Чёрный шар смерти. Часть 2/2
Сизые сумерки, колышущееся марево – казалось, это пятно стремительно разрастается с каждым днём.
Зарема сходила в подъезд, где жил Вадик, но там её ждала только пыль и горькая тишина. Наверное, съехали все.
Девочка уселась на железный остов лавочки возле клумбы. Здесь, где когда-то росли ландыши, теперь осталась серая, мёрзлая земля.
Она заплакала от отчаяния, а слёзы прокладывали горячие дорожки на щеках, капая на клумбу горькой болью и обидой за себя и за весь сломанный мир.
«Не плачь!» - появилось у неё в голове, сказанное мягким и тихим голосом Вадика. Зарема покачала головой, всхлипнув. Думая, что вот уже начинает чудить, как мама, когда напивалась.
Девочка вздрогнула: сизая дымка приблизилась, сгустилась, подступив к опустевшей песочнице. Нужно было вставать, но она не могла сделать и шага. Зубы застучали. Тяжёлый и медленный вдох. Сердце в груди замерло, а потом вдруг забилось и понеслось вскачь галопом.
Он вышел из сизой дымки. Её Вадик. Такой же высокий, белокурый – и всё же необъяснимо другой: потерянный и грустный.
- Вадик! - от радости у Заремы так защемило сердце, что вырвался крик. - Ты жив, жив!
Страха больше не было. А он молчал, замерев на месте, поднимая руки вверх, мол, не подходи.
Зарему это не остановило, как не остановило и то, что всего на мгновение она увидела на его лице отсвет сизого марева. Вскочила, побежала и обняла.
Вадик был слишком горячий, как батарея зимой. Он молчал, а в глазах плескалась такая невыносимая тоска, боль и мука, что Зарема снова заплакала, задрожав и обнимая мальчишку ещё сильнее.
Он пальцами гладил её кучерявые волосы и что-то мычал, из перекошенного рта стекала слюна. «Ну и пусть такой, главное – живой».
Так и сидели потом рядом, пока не потемнело, держались за руки. Зарема смотрела Вадику в глаза, оттуда проглядывало, что-то холодное и чужое. Она всё шептала: «Прости меня, умоляю, прости!» И мальчишка заплакал, а его слезы испарялись с лица сизой дымкой. Девочка разжала пальцы и встала. Вадик со стоном отвернулся, а потом посмотрел снова. Голубые глаза были снова его, чистые, блестящие, без тени чуждости, только по лбу стекал пот. Как же ему тяжело бороться с этим – вдруг осознала, сказав:
- Прости.
И снова взяла его за руку, сглатывая ком в горле. Вадик встал и обнял её. В голове девчонки появились слова: «Не плачь, пожалуйста». Зарема кивнула и сказала, что должна уйти, обещая, что найдёт способ снова увидеться с ним. Затем побежала домой, шестым чувством догадываясь, что там, за спиной, сизая дымка снова поглотит Вадика.
Повезло, что мама всё ещё крепко спала.
Однажды мать пришла с завода разбитой, ибо уволили и отказали с переселением. Мол, нет мест. И выругалась, назвав власть имущих уродами, плюющими на детей.
- Я что-нибудь придумаю, родная моя, - шептала, посадив дочку на колени, как маленькую. - Ты не умрёшь здесь. Я не позволю.
Когда мама заснула, Зарема в отчаянии пошла на балкон и распахнула окно. Поёживаясь от холода, смотрела на сизую дымку, поглотившую весь двор, даже клумбы. Ещё чуть-чуть – и она нахлынет на дом. Что же будет тогда...
- Вадик, - прошептала она - изо рта вырвалось облачко пара. В мыслях крик, просьба, надежда, отчаяние и страх. Он ответил ей тоже в мыслях. Словами тягучими, как патока. Обещал, что поможет, - и наказал идти спать и не мёрзнуть.
Мама задумала что-то плохое, то было написано на её бледном, изнеможённом лице. Скорбная складка у поджатых губ, выжженное отчаяние и решимость в глазах да нервное метание по квартире. Лучшие, нарядные вещи, капля духов и косметика на лице. Поцелуй на прощанье был холодный и тяжкий. Он приклеился к коже лба, словно остывающий воск.
У дверей девочка схватила маму за руку и торопливо начала уговаривать не уходить, говоря, что Вадик поможет. А мама снисходительно посмотрела, как всегда смотрела, когда ни единому слову дочки не верила, ответив, что Вадик мёртв и пора уже Зареме, наконец-то, повзрослеть.
Затем ушла, хлопнув дверью, оставляя за собой лёгкий запах духов, бренчанье ключей и болезненно громкий в возникшей тишине квартиры щелчок замка.
