Жду новый пост

Серия «Пробы и ошибки государств и народов»

Несмотря на неплохие климатические вводные, эта территория очень долго не будет обременена государственными образованиями. Причина тому, вероятно, в удаленности от древних центров цивилизации, будь то Египет, Анатолия или Греция. Местное население, представленное сначала доиндоевропейским субстратом, а затем кельтскими племенами, будет находиться на примерно такой же стадии развития общества, что и бритты, галлы, германцы и прочие племена Западной и Центральной Европы. Даже Карфаген, заняв территории Иберии, очень близкие к тому, что станет затем Португалией, повлиял на развитие этих земель не очень значительно. Возможно, будь у тамошних жителей больше времени для наблюдений за развитым обществом, они бы и дошли до собственной государственности, но этому было не сбыться - уже в скором после карфагенян римляне прибудут на Пиренеи, выбьют оттуда североафриканских конкурентов и приступят к завоеванию всего полуострова. К концу первого века до рождения Христа вся будущая Португалия станет римской провинцией, что приведет к проникновению высокой культуры, технологий и государственных устоев.

Кельтские говоры ввиду отсутствия письменной традиции зачахнут и будут замещены вульгарной латынью, из местной версии которой и сформируется много позже современный португальский язык. Начнется массовое строительство римских вилл и выращивание оливок и винограда. Несмотря на значительное развитие региона в Поздней Античности, разрушение хозяйственных связей после распада Западной Римской империи вновь покажет главную проблему Пиренейского полуострова - периферийное положение в старых евразийских коммуникациях. Ни один торговый путь, связывавший Китай, Индию, Иран и Восточное Средиземноморье, не затрагивал эти далекие западные места. Поэтому возникшие здесь варварские государства были весьма бедны и слабы, настолько, что легко пали в начале VIII столетия перед вторжением мусульман из Северной Африки. Территория будущей Португалии тоже окажется под их контролем.

История же непосредственно Португалии как государства берёт начало во второй половине IX столетия, когда под эгидой наступавшего с гор севера королевства Астурия на выбитой у мусульман территории вокруг города Порту будет создано графство Португалия, ставшее вассалом Астурии (затем переименованной в королевство Леон).

В 1139 году граф Афонсу Великий провозгласил Португалию королевством и затем, пользуясь помощью крестоносцев, завоевал у арабов ряд территорий, в том числе будущую столицу страны Лиссабон (1147 год). В дальнейшем Португалия разрастется до современных границ, которые для этой страны установятся рано - в конце XIV столетия король Кастилии (одна из двух составных частей будущей Испании) попробует захватить королевство, оставшееся к тому моменту одним из нескольких независимых государств полуострова, но потерпит поражение и вынужден будет смириться с существованием Португалии. По сей день осада Лиссабона 1384 года и битва при Алжубарроте 1385-го, позволившие португальцам отстоять свой суверенитет, остаются важными датами в национальном сознании.

Но все же, хоть Португалия весьма окрепла к концу Средневековья, одна проблема оставалась все еще крайне жгучей - отрезанность от торговых артерий, через которые все ценнейшие тогда товары курсировали. Португалии приходилось очень сильно переплачивать за пряности, шелк, фарфор и прочее, при этом сама она ни в каких весомых финансовых потоках не участвовала. Все это делало страну весьма бедной и малозначимой.

Вместе с тем к тому же времени прогресс, достигнутый европейской цивилизацией, оказался весьма значительным. Благодаря восстановлению античного наследия и появлению рационализма технологическое развитие ускорилось и привело, в частности, к прорыву в мореходстве - улучшились методы навигации и судостроительства. Португальцы, будучи одними из самых обделенных в плане традиционной евразийской торговли, ещё в XIV столетии изобретут каракку - передовое на тот момент судно, способное неплохо плавать в океане. Именно с этого момента они начнут постепенно исследовать огромный водный массив, который до того был лишь назойливым напоминанием о месте Португалии как окраины, за которой лишь темнота океанических пучин. Теперь же доведенные до отчаяния несправедливостью такого положения португальцы осмелились увидеть в большой воде к западу что-то иное.

Началось все с очень ироничного персонажа - принца Энрике по прозвищу Мореплаватель. Ирония в том, что сам он не плавал особенно по морям и по океанам тоже, зато отчетливо видел пользу от подобной деятельности и начиная с 1419 года и до самой смерти в году 1460-м снаряжал экспедиции, которые позволят Португалии открыть приличную часть побережья Западной Африки, а также Азорский архипелаг и острова Зеленого мыса. Тогда же началась колонизация островов и создание опорных пунктов на африканских берегах.

В дальнейшем такие широко известные публике деятели, как Васко да Гама, Бартоломеу Диаш и другие менее знаменитые совершат уже более далекие экспедиции, открыв морские пути в Азию. Они же и последовавшие за ними смельчаки займут множество опорных пунктов в Африке, Индии, Индонезии. Займут даже китайскую территорию Макао, правда с милостивого разрешения Пекина, который окажется заинтересован в непосредственной торговле с Европой.

Другой первооткрыватель - Педру Кабрал, прославится иными открытиями. Попытавшись попасть в Индию, поймав более благоприятные течения и ветры к западу от Африки, он случайно откроет восточное побережье Южной Америки, где португальцы создадут свою колонию - Бразилию, по названию вида древесины, который здесь будет заготавливаться. Португалия добьется огромного успеха не только в открытии земель, но и в укреплении на них, точечно(в Азии) или путем серьезной колонизации (в Южной Америке и отчасти в Африке).

Дойдет до того, что Лиссабон заключит с Испанией, которую одну видел себе равной в создании империи нового типа, Тордесильясский договор, которым в прямом смысле разделит с ней мир на испанскую и португальскую сферы влияния.

