Он сделал шаг вперед, и тяжелые двери храма, украшенные черепами и рунами, с грохотом распахнулись перед ним, словно подчиняясь невидимой воле. Внутри царила тьма, густая и осязаемая, нарушаемая лишь слабым свечением багровых рун, вырезанных на стенах. Их свет дрожал, отбрасывая длинные тени, которые казались живыми, шевелящимися в такт дыханию храма.

В центре зала возвышался круглый стол, высеченный из черного мрамора. Его поверхность была покрыта сетью древних трещин, словно он впитал боль и ярость ушедших эпох. Вокруг стола сгущались тени — смутные фигуры темных богов, полускрытые мраком вечности. Их безмолвное присутствие искажало само мироздание: воздух сгустился, пропитанный предгрозовой тяжестью, и звенел от их сокрытой мощи, готовой разорвать ткань реальности.

— Моргас, — раздался низкий, зловещий голос, хриплый и полный силы. Это был Некрос, бог разложения. Его тело, закутанное в гниющие бинты, источало смрад, а из-под них сочилась черная слизь, оставляя на полу темные дымящиеся пятна. Его лицо было скрыто под капюшоном, но глаза, похожие на тлеющие угли в глубине черепа, смотрели на Моргаса с холодным, почти насмешливым интересом. — Ты позвал нас. Говори.

— Да, — прошипел Заркун, бог зависти, его голос был резким, как удар хлыста. Его фигура была тонкой и извилистой, как змея, готовая ужалить, а черная кожа отливала ядовитым блеском. Его глаза сверкали, как раскаленные лезвия, а длинные, костлявые пальцы нервно перебирали край плаща, сотканного из теней. — Мы не любим, когда нас отвлекают от наших дел. Я уже почти сломал волю Хротгара, отвлекаешь меня от моей любимой игрушки. Ты уже однажды подводил нас, Моргас. Помнишь, как ты бросил Арта в его последней битве? Ты обещал поддержку, но предпочел наблюдать со стороны, пока его уничтожали.

Моргас холодно улыбнулся, его облик на миг замер в образе воина, и багровый свет вспыхнул в его глазах, как далекая буря.

— Арт был слишком самоуверен, — ответил он, голос звучал низко, с ноткой презрения. — Он думал, что сможет победить в одиночку, что его сила выше света Люминора. Я лишь дал ему урок смирения.

— Смирение? — засмеялся Некрос, его смех напоминал скрип ржавых петель и хруст ломающихся костей. — Ты предал его, Моргас. Оставил его одного против светлых богов, и теперь он заперт в Ловце Душ. А мы должны верить, что ты не предашь нас?

Моргас медленно перевел взгляд на Тенебрис.

Богиня тьмы молчала, сидя в самом темном углу зала. Ее фигура растворялась в тенях, словно была частью самой ночи, и только слабое движение капюшона выдавало ее присутствие. Она была воплощением тьмы — не просто разрушительной, но глубокой, сложной, как безлунное небо. Ее молчание было красноречивее любых слов, оно давило на всех, заставляя чувствовать ее силу даже без единого жеста. Когда она наконец подняла голову, капюшон слегка сдвинулся, и в свете рун на мгновение мелькнуло ее лицо.

Тенебрис была пугающе красива. Ее черты казались высеченными из мрамора: высокие скулы, тонкий нос, губы, окрашенные в глубокий багровый оттенок, словно кровью. Кожа ее была бледной, почти прозрачной, сквозь нее проступали тонкие вены, как серебряные нити. Глаза — бездонные, как ночное небо, усыпанное звездами, — смотрели с холодной ясностью, проникая в самую суть. Но в ее красоте таилась опасность, как в цветке, манящем ароматом, но скрывающем яд. Ее сущность была сложной: она несла не только страх и хаос, но и покой, смерть и неизбежность. Когда она заговорила, ее голос был мягким, как шепот ветра в ночи, но в нем чувствовалась сила, способная сокрушать миры.

— Зачем ты нас собрал, брат? — прошептала она.

Моргас подошел к столу и положил на него руку. Вокруг его пальцев закружились тени, сгущаясь и образуя карту мира — призрачную, мерцающую, сотканную из мрака. На ней проступали земли Альгарда: золотые пятна, где власть светлых богов была сильна, и темные провалы, где их свет ослаб.

— Братья и сестра, — начал он, голос звучал как гул далекой грозы, нарастающий и глубокий, — мы долго терпели их правление. Светлые боги — Люминор, Аэлис, Валериус — считают, что их время вечно, что их порядок непоколебим. Они смотрят на нас сверху вниз, уверенные в своей победе. Но они ошибаются. Их время подходит к концу.

Некрос хрипло засмеялся, слизь с его бинтов капнула на стол, оставив едкий след.

— Ты говоришь так, будто у тебя есть план, — прошипел он, склонив голову. — Но мы уже слышали это раньше. И чем это закончилось? Арт повержен, его душа заточена, а мы вынуждены скрываться в тенях, питаясь объедками их мира.

— Арт был силен, — вмешалась Тенебрис, ее голос был тихим, но каждое слово звучало как приговор. — Но он действовал в одиночку. Он не понимал, что только вместе мы можем победить. Его гордыня стала ключом к его падению.

— Именно поэтому я собрал вас здесь, — сказал Моргас, его глаза вспыхнули багровым светом, отражая пламя его амбиций. — Арт ошибался, но его сила была неоспорима. Мы можем вернуть его, освободить из Ловца Душ и использовать его мощь, чтобы уничтожить светлых богов раз и навсегда.

Заркун прищурился, его пальцы сжались в кулак, когти демона впились в мраморный стол, оставляя тонкие царапины.

— Ловец Душ запечатан в храме, охраняемом титанами и светом Люминора, — прошипел он. — Даже мы не сможем просто так проникнуть туда незамеченными. Ты предлагаешь самоубийство.

— Именно поэтому нам нужен план, — ответил Моргас, его голос стал тверже, как сталь. — И я его разработал. Ловец Душ — это не просто оружие. Это подарок Эона Арту, первому из сотворенных им богов, сильнейшему из всех нас. Изначально Арт был создан чистым и светлым, он помогал Эону творить вселенную — звезды, миры, жизнь. Но когда Эон исчез, оставив мир в наших руках, Арт разочаровался. Он увидел слабость света, его хрупкость, его ложь. Он решил уничтожить все, что было дорого Эону, — светлых богов, людей, порядок. Его сила была велика, и, даже объединившись, Люминор и другие светлые боги не смогли его уничтожить. Они лишь заточили его в мече, связав с Ловцом Душ.

Моргас сделал паузу, позволяя словам осесть в сознании богов, его взгляд скользил по их лицам, изучая реакции.

— Но Ловец Душ — это не просто тюрьма, — продолжил он. — Это ключ. Ключ, который может освободить Арта, но только если его использует тот, кто обладает чистотой души и силой воли. Тот, кто сможет противостоять тьме, но при этом будет готов принять ее.

— И кто же это? — спросил Некрос, его голос был полон скепсиса, а пальцы постукивали по столу, оставляя влажные следы.

— Принцесса Диана, — ответил Моргас, его голос стал ниже, почти шепотом, но в нем чувствовалась уверенность. — Она — ключ. Ее душа чиста, но в ней есть скрытая сила, которую она сама не осознает. Она должна по своей воле освободить Арта. Только тогда его сила будет полностью восстановлена.

Тенебрис наклонила голову, ее глаза сверкнули в темноте, как звезды в безлунную ночь.

— И как ты собираешься заставить ее сделать это? — спросила она, ее тон был мягким, но опасным. — Она не станет служить тьме.

— Ей не нужно служить тьме, — ответил Моргас, его губы дрогнули в легкой улыбке. — Ей нужно лишь поверить, что это единственный способ спасти мир. Совикус уже работает над этим. Он внушает ей сомнения, страх, неуверенность. Он заставит ее поверить, что только Арт может остановить хаос, который грядет.

Моргас поднял руку, и перед богами возникло видение: Диана бежала по темным коридорам замка, ее черные волосы развевались, глаза были полны страха. Тени гнались за ней, их когти цеплялись за подол ее платья. Внезапно перед ней появился Арт — высокий, величественный, в доспехах из ночи, но не как бог смерти, а как герой. Он поднял руку, и тени исчезли, растворяясь в воздухе. Диана остановилась, ее дыхание сбилось, а в глазах мелькнула надежда.

