Когда Поликрат был маленький, с кудрявой головой - он молил богов сделать его царем. Но те были глухи к его просьбам. Тогда юноша понял, что религиозные дела делаются по-другому и взял власть силой, попросив потом богов о прощении. И извиняться ему было за что.

В 538-ом году до нашей эры, текущий царь острова Самос со своей свитой и представителями элиты отмечали праздник богини Геры. Как установило следствие, покойный с товарищами направился в храм, оставив все личное оружие у ворот. В храм с оружием нельзя. Это все-таки не школа в Техасе. А вот внутри их уже поджидал Поликрат с двумя братьями. Эти трое не так трепетно относились к разного рода запретами, поэтому мечи прихватили. И в течении какого-то часа подчистую вырезали весь административный аппарат острова Самос.

- Ну, это было не сложно, - сказал Поликрат, вытирая меч.

Так и стал он с двумя братьями правителями острова Самос. Удивительно, но эта трепетная семейная идиллия, замешанная на кровавом массакре, тоже долго не продержалась. Одного из братьев Поликрат убил, второго так и вообще - выслал из страны. А мог бы и бритвочкой по глазам. Но вот такой он был человек - сделал гадость и тут же уравновесил все обратно добром. В общем, стал наш Поликрат тираном Самоса.

Придя к единоличной власти он рьяно начал улучшать жизнь самоссцев. Строил порты, закладывал новые корабли, отгрохал библиотеку. Построил здоровенную дамбу в 20 оргий (классные ребята были греки, даже длину в оргиях мерили), водопровод, понизил пенсионный возраст. Никаких полумер он не признавал, так что это были САМЫЕ ГИГАНТСКИЕ библиотека, водопровод и храм во всей Греции.

Да и сам Поликрат жил на широкую ногу, купаясь в роскоши на полную катушку. Завел себе модный дворец, полный прекрасных дам и симпатичных мальчиков. Но на все это нужны были деньги. А где взять деньги, если у вас золотишка нет? Правильно, забрать у соседей. Пиратство самоссцев достигло размахов эпидемии чумы. Даже викинги могли бы гордиться таким лихим бандитизмом.

Все награбленное самоссцы тратили на постройку новых кораблей и укрепление обороны острова, превратив Самос в аналог будущей Тортуги. И так как правителем у них все ещё был Поликрат, то и флот был - САМЫЙ БОЛЬШОЙ во всей Греции. Понятное дело, такое положение вещей соседям не очень нравилось, но умный Поликрат проводил умелую внешнюю политику. Он знал золотой принцип. Хочешь сделать кому-то хорошо? Сначала сделай ему плохо, а потом верни все как было. Так что Поликрат иногда, от широт царственной души, частично возвращал награбленное. Крестьянину, у которого теперь украли только девять коз, а не десять, оставалось лишь ронять скупые слезы благодарности.

С внутренней политикой, однако, все было не так гладко. В новообразовавшейся самосской элите сразу же начало зреть недовольство. На то она и элита - постоянно быть всем недовольной. То вино кислое, то икра - мелкая. В общем, менее прозорливому царю оставалось бы жить меньше часа, однако Поликрат был хитрый, как змея. Он мгновенно сыграл на опережение и переловил всех недовольных. Встал вопрос - что с ними делать? Казнить? Древняя Греция была не так пугающе изобретательна на методы убиения, как Средневековье, однако тоже могла предложить лютую жуть, навроде запекания заживо в медном быке. Так что несостоявшиеся революционеры пережили несколько очень невеселых часов в размышлениях о будущем. Но Поликрат не был жесток. Он был умен. Тиран посадил бунтарей на корабли и отправил их к персидскому царю. Зачем? Все очень просто - тот воевал с египтянами и лишнее пушечное мясо ему бы пригодилось. Вот так одним махом Поликрат избавился от бунтарей, показал себя добрым правителем и заодно подластился к персам.

Одного Поликрат не учел. Он посадил на корабли людей, которым не привыкать к пиратскому ремеслу. И таки что они сделали? Правильно, спиратили свои тюремные корабли, перебив охрану. И вместо персидского царя, решили навестить Спарту. Бунтарям очень хотелось вернуться на родину. Но добрый Поликрат всех их родственников запер под замок и говорит

— Появитесь на горизонте - всех сожгу, вместе с городом и этим чертовым островом.