Надо сказать, что португальцам и в самом деле было не занимать в те года прыти и активности в огромном открывшемся им мире. Именно они начнут практики, которые в дальнейшем будут переняты прочими западноевропейскими державами. Так, концепция сахарных плантаций с африканскими рабами и сами основы треугольной торговли, идея торговых факторий - это все впервые было придумано и реализовано именно португальскими дельцами. В XVI столетии эти новшества позволили очень сильно разросшейся по миру Португалии стать одной из самых сильных мировых держав.

Заведенная в болото

Все бы прекрасно, но португальский Золотой Век прервался, причем весьма жестко и болезненно. В 1570-ые годы королевство, помимо всего прочего, развернуло деятельность в Северной Африке, а конкретно - в Марокко. Ранее не было упомянуто, что ещё в 1415 году тот самый принц Энрике был одной из ключевых фигур во взятии Сеуты - марокканского порта, ставшего первым форпостом Португалии в Африке. С тех пор Лиссабон активно участвовал в разборках берберских правителей этой по сути соседней для Португалии державы. Колонизировать он её, довольно развитую для того времени, не мог, да и сложно было бы владеть пустынями без нужных ресурсов, поэтому португальцы, завладев опорными пунктами, скорее стремились сделать местных правителей лояльными себе, дабы прекратить набеги кочевников-берберов на свои поселения.

И вот в 1578 году тогдашний король Себастьян поддержит одного претендента на султанский престол и пойдет с ним вместе на битву с текущим монархом Марокко. Это сражение станет, наверное, одним из самых черных пятен португальской истории - и сам король, и большая часть войска и знати, пришедших с ним, погибнут, что вызовет в Лиссабоне страшнейший политический кризис. Власть ослабнет, страна начнет идти к беспорядкам. И в этот самый момент Испания, чей король Филипп II будет потомком одного португальского монарха начала столетия, вторгнется и, разбив прочих претендентов на престол, заключит с Португалией личную унию в 1580 году.

Несмотря на то, что Лиссабон сохранит большую автономию в составе унии, отсутствие как таковой отдельной португальской государственности десятилетиями после этого сильно ослабит хватку колониального господства Португалии в её владениях. Голландцы, пользуясь моментом, начнут теснить португальцев в Индонезии и Бразилии, замедлится колонизация африканского побережья. Даже когда в 1640 году в ходе восстания испанская власть падет и независимость восстановится, прежнего могущества уже не будет. Нидерланды победят в Индонезии, выгнав португальцев с архипелага, в Бразилии же их сдержат и самих погонят. Так, потеряв часть владений, Португалия продолжит строить свою империю.

Но на сей раз возникнут большие осложнения - хоть колонизация Бразилии, где постоянно находились новые ресурсы, и ряда территорий в Африке (Ангола, Мозамбик и Гвинея-Бисау) шла весьма успешно, сами португальские подходы к управлению и колониями, и метрополией, с середины XVII столетия устаревали. Пока Англия, Франция и Нидерланды поступательно развивали капитализм, мануфактурное, а затем промышленное производство, новые подходы к колониальному правлению и прочее подобное, Португалия (как и Испания) все эти новшества просто игнорировала. Она по-прежнему опиралась исключительно на контроль над ключевыми точками морской торговли и на производство сахара, табака и кофе, никак не двигаясь в сторону промышленного переворота и методов более сложной эксплуатации колоний, напрямую связанных с промышленностью. По этим причинам чем ближе мы к столетию XX-му, тем более отсталой и бедной становится Португалия. В конце концов, возник уникальный случай - европейская держава с собственными немалыми колониями на заре столетия сложных технологий не имела почти никакой промышленности(а те немногие заводы, что были, принадлежали англичанам), могла предложить в качестве товаров лишь потерявший к тому времени былую первейшую ценность сахар с компанией и вина из самой метрополии. Более двух третей населения европейской Португалии были безграмотны, не говоря уже о колониях. К тому времени главная жемчужина португальского колониализма - Бразилия, уже обрела независимость, оставшиеся же владения хоть и были велики, но весьма неразвиты ввиду устаревших колониальных практик. В общем, крайне печальная картина.

И при всём этом, португальцы все ещё считали себя великой нацией, весьма преуспевшей в имперском строительстве. В этот период колонии стали предметом огромной гордости, во многом потому, что были единственным атрибутом успешной европейской державы того времени, которым Португалия все ещё обладала. Без них она бы стала небольшой, неразвитой, в сущности аграрной страной вроде южной Италии или балканской братии, а этого ой как не хотелось.

Добрейшие колонизаторы

В 1900-ые года уже всей португальской интеллигенции стало очевидно, что дальше жить в болоте, созданном консервативной монархией, просто нельзя, иначе будет реальная перспектива краха государства. Поэтому в 1910 году португальская версия "проклятого царизма" будет упразднена, правда как и в России семью годами позднее, ей на смену придет местное "временное правительство", слабая и малокомпетентная республиканская власть, меняющаяся со скоростью звука и с насилием. До 1926 года в стране будет еще больший упадок, чем при королях, из достижений этого периода можно выделить разве что некое не очень большое повышение уровня грамотности, но не более.

Затем в ходе силового переворота республиканцев сменит военное правление, которое кончится в 1932 году приходом к власти Антониу ди Салазара, ставшего фактическим диктатором (хоть и не самым жестоким среди своих коллег тех лет). Как и многие в те года, Салазар восхищался Муссолини и его проектом "тотального государства", перенимал у него риторику и многие практики. Впрочем, португальский режим был скорее родственен автократиям Польши, Венгрии и Югославии, чем итальянскому фашизму. Он был весьма консервативен и не стремился к подлинно тоталитарному государству, сам Салазар говорил, что люди имеют право быть вне политики, что для режимов Италии и Германии было недопустимо.

Несмотря на свою авторитарность и консервативность, правление Салазара благотворно сказалось на Португалии - была побеждена неграмотность, наконец появилась серьезная промышленность. Страна также благоразумно выдержала нейтралитет во Второй мировой войне, к концу её, однако, оказав помощь антигитлеровской коалиции в виде предоставления Великобритании баз на Азорских островах. Как ни странно, но стремящийся к фашистскому уклону (конечно, после войны это почти сошло на нет) автократ оказался полезен для государства, ибо после не просто лет, а веков посредственного правления или нестабильности был первым руководителем, имевшим четкую линию на развитие и реформирование общества.

