Эксперименты над людьми

Доктор Лео Стэнли (посередине), главный хирург из тюрьмы Сан-Квентин в 1913-1951 годах

Незадолго до Дня благодарения 1919 года, когда Антоне Лепара ожидал повешения за убийство, его будущая вдова получила необычную просьбу.

В письме миссис Лепару спрашивали, не согласится ли она продать яички своего мужа после его смерти. Автор письма, богатый бизнесмен, был готов заплатить за них $10000 (почти $150000 в переводе на современные деньги).

Это была хорошая договорённость для бизнесмена. У него будет новая пара мужественных яичек от человека, который больше в них не нуждался; к тому же, в то время в тюрьме работал один из ведущих американских экспертов в области хирургии желез: главный хирург Сан-Квентина Лео Стэнли.

За год, прошедший с момента начала трансплантации желез, доктор Стэнли успел приобрести некую известность. Он экспериментировал с пересадкой яичек животных мужчинам, но пересадка от человека к человеку была предпочтительнее. Работа в Сан-Квентине давала ему доступ к органам недавно умерших молодых людей со скоростью, которой немногие врачи могли похвастаться.

Миссис Лепара должна была содержать двух дочерей, и 10000 долларов значительно облегчили бы её жизнь после смерти кормильца. Но без особых мучений она отказала анонимному бизнесмену.

«Это слишком похоже на кровавые деньги», – заявила она.

Изменение планов не беспокоило Стэнли; вместо этого он решил, что железы перейдут к «дряхлому» старшему заключённому. Это была достаточно распространённая процедура для врача.

В течение следующих 20 лет он выполнит более 10000 тестикулярных пересадок в стенах тюрьмы Сан-Квентин.

Позже, когда Лео Стэнли станет самым известным тюремным врачом в стране, он с удовольствием поделится своей историей в стиле «от лохмотьев к богатству». Он родился в 1886 году в округе Полк, штат Орегон, в семье сельского врача. Они переехали в Калифорнию, когда Лео было девять лет, и он окончил школу Пасо Роблес Хай, прежде чем поступить в Стэнфорд в 1903 году.

Год спустя Стэнли оказался на мели. Он бросил учёбу и устроился на работу «мясником» — слэнговое слово, означающее «газетчик» — на Южнотихоокеанскую железную дорогу.

«Я считаю, что работа в качестве "мясника" была лучше, чем обучение Стэнфорде”, — сказал он в 1970-х годах. — Я научился узнавать людей. Я научился торговать, продавать».

Продажи были сильной стороной Стэнли. В конце концов, он вернулся в Стэнфорд и окончил учёбу, став врачом. Но потом он влюбился и нуждался в постоянной работе, чтобы содержать свою новую жену. Он предложил свои услуги тюрьме Сан-Квентин, которая наняла его в 1913 году в качестве главного хирурга. На тот момент у него не было хирургического опыта.

Позже Стэнли заметил, что по прибытии он был расстроен отсутствием расовой сегрегации среди заключённых.

«Белые, негры и индейцы смешались здесь без разбора», – пожаловался он.

Доктор Лео Стэнли с пациентом лейтенантом Гленном Брэндом на Трежер-Айленде. Фотография была сделана в 1953 году, после того как Стэнли ушёл на пенсию из тюрьмы Сан-Квентин.

Будучи пожизненным евгенистом — убеждение, которого он продолжал придерживаться после того, как нацистские злодеяния были раскрыты — Стэнли немедленно приступил к внесению изменений.

До того как он наткнулся на имплантацию желез, его любимым средством была стерилизация. В 1909 году Калифорния приняла первый из нескольких законов, которые были основаны на евгенике и разрешили принудительную стерилизацию заключённых и пациентов психиатрических больниц, считающихся «непригодными» для общества. Стэнли однажды сказал, что, по его мнению, по крайней мере, 20% заключенных были «слабоумными», и пожаловался на то, что он не может стерилизовать больше заключённых, чем ему разрешено по закону.

В своих тюремных мемуарах 1940 года «Люди в их худшем состоянии» Стэнли рассказал историю человека по имени Нельсон, заключённого в тюрьму за подделку чека на 5 долларов. Он был «типичным тюремным симулянтом», как писал Стэнли, который был «идеальным примером для подражания для любого сторонника эвтаназии или безболезненного устранения социально непригодных».

Тех, кого он не мог принудительно стерилизовать, он пытался уговорить на процедуру. В 1935 году он вывесил во дворе тюрьмы плакат, восхваляющий достоинства хирургических операций: «Эта простая операция мешает человеку производить детей, но не препятствует получению его обычных удовольствий. На самом деле утверждается, что сексуальная энергия только увеличивается».

Многие добровольцы думали, что это улучшит их здоровье — Стэнли утверждал, что вазэктомия предотвратит некоторые заболевания, передающиеся половым путем, чего на самом деле не происходило — и, возможно, увеличит их либидо. За два десятилетия Стэнли стерилизовал 600 заключённых, гораздо больше, чем в других тюрьмах Калифорнии.

Он также попробовал свои силы в пластической хирургии, убеждённый, что непривлекательные мужчины чаще совершают преступления, потому что не могут найти честную работу. Он убирал большие уши и переделывал сломанные носы. После отставки Стэнли статья в Chronicle похвалила его способность превращать «уродливые морды в выдающиеся лица». Некоторые из его работ были настолько невероятными, что начальнику тюрьмы Сан-Квентин приходилось заново фотографировать заключённых после их освобождения.

