Роберт Дункан Милн родился в Купаре (Шотландия) в обеспеченной семье, был сыном священника и получил прекрасное образование. Но, проявив талант к изучению классической литературы, он бросил Оксфордский университет и в 1868 году решился на смелый шаг - отправился в Америку, в бурно развивающийся штат Калифорния, где его ждала жизнь, полная приключений.
После нескольких лет работы поваром, рабочим и кочующим пастухом, по-настоящему живя жизнью Нового Запада, он возвращается к изобретательской деятельности в 1874 году, запатентовав ряд идей, одна из которых, казалось, должна была сделать его богатым. Но этого не произошло.
Когда мы только узнали о нем, он уже превратился в журналиста и писателя, публикуя рассказы о своих скитаниях в уважаемом издании «Аргонавт», которое на долгие годы стало его литературным домом, расположенным в городе, который стал его физическим домом: Сан-Франциско. Соединившись с восточным побережьем Тихоокеанской железной дорогой в 1869 году, его население за последующие 20 лет удвоилось. Тогда, как и сейчас, это было место для инноваций и нового мышления. Мысли Милна были созвучны этому.
Сохраняя тот же документальный стиль, Милн начал писать истории, которые отличались буйной фантазией и насыщенностью новыми научными знаниями. Зачастую в них рассказывается о событиях, свидетелем которых он стал или с которыми столкнулся в кругу своих знакомых, в том числе о глобальных взаимосвязанных системах коммуникаций и способности видеть прошлое через движущиеся картинки. Он также предвидел телевидение, дистанционное наблюдение, мобильные телефоны и всемирную спутниковую связь, не говоря уже об изменении климата, научном терроризме и войне с беспилотниками, криогенике и молекулярной реорганизации организма.
В 1881 году он публикует книгу «Палеоскопическая камера», в которой сталкивается с фотографом по имени Миллбэнк во время посещения красивой церкви Сан-Ксавьер-дель-Бак в Аризоне, недалеко от мексиканской границы. Миллбэнк сделал необычное открытие: при правильном использовании его фотосистема может запечатлеть образы прошлого благодаря резонансу световой энергии в стенах. Просунув голову под черную ткань камеры, писатель видит, как годы событий проносятся мимо в ускоренном темпе: образы, которые Миллбэнк может сфотографировать.
Милбанк описывается как «довольно высокий и слегка сутулый человек в свободном синем пиджаке и надвинутой на глаза шляпе, над которой возвышается бронзовое и сильно бородатое лицо». Хотя он живет в Сан-Франциско, он «путешествует то тут, то там по Мексике и Центральной Америке». Для любого человека, хорошо знакомого с событиями до появления кинематографа, уже прозвучат громкие звоночки о том, что есть реальный человек, который очень хорошо подходит под это описание: Эдуард Майбридж.
Эдуард Майбридж 1876 год
Последовательные снимки животных и людей в движении, сделанные Майбриджем, стали культовыми, но у него уже была солидная репутация фотографа, который мог запечатлеть то, что не удавалось другим. После того как в начале 1875 года Майбридж был оправдан за убийство любовника своей жены на экстраординарных основаниях оправданного убийства, он надолго исчез в Центральной Америке, позже выставляя сделанные им снимки. Именно через пять лет после возвращения в Сан-Франциско он снял первую из своих знаменитых серий, спонсированных Леландом Стэнфордом (который был тесно связан с «Аргонавтом»), а затем создал способ их проецирования с помощью своего «Зоопраксископа».
Весьма вероятно, что Милн был свидетелем одной из его наглядных лекций, возможно, даже проводил время с Майбриджем и был хорошо знаком с его историей. Но даже если Майбридж просто снимал короткие циклы движения, Милн видел возможности фотографии, позволяющей запечатлеть историю в живых деталях.
Раскрытый секрет К этой теме Милн вернется с еще более провидческими подробностями восемь лет спустя, когда в том же издании появится рассказ «Эйдолоскоп». Здесь рассказчик встречает знакомого изобретателя - мистера Эспи, который занимает одинокий выставочный стол на Парижской выставке. Он утверждает, что у него есть устройство, которое может воспроизводить визуальные сцены из прошлого так же, как фонограф воспроизводит аудиозапись. Скептически настроенный рассказчик проводит Рождество в загородном доме своего друга и просит мистера Эспи провести демонстрацию, в результате которой раскрывается страшная тайна. В этом случае все образы идут в обратном порядке, как в фильме на перемотке.
Милн не мог бы выбрать более подходящее место для встречи с мистером Эспи. В ретроспективе Всемирная выставка в Париже 1889 года представляется необычайным слиянием тех, кто впервые попытался запечатлеть движение с помощью фотографии, и тех, кто продолжил это дело.
Парижская выставка 1886 года
У Эдисона была впечатляющая экспозиция, и в августе он отправился туда из Нью-Йорка, чтобы провести в этом городе целый месяц. В Орандже, штат Нью-Джерси, его рабочие все еще пытались и не смогли записать микрофотографии на цилиндр (подобие фонографа). Но в Париже он провел время с Жюлем-Этьеном Мареем, который использовал бумажную пленку и первые материалы, похожие на целлулоид, для съемки своих «хронофотографических» последовательностей. По возвращении Эдисон приказал начать эксперименты с рулонами пленки, и так началась работа над созданием Кинетоскопа.
Но это было еще не все. На выставке также был представлен Электрический Тахископ Оттомара Аншютца с его короткими, но невероятно яркими движущимися картинками, с которыми также будут экспериментировать работники Эдисона. Во время пребывания в Париже Эдисон был почетным гостем на ужине в честь 50-летия фотографии, где присутствовали не только Марей, но и Антуан, Огюст и Луи Люмьер, которые через шесть лет станут его прямыми конкурентами.
В это же время на экспозиции находился еще один посетитель, вероятно, неизвестный всем вышеперечисленным: Уильям Фризе-Грин. Помимо совершенно новой Эйфелевой башни, научных экспонатов, фотографического конгресса и удовольствия от Парижа, у Уильяма была еще одна причина чувствовать себя взволнованным и счастливым. За месяц или два до этого он завершил создание прототипа кинокамеры с движущимся изображением и вместе со своим соавтором - инженером-строителем Мортимером Эвансом - получил предварительный патент. Пока он осматривал достопримечательности, в Лондоне производители научных приборов Légé & Co уже работали над Mark II - камерой с большей емкостью и более высокой скоростью работы, которая должна была быть готова в сентябре.
От фантазии к реальности
Значит, инстинкты Милна были на высоте. И хотя его видение способа не только записывать настоящее для будущего, но и запечатлевать прошлое до сих пор не реализовано, есть один момент, когда его история - которая была воспроизведена во многих изданиях - оставила неизгладимый след в будущем кино.