Но я ни словом не упомянул про колонии, а ведь рассказ мой про амбиции, которые у Португалии на этих самых колониях были завязаны целиком и полностью. В правление Салазара было именно так - колониальные практики не только не ослабли, но и усилились. Сам правитель считал, что сохранение колоний - залог успеха и величия страны. И тут не опять, а снова - как и венгры, как и поляки, португальцы имперские владения считали неотъемлемой частью страны. Имперская идея вновь оказалась слабоотделима от национальной. Этим пользовалась и государственная пропаганда - вот плакат 1930-х годов:

На нем "опровергается" убеждение соседей Португалии, что она лишь маленькая неприметная страна, тем что на карту Европы накладываются африканские колонии Лиссабона. Посыл явен - это наша земля и никому мы её не отдадим. Поэтому же, когда в 1950-ые годы в Африке началась деколонизация, Салазар сказал ей твердое "нет". Колонии были объявлены совершенно официально просто обычными провинциями Португалии, хоть и расположенными за морем, а на вооружение взята концепция лузотропикализма(лузо от лузитан, кельтского народа, который, по всей вероятности, является одним из основных предков португальцев). Согласно ей, Португалия - самая "гуманная" колониальная держава ввиду теплого относительно остальной Европы климата и исторического "сожительства" и соседства с африканцами из Марокко. Поэтому она якобы живет "в любви и согласии" с "заморскими провинциями" и очень хорошо их развивает, помогая местным жителям "цивилизоваться". В общем, то же, что и у прочих западноевропейских колонизаторов, но еще пышнее и пафоснее.

Взяв концепцию на вооружение, режим Салазара начнет устраивать колонии по своему хотению - заселять их португальцами, а части представителей местных народов давать образование в метрополии, показывая свою "доброту". Это все, конечно, было пылью в глаза, ибо подавляющее большинство коренного населения колоний было бесправно и жило в нищете, власти к ним относились плохо, а получили европейское образование что-то около одного процента из них, массовой эта "милость" не была.

И тем не менее Португалия считала положение дел верным и законным. Но, смотря на антиколониальное движение по все Африке, ангольцы и мозамбикцы со товарищи тоже начали борьбу с таким несправедливым в сущности строем. При активной помощи от СССР они начали партизанскую войну против Португалии. Салазар очень долго вёл борьбу за колонии, отказываться от амбиций и своих идей он не хотел. В 1960-ые годы в португальских колониях шла довольно жестокая война, на которую Лиссабон потратил немалые средства. Но это была борьба не с черными партизанами, а со временем - оказалось, что то устройство империи, которое все еще отстаивали португальцы, безнадежно устарело. В конце концов, после смерти Салазара в 1970-м и потерь в войне, Португалия сменила власть и отказалась от колоний, надорвавшись в попытках отстоять свои амбиции как "лучшей колониальной державы". Затем будут потеряны и остатки азиатских владений - еще в 1975-ом, одновременно с африканцами, получит независимость Восточный Тимор(единственная часть островов Юго-восточной Азии, которую голландцы не смогли отнять у Португалии), а в 1999 году Португалия официально закончит свою колониальную историю, передав Китаю Макао.

Бывает так, что название страны случайно, бессмысленно или просто очень примитивно. Например, Аргентина это "земля серебра", хотя этого металла там куда меньше, чем в более северных частях Южной Америки, или Франция - "земля франков". Но в случае с Польшей название отлично отражает положение государства и его важную особенность. Оно происходит от славянского племени полян, но не восточных, что основали Киев, а западных. Название племени, происходящее от слова поле, указывает на их расположение в равнинной местности, и как нельзя лучше отражает всю польскую землю - в стране практически нет гор, вся она расположена на Европейской низменности, проходящей едва ли не от Уральских хребтов до французского полуострова Бретань. А Польша устроилась как раз посередине этой огромной равнины.

Для полян и их родственников, с раннего средневековья поселившихся в этой местности, такое положение стало в какой-то момент огромной проблемой - чуть западнее голову подняли немецкие феодалы, с основанием мощной на старте Священной Римской империи посмотревшие на рыхлые западнославянские сообщества, бывшие еще языческими, как на очень удобных жертв для завоеваний - и повод в виде "спасения в крещении" присутствует, и государственности у них нет, и преград для армий в виде гор или болот тоже. Впрочем, польские племена имели преимущество - их "прикрывали" полабские славяне, занимавшие территорию, приблизительно соответствующую появившейся в XX столетии ГДР. Они были настолько успешно крещены, что ныне их почти не существует - осталось что-то около нескольких десятков тысяч, остальные переняли немецкие культуру и язык.

Смотря на все это, помеченные на карте выше ярко-красным племена начали что-то соображать. Судьба полабов была незавидна, но она научила одному - развитая государственность и христианская церковная структура являются неоспоримыми атрибутами успешного общества. Потому объединившиеся польские племена решат христианизировать себя сами, чтобы у немцев не было повода прийти к ним с мечом. Князь Мешко Первый примет католичество и начнет его распространение, а его преемник Болеслав Храбрый добьется получения королевского титула от германского императора. Так сформируется государство польское в первоначальном виде.

Но глупо было бы полагать, что стремящиеся к экспансии на менее развитый восток немецкие феодалы так просто оставят Польшу. Конечно, на время, пока она только была новичком в "дружной католической европейской семье", её оставили в покое, но когда в XII столетии полабские славяне были окончательно добиты, уже никак нельзя было отрешиться от соблазна завладеть парочкой новых владений. Польша, вместе с языческими племенами Прибалтики (включая Восточную Пруссию), с тех годов оказалась под постоянным давлением германских сил. Они находили уже иные поводы вторгаться, хоть поляки даже периодически помогали им захватывать балтов. Тем не менее, немецкие рыцари без единого зазрения совести захватили у своих же "братьев по вере" Померанию, порт Гданьск, лишив Польшу выхода к морю, и Силезию. В первых двух польское население будет потом вытеснено немецким почти полностью, а вот в третьей несмотря на столетия германизации поляки останутся весомой категорией населения вплоть до XX столетия.