Зарема ждала до темноты. Одной было страшно и пусто.…Затем заснула.
Они ворвались в квартиру, выбив дверь. Один усатый и толстый, второй мелкий и лысый, в усмешке показывал острые зубы. В руках чемоданчики, такие девочка видела в медицинских журналах – с набором для оказания первой помощи.
- Тсс, - прижал толстый палец к губам усатый.
Мелкий упёр руки в бока и насмешливо зацокал:
- Продали тебя с потрохами, козявка. Вот, смотри. Читать умеешь? - протянул ей сложенный в четыре части листочек.
Зарема озадаченно покачала головой, начав испуганно озираться в надежде сбежать или спрятаться, пока не придёт мама и всё уладит.
Мужчины, как нарочно, отрезали ей все пути отступления, расположившись возле двери.
- Давай, читай, козявка, мы не торопимся, - надул губы толстяк и причмокнул. Мелкий хохотнул, одаряя Зарему сальным взглядом.
Хотелось плакать, хотелось забиться в угол. Девочка сглотнула вязкую слюну, ущипнула себя за запястье в надежде очнуться от кошмарного сна.
Первый шаг к той бумажке был самый трудный, точно шла по раскалённому песку. Вздохнула, взяла бумажку и, проморгавшись от подступающих слёз, начала читать.
Ей сразу бросилась в глаза подпись, резкая и размашистая, с закорючкой на конце. Так всегда расписывалась на документах мать.
Цепкий холодок прошёлся по позвоночнику. Зарема вздрогнула. Строчки расплывались перед глазами, многие слова были непонятны, но и того, что девочка выяснила, хватило с лихвой. Зарему продали, как корову на убой.
Сквозь зубы выдохнула, перед глазами чернота, в ушах звон, ноги подкосились, и девочка бы упала, не подхвати её толстый. Мелкий от восторга выкатил глаза, заявляя:
- О, мне так нравится, как затравленно она смотрит! Как отлучённый от сучки щеночек! – и захохотал.
Зарема отпрянула, мир вновь покачнулся, раззявив перед ногами пропасть. Как мама могла, как она могла так поступить с ней? Не верить и сомневаться было неимоверно легче, но вот подпись…
Девочка завопила и вырвалась, побежав к балкону, не слыша щелчка чемодана и топота бегущих за ней мужчин.
Всё, что успела перед паденьем на холодный пол, – открыть окно и в наполненную глубокой синевой темноту закричать:
- Ва-адик, помоги! Вадик!
Её втащили обратно, бросили на продавленный диван. Мелкий жёстко ощупывал бёдра, игнорируя её брыканье и ляганье ногами.
- Не поможет тебе никакой Вадик, козявка. Никто не поможет, дом-то пустой, а ты на-аша, - прошипел мелкий прямо в ухо, обдавая едкой вонью изо рта.
Зарема извернулась и ударила его ногой в живот, но толстый верёвкой ловко стянул за спиной ей руки.
- Шш, лежи смирно, козявка, и больно не будет, просто заснёшь, - гипнотизируя, шептал толстяк. Мелкий доставал из сумки шприц и блеснувший на свету скальпель.
- Жаль, тощая, как цапля, а ведь смазливая и чернявая. Подрастет, станет очень горяча.
- Не порть товар, Иннокентий, - зыркнул на него толстый. - Почку для пересадки заберём, а потом решим, как быть с остальным.
Зарема брыкалась и пыталась укусить мелкого за палец. А потом заревела и всё просила: «Пожалуйста, не надо…»
Хлопнули, открываясь, окна. Порыв ветра заставил мужчин в недоумении оглянуться и выругаться. Лампочки замигали и погасли. Нахлынувшая темнота светилась глубокой синевой, которая расползалась по комнате, вея то жаром, то стылым холодом.
- Вадик, Вадик, миленький, помоги! - всхлипнула Зарема.
- Что это было? - прошипел мелкий, озираясь. Толстый отступил к сумке, крепко сжимая скальпель.
С треском заискрило в лампочках электричество. Запахло озоном. Играли на стенах ломкие тени. На мгновение в мареве темноты проступило лицо паренька и исчезло. Жгуты раскалённой добела синевы выстрелили в сторону мужчин.
Зарема от потрясения забыла, как дышать. Её Вадик услышал! Всё же пришёл!
Скальпель выпал из рук, толстый затрясся в объятиях синей энергии, точно припадочный, и вдруг вспыхнул, чтобы мгновенно рассыпаться в воздухе пеплом и искрами. Мелкому каким-то чудом удалось спрятаться за деревянным шкафом.
- Пожалуйста, я больше не буду! Не надо! - запищал мужчина, как маленький, в ужасе закрывая глаза, и обмочился.