Заркун засмеялся, его смех был сухим, как шелест осенних листьев.

— Ты играешь с огнем, Моргас, — сказал он, скрестив руки. — Если она поймет, что ее используют, все пойдет прахом.

Некрос задумался, его гниющие пальцы замерли на столе, оставив лужицу слизи.

— А если светлые боги узнают о наших планах? — спросил он. — Люминор не дремлет. Его свет проникает даже сюда.

— Люминор после пленения Арта стал слишком уверен в себе, — ответил Моргас, его голос стал резче. — Он считает, что мы разобщены и не способны объединиться. Но он ошибается. Мы сильнее, чем он думает. Когда Диана освободит Арта, он станет нашей главной силой. Его мощь, объединенная с нашей, уничтожит светлых богов.

Тенебрис подняла голову, ее глаза встретились со взглядом Моргаса, и в зале стало холоднее, как будто сама тьма сгустилась вокруг нее.

— Ты говоришь о союзе, — прошептала она, ее голос был мягким, но в нем чувствовалась угроза. — Но союз требует жертв. Что ты готов отдать ради этого?

Моргас улыбнулся, и его улыбка была ледяной, полной скрытого обещания.

— Все, что потребуется, — ответил он. — Моя сила, мои ресурсы, моя сущность. Я готов стать орудием хаоса, если это приведет нас к победе.

Заркун засмеялся снова, его смех напоминал шелест змеиной кожи, скользкой и ядовитой.

— Ты всегда был амбициозен, Моргас, — сказал он, склонив голову. — Но что если мы не хотим следовать за тобой? Что если мы предпочитаем оставаться в тени, питаясь крохами их мира?

Моргас шагнул вперед, тени вокруг него сгустились, образуя подобие крыльев, чьи края дрожали от сдерживаемой мощи.

— Тогда вы останетесь в тени навсегда, — ответил он, голос стал глубже, как раскат грома. — Но, если вы присоединитесь ко мне, мы сможем свергнуть светлых богов и установить новый порядок. Порядок, где хаос и тьма будут править безраздельно над всеми мирами.

Некрос задумался, его глаза сверкали, как угли в ночи.

— Ты говоришь красиво, Моргас, — произнес он медленно. — Но слова — это одно, а действия — другое. Докажи, что ты достоин вести нас.

Моргас кивнул, его взгляд стал тверже.

— Скоро вы увидите, — сказал он. — Совикус уже начал действовать. Моя сила проникает в мир смертных через его руки, через его слова. Хаотики забирают души людей, подготавливая почву для нашего триумфа. Моргенхейм — лишь начало.

Тенебрис встала, ее фигура растворилась в тенях, а затем появилась рядом с Моргасом, ее присутствие было как холодный ветер, пробирающий до костей.

— Я присоединюсь к тебе, — прошептала она, ее голос был мягким, но в нем чувствовалась огромная сила. — Но помни: если ты предашь нас, я уничтожу тебя. Моя тьма поглотит даже твой хаос.

Моргас улыбнулся, его глаза блеснули.

— Я не предам, — ответил он. — Мы идем к одной цели.

Некрос и Заркун переглянулись, их взгляды были полны сомнений, но затем они медленно кивнули.

— Хорошо, — сказал Некрос, его голос был хриплым. — Мы с тобой. Но если мы освободим Арта, вместе с ним будет свободна и душа Алекса.

Глаза Моргаса вспыхнули синим огнем, его голос загремел, как раскат грома в пустоте.

— Душа Алекса тысячи лет была заперта с Артом, — произнес он. — Она будет слаба, истощена, лишена былой силы. После освобождения я лично поглощу ее. Она не станет помехой.

Моргас взмахнул рукой, и окружающие тени сформировали призрачный образ другой карты. На ней ярко выделялся храм — словно пылающий маяк — где заключен Ловец Душ, окутанный светом Люминора.

— Мои хаотики обыскивают мир в поисках этого места. Но даже если они его найдут — внутрь не попасть. Вход заперт силой Люминора и открывается лишь изнутри. Однако вместе мы найдем способ преодолеть это препятствие. Скоро… — прошептал он, его голос был полон предвкушения. — Скоро мы освободим Арта, и тогда ничто не остановит нас.

Тени в зале зашевелились, закружились вихрем, и боги тьмы исчезли, оставив Моргаса одного.

Когда храм опустел, Моргас остался стоять в центре зала. Его тени все еще извивались вокруг, как живые существа, их шепот наполнял воздух древними словами, но их не понимал даже он. Внезапно воздух перед ним сгустился, стал плотнее, и из тьмы выступила фигура Совикуса. Его худое тело было закутано в черную мантию, глаза сверкали холодным светом, как у хищника, почуявшего добычу.

— Ты слышал все? — спросил Моргас, не поворачиваясь, его голос был низким, но в нем чувствовалась скрытая угроза.

— Да, мой господин, — ответил Совикус твердым голосом, в котором все же мелькнула тень сомнения. — Твой план гениален. Но Диана… Она сильна духом. Ее волю не так легко сломить.

Моргас повернулся, его глаза вспыхнули багровым светом, и улыбка, ледяная и острая, тронула его губы.

— Ее воля — это лишь иллюзия, Совикус, — сказал он. — Ты знаешь, как действовать. Внушай ей сомнения, страх, неуверенность. Играй с ее разумом, уничтожай все, что ей дорого. Пусть она видит сны о мальчишке, которого послала следить за тобой, — о том, как он мучается в моих тенях, как зовет ее на помощь. Пусть она поверит, что только она может остановить надвигающуюся на мир тьму.

Совикус кивнул, но его взгляд стал отстраненным, как будто что-то внутри него дрогнуло. Он вспомнил тот день — день, когда впервые стал орудием Моргаса. Королева Эльза лежала на узкой кровати в своих покоях, ее лицо было бледным, как снег, а губы дрожали от слабости. Лекари суетились вокруг, их руки опускались от бессилия, а король Всеволод стоял на коленях у ее изголовья, его лицо было искажено отчаянием. Она была на грани смерти, ее тело пожирала болезнь, которую никто не мог исцелить. И тогда появился он, Совикус, — молодой, худощавый, с горящими глазами и обещанием чуда. Он склонился над ней, глядя в ее голубые глаза, такие же, как у Дианы, но уже подернутые дымкой смерти.

Моргас даровал ему силу — лишь настолько, чтобы исцелить ее ровно на время, достаточное для вынашивания ребенка. Принцесса родилась. «Позаботьтесь о Диане», — прошептала королева тогда, ее голос был слабым, дрожащим, но полным мольбы. Совикус кивнул, скрывая улыбку, ведь ее жизнь уже в его руках. И Эльза, вопреки всему, прожила еще пять лет, цепляясь за жизнь ради дочери, озаряя ее своим светом и теплом.

Но тьма не забыла о ней.

В роковую ночь, когда звезды скрылись за пеленой туч, Совикус вернулся. Его пальцы сжали тонкое запястье Эльзы — и тьма, повинуясь воле Моргаса, вырвала ее душу, оставив лишь пустую оболочку.

Всеволод рыдал, думая, что это судьба отняла его жену, а Совикус стоял в тени, пряча холодный блеск в глазах.

Теперь эти слова возвращались, как эхо, каждый раз, когда он видел Диану. Ее голубые глаза, такие же, как у матери, смотрели на него с недоверием, с тревогой, и где-то в глубине его души что-то шевелилось — уколы совести, которые он гнал прочь, но они становились все сильнее. Он ломал ее волю, шаг за шагом, как велел Моргас, но каждый раз, когда она сопротивлялась, он слышал голос Эльзы: «Позаботьтесь о Диане». Это было не просто воспоминание, как нож, оно вонзалось в его разум, напоминая, что он предает не только принцессу, но и ту, чья мольба когда-то дала ему власть. Он стиснул зубы, прогоняя эти мысли, но они цеплялись, как тени, окружающие его в этом храме.

— А если она поймет, что мы ее используем? — спросил он, его голос стал тише, почти дрожащим, выдавая тень сомнения, которую он пытался скрыть.

— Если она поймет, то может начать сопротивляться, — ответил Моргас, его тон был уверенным, почти насмешливым. — Но у нас будет способ заставить ее продолжать. Ты уже доказал свою способность манипулировать умами. Помнишь, как ты впервые появился в замке? Как спас королеву от гибели, когда она носила Диану? Никто не знал, что она выжила благодаря моей силе… А затем ты сам забрал ее жизнь, и никто не заподозрил тебя.