Но главной одержимостью Стэнли была перспективная область эндокринологии.

«Болезнь, по моему мнению, провоцирует преступление», – сказал он однажды. Он считал, что у убийц, вероятно, слишком развиты щитовидные железы, а у фальшивомонетчиков недоразвит гипофиз. Также он был известен тем, что удалял щитовидные железы у людей, которые плохо вели себя в тюрьме, утверждая, что это делало их послушными.

Но главным «лекарством» была замена железы. С конца 1800-х годов врачи в Соединённых Штатах и Европе пересаживали яички мужчинам (а иногда и женщинам) в надежде повысить жизнеспособность, обратить вспять старение и, конечно же, вернуть импотентам мужскую силу. Они также экспериментировали с использованием вазэктомии для повышения сексуальной активности. Эта процедура была модной среди европейской элиты: Уильям Батлер Йейтс и Зигмунд Фрейд (не трудно психоанализировать это) оба подверглись операции «омоложения».

Если вы брезгливы, вы можете пропустить это. У Стэнли было два предпочтительных метода пересадки яичек. Первый – это взятие яичек у казнённых заключённых или, если их не было, у коз, кабанов, баранов или оленей и помещение их в мошонку реципиента. Он верил, что тело поглощает тестостерон, немедленно повышая уровень собственных гормонов пациента.

Но это, как признавал сам Стэнли, не всегда срабатывало и приводило к большим осложнениям. Вместо этого он начал пробовать менее инвазивную процедуру. Сначала он брал донорские яички и разминал их в пасту. Затем он вводил смесь в живот реципиента.

Это была процедура, в которую Стэнли твёрдо верил. Он думал, что она лечит, среди прочего, акне, астму и депрессию.

«У одного меланхолика, который не говорил и не проявлял никакой активности, наблюдалась эрекция через несколько дней после имплантации», – хвастался он.

Кроме того, он утверждал, что педофилия была вызвана старостью, последствия которой можно было практически обратить вспять с заменой железы.

«Эта форма безумия может настигнуть лучших из пожилых людей, в лучших семьях... Возможно, изношенные железы ищут утешения в странных направлениях, – писал Стэнли. – Их состояние не имеет ничего общего с тем, какими они были».

Три из первых четырёх «доноров» желез Стэнли – все казнённые заключённые – были небелыми, в отличие от получателей. Что касается его взглядов, Стэнли полагал, что размножение и общая «жизнеспособность» не были связаны, поэтому объединение желез не привело бы к рождению детей смешанной расы.

Неизвестно, как часто, если вообще когда-либо, он просил у заключённых из камер смертников разрешения использовать их железы. Однако, по крайней мере, один эпизод привёл к судебному разбирательству.

В 1928 году Кларенс Келли был повешен за убийство трёх человек. Его тело было разрезано и вскрыто Стэнли, который затем удалил яички Келли, чтобы пересадить их пожилому заключённому.

Когда дядя Келли пришёл, чтобы забрать тело, он был потрясён, увидев, что оно было разрезано. Мать Келли подала в суд на Стэнли за нанесение увечий трупу, утверждая, что она не соглашалась на вскрытие. Стэнли удалось избежать срока.

После начала Второй мировой войны Стэнли покинул Сан-Квентин, чтобы служить морским врачом. Когда он вернулся, мир был совсем другим. Сан-Квентин находился под контролем Калифорнийского департамента исправительных учреждений, и по всей стране, в свете нацистских военных преступлений, любимые методы Стэнли были очень близки к вымиранию.

«Отношение нынешнего Департамента исправительных учреждений к стерилизации совершенно неблагоприятно», – сокрушался Стэнли в письме к коллеге-евгенисту.

Он остался в тюрьме Сан-Квентин ещё на несколько лет, после чего ушёл на пенсию в 1951 году и обратился к частной практике. За свои почти 40 лет работы врачом в тюрьме Сан-Квентин он провёл 10000 процедур восстановления желез на заключённых, коллегах-врачах и случайных гражданских лицах. Он рассматривал заключённых как бесконечный источник подопытных кроликов.

В 2009 году в научной статье, опубликованной в Pacific Historical Review, историк Итан Блу подвёл итоги карьеры Стэнли таким образом: «Стэнли искал хирургические решения для преступного поведения, — пишет Блу. — Его долгое пребывание в тюрьме Сан-Квентин означало, что он имел большее влияние на жизнь её обитателей, чем любой тюремный начальник».

В какой-то момент сам Стэнли решил подвергнуться процедуре «омоложения» — хотя не такой радикальной, как трансплантация железы. Вместо этого он сделал вазэктомию, надеясь, что это продлит ему жизнь.

Он умер в возрасте 90 лет — бездетным.

Имя Йозефа Менгеле уже давно стало нарицательным. Немецкий врач, проводивший страшные опыты на узниках концлагеря Освенцим Второй мировой войны, вошел в историю под прозвищем «Доктор смерть». Он не щадил ни детей, ни женщин, а его жертвами стали десятки тысяч человек.