Синие жгуты не знали пощады: крепко обвив всё его тело, сдавили, превращая в фейерверк искр и пыли.
- Спи… - прошелестел ветер - и Зарема заснула.
Утром Вадик ждал её во дворе.
Он был лыс и бледен, как обезжиренное молоко из пакета, с лёгким светло-голубым оттенком. Одежда мальчишки превратилась в лохмотья, и кожа искрила, как голая проводка. Вадик не позволил обнять себя, молчал, и только единственный голубой глаз на его лице смотрел как прежде, второй же был чёрным, чужим.
Мальчишка привёл Зарему в свою квартиру, по пути показывая мысленные картинки, как его семья уезжает, в страхе оставляя его на произвол судьбы. Затем велел ей оставаться тут, говоря, что всё будет хорошо.
В квартире было полно еды, и Зарема первым делом наелась, сварив макароны и открыв банку консервы, а потом до тошноты объедалась побелевшим шоколадом, рассматривая фотографии Вадика, валясь в его комнате на кровати.
Ночами ей снились чудные сны, всё было так реально, как если бы происходило взаправду.
Сизый сумрак расползался по земле ядовитой, раковой опухолью, а чёрные шары в золотистом ореоле пламени падающими звёздами истязали небо, взрываясь по приземлении, распространяя споры своих носителей.
Девочка видела пустые, безжизненные планеты, оазисы сизой дымки и плавающих в ней пожирателей органической материи, перекраивающих любую жизнь под свои лекала.
Они были даже не из соседней галактики, ибо просочились через чёрные дыры.
Теперь все вопросы и догадки стали глупыми. Девчонка и так знала, что в будущем ожидает Землю, по крайней мере – на поверхности.
А Вадик приходил каждый день, приносил ей золотые камни и огромные кристаллы изумрудного и рубинового цвета, посылая подробные мысленные образы безопасного маршрута до подземного города.
Зарема хватала мальчишку за руку, шипя от покалывания электричества, игнорируя боль и стучащие зубы. Обнимала, говоря, что никогда его не оставит.
В её снах Вадик раз за разом превращался в чудовище и то пожирал её заживо, то испепелял, то оставлял в одиночестве, а с неба падали шары, несущие смерть всему живому. Дом же всегда рушился, погребая её под обломками кирпичей и блоков.
Вскоре Вадик утратил способность издавать звуки. Его губы слились в тонкую щёлочку, а кожа мерцала, то покрываясь рябью синего марева, то становясь полупрозрачной, как перепонка.
Мальчишка исхудал до костей, и его голое, отрицающее одежду тело утратило половые признаки.
Только в поражённом чернотой единственном голубом глазу ещё тлела, не желая сдаваться, его воля.
Протестуя, Зарема не вышла во двор, вынудив Вадика прийти самого. Он сложил в чемодан все драгоценные камни и золото, жестами показывая ей собираться, и, впервые применив силу, вытащил её на улицу.
Девочка плакала и умоляла не бросать её, говоря, что ей в подземном городе нет смысла жить без него. Вадик же оставался неумолим и тащил Зарему за руку, болезненно пронзая кожу колючим электричеством, заодно прихватив чемодан.
Зарема не могла ненавидеть его и разрывалась на части, потому что не в силах была объяснить, что Вадик значит для неё: единственный человек в нерадостной жизни, кто по-настоящему заботился, не требуя ничего взамен.
- Нет, прошу тебя, отпусти, если небезразлична, - вдруг упала на колени, ударяя руками по чемодану снова и снова. Точно он во всём виноват.
Брошенный на неё взгляд жёг кислотой – смесью тоски, ярости и боли. Но Вадик разжал пальцы. Зарема вскинула взгляд: слова шли тяжело, как всегда было с ним.
- Ты убьешь меня, если бросишь, Вадик! - закричала она, поднимаясь с колен, гневно уставившись на мальчишку.
Отчаяние и борьба в его глазах могли поглотить собой океан. Медленно, словно пересиливая себя, Вадик снова протянул ей руку. Зарема вложила в неё свою ладонь, крепко сжав пальцы, цепляясь, как тонущий за спасательный круг.
Сизая дымка на их пути вздымалась и опадала, прожорливо разрастаясь, устремляясь к горизонту.
Рядом с мальчишкой сильно пахло озоном и морской солью. Но впервые за долгое время Зареме было хорошо и спокойно.
Чёрные шары пронзали небеса, как было во сне, точно невидимые в объявшей землю мгле, падали звёзды.
Ветер иссушал воздух жаром и замораживал пронизывающим холодом.
Голодная сизая дымка предвкушающе лизала стены дома.
До столкновения с чёрным шаром оставалось каких-то полшага. Но рядом с Вадиком Зарему больше ничего не пугало.