Совикус замер — дыхание сбилось. Он вспомнил ту ночь так отчетливо, будто она происходила прямо сейчас. Покои были пропитаны запахом трав и свечей, их пламя дрожало, отбрасывая пляшущие тени на стены. Эльза лежала, ее грудь едва поднималась, а кожа была холодной, как лед. Рядом на коленях сидел Всеволод, сжимая ее руку. Его голос срывался на крик:

— Сделай что-нибудь!

Лекари отступили — их лица были серыми от усталости и страха.

Тогда он шагнул вперед. Мантия зашуршала по полу, а в руках он держал флакон с черной жидкостью — дар Моргаса. Он склонился над Эльзой и влил зелье ей в рот. Ее глаза на миг прояснились. Она посмотрела на него с благодарностью, с надеждой.

— Спасибо… — прошептала она. Ее голос был слаб, как дуновение ветра.

Он улыбнулся. Но в груди было пусто.

Прошли годы. Диане исполнилось пять. И по воле Моргаса он вернулся.

Эльза спала. Лицо ее было спокойным — впервые за долгое время. Совикус опустился рядом, провел рукой по ее волосам, легко, почти с нежностью. Затем взял ее за запястье. Королева удивленно открыла глаза — и в тот же миг тьма вырвалась из его пальцев. Тихо, незаметно, она унесла ее дыхание. Эльза умерла без звука.

Он встал и ушел, оставив Всеволода с малолетней дочерью. Это был его первый шаг к власти, его первый договор с хаосом.

Но теперь в городе, смотря в глаза Дианы, он чувствовал, как тот шаг, сделанный когда-то, тянет его назад, словно тяжелая цепь, обвитая вокруг его шеи.

— Я сделаю все, что потребуется, — сказал Совикус, его голос стал тверже, но в груди шевельнулось что-то похожее на тень вины, которую он не мог назвать.

Моргас улыбнулся шире, его глаза блеснули.

— Ты уже доказал, что можешь играть с умами смертных, — сказал он. — Я не жалею, что спас тебя ребенком, когда твоя деревня пылала, а ты кричал среди огня. Ты был слаб, но я увидел в тебе потенциал. Иди, Совикус. Сломи ее волю. И помни: когда Арт будет освобожден, я дам тебе силу, которая тебе и не снилась.

Совикус склонил голову, его мантия дрогнула, как тень на ветру, и он отступил в темноту, исчезнув без следа. Моргас остался один, его глаза горели багровым светом, а на губах играла улыбка — холодная, торжествующая.

Совикус шагнул в тень, но вдруг почувствовал, как его коснулось нечто холодное, словно призрачная рука легла на плечо. Он резко обернулся, сердце пропустило удар, но за ним была лишь пустота — черная, непроглядная, как бездна. Только тени, извиваясь, шептали на древнем языке, но их слова ускользали от понимания и оставляли ощущение угрозы. И все же это касание было не тенью, а чем-то другим — слабым, но теплым, как луч света, пробившийся сквозь мрак. Совикус стиснул зубы, прогоняя мысль, что это мог быть Люминор, что светлые боги уже знают, уже следят. Его пальцы сжались в кулаки, но он не мог избавиться от этого ощущения. Он ускорил шаг, тени сомкнулись за его спиной, но тепло этого касания все еще жгло его кожу, как напоминание: тьма не так всесильна, как кажется.

Он остановился в узком коридоре храма, где стены были покрыты трещинами, а воздух дрожал от шепота теней. Его дыхание сбилось, он прижал руку к груди, пытаясь унять сердце, которое билось слишком громко. «Это ничего», — прошептал он себе, но голос дрогнул. Он вспомнил Диану — ее упрямый взгляд, ее голос, полный отчаяния, когда она умоляла отца остаться. И снова голос Эльзы: «Позаботьтесь о Диане». Совикус тряхнул головой, прогоняя эти мысли, но они возвращались, как волны, накатывающие на скалы. Он должен был сломить ее, должен был довести план Моргаса до конца, но где-то в глубине его души росло сомнение: что если он ошибается? что если свет и надежда, которую он видел в ее глазах, сильнее, чем хаос Моргаса? Он сжал кулаки крепче, кровь капнула на пол, и он шагнул вперед, растворяясь в тенях, но ощущение чужого взгляда не покидало его. Где-то в глубине тьмы, за пределами храма, что-то шевельнулось — невидимое, древнее, ждущее своего часа.

Предыдущие части:

Пролог

Глава 1(1)

Глава 1(2)

Следопыт отложил письмо, вопросительно глядя на собеседника. Пока он изучал послание графа, господин Калленберг теребил в пальцах гусиное перо, словно собирался писать ответ. Очевидно, это было ложное восприятие. Он давно отправил ответы, не один, и не только графу, а сейчас просто забылся - так рассудил про себя Рандольф, глядя на удивительные траектории перемещений пера.

- А дальше, - упредил хозяин его вопрос, - я велел седлать коней и поскакал в злосчастное аббатство, куда напыщенный дурак Вильгельм, возомнивший себя знатоком человеческих душ, посмел сослать моего племянника. Во времена рыцарей за подобное объявлялись войны, и клянусь, я впервые в жизни жалел о том, что старые порядки канули в лету. Кем бы не был Бруно - убийцей или жертвой, он - моя кровь. Покушение на его свободу без королевского указа должно быть отомщено. Эти первые мысли, Следопыт, они были ужасны. Они выползали откуда-то из глубины, подпитываемые болью. Лаура в плену, Бруно во власти фанатиков, Франца больше нет. Никогда нам не обняться, не скакать на добрых жеребцах, не сидеть среди детей, вспоминая молодые годы. Произошедшее не укладывалось в голове. Брат пережил мясорубку в Исхиге и ужас в Чаще, чтобы умереть в собственном доме от ножа родного сына? О времена! Такова, выходит, ныне гибель героя? Дождь бил мне в лицо, но я не замечал его хлестких пощечин. Как и предрекал Гоффмарк, мои помыслы были направлены на вызволение Бруно из лап Божьих Судей, дабы отвезти его в Вышеград и передать в руки судей королевских. Там он мог рассчитывать на справедливость, достойное обращение и, если вина его будет доказана, быструю смерть или ссылку в Обитель Служения. Во гневе я позабыл, что граф Вильгельм сам есть королевский судья, и, выступая против его воли, я посягаю на закон. Намеки на одержимость племянника также оставались вне пределов моего внимания, тем более, что Гоффмарк сподобился изложить разумные аргументы против подобного духовидчества. Все дорожки вели к этому негодяю отцу Гуорну! Не случись кривляний капеллана, как пить дать связанного с настоятелем аббатства, граф никогда бы не решился отправить мальчишку в Вистенхоф, зная, какие способы дознания будут к нему применены.

Погода все ухудшалась и ухудшалась. Дул сильный ветер, вызывая на поклон молодые березы, росшие вдоль полузабытой дороги. Небо затянуло до горизонта, дождь усиливался, оплакивая судьбы отверженных, кому никогда боле не увидеть солнечного света. То была настоящая буря! Я промок до нитки, промерз, но чем сильнее сопротивлялся мне воющий в исступлении мир, тем сильнее крепла моя решимость во что бы то ни стало добиться своего. В молодости нам с Францем доводилось видеть ненастье пострашнее. В походах мы месяцами жили под небом Краснолесия. Не мне тебе рассказывать о капризах северной природы. Тамошние шторма не чета вышеградским.

Оказавшись один на один со стихией на полях, где некогда кипела жизнь, а ныне властвовало забвение, я поневоле вспомнил известные мне истории одержимости. Под крышей родного дома они казались выдумкой, но на пути в аббатство прежде крепкая убежденность моя поколебалась сама собою. Окружающее влияет на нас, рождая призраков там, где в иных обстоятельствах схожие видения кажутся чудачеством пошлого поэта. Когда дорога вильнула влево, и на пологом холме, дотоле сокрытом от глаз, мне удалось разглядеть башни Вистенхофа, я готов был допустить правоту отца Гуорна. Впрочем, верно и другое. Сколь тягостной не казалась дорога, в глубине души я по-прежнему считал капеллана проворовавшимся проходимцем. Не разгуливай вокруг одержимых, щедрое содержание аббатства прекратилось бы в считанные дни, как и одобренное полвека назад самоуправление.

Меня заприметили издалека.