В 1934 году он стал членом НСДАП, 1937 году вступил в ряды СС, работал в Институте наследственной биологии и расовой гигиены. После начала Второй мировой войны служил как военный врач в дивизии «Викинг», но был ранен и назначен главным врачом концлагеря Освенцим. Заключенные вскоре прозвали его "ангелом Смерти". С его приходом Аушвиц-Биркенау превратился в «научно-исследовательский центр».

Зловещий врач не оставлял никакой надежды выжить тем, кто прибывал на «Фабрику смерти». Отбор был его любимой «забавой». Он всегда приходил к поезду и решал, кому умереть на месте, кому отправиться на опыты. Менгеле всегда точно видел возраст и состояние здоровья людей. Многих женщин, детей младше 15 лет и стариков сразу же отправляли в газовые камеры. В первые же дни работы в Освенциме он приказал уничтожить 200 тысяч цыган.

«Ночью 31 июля 1944 года произошла ужасная сцена уничтожения цыганского табора. Стоя на коленях перед Менгеле и Богером, женщины и дети умоляли пощадить их. Но это не помогло. Их зверски избили и затолкали в грузовики. Это было ужасное, кошмарное зрелище», — рассказывают выжившие очевидцы.

Эксперименты его сводились к основным целям: найти способ снизить рождаемость неугодных рас и повысить рождаемость арийцев. И он предложил разработать эффективный метод стерилизации мужчин и женщин. По его мнению, для того, чтобы вывести чистую расу необходимо понять, как появляются люди с генетическими аномалиями. Именно поэтому больше всего его интересовали люди с какими-то генетическими отклонениями. Например, карлики.

В числе его «любимцев» оказалась еврейская семья лилипутов Овиц из Румынии, содержали которых в лучших условиях в лагерях. Семья Овиц была интересна Менгеле, прежде всего, тем, что наравне с лилипутами, в ней были и обычные люди. Овицев хорошо кормили, разрешали носить свою одежду и не сбривать волосы. По вечерам Овиц развлекали Доктора Смерть игрой на музыкальных инструментах. Своих «любимцев» Йозеф Менгеле называл по именам семи гномов из «Белоснежки». Правда, когда дело доходило до экспериментов, об этом доктор забывал и творил с ними все, что вздумается.

В своих экспериментах он не гнушался ничем. Людям вырывали зубы, волосы, заливали в уши либо ледяные, либо горячие жидкости, над женщинами проводили страшнейшие гинекологические опыты.

«Самыми страшными экспериментами из всех были гинекологические. Через них проходили только те из нас, кто был замужем. Нас привязывали к столу, и начинались систематические пытки. Они вводили какие-то предметы в матку, выкачивали оттуда кровь, расковыривали внутренности, чем-то пронзали нас и брали кусочки образцов. Боль была непереносимой» — вспоминает одна из выживших.

Особенно его интересовали близнецы. Их оставляли в живых, отводили в отдельный барак, хорошо кормили, более-менее неплохо обращались. Добрый доктор приходил к ним с конфетами, катал на машине по лагерю. Но делал он это не из-за любви к детям, а лишь с тем расчетом, что они не будут бояться его, когда он заберет их на операционные столы. Он называл их «мои подопытные кролики». Зачем ему были так нужны близнецы? Он считал, что если каждая немка будет рождать сразу двоих детей, то арийская раса сможет быстрее воспроизводиться. Он надеялся понять, как можно искусственным путем увеличить процент рождаемости двойняшек.

Сначала пары близнецов тщательно осматривались и сравнивались – сантиметр за сантиметром. Как только замеры заканчивались, проверялась реакция на раздражители. Брался один из близнецов и, например, ему вводили опасный вирус. Доктор наблюдал, что будет происходить дальше. Все сравнивалось с результатами другого близнеца. Если ребенок очень сильно заболевал и находился на грани смерти, то он был уже не интересен: его, еще живого, либо вскрывали, либо отправляли в газовую камеру.

Йозеф Менгеле в своих опытах над близнецами задействовал 1500 пар, которые только 200 остались в живых. У них переливали кровь, пересаживали органы, им вводили в глаза краску, чтобы проверить, могут ли карие глаза стать голубыми, большая часть происходила без наркоза.

Он даже решил создать сиамских близнецов, сшив между собой цыганскую двойню. Но опыты эти оставались опытами ради опытов и ничего не дали науке. Просто причинение боли ради боли.

Он говорил: «Мы знаем, что естественный отбор управляет природой, истребляя неполноценных особей. Более слабые исключаются из процесса репродукции. Это единственный способ поддержания здоровой человеческой популяции. В современных условиях мы должны защитить природу: не допускать, чтобы неполноценные размножались. Таких людей следует подвергать принудительной стерилизации». Некачественный человеческий материал не жалко и выкинуть, его можно использовать всяческим образом для создания «качественного человеческого материала».

«Добиться этого возможно только одним путем — отбирая лучший человеческий материал. Все закончится катастрофой, если принцип естественного отбора будет отвергнут. Немногие одаренные люди не смогут противостоять многомиллиардной массе идиотов. Возможно, одаренные выживут, как выжили когда-то рептилии, а миллиарды идиотов исчезнут, как исчезли когда-то динозавры. Мы не должны допускать обвального роста количества таких идиотов» — утверждал Менгеле.