Первыми, кто создал кинокамеру и проектор, с помощью которых снимали фильмы и показывали их публике, были не братья Люмьер. Да, вы правильно меня поняли: в премьере «Синематографа Люмьера» 28 декабря 1895 года не было ничего такого, что могло бы стать значительным событием или началом киноиндустрии. Эта честь принадлежит группе людей, в которую входили Вудвил Лэтэм и два его сына, а также бывшие работники компании Edison Уильям Диксон и Юджин Лауст. В мае 1895 года в Нью-Йорке начались их публичные кинопоказы, которые затем распространились по многим американским городам.
Когда первые результаты были показаны прессе, их назвали «Паноптикон» (или «Пантоптикон»), но это было путаное и слишком часто употребляемое слово, которое уже применялось к различным формам развлечений, включая волшебный фонарь. В течение следующих недель они искали подходящее впечатляющее название, чтобы выпустить его на всеобщее обозрение.
Они нашли его, окрестив свой проектор «Эйдолоскопом». Милн, должно быть, был счастлив.
Американский историк научной фантастики Сэм Московиц, опубликовавший единственную посмертную антологию работ Милна в 1980 году, назвал его, по сути, первым писателем-фантастом, работавшим полный рабочий день в Америке.
У нас в России, слав Богу, еще остались люди, приветствующие положительный талант из любой страны и из любой эпохи. Большинство работ Роберта Дункана Милна вошли в сборник его произведений "Вопрос взаимности". Начинается он с рассказа "Современное одеяние Нессуса" - первого произведения выдающегося шотландца, его, можно сказать, проба пера с очевидным влиеянием модного тогда романтизма и готики. Следующие его произведения можно назвать настоящей научной фантастикой!
8 октября исполнилось 200 лет со дня рождения Ивана Аксакова, русского публициста, поэта и общественного деятеля.
Его называют последним из отцов славянофильства: младший современник основоположников этого направления Хомякова и Киреевского, Иван Аксаков воплощал их идеи в жизнь, за что немало пострадал. Может казаться, что славянофилы, в противовес западникам отстаивавшие столь популярные сегодня идеи самобытности России и консерватизма, были в почете у властей, но это совсем не так. Тому пример жизнь Ивана Аксакова, чьи «старания на благо Отечества» сделали его одним из первых русских диссидентов.
«Неведомый закон любви»
Будущий славянофил родился в семье Сергея Тимофеевича Аксакова, писателя, критика и одной из тех фигур, что объединяют вокруг себя талантливых современников. Аксаков-старший известен каждому ребенку как автор «Аленького цветочка»; более искушенные читатели знают, что эта сказка была приложением к «Детским годам Багрова-внука», второй части замечательной трилогии воспоминаний Сергея Тимофеевича. Он был одним из активнейших популяризаторов Гоголя, его проза повлияла на Тургенева, Толстого и, возможно, Пушкина (в частности, очерк «Буран»).
Дружная, гостеприимная и увлеченная творчеством семья Аксаковых была феноменом, о котором много говорили и спорили; у нее имелись свои поклонники и хулители. Последним не нравилось ее редкое для того времени прорусское направление. В эпоху, когда российские аристократы, бывало, едва говорили на родном языке, московская «аксаковщина» выглядела вызовом петербургскому мейнстриму. Императорская фрейлина Александра Смирнова-Россет, знакомая Пушкина и Жуковского, язвила в письме Гоголю: «очень рада, что не обретаюсь в числе Аксаковых, живущих по неведомому мне закону любви, как и весь славянский мир».
Дети Сергея Тимофеевича прославились не меньше отца: старший сын Константин, историк, филолог и поэт, стал одним из главных идеологов славянофильства, увлек за собой сестру Веру и брата Ивана. Другой сын, Григорий, преуспел на государственной службе, был уфимским и самарским губернатором.
Иван Сергеевич вспоминал, что в родительском доме не существовало деления на взрослую и детскую часть – дети с ранних лет вовлекались во взрослые дела и обсуждения серьезных проблем. Неудивительно, что в 10 лет он уже следил за событиями в стране и за рубежом, читая газеты.
«Демон службы»
Идеалистически настроенный Иван поступил в Императорское училище правоведения, чтобы, став государственным чиновником, послужить на благо родины. Однако, судя по поэме, написанной им вскоре после начала службы помощником секретаря II отделения 6-го уголовного департамента Сената, юношеский идеализм при знакомстве с реальностью быстро растаял.
Поэма изображала, как чиновник, начав трудиться преисполненным возвышенных намерений с годами тонет в номенклатурной трясине, предавая идеалы юности. Такого исхода больше всего опасался Иван Аксаков, поэтому делал все, чтобы не продать душу «демону службы».
В 20 лет под началом князя Гагарина он отправился с ревизионной комиссией в Астрахань, затем два года проработал в Калужской уголовной палате. В письмах родным выводил портрет губернского чиновника: «Получает два целковых в месяц, ни к чему на службе, кроме переписывания, не способен, женат, имеет полдюжины детей и мошенничает».
По поручению министра внутренних дел графа Перовского Аксаков ездил с ревизией в Бессарабию, заодно выполняя секретное задание – исследовал местные религиозные секты. С похожей миссией побывал и в Ярославской губернии, изучая старообрядческую секту бегунов, о которой он написал подробный труд.
Аксаков (крайний справа) с участниками исследования секты бегунов, 1849
Две правды
Все, кто знал Аксакова-чиновника, свидетельствовали о его ответственности, честности и трудолюбии. Честность была его принципом. Он писал отцу: «Я знаю, что я с каждым годом становлюсь честнее, т. е., по крайней мере, хочу, чтоб внешние поступки мои были честны, и никакие препятствия для меня не существуют».
Фраза о препятствиях объясняет смелость, с которой Иван Аксаков шел на конфликты с представителями власти. Многие привыкают жить двойной жизнью: внутри – одни мысли, а внешне – совершенно другие слова, тем более на государственной службе. Но Аксаков не хотел раздваиваться. Он воплотил славянофильскую идею внешней и внутренней правды.
Внешняя правда подразумевает жизнь, управляемую четкими формальными законами: путь, по которому пошла Европа. Внутренняя – жизнь согласно нравственной интуиции и духовным нормам: то, к чему всегда склонялись в России. В первом случае поведение регулируется страхом наказания, во втором – чувством долга. Первая обеспечивает внешнее благополучие и безопасность, вторая не гарантирует никакого благополучия в материальном мире.
«Нет простора»
«Весна народов» – серия революций в европейских странах, начавшаяся в 1848 году, – сильно обеспокоила Николая I, и его реакцией стало «закручивание гаек» в России. В невинном кружке славянофилов заподозрили заговорщиков. За ними, и за семейством Аксаковых в том числе, следили. Письма Ивана Сергеевича своему отцу показались тайной полиции слишком вольными по духу. Вскоре после возвращения из бессарабской командировки молодого чиновника арестовали. Но, прочитав протоколы допроса, император повелел подчиненным «вразумить и отпустить» 26-летнего славянофила.
С тех пор за Аксаковым вели тайный надзор, хотя он был весь на виду и не скрывал своих мыслей, сочиняя, например, такие стихи: «Клеймо домашнего позора / Мы носим, славные извне: / В могучем крае нет отпора, / В пространном царстве нет простора, / В родимой душно стороне!»