Подъезжая к воротам, я видел, как со стен за мной наблюдают монахи с тяжёлыми посохами - картина, не предвещающая ничего хорошего. Минут пять колотил я в двери прежде, чем открылась смотровая щель, и явившийся на стук верзила - изъеденный оспинами уродец - подверг меня допросу на предмет моего нежданного визита. Помня наставления графа Вильгельма, я сумел взять себя в руки, но знал бы ты, Следопыт, каких усилий стоил мне сей недостойный спектакль! Как и подобает смиренному паломнику, отвечая на вопросы, я воздержался от повелительного тона и угроз. В конце концов брату Орхио - так его звали - надоело мокнуть, и он, пусть и с видимой неохотой, согласился провести меня к настоятелю. По итогу беседы мне предложили келью в восточном крыле, ужин и огонь, дабы высушить промокшую одежду. Увидеть Бруно разрешалось утром в промежутке между молитвами. Большего добиться было невозможно. Переодевшись в монастырскую мантию, любезно предоставленную аббатом Тибо́, я отправился в главный зал, где вдоволь налюбовался тенями, плясавшими на колоннах под заунывный сквозняк, и наслушался брата Орхио, приставленного ко мне в качестве провожатого. Снаружи не утихало ненастье, и мне оставалось надеяться, что крыша конюшни, куда отвели моего Гарата, крепче крыши самого замка. Дурным предзнаменованием виделись мне струйки воды, сочащиеся сквозь прорехи в стенах. Они напоминали о захватившей аббатство разрухе, не располагая к людям, чья духовная жизнь обрамлена грязью. Со слов моего спутника, дыры не спешили латать по причине, провозглашенной самоей верой, ибо сырость и холод - есть испытания, накладываемые монахами на немощную плоть в извечной борьбе за торжество духа, каковому потребно противостоять многоликому злу.

За время, проведенное у огня, я не увидел никого, кроме благочестивого брата Орхио, в полумраке способного сойти за восковую фигуру - до того непроницаемыми казались его безобразные черты. Аббатство Вистенхоф молчало, погруженное в молитвы. Ужин из черствой краюхи хлеба и стакана холодной воды был съеден мной уже в келье. Пространство пяти шагов длиной и четырех шириной - таково пристанище монаха, ныне мертвое, как и все восточное крыло. Год за годом численность братии сокращается. Молодые послушники держатся от Вистенхофа подальше, помещения пустуют. Потому отец Тибо решил отказаться от восточного крыла, назначив его местом приема редких просителей мирян. Холод поселился в полу, жил в отдающим плесенью воздухе, пропитывал жёсткую кровать, полусгнившую солому, грыз кости; укутавшись в дырявое одеяло, смердящее застарелой болезнью, я прислушивался к странным звукам из пустого коридора. Ветер - великий обманщик и плут. Он подражает птичьим крикам, стенает, как мученик на костре или речет голосами умерших. Он гнусавит в темноте за спиной, где нет никого, но кажется, будто мгновение назад покойник дышал тебе в затылок. Сквозь бурю я различал голоса монахов. Прохаживаясь по коридорам, они обсуждали ведовские процессы, вели полемику о сущности бездны и о порождениях звезд. Они останавливались напротив моей двери, прикладывались ухом и слушали дыхание спящего, гадая по нему на будущих блудных невест. В скитаниях далёкого эха я слышал звон цепей одержимых и умалишенных, запертых в подвалах обители под присмотром Божьих Судей. Опять обман слуха? Возможно. Но аббатство Вистенхоф - скверное место, Следопыт, а его восточное крыло - всего сквернее. Когда будешь там, лучше ночуй на конюшне.

- Я не сказал вам, что поеду, - поправил Рандольф.

- Твоя правда - спокойно ответил Калленберг, выливая в кружку остатки пива. - По утру меня разбудили двое: рыжеволосый малый лет двадцати и высокий сутулый старик. Непогода улеглась, в узкое оконце кельи лился неяркий свет. Мне дозволялось пробыть в подвалах не более часа. Столько длилась пересменка у Божьих Судей. Веришь или нет, спускаясь к металлической двери, стерегущей подземные лабиринты, я был готов остаться там навеки. Будь на то воля отца Тибо, ничто не помешает подлецам бросить меня в камеру. Граф Гоффмарк никогда не пойдет против наставлений отца Гуорна. Коль скоро тому вздумается разъяснить графу неизбежность моего заключения - я пропал. Вот какие мысли навеяла мне дорога по закоулкам Вистенхофа в обществе двух безмолвных монахов. Но, клянусь, я не жалел о проделанном пути, ибо долг перед Францем виделся мне важнее собственной жизни.

Когда мы сошли в подземелья, рыжий принялся запирать засов, и я подумал: ударю первым, смогу бежать! Нужно опередить вероломных тюремщиков, выхватить кинжал, и...Должно быть, высокий монах заметил что-то в моем взгляде.

- Прежде, чем мы пойдем дальше, - изрек он усталым голосом, - помолись, брат мой. Помолись вместе со мной, и не выпускай Господа из сердца своего, ибо то, что живёт здесь, трепещет пред великим Именем Его.

С этими словами старик и в правду начал молиться. Второй последовал его примеру. Я был в замешательстве. Это не походило на заговор, мерещившийся мне с момента пробуждения. Впрочем, зная коварство честолюбцев из духовенства, я допускал возможность обмана. Эта парочка могла дурить мне голову, выжидая момента ударить в спину. Я вновь посмотрел на старика. Тот едва заметно кивнул, и первые слова Благости Творца слетели с моих уст.

Нападения не последовало.

Я до сих пор ломаю голову, с чем связаны те навязчивые тревоги. Откуда взялась идея с кинжалом? Остается винить упаднический дух аббатства. Плохой сон и разыгравшееся воображение - так я успокаиваю себя, ибо фактов считать Вистенхофскую братию похитителями у меня не имелось. Молитва, прочитанная во свете факелов, успокоила мои не в меру разыгравшиеся чувства.

Вряд ли я сумею подробно описать дорогу до камеры. Подземелье было протяженное и запутанное — целая паутина однообразных коридоров. Факел то и дело выхватывал очертания узких проходов в невидимые части лабиринта, уходившие далеко за пределы наземной границы аббатства. По старой солдатской привычке я принялся считать повороты, сбившись, когда счёт перевалил за три десятка. Архитекторы катакомб Вистенхофа своим умопомрачительным детищем если не переплюнули, то уж точно приблизились к хитросплетениям многоуровневых лабиринтов Исхиге. Стоит упомянуть и о камерах, где помещались узники. Металлические двери, испещренные крючковатыми символами, встречались гораздо реже поворотов. Не думаю, что ошибусь, оценив их от тридцати до сорока. Истинный размер подземелий остаётся для меня неведомым. Поэтому, Следопыт, не сильно-то полагайся на мои воспоминания. Они обманчивы.

Калленберг неожиданно замолчал, погрузившись в себя. Могло показаться, что он вновь проживает минуты, проведенные в подземельях аббатства, дабы точнее описать нахлынувшие чувства. Склонный думать таким образом, Следопыт подготовил для предстоящей речи рыжебородого самую кислую свою физиономию. Когда же хозяин заговорил, ничего подобного на удивление не произошло.

- Ты веришь в конец света, Рандольф? - вдруг поменял он тему разговора.

- Я не думаю о конце света, господин Калленберг. Мой собственный конец наступит, когда философия затмит мне добычу пропитания.

- Франц верил, - не дослушал его хозяин. - Все ковырялся в проклятой "Эре Презренных", считал, что мы живём в последние времена. - Тут он замялся. - Ну а в переселение душ ты веришь? Есть ли в мире нечестивая сила, способная на это?

- Подобного я не встречал.

- Не встречал, Рандольф, или не веришь?

- Не встречал. И сил таких не знаю. Душа слишком тонкая субстанция. Что до веры...если мы верим в Богов, творящих души из музыки сфер, почему бы не поверить и в то, что им подвластно распоряжаться сотворенным по собственному усмотрению.

Господин Калленберг, похоже, твердо решил не замечать тон, с каким Следопыт отвечает на его вопросы.