Также он изучал гипотермию – воздействие холода на организм солдат. Опыты проводились простым способом: берется заключенный концлагеря, обкладывается со всех сторон льдом, «врачи» постоянно замеряют температуру тела. Когда подопытный умирает, из барака приводят нового. Вот такие эксперименты позволили доктору сделать «невероятно прорывное» открытие: после охлаждения тела ниже 30 градусов спасти человека, скорее всего, невозможно. Заключенных концлагеря намеренно заражали различными заболеваниями, чтобы проверить на них эффективность новых лекарств.

В 1945 году Менгеле бежал из Освенцима и уничтожил все, что ему удалось собрать в результате экспериментов. Смог эмигрировать в Аргентину, где вполне легально получил паспорт через Красный Крест, но под поддельным паспортом. К сожалению, несмотря на то, что в 50-ые годы его начали искать – делали это весьма лениво и неохотно. В 1979 году врач умер в достатке и довольствии, так и не понеся никакого наказания.

Оригинал ВК "Цифровая история": https://vk.com/dighistory

В продолжение к Посту 1 и Посту 2

В прошлых статьях ( 1 , 2 ) было рассказано о парламентских дебатах между левой оппозицией и правительством ФРГ по поводу медицинских экспериментов над детьми из детских домов в ФРГ в 50-х - 70-х годах двадцатого века. Основой для возникновения дебатов послужила исследовательская работа немецкого фармацевта Сильвии Вагнер, в которой она затрагивает вопросы истории медицинской этики. Основной объем ее работы составляет описание испытаний полиомиелитных вакцин на детях из детских домов. Немалую часть работы составляет также характеристика испытателей, которую можно почерпнуть из источников к ее работе.

Возвращаясь к периоду испытаний вакцины по Солку в середине 50-ых годов, можно обнаружить дискуссию исследователей с представителями здравоохранительных учреждений, касающуюся проверки вакцин. В то время единственным производителем вакцины по Солку были заводы Беринга (Behringwerke), в чьих архивах можно обнаружить документацию по этому поводу. Так, из архивов стала известна переписка профессора Рихарда Хааса, который был руководителем медицинского исследовательского отдела заводов Беринга в Марбурге, с секретарем отдела по здравоохранению министерства внутренних дел доктором Буурманном.

Например, в письме от 26 июня 1954 года сообщается, что экспериментальные работы по разработке препарата активной прививки против детского паралича достигли стадии, "когда кажется, что вскоре будут необходимы испытания вакцины на человеке". Хаас просит Буурманна пригласить экспертов в Марбург на конференцию. В конференции 23 июля 1954 года согласно протоколу приняли участие 17 специалистов.

Среди них д-р Буурманн, министерский советник д-р фон Беринг, проф. Демнитц, проф. Хаас, д-р Хеннессен, проф. Йоппих, проф. Келлер, проф. Кляйншмидт и проф. Редекер. Само предприятие - Заводы Беринга, было уже опорочено преступлением нацистов. Предприятие проводило испытания прививки против сыпного тифа на заключенных концлагеря Бухенвальд, в результате чего они погибали. Руководителями тех экспериментов были уже упомянутые проф. Демнитц и проф. Хаас.

Альберт Демнитц, несмотря на свое нацистское прошлое, после 1945 года остался директором заводов Беринга; в 1950 он был даже внештатным профессором университета Гиссена. Рихард Хаас родился в 1910 году. В 1937 он вступил в нацистскую партию НСДАП, а летом 1942 занял пост доцента по гигиене в университете Марбурга. В 1943 году Хаас вступил в СС. После войны он был интернирован в лагерь союзников. В 1950 году стал руководителем медицинских исследований заводов Беринга. С 1955 по 1975 он был заведующим кафедрой микробиологии и гигиены во Фрайбурге.

На упомянутой конференции на заводах Беринга обсуждались опасность полиомиелитной вакцины и правовые последствия возможных поствакцинальных осложнений. Профессор Редекер, будучи в то время президентом федерального ведомства по вопросам здравоохранения высказался: "это почти исключено, что против добросовестно работающих людей и фирм будут приниматься юридические меры".

Во время национал-социализма Редекер был заведующим медицинского отдела при берлинском верховном суде по наследственному здоровью и занимался вопросами принудительной стерилизации. Буурманн, согласно протоколу, отстаивал точку зрения, по которой "дети из учреждений не могут быть привлечены к прививкам".

Отто Буурманн с 1954 по 1956 был руководителем отдела по вопросам здравоохранения в министерстве внутренних дел, то есть самым высоким чиновником в медицине. Во время Третьего Рейха был вовлечен в качестве медицинского советника в опыты с сыпным тифом. Редекер и Буурманн на этой дискуссии об испытаниях вакцин представляли высшие органы власти. И как показывают протоколы, критическая позиция в отношении к этому вопросу выработана не была.

В архиве заводов Беринга был найден отчет о заседании комиссии клуба "Немецкое объединение по борьбе со спинальным детским параличом", состоявшемся в НИИ Пауля Эрлиха 26 февраля 1958 года. На заседании также говорилось о "живой вакцине" против полиомиелита. В отчете упоминается, что "... проф. Петте ходатайствовал в здравоохранительных учреждениях земли Бремен об опытах с "живой вакциной" в бременском детском доме. Как поясняет проф. фон Мангер-Кёниг, это ходатайство было отклонено, а доктор Маасен сказал, что дело еще не рассмотрено."