И бунтари такие:

— Да, он такой, он может.

Потому что если терроризм - то по-поликратски САМЫЙ ЯРОСТНЫЙ терроризм во всей Греции.

Пришлось бунтарям искать наемников на стороне. Спартанцы сразу подрядились. Они как Портос - им лишь бы кулаками помахать. Коринфяне примкнули из-за старых обидок. Самоссцы в свое время не дали им отрезать причиндалы у 300 мальчиков. В Древней Греции такие обиды, знаете ли не прощаются. Но объединенные силы ждал Аустерлиц. Сначала коринфяне огребли на море. Затем на суше спартанцы получил звездюлей от войск Поликрата. Понятное дело - тиран лично вел войска в бой и лично накалывал на копье не менее десяти гоплитов разом. Потому что у него было САМОЕ БОЛЬШОЕ копье во всей Греции. Хотя по другим слухам он подкупил спартанцев фальшивым золотом. Он такой. Он мог. Остатки бунтарей потом ещё немного попиратили в морях, после чего были переловлены и проданы в рабство.

Во время правления Поликрата Самос на всех парах несся в благополучное будущее, являясь САМЫМ богатым и могущественным городом Ионии. Но, увы, всему приходит конец. Подвела Поликрата не знавшая меры жадность. Сатрап Сард - Орет, на почве возникшей личной неприязни решил устранить буйного царя пиратов. Он заманил Поликрата в гости, посулами спонсировать его бандитские выходки. Не почуявший подвоха Поликрат на стрелку прибыл и прокололся по полной. Смерть его была настолько печальной, что Геродот и вовсе отказался её описывать.Сказав лишь, что тело покойного обласкал Гелиос лучами солнца, и Зевс омыл слезами дождя. У Поликрата даже смерть должна была быть - САМОЙ ЖЕСТОКОЙ.

Толковый был тиран. И дипломат хороший.

Моё

Ликург-законодатель.

За использование золотой и серебряной посуды тоже можно было серьезно пострадать. К смерти приговорили даже бедолагу, который осмелился украсить свою одежду «цветной полосой». Правда, Ксенофонт (историк, родом афинянин и большой поклонник спартанского государственного устройства), в отличие от Плутарха, писал, что спартанские владельцы золота и серебра отделывались штрафами, но и он признавал, что, «если у кого было золото, они боялись показать это».

Зрелища, кроме носивших идеологический и патриотический характер, спартанцам возбранялись, «чтобы не услышать чего-либо сказанного в шутку или всерьез, идущего вразрез с их законами».

Ликург вообще отменил домашние трапезы (как с гостями, так и без оных), приказав всем мужчинам-спартанцам питаться коллективно в специально отведенных для этого местах. Ксенофонт сообщает: «Застав у спартанцев порядок, при котором они, подобно всем другим грекам, обедали каждый в своем доме, Ликург усмотрел в этом обстоятельстве причину весьма многих легкомысленных поступков». Дабы оградить своих соотечественников от легкомыслия, законодатель постановил, что питаться они теперь будут только коллективно, на так называемых сисситиях.

Против тех вольнодумцев, которые не понимали всей прелести общепита, принимались определенные меры: «Нельзя было... явиться на общий обед, предварительно насытившись дома: все зорко следили друг за другом и, если обнаруживали человека, который не ест и не пьет с остальными, порицали его, называя разнузданным и изнеженным». Исключения делались лишь для людей, которые опаздывали на общую трапезу, задержавшись на охоте или на жертвоприношении, — им дозволялось пообедать дома.

Ксенофонт называет единственную поблажку, которая предоставлялась царям в Ликурговой системе общепита: «Он разрешил им получать двойную порцию не для того, чтобы цари ели больше других, а для того, чтобы они могли почтить пищей того, кого пожелают». Кроме того, двойную долю получал новоиспеченный член Совета старейшин в торжественный день своего избрания. Но и ему дополнительная порция выдавалась не для того, чтобы он предался чревоугодию.