- Когда мы остановились у камеры, - взволнованно продолжал он, - высокий монах распахнул решетчатое оконце, хитро встроенное в дверь, и отошёл на несколько шагов, позволяя мне приблизиться. Выждав несколько мгновений, я осмелился заглянуть внутрь. Узкий каменный мешок, саженей десяти в длину и трёх в ширину, изнутри освещался двумя факелами, закреплёнными напротив друг друга по центру длинных стен. В дальнем конце я увидел Бруно. Правду говорят, что от Божьих Судей нет спасения. Предостерегая побег, они поставили мальчика на колени, сковав цепями таким образом, чтобы напрочь лишить его возможности двигаться. Руки узника были растянуты в стороны, под прямым углом относительно туловища. Их удерживали замкнутые на запястьях кандалы, противоположным концом вбитые в камень чуть ниже уровня факелов. Лоб стягивал металлический обруч, соединённый с цепью в районе затылка. Сама цепь крепилась к стене за спиной, не позволяя голове наклоняться вперёд. Единственной его одеждой оставалась грязная набедренная повязка, тем более отвратительная, что среди темных разводов на некогда белой ткани виднелась кровь. Бруно выглядел изможденным и осунувшимся. Веки его были опущены, из приоткрытого рта по подбородку стекала слюна. Как бы ужасно не звучало, столь отталкивающее зрелище внушило мне тень надежды. Слюна означала отсутствие пыток жаждой. Во всем остальном условия заключения оставались бесчеловечными, унизительными и невозможными.

- Бруно, - позвал я его, - ответь, ты узнаешь меня? Это я - твой дядя. Я пришел помочь тебе.

Эхо нарушило тишину коридора, но ответа не последовало. Я не был уверен, услышал ли он мои слова, поэтому повторил снова. Мальчик открыл глаза, и меня передернуло. Его взгляд, прежде веселый, немного наивный и полный надежд, ныне был абсолютно потухшим. Пустота поселилась в нем. Пустота и...ненависть?

- Бруно, ты понимаешь мою речь? Помнишь, как оказался здесь? - вопрошал я темноту, покуда он глядел на меня глазами, доставшимися от Франца. Его глазами. Глядел и молчал.

За время встречи Бруно не проронил ни звука. Я просил, предлагал, угрожал, пытаясь любыми способами разговорить безумца, но все попытки оказались напрасными. Ежели крупицы рассудка и сохранились в его голове, мне не довелось быть тому свидетелем. Могло ли случиться, что он боялся говорить в присутствии монахов? Очевидно, да. Но неужели мальчишку настолько запугали, что он не отважился подать сигнала? Ему хватило бы подмигнуть или двинуть бровью, любым способом показать, что понимает меня, и тогда я смог бы помочь ему. Однако, ничего подобного не произошло. Помешательство Бруно было страшнее представлений о нем, ибо одно дело воображать, а другое - видеть пустоту, слышать безмолвие и чувствовать ненависть того, кто при последней встрече лучился любовью. Такое поведение, отягчаемое бредом о конце света, являлось лучшим основанием для обвинений в одержимости. Капеллан Гоффмарка точно все рассчитал. Вызволить такого пленника в обход принятого дознания задача невыполнимая при наличии санкций со стороны королевского судьи, каковыми санкциями граф Вильгельм охотно наделил монахов, поддавшись увещеваниям отца Гуорна о спасении души Бруно.

Старик осторожно коснулся моего плеча. Я невольно вздрогнул, по телу побежали мурашки. Это легкое прикосновение показалось мне хваткой преисподней, жаждущей вырвать меня из факельного света, уволочь глубоко в подземелья...Не знаю, как долго он стоял за моей спиной. Шагов я не слышал. Мне не хотелось покидать племянника, но иного выхода не было - скоро в камеру должны были явиться Божьи Судьи. По правилам аббатства гостям воспрещалось видеть их работу. В последний раз посмотрев на Бруно, похожего на гротескное изваяние, я собрался последовать за стариком, как вдруг тело безумца дрогнуло, а по лицу поплыла гримаса, должная изобразить усмешку.

- Скажи-ка мне, дядюшка, - произнес он голосом, от которого кровь стыла в жилах, ибо этот сиплый нестройный звук заключал в себе верх страданий, могущих выпасть на долю смертного, - сегодня Эллуэл все так же к прекрасен, и светится, как глазки милашки Берты?

За одно мгновение мир перевернулся с ног на голову. Меня словно окатили ушатом ледяной воды. Я бросился к двери, не обращая внимания на предупреждающие возгласы провожатых.

- Повтори, Бруно! Повтори, что ты сейчас сказал! - прокричал я, вцепившись руками в решетку, но было слишком поздно. Оказавшийся тут как тут молодой монах оттеснил меня в сторону, а его наставник со скрипом захлопнул смотровое оконце. Так я лишился возможности получить ответы. Мне пришлось отступить, удалиться ни с чем, но, поверь Следопыт, едва ворота страшного аббатства захлопнулись у меня за спиной, уповая на Господа я поклялся не сдаваться.

"Не дождетесь!" - твердил я облупившимися губами, покуда в голове хрипел, и стонал, и насмехался изуродованный голос, жадно упивавшийся глазками Берты - шлюхи, с которой Франц отмечал поступление в Хиггетотский полк три с половиной десятка лет назад. Фразу эту, Рандольф, знали только мы с братом. Он был не той породы, что бахвалиться юношескими гулянками. Франц всегда отличался умеренностью: не горел и потому не сгорал, не кидался в омут и не тонул в нем. Не могу вообразить, чтобы он в порыве чувств откровенничал с сыном. Кто угодно, только не Франц.

И все же слух не врал мне. Бруно в точности повторил то, чего ранее слышать не мог. Уверен, так он поступил намеренно, желая напугать меня, похоронить в догадках, лишив сна и покоя. В замке графа безумец утверждал, что он есть Франц; что свершилось темное колдовство, поменявшее отца и сына телами. Разумеется, ему никто не поверил, ибо даже представить такое святотатство означает идти против Господа. Тогда хитрость подсказала ему:

"Коль скоро итогом прежних откровений стали застенки Вистенхофа, лучше не испытывать судьбу, избрав молчание линией обороны"

Так и было сделано, только злоба на неверие окружающих в его новую действительность, где он превратился в отца, выплеснулась вовне. Волею судеб, жертвой безумца оказался я. Прекрасное объяснение, не правда ли? Я придумал его за пять минут. Сам граф Гоффмарк мог бы позавидовать. Жаль только, оно не проливает свет на глазки милашки Берты. То есть не объясняет ничего!

Продолжение следует.

О чем договорятся Лотар Калленберг со Следопытом можно будет узнать в следующей части уже в понедельник. Кто не хочет ждать, книга выходит вперед на АТ - Краснолесие. Небосвод Лебедя

Телеграм канал с подробностями о вселенной - https://t.me/nordic_poetry

Мэт побледнел.

— Нас сожгут, если узнают.

— Нас уже жгут. — Пол увеличил сектор Азия. — Смотри, как наша нейросеть теряет эффективность. Без свежих данных мы не сможем конкурировать на рынке.

Дверь распахнулась и вошёл Вин, держа в руках чашку с газировкой.

— Слышал, вы собрались в тур по чёрным рынкам? — Он плюхнулся в кресло, запустив голограмму своего роя. — Муравьи нашли кое-что интересное. В Даркнете торгуют потоком данных с нейроимплантов. Прямой доступ к мыслям трейдеров.

— Мыслям? — Мэт вскочил. — Это же…

— Будущее, — перебил Пол. — Если мы получим доступ к тому, что люди думают до совершения сделки…

— Это будет концом свободной воли, — закончил Мэт. — И началом нашей личной гегемонии.

Вин усмехнулся, подбрасывая в воздух нейрочип:

— Цена составляет пятьдесят биткоинов в час. Очень дорого, но зато чисто.

— Недостаточно и ненадёжно, — Пол прошёлся по комнате, его тень металась по стенам. — Нам нужны спутниковые данные, энергопотоки, даже… погода. Всё, что можно измерить.

— Погода? — Мэт нахмурился.

— Ураган в Мексике взвинтил цены на нефть. Засуха в Австралии оказала влияние на цену пшеницы. Данные о климате — это феромоны для нашего роя, — объяснил Вин.

— И как мы это купим? — Мэт устало потёр переносицу. — У нас нет миллиардов на подписки.

Раджеш неожиданно встал и подошёл к столу. — Зачем покупать, если можно взять?

Пол улыбнулся впервые за вечер. Он повернулся к Вину. — Твой рой может собирать данные без согласия! Со спутников, камер, умных домов…

— Это… незаконно, — прошептал Мэт, но в его голосе уже не было прежней уверенности.