Д-р Людвиг фон Мангер-Кёниг с 1955 по 1964 год был руководителем отдела в гессенском земельном министерстве труда, благосостояния и здравоохранения. Хайнрих Петте на момент заседания был директором нейрологической университетской клиники и директором института исследования спинального детского паралича.

Петте родился в 1887 году, в 1927 году стал профессором и заведующим отделением в нейрологической университетской клинике в Гамбурге у Макса Нонне. Его руководитель, Макс Нонне при нацистах высказывался в качестве эксперта за эвтаназию инвалидов. Сам Петте вступил в нацистскую партию НСДАП в мае 1933 года. Петте был членом национал-социалистического союза врачей, национал-социалистического союза немецких доцентов и национал-социалистического союза учителей. В 1935 году он объяснял: "первоочередной задачей неврологической клиники является дальнейшее оформление социальной гигиены, направленной на селекцию." (Понятие "социальная гигиена" дискредитировано тем, что нацисты подразумевали под ним заботу о расовой чистоте. Вагнер приводит пример риторики, диффамирующей Петте. прим - В.Ч.) В 1953 году он стал председателем Сообщества немецких неврологов и психиатров.

Публикации из приложенного к работе Сильвии Вагнер списка показывают, что испытания "живых вакцин" заводов Беринга проводились в 1950-х и 1960-х годах в детских домах для детей ясельного и детсадовского возраста. О согласии родителей на испытания в этих публикациях не упоминается. Однако в них можно найти научные обоснования проведения испытаний именно в детских домах. Якобы это важно потому, что детские дома позволяют создать условия, в которых дети не могут заразиться естественным путем, в том числе и от педагогического персонала, у которого болезнь может протекать в скрытой форме.

Таким образом подопытные дети подвергались не только опасности медицинского эксперимента, но и усиленной депривации. В то время уже было известно, что изоляция людей, и в особенности детей, в больничных условиях приводит к ухудшению психологического состояния и общего состояния пациентов. Из вышесказанного следует, что медицинские эксперименты на детях из детских домов ФРГ проводились не только отдельными личностями с нацистским прошлым, нашедшими прибежище в фармакологических компаниях. Но и начинает проглядываться более высокая организация общественного уровня с декларируемыми благими целями. Такая как "Немецкое объединение по борьбе с детским параличом". Подробнее об этом читайте в следующей статье

Источник

В продолжение этого поста

В прошлой статье было рассказано о парламентских дебатах между левой оппозицией и правительством ФРГ по поводу медицинских экспериментов над детьми из детских домов в ФРГ в 50-х 70-х годах двадцатого века. Основой для возникновения дебатов послужила исследовательская работа немецкого фармацевта Сильвии Вагнер, в которой Вагнер затрагивает вопросы истории медицинской этики.

Также упоминалось, что дискуссии о новых медицинских экспериментах на людях привели к разработкам новых директив, вступивших в силу в Пруссии в 1931 году.

Новые директивы предписывали предварительные испытания на животных, оценку рисков, проведение разъяснительной работы с подопытным с последующим оформлением его информированного согласия, а также документирование эксперимента. Эти директивы отклоняли злоупотребление социальным положением подопытных, но и в них отсутствовали описания штрафов и санкций для нарушителей.

Предписания, имеющие обязательную силу и содержащие санкции, не были сформулированы и в 50-х и 60-х годах. "Нюрнбергский кодекс" - этическая директива, принятая в рамках процесса над нацистскими врачами в 1947 году и "Хельсинкская декларация" 1964 года не могли выполнять этих функций. "Хельсинкская декларация" была принята в качестве стандарта врачебной этики клинических исследований, но юридическую силу она принимает только после введения в национальное законодательство. В ГДР это произошло в 1970 году, в ФРГ этого не произошло до сих пор.

Обсуждая этические рамки медицинских исследований, Сильвия Вагнер соотносит их с конкретными экспериментами в детских домах и подчеркивает, что внедрение и проверка сывороток и вакцин подчиняются отдельным правовым положениям. Еще XIX веке, в 1896 году был основан НИИ Пауля-Эрлиха для проверки и исследований сывороток. Поводом послужили колебания качества и эффективности дифтерийной сыворотки Эмиля фон Беринга. Согласно этим правовым положениям даже после допуска вакцины НИИ Пауля-Эрлиха обязан проверять каждую серию вакцин, чтобы выдать допуск на продажу.

Сильвия Вагнер не ставит вопрос, на ком будут тестироваться постоянно производимые новые серии вакцин. Откуда брать новых здоровых подопытных детей? Она на эти вопросы отвечает. Объектом ее исследования является ситуация с испытаниями медикаментов на детях из детских домов в ФРГ с 1945 по 1975 год. Детские дома из ГДР не рассматриваются. В введении к работе Сильвия Вагнер пишет, что в процессе исследования возник вопрос о том, насколько в Экспериментаторе, проводящем опыты над детьми, сохраняется образ человека, приведшего к преступлениям против человечности во времена национал-социализма. В связи с этим вопросом в ее работе рассматриваются профессиональные карьеры вовлеченных врачей, исследователей и сотрудников институтов. В многочисленных случаях показаны линии непрерывной карьеры, начинающейся с нацистского преступления и заканчивающейся руководящей позицией в медицинском учреждении ФРГ.