Начальник Аксакова, министр внутренних дел граф Перовский, не был в восторге от подобного творчества чиновника. Самым же крупным литературным «проступком» Ивана Аксакова стала поэма «Бродяга» о беглом крепостном крестьянине. Во многом она предвосхищала некрасовскую «Кому на Руси жить хорошо». О крамольной поэме, которую автор читал в салонах, быстро доложили наверх.
Но Аксакову, видимо, так опостылела служба, что на замечание министра о том, что человеку в его должности не следовало бы писать стихи, он отвечал дерзко: не госслужба страдает от его стихотворчества, а, наоборот, поэзия страдает от службы.
«Никто никогда не мог и не может упрекнуть меня в лености или в нерадивом исполнении своего долга, потому что к деятельному служению побуждаюсь я ответственностью не перед начальством моим, а перед моею собственною совестью», – объяснял Аксаков. Чиновник, руководствующийся своей совестью, а не указами начальства, – такого министр снести не мог. Аксаков подал прошение об увольнении со службы и в 28 лет закончил чиновничью карьеру.
Третий элемент
Увольнение имело для Аксакова особый смысл. Оно означало переход из статуса чиновника, то есть элемента государственной власти, в статус общественного деятеля – активного члена общества, той самой прослойки, взращиванию которой славянофилы придавали большое значение. Общество для них означало не просто совокупность граждан, а ту думающую и деятельную часть населения, которая станет третьим элементом российской нации, в дополнение к народу и власти.
В неразвитости общества славянофилы видели многие проблемы России. И всей своей деятельностью Аксаков и его единомышленник Юрий Самарин старались расшевелить, укрепить то самое «общественное». Самарин в конце жизни пошел даже на довольно дерзкий шаг, отказавшись от царской награды (ордена святого Владимира), пожалованного за работу на благо страны. Отказался он и от всяких высоких должностей, объяснив в подробном письме, что хочет, чтобы его воспринимали как человека, выступающего от имени общества, а не государства: независимого общественного, а не государственного деятеля.
Аксаков и Самарин подчеркивали ценность свободного, а не принудительного, согласия общества с правительством. Эта поддержка власти «снизу» обеспечивается не подкупом или запугиванием, а добровольным, осознанным выбором. Нельзя по-настоящему опереться на тех, у кого нет собственного мнения.
Случай с казной
В своих трудах по пробуждению общества Иван Аксаков перенял опыт «конкурентов»: если площадкой распространения идей старших славянофилов были московские дворянские салоны, то петербургские западники-разночинцы пропагандировали через прессу. Аксаков возглавил славянофильский литературно-научный альманах «Московский сборник», за вольнодумство которого вскоре был наказан запретом на редакторскую деятельность. Цензура усмотрела в его призыве к провинциальной молодежи объединяться ради благого дела подстрекательство к созданию тайных сообществ, которые во времена николаевской реакции мерещились на каждом шагу.
Тогда по предложению Императорского русского географического общества Аксаков отправился изучать малороссийский быт (как тут не вспомнить любимца их семейства Гоголя, с которым, правда, к тому времени отношения резко испортились). Написанное по итогам поездки «Исследование о торговле на украинских ярмарках» получило награды ИРГО и Академии наук.
Вернувшись из экспедиции, Аксаков решил принять участие в Крымской войне и вступил в Серпуховскую дружину ополчения. Она двинулась на юг, но успела дойти до знакомой ему Бессарабии, когда пришло известие о мире. Но даже здесь Аксаков успел проявить себя характерным образом, снова вызвав раздражение у начальства.
Сначала оно было недовольно тем, что многие ополченцы быстро попали под влияние харизматичного Аксакова и его славянофильских идей. Затем случилось нечто еще более неприятное. Получив благодаря своей репутации честного и принципиального человека должность казначея дружины, Аксаков по окончанию военной кампании вернул в государственную казну значительную часть неистраченных денег. Вроде бы похвально, но на самом деле скандал, потому что он оказался единственным казначеем в армии, как сказали бы сегодня, не «освоившим» всех средств, и его отчет выглядел упреком всей системе. Отчет Аксакова принимать не стали, чтобы не поднимать шума.
Но шума избежать не удалось: масштабы воровства во время Крымской войны оказались столь велики, что вскоре после ее окончания началось специальное расследование. И сотрудником одной из комиссий сделали неподкупного Аксакова.
«Страшные славянофилы»
Обходя запрет на редакторскую деятельность, Аксаков неофициально редактировал журнал «Русская беседа». В конце 1850-х запрет был снят, и Аксаков тут же взялся издавать «Парус» – эта еженедельная газета должна была стать рупором славянофилов, но уже после второго номера была закрыта.
Критикуя российскую власть, славянофилы, тем не менее, считали себя ее преданными сторонниками и печалились, что их чувства не взаимны. «Вы не можете себе представить, как вообще Петербургу ненавистна и подозрительна Москва, какое опасение и страх вызывает там слово: народность. Ни один западник, ни один русский социалист так не страшны правительству, как московский славянофил», – писал Аксаков священнику Михаилу Раевскому.
С оппозиционерами государство боролось, и это была привычная схема; славянофилы же хотели, чтобы к ним прислушались, а это уже непривычный и непонятный для власти труд.
Но, даже прислушавшись, власть с неудовольствием обнаруживала, что Иван Аксаков уподобляет ее коре, которая оберегает ствол дерева, то есть народ, носитель национального духа и культуры. Но кора не должна слишком разрастаться, ведь тогда вместо охранения жизни она ее душит.
Между тем идеи славянофилов постепенно проникали в российскую жизнь. Именно благодаря им в обществе начался серьезный разговор о вере, Церкви и их месте в русской жизни. До них между «просвещенными гражданами» и Церковью стояла глухая стена.
Термин «славянофилы» вошел в обиход с подачи Белинского, и в его понимании это была насмешка. «Неистовый Виссарион» делал вид, что не замечает: новые русские мыслители не умиляются допетровской стариной, а стараются найти ответ на вопрос, что же такое русская нация и каков ее путь. Понятно, что для братьев Аксаковых с их бабкой-турчанкой по материнской линии и тюркскими кровями по отцовской «русское» определялось не «кровью», а культурой, верой и отношением к родной земле.
Контрабанда для Герцена
К началу 1860-х Иван Аксаков и Юрий Самарин стали главными деятелями славянофильства: представители старшего поколения (Иван Киреевский, Алексей Хомяков, Константин Аксаков) один за другим ушли из жизни.
Начав бывать за границей, Аксаков налаживал контакты с литераторами и политиками западно- и южнославянских земель. Взялся помогать политэмигранту Александру Герцену, тайно переправляя на родину его тексты – такая контрабанда могла грозить Аксакову большими неприятностями. Он также писал для издаваемой Герценом «Полярной звезды» под псевдонимом «Касьянов».
