Папе моему исполняется 99… 9 мая… Он с 1922… Так уж получилось… В канун праздника и дня рождения говорю ему: «Папа, давай, я тебя помою». Он руки ко мне протянул почти сразу же: «Давай, сынок». Папа мой уже года три не ходит. Совсем. Лежит всё… Но как же хорошо, что он до сих пор у меня есть. Нет, неправильно: хорошо, что я есть у него. Даже не представляете, какое счастье в 57 чувствовать себя младшим, «папиным сынком». Да какой же я счастливый!..
Беру его на руки, бееережно беру… Несу в ванную. Там сажаю на лавочку такую специальную, для него купленную, раздеваю.
Папа мой – ещё ого-го! Тело белое, как бумага, старчески худое, а на груди ещё волосы курчавятся, седые совсем. И на голове волосы белоснежные, похожие на пряди степного ковыля. Я ковыль никогда не видел, но думаю, что он должен быть таким вот, как волосы моего папы: мягким, сухим и горячим. И молодым, несмотря на белизну.
Намыливаю ему голову. Он сидит послушно. И я прямо пальцами чувствую, что думает. Вспоминает. Ах, как же я люблю, когда мы с ним вот так вот остаёмся одни и нам никто не мешает быть рядом. Отцу и сыну. Рядом. И я жду его рассказов. Всяких. О жизни. Или о смерти. Всего он немало повидал за свой почти век.
Я знаю, чувствую, что сегодня он будет говорить со мною о войне, потому что папа мой воевал. Он у меня воин…
— А знаешь, я ведь человека убил, в сорок третьем, возле Курска…
— Так ведь война же была, папа, нельзя было не убивать…
— Я же говорю тебе: Человека. Друга своего, Серёжку Степанова…
И улетает мой папа мыслью куда-то далеко от меня. Под Курск. На 70 лет назад.
А я стою перед ним на коленях и лью воду ему на ноги, чтобы не замёрз, чтобы, не дай Бог, не перестал говорить…
— Это уже потооом (папа часто тянет гласные, когда вспоминает) сражение это описали во всех учебниках и назвали Битвой на Курской Дуге. А тогда мы не знали, что история вершится нами. Мы просто были молодыми и хотели жить. Но ещё больше хотели одолеть ворога (папа - лингвист, а потому старославянские слова часто употребляет, и с удовольствием). А с Серёжкой мы с одного двора были. Знали друг друга ещё до школы. Друзьями не были, скорее – просто соседями. Добрыми соседями. А когда служить, воевать вместе пришлось, вот тут и сдружились. Я, знаешь, сынок, ему чуть-чуть завидовал всегда: вот лёгкий он какой-то человек был. Всегда с ним рядом было тихо, тепло и радостно как-то. Бывало, начинаю ему рассказывать, каким я отчаянным кавалером и волокитой был у нас в городе. Он слушает, тихо сияет своими весенними глазами (они у него всегда были весенними, даже осенней ночью… бывают такие люди…)
— Да, пап, я понимаю, я таких тоже встречал…
— Вот и славно, — улыбается мне мой папа и смотрит на меня глазами своего Серёжки Степанова. Ярко так смотрит, по-весеннему. Но понимаю я, что не на меня он глядит, а вглубь себя, в свою жизнь смотрит.