Тут, однако, будто бы сработал какой-то вселенский закон равновесия, ибо Польша, много потеряв, смогла и кое-что приобрести. В XIV столетии расположенное к востоку Галицко-Волынское княжество находилось в упадке и стало легкой добычей для Польши. Она использовала проверенную тактику - княжество было православным, и соответственно "спасти" населявших его еретиков было почти "делом чести". В 1392 княжество было ликвидировано и разделено между Польшей и Литвой, став для первой своего рода "утешительным призом".

Так лишенная выхода к морю Польша обратилась на восток. Там ей удалось заключить унию с Литвой путем брака литовского князя Ягайло и польской королевы Ядвиги. С этих пор два государства пойдут на сближение. Это отразится на многом, и решит дальнейшую судьбу Литвы - под влиянием Кракова литовские элиты начнут хуже относиться к доминирующему в их владениях православному населению, что вызовет его недовольство. Поэтому с конца XV столетия неприметная и слабая до того Москва начнет систематические лишать Литву территорий. В конце концов почти половина некогда огромного княжества предпочтет уйти к восточному соседу, что станет причиной огромного кризиса в стране. Польша, используя это, доведет план с унией до конца и в 1569 году станет с Литвой единым государством, где, разумеется, именно Польша станет ведущей половиной.

Новое государство станет яростно соперничать с Россией, которая уже норовила занять все православные регионы вплоть до Галиции. Польша войдет в Золотой Век, память о котором поляки лелеют до наших дней. В подчинении Москвы она будет видеть одну из главнейших своих целей, и номинально даже ее добьется - поляки таки побудут в Кремле в года Смуты, а польский принц Владислав станет русским царем. Но все же русский гигант окажется не по зубам Польше - слишком он будет велик и враждебен к католической стране, и провернуть второй раз фокус с унией не выйдет. Более того - Россия, будучи географически в лучшем положении, чем Польша, зажатая между крупными державами и не имеющая от них природной зашиты, все же мобилизует силы и сломит соседа в войне 1654-67 годов, забрав немалый кусок земли с Киевом. Это во многом случится оттого, что Варшава будет излишне жестока с православными этой территории, что склонит её население и запорожских казаков на сторону России в войне.

Впрочем, ошибки Речи Посполитой заключались не только в религиозной сфере, было и много других - в частности, сохранялось изжившее себя в эпоху абсолютизма устройство сословной выборной монархии - новые короли избирались дворянством, которого в Польше была десятая доля от всех подданных, что невероятно много - во Франции и России голубую кровь имело не более одного процента жителей. Такие расклады делали всю систему нестабильной и часто приводили к небольшим гражданским войнам - дворяне вкупе ко всему имели право официально восставать против короля. Поэтому неудивительно, что Польша к XVIII столетию придет в упадок и станет удобным полем битвы между уже обскакавшей ее в качестве империи Россией, Швецией и германскими государствами. Польские равнины, не защищенные отдаленностью и огромными пространствами со слабой инфраструктурой, как аналогичная местность в России, будут и в Северную, и в Семилетнюю войну разорены армиями великих держав. В этот период географическое проклятие страны будет особенно ярко выражено и кончится высшей точкой -разделами ее территории между тремя имперским орлами.

В года буйств Наполеона Франция восстановит польское государство как свой сателлит, но после 1815 года, несмотря на сильное национальное движение, основная часть Польши с Варшавой станет частью Российской империи как Царство Польское, Краков отойдет к Габсбургам, а не очень большая территория с городом Познань - к Пруссии. Такая картина останется на следующую сотню лет. Все это время будут существовать подпольные националистические движения, которые (и это важно) будут не просто стремиться к независимой Польши, но к возрождению Речи Посполитой в границах перед первым разделом (1772 год), а может и шире. Это важно понимать, поскольку очень долгое время национальная и имперская идеи Польши будут неотделимы друг от друга. Польские националисты будут считать белорусские земли, Вильно, Львов и даже Киев неотъемлемыми частями восстановленной Польши. Потому именно Россия, владевшая тогда всем этим, будет для них главной преградой и основным врагом. Польская интеллигенция, собираясь в варшавском подполье, десятилетиями будет создавать базу для отделения от России. Будут и восстания - в 1830-31 и 1863-64 годах, впрочем, неуспешные и подавляемые репрессиями. Это время можно назвать эпохой совершения окончательного унижения Польши - её амбиции и блеск Золотого Века были не просто пресечены, а ещё и растоптаны, причем сделано это было именно Россией, которую поляки так презирали и считали "дикой азиатской Московией", не могущей конкурировать с просвещенной Польшей.

Попытка номер два

Российская империя была огромным мастодонтом, и шансов одолеть ее у поляков не было никаких. Они скрипя зубами, иногда срываясь с оружием, собираясь в подпольные ячейки, но вынуждены были признавать власть Петербурга. Тем не менее Царство Польское всегда было для царского правительства язвой и чемоданом без ручки одновременно, полностью его интегрировать не удавалось. А когда началась Первая мировая война, Россия даже согласилась обсудить вопрос о независимости Польши в случае лояльности народа страны к Петрограду - видимо, к тому моменту стало понятно, что вечно держать такую строптивую территорию и не предпринимать радикальных мер по её изменению в более лояльную сторону нельзя. Впрочем, польские националисты с куда большей охотой шли в армию Австро-Венгрии, где из них были созданы Польские легионы. Центральные державы обещали им немедленную независимость в случае помощи в борьбе с Россией, что было, разумеется, ложью - когда германо-австрийские войска летом 1915-го оккупируют всю территорию Царства Польского, там будет просто установлен военный режим. В начале 1917 года все же Берлин и Вена сформируют марионеточное польское правительство, но это будет немногим лучше русской власти. Однако сам факт, что уже появится организованная и имеющая боевой опыт сила - легионы, станет огромным шагом вперед по сравнению с прошлыми попытками получить независимость. Поляки начали ждать, когда подвернется нужный момент для решительных действий.