В первой половине 1860-х Аксаков на свои деньги издавал еженедельную газету «День». Газету разрешили с условием не писать о внешней политике. Тем не менее за ее содержанием пристально следили – почти каждый номер приостанавливали по требованию цензуры. Когда однажды вышла одна острая заметка, Аксакова временно отстранили от должности редактора за то, что он отказался назвать подлинное имя автора.
После «Дня» была «Москва» на деньги городского купечества – газета, выходившая в 1867–1868 годах с большими трудностями: ее издание несколько раз останавливали и многократно выносили Аксакову предупреждения за статьи, «компрометирующие власть». В конце концов под давлением министра внутренних дел Тимашева «Москву» закрыли, а Аксакову опять запретили издавать и редактировать газеты.
Зять Тютчева
Жена Аксакова Анна Тютчева
В 1866-м Аксаков женился, и не абы на ком, а на фрейлине Высочайшего двора, дочери большого чиновника, председателя Комитета иностранной цензуры и поэта Федора Тютчева Анне. Брак был не ранним, особенно по меркам той эпохи: Аксакову было 43 года, а Анне Федоровне – 37.
Анна Тютчева была под стать супругу: умная, образованная, независимого характера девушка, она стала любимицей цесаревны, впоследствии императрицы Марии Александровны, жены Александра II. Все те качества, за которые Анну любила цесаревна, жутко раздражали придворных: прямота, честность. Совсем уж им были невыносимы ее русский патриотизм и славянофильство, столь немодные в высшем свете. Устав от интриг, она вышла замуж за человека, которого хорошо знала, став не просто женой, а соратницей Ивана Аксакова. Наделенная литературным талантом, она писала интересные мемуары и вела дневник.
Вскоре после смерти Тютчева Аксаков написал и издал биографию поэта, но тираж был арестован и уничтожен – «за предосудительное направление».
Не тот адрес
Запрет на издательскую деятельность не остудил пыл нашего героя. Вот еще один пример скандала с участием Аксакова.
В 1870 году Россия заявила об отмене условий Парижского мирного договора, подписанного после Крымской войны. Этот смелый внешнеполитический жест вызвал волну верноподданнических посланий (адресов) к императору от разных городов империи – Киева и других. Московская городская дума долго молчала, пока ей не намекнули, что и она должна выразить свое почтение государю.
Городской голова князь Черкасский, близкий к кругу славянофилов, обратился к друзьям за советом, и все вместе решили сочинить не формальный текст, а искреннее обращение к императору. Текст поручили написать Ивану Аксакову. Адрес был написан в самых почтительных тонах, но было в нем и напоминание Александру II о том, что неплохо было бы довершить начатые в стране реформы: дать свободу печатного слова, свободу вероисповеданий. Царский двор был в гневе от такого послания: вместо лести эти славянофилы опять лезут со своими советами. Князю Черкасскому скоро пришлось подать в отставку.
Аксаков и друзья знали, на что идут, но в их понимании это был необходимый шаг в проявлении общественного голоса: само по себе общество не разовьется, а развивается оно в том числе и благодаря таким смелым выступлениям.
Братья-славяне
В 1870-х Аксаков активно участвовал в деятельности Славянского благотворительного общества, которое укрепляло связи России с южными и западными славянами. Среди его членов были граф Алексей Уваров, издатель Михаил Катков, историки Михаил Погодин, Сергей Соловьев и много других известных личностей. В середине 1870-х Иван Аксаков был главой этого общества.
Он помогал воюющим с Турцией за свою независимость Сербии и Черногории. Среди болгар Аксаков был так популярен, что они даже выдвинули его кандидатуру на оказавшийся вакантным в середине 1880-х царский престол. Сегодня его имя в Болгарии носят город, территориальная община и улица в Софии.
Но такова судьба Аксакова, что рано или поздно все его проекты оказывались под запретом. Славянское общество распустили летом 1878-го, а Аксакова выслали из Москвы после речи, в которой он раскритиковал российских дипломатов, согласившихся на Берлинском конгрессе на невыгодные для России и славянских народов Балканского полуострова уступки Англии и другим крупным державам.
Власть раздражали не только сами мысли Аксакова, но и красноречие, с которым они были поданы: «Ты ли это, Русь-победительница, сама добровольно разжаловавшая себя в побежденную? Ты ли на скамье подсудимых, как преступница, каешься в святых, поднятых тобою трудах, молишь простить твои победы?» Ораторское искусство Аксакова принесло ему популярность не меньшую, чем публикации в статьях. Записи его речей были известны и за рубежом.
Телеграмма от царя
В 1880-м Иван Аксаков начал издавать новую газету – последнюю во внушительном ряду аксаковских инициатив и просуществовавшую дольше всех. Газета «Русь» выходила шесть лет и закрылась, впервые в истории Аксакова, не по распоряжению властей, а после смерти ее издателя в 1886 году в возрасте 62 лет от сердечного приступа. Среди сотен телеграмм, присланных его вдове, было и соболезнование от императора Александра III, кажется, ценившего славянофилов больше, чем его отец.
Могила Ивана Аксакова на территории Свято-Троицкой Сергиевой лавры в Сергиевом Посаде
Иван Аксаков так упорно принижал свою роль в славянофильстве, называя себя лишь проводником идей Хомякова, Киреевского, что многие историки поверили ему на слово. Все, однако, сходятся во мнении, что этот «последний из отцов» был самым популярным из славянофилов, ведь именно его имя было постоянно на слуху, окруженное ореолом диссидентской славы.
Аксаков оставил большое наследие, хотя кажется, что вся жизнь его прошла в конфликтах и запретах. Объем сделанного этим поэтом, политическим мыслителем и художественным критиком и его поразительная актуальность для нынешнего времени будут очевидны, если издадут полное собрание его сочинений, чего до сих пор не произошло.
Автор текста: Александр Зайцев Источник: postmodernism
Язык не всегда в силах выразить то, что видит глаз. Джеймс Фенимор Купер
За его плодотворную и насыщенную жизнь глазам Дж. Ф. Купера довелось повидать немало, однако, его литературный язык сумел передать и донести до читателя мысли автора столь искусно, как это не удавалось до него, пожалуй, ни одному американскому писателю.
Собственно говоря, Купер стоял у самых истоков зарождающейся американской литературы. По сей день, многие американцы чтят его как отца-основателя американской прозы и американской классической литературы в целом. Каков же был путь этого великого человека, ставшего писателем мирового значения, произведениями которого, еще при жизни автора зачитывались как на его родине, так и по всему миру?
Сын судьи
Отцом Джеймса Фенимора Купера был Уильям Купер (1754-1809), родившийся в семье квакера в Сомертоне (теперь район Филадельфии, Пенсильвания). 12 декабря 1774 в г. Бёрлингтон (штат Нью-Джерси), Ульям Купер женился на дочери квакера Ричарда Фенимора Элизабет Фенимор. В годы американской революции Уильям Купер сумел серьезно разбогатеть и приобрел довольно обширный участок земли, включающий озеро Отсего, которое в свою очередь является истоком реки Саскуэханны (сейчас там расположен государственный парк «Мерцающее зеркало», Glimmerglass State Park). На берегу озера в 1786 году он основал поселение Отсего, которое после его смерти стало называться Куперстаун (штат Нью-Йорк). В 1791 году Уильям Купер стал местным судьей, и чуть позднее дважды избирался в Конгресс.