— Законы пишутся для рабов, — Вин встал и его голограмма муравьёв начала поглощать данные. — А мы рабовладельцы. Мы пишем законы и заказываем музыку, под которую танцует все остальные!

Мэт схватил Пола за рукав:

— Если нас поймают, то всё рухнет.

Голос Раджеша раздался из угла комнаты. Он вошёл, держа в руках чайник.

— Данные это семена, но некоторые из них ядовиты. — Он налил чай в три чашки, будто ритуалом пытаясь снять напряжение.

Пол взял чашку, но пить не стал. Его взгляд был прикован к экрану, где моделировались поведенческие алгоритмы на основе потока спутниковых данных.

— Сделаем пока так. — Пол поставил чашку на стол. — Вин, запускай сбор через рой. Мэт, найди легальные источники данных. Это может быть что угодно, от публичных камер до открытых научных архивов. А теневые рынки… — он посмотрел на Раджеша, — будут нашим резервом.

Мэт кивнул, но в его глазах читался страх перед пропастью, в которую они шагнули.

Когда все разошлись, Раджеш остался в комнате один, наблюдая, как муравьи Вина плетут паутину из украденных данных. Он ходил из стороны в сторону, наблюдая, как меняются ландшафты, и покачивал головой, наслаждаясь совершенством технологий.

На следующий день поиски больших данных продолжились. На столе парили логотипы компаний, торгующих данными. Цифры под ними пульсировали красным, как открытые раны. Пол тыкал в них пальцем, разбрасывая проекции, словно карточный домик.

— Десять миллионов за доступ к геолокациям смартфонов? — Мэт закатил глаза, откидываясь в кресле. — У них совесть тоже входит в стоимость?

— Совесть это роскошь, — Пол смахнул голограмму ОмниТрек, и та рассыпалась на пиксели. — Но даже у роскоши есть лимит.

Они уже третий час сравнивали прайсы. ДатаСфера запрашивала астрономические суммы за доступ к медицинским записям. НейроГнездо продавала эмоциональные паттерны из соцсетей по цене золота.

— Большие данные это большие деньги, — Мэт фыркнул, подбрасывая в воздух шар с надписью «Я люблю алгоритмы». — Интересно, сколько стоит наша душа в их таблицах?

— В наши дни уже не так дорого, — ответил Пол. — Нам нужны не души, а нервы мира, пульсы городов, дрожь рынков, потоки энергии…

Дверь открылась без стука. Раджеш вошёл, неся в руках чайник, от которого шёл запах кардамона. Его взгляд скользнул по голограммам, и он усмехнулся:

— Вы копаете в песочнице, а под вами целый океан.

Мэт поднял бровь:

— Поэзия это прекрасно, но у нас бюджет.

— Бюджет? — Раджеш налил чай в три чашки. — Деньги это шум, а данные тишина, из которой рождается смысл.

Пол взял чашку, но пить не стал. Его глаза сузились:

— Ты знаешь, где взять данные?

Раджеш повернулся к стене. Касанием пальца он запустил голограмму города, где алым светом горели подпольные узлы связи.

— Есть у меня один человек. Он не продаёт данные, а собирает их как пчела мёд. Иногда… он ими делится.

— Хакер? — Мэт поставил чашку с треском.

— Садовник, — поправил Раджеш. — Он выращивает информацию в тени.

***

Встреча была назначена на полночь. Местом был выбран заброшенный склад в порту, где ржавые контейнеры стояли, как надгробия эпохи индустриализации. Пол и Мэт шли по лужам, отражавшим неоновые огни с вывесок КиберКовчег и НейроЧайна.

— Шеф, я чувствую опасность, надо бы быть поосторожнее, — прошептал Мэт, поправляя воротник.

— Это твоя работа, делай что считаешь нужным, — ответил Пол.

Раджеш ждал их у входа, завёрнутый в плащ цвета ржавчины. Без слов он повёл их внутрь. Склад казался ловушкой контрастов, где среди груды металлолома стоял стол с голограммами, а над ним висели гирлянды из старых микросхем.

Хакер появился бесшумно. Его лицо скрывал капюшон, а руки светились татуировками с кодами. Голос звучал механически, будто пропущенный через десятки фильтров:

— Меня зовут Сойер. Вы ищете то, чего нет.

— Нет? — Пол шагнул вперёд. — Но вы продаёте именно это.

Сойер рассмеялся. Звук напомнил скрежет шестерёнок. Он провёл рукой по столу и в воздухе всплыли образцы данных. Там были записи частных чатов директоров, спутниковые снимки секретных объектов и даже биометрика с закрытых вечеринок элиты.

— Это… невозможно, — прошептал Мэт.

— Возможно, если знать, где копать, — Сойер коснулся голограммы и данные ожили. Видео с камер наблюдения, аудио переговоров, потоки с бирж — всё в реальном времени. — Я не продаю, а даю доступ за небольшой процент от вашей прибыли.

Пол скрестил руки:

— Какой процент?

— Десять процентов и пожизненный иммунитет.

Мэт фыркнул:

— Вы верите в эту сказку?

Сойер повернулся к нему. Из-под капюшона мелькнули кибернетические глаза с линзами, мерцающими как ртуть.

— Я верю в данные. Ваша нейросеть развивается и я вижу её потенциал. — Он щёлкнул пальцами и голограммы свернулись в точку. — Мне нужна защита от вас в обмен на доступ к моим данным.

Пол скорчил жуткую гримасу и резко скомандовал:

— Отбой! — развернулся и зашагал прочь.

Вся команда, как стайка утят, последовала за Полом.

Мэт догнал его:

— Всё в порядке?! Что случилось?

— Нормально, — ответил Пол. — Мы сделаем всё сами. Зачем нам этот выскочка с подворотни! Да ещё с условиями…

***

На следующее утро Пол пришёл в офис на рассвете и собрал всех в переговорной. Мэт сидел напротив, листая презентацию.

— Мобильные данные это не информация, — начал Пол, тыча пальцем в график с метками геолокация. — Это кровь. Каждый клик, каждое движение это капилляры, ведущие к сердцу. Ты хочешь сказать, что мы можем это купить?

Мэт кивнул, переключая на следующий слайд. На экране всплыли логотипы КиберКом, ИгроМир, ГлобалТек.

— Операторы связи продают обезличенные данные, куда входят геолокация, пользовательские паттерны и время пользования. Стоимость… — он проглотил слюну, — от пятиста тысяч до двух миллионов евро за доступ к потоку в реальном времени.

— Реальном времени? — Пол фыркнул, откидываясь в кресле. — Значит, я пока тут сижу, ГлобалТелеком уже трижды продал кому-то мои маршруты в туалет?

— Нет! — заёрзал Мэт. — Данные агрегированные. В них нет ни имён, ни номеров, но если их сопоставить с транзакциями из банков…

— Сопоставить. — Пол перебил его, вставая. — То есть купить ещё и банковские метаданные. Игры, соцсети, покупки… Собираем пазл из миллиардов кусочков. Сколько?

— Минимум десять миллионов на старте. Но… — Мэт потянул галстук, словно удавку. — Есть альтернатива. Игровая индустрия. Там данные чище и есть поведение в виртуальных мирах, траты на внутриигровые покупки, социальные связи. ИгроМир продаёт их дешевле других всего за триста тысяч в месяц.

Пол замер у окна. За стеклом кипела городская жизнь. Каждая точка на карте была человеком, а каждый человек был строкой кода в гигантской таблице.

— И что мы с этим сделаем? Предскажем, кто купит новый скин для танка?

— Нет. — Мэт впервые за день поднял глаза. — Мы найдём тех, кто готов продать душу за скидку. Люди в играх… они откровеннее. Они злятся, влюбляются, тратят последнее.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь жужжанием серверов за стеной. Пол медленно повернулся:

— Ты говоришь как попрошайка, а если ИгроМир начнёт шантаж? Или регуляторы нагрянут?

— У них самих рыльце в пушку, — Мэт выдавил улыбку. — Они продают данные без согласия пользователей. Мы просто… арендуем их аналитику.

Пол встал со стула и подошёл к окну:

— Позови Ивана и Чена.

— Да, сейчас! — Мэт вылетел пулей из кабинета и вернулся через минуту вместе с ними. Они расселись за овальным столом из бука и покорно уставились на Пола.

