Хотя по большому счету он у меня был. Но я знала, что делаю. Мои друзья тоже знали, что делают. Теперь мы здесь - в изоляторе. Что с нами будет мы не знаем и можно только гадать. Пытаюсь отвлечь себя вот этим вот «тюремным дневником», который пишу в надежде на то, что оставлю о себе ещё что-то, помимо памяти о своей смелости и своём желании просто быть чуть более свободной
Смелость... да. Обернулась она тем, что нас тащили по земле и били, как будто я, только только вошедшая в совершеннолетие девочка, могу представлять значительную угрозу. Нравится думать, что это некий «комплимент» нашим поступкам и чуть большей свободе, чем они хотят видеть, ха-ха.
Шутки шутками, но на самом деле страшно. Неизвестность хуже пыток. Я читала, что первый день в тюрьме всегда самый худший, поскольку... ну ты в тюрьме, блин! Со мной могут поспорить, мол «изолятор не тюрьма в прямом смысле слова», но для меня любое место лишения свободы - тюрьма.
Да, я забыла представиться: меня зовут Сатоми. Псевдоним, разумеется. Рядом со мной находятся мои друзья - Сасори и Судзаку. Тоже псевдонимы. Не знаю, почему мы все решили назваться японскими именами, начинающимися на одну и ту же букву. Случайно вышло. Что ж... теперь мы не только коллеги по музыке, но и по камере. Вопрос только в том, заехали ли мы сюда погостить, или как тут принято говорить - «на прописку»
Вроде как о нас что-то говорят «на воле». Информации здесь дают не то, чтобы много, но тем не менее я пишу все это потому что во первых, здесь все равно заняться нечем, во вторых - всегда мечтала написать что-то вроде «мемуаров». Ну а в третьих... мне страшно. На нашу долю выпал тёмный век и никогда нельзя быть уверенным в том, что все закончится хорошо. Думаю, вы понимаете.
Вам наверное интересно узнать, в каких условиях мы находимся. Ну... отстойных, если прямо сказать. Очень старые стены, сделанные из камней и песка, с которых это самый песок так и сыпется, причём во всех смыслах. Железная решётка и бетонный пол, на котором находится линолеум столетней давности. Понятно, что в таких местах шиковать не приходится, но собственно говоря, никого это и не волнует. От скуки здешние стены можно просто расковырять до такой степени, что откроем возможность ходить в гости к соседям без необходимости открывать решётку. Ну, или просто будем перекладывать камни с места на место, как сейчас делает Сасори. Либо так, либо писать дневник...
Будут новости - напишу. Ваша Сатоми
В камеру привели ещё одного товарища по несчастью. Представился как Илай. Арестовали на 12 суток за нашу поддержку. Говорит, что о нас слышали все и поэтому точно будет хорошо. Хотелось бы верить.
Попросил дать автограф. Приятно.
Вызвали на приватную беседу. Требовали дать показания на своих друзей и подписать какие-то бумаги. Я отказалась. Пошли угрозы вместе с физическими «аргументами», если вы понимаете, о чем я. Оскорбления, разумеется. Потом завели обратно в камеру. Сасори и Судзаку ничего не сказала. Не хочу, чтобы они беспокоились ещё сильнее. Я справлюсь... должна справиться.
Выдали передачку. Смогла поесть и прийти в себя. Моя маленькая победа. Решила прятать дневник в матрасе. Никто не знает, что я тут пишу и лучше пусть так и остаётся.
Вместе с едой мне выдали стопку писем. Огромную стопку писем. Мама, я популярная!
Почитала их в перерыве. Расскажу о трёх самых интересных:
Одно письмо было от моего бывшего молодого человека. Рассталась с ним в диком скандале. Пишет о том, как переживает за меня и что вышел на одиночный пикет в мою поддержку и добавил формулировку «не потому, что люблю тебя, а потому что я - человек». Сложные эмоции. Достаточно неожиданный поступок от него. Хотя да, я благодарна ему.