Все вышеперечисленные факты прямым образом отразились на будущем писателе и его произведениях. Так например, подробнейшее описание окрестностей озера можно встретить в произведениях «Пионеры, или У истоков Саскуэханны», «Зверобой, или Первая тропа войны» и «Последний из Могикан», ведь именно там происходили основные действия этих романов. Более того, именно со своего отца Дж. Ф. Купер списал образ одного из главных героев в романе «Пионеры» - судьи Мармадьюка Темпла. Трудно переоценить влияние этих мест и людей, их населяющих, как на авторский стиль, так и на сам сюжет исторических романов Купера, ведь большая часть всего написанного автором это не просто плод его воображения, а реальные истории из жизни людей, с которыми ему довелось быть знакомым.
Сам же Джеймс Фенимор Купер родился 15 сентября 1789 года в городе Бёрлингтоне, и стал двенадцатым ребенком в семье. После того как ему едва исполнился год, вся его семья переехала к отцу в недавно основанную деревню Отсего (Куперстаун). Там юный Джеймс получил начальное образование в местной школе, и, что не менее важно, познакомился с нравами и обычаями тамошних индейцев. Как губка мальчик впитывал рассказы переселенцев из разных стран, слушал многочисленные истории-воспоминания участников франко-индейской войны и войны за независимость.
Его детство и юность прошли там, где в конце 18 века проходил «фронтир» - понятие в Новом Свете более социально-психологическое, нежели географическое – рубеж между уже относительно освоенными территориями и первозданными землями американских индейцев. Героев своих будущих книг: пионеров, фермеров, охотников, индейцев он знал не понаслышке.
Когда же Дж. Куперу исполнилось 13 лет, он поступил в престижный Йельский колледж и проучился там два года (1803-1805), но так и не получил заветного диплома, т.к. был исключен за «плохое поведение». В списке «шалостей» будущего писателя значится взорванная дверь одного из студентов колледжа, а также студент Купер пытался надрессировать осла, чтобы тот сумел сидеть на стуле профессора. После неудачной попытки получить высшее образование, давно бредивший морем Купер записался на флот. Несколько лет он бороздил океанские просторы на торговых судах, и как только ему исполнилось 18 лет, записался на службу в военно-морской флот США. Во время службы на флоте он участвовал в постройке военного судна на озере Онтарио, и именно этому обстоятельству мы обязаны великолепным описаниям самого озера и его окрестностей в романе «Следопыт, или на берегах Онтарио».
В 1811 году Дж. Ф. Купер покинул флот в чине мичмана и вскоре женился. Его выбор пал на молодую французскую красавицу Сьюзан Делане, которая происходила из семьи симпатизировавшей Англии в годы американской революции, т.к. ее предки происходили из семьи первых правителей колонии Нью-Йорк. Именно ее влиянием объясняется относительно мягкое мнение автора об англичанах и их правительстве в ранних романах писателя, что никак нельзя назвать выражением настроения общей массы американцев по отношению к англичанам в ту эпоху, ведь еще совсем немного времени прошло с событий американской революции, и еще меньше после англо-американской войны (1812-1815). У Джеймса и Сьюзан было семеро детей, один из которых стал дедушкой другого американского писателя Пола Фенимора Купера (1899-1970).
«Случайный» писатель
Однако на жизнь и творчество писателя его жена повлияла не только прививанием терпимости к англичанам, но и непосредственно подтолкнула Купера на писательскую тропу. Однажды, закончив читать очередной английский роман, Купер сказал, что мог бы написать не хуже и даже лучше. Сьюзан поймала его на слове, и чтобы не показаться хвастуном, Дж. Ф. Купер за нескольких недель написал свой первый роман «Предосторожность» (1820), который, однако, был растерзан английскими критиками, поскольку автор-американец писал об Англии, ничего о ней не зная.
Вторым романом Купера, уже из американской жизни, стал «Шпион, или Повесть о нейтральной территории» (1821), и именно это произведение сделало писателя известным и в Америке, и в Старом Свете. Мировое читательское сообщество встретило на ура историю о простом человеке, который, ежедневно подвергая свою жизнь опасности, полностью и беззаветно отдавался служению Родине. Это был первый роман, посвященный истории войны за независимость. Окрыленный таким успехом Купер перебрался в Нью-Йорк, чтобы превратить свое увлечение в карьеру писателя.
Пятикнижие Купера
Два года спустя в 1823 году он издает первый роман из прославленной пенталогии об охотнике, разведчике, и просто чистейшей души человеке - американском гражданине Натаниэле Бампо по прозвищу Соколиный Глаз. Вдохновленный успехом книги, Купер выпускает следующий роман этой серии ставший венцом его писательского искусства – «Последний из Могикан». Главный герой всех пяти романов, Натти Бампо, появился из рассказов, которые писатель слышал от поселенцев. Обработав местный фольклор, Купер показал, что история жизни простого охотника может быть не менее интересной, чем рассказ о деяниях великого полководца.
Куперу удалось первым создать эпопею из жизни американского народа и его предков, ранее живших на этой земле. Его романы «Зверобой» (1841), «Последний из могикан» (1826), «Следопыт» (1840), «Пионеры» (1823) и «Прерия» (1827) охватывают период примерно в шестьдесят два года (ровно столько прожил сам автор), с июня 1744 (время действия романа «Зверобой») по 1805 (роман «Прерия») годы. Автор показал, как постепенно меняется главный герой, окружающая его действительность. Отношения между людьми становятся более жестокими, человек уходит от понимания природы и становится более прагматичным, можно даже сказать, черствеет душой.
Созданные Купером образы индейцев явились открытием для европейских читателей. Его герои вовсе не выглядели традиционными дикарями или необыкновенными, одетыми в золото и перья экзотическими жителями. Они были совершенно обычными людьми, наделенными человеческими страстями, ведущими свой образ жизни. Их поведение отличалось благородством и открытостью, а внутренний мир нередко был богаче мира пришельцев.
Успех этой серии романов был так велик, что даже английская критика должна была признать талант Купера и назвала его американским Вальтером Скоттом. Другой стороной творчества Купера стали романы, посвященные морской тематике, к ним относятся «Два адмирала», «Блуждающий огонек», «На суше и на море», «Морские львы», «Красный корсар», «Морская волшебница». В них Купер рассказывает об открытии Америки, о войне Англии и Франции и, конечно же, о пиратах. Герои писателя совершают невероятные подвиги, ищут сокровища, спасают красавиц. Подлинность описания всех историй, неповторимое описание природы подкупает читателя, и все это объясняется колоссальным жизненным опытом Дж. Ф. Купера.
В России познакомились с творчеством Купера в 1825 г., когда в Москве был издан роман «Шпион». Книги Купера быстро завоевали любовь и популярность русского читателя. Их высоко ценили М. Ю. Лермонтов, В. Г. Белинский, В. К. Кюхельбекер, А.С. Пушкин и другие видные прогрессивные деятели культуры.