Такой момент наступил осенью 1918-го, во время агонии полностью истощенных Центральных держав. Немецкие группировки начнут выходить из Польши, и легионеры во главе со своим лидером Юзефом Пилсудским, придя на их место как вооруженная опора власти, провозгласят вторую Речь Посполитую. Да, польский национализм тогда все еще желал восстановления именно того огромного государства, имперская идея была по-прежнему неотделима от национальной (надо, однако, понимать, что в те года поляки довольно массово жили в Вильно, на Волыни и в Галиции, на западе Беларуси и в Киеве, все-таки была некая колонизация после занятия этих территорий, то есть были и "существенные", по мнению польского национализма, основания на них претендовать).

Но восстановить прежние границы у нового государства не вышло. Столкнувшись с другими кандидатами на владение этими землями в виде украинских националистов и большевиков, Польша умерит свои аппетиты. В какой-то момент даже будет занят Киев, но Красная Армия отгонит легионеров от города и едва не возьмет саму Варшаву. Лишь с помощью Франции Польша устоит и заключит в 1921-м году мир с тогда еще не спаянными в единый СССР РСФСР, БССР и УССР, заняв все же немалые территории и отстояв владение ими.

Также от Германии Польша отторгнет Познань и районы вокруг Гданьска, получив выход к морю. Сам же город, за века ставший почти целиком немецким Данцигом, будет иметь полунезависимый статус под опекой Лиги Наций, чтобы не разжигать очередной этнический конфликт. Вильно, тогда населенный не столько литовцами, сколько поляками и евреями, также отойдет к Польше в ходе войны с Литвой. В целом, Вторая Речь Посполитая получит базу для нового имперского строительства, и будет ее реализовывать - как и раньше, украинское и белорусское население подвергнется дискриминации, что приведет к конфликту с националистическим подпольем в Галиции и на Волыни, Варшава также поучаствует в дележе Чехословакии ввиду претензий на Тешинскую область и будет пытаться заключить союз с Германией для совместной войны с СССР, который по-прежнему считался главным врагом для польского руководства.

Конец второй попытки и немного о попытке третьей

Амбиции Польши были велики и обширны, а как иначе - после столь долгого периода зависимости от великих империй умеренные успехи казались чем-то очень значительным. Польша, вероятно, видела себя равной Германии и готова была объединиться с ней против "дикарей" с востока. Но усатый деятель искусства был слегка иного мнения на этот счет - ему нужно было вернуть утраченные после 1918-го года территории с немецким большинством и проложить сухопутный коридор к Кёнигсбергу, а это неминуемо означало либо уступки со стороны Польши, либо войну с ней. Он не рассматривал Варшаву как серьезного союзника, и претензии ставил в главный приоритет. Тут и наступил конец всей спеси - отказавшись мирно отдать территории вокруг Данцига (наученная, судя по всему, горьким чешским опытом), Польша подвергнется знаменитому сентябрьскому вторжению и будет в пух и прах разгромлена всего за месяц, опять потеряв абсолютно все. Вновь равнины Польши окажутся совершенно беззащитны, на сей раз перед танковыми ордами Рейха.

Затем при помощи Красной Армии страна будет освобождена и перестроена - помимо прихода к власти ориентированных на Москву лидеров, последуют отказ от восточных территорий, отошедших к Украине и Беларуси, и компенсации за это - Померания, Силезия и Гданьск с окрестностями, а также южная половина Восточной Пруссии не просто отойдут к Польше, но и будут заселены поляками вместо депортированных оттуда немцев. Все это новая власть сделает с разрешения СССР, который, депортировав поляков из так называемой "восточной Польши" (для СССР это были Западные Украина и Беларусь), посчитал возвращение потерянных еще в Средневековье польских регионов хорошей сделкой. Амбиции были забыты в угоду интернационализму.

Так социалистическая Польская Народная Республика прожила половину столетия, пока не была в конце 1980-х годов заменена относительно мирно на существующую и поныне Республику Польскую с парламентским режимом и прозападным взглядом на будущее. И вот что важно - если Италия свои амбиции после 1945-го забыла наглухо, то Польша - вовсе нет. Они были подавлены советской "дружбой народов", но несложно понять, что нелюбовь к Москве, складывавшаяся с XVI столетия, не позволила Польше стать действительно надежным союзником СССР, дружба с ним была скорее показной, чем реальной, народной. Потому и свержение социалистического правительства было встречено лояльно, поэтому же старая шарманка про величие и огромную значимость Польши снова отлично заиграет в наши дни. Конечно, нет больше у Варшавы планов по прямому покорению соседей, зато есть, к примеру, проект Междуморья - объединения стран от Балтики до Черного моря в единый блок, естественно, под руководством Польши, то есть новая форма старых мирных уний, с помощью которых удалось когда-то поставить на колени огромное Литовское княжество. Польша продолжает основательно вкладываться в свои вооруженные силы и является одним из самых активных сторонников США в регионе, усиливаясь через получение вооружений и технологий из-за океана.

Нынешняя Венгрия в плане географии от той же Польши мало отличается, но вот раньше это было не так - появившаяся в 900-ые годы в ходе вторжения сюда кочевых племен с востока, позарившихся на сочные луга низменности, Венгрия быстро займет и словацкие хребты, и Карпаты, сделав их как бы защитой равнинной сердцевины государства. Тут надо пояснить, что это были за кочевники и откуда они взялись. Исследователям удалось воссоздать из средневековых источников и археологических данных примерный путь древних венгров, оказавшихся рядом кочевых скотоводческих племен.