Структурируя свое исследование, Сильвия Вагнер рассматривает отдельно испытания трех групп медицинских препаратов: вакцин, психотропных средств и средств, снижающих половое влечение. При этом каждый из трех разделов имеет свою подструктуру.

В силу того, что вакцины предназначены для медицинского вмешательства в детский организм, а препараты двух других групп предназначены скорее для взрослых, то и испытывают их соответствующим образом на детях и взрослых. Видимо, потому, что Сильвия Вагнер изучает медицинские эксперименты в детских домах, в разделе посвященном испытаниям вакцин собрано больше фактуры, он занимает в ее работе большую часть, и имеет более сложную подструктуру. Рассмотрим его подробнее.

На момент написания работы Сильвия Вагнер собрала документы о примерно 50 проводившихся испытаниях медицинских препаратов.

Из них 33 работы, опубликованные в период с 1949 по 1970 год, а также две диссертационные работы посвящены испытаниям вакцин на детях из различных детских домов ФРГ. В публикациях совершенно открыто говорится о привлечении подопытных персон, находящихся в младенческом и ясельном возрасте. Так, можно прочитать подобные предложения: "В конце 1963 года 96 детей из детского дома для младенцев и детей ясельного возраста были разделены на две группы для запланированного прививочного режима."

Хотя в специальной медицинской литературе и можно найти критику опасности вакцин, но нигде не говорится о происхождении подопытных персон и никоим образом не упоминаются предварительные согласия родителей или законных представителей. Большая часть публикаций касается исследований полиомиелитных прививок. Для того, чтобы получить представление об опасности, которой подвергались дети, на которых проводили испытания вакцин от полиомиелита, а также о мотивах проведения этих испытаний, следует хотя бы бегло описать методы вакцинации и контекст, в котором проходили эксперименты.

По сегодняшний день полиомиелитная прививка производится двумя способами. Первый: инъекция неспособных к размножению вирусов по Солку ("мертвый прививочный материал"). Второй: глотательная прививка со способными к размножению вирусами по Сейбину ("живой прививочный материал"). В ФРГ с 1956 года применялись прививки по Солку. "Живая вакцина" по Сейбину начала применяться с 1961 года. Принцип иммунизации по Сейбину заключается в заражении пациента ослабленным вирусным материалом, против которого организм вырабатывает иммунитет. Сильвия Вагнер приводит плюсы и минусы этого метода, которые я не берусь здесь обсуждать, а ограничусь цитированием: "Основная опасность этого метода заключается в возможности спровоцировать "прививочный полиомиелит". Большой плюс состоит в длительном сохранении иммунитета. Кроме того, эту процедуру легче проводить, так как не нужно делать инъекцию. Также живые вакцины дешевле, чем вакцины по Солку. Однако, при вакцинах по Сейбину следует принимать во внимание, что орально введенные вирусы размножаются в кишечнике и выводятся естественным путем. При этом нельзя исключить, что контактирующие с привитым пациентом люди из ближайшего окружения, не будут заражены против их воли. Еще одна проблема состоит в том, что при размножении вирусы претерпевают мутации с непредсказуемыми последствиями." Далее приводится цитата из Немецкого Медицинского Еженедельника 1959 года: "Тогда как прививаемые пациенты получают хорошо проверенный и относительно стабильный прививочный вирус, то людям, контактирующим с прививаемым достается "проходящий вирус" со всевозможными вариантами." То есть, процедура вакцинации оценивается как небезопасная для окружения и относительно безопасная для прививаемого пациента.

Сильвия Вагнер пишет: “В середине 1950-х годов в США Альбертом Сейбином был разработана, названная в его честь вакцина, содержащая способные к размножению вирусы. Масштабное исследование не могло быть проведено в США, так как население было уже привито вакциной по Солку. Но Сейбин, сын русских эмигрантов (из польского Белостока - прим. ВЧ) , смог провести испытания вакцины в результате масштабного тестирования на почти 15 миллионах советских граждан.”

В русскоязычных источниках эта операция представлена как спасение от внезапно возникшей эпидемии полиомиелита; в немецкой и англоязычной литературе - как успешное тестирование.

Называть вакцинацию 15 миллионов граждан тестированием вакцины - по крайней мере некорректно, хотя бы потому, что оно проходило в июле 1960 года. А в апреле 1960 года уже была проведена вакцинация жителей ГДР, в частности восточного Берлина. Из опасений, что жители Западного Берлина будут заражены вторичным вирусом полиомиелита, в мае 1960 года была срочно проведена вакцинация 280.000 жителей Западного Берлина. Для вакцинации фирмой Ледерле была бесплатно предоставлена "живая" вакцина по Коксу, конкурирующая с вакциной по Сейбину. Вакцинация проводилась добровольно, родители подписывали соглашение о проведении вакцинации. В результате этой вакцинации 48 пациентов заболели полиомиелитом, три человека скончались. Программа была остановлена.

Таким образом, мы видим, что дети в процессе испытания подвергались риску получения серьезных поствакцинальных осложнений вплоть до летального исхода. А мотивом для данных испытаний были не только предотвращении эпидемии полиомиелита, но и экономическая конкуренция в разработке новых медицинских препаратов. Более того, если принимать во внимание отказ от сотрудничества с советскими разработчиками, то экономическая конкуренция приобретает идеологическую окраску.