Сатирическо-энциклопедическое путешествие
В 1826 году 37-летний Джеймс Фенимор Купер сел на корабль, который плыл в Европу. И целых семь лет колесил по Старому Свету, стремясь понять Европу, повсюду суя свой нос, запоминая людей, события и явления. А по возвращении зафиксировал свои впечатления, отчитавшись политической аллегорией «Моникины» (1835).
Фантастический мир «Моникины» со всеми подробностями уклада и бытования двух стран, Низкопрыгии и Выскопрыгии, обнаруженных где-то в Антарктиде, предстают перед нами во всем своем саркастическом великолепии. Там бытуют человекоподобные полуобезьяны с интеллектом наших нынешних «умников», у которых нет иной цели, кроме постоянных драк за наживу. Эти жадные и наглые, лживые и лицемерные существа описаны Купером с тонкой издевкой. Так как из-под его пера вышел памфлет с прозрачным намеком на Свифта, то в Высокопрыгии читатели тут же узнали Англию, а в Низкопрыгии – Америку. Купер издевается над устаревшей – судебной и политической – системой Англии, но не жалеет красок и для Америки, жестокосердной, направленной на сверхприбыль любой ценой.
Кроме этого памфлета писатель привёз из путешествия ещё более ценный труд - пять томов (!) путевых заметок, написанных за два года, с 1836 года по 1838-й. Эти пять томов – настоящая энциклопедия европейской жизни первой половины XIX века. Купер старался не упустить ни единой мелочи и подробно описать увиденное своими глазами. Благодаря ему сегодня можно воспроизвести то время, увидеть его чуть ли не воочию - в этом Купер уникален. Здесь ему равных нет – книги, столь же тщательно запечатлевшей этот период европейской истории, просто не существует.
Травля и смерть
В следующих книгах об Америке - «Сатанстоу» и «Американский демократ» - Купер вновь иронизирует над новой демократией, не щадя красок. Вышла из-под его пера и «История американского флота», изложить которую он попытался максимально беспристрастно, что, вызвало резкий отпор и у англичан, и у американцев. Критики Купера костерили его по обе стороны океана, возмущаясь, что «это не наша история и не наш флот».
Последние годы жизни его буквально травили, что, возможно, и спровоцировало уход из жизни. Умер Джеймс Фенимор Купер 14 сентября 1851, накануне своего шестьдесят второго дня рождения.
Феномен Джеймса Фенимора Купера, человека выдающегося и опередившего свое время, был в некотором смысле неожиданным: сын куперстаунского судьи, казалось бы, должен был бы разделять идеи своего класса. Но из него получился не только «детский» писатель, в душе которого поселились сияющие миры, но и честный человек, лишенный каких бы то ни было предрассудков – расовых и социальных. Купер опередил свое время, был интеллектуалом в обличье моряка и путешественника.
В серии "Золотой фонд фантастики", буквально на днях вышел роман "Тайна Земли" Чарльза Уиллинга Бейла - это произведение, созданное в 1899 году, написанно в духе и по канонам произведений знаменитого Жюля Верна. Невероятные приключения и путешествие двух братьев на новейшем летательном аппарате к неизведанным землям, что находятся под поверхностью Земли! В книге есть все, что так любит читатель, - смертельные опасности, неизвестные цивилизации и поучительная концовка. Путешествие двух братьев по полой Земле можно сравнить разве что с полетом на другую планету, настолько невероятные вещи им повстречаются! Книгу посмотреть и приобрести можно здесь - https://www.litres.ru/book/charlz-uilling-beyl/tayna-zemli-6...
Нельзя не рассказать вам, дорогие друзья, о пока еще малоизвестной в нашей стране книге Энтони Троллопа "Установленный срок". Она малоизвестна у нас лишь из-за того, что ее перевод (стараниями автора этой статьи) только-только появился в он-лайн магазинах, хотя романя Энтони Троллопа неоднократно переводились в дореволюционной России и писатель был хорошо известен читаеющей публике.
Книга, несмотря на то, что читается достаточно легко, наполнена глубокими, многослойными смыслами. Тут нет долгих философствований, но сам сюжет, текст, развитие событий заставят читателя задуматься и, может быть, ужаснуться. Как мне кажется, книга рассказывает нам о том, как в мир приходит зло. Зло приходит даже не в маске добра, но в полной и искренней убежденности, что оно есть настоящее добро, прогресс и счастье всего человечества! Представьте себе маленькую бывшую британскую колонию, которая совсем недавно отделилась от метрополии и стала независимым государством. И вот, в эйфории ликования и упивания свободой, новый парламент принимает закон об "Установленном сроке", в котором прописано, что в целях благосостояния всего государства люди, достигшие определенного возраста, помещаются в государственное учреждение, где их подготавливают к смерти, которая произойдет ровно через год, после наступления установленного срока. Закон приняли люди, которые думали, что он их не коснется, по крайней мере, в ближайшие десятилетия, но вот прошли годы и появились первые кандидаты на исполнение этого закона. Что бы не спойлерить скажу кратко - вмешалась Британия и ее представители постановили, приостановить действие закона, да и вообще подняли вопрос, не рано ли вы отделились? Что самое интересное, самый ярый сторонник, и по сути создатель, этого закона, - милейший человек, благовоспитанный и образованный. В своих рассуждениях, он хотел лишь блага всем в своем государстве, а потом и во всем мире! Он уехал на британской колониальной канонерке, но не сдался, он размышлял, что даже самая прекрасная идея, может придти раньше нужного срока, что мир еще не готов к "Установленному сроку", но он приложит все силы к распространению своих идей, он напишет книги, он будет беседовать с людьми и когда-нибудь, "Установленный срок" будет принят по всей земле. Вообще, я бы назвал эту книгу как приквел к "Бегство Логана" и подобным произведениям. И ведь автор прав, посмотрите на мир - идеи, что были когда-то признаны жестокими и людоедскими, антигуманными и не имеющими право на жизнь, внедряются в сознание людей под иным соусом, более "грамотно", методично, научно!
Роман "Путешествие в другие миры" и его продолжение "Письма с планет" Владислава Сомервилла Лач-Ширама
Книга "Путешестве в другие миры" объединила роман Владислава Сомервилл Лач-Ширма "Алериэль, или Путешествие в другие миры" и его продолжение - серию рассказов "Письма с планет". Эти произведения были изданы в период с 1883 года по 1893 год. Многие думают, что впервые о марсианах нам поведал Герберт Уэллс в 1898 году, но нет - даже само слово "марсианин" было впервые написано именно этим английским викарием. Да-да, Владислава Сомервилл Лач-Ширма не просто писатель, но еще и христианский священник и профессиональный историк. Потому книга и написана вдумчиво, серьезно, но при этом читается легко, на одном дыхании. Владислава Сомервилл Лач-Ширма, один из немногих решившихся на такое, примиряет в своих произведениях христианство и науку, делая их не антагонистами, но помощниками друг другу. Он пишет о многообразии возможной жизни во вселенной, разной из-за особенностей окружающей среды, но все же стремящейся к одной цели.