Впрочем, некоторые греки пытались находить свои плюсы в спартанском обычае столоваться вне дома. Ксенофонт утверждал: «Питание вне дома приносит еще и такую пользу: люди, возвращающиеся домой, вынуждены совершать прогулку; они должны думать о том, чтобы не напиться пьяными, зная, что не могут остаться там, где обедали. Им известно, что придется идти в темноте». У спартанцев действительно существовал закон, запрещающий пользоваться факелами в пути. Возможно, он был принят для того, чтобы ярко освещенные путники не стали жертвами нападения рабов-илотов. Но так или иначе, общественной трезвости это установление способствовало. Если же кто-то, не убоявшись темноты, все-таки напивался допьяна, то любой встречный прохожий мог наложить на него строгое наказание. Кроме того, в целях борьбы с пьянством спартанцы время от времени допьяна напаивали илотов и демонстрировали эту назидательную картину юношам.

Для проведения сисситий мужчины объединялись в группы примерно по пятнадцать человек; прием каждого нового члена сопровождался тайным голосованием.

Каждый участник сисситии ежемесячно вносил в общий котел медимн (52,5 литра) ячменной муки, восемь хоев вина (1 хой равен 3,28 литра), пять мин сыра, две с половиной мины смокв (вес мины в разное время менялся и составлял от 436 до 600 грамм) и незначительную сумму денег для покупки мяса и рыбы. Впрочем, значительных сумм у спартанцев быть не могло хотя бы потому, что с денежным обращением в Спарте имелась особая проблема, специально созданная все тем же Ликургом в целях очищения нравов. Законодатель отменил золотые и серебряные деньги, введя вместо них железные, причем металл специально портили, закаляя его в уксусе. После этого железо становилось хрупким, теряло свою реальную стоимость, и изготовленные из него «деньги» имели фантастически низкий курс. Это были большие куски металла, и, отправляясь за мало-мальски значимой покупкой, спартанец должен был вместо кошелька использовать телегу. Поэтому на деньги, которые вносили участники сисситий, особенно разгуляться было трудно.

Традиционным блюдом спартанцев считалась так называемая «черная похлебка», основными ингредиентами которой были кровь, свинина, бобы или чечевица и уксус. Блюдо это было на любителя, причем за пределами Спарты таковые любители больше нигде не водились. Плутарх писал: «Больше всего спартанцы ценят так называемую черную похлебку, так что старые люди даже не берут свой кусок мяса, но уступают его юношам. Говорят, что сицилийский тиран Дионисий купил спартанского повара и приказал ему, не считаясь ни с какими расходами, приготовить такую похлебку. Однако, попробовав, он с отвращением ее выплюнул.»

Судя по всему, жителям Спарты нельзя было есть соленую и жареную рыбу. На этот счет у Плутарха есть не вполне понятное сообщение о том, как некий спартанец, «придя в Афины, поразился, что афиняне продают соленую и жареную рыбу, берут на откуп и собирают налоги, предлагают публичных женщин, а также занимаются другими недостойными делами, не считая это зазорным». Что зазорного увидел суровый спартанец в соленой и жареной рыбе и почему она оказалась в одном списке с публичными женщинами, не ясно, — возможно, эти способы ее приготовления ассоциировались у лакедемонян с избыточной роскошью. Известно, что спартанцы рыбу ели, — вероятно, они готовили ее как-то иначе, дабы свести к минимуму удовольствие от еды.

Но даже и этот унылый паек был, по сообщению Ксенофонта, очень скудным, и получали его лакедемоняне, стараниями того же Ликурга, не вдоволь: «Пищу он позволил потреблять гражданам в таком количестве, чтоб они чрезмерно не пресыщались, но и не терпели недостатка...»

Афиней сообщает, что некий житель Сибариса, сидя со спартанцами за их общей трапезой, сказал: «Понятно, что спартанцы — самый храбрый из всех народов: кто в здравом уме, тот лучше тысячу раз умрет, чем согласится жить так убого».

Регламентируя свои застолья, лакедемоняне не ограничивались материальной стороной дела и уделяли немало внимания духовной составляющей. За столом приветствовались беседы на патриотические темы, особенно это касалось юношества. Плутарх пишет, что, когда мальчики заканчивали свой скудный обед, старший из них, должность которого называлась «ирен», «кому приказывал петь, кому предлагал вопросы, требующие размышления и сообразительности, вроде таких, как: “Кто лучший среди мужей?” или “Каков поступок такого-то человека?”».