В связи с плачевным результатом вакцинации в Западном Берлине были проведены испытания вакцины на 139 детях в возрасте от 0 до 15 лет из детского дома Элизабетштифт (Elisabethstift). Двенадцать детей, у которых не был обнаружен вирус, остались непривитыми для наблюдения процесса вторичного заражения. Все они были заражены от привитых детей. Также было установлено, что вирус частично мутировал. У некоторых детей вирус был обнаружен в крови. Такая виремия является предрасположением к заболеванию. Несмотря на эти результаты, заболевания и смертельные случаи среди населения, авторы работы приходят к выводу, что риск прививки не выдерживает сравнения с приносимой пользой. В письме от 17 октября 1961 года из немецкого министерства внутренних дел президенту федерального ведомства по вопросам народного здравоохранения подведены итоги исследования.

В письме также упоминается о том, что для исследования использовались дети из детских домов. За полтора года до этого и за 6 недель до вакцинации населения 28 марта 1960 сенатор Берлина по здравоохранению направляет запрос в институт Роберта Коха BGA. Он запрашивает, не желает ли институт принять участие в исследовании прививки с живой вакциной, ибо эти исследования "неожиданно превышают производственные мощности" собственных исследовательских учреждений. Таким образом видно, - делает вывод Сильвия Вагнер, что исследования вакцины на воспитанниках детских домов происходило с ведома и по инициативе учреждений высокого уровня.

Согласно публикации у детей брали мазки из гортани, анализы крови и кала. Однако, по данным промежуточного отчета об исследовании, кроме этих анализов у детей брали ликвор, спинномозговую жидкость для определения наличия в ней вируса. То, что анализы ликвора не упоминаются в публикации, говорит о том, что авторы очень хорошо осознавали свое правовое положение. Ликвор извлекается посредством болезненной и опасной процедуры - спинномозговой пункции. Уже тогда для проведения этой процедуры, было необходимо письменное разрешение. Продемонстрированный здесь подход позволяет предполагать, что и в случае других исследований, такие процедуры могли производится без последующего упоминания в публикациях. О том, кто стоял за проведением этих медицинских экспериментов, читайте в следующей статье

Источник

После победы над фашистской Германией ее территория была разделена на четыре зоны влияния — по числу союзных стран-победительниц: французскую, британскую, американскую и советскую. На территории Западной Германии, в первую очередь, в американской зоне оккупации был проведен специфический процесс денацификации, декларируемая цель которого заключалась в разрушении социальных связей в немецком обществе, образовавшихся во время фашистской диктатуры. Однако, по существу, трансформации подвергся только немецкий народ, в то время, как только небольшая часть управляющей элиты понесла заслуженное наказание.

В итоге в элиту новой Федеративной Республики Германии, созданной в Западных зонах оккупации в 1949 году, вошли многие нацистские преступники. Часть из них была ранее осуждена, однако впоследствии была не только амнистирована, но и получила высокие должности. Новые власти ФРГ достали этих нацистов, как говориться, «из грязи в князи», и они сразу же начали работать так, как работали при Гитлере. Снова закрутился механизм изуверских преступлений над людьми, теперь уже под маской «демократии» и «американской свободы».

О многих преступлениях тех лет становится известно только теперь, когда нацистские палачи уже ушли из жизни и не могут понести заслуженного наказания. Однако их жертвы еще живы, и они требуют справедливости! Так, совсем недавно, в апреле 2018 года, в нижней палате немецкого парламента ― бундестаге, левой партией Die Linke был поднят вопрос об испытаниях медицинских препаратов на воспитанниках детских домов в ФРГ.

В предисловии к своему запросу парламентарии напомнили, что в первом десятилетии XXI века во внимание общественности часто попадали случаи грубого обращения с детьми, имевшие место в детских домах во второй половине ХХ века. В результате чего был основан круглый стол по исследованию воспитания в детских домах ФРГ и несколько фондов, из которых потерпевшие могли бы получить финансовую поддержку и компенсацию. Научная служба парламента собрала статистику о детях, вынужденных проживать в детских домах ФРГ с 1949 по 1975 год. По этим данным в воспитательных учреждениях вынуждены были проживать от 700.000 до 800.000 детей и подростков.

Но кроме того, что дети часто подвергались грубому обращению, оказалось, их использовали для испытаний неисследованных медицинских препаратов. Однако, на этом самом круглом столе, посвященном воспитанию детей в детских домах, применение лекарственных средств и испытания медикаментов на сиротах получили недостаточно внимания. И только в 2016 году, благодаря появлению статьи фармацевта Сильвии Вагнер, стало известно о пятидесяти испытаниях медикаментов, проведенных на воспитанниках детских домов. Речь в статье шла о вакцинах, психотропных препаратах и средствах, снижающих либидо.

Часть испытаний проводилось с ведома и по заказу государственных учреждений. Письменных разрешений на проведения испытаний медицинских препаратов обнаружено не было. Оценить действительные масштабы произошедшего до сих пор не удалось. Именно на основании данных из этой статьи левая партия составила парламентский запрос и поставила перед правительством ФРГ ряд вопросов об испытаниях медицинских препаратов на детях.