"Потерянный континент. История Атлантиды" - фантастический роман английского писателя Чарльза Джона Катклифа Хайна, написанный им в 1899 году. В романе используется распространенный в девятнадцатом веке прием "обрамляющей истории", чтобы поместить повествование в контекст и повысить его правдоподобность. Сама история была написана предположительно Девкалионом, воином-жрецом древней Атлантиды; поскольку текст был частично непреднамеренно уничтожен одним из его первооткрывателей во время его обнаружения, он не является полностью полным. Роман был впервые опубликован частями в журнале в июле–декабре 1899 года и в виде книги в твердом переплете в 1900 году в Америке и Англии. В дальнейшем роман "Потерянный континент - история Атлантиды" переиздавался в 1944, 1972, 1974, 2002 и 2017 годах. И вот известный во всем мире роман вышел впервые на русском языке и представлен вашему, дорогой читатель, вниманию! посмотреть книгу можно здесь - https://www.litres.ru/book/charlz-dzhon-katklif-hayn/poterya...
"Великий камень Сардиса" - Фрэнк Ричард Стоктон был американским писателем и юмористом, наиболее известным сегодня благодаря серии новаторских детских сказок, которые были очень популярны в последние десятилетия 19 века. Стоктон избегал назидательного морализаторства, обычного для детских рассказов того времени, вместо этого используя остроумный юмор, чтобы высмеять жадность, насилие, злоупотребление властью и другие человеческие слабости, описывая приключения своих фантастических персонажей в очаровательной, будничной манере. "Великий камень Сардиса" - это ранний футуристический приключенческий роман, написанный в 1897 году и изображающая тогда еще мир будущего 1947 года. Поклонникам стим-панка и дизель-панка это понравится! Главный герой заставил бы Эдисона позавидовать его многочисленным гаджетам и вещицам. Удивительным образом автору удалось совместить в одной книге путешествие в Антарктиду, создание "автоматического снаряда", исследования центра земли и параллельно со всем этим создание кучи изобретений! Впервые на русском языке! посмотреть книгу можно здесь - https://www.litres.ru/book/frenk-stokton/velikiy-kamen-sardi...
Родоначальник научной фантастики, кавалер ордена Почетного легиона и несостоявшийся адвокат Жюль Верн — как сложилась его жизнь?
Он мечтал о море и путешествиях и смог побывать не только в самых отдаленных уголках земли, но также внутри нее и даже на Луне. Он мечтал заниматься литературой и стал не просто знаменитым писателем, а одним из самых издаваемых авторов за всю историю. Его книги переведены практически на все языки мира. Он долго искал свой путь в литературе, а потом придумал новый жанр на стыке науки и приключений.
Сын юриста
Мойры заранее сплели нить его судьбы, и Жюль с детства знал, кем он хочет стать. Но словно для того, чтобы утвердить его в выборе, коварные богини сделали всё, чтобы затруднить его путь к славе. Они не создавали нерушимой стены, а открывали дорогу в иной мир, более прозаический, зато надежный. Дело в том, что родился будущий писатель в благополучной семье преуспевающего адвоката. Его отец заранее решил, что старший сын должен стать продолжателем фамильного дела, и с раннего детства старался направить его на стезю юриспруденции. Мальчик послушно следовал наставлениям отца, хотя мечтал совсем об ином.
Семья жила в Нанте — городе, расположенном в устье Луары и имеющем большой порт. Там мальчик проводил всё свободное время. А еще он изучал географические карты и вырезал из научных журналов статьи, создавая свою личную картотеку. Однажды он убежал из дома и нанялся юнгой на судно, правда, отец успел настичь одиннадцатилетнего беглеца еще до отплытия корабля в Индию. Впоследствии Жюль Верн говорил, что проведенное на палубе время стало самым ярким воспоминанием детства: он был близок к своей мечте – морю, приключениям и путешествиям. Уже став известным писателем, он признавался: «Я, должно быть, родился моряком и теперь каждый день сожалею, что морская карьера не выпала на мою долю с детства».
Окончив лицей, Жюль отправился в Париж учиться на адвоката. Он честно выполнял требования отца, хотя юриспруденцию ненавидел. Теперь всё свободное время он уделял своей новой страсти — писательству. Работал он в основном «в стол», но его захватывал сам процесс творчества.
Франция, Париж
Однажды судьба свела его с Александром Дюма, тоже молодым литератором и сыном великого романиста. Товарищ предложил молодому адвокату показать его произведения отцу. Мэтр французской литературы не слишком высоко оценил опусы юноши, но всё же предложил ему попробовать написать пьесу для своего «Исторического театра». Окрыленный Жюль засел за письменный стол, и уже через неделю появилась пьеса «Сломанные соломинки». Дюма она понравилась, была поставлена и некоторое время с успехом шла в его театре. А Верн получил свой первый литературный гонорар -— 15 франков. Шел 1850-й год, ему было всего 23.
К славе на воздушном шаре
После первого успеха Жюль решил бросить юриспруденцию и полностью посвятить себя писательству. Рассказы, либретто опер и оперетт, комедии — чего только он не перепробовал, но успеха его произведения не имели. А покровитель Дюма попал в опалу и вынужден был бежать из страны. Его «Исторический театр» закрылся.
Это было сложное для Верна время, мойры опять испытывали его. Отец, узнав о том, что сын бросил адвокатуру, отказал ему в материальной помощи. А писательство заработков не приносило. К тому же Жюль женился, причем у его избранницы Онорины де Виан уже было две дочери от первого брака, а вскоре у них родился сын. Семью нужно было содержать, тем более что жизнь в столице была недешевой. Незадачливому молодому литератору приходилось подрабатывать помощником в нотариальной конторе, биржевым клерком, секретарем директора «Лирического театра», репетитором. Но он не терял надежды и продолжал писать. Так продолжалось более десяти лет.
И вот настал момент, когда количество перешло в качество. В 1863 году Жюль написал роман «Пять недель на воздушном шаре». Член Географического общества Лондона доктор Самуэль Фергюсон и его армейский друг шотландец Дик Кеннеди вместе со слугой доктора Джо отправляются в путешествие по неизвестной тогда части Африки на воздушном шаре, наполненном водородом. Фергюсон (то есть Верн) придумал механизм, позволяющий менять высоту, благодаря чему шаром можно было управлять и совершать длительные путешествия. По пути герои совершают ряд открытий (это последние научные данные и предположения Верна) и переживают всевозможные приключения.
Роман легко читался, в то же время он был насыщен подробным описанием технических новшеств и огромным количеством разнообразных научных сведений о природе Африки, ее животном мире, истории исследований, обычаях местных обитателей. Возможно, чисто эмпирически Жюль Верн пришел к тому жанру, который прославит его — гибриду приключенческого романа, научно-популярной статьи и фантастического рассказа, основанного на последних достижениях техники. До него никто так не писал. Пожалуй, отдаленное сходство со стилем Верна можно найти у Дюма, но если создатель «Трех мушкетеров» помещал своих вымышленных героев в исторический контекст, то Верн заменил его на научно-технический и географический.