Второе письмо было от одногруппника. Пишет, что в университете ставится вопрос о моем исключении. Даже нашлись активисты с потока, которые на этом настаивают. Надо же, милашки какие. Честно говоря, я понятия не имею о том, какое решение там примут. Оставлю здесь прочерк, который заполню тогда, когда станет известно об этом
Третье письмо было от школьника одиннадцати лет. Говорит, что хочет на мне жениться когда вырастет. Просит своих родителей дать на это согласие. Я уже в десятый раз перечитываю и все умиляюсь. Желаю ему вырасти большим, сильным и достойным человеком
Пусть у всех вас все будет хорошо. Ваша сильная и достойная Сатоми
Постскриптум: отчислили. Им же хуже
Третий день. Цифра «три» как будто бы в нашей жизни является символом конца или подведения итогов. Слышали же про «Бог любит Троицу», «один раз случайность, два закономерность, три - статистика». Вот вам наверняка интересно, как я чувствую себя на третий день? Могу сказать, что полет нормальный. В тюрьме просто очень скучно. Мы пытаемся придумать себе развлечение, но с каждым часом, проведённым за решёткой, остаётся все меньше и меньше. Ряд моих друзей-сокамерников сидят тут по тридцать суток и, честно говоря, они просто смирились.
Возможно, это ожидает и меня...
Почему я вообще заговорила про цифру «три»? Может потому, что у меня осталось три страницы. Может потому, что мне скучно. Ну или может потому, что сегодня следователь по фамилии Тришный угрожал мне возбуждением уголовного дела, но этого можно избежать, если я признаю свою вину. Достаточно топорная манипуляция. Ответила, что просто делаю то, что могу как человек, кто может больше - тот не человек.
Со словами «ты животное а не человек» меня завели обратно в камеру. Теперь я не человек, а капибара
Шлю вам всем большой балдеж. Ваша капибара Сатоми
Весь день разговаривала с Сасори. Обсуждали жизнь, что была у нас до и какой она будет после. Как замечательно, что когда любишь человека, то с ним действительно комфортно даже в тёмной и холодной клетке. Сегодня мне было теплее, чем обычно
Сложно писать на самом деле, ведь я все ещё под эмоциями о нашего разговора. Я ему предложила завести кенгуру когда мы выйдем отсюда, а он мне сделал предложение, скрутив какую-то проволоку (он всегда у меня был умелым) в небольшое колечко. Говорит, что не хочет меня потерять и счастлив быть со мной. Засмущал, блин...
Признаюсь, мне страшно. Я хочу радоваться и прыгать от счастья, но условия в которых мы все находимся не очень способствуют подобным вещам. Недавно я подвергалась насилию, сегодня мне предлагают стать женой, а завтра... мы не знаем, что будет. Попытки сохранять оптимизм и хороший настрой - все, что нам остаётся.
Конечно, я сказала «да». При условии, что мы заведём кенгуру
Ваша новоиспеченная невеста Сатоми
С гигиеной тут проблемы. Даже расписывать не стану но поверьте, что это реально мрак. Приходится сидеть и вонять. Хах, примерно так нас воспринимают сторонники того, что мы должны сидеть пожизненно, мол, мы только и делаем, что сидим и воняем на все вокруг. Ну, что я тут могу сказать... эщкере!
Шутки шутками, но к нам в камеру завели мужчину, у которого явно большие проблемы с чистоплотностью. Говорят, что якобы свободных мест не осталось, хотя при этом открыто смеются. Такая вот издевка в перемешку с провокацией. Зато вот и занятие появилось: будем убеждать его помыться.
Иногда нас выводят погулять. Прогулочный дворик выглядит также, как камера, за исключением того, что вместо потолка у нас решётка. В основном все просто ходят кругами, устраивают пробежки и общаются между собой. Поскольку я тут что-то вроде «местной знаменитости», то ко мне часто пристают с вопросами в стиле «ну и что тебе спокойно то не сиделось на воле? Получила свои 15 минут славы?». Даже и отвечать на такое нет желания. Если говорить серьёзно, то даже до того, как «Сатоми стала известной» меня уговаривали вступить в какие-то споры с людьми имеющими другую точку зрения. Честно говоря, выдержать арест и угрозы мне намного проще, чем доказывать что-то черт знает кому. Пусть мои действия скажут за меня все, что нужно.
«Че, думаешь... уголовка будет?»
Сбилась со счета сколько раз мне задавали этот вопрос за прошедший час. С одной стороны много людей требует нас освободить, а с другой стороны каждый день в новостях фигурируют заголовки о том, какие мы плохие, за что нас надо судить и, моё любимое, «мы не потерпим дебоша! Будучи под влиянием чертей, Сатоми жжёт мир во имя чернухи и Ада!». Еее, рок! Хотя на самом деле ничего смешного. Видимо, нас будут показательно судить.