Спартанцы старались собирать за одним столом людей разных возрастов, дабы молодежь перенимала традиции старших.

В семьях дети жили и питались до семилетнего возраста. Впрочем, далеко не у всех детей была семья в нашем понимании этого слова. Дело в том, что в первое время после свадьбы мужья и жены в Спарте жили раздельно. Собственно, свадьбы и свадебного пира у них тоже не было.

Но даже с той поры, когда супруги начинали вести общее хозяйство, и хозяйство это, и дети в значительной мере находились на попечении женщины, так как глава семьи большую часть жизни проводил в военных лагерях и походах. В родительском доме дети питались, надо думать, более или менее сносно, но без излишеств. В свое время Ликург провел земельную реформу и выдал гражданам наделы в соответствии с принципом «каждому по потребностям», а именно: «...каждый надел был такой величины, чтобы приносить по семидесяти медимнов ячменя на одного мужчину и по двенадцати на женщину и соразмерное количество жидких продуктов. Ликург полагал, что этого окажется достаточным для такого образа жизни, который сохранит его согражданам силы и здоровье, меж тем как иных потребностей у них быть не должно».

После того как мальчикам исполнялось семь лет, их отбирали у родителей — теперь они жили и питались в специальных лагерях. Ложем им служили подстилки из тростника, баню они посещали несколько раз в год, а одежду им почти не выдавали. По словам Плутарха, «в двенадцать лет они уже расхаживали без хитона, получая раз в год по гиматию, грязные, запущенные...». Плутарх пишет: «Ирен... командует своими подчиненными в драках и распоряжается ими, когда приходит пора позаботиться об обеде. Большим он дает наказ принести дров, малышам — овощей. Все добывается кражей: одни идут на огороды, другие с величайшей осторожностью, пуская в ход всю свою хитрость, пробираются на общие трапезы мужей.»

Ксенофонт: «Ликург считал, что воспитанные таким образом юноши, если возникнет необходимость, легче смогут переносить трудности. Более того, если будет приказано, они смогут растянуть запас хлеба на больший промежуток времени и меньше будут нуждаться в приправах; они приспособятся ко всякой пище, и образ жизни их будет более здоровым. Могут спросить, почему, если Ликург одобрял воровство, он назначил попадавшемуся жестокую порку. Я считаю, что это он сделал потому, что при любом обучении люди наказывают того, кто плохо выполняет задание. Так и спартанцы наказывают попавшихся за то, что они плохо воруют. Установив, что почетно украсть как можно больше сыра с алтаря Ортии, Ликург предписал их товарищам бить ворующих»

Интересно, что даже удачно украденную пищу мальчики должны были есть с оглядкой. Римский писатель Элиан сообщает, что у спартанцев был закон, гласивший: «Никто не должен... быть полнее, чем это согласуется с потребностями гимнасия». Согласно этому закону мальчики и юноши должны были каждые десять дней голыми показываться перед должностными лицами — если эксперты находили, что кто-то из молодых людей растолстел, его подвергали телесному наказанию.

Плутарх рассказывает, что, когда Ликург только собирался вводить свои законы, он решил экспериментально доказать пользу голода и для этого использовал двух щенков из одного помета. «Одного из них он приучил к лакомой пище и разрешал ему проводить время в доме, а другого сразу стал приучать к псовой охоте. Потом он привел этих щенков в Народное собрание и, положив перед ними кости и другие лакомства, выпустил на волю зайца. Каждая из собак устремилась к тому, к чему она была приучена. Когда собака догнала зайца, Ликург сказал: “Видите, сограждане, эти собаки одной породы, но благодаря различным условиям, в которых они жили, значительно отличаются друг от друга. Не следует ли из этого, что воспитание для выработки добрых качеств значит больше, чем природа?”» По другой версии, добросовестный естествоиспытатель взял щенков разных пород, причем сторожевого пса приучал к охоте, а охотничьего «кормил одной лакомой пищей». В результате голодный сторожевой пес проявил большее рвение, чем сытый охотничий, и спартанские мужи наглядно убедились в пользе аскетизма.