— Вот смотрит он, смотрит, а потом мудро так улыбнётся, и понимаю я, видит Серёжка, что я привираю, приукрашиваю. Но не стыдно под этим взглядом. А хочется всё-всё ему рассказать. Но уже не врать, а всю правду, как всё на самом деле было:
— Вообще-то вру я, Серёга. Не было ещё у меня девушки. Не успел. Всё некогда было…
— Ничего, Боряша (он меня один так называл – Боряша. А когда маму твою я встретил, и она меня так назвала,- я в неё сразу влюбился!)… Ничего, Боряш, мы ещё с тобою самых красивых девушек себе найдём. Они вот сейчас живут где-то и ждут, чтобы война поскорее закончилась, чтобы мы пришли и их в толпе увидели. И возьмём мы их за руки крепко. И никогда с ними не расстанемся. А потом женимся на них. В один день оба. И родятся у нас дети: у меня сын, а у тебя дочь…
Я перебиваю его и спорю, что нет, де, сын родится у меня…
— Видишь, — обращается уже ко мне папа, — я был прав: ты у меня родился. Только вот не женился на Серёгиной дочери… Потому что так она и не родилась…
Потому что отца её будущего я убил. 5 августа 1943 года. На Курской Дуге…
… Мы только встали – и удар. Даже не поняли, что снаряд это был, из танка выпущенный. А когда я очнулся, Серёга рядом со мною лежит и в небо летнее смотрит своими весенними глазами. А почти от самого пояса у него и нет-то ничего… Но живой. Он раньше меня очнулся. И всё ждал, когда же я в себя приду… И говорит:
— Пристрели меня, Боряша… А то больно очень… И я уже руками пощупал. Меньше половины от меня осталось… Только из своего оружия не стреляй. Чтоб не ругали тебя… Так и сказал: «чтоб не ругали…» — У меня за пазухой револьвер есть. Давай, из него… И полез я к нему за пазуху…
… И плачет мой старый папа. Сидит голый, немощный в ванне. И плачет. Как, наверное, тогда, в августе 43-его под Курском. А я кутаю его в полотенце, прижимаю к себе моего «убийцу» и уже себя чувствую старшим. И утешаю его:
— Не плачь, папа… Не надо. Ты всё правильно сделал… в своей жизни… Спасибо, мой отважный воин, что ты всё ещё рядом со мною…
После инсульта отец прожил пять лет. Он почти оправился – речь вернулась, правая рука и нога обрели подвижность. Разве что походка изменилась – сделалась чуть враскачку, как у старых моряков, хотя отец не то что во флоте не служил, но и на море никогда не был. Враскачку и враскачку – дело плевое: палочку в руки и вперед. Ходил он много: едва болезнь отступила, поднялся с кровати и засобирался на улицу. Я, помню, попытался, его остановить.
- Нет, - заупрямился он, - пойду. Что я тут снопом валяюсь. Еще месяц, и вовсе не встану. Не хватало, чтобы за мной утки выносили.
Сперва я сопровождал его в прогулках, затем перестал. Передвигался отец пусть и медленно, но уверенно. Ходил по своим стариковским делам – купить газет в киоске, хлеба и папирос. Эти папиросы стали моим кошмаром. Отец, несмотря на запреты врачей, категорически отказался бросать курить. Чадил, надо сказать, нещадно. Да еще и «Беломор». Сколько ни привозил я ему из заграничных командировок дорогих и – как утверждали производители – почти безникотиновых сигарет, он все складывал в нижний ящик платяного шкафа. Благодарил, конечно, с интересом рассматривал витиеватые надписи на ярких блоках, приговаривая «должно быть, хорошие», и туда же – в шкаф. Вскорости ящик переполнился, и я счел свою схватку с «Беломором» проигранной.
Единственный подарок, которому отец обрадовался искренне и почти по-детски, была кепка. Теперь таких кепок не шьют. Прежде их называли восьмиклинками – после войны они были в моде, как раз в пору юности моего родителя. У него, конечно, восьмиклинка была – старая, заслуженная: без нее отец из дома не выходил. Стоит ли говорить, что на пятом десятке своего существования кепка являла зрелище не самое эстетичное. Однако все мои попытки найти пожившей восьмиклинке замену натыкались на решительные протесты. Я разводил руками, а отец, нацепив расползающуюся по швам реликвию, отправлялся за папиросами.
И тут я увидел в магазине новую восьмиклинку! Нет, не в Москве. Дело было в Копенгагене – в самом центре, в достаточно дорогом (собственно, других там и нет) магазине. На те деньги, что стоила эта восьмиклинка, можно было скупить половину кепок Копенгагена, но я все равно в нее вцепился. Из аэропорта позвонил отцу:
- Поздравь меня, купил тебе восьмиклинку. Настоящую! Только попробуй не надеть.
- Поздравляю, - хмыкнул он. – Где купил, в Копенгагене? Много твои датчане понимают в восьмиклинках...
Однако, получив подарок, старик просиял. Он долго перебирал кепку в руках, рассматривал каждый шов, проверил – надежно ли пришита кнопочка на макушке, наконец, резюмировал:
- Вещь. Я был несправедлив к датчанам. Нет, отличная вещь. У моего деда, прадеