании Лиги Наций. За его требованиями стоял трезвый расчёт: в условиях сместившегося вследствие войны баланса сил он стремился продвигать новый мировой порядок с гегемонией своей страны.
Согласовать эти позиции, да ещё учесть интересы мелких стран, было почти невыполнимой задачей, и переговорщики знали, что придётся искать компромисс. Не между победителями и побеждёнными, конечно. Прошло меньше, чем два десятилетия, и этот мировой порядок оказался разрушен ревизионистами и националистами побеждённых стран. Тогда же континент претерпел трансформацию из крупных империй в национальные государства. Война затронула и победителей: Британия потеряла Ирландию, в то время, как в колониях разгорелась национально-освободительная борьба. Разномастные борцы потянулись в Париж с требованиями самоопределения: сионисты, армяне, арабы… Панафриканский Конгресс требовал того же самого. Молодой су-шеф из отеля Ритц Нгуен Тат Тхань написал письмо Вильсону с требованием независимости своей страны. Позже мир узнает его по новому имени: Хо Ши Мин. Большинство из них ждало разочарование. Самоопределение было предоставлено лишь некоторым осколкам проигравших империй. В колониях победителей, которые тоже были империями, это было встречено беспорядками.
Никто не мог представить себе такого результата ещё в начале войны. На протяжении большей части войны лояльность империи была сильнее национальной. Бравый солдат Швейк – по большей части послевоенное творение, миф, одобренный чешскими националистами с целью подчеркнуть ненависть австрийским «гнётом» и австрийскими – чтобы свалить на сепаратистов вину в поражении. Смерть Франца-Иосифа подкосила империю, а военное поражение полностью разрушило её. Решатели в Париже добились своей цели. Процесс неустанно подгонялся лоббистами из числа лондонских славян-эмигрантов. Одним из них был Томаш Масарик, профессор философии, сбежавший в 1914 году из Праги в Лондон. Уже в 1918 году он ездил по ушам Вильсона, представляя чехов закоренелыми западниками, а 3 сентября его Национальный комитет был признан союзниками законным представителем чехословацкой нации. Чешские, словацкие и югославские политики не соглашались ни на что меньшее суверенитета, хоть были и альтернативные проекты, и, начиная с лета 1918 года, с ними согласились государства Антанты.
Если по поводу Австро-Венгрии ещё долго думали, то с судьбой «больного человека Европы» Османской империи определились довольно быстро. Мало того, что она воевала на стороне Центральных держав, устроила геноцид армян, так ещё и удосужилась иметь огромные запасы нефти в своих провинциях. А география! Босфор и Суэц – не такие вещи, которыми разбрасываются. Ещё в 1915 году союзники начали делить шкуру неубитого медведя, нарисовав современную южную границу Сирии в рамках соглашения Сайкса-Пико. Правителю Мекки пообещали независимость арабам в обмен на восстание в тылу у османов.
После того, как большевики обнародовали секретные договора Антанты, стало ясно, что обещания арабам противоречили и Сайксу-Пико, и декларации Бальфура – плоду многолетнего труда сионистов во главе с Хаимом Вейцманом. Вейцман был человеком со связями, культивировал контакты с влиятельными еврейскими семействами и был вхож даже к Ллойд-Джорджу на пике его власти. Обещание «национального дома» было, конечно, не предоставлением независимости еврейскому меньшинству. Более того, в те годы евреев Палестины в подавляющем большинстве своём не стремилось к независимости. Были те, кто просто хотел автономии в рамках Османской империи. Бен-Гурион пошёл добровольцем за империю, и только в конце войны и после Бальфура присоединился к еврейскому легиону.
Декларация привела палестинских арабов в ярость. Они видели, что одна империя просто сменяет другую. Но с ними никто не собирался консультироваться. Британия получила мандат на Палестину и стала реализовывать в ней Декларацию. 4 апреля 1920 года в Иерусалиме начались первые антиеврейские беспорядки с первыми смертями. Палестина десятилетиями служила напоминанием противоречивости сделанных во время войны обещаний. Последствия этой стратегии терзают Ближний Восток и сегодня.
Продолжаем знакомиться с книгой Роберта Герварта.
Европа стала бояться экспорта большевистской революции. Первым случаем «заражения» была Финляндия в 1918 году, которая потеряла 1% населения страны в кровавой гражданской войне. Всего семь недель спустя провозглашения страной независимости правительство в Хельсинки было сброшено красногвардейцами, получившими поддержку в Петрограде. Несмотря на это, это была другая, своя война без ощутимого влияния со стороны РСФСР. 90% местных красных были свои, финны, большинство из которых были не большевиками, а социал-демократами. Откуда было влияние – так это из Германии, которая активно помогала Маннергейму задушить революцию. Не обошлось и без «традиционных» жестокостей. После захвата Тампере в марте 1918 года было казнено 10 тысяч местных «красноармейцев», после чего многие тысячи умерли от болезней и недоедания в наспех созданных лагерях военнопленных.
Даже если в финской гражданской войне победили белые, западные наблюдатели оставались озабочены. Большевизм оказался не русской особенностью. Он шёл на запад.
Реакция на революцию 1918 года в Германии была разной. Большинство фронтовиков разошлось по домам. Но были и те, кто активно участвовал в революции. Многие из ветеранов стали пацифистами. А многие из тех, кто стойко терпел тяготы и лишения и был дисциплинирован до конца, отнеслись к свержению старого порядка с враждебностью. Реакция 29-летнего Адольфа Гитлера была типичной. Очнувшись в госпитале после отравления газами, он узнал о крахе старого порядка: нет больше кайзера, нет родной Австро-Венгрии, война проиграна.
Я бросился на кровать и погрузил свою горящую голову в подушку и одеяло. Я не плакал с того дня, как стоял у могилы матери. Теперь я не мог делать ничего другого.
В тылу настроения тоже были разными. И всё же революционная трансформация конституционной монархии в современную республику получила поддержку подавляющего большинства. Временный Совет народных уполномоченных включил себя представителей обеих социал-демократических партий, возникших после раскола 1917 года по поводу отношения к войне. Помимо председателя Эберта из партии большинства, в нём заседал и радикальный пацифист Гуго Гаазе из независимых. Немецкие «большевики» из MSPD давно уже не являлись революционерами. Они (как и большинство рабочего класса) хотели идти к коммунизму через постепенные реформы. Им не нужна была новая революция в истощённой войной стране.
Эберт решил заручиться поддержкой армии. Встречая фронтовиков у Бранденбургских ворот 10 декабря 1918 года, он приветствовал их ставшими знаменитыми словами: «Ни один враг не одолел вас!» С преемником Людендорфа Грёнером он заключил соглашение, которое некоторые неверно окрестили фаустовой сделкой: взамен на лояльность армии он пообещал немедленно действовать против потенциальных левых восстаний, проведёт выборы в новый парламент и сохранит военное командование офицерского корпуса.
Революция принесла немедленные улучшения для рабочего класса: повышение тарифов, восьмичасовой рабочий день и участие рабочих в управлении предприятиями. Выборы в Национальное Собрание показали, что большинство голосов получили партии, выступавшие за демократическое обновление Германии: социал-демократы, либералы и католики-центристы.
События в соседней Австро-Венгрии были чем-то похожи. Не так давно общепринятой точкой зрения было то, что империю погубил национализм обделённых окраин. Сегодня же историки ищут главные причины в самой войне с её материальными лишениями. Как и в России, как и в Германии, народ протестовал и требовал хлеба и мира. Миллионные забастовки потрясали Австрию, Венгрию, Галицию и Моравию. Как и в Германии, они не привели к коллапсу режима. К нему привело военное поражение. Как только стало ясно, что война проиграна, солдаты из венгров и славян перестали подчиняться приказам, и армия развалилась. Так австрийские высшие офицеры получили свою версию германской конспирологии под названием «кинжал в спину»: что войну проиграли не они, а непослушное славянское население.
Дошло до того, что и немецкоговорящие солдаты стали надевать красные и чёрно-красно-золотые кокарды и выходить на улицы Вены и Будапешта. Демонстранты требовали выпустить из тюрьмы видного социал-демократа Фридриха Адлера, который в качестве антивоенного протеста застрелил в октябре 1916 года одного из министров. Одним из последних своих указов, император Карл I выпустил его в ноябре на свободу. Это только подогрело ситуацию. Власть на улице принадлежала красным. Революция была мирной. 11 ноября император удалился от власти. На следующий день состоялось заседание временного Национального Собрания, избравшего социал-демократа Реннера канцлером и назначившего всеобщие выборы на 16 февраля 1919 года. Многие австрийцы надеялись, что мирный переход к демократии смягчит сердца миротворцев-победителей в Париже.
Похожие надежды питали в демократической Венгрии, которая пережила революцию астр в конце октября и порвала с Австрией 16 ноября 1918 года. Король был низложен, в стране провозгласили Народную республику. Демократическое коалиционное правительство при поддержке местных социал-демократов возглавил граф Михай Каройи, который стал и президентом страны после низложения короля.
Революционные события в Болгарии были более хаотичны. Ещё задолго до конца войны женщины бунтовали в тылу, требуя хлеба. По мере ухудшения ситуации на фронте протесты становились всё сильнее. Ещё до подписания перемирия тысячи разочаровавшихся солдат пошли маршем на Софию. К ним присоединился популярный глава земледельческого союза Александр Стамболийский. Части, лояльные правительству, встретили мятежников 30 октября огнём тяжёлой артиллерии. Затем массовые аресты и убийства. 3 тысячи погибших, 10 тысяч раненых. Но жертвы были не напрасны. Страна получила мир и потеряла монарха. Царю Фердинанду пришлось уйти по требованию Антанты, на смену ему пришёл сын Борис. Мир – это было то, чего хотела измученная шестью годами войны страна. Начиная с 1912 года, Болгария при населении в пять миллионов потеряла 157 тысяч только убитыми, получив при этом ещё сотню тысяч беженцев из оставленных территорий в Южной Добрудже, Македонии и Восточной Фракии.
Похожая ситуация была в Османской империи. Там не случилось революции, но партию младотурок Единение и прогресс свалили. Страной стали править либеральные консерваторы, которые депортировали курдов, пригласили обратно в страну армянских беженцев и стали расследовать преступления своих предшественников. Империя потеряла 800 тысяч солдат – четверть армии. Гражданские потери были ещё выше: к миллиону погибших в геноциде армян добавились ещё два с половиной миллиона умерших от голода и болезней в результате англо-французской морской блокады, нашествия саранчи и плохой логистики. И всё же, несмотря на это, новое правительство пользовалось поддержкой населения. Эта поддержка была основана на тщетной надежде благосклонного мирного договора. Да, это было наивно, но наивность эту разделяли тогда все побеждённые народы.
Создавалось впечатление, что умеренные реформаторы достигли триумфа в бывших Центральных державах, и что радикальные революционеры изолированы. Новые правители демонстрировали в Париже твёрдую уверенность, что с авторитарным прошлым покончено, и Вильсон, требуя демократизации в своих Четырнадцати пунктах, должен быть доволен. Триумф либеральной демократии, о котором мечтали с 1848 года, состоялся.
Но недолго музыка играла. Неразрешённые противоречия между умеренными и радикальными революционерами вскоре взорвались насилием. В Германии левые радикалы из Союза Спартака хотели власть Советов, а не Национального Собрания. Их лидеры Роза Люксембург и Карл Либкнехт ещё во время войны призывали к социалистической революции. Призывы эти не прекратились после свержения монархии. У них была поддержка революционных матросов, которым военный комендант Берлина (Отто Вельс из MSPD) урезал пособие. В ответ они захватили самого Вельса, на что быстро отреагировал уже Фридрих Эберт, призвав к подавлению мятежа армию.
И надо сказать, что подавить не получилось. Правительственные силы потерпели поражение. Это продемонстрировало слабость правительства Эберта, из которого вышли представители USPD, которых не спросили перед тем, как отправить войска. Последовала эскалация конфликта, когда USPD вывела своих сторонников на демонстрацию. Вооружённые демонстранты стали захватывать редакции газет, а революционный комитет Либкнехта стал призывать к свержению правительства Эберта-Шейдемана. Целью восстания спартакистов было предотвратить созыв Национального Собрания и установить диктатуру пролетариата.
Это стало серьёзным звоночком для Эберта. Аналогии с Петроградом не заставили себя долго ждать. Подавлять мятеж взялся видный социал-демократ Густав Носке, получивший для этого чрезвычайные полномочия:
Пожалуй, кто-то же должен быть кровавой собакой. Я не страшусь ответственности.
Главным помощником Носке в этом деле была не армия, но тот самый безбашенный фрайкор, закалённый боями в Прибалтике. К ним добавились разочарованные фронтовики и новые добровольцы, которым не довелось повоевать, и которые ненавидели красных. Их субкультура базировалась на стремлении восстановить порядок и на социальной ненависти. Немецкое население не видело войны и с трудом понимало причины поражения. Что уж говорить, когда глава правительства провозглашал, что враги не одолели немецкую армию. Это стало плодородной почвой для конспирологии, включая Легенду об ударе ножом в спину, пошедшую в массы с руки верховного главнокомандования. Центральным элементом этого мифа было представление о необходимости расплаты для тех безродных космополитов, которые предотвратили победу в войне и навлекли все бедствия после неё.
11 января 1919 года фрайкор вошёл в Берлин. Начались уличные бои, в которых было убито 200 человек и ещё 400 арестовано. Вечером Носке провёл триумфальный военный парад. Люксембург и Либкнехт пытались скрыться, но были выслежены, арестованы и убиты фрайкором. Их забивали прикладами, после чего добивали из ружья. Но даже после подавления восстания ситуация оставалась неспокойной в разных частях страны. Недаром Учредительное Национальное Собрание состоялось не в столице, а в спокойном Веймаре. 9 марта в ответ на забастовки и беспорядок Носке приказал стрелять в любого, у кого в руках заметят оружие. В ход пошли пулемёты, танки и даже аэропланы с бомбами. Ещё тысяча погибших, включая 29 матросов, унизивших армию в канун Рождества. Замечу, что эти матросы не поддержали в своё время спартакистов.
Беспорядки также распространились на Мюнхен, где правым радикалом был застрелен глава временного правительства пацифист Курт Эйснер, шедший сдавать полномочия после проигранных выборов. В ответ на это левый радикал открыл огонь в Баварском парламенте. Всех взбудоражила новость о революционных событиях в Венгрии, и 6 апреля в Баварии была установлена Советская власть. Эта новость была позитивно воспринята в Москве. Попытка подавить Баварскую советскую республику силой неделю спустя потерпела неудачу. Это привело к дальнейшей радикализации нового правительства, которым руководил еврей из Петербурга Евгений Левине и куда вошли ещё два новых представителя родом из России. Радикализировались и антибольшевистские силы. Они призвали к оружию и мобилизовали в свои ряды бывших фронтовиков и фрайкор. Берлинское правительство отправило ещё 15 тысяч штыков на помощь. В конце апреля они окружили город и после вести о расстреле десятка заложников, среди которых была жена одного из видных фрайкоровцев, 1 мая пошли на штурм Мюнхена, и за пять дней всё было окончено. В уличных боях погибло более 600 человек. Было арестовано и замучено 53 красноармейца из России, а в течение последующих недель около 2200 сторонников Советов приговорили к смерти или длительному тюремному заключению.
Ниспровержение порядка и иерархий в этом мирном буржуазном городе вдали от фронтов произвели глубокое впечатление на баварцев и вызвали правую реакцию в ответ. Неспроста Мюнхен стал оплотом антибольшевизма в Веймарской Германии и родиной немецкого нацизма.
После падения Советской Баварии надежды Ленина были связаны лишь с одной лишь Венгрией. В конце 1918 года страну стали буквально рвать на куски. К началу 1919 года половина исторической территории с сотнями тысяч этнических венгров была отколота поддерживаемыми Антантой и спонсируемыми из соседних государств сепаратистами. Правительство Каройи отчаянно пыталось лавировать между левыми и правыми, которые обвиняли его в излишней сговорчивости перед западными миротворцами. Холод и голод в стране не добавляли ему симпатий. На этом фоне в городе процветало насилие радикалов, которым противостояли правительственные силы. 21 февраля было арестовано руководство коммунистов во главе с Бела Куном, которому было позволено организовать свой секретариат в тюрьме.
После того, как в Париже было решено отдать огромный кусок страны Румынии и принудить венгров отойти из «демилитаризованной зоны» вглубь страны, Каройи в знак протеста оставил свой пост 21 марта. В этот же день социал-демократы, боясь гражданской войны, согласились организовать коалиционное правительство с Куном, которого выпустили из тюрьмы. На следующий же день он провозгласил Венгерскую советскую республику. Коммунисты взялись за дело, засучив рукава. Все крупные поместья были конфискованы и перераспределены. Предприятия с более, чем 25 работниками – национализированы. Церковное имущество – конфисковано. Введён сухой закон. И так далее, и тому подобное. По российскому образцу был организован революционный террор. Коммунистическая пресса призывала утопить контрреволюционеров в их собственной крови, прежде чем они сами задушат революцию. «Ленинские мальчики» в кожанках разъезжали по стране на бронепоезде в поисках недобитой контры. Таковых впоследствии насчитали 600 человек.
Попытка экспорта революции в Австрию провалилась. Штурм и поджог венского парламента коммунистами 18 апреля встретил решительный отпор полиции и лояльных власти боевиков. Месяц спустя должна была состояться вторая попытка путча по указке Коминтерна, сменившего верхушку австрийской компартии. Но заговор был вскрыт, коммунистических лидеров арестовали, а по толпе демонстрантов, требовавших их выпустить, открыли огонь. Два десятка погибших, сотня раненых. Всё.
Режим Куна поддерживали рабочие и интеллигенция, а вот на селе у него дело обстояло иначе. Не добавляли им популярности и декадентские вечеринки параллельно с проповедями коммунизма голодающему населению. В отсутствие поддержки из-за рубежа, будущее Венгерской советской республики выглядело мрачно. Большая часть населения была озлоблена реформами радикалов. Большинство аристократии заключило неожиданный союз с крестьянством. 30 мая 1919 года в Сегеде было организовано контрреволюционное правительство, которое поставило свои вооружённые силы под командование Миклоша Хорти. Чуть ли не половину войска этого оставшегося без флота адмирала составляли бывшие офицеры австро-венгерской армии, которым претил триумф безличной революционной толпы над силами закона и порядка.
Но не эта «Национальная армия» положило конец правлению венгерских коммунистов, а внешние враги, которые быстро развеяли надежды Куна на международное признание его правления. Британский посланник называл Куна «угрюмым и неуверенным преступником», а его советника «намасленным еврейчиком». Они уехали через два дня, не сделав уступок (могу добавить, что они даже не вышли на перрон из своего вагона). Через две недели после тайного одобрения французов в страну вторглась румынская армия под предлогом самообороны. Ещё через несколько дней в венгерскую Словакию вошла чешская армия под тем же предлогом. Перед лицом внешней угрозы страна объединилась. Итальянцы из желания сделать гадость новообразованной Югославии стали поставлять оружие и боеприпасы. Вторжение чехов удалось отбить, но с румынами не сложилось. Многие военные отказались сражаться после призыва Хорти, желавшего уничтожить советскую республику руками румынов. Так и случилось. Кун сбежал в Австрию, оттуда – в Советский Союз, где и был казнён во время сталинских чисток.
3 августа румынские солдаты вошли в Будапешт и принялись грабить венгерскую столицу. Осенью они стали уходить под давлением Запада, и Хорти въехал в город на белом коне. Начался новый, белый террор. Людей загоняли в бараки и били до потери сознания. Убивали не только левых и профсоюзников, но и простых аполитичных евреев. Число жертв оценивается в 5 тысяч. Ещё 75 тысяч попали в тюрьму, ещё 100 тысяч сбежало из страны. Подобного рода «чистка» виделась необходимым предусловием для национального возрождения.
Насчёт того, в чём должно состоять это возрождение, мнения реакционеров различались. Они, как и их немецкие и австрийские собратья, были людьми действия, а не идей. Действовать предполагалось против врагов, а именно соседних государств, оттяпавших куски территории, всевозможных интернационалов: красного, чёрного (католического), а также евреев, которые платят всем врагам.
Заимствованная из российской белой пропаганды идея о евреях-спонсорах и деятелях большевизма быстро разошлась по Европе. Фактом было то, что и Люксембург в Берлине, и Эйснер в Мюнхене, и Адлер в Вене, и Кун в Будапеште – все были евреи. Это бросалось в глаза не только их соотечественникам, но и французам с англичанами. В 1920 году Черчилль написал:
Нет необходимости преувеличивать роль, которую играли при создании большевизма и текущем осуществлении русской революции эти международные и по большей части атеистические евреи. Это определённо очень большая роль; возможно, она перевешивает все остальные.
Такие воззрения подогревались циркуляцией Протоколов сионских мудрецов. Эту фальшивку переводили на европейские языки, а Генри Форд профинансировал печать полумиллиона копий для распространения в США.
Подобная пропаганда приносила результаты. Надо сказать, что чем дальше на восток от Рейна – тем сильнее была антипатия и тем более жестокими – погромы. Евреи центральной Европы, не превышая 5% всего населения, стали главной жертвой насилия правых боевиков. Беженцев-ашкенази с Востока не любили даже их рафинированные собратья из Рейха и Вены, пеняя тем на их социальное положение и недостаток культурной утончённости. Что уж говорить о представителях титульных наций, всегда смотревших на иудаизм свысока. Реакция отвращения была широко распространённой среди правых. Они винили евреев в поражении в войне и призывали к верности христианству. К этому добавился «еврейский заговор» мировой коммунистической революции.
Поэтому играло мало роли, что подавляющее большинство соратников Бела Куна не были евреями. Среди правых боевиков стало знаком доблести собирать уши убитых евреев в качестве талисманов на счастье. На офицерских ужинах хвастались прекрасным аппетитом, полученным после зажарки еврея живьём в поезде. В Австрии дело обстояло не столь экстремально, но язык насилия был схожим.
Революция и контрреволюция сменили друг друга и в Болгарии, где, правда, не было подтекста антисемитизма. В результате демократических выборов большинство получил земледельческий союз Стамболийского, который стал укреплять свою власть репрессивными мерами, сохранив, однако, короля. Он был не коммунист, а аграрий и, несмотря на поддержку крестьян, заполучил много врагов в стране. Националисты могли простить ему согласие на тяжёлые условия мира 1919 года, но не могли – желания поладить с соседями, прежде всего Королевством Сербов, Хорватов и Словенцев. Ещё больше врагов Стамболийский получил в результате конфискации земель после ограничения размера надела 30 гектарами. Он также стремился ограничивать крупный капитал в промышленности, торговле и финансах. После этого всего либералы, консерваторы и социал-демократы сформировали в июле 1922 года Конституционный блок и провозгласили правление Стамболийского диктатурой крестьянского отребья, на борьбу против которой не нужно жалеть сил. С учётом того, что и военная элита была, мягко говоря, не в восторге от создания неподконтрольной ей «оранжевой гвардии», нетрудно было предсказать незавидное будущее для «диктатора».
9 июня 1923 года заговорщики захватили все стратегические локации в Софии и арестовали правительство. Новым премьером с благословения короля стал Александр Цанков. Самого Стамболийского назвали преступником и объявили в розыск. Несколькими днями спустя македонские националисты поймали и замучили его вместе с братом. Руку, которая подписала договора с французами, англичанами и сербами, отрубили, а голову отправили в коробке из-под торта в Софию.
Это не осталось без ответа с массовыми беспорядками и призывами опрокинуть заговор. Коммунисты посчитали всё это разборками между сельской и городской буржуазией и остались в стороне. Изолированные и плохо вооружённые крестьяне стали лёгкой жертвой армейских частей. Тем временем Цанков пообещал державам-победителям соблюдать условия мира и восстановить демократию в Болгарии. Первое обещание он сдержал, второе – нет. Насилие оставалось элементом болгарской политики на протяжении всего десятилетия. В сентябре 1923 началось восстание коммунистов, анархистов и крестьян по указке из Москвы, которое окончилось катастрофой и смертью до полутора тысяч восставших и длительным заключением выживших. Компартия и родственные ей организации были запрещены. В стране начался белый террор. Ответом на него стал масштабный теракт с более, чем 130 жертвами. Снова аресты, снова пытки, снова тюрьма для коммунистов и просто сочувствующих. Тысяча пропавших без вести, большинство из которых было замучено в полицейских застенках.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Тут мне под публикацией "О Советско-германском экономическом сотрудничестве. Часть первая", задали вопрос: почему во время Чехословацкого кризиса, СССР так и не попросил прохода у Румынии, а попросил его у Польши, хотя с Польшей были очень плохие отношения? Если коротко, то отношения у Советского Союза с Румынией были не лучше, к тому же политики Румынии в то время выступали этакими политическими проститутками, которые лавировали между разными странами и в конце концов оказались под влиянием Германии. А для более подробного ответа, приведу главу из одной книги под названием "Чехословацкий кризис и Румыния"
Итак 10 февраля 1938 г. в Румынии была установлена королевская диктатура: 11 февраля в стране было введено осадное положение, 24 февраля в ходе открытого голосования была принята новая конституция, в которой появилась статья 91, запрещавшая проход иностранных войск через румынскую территорию, 31 марта были запрещены все политические партии, вместо которых 16 декабря был создан Фронт национального возрождения, наконец-то правительство смогло получить полностью управляемый парламент. Учитывая, что из 16 млрд. леев иностранных инвестиций в Румынии на Англию приходилось 6,7 млрд., на Францию — 4,6 млрд., на США — 2,9 млрд., на Италию — 1,5 млрд., а на Германию — всего 0,3 млрд. леев, румынское руководство надеялось продолжить лавирование между великими европейскими державами. В марте 1938 г. Румыния обратила внимание Англии и Франции «на ту опасность, которая угрожает миру в результате установления монополии Германии на рынках стран Дунайского бассейна и Восточной Европы», но одновременно заявлялось, что «не может быть и речи о вытеснении Германии с этих рынков, что было бы противоестественным, аполитичным и опасным». Тем самым Бухарест лишний раз демонстрировал необходимость равного влияния великих держав в регионе.
18 марта 1938 г. Румыния одобрила аншлюс Австрии, но предостерегала Германию от «прямого нажима» на Чехословакию и вновь заявила, что желает тесных связей с Третьим рейхом. 30 марта в ответ на запрос Франции об отношении к возможности прохода советских войск на помощь Чехословакии румынское руководство заявило, что «в случае конфликта только между Германией и Чехословакией союзные договоры Румынии с Польшей и странами Балканской Антанты обязывают ее остаться нейтральной. Если же Франция вмешается в конфликт, то Румыния, хотя и не обязана, была бы, однако, расположена также вмешаться, но подчинила бы свое вмешательство предварительной договоренности с Польшей. Румыния принципиально отказывается разрешить проход русских войск. Однако если Румыния окажется перед русским ультиматумом, то она никогда не поставит себя в условия, могущие привести ее к конфликту с Францией и Чехословакией». Таким образом, Румыния старалась не упускать ни одной возможности.
Поначалу восточноевропейские страны заявляли, что в случае возникновения войны они окажутся на стороне Чехословакии. Однако уже в апреле 1938 г. стало ясно, что никакого единства на востоке Европы нет. 6 апреля Польша заявила протест Румынии в связи с тем, что через ее воздушное пространство в Чехословакию пролетели закупленные Прагой в СССР самолеты. Со своей стороны, Бухарест заявил протест Чехословакии. Ссылаясь на эти заявления, Франция 25 мая указала СССР, что Польша и Румыния решительно высказываются против пропуска советских войск. В мае румынское руководство оказалось перед выбором. Сближение с Советским Союзом угрожало активизацией социальных движений в стране. Сближение с Германией означало экономическое закабаление и подчинение. Франция не проявляла особой активности, и надежды на ее поддержку становились все более эфемерными. В итоге было решено сделать ставку на Англию, несмотря на то что в Бухаресте уже знали, что Лондон считает Румынию сферой влияния Германии.
Со своей стороны, Германия продолжала приручать Бухарест. 22 апреля Берлин уведомил румынское правительство, что не имеет никаких территориальных претензий на Балканах и готов гарантировать существующие румынские границы. В ответ Бухарест заверил Берлин, что румынская политика не является просоветской. Обострение ситуации вокруг Чехословакии воздействовало на политику всех восточноевропейских стран. 4–5 мая очередная сессия стран Малой Антанты решила, что судетский вопрос — это внутреннее дело Чехословакии и ей не следует рассчитывать на поддержку Югославии и Румынии в случае конфликта с Германией. В мае в ответ на запрос Франции о готовности Румынии пропустить Красную армию на помощь Чехословакии последовало заявление: Бухарест «никогда не допустит этого». В то же время румынский представитель в Лиге Наций обратил внимание Англии и Франции на то, что товарооборот с ними падает, а с Германией растет. Однако никакого внятного ответа от Лондона и Парижа получено так и не было. До сведения Англии и Франции было доведено, что наличие румыно-польского союза и Балканской Антанты делает вопрос о пропуске советских войск на помощь Чехословакии международной проблемой. В целом румынское руководство чутко отслеживало все зигзаги политики умиротворения Германии.
30 мая Румыния уведомила Чехословакию, что никаких заявлений о запрещении пропуска советских войск она делать не будет, но это не означает, что она на это согласится. В ответ Прага заявила, что ссылается на возможную помощь Красной армии лишь для того, чтобы заставить Германию снизить свои требования, поэтому она согласна с румынской позицией. Отмечая активизацию румыно-польских отношений и прогерманский крен Румынии, советская сторона решила напомнить о наличии нерешенного бессарабского вопроса. 15 июня румынской миссии в Москве было указано на неприемлемость для советской стороны употребления в румынских нотах определений «румынская территория» применительно к Бессарабии, которая «таковой территорией никогда нами не признавалась и не признается». Установившееся после подписания Лондонской конвенции «молчаливое соглашение о том, что обе стороны будут избегать дискуссии о Бессарабии как в прессе, так и в официальных выступлениях», предполагает определенный уровень советско-румынской дружбы, в противном же случае не может быть и речи о готовности СССР молча сносить заявления Румынии о принадлежности ей Бессарабии.
18 июня в беседе Литвинова с чехословацким посланником и французским послом в Москве последний заявил, что румынское правительство проявляет в вопросе о разрешении прохода советских войск «крайнюю неуступчивость», которая объясняется Бухарестом отказом СССР признать границу по Днестру. Если Москва пойдет на это признание, то румынское правительство сможет разрешить проход Красной армии на помощь Чехословакии. Понятно, что советское руководство не собиралось идти на подобную уступку, хотя бы в силу того, что никаких гарантий изменения политики Румынии не существовало. Тем временем Румыния стала склоняться к нормализации отношений с Венгрией, которой 29 июня было заявлено, что «в случае, если Германия нападет на Чехословакию с венгерской территории, страны Малой Антанты не будут угрожать Венгрии. В случае участия венгерских войск в военных действиях вместе с немецкими бухарестское и югославское правительства смогут мотивировать свой нейтралитет тем, что нападение на венгерскую территорию, оккупированную немецкой армией, будет, по существу, действием не против Венгрии, а против Германии».
9 июля Румыния вновь подтвердила Франции свою позицию, согласно которой она отклоняет любые предложения по поводу пропуска советских войск: «Никто не может потребовать от Румынии, чтобы она заранее согласилась на пропуск советских войск. Румыния знает, на чьей стороне она будет в случае войны». 26 июля Румыния заявила Польше, что «не пропустит через свою территорию ни одного советского солдата», о чем Варшава сообщила в Берлин. 31 июля 1938 г. страны Балканской Антанты в нарушение Нейского договора решили предоставить Болгарии равные права в вопросах вооружения и одновременно ликвидировать демилитаризованные зоны в греческой и турецкой Фракии. 13 августа Румыния заявила Франции, что «закроет глаза» на пролеты советских самолетов на больших высотах, но пропустить сухопутные войска отказывается. Попытка СССР через Францию надавить на Польшу и Румынию окончилась безрезультатно, так как Париж не требовал от своих союзников пропуска советских войск, а просил их лишь сообщить мнение по этому вопросу. 14 августа Бухарест посоветовал Праге сблизиться с Берлином. 21–23 августа конференция министров иностранных дел Малой Антанты в нарушение Трианонского договора решила признать равные права Венгрии в вопросе вооружений.
2 сентября Литвинов заявил французскому поверенному в делах в Москве, что решение Лиги Наций о признании Чехословакии жертвой агрессии могло бы подтолкнуть Польшу и Румынию к разрешению прохода советских войск. Однако чехословацкий вопрос в Лиге Наций поставлен не был, сама же Чехословакия не обращалась за помощью ни к СССР, ни к Румынии. 8 сентября Бухарест официально опроверг распространившиеся в европейской прессе сообщения о заключении советско-румынского соглашения о пропуске войск и транзите военных грузов из СССР в Чехословакию. В тот же день Румыния заявила Франции, что если Запад получит согласие Польши, Греции, Турции и Югославии на пропуск советских войск, то и Бухарест обсудит этот вопрос. Однако транспортная сеть Закарпатья не слишком развита, поэтому переброска войск сомнительна. В ответ Франция поблагодарила Кароля II за «ценный вклад Румынии в мирную акцию великих держав».
Официально к Румынии не обращались с просьбой пропустить советские войска ни Франция, ни Англия, ни Чехословакия. Это избавило Бухарест от необходимости какого-либо четкого заявления. Тем не менее 11 сентября Румыния заявила Франции, что «румынское правительство не может разрешить проход русских войск по своей территории, и рекомендация Совета Лиги Наций не сможет изменить нашего решения», которое вытекает из соглашений с Югославией и Польшей. «Если же русские попытаются пройти, Румыния при поддержке Польши будет защищаться». Конечно, в беседах с советскими дипломатами румыны были более осмотрительны — они ссылались на стремление сохранить нейтралитет. 11 сентября Франция сообщила СССР, что «Румыния не может пропускать Красную армию, но что если советские самолеты будут летать высоко над Румынией, то их не видно будет».
16 сентября стало ясно, что Польша находится на стороне Венгрии, а интересы Румынии Варшавой не учитываются. 17 сентября Бухарест вновь опроверг слухи о перевозке через румынскую территорию военных материалов из СССР в Чехословакию. 21 сентября Германия заявила Румынии, что удовлетворена ее позицией «относительно возможности прохода русских войск и ее пожеланием тесного румыно-германского сотрудничества» и расположена к разрешению румыно-венгерских споров в пользу Бухареста. В обмен на гарантию от венгерских притязаний Германия требовала от Югославии и Румынии сохранения нейтралитета в судетском вопросе. В тот же день Венгрия выдвинула свои притязания на территорию Чехословакии, а Прага запросила Белград и Бухарест об их позиции в случае венгерской помощи Германии. 22 сентября Польша предложила Румынии договориться с Венгрией. В этой ситуации Югославия и Румыния не спешили четко обозначить свою позицию, хотя 25 сентября обе страны сошлись во мнении, что необходимо остаться нейтральными и дождаться решений Англии и Франции.[260]
23 сентября через Рим до сведения Берлина было доведено, что, несмотря на «сильнейшее давление», Бухарест «отказывался, отказывается и откажется и в будущем от удовлетворения подобного требования» о пропуске советских войск в случае германского нападения на Чехословакию. В случае обострения советско-польских отношений «Румыния будет на стороне Варшавы» и что «в любом случае союз с Польшей будет иметь приоритет перед обязательствами в отношении Праги». Вместе с тем Румыния заявила, что она против удовлетворения венгерских требований к Чехословакии. Согласовав свою позицию с Югославией, Бухарест 26 сентября обратился к Германии с просьбой умерить аппетиты Венгрии. «Германия заявила нам торжественно, что мы можем рассчитывать на ее содействие, если не вступим в какую-нибудь комбинацию, направленную против Рейха (об этом имеются неоднократные заявления Гитлера и Геринга). Румыния воздержалась от любого действия, которое можно было считать враждебным Рейху. Сейчас мы вправе ждать, что Германия тоже выполнит данные ею обещания». В ответ Геринг 28 сентября заявил, что если и в будущем Румыния и Югославия не будут мешать, то на Венгрию будет оказано «сдерживающее воздействие». 27 сентября до сведения Германии было доведено, что Румыния постарается убедить Чехословакию разрешить конфликт в пользу немцев. Одновременно от Праги требовалось удовлетворить польские притязания..
29–30 сентября в ходе конференции Англии, Франции, Германии и Италии в Мюнхене было выработано соглашение по чехословацкому вопросу, удовлетворившее все претензии Третьего рейха. Было решено до 10 октября передать Германии приграничные районы Чехословакии. Право населения передаваемых районов на оптацию было провозглашено, но не выполнялось. Провозглашенные международные гарантии так и не были оформлены, поскольку Англия уклонилась от этого. Одновременно 30 сентября Англия и Германия подписали соглашение о ненападении и консультации. Кроме того, было признано право Польши и Венгрии на территориальное урегулирование с Чехословакией. Своей подписью под Мюнхенским соглашением Франция нарушала франко-чехословацкий договор от 21 января 1924 г. и Локарнский договор от 16 октября 1925 г. В результате «отступничество Франции, о котором теперь было объявлено во всеуслышание, заставило малые страны повернуться к Гитлеру в надежде не все потерять». По мнению Югославии и Румынии, принятие Мюнхенского соглашения Чехословакией нарушало ее обязательства по договору от 16 февраля 1933 г. и свидетельствовало о прекращении существования Малой Антанты.
Соглашение в Мюнхене привело к тому, что Румыния также решила улучшить свои отношения с Германией. Уже 29 сентября германский посланник в Румынии сообщал в Берлин, что король хотел бы установить с Германией более тесные отношения и получить поддержку против «русского нашествия». Однако Германия не хотела давать какие-либо письменные территориальные гарантии, не желая ухудшать свои отношения с Венгрией и Болгарией. Кроме того, теперь, когда нужда в барьере против Красной армии отпала, германское руководство вновь стало настаивать на получении от Бухареста доказательств того, что он «не окажется противником ни в силу связей с Лигой Наций, ни путем какой-либо комбинации или системы союзов» и требовать экономических уступок. Выдвинув 30 сентября ультиматум Праге относительно передачи Польше Тешина, Варшава просила Бухарест воздействовать на Чехословакию в смысле удовлетворения этого требования. На следующий день Бухарест просил Прагу сделать «все возможное в интересах мира».
Польше о необходимости ограничить венгерские притязания. Тогда Польша решила воздействовать на Румынию и 19 октября предложила ей тоже поучаствовать в разделе Однако требование Венгрии ускорить переговоры с Чехословакией о решении вопроса о венгерском нацменьшинстве вызвало недовольство Югославии и Румынии, которые заявили Англии, Италии, Германии и Чехословакии, но румынское правительство надеялось через оставшееся под контролем Праги Закарпатье сохранить связь с Германией и отказалось. 28 октября это мнение румынского правительства, которое соответствовало намерениям Германии, было доведено до сведения Берлина. 2 ноября первый Венский арбитраж передал Венгрии лишь южные районы Словакии и Закарпатской Украины. 5 ноября в беседе с югославским регентом Павлом Кароль II признал, что позиция Польши и Румынии явилась помехой в организации помощи СССР Чехословакии, но больше всего обе стороны волновала проблема нового баланса сил в Европе. Нужно ли учитывать возможную поддержку Англии и Франции, или же придется ориентироваться на Германию и Италию? Ясности в этом вопросе не было.[264]
К осени 1938 г. практически вся румынская элита согласилась равняться на Германию. По мнению короля, «он скорее предпочитает увидеть немцев своими врагами, чем русских друзьями». Пытаясь найти противовес новым экономическим требованиям Германии, Кароль II 15–21 ноября 1938 г. посетил Англию и Францию, стараясь добиться получения займов для закупок вооружения. Англия согласилась на предоставление 25 млн ф. ст. в качестве торгового кредита, но королю было заявлено, что Лондон поддерживает румыно-германское сближение, поскольку не желает «создавать впечатление, что Великобритания пытается поставить барьер германской экспансии на Восток». Схожую позицию заняла и Франция, начавшая неторопливые экономические переговоры с Румынией. Возвращаясь на родину через Германию, Кароль II 24 и 26 ноября встречался с Гитлером и Герингом, которым он, указав на существование «хороших отношений с германским рейхом», предложил «планомерное сотрудничество по развитию экономических отношений» на основе выработки долгосрочного соглашения о товарообороте на 5-10 лет. Понятно, что король подчеркивал антисоветский характер внешней политики Румынии и тот факт, что польско-румынский союз «направлен исключительно против России». Тем временем в Румынии произошел путч «Железной гвардии», который был подавлен румынскими властями. 30 ноября, как сообщили румынские газеты, находившиеся в заключении К. Кодряну и 13 других лидеров этой организации были убиты «при попытке к бегству». Германская пресса остро критиковала этот шаг румынского правительства, из Бухареста «для доклада» был отозван германский посланник, и Берлин заявил, что германо-румынское политическое соглашение в данный момент невозможно.
Обострение румыно-германских отношений совпало с подписанием 6 декабря франко-германской декларации о ненападении. В этих условиях румынское руководство видело выход в новых уступках Берлину. В итоге уже 10 декабря было заключено новое благоприятное для Германии торговое соглашение на 1939 г., которое доводило ее долю в импорте Румынии до 45 % (в 1937 г. она равнялась 28,9 %). Вместе с тем Коронный совет решил 14 декабря наряду с мерами по улучшению отношений с Германией предпринять шаги к сохранению связей с Англией и Францией. В январе 1939 г. Румыния предложила Германии переговоры о долгосрочном экономическом соглашении, которые начались 13 февраля. В ходе переговоров выяснилось, что, хотя Румыния готова к широкому экономическому сотрудничеству с Третьим рейхом, о своих интересах Бухарест также не забывал. По дипломатическим каналам Румыния информировала Англию о ходе переговоров, но Лондон занял выжидательную позицию. 22 февраля проект соглашения был в основном согласован, но по разным причинам стороны не спешили его подписывать. 25 февраля Румыния уведомила Германию о том, что Малая Антанта более не существует, а Балканская Антанта ни в коем случае не направлена против Германии. В феврале 1939 г. Венгрия присоединилась к Антикоминтерновскому пакту, и СССР разорвал с ней дипломатические отношения, что вызвало радостное оживление в Бухаресте.