Надо отдать должное Ликургу—посадив своих сограждан на голодную диету, он и сам не остался в стороне от собственных нововведений и даже превзошел остальных спартанцев. После того как его реформы были завершены, он вопросил оракул, «хороши ли его законы и достаточны ли для того, чтобы привести город к благоденствию и нравственному совершенству». Бог отвечал, что «и законы хороши, и город пребудет на вершине славы, если не изменит Ликургову устройству». Город действительно прославился среди изумленных таким радикализмом эллинов, и слава его голодных граждан не померкла и по сей день. Что же касается самого Ликурга, то он в конце жизни добровольно уморил себя голодом. Сделал он это, по словам Плутарха, «твердо веря, что даже смерть государственного мужа не должна быть бесполезна для государства, что самой кончине его надлежит быть не безвольным подчинением, но нравственным деянием».

К счастью для спартанцев, такой радикализм Ликург избрал только для себя, но в законодательном порядке не ввел. Что же касается остальных его установлений, прославивших Спарту и действительно на долгие века сделавших ее непобедимой, по этому поводу хорошо высказался Ксенофонт: «...Самое удивительное, что, хотя все хвалят подобные учреждения, подражать им не желает ни одно государство».

Из книги "Еда Древнего мира" Автор: Олег Ивик.

https://royallib.com/book/ivik_oleg/eda_drevnego_mira.html

А ниже версия уже опытной и подзаработавшей на все доступные курсы личностного роста ака БМ, СПАРТА и тд, Катя Цветкова. Катя молодец, соскочила с темы, она крепко стоит на ногах (первое и второе фото времён уличного стояния на Ярославском вокзале)

В общем,мы дождались смены поколений, господа, сумбурный пост, полный фейспалмов..

Кто скажет, что раз человек исправился, можно и забыть, что взъелся-то?

А вот нет, люди не меняются, видимо, только маски посвежее одевают..ниже достаточно свежее фото, для примера;)

Внизу оставлю тегов для распознавания Кати коллегами по курсам с её инсты, что ли..
#мзс #цех29 #спартапро #спартанка

Эпаминонд, фиванский беотарх (годы жизни: около 410 — 362 г. до н.э.)

Чтобы понять суть новшеств Эпаминонда, вернемся немного назад — к фаланге. Этот строй использовали все греческие города-полисы, и по сути сражения превратились в состязание в боевой выучке и опыте. Причем в силу физиологических особенностей выигрывал всегда правый фланг: в правой руке гоплиты держат копья, в левой — щиты, соответственно, справа действовать по определению удобнее. Греческие полководцы быстро учли этот нюанс и начали ставить направо сильнейших бойцов. А поскольку пехота считалась главным родом войск, битвы шли по схожему сценарию: правые фланги обоих противников опрокидывали врагов слева, затем сходились между собой, и так — до победного конца.

Нет ничего удивительного в том, что первыми от этих принципов отошли именно беотийцы. Они жили среди хоть и небольших, но гор, классическая же фаланга в полную силу действует на равнинах. Кроме того, Беотия славилась в Элладе как край коневодов, и кавалерия изначально играла в их войсках куда более серьезную роль, чем в тех же Спарте и Афинах. Что касается соотношения сил (оценки расходятся в разных источниках), то при Левктрах спартанцы, или, как они называли сами себя, лакедемоняне предположительно привели на поле боя более 9 тысяч пеших гоплитов, несколько сотен легких пеших копьеметателей — пельтастов, и порядка шести сотен конников. Фиванцы и их союзники располагали армией примерно в 6500 тяжелых пехотинцев, 600-800 кавалеристов и неопределенного количества - но вряд ли намного меньшего, чем у спартиатов - легкой пехоты.

Спартанская фаланга считалась непобедимой, но ничего не смогла противопоставить новаторской тактике.