Эти кочевники относились к уральским народам - довольно сборной группе, куда входит ряд родственных по языку, но далеко отстоящих друг от друга территориально этносов. В их числе финны, саамы, коми, ханты и манси. Собственно, последним двум венгерские племена, судя по всему, и были более всего родственны - языки западносибирских народов сходны с венгерским(мадьярским, если брать самоназвание), составляя с ним угорскую подгруппу уральских языков.

Впрочем, не надо думать, что венгры полным составом пришли откуда-то из-за Урала - кочевники, завоевав регион, сами были немногочисленны и лишь передали свой язык уже жившему здесь субстрату, преимущественно славянскому. Славяне на момент вторжения даже имели города, к примеру Блатноград (название для русского уха смешное, происходит же оно от озера Балатон, славянами называемом Блатно), но видимо сравниться с внезапностью конных армий не могли. Как это чуть позже случится в Анатолии и Северном Иране, кочевники станут элитой в основанном ими государстве и ассимилируют местных в свои культуру и язык. И основой народа станут именно эти ассимилированные, как в случае с турками и азербайджанцами, так и в случае с венграми (что, однако, не мешает даже венгерским националистам по сей день считать себя "тюрками" ввиду кочевого прошлого древних мадьяр). Даже сами европейцы того времени будут причислять венгров к потомкам гуннов, так как те тоже внезапно прибудут с востока. Отсюда и название "Hungary"(англ) или "Hungaria"(исп), говорящее о том, что венгры были приняты за гуннов, что в действительности, конечно, неправда.

Одно время новая сила в Европе будет совершать традиционные для кочевников грабительские набеги, но затем остепенится, переймет у Священной Римской империи государственные основы и примет христианство. Основателен Венгерского королевства является Иштван (Стефан) I, представляющий из себя венгерскую версию своего современника князя Владимира - оба занимались христианизацией своих владений и за это были канонизированы церковью. Поскольку создание венгерской государственности неразрывно связано с этим человеком, то Венгрию, особенно в былые времена, часто называли "землей Святого Стефана".

В этот же период произошло завоевание Нитрана (ныне это Словакия), Трансильвании и Закарпатья. Эти гористые регионы будут долгие века служить Венгрии защитой от вторжений, которые в случае их отсутствия гораздо чаще разоряли бы страну. В 1102 году путем унии в состав Венгрии (хоть и на особых правах) войдет еще и Хорватия. В общем, старое королевство станет очень крупным, гораздо больше современного малозаметного государства.

Венгрия пострадает от монгольского нашествия, но все же его переживет и вполне восстановится. Несмотря на это, жестокая рука непоправимых потрясений в какой-то момент до неё доберется, но не с востока, как можно было бы подумать, а с юга - Османская империя, разбив балканские государства, вторгнется и в Венгрию, уничтожив мадьярское войско в 1526 году. После этого корона Святого Стефана перестанет быть единой и разделится на три части - западные регионы обратятся к Австрии за помощью, признав Габсбургов своими королями, центральные, включая Будапешт, отойдут непосредственно Османам, а на востоке выделится Трансильвания как вассал Константинополя. Когда в 1680-ые годы Османы потерпят первое огромное поражение на Балканах, их армии будут изгнаны со всей территории Венгрии, которая теперь целиком признает себя частью империи Габсбургов. Однако, Вена сохранит высокую автономию новых владений и будет лояльна к венгерскому дворянству как к одной из опор собственной власти и источнику военной силы.

Потерявшие почти всё

Расклады изменятся в XIX столетии, в эпоху национализма. Консервативная политика Габсбургов и их однобокое отношение к возросшему по значению национальному вопросу станут триггерами к Венгерскому восстанию 1848 года, которое перерастет в войну за независимость Венгрии. В короткие сроки силы революционеров выгонят австрийские войска из страны и едва не погубят саму империю (Венгрия составляла примерно половину всей её территории). Только помощь от русского царя Николая I, ненавидевшего революционные движения, спасет государство Габсбургов. Российские армии подавят революцию и вернут Вене контроль над Венгрией.

Тем не менее, с этого момента она будет де-факто оккупирована, станет огромной язвой для Габсбургов. Тогда император Франц-Иосиф I пойдет с венгерскими элитами, состоявшими в основном из аграрной аристократии (индустриализация Венгрию почти не затронет) на сделку - Венгрия получит не просто автономию, а станет равноправной частью державы вместе а Австрией, будет иметь свой парламент и свои законы. Мадьярское дворянство согласилось, и в 1867 году была создана двуединая Австро-Венгрия, состоящая из двух частей - Цислейтании с центром в Вене и Транслейтании с центром в Будапеште.

В поздний период венгерские элиты были едва ли не большими сторонниками сохранения империи, чем венский двор. Они уже выбили себе огромные права, и смысла в дальнейшей борьбе не видели. Перед Первой мировой войной Транслейтания была слаборазвитым и довольно бедным регионом, который, в отличие от Австрии и Чехии, не был затронут промышленной революцией и твердо стоял на старых дворянских устоях управления. Как и Вена, Будапешт проводил политику подавления невенгреских национальных движений, небезосновательно считая их огромной угрозой для целостности такого красиво раздутого, словно шар с гелием, королевства.

Но XX век принес Венгрии очень неприятные сюрпризы. В 1914 году Австро-Венгрия вступила в мировую войну, которая обострила все проблемы - на фоне постоянного истощения империи и её союзников, зажатых в центре Европы с куда меньшими ресурсами и возможностями для маневров, чем государства Антанты, национальные движения весьма обострились. С 1916 года Габсбургская монархия находилась в полумертвом состоянии после ряда разгромных поражений от Российской империи, и держалась во многом за счет помощи от Германии, которая тоже не имела бесконечного запаса прочности. Нередкими стали дефицит важнейших товаров и голод, неудачи же на фронте и неспособность страны успешно воевать даже с небольшой Сербией без помощи из Берлина отвернули представителей малых наций от Вены и Будапешта окончательно.