Чтобы понять суть ответов правительства ФРГ на запрос оппозиционной партии, достаточно рассмотреть ответ на первый вопрос: Какие сведения правительство может предоставить об активности федерального ведомства по вопросам народного здравоохранения (нем.Bundesgesundheitsamt ― BGA) в связи с испытаниями медикаментов в детских домах, и в каких случаях, по сведениям правительства, BGA было заказчиком таких испытаний?

Ответ правительства ФРГ: У правительства нет сведений об активности BGA в связи с испытаниями медикаментов в детских домах, кроме публикаций, упомянутых в преамбуле. Что же это за публикации, о которых известно правительству ФРГ? Насколько проинформировано правительство ФРГ о том, что происходит в Германии? В преамбуле к ответу на парламентский запрос говорится только об одной публикации. А именно об окончательном отчете круглого стола, посвященного воспитанию в детских домах. Глава о медицинских экспериментах с трудом превышает половину страницы.

В первых же словах говориться о том, что «несмотря на интенсивные усилия был найден очень ограниченный материал». Но и в этом ограниченном материале содержится информация об отношении так называемых врачей к детям: «часто при постановке диагноза не ставили вопрос: "А не переживает ли ребенок нанесенную ему психическую травму?", а рассматривали пациента как нарушителя спокойствия, которого следует утихомирить"».

В отчете сообщается также, что Круглый стол располагает свидетельскими показаниями. В силу возраста свидетелей на момент проведения экспериментов, они могут только утверждать, что им "что-то давали”.

Однако, в одном случае было возможно показать, что проводились длительные испытания седативного средства Труксал без имеющихся разрешений детей или их представителей. Здесь же круглый стол по воспитанию выносит свой не столько беспощадный, сколько бесполезный в своей наивности вердикт: «Если в детских домах происходит применение лекарственных средств в качестве дисциплинарных мер или с целью испытания их действия, то эти действия следует считать злоупотреблением. Оценить масштабы такой практики по прошествии стольких лет представляется очень сложным». Это сухая выжимка из всего, что знает или желает знать немецкое правительство о медицинских экспериментах на детях в ФРГ.

Однако, что одним представляется сложным, другие воспринимают как побуждение к действию. Так, этот скромный отчет круглого стола по воспитанию послужил мотивом для начала исследовательской работы фармацевта Сильвии Вагнер. Но прежде, чем познакомиться с результатами ее работы, закончим с преамбулой к парламентскому запросу. Из нее стало ясно, что немецкому правительству известно, как минимум об одном случае систематического злоупотребления детьми для испытаний медицинских препаратов. Как же немецкое правительство объясняет этот факт?

Читаем: «До 1961 года в Германии не было всеохватывающего законодательного федерального регулирования производства и оборота лекарственных средств. Закон об обращении лекарственных средств от 1961 (нем. Arzneimittelgesetz ― AMG 1961) года отменил прежде действующие полицейские предписания земель». Они объясняют это несовершенством законодательства!

То есть, во главе самой крупной экономики Европы находится правительство, способное оправдать любую мерзость, если она не нарушает закон. Но дальше - больше. Закон AMG 1961 не предусматривает ни регулирования допуска лекарственных препаратов, ни регулирования клинических исследований.

Цитируем немецкое правительство дальше: «Только в 1976 году было принято регулирование по повышению безопасности лекарственных средств, которое вступило в силу 1 января 1978 года».

То есть, до этого времени экспериментаторы от медицины должны были пользоваться этическими соображениями. Представить себе судьбу соображений этики и морали можно ознакомившись с исследованием Сильвии Вагнер. Ее работа "Подавленная и вытесненная глава истории детских домов" с подзаголовком "Испытания лекарственных средств на воспитанниках детских домов" имеет абсолютно прагматичный и научно-описательный характер с очень высокой концентрацией фактов, подтвержденных научно-публицистической и архивной документацией.

А именно рассматриваются научные журналы 50-х и 60-х годов, архивы фармакологических компаний, две медицинские диссертации основанные на опытах, проведенных на детях из детских домов, документы из федерального архива Германии (публикации и отчеты об опытах на детях из детских домов). А также журнал Немецкий Медицинский Еженедельник (нем. Deutsche Medizinische Wochenschrift), документирующий результаты медицинских исследований с 1875 года. Ряд статей, освещающих испытания вакцин, проводимых на детях из детских домов, а также указанные в них источники. Ни в одной из этих публикаций фармакологических исследований не было свидетельств о наличии разрешения на подобные эксперименты.

Дискуссия о разрешении на медицинские эксперименты на людях в Германии имеет давнюю и уникальную традицию, которую Сильвия Вагнер также затрагивает в своей работе. В рамках дискуссии о медицинской этике в конце 1900 года было сформулировано прусское предписание об опытах на людях. В нем было постановлено, что у подопытных следует брать разрешение на проведение медицинского эксперимента, перед которым подопытных необходимо проинформировать об опыте.

В то время это было единственное в мире предписание такого типа. Конечно же, это фундаментальное для медицинской науки предписание не получило у исследователей того времени должного внимания. Так как оно не определяло санкции, наступающие в случае его игнорирования, то с самого начала оно было приговорено к забвению. Дискуссии о новых экспериментах привели к разработкам новых директив, вступивших в силу в Пруссии в 1931 году.

Источник