Если оно так и будет, то вы там не скучайте, а самое главное не бездельничайте. Наверняка мы не единственные, кому также хочется «жечь во имя Ада». Господи, ну и тупость.
Ваша девочка-дебошир Сатоми
«Встать, суд идёт!» - так я всегда себе это представляла. На самом деле все достаточно скучно и долго. А в отношении меня и таких, как я, ещё и достаточно ожидаемо.
Послушала много обвинений в свой адрес чтобы в итоге узнать о штрафе в полмиллиона за... да вы сами знаете. Честно, даже писать об этом не хочется. Бумаги жалко. Интересно, а вот почему не миллион? Постеснялись, наверное...
Беспокоит ли это меня? Да. Конечно это бесит. Я держусь, но понятия не имею, когда настанет мой предел. Где проходят границы того, что я могу впасть в истерику и сделать все, что угодно, лишь бы это закончилось.
Мои друзья здесь из-за меня. Мы были пойти на риск ради чувства собственного достоинства и считали, что находясь здесь друг за друга и отбыв арест мы, во первых, сможем смотреть на себя в зеркало, а во вторых, будем «самыми крутыми на районе».
А теперь я узнаю от адвоката, что являюсь «символом перемен». Честно говоря, воспринимаю это как преувеличение. Но да, мне приятно. Хоть и страшно...
Что ж, раз я им стала, то хочу изменить вашу жизнь к лучшему, а именно - поделиться с вами рецептом картофельных лепёшек, который я услышала от сокамерника.
1) Сварить густое пюре с маслом и яйцом; добавить муку, сделать лепёшки
2) Варёное мясо прокрутить на мясорубке; добавить два варёных яйца и сливки
3) Жарить на сковороде: мелко нарезанный лук, плюс соусы, плюс смесь из мяса и яйца
4) Сделать пирожки из лепёшек и полученной начинки; обжарить с двух сторон
Звучит как пища Богов. Обязательно приготовлю когда выйду отсюда. Если выйду отсюда...
Кушайте много и вкусно. Ваша пирожковая гуру Сатоми
Кажется, нас отравили. То ли здешняя еда виновата сама по себе, то ли нам что-то подмешали.
Сасори постоянно тошнит и жалуется на боли в животе. Судзаку на пределе. Он очень хочет выйти отсюда. Постоянно говорит о том, как хочет уехать и больше никогда не вспоминать этот ужас. Обвинил меня в том, что я хотя бы стала звездой, а он тут страдает непонятно за какие идеи. Никто не оказывает нам медицинскую помощь.
Стандартная практика. Вам может показаться, что я спокойна, но ещё на начале срока я ожидала чего-то подобного и думала, когда они начнут проверять что у нас сломается первым: дух или тело.
Дух у нас... нет, я не буду врать себе и писать, что он непоколебим. Нам всем больно и страшно. Мне жаль, что я здесь сижу не одна. Часть меня рада, что есть кому разделить эту тяжесть, но другая часть готова разорваться, лишь бы не видеть страдания моих близких. Пытаюсь справиться. Верю, что справлюсь...
Судзаку пошёл на сделку со следствием и совестью. Дал показания на меня касаемо того, что я ввела его в заблуждение и являлась подстрекательницей. Ему обещали, что выпустят. Конечно не выпустили.
Умоляет меня о прощении. Я не держу зла на него, но никому от этого не легче. Сасори разбил ему нос.
В этом и заключается их задача: сломать нас, разбить на тысячу осколков и лишить нас друг друга. Я это прекрасно понимаю. Видела такие сюжеты сотни раз. Но пережить такое самой... надеюсь, что вам никогда не придётся испытать такой опыт.
Пришло письмо. В нем пишут, что меня убрали со школьной доски почёта. Просто висит пустая рамка и под ней мои инициалы. Страшно понимать, что тебя хотят не просто уморить, но и вообще стереть любое упоминание. Не получится. Меня будут помнить.
Хуже, чем предательство, может быть только страх, что я это заслужила. Смотрю на Судзаку – одинокий, побитый, обманутый, сидящий в углу, – и чувствую боль. Ведь это я тащила их за собой. Они находили в себе силы благодаря мне, а сейчас... у меня самой почти не осталось сил
Записка от Сасори. Коротко и ясно: "Я с тобой, Сатоми. Что бы ни случилось". А что случится? Я боюсь представить.
Пришли за мной. Сегодня мой черёд "признаваться". Тришный ухмыляется, как сытый кот. Предлагает кофе. Сплёвываю ему под ноги.