Поэтому когда Германия осенью 1918 года все же надломила спину, тянувшую на себе не только лоскутную империю Габсбургов, но и совсем уж никудышную к тому времени Османскую державу, обе части Австро-Венгрии ждал абсолютный крах. Венгерское королевство оказалось под прицелом Румынии, выступавшей еще с 1916-го на стороне Антанты, созданной на месте австрийской Богемии Чехословакии и Сербии, которая объединилась с хорватскими националистами с целью слепить единое государство южных славян. Они с санкции США, Франции и Великобритании отберут у провозгласившей тогда полную независимость Венгрии все регионы, где мадьяры не будут большинством населения, и даже парочку таких, где венгры большинство все же составляли. Внезапно окажется, что это буквально большая часть страны, и после этого мучительного передела и заключения Трианонского договора, бывшего венгерским братом-близнецом договора Версальского, подписанного примерно тогда же, Венгрия останется у исполинских масштабов разбитого корыта.

Помимо закрепления территориальных потерь, на Венгрию накладывались колоссальные ограничения по части армии и авиации, она также должна была отказаться от претензий на владение портами. Венгерская общественность считала договор несправедливым и грабительским, подобно тому, как это было в Германии по отношению к Версальскому договору.

Сама же страна осталась королевством, в котором, однако, так и не нашлось кандидата на престол, поэтому главная должность пустовала. Властью же обладал бывший австро-венгерский адмирал Миклош Хорти, правивший как регент при несуществующем короле с 1920 года. С утратой хорватского побережья его профессиональные навыки оказались бесполезны, и он, по всей видимости, решил от такой безысходности уйти в политику. Его режим был, как это принято в Венгрии, весьма консервативен и авторитарен, но на фоне того же Пилсудского в Польше или правления Карагеоргиевичей в Югославии не особенно выделялся.

Государство в этот период находилось в упадке, что неудивительно - венгерское господство, длившееся не одну сотню лет на такой большой территории, было свергнуто внезапно и болезненно. Как и поляки, венгры не отделяли имперскую идею от национальной и даже территории, где венгров было очень мало, например Хорватию и Славонию. считали своими по праву. Впрочем, около трёх миллионов венгров оказалось тогда в составе Югославии, Румынии и Чехословакии, что тоже очень досадовало общественность. Несмотря на тяжелые ограничения и разруху после войны, Будапешт не оставил планов по возвращению утраченного, а лишь выжидал.

Помощь в деле восстановления чести венгерской пришла в 30-ые годы из Берлина, как несложно догадаться. Австрийский искусствовед даже симпатизировал мадьярам, считая их такими же жертвами западных победителей, как и немецкий народ. В отличие от Польши, он вполне видел Венгрию своим потенциальным союзником, потому начиная с раздела Чехословакии Третий Рейх будет временами подкармливать режим Хорти территориальными приобретениями. В 1938-41 годах их будет немало, хоть и не очень больших - Румынию и Хорватию, также ставших союзниками Оси, обижать тоже не хотелось. Тем не менее, к моменту вторжения в СССР с барского плеча Венгрия получит обратно часть Трансильвании, Закарпатье, южную Словакию и небольшие кусочки от Югославии.

Но цена за такое покровительство будет высока - обязательное участие в войне с Советским Союзом, куда Хорти направит армию. Там венгры будут не последними в плане поддержки Вермахта и жестокости по отношению к мирному населению, но в январе 1943-го венгерская группировка, действовавшая в основном на воронежском направлении, потерпит огромное поражение - из примерно 200 тысяч солдат и офицеров 148 тысяч будут убиты, ранены или пленены. С тех пор активность Венгрии убавилась, но она оставалась союзником Германии до конца. Хорти, будучи далеко не идейным нацистом, в октябре 1944-го попробует пойти на мир с СССР подобно Румынии и Болгарии чуть ранее, но будет свергнут немцами и заменен на более лояльного лидера, который провоюет с Рейхом до самого финала.

А что теперь?

Далее события развивались точно также, как и в Польше - установление просоветской власти, откат вновь на границы по Трианону, но уже без его откровенно издевательских условий, и полвека такой жизни. А вот после перехода к новому уже прозападному правительству в конце 1980-х ситуация в Венгрии сложится иная - отношение к СССР и России у мадьяр куда лучше, чем у поляков, несмотря даже на историю противостояния в обеих мировых войнах. Поэтому Венгрия и поныне в хороших отношениях с Россией, насколько это возможно для государства НАТО и ЕС.

Впрочем, амбиции, однажды уже приведшие Венгрию к печальным итогам, не исчезли совсем. По-прежнему очень остро в обществе стоит вопрос венгров в сопредельных странах, вокруг которого строится немалая часть риторики правительства текущего лидера Виктора Орбана. Венгрия по-прежнему остается одной из самых консервативных стран Европы, активно критикующей линию Брюсселя, что также подчеркивает её определенную амбициозность.

Предисловие

Иран, он же Персия, он же страна Ариев, существует еще с Железного века. После расселения арийских племен, у которых центральное место занимали культы Солнца и огня, по иранскому нагорью, здесь появилось несколько государств их, связанных между собой культурой, языком и религией. Из архаичного культа огня начала развиваться прогрессивная на то время, практически монотеистическая религия – зороастризм, арии успешно перенимали цивилизационный опыт у Месопотамии и древнего Элама.

Это в конечном итоге привело к появлению влиятельного Мидийского царства, а затем первой сверхдержавы в истории человечества – царства Ахеменидов, которое было гигантским по меркам тех лет. В это время иранское влияние распространилось и укрепилось. Именно здесь зародились амбиции Ирана как главной силы в регионе.

Затем завоевания Александра Филиппыча охладили пыл персов, но ненадолго. В начале нашей эры на основе зороастризма и памяти о величии Ахеменидов появилось Сасанидское царство, претендовавшее на смещение Рима с места главной силы в Западной Евразии. На мой взгляд, именно в это время (III – VII века после начала нашей эры) оригинальная иранская культура находилась на пике, и сама страна была крайне могущественна и способна на очень многое. Сасаниды не один раз били римские легионы, отбили вторжение Белых гуннов из Средней Азии и подчинили более половины важных торговых точек в Аравии.