Спартанский царь Клеомброт учел превосходство фиванской конницы и решил пойти на хитрость: выставил свою кавалерию прямо перед пешим строем, чтобы выманить на атаку беотийских конников и затем нанести сокрушительный, как он полагал, удар правым флангом по пехоте противника. Эпаминонд разгадал эту уловку и приготовил сопернику совершенно иной «сюрприз». Левый фланг фиванцев, по-видимому, защищали какие-то естественные преграды, обойти его было невозможно, и военачальник воспользовался этим, чтобы укоротить строй. Свой правый фланг, который по всем правилам должен был атаковать, Эпаминонд «задвинул» глубже обычного, а вот левый... Здесь можно привести простую цифру: общераспространенная глубина строя фаланги составляла 8-12 рядов (у спартанцев при Левктрах было 12). Фиванец же построил фалангу на левом крыле аж в 50 рядов: 48 рядов обычных гоплитов плюс «священный отряд» Фив из 300 человек и столько же отборных воинов остальных союзников. В сущности, это была концентрация войск на узком участке, которая широко распространилась две тысячи лет спустя, в эпоху Нового времени: подобные тактические приемы легко обнаруживаются в сражениях XVII – XIX веков нашей эры.

Битва при Левктрах. Схема сражения.

Ход битвы 6 июля (или 5 августа) 371 г. до н.э. предугадать несложно. После столкновения двух конниц, в котором беотийцы предсказуемо одержали верх, правое крыло спартанцев выдвинулось для главного удара и было буквально затоптано могучим левофланговым «кулаком» Эпаминонда. Возникшую в рядах спартанцев панику усугубили их собственная кавалерия, отступавшая через ряды пехоты, и тяжелое ранение царя Клеомброта. Благодаря стойкости и отменной выучке, лакедемоняне смогли избежать полного разгрома, вынести своего монарха из битвы (вскоре он умер от ран), отойти к лагерю и закрепиться в нем. Тем не менее, для беотийцев это была блестящая победа, навсегда подорвавшая веру в военную мощь Спарты. Потери Эпаминонда составили около 400 бойцов, спартанцев — порядка тысячи человек.

Любопытно, что при жизни Эпаминонда его нововведения не оценили должным образом. Сам стратег еще раз пробовал повторить подобный трюк в битве при Мантинее в 362 г. до н.э., но не успел довести свой замысел до конца и погиб в сражении, которое в итоге закончилось вничью. А три года спустя в небольшом северном царстве Македония к власти пришел тогда мало кому известный Филипп II, внимательно изучавший наследие фиванского полководца. К чему это привело — читайте в следующих заметках.

Это интересно! Действенное противоядие от «косого» строя изобрели только в XVIII веке — это сделал русский военачальник Петр Салтыков в знаменитой битве при Кунерсдорфе с войсками прусского короля Фридриха II. Тактику ударного кулака победили грамотное распределение резервов, которые последовательно вводились в сражение, и последующая штыковая контратака.

Битва при Кунерсдорфе 12 августа 1759 года. Картина русского художника-баталиста Александра Коцебу.

Краткий рецепт (приблизительный, в порядке убывания):

1) Вода

2) Свиные ноги

3) Свиная кровь

4) Чечевица

5) Уксус

6) Оливковое масло (опционально)

7) Соль

Отзывы о черной похлебке ( средний отзыв покупателей 2/5 )

1) Теперь я понимаю, почему спартанцы так храбро идут на смерть: им милее гибель, чем такая еда (Персидский царь)

2) Говорят, один понтийский царь купил себе даже спартанского повара исключительно для приготовления «чёрной похлёбки», но, когда попробовал её, с отвращением выплюнул и страшно рассердился. «Царь, — сказал повар, — прежде чем есть эту похлёбку, нужно выкупаться в Эвроте!» (Плутарх)

3) Один илот Агесилая сварил нам спартанскую похлебку, но, отведав ее, я не мог проглотить второй ложки

4) Ну норм (спартанцы)

Достоинства блюда:

Великолепный баланс жиров, белков и углеводов. Чечевица богата фолиевой кислотой, витаминами группы В, а также кремнием, железом и цинком. Повышенная злость после обеда.

Недостатки блюда:

Уксус плохо влияет на эмаль зубов, однообразный рацион может приводить к дефициту микро и макроэлементов.

P.S Лично мне было бы очень интересно попробовать. Есть ли тут те, кто пробовал нечто подобное?

Спасибо за прочтение! Надеюсь, мне удалось вам рассказать что-то новое и интересное.

Группа, где я публикую свои разные статьи о питании - https://vk.com/healthgalaxy