Допрос… это слово слишком мягкое для того, что происходило дальше. Били, угрожали Сасори, обещали "случай" с Судзаку, после которого его кости не соберут. Пытались сломать. А я молчала. Не потому, что сильная. Просто… устала бояться.
В какой-то момент Тришный перестал злиться. Начал говорить тихо, почти ласково. Сказал, что понимает меня, что я талантливая, что не должна губить себя из-за глупых идеалов. Предложил сделку: я пишу покаянное письмо, отрекаюсь от своих поступков и меня выпускают. Может быть, даже дадут возможность начать всё сначала.
Очень хотелось поверить. Представила, как выхожу на свободу, как снова вижу солнце, как обнимаю маму. Но потом вспомнила Сасори, его глаза, полные любви и веры. Вспомнила мальчишку, который мечтал на мне жениться. Вспомнила всех тех, кто поддержал нас, рискуя собой. Вспомнила то, что они сделали с Судзаку.
Я хотела бы написать пафосную речь о том, что меня не сломать и насколько я сильна. Но я... ничего не чувствую. Ни страха, ни силы духа. Не видела перед собой злого монстра, перед которой кажусь маленькой и слабой. В этот момент, честно, даже не знала, какой ответ стоит озвучить. Просто закрыла глаза и...
"Нет", – сказала я Тришному.
Взбесился. Заорал, что пожалею, что я уничтожу себя. Были еще какие-то слова и крики, но я как-то не особо его слушала.
Вернулась в камеру. Сасори смотрел на меня с тревогой. "Что случилось?"
"Всё хорошо, любимый. Я просто исповедовалась", – ответила я.
А вдруг и правда, что этот дневник – моя исповедь, моя борьба, моя жизнь. Если и так, то буду писать до тех пор, пока бьётся моё сердце.
Сасори, скрипя зубами, царапал на стене надпись. Закончив, он кинул камень об стену и лёг на бок.
Надпись была следующая: «если Бог существует, то он будет умолять меня о прощении».
Осталось три дня. Кажется, я уже писала фразу про «Бог любит Троицу», да?
Мы держимся. Судзаку снова с нами и обещал сделать все, чтобы минимизировать последствия своей ошибки. Мы его обняли. Что бы ни случилось - нам нужно быть вместе и быть сильными
Чувствуем себя лучше. Ну, насколько возможно чувствовать себя лучше в таких условиях. Делимся идеями о том, что будем делать, когда выйдем отсюда. Причём мы говорили не о таких вещах, как дальнейшая борьба или построение будущего. Вот Сасори сказал, что хочет сходить в аквапарк, а я вот например очень хочу арбузное мороженое. Шарик арбузного... нет, два... да целое ведро возьму!
Что же касается Судзаку, то он знаете, что отмочил? Садится такой рядом с нами и говорит «эй, ребят... а может на рыбалочку?»
Мы все просто ахнули. Даже соседи по камере такие «что?». Говорим ему «йоу, чувак!» но он дополнил:
«Не, я просто к тому, что... ну вот возьмем мы шашлыки, попить, инструменты наши. А там спокойно, природа такая... наша. Костер будет... рыбка свежая!»
«А что, может в целом и поехали?» - заявила я, после чего мы впервые громко засмеялись на зло всем тем, кто пытался этого не допустить.
Остальные сокамерники попросились с нами. Вот и первая сходка с подписчиками.
Ваша Сатоми - гордость рыболовства
«Ничего не произошло» - как то раз я читала одну книгу, где на развороте обеих страниц была эта надпись. Меня это настолько поразило, что я на всю жизнь запомнила.
Но от сумы и до тюрьмы не зарекайся и вот я сама попала в ситуацию, когда мне кажется, что действительно ничего не произошло.
Точнее ничего необычного не произошло.
Сасори наматывает круги по камере и пытается предугадать вопросы, которые нам будут задавать после освобождения. Мы стараемся думать в направлении не «если» а «когда» нас освободят. Будто бы становится легче.
Судзаку пишет стихи. Говорит, что хочет рассказать про любовь двух молодых ребят, один из которых стал причиной смерти другого. Ещё и оговорился, что это точно не про нас с Сасори.
Повезло, что тетрадь достаточно объёмная. Некоторые листы мы использовали для создания бумажных самолётиков, а какие-то пошли на рисунки, что украсили нашу камеру. Правда это все выкинули в мусорку и пытались забрать у меня дневник. Пришлось спрятать его в щель между камнями. Больше и негде было. Удивляюсь, как много ударов я способна вынести ради своей писанины.