Верн показал роман уже вернувшемуся в Париж Дюма, и мэтр остался в восторге. Он отправил молодого друга к Пьеру-Жюлю Этцелю, который издавал «Журнал для образования и отдыха». Мудрый коммерсант оценил потенциал автора и предложил ему долгосрочный контракт: Верну предлагалось писать по два романа в год, за каждый из которых Этцель готов был платить по 1900 франков. Стороны ударили по рукам. Так началась серия романов, названная «Необыкновенные путешествия».
Вышедший роман имел огромный успех. А вот следующее произведение, «Париж в ХХ веке», лег на полку — Этцель просто отказался его публиковать. Верн, который еще искал свой стиль, написал его в манере научной антиутопии, причем его взгляд на будущее был не слишком оптимистичным. Это было серьезное, глубокое произведение, Этцель же хотел развлекать читателя, одновременно образовывая его. Верн внял совету издателя и вернулся к жанру научной фантастики.
Вышедшие в следующем году «Приключения капитана Гаттераса» и «Путешествие к центру земли» сделали Верна известным, а «Дети капитана Гранта» и «Двадцать тысяч лье под водой» — знаменитым. Этцель втрое увеличил его гонорары.
«Путешествие к центру Земли», Жюль Верн
«Сен-Мишель» поднимает паруса
Теперь у Жюля появилась возможность путешествовать. Впрочем, он и раньше старался не упускать возможности побывать в других странах, просто таких шансов было немного. Он успел побывать в Скандинавии и Шотландии, на родине предков своей матери. Кстати, тот факт, что во многих романах Жюля Верна героями стали шотландцы, объясняется именно тем, что род де ла Фюи, из которого происходила его мама, вел свое начало от шотландского стрелка, поступившего в 1462 году на службу в гвардию Людовика ХI и получившего дворянское звание за оказанные королю услуги.
Став довольно состоятельным человеком, Верн с семьей переезжает к морю в Ле Кротуа на Ла-Манше, что неподалеку от Амьена. Там он купил морскую яхту «Сан-Мишель», которая стала его «плавучим кабинетом». Первое судно Верна было всего лишь переделанным парусным рыбацким баркасом, а третье — уже настоящей двухмачтовой яхтой длиной 28 метров, снабженной мощным паровым двигателем. Писатель побывал практически во всех портах Средиземного и Северного морей, обогнул Британию и снова посетил Шотландию. Бывал Верн и в Соединенных Штатах, специально посетил Ниагарский водопад. Писатель очень хотел посетить Россию, о которой ему много рассказывал Дюма, и уже отправился в Санкт-Петербург, но жесточайший шторм вынудил «Сан-Мишель» изменить курс.
Мастерская Жюля Верна на улице Шарля Дюбуа, Амьен (1828–1905)
Верн очень много и с удовольствием работал, иногда писал по 25 страниц за день. «Труд для меня — источник единственного и подлинного счастья. Это моя жизненная функция», — говорил Жюль Верн. Творчество полностью поглощало его. Он погружался в научную проблему, которую в тот момент описывал, и вместе с героями переживал опасные приключения. Супруга не понимала его одержимости, духовной близости у них не было. Возможно, этим объясняются некоторые пикантные подробности его биографии, например, рождение дочери вне брака. Ничто человеческое было знаменитому писателю не чуждо. Кстати, он совершенно не был отвлеченным от реальности человеком, например, неоднократно избирался депутатом местного городского собрания, принимал активное участие в жизни Амьена и очень гордился положением муниципального советника. Он состоял членом Французского географического общества и был кавалером ордена Почетного легиона.
В середине 1880-х писатель собрался покинуть дом и отправиться в большое путешествие, но произошла трагедия — Верн был тяжело ранен из револьвера своим собственным племянником Гастоном. Психически больной юноша требовал, чтобы его знаменитый дядя стал президентом Франции, впрочем, мало ли какая мысль могла появиться в голове больного человека. Гастон был помещен в лечебницу, а Жюль остался инвалидом — его нога была тяжело повреждена. О настоящих путешествиях пришлось забыть, но никто не мог отобрать у писателя возможность переживать самые опасные приключения вместе с героями его книг.
Это было не последнее испытание для Верна. Он страдал от тяжелого диабета, осложнения которого становились всё мучительнее. Он почти оглох и в конце жизни совершенно ослеп. Однако продолжал диктовать романы и даже находил силы с юмором относиться к своим бедам: «Я вижу всё хуже и хуже, моя дорогая сестра. Операции катаракты еще не было... Кроме того, я оглох на одно ухо. Итак, я в состоянии теперь слышать только половину глупостей и злопыхательств, которые ходят по свету, и это меня немало утешает!» (из письма сестре, 1903 год). Через два года Жюль Верн скончался в своем доме. На его могиле установлен памятник с лаконичной надписью: «К бессмертию и вечной юности».
Однажды, сто лет спустя
Еще десять лет после его смерти продолжали выходить новые книги Жюля Верна, более или менее существенно доработанные его сыном Мишелем. Так библиотека «Необыкновенных путешествий» пополнилась до 64 романов. Но самое удивительное, что последний из романов Жюля Верна читатели увидели лишь через 90 лет после смерти писателя.
В родовом доме Вернов в Амьене стоял сейф, ключи от которого были давно потеряны. На рубеже 90-х годов ХХ века правнук писателя Жан, кстати, известный оперный тенор, решил вскрыть старинный шкаф. Его аккуратно взломали, и оказалось, что там лежит рукопись того самого романа «Париж в ХХ веке», которую в 1963 году отверг издатель Этцель. Оказалось, что Жюль убрал ее в сейф и забыл. Через несколько лет роман был издан. С момента его написания прошло 130 лет!
«Париж в ХХ веке» — это роман-предупреждение, настоящая антиутопия, одна из первых, если не первая, в ряду знаменитых антиутопий Замятина, Платонова, Хаксли, Оруэлла, Ефремова и других. Это совершенно иной Жюль Верн — серьезный, даже пессимистичный, задумывающийся о философских проблемах бытия. Он уловил основные тенденции развития общества и хотел показать их опасность, доводя описание отдельных сторон жизни до абсурда. В то же время, в своем стиле он сумел предсказать много технических новинок, которые войдут в обиход людей будущего — от электрического стула до телевидения и факса. Впрочем, стоит ли этому удивляться? Жюль Верн всегда умел видеть будущее.
Невозможно посчитать, сколько людей за последние полтора века были воспитаны на книгах великого фантаста. Его герои учат мужеству и благородству, преданности и хладнокровию. Они умны, бесстрашны, прекрасно образованы. Возможно, мир Жюля Верна несколько идеален, в нем добро всегда побеждает зло, но ведь на то и существует фантастика. И те, кто в юности зачитывался книгами Жюля Верна, потом обязательно будут «подкладывать» его романы своим детям. А значит, «Необыкновенные путешествия» будут продолжаться.