В кабинете царил полумрак и лишь экраны мониторов отбрасывали голубоватый свет на собравшихся. Скрестив руки на груди, Пол стоял перед командой.

— Нам нужны персонализированные данные, — начал он, останавливаясь у окна. — Без них наша система это просто красивая оболочка.

Чен открыл ноутбук и поправил очки:

— Позвольте привести статистику. В мире более пяти миллиардов активных мобильных устройств. Каждое из них генерирует терабайты данных ежедневно, но получить к ним доступ… — Он покачал головой.

Иван, нервно вмешался:

— А что если создать простую игру? Пользователи будут сами делиться данными, думая, что они просто развлекаются. Мы составим их цифровой аватар и будем моделировать взаимодействие социальных процессов в реальном времени.

Чен тут же возразил. Его голос звучал почти профессорски:

— Пользовательские данные, — это не статическая картинка. Они динамичны и подвержены влиянию множества факторов!

— И что ты предлагаешь? — огрызнулся Иван.

— Необходимо разработать адаптивную систему сбора и анализа, — Чен говорил, будто читал лекцию. — Она должна учитывать временные ряды, сезонные колебания и…

— Чен, — оборвал его Пол, — давай без научных терминов. Возможно это или нет?

— Теоретически возможно, — ответил Чен, — но потребует значительных ресурсов и времени.

Мэт хлопнул в ладоши:

— Значит, делаем игру, а Чен пусть занимается своей адаптивной системой.

Иван кивнул:

— Я начну проработку концепции. Что-нибудь простое, но захватывающее.

Пол посмотрел на Чена:

— И ты тоже приступай. Только без этих твоих теоретически возможно. Нам нужна работающая система.

Чен вздохнул:

— Как скажете, но хочу заметить, что пользовательские данные это не игрушки.

— А жизнь это и не игра, — пробормотал Мэт, — но мы все почему-то играем.

Вся команда рассмеялась и напряжение в кабинете немного спало. Работа началась!

Читать книгу "Нексус" полностью >>

(Спасибо большое за лайки и комментарии, которые помогают продвигать книгу!)

Караван, направляющийся в земли графа Ивана Горохова, сам Иван:

Караван — это зло... Когда я путешествовал с караванами торговцев, я был воином, или простым, скажем так, пассажиром. Это было, хоть и иногда опасно, но в целом просто монотонно и скучно. Но вот в этот раз... ооо... быть организатором каравана, как показала практика, "это другое". Буквально через пару часов я был готов натурально выть волком. С различными вопросами, жалобами и предложениями ко мне подошли чуть ли не все участники нашей "могучей кучки", что отправилась в путешествие, за исключением разве что детей и сопровождающих отрядов охраны. Точнее, от них тоже был представитель в лице Никифора с простым и незатейливым вопросом: могут ли его ребята охотиться, чтобы продать, да-да, именно ПРОДАТЬ добытую дичь в общий котел или им столоваться отдельно.
Когда чаша моего терпения была практически полна, случилось чудо! И у чуда этого было имя — Марта. Эта мудрая женщина, видя мое состояние, сначала обошла всех ранее подходивших и объявила привал! О котором сообщила мне в последнюю очередь.
Причины у привала, как опять же Марта мне объяснила, были простые и незатейливые, а именно потребность организоваться из табуна, которым мы движемся сейчас, в полноценный караван. Стоило собрать представителей всех, так сказать, фракций, входящих в наш караван, она играючи распределила обязанности: готовка, охота и рыбалка, установка лагеря, которая потребуется позднее, заготовка дров и даже развлечения для детей! А я, наконец-то, смог условно "выдохнуть".
Благодаря тому, как Марта полноценно организовала караван, мы совершенно спокойно и комфортно двигались на протяжении двух недель. А потом на нас напали...

При том, как я сразу же решил, напали не разбойники, а если и разбойники, то явно не простые. Во время очередной ночной стоянки я был разбужен тревожным рогом. Благодаря привычке, вбитой в меня еще во время тренировок и обучения у Артогаста, я на марше двигался и даже спал в доспехах. Да, не очень удобно, зато безопасно. Выскочив из шатра, я был уже экипирован и с арбалетом в руках. В свете разгорающегося благодаря специальной походной алхимии костра, который стал освещать сразу всю лесную поляну, которую занимал наш караван, я увидел как падающих сильно ранеными или мертвыми охранников, так и нападающих, одетых в полностью черную одежду с масками, закрывающими лицо. Нападающие двигались в полной тишине, не подбадривая себя криками и задорным матерком, как бойцы Никифора. Кроме того, внимание привлекло их оружие: у всех оно было одинаковым. Нет, каждый из нападающих использовал что-то свое: кто-то с двумя короткими клинками, кто-то с мечом и щитом, а некоторые даже с булавами. Но, несмотря на то что у конкретного нападающего в руках было два коротких меча, на поясе у каждого висело два коротких меча, а за спиной — длинный меч и щит. Быстро поняв, что много я с одним арбалетом не навоюю, я начал дополнительно использовать молнии, с ужасом и сожалением осознавая, как я слаб против группы по-настоящему хорошо подготовленных людей. Поэтому в какой-то момент я на всю доступную мне скорость рванул туда, где под атакой оказались женщины и дети, с почти обессилившим Медведевым, где перед самим падением последнего, без сил, он использовал заклинание "каменная сфера", по наитию вбухав в нее в 5 раз больше необходимого магического резерва, надеясь, что это действие сделает сферу больше, а не прочнее.

К счастью, моя мысль оказалась верной, и под громогласный рев, нарастающий над полем боя, я вместе с детьми и женщинами, а также обессилившим бывшим герцогом Медведевым, погрузился во тьму защитного заклинания.

Стоило сфере развеяться, а мне с арбалетом в одной руке и кинжалом охотника на монстров рвануть вперед с готовностью продать свою жизнь подороже, как я увидел строй из всех охранников каравана, которых отчитывал крайне хмурый Никифор в свете уже горящего с обычной силой костра и спешно грузящих вещи, сворачивающих лагерь людей из числа тех, кто не попал в мою сферу. Чуть в стороне лежали мертвыми трое мужчин: один охранник и двое доверившихся мне людей, что в столице посещали трактир Марты. Горечь от того, что эти люди, поверившие мне и отправившиеся за лучшей жизнью, нашли в итоге лишь смерть, так и не добравшись до точки назначения, перехватила мне горло и сжала грудь.
Из мрачных мыслей меня вырвал Никифор: — Вашество, поговорить надо по поводу произошедшего... Это были наемники, точно тебе говорю. И наемники явно дорогие, слишком обученные, слишком уверенные в своих силах. Они шли не грабить и не разорять, они шли убивать. Уж не знаю, кто был их целью — ты или кто-то из тех, кого ты защитил магией, но стоило тебе скрыться под защитой заклинания, как нападавшие, прихватив с собой своих раненых и убитых, отступили. То, что они не просто бежали из-за того, что я использовал призыв духа монстра, используя череп, — это точно: они именно отступали, слаженно и не оставляя тел для осмотра. Тут дело такое: нам надо свалить отсюда и хоть как-то двигаться до утра, так как они могут вернуться. А потом, значится, вызывай дознавателя королевской канцелярии по делам благородных, поскольку это было покушение, я почти уверен. И требуй предоставить сопровождение или экстренный портал. Если замешан кто-то из сильных родов, то сопровождение, конечно же, не дадут, но на портале настаивай до последнего! Я тебе письмо дам и скажу, куда идти: приведешь всех моих парней. А мы уж как-то продержимся. И это вашество, Виру, заплатить надо будет, тоже скажу, куда и кому передать. Ну и это, Иван, все ты правильно сделал — не кори себя за павших и раненых. Сегодня мы потеряли троих и пятеро ранены, но если бы нападающие не отступили, мы бы потеряли больше.

Просто кивнув, я молча пошел помогать собирать лагерь.

Короткое вступление: Меня зовут Рэд Кэррот, и я люблю придумывать истории, которые потом публикую на порталах АТ и Литнет в бесплатном доступе. А еще очень люблю придумывать к ним обложки и пытаться изобразить нужное при помощи нейросеток (и некотором вмешательстве собственных кривых рук).

Сегодня прошла неделя с начала публикации книги "Герой для Арены. Часть 2", которая завершает цикл. Так что самое время показать вам ее обложку!