Традиционные искусства создания ковров и барельефов, которые являются характерными для Ирана, приняло классический облик. В целом, все было отлично, но амбиции по разгрому греков, некогда низвергнувших Ахеменидов, подорвали мощь страны. Очень много ресурсов ушло на войны с Константинополем, что в итоге сделало державу беззащитной перед арабским вторжением. Дав, однако, хороший бой последователям пророка Мухаммеда, Сасаниды были разбиты в 650 году, и Иран перешел под управление мусульман.

Исламское вторжение оставило огромное наследие в Иране. Хотя изобразительное искусство в прежнем виде ввиду религиозных предписаний было забыто, а персидский язык посетили волны арабизмов, сама культура и идея империи забыты не были. В XVI столетии династии Сефевидов, происходившей из Азербайджана, удалось воссоздать персидскую державу и вернуть в Иран Золотой Век. Однако уже спустя два века власть династии прекратилась, а в Иране началась череда гражданских войн. Даже после того, как новой династии Каджаров удалось вновь объединить страну, она была очень слаба и не смогла оказать никакого сопротивления России и Великобритании, воевавшим за эту часть Азии в XIX столетии. Иран, как и государства Средней Азии и Индостана, они воспринимали не более чем как поле битвы и потенциальный материал для создания имперских владений. С этого момента страна Ариев вступает в эпоху кромешного упадка и унижений. Некоторые персидские провинции, а именно Северный Азербайджан и Туркменистан, были потеряны в пользу России, британцы же выставили свои гарнизоны в южных провинциях. Фактически, по состоянию на начало XX века, Иран был поделен пополам между двумя гигантами, но формально был независим.

Черное золото Ирана

В эту печальную эпоху на юго-западе Ирана была найдена нефть. Очень много нефти. Случилось это в 1908 году. Тогда хозяйничавшие в этой части страны британцы разыскали огромное месторождение Месдже́де-Солейма́н, первое на Ближнем Востоке. Иран стал привлекателен для западных компаний. В провинции Хузестан компания «British Petroleum» завладела большинством нефтепромыслов, причем очень незначительную часть прибыли она отдавала в бюджет Ирана, большая же часть доходов от богатств персидской земли уходила за рубеж. Правительство, возглавляемое шахом, было не против такого расклада и шло по течению.

Однако вместе с капитализмом в Иран проникла и вестернизация. Появились меджлис (парламент) и премьер-министры. В начале пятидесятых годов на выборах премьером стал Мохаммед Моссадык, популярный в народе. Он начал национализацию нефтепромыслов и отодвинул шаха Пехлеви от власти. Тогда правительства США и Великобритании, видя, что могут потерять ценный сырьевой источник, приняли решение о подготовке спецоперации по свержению Моссадыка и возвращению шаха, что и было в скором совершено. Монархический порядок остался господствующим, как и западные компании.

Правительство было коррумпированным и некомпетентным, оно хоть и копировало европейский и американский образ жизни, но радикально не меняло жизнь в Иране. Уровень жизни подданных оставался низким, а изменения, по большей части косметические, затронули лишь крупные города. Там строились новые здания, массово появлялись автомобили и университеты. Однако главного шах не сделал – не смягчил радикально монархию и не уделял внимание развитию сельских регионов, все еще был согласен отдавать большую часть прибыли от нефти за пределы страны. Поэтому последующие два с половиной десятилетия после свержения Моссадыка недовольство копилось в людях Ирана с постоянно возрастающей силой. Но оно должно было получить форму.

Неуместная секуляризация и её последствия

Помимо уже описанных изменений, шах делал из Ирана светское государство по западному образцу. Клерикалы были лишены своих земельных владений, а само государство было отделено от церкви (насколько это слово уместно в отношении ислама, спорно). Духовенство впервые в истории Ирана, в том числе и в доисламской, лишилось власти и влияния, причем случилось это быстро и без излишних прелюдий. Но тысячи лет истории без качественных эволюционных изменений в обществе не могут просто так быть забыты и потерять силу. Поэтому муллы стали такой же ярой оппозицией шаху, как и либеральная молодежь. Самым видным из духовников был Рухолла Хомейни, которого за его взгляды изгнали из страны в 1963 году. В общем, шах явно не чурался грубых репрессий, за что дорого поплатился.

Монархический режим в какой-то момент стал врагом для большей части населения Ирана, и начал трещать по швам. В 1978 начались масштабные протесты, в которых все недовольные шахом были единым целым. Удивительно, но ведущую роль в протесте играли именно муллы. Протестующие требовали от шаха ухода и освобождения оппозиционеров из заключения и изгнания. В какой-то момент, когда протесты переросли в мятежи, Пехлеви даже согласился вести переговоры с духовенством, но оно отказало, потому что видело скорую победу нарастающей революции.

Видя, что родина пылает, Хомейни в январе 1979 года вернулся в Иран и тут же возглавил революцию, которая окончательно победила 1 апреля того же года. Низложенный монарх бежал из страны и в скором времени умер, а в Иране победили сторонники республиканского порядка, но при этом порядка клерикального, где основная власть – священнослужители. Это уникальный режим, сохраняющий парламентские черты, но при этом теократический. Разумеется, одной из первых вещей, которые новая власть ринулась делать, стала национализация нефтедобычи. Западные компании были изгнаны из страны без возможности возвращения. Иран резко, но ожидаемо отдалился от своих бывших партнеров.

Надо быть честным и отметить, что излишне либеральная, по мнению новой власти, часть революционеров была отстранена от участия в строительстве нового государства, репрессирована и изгнана из страны. Это, однако, не могло пошатнуть популярность нового лидера, и с тех пор клерикальное правление прочно стоит в Иране.