Вы когда-нибудь ели суп с запахом металла?
Мы тоже нет, но нам его принесли. Решили отказаться на всякий случай. У нас осталось немного еды с передач от людей на воле, так что мы должны продержаться.
Ну нет... с супом действительно что-то не так. Он не должен так пахнуть даже если готовили с добавлением ртути. Видимо захотели подорвать нам здоровье или просто поиздеваться. Нам хватило уже такого опыта...
Я писала о том, что первый день в тюрьме самый тяжёлый, но теперь мне кажется, что самый тяжёлый день именно сегодня. Мне известно о том, сколько людей требуют нашей свободы, я читала огромное количество писем в нашу поддержку и знаю, что это все меньше и тише не становится, хотя по всем законам жанра, про нас уже должны были бы забыть. Судя по разговорам сотрудников изолятора, которые нам иногда удаётся подслушать, «там» тоже не знают, что с нами делать. Думали напугать штрафом в полмиллиона, но так его оплатили сочувствующие. Продлить арест? Можно, но видимо что-то их напрягает.
От всего этого мне действительно тяжело. Конечно же я хочу выйти отсюда. Я хочу быть на свободе вместе с Сасори, ходить с ним на свидание, создать семью да и просто дышать свежим воздухом. Тем не менее меня могут попросту не выпустить. Хах, действительно «неизвестность хуже пыток»...
Сегодня кстати Илай вышел на свободу. Я о нем писала один раз, но его практически сразу перевели в другую камеру, так что мне по сути ничего и не было известно. Поддерживал меня как мог и обещал не сдаваться. Спасибо ему
Ладно, постараюсь уж не унывать.
Только сейчас поняла, что в последние дни не подписывалась. Переживания и стресс, уж поймите.
С надеждой на лучшее будущее, ваша Сатоми
Пять часов до свободы. Я позавтракала
Четыре часа до свободы. Я начинаю собираться
Три часа до свободы. Силы возвращаются
Два часа до свободы. Вещи собраны и мы ждём
Час до свободы. Обнимаемся
Свобода... да. Нашла свой дневник спустя долгое время. Судя по тому, что вы это читаете, нас действительно выпустили. Мы с Судзаку поженились. После такого совместного опыта все проблемы кажутся нам достаточно незначительными, так что в нашем доме по большей части царят мир и покой. Его мало не бывает.
На рыбалку съездили. Было время наловить рыбы, насладиться природой и... подумать.
Поддержка, негатив, неопределенность, призрачные перспективы... мы столкнулись со всем этим после своего освобождения. Со временем все утихло и я могу точно сказать, что арест, по ощущениям, не сломал меня, но и не сделал сильнее. Просто изменил.
Я несколько раз пересекалась с Тришным в повседневной жизни. Мы ходим в один и тот же магазин и стоим, как правило, возле одной и той же кассы. Я вижу его с женой и детьми, а он видит меня беременной и с мужем. Как вы думаете, что из себя представляет наше взаимодействие? Возможно, вам кажется, что я его ненавижу и он ненавидит меня. Но на самом деле, мы просто говорим друг другу...
«Здравствуйте». Иногда можем и погоду обсудить.
Это странно, но я вижу в нем обычного человека. Соседа, если можно так сказать. Выйдя из мира где мы являлись друг другу «противниками» мы по сути перестали отличаться друг от друга. Он не извинялся передо мной за то, что делал. Не говорил, что просто выполнял свою работу. Как будто бы в этом нет нужды.
Временами, по необходимости, которую мы сами себе обозначили, наша компания возвращается к месту своего задержания. Не для того, чтобы взглянуть в глаза своему страху, а чтобы по освобождению встречать всех людей, которые проходят тот же путь, что прошли мы. Эти люди не должны почувствовать себя одинокими.
Путь, который мы прошли, напоминал очень длинную лестницу наверх. Где-то отсутствовали перила, где-то не хватало ступенек и казалось, что мы можем и не добраться до вершины. Под вершиной я подразумеваю... а, неважно. Она у каждого своя.
Задаю себе вопрос «А о чем все это?», «В чем суть моей истории?». Я хочу верить, что это о человеческой стойкости, о нашей воле и способности выдержать даже самые трудные испытания. Мы это сделали. Я это сделала. И если вы задаётесь вопрос «а кто ты, собственно говоря, такая?», то я вам скажу...