История эта - нечто вроде фанфика на тему компьютерной игры под названием "Лига Легенд" (League of legends). От фанфика там только некоторые отсылки, игровых и непонятных терминов нет, так что если вдруг будет интересно - обязательно заглядывайте и не бойтесь, не запутаетесь. Сейчас идет публикация последней, 4 книги цикла. Присоединяйтесь!

Как и на всех обложках моих книг, на этой иллюстрация выбрана не просто так (что бы там ни говорили любители абстракций в роли "истинных для дракона" обложек). Потому что здесь читатель может увидеть образ главной героини в карнавальном костюме (с поправкой на ИИ, но об этом было уже пролито немало слез в прошлом посте; не буду повторяться). Ее зовут Юка, и она - та, кто мечтает стать чемпионом, но не может по ряду причин. В двух последних книгах цикла будет рассказана ее история, ее путь на Арену.

А теперь, поскольку иллюстрация до того, как попала на обложку, была показана без правок в прошлом посте, то тем, кто ее уже видел покажу кое-что другое.

Знакомьтесь - Гарагас! Вечно пьяный чемпион из моей истории. Точнее, как любят тактично про него говорить, не "вечно пьяный", а "всегда навеселе"! =)

Поразительное случается! Дело в том, что как-то вот так внезапно нейросетка удивительно точно схватила нужный образ. Это та самая улыбка и тот самый характер. И даже телосложение. Короче говоря, попадание в точку по всем фронтам, кроме подозрительно сплетенных хвостиков волос на груди. Но это такие мелочи, честное слово!

А здесь у нейросетки получился даже Гарагас в молодости. И тоже - все в точку. Жаль, бочонок пива не в руках. Причем тут бочонок пива, спросите вы? Так это и есть оружие чемпиона! Именно с бочонком пива этот добродушный герой сражается на Арене!

А теперь пора показать героя, который стал прообразом моего книжного персонажа. Все-таки эта история - своеобразный фанфик по игре. Итак, вот он - Грагас (а сражается все так же при помощи бочонка с пивом!).

Как видите, общего очень много (кажется, нейросетка что-то знала и не зря плела косички на груди!). Забавный персонаж, разнонаправленный. Все умеет и все может - и наносить урон, и сдерживать вражеский натиск. Жаль, что в игре он мне никогда не нравился =(

В поисках нужных иллюстраций удалось узнать, что (оказывается!!) характеры у них внезапно сошлись: и в игре, и в моей истории. И хотя официальный игровой ЛОР игры я не знаю, но вот же - случаются иногда приятные сюрпризы(см. ниже):

Грозный, но веселый Грагас – известный дебошир-пивовар, который всегда пытается порадовать других. Его происхождение неизвестно. Импульсивный и упорный Грагас славен тем, что часто затевает драки, которые обычно заканчиваются ночными пирушками с порчей имущества. Любое появление Грагаса обязательно сопровождается весельем и разрушениями – именно в таком порядке.

А вот из того, что не сошлось: мой герой имеет дело с пивом не просто так, а по той простой причине, что вся вода, с которой он соприкасается, сразу обращается в пенный напиток. Главной героине двух последних книг цикла тоже было интересно: а как же он моется в таком случае? =)

Вот и все на сегодня! Всем хороших выходных и до встречи!

*тут маленький отрывочек из книги, связанный с этим веселым героем*

Это было невероятно, но факт. Люка посмотрела вниз за борт и в толщах воды под днищем судна сумела различить… русалку. Нет, это должны были быть глюки. Но все оказалось реальностью. Это Люка поняла, когда уже в самом порту чемпионка вынырнула на поверхность.

Стройный силуэт с длинными белоснежными волосами с голубым отливом спокойно стоял прямо на воде! Хвост пропал, явив миру стройные ножки. Сама девушка была без одежды, ту заменила чешуя. На бледного цвета коже оттенка морской волны она ослепительно переливалась множеством цветов. Два глаза, как большие светящиеся светло-синие сапфиры, невольно приковывали взгляды всех в порту. И Люка их прекрасно понимала, сама не могла отвести взгляда от чемпионки.

-Кто она? – тихонько спросила Люка у Твиста, что оказался рядом на пристани. Опасалась, что у Нуари слух может оказаться под стать внешности. Такой потрясающий, что слышно все на километры вокруг.

-Нуари? – Твист не стал снижать тембра голоса. Значит, зря перестраховывалась. – Нет, не думай, она обычный человек. Была когда-то очень давно. Ксонус сильно изменил ее, но они потерялись. Когда-то нечаянно стала чемпионом.

-И что, вас всех это ждет? – отчего-то на сердце стало тревожно. Промелькнули мысли о том, что станет с ними, с Карамом, с ее братом.

-Нет, что ты, - отмахнулся Твист. Заметил беспокойство во взгляде голубых глаз, спохватился. Да, это для него все ясно, просто и понятно, а вот для девочки все совсем иначе. – Не волнуйся ты так, все с нами в порядке будет. И с Нуари все хорошо. Спросишь ее, она тебе скажет, что ничуть не жалеет. И рада, что вновь нашла Ксонус. А перемены – это лишь перемены, их бывает много в жизни.

-Ее слова? – догадалась Люка.

-А то. Она еще и не такое завернет. Как Тэрк ее изречения терпит подчас, ума не приложу. Так, - Твист обернулся на корабль, возле которого они стояли. – Вы там до ночи копаться собрались? Спускайтесь живо! Мастер нас уже заждался, наверное.

Мастер Рок отбыл во дворец сразу, как причалили. Его пришел проводить Хекамир, правая рука Мастера Остолиста. Остальных должна была проводить Саросса, как наименьшее из зол.

-Мы не виноваты, - сходу предупредила Твиста Морган, спускаясь по трапу. – Парни не могут добудиться Гарагаса. Дрыхнет, храпит, и хоть бы хны.

-Пойти и еще один метеор призвать? – предложил свои услуги вечно хмурый Вайрг. Из-под колпака зло блестели колючки глаз.

-И возвращаться мы будем дружно на твоей спине, - хмыкнул Твист, обернулся к кучке чемпионов, что уже сошли на берег. – Алхимик, помоги нашему сонному другу подняться с кровати и тащи его жопу сюда. Если мы сейчас же не выдвинемся, то я разнесу весь порт к чертям собачьим!

-У, - протянула Морган, отошла предусмотрительно в сторонку. – Какие мы злые сегодня. Юка, ты не видела, его никто с утра покусать не успел?

-Нет, вроде, - растерялась Люка. Она с трудом оторвала взгляд от Нуари. Чемпионка приближалась к ним по воде, как по твердой земле. Лишь едва различимые волны расходились от погруженных в воду ступней. – А что?

-Да так, не отвлекайся, - отмахнулась Морган. Ее не поняли, пришлось пояснять. – Протирай дальше дырку на нашей морской царевне. Составь компанию Тэрку. Эй! Еще раз…

-Еще раз, и я дам по шее, - недовольно произнес чемпион от края причала. Его навык Морган блокировала своим щитом от магии, но он ведь мог и повторить чем-нибудь другим да покрепче.

-Какие все злые сегодня, - на всякий случай Морган откочевала к Лео. Тот стоял в компании Музы и Азареля. Последний, как и следовало того ожидать, пикировался с невидимым духом музыкального инструмента. Успех был попеременный. – Лео, хоть ты-то в настроении?

-Разве что намылить кому-нибудь шею, - лучезарно улыбнулся чемпион. В светлой внешности проскользнула некая хищность. – На Арену хочу. Составишь компанию?

-Я? Да, ко…

-Без разрешения Мастера никаких Арен, - оборвал их Твист. На корабле что-то взорвалось, повалил густой темно-сизый дым. Чемпион вздохнул. Приплыли. Точнее, доплавались. Похоже, им придется задержаться на острове, поскольку корабль скоро пойдет ко дну. Не стоило, наверное, просить Алхимика будить незадачливого пьянчугу. Пришлось обращаться за подмогой. – Залайн, сможешь что-нибудь сделать с кораблем?

-Прости, Твист, - несколько виновато развел руками старец. – Вернуть время я в состоянии только для живых существ.

Нет, оба знали это, но так хотелось услышать что-то иное. С другой стороны….

Лишь Люка, которая стояла рядом с Твистом, сумела различить улыбку у чемпиона на губах. Только не поняла, чему тот радуется, пока их корабль идет ко дну.

p/s на всякий случай оставляю ссылки на первые книги цикла (можно бесплатно читать или даже скачать):

АвторТудей - ТУТ

Литнет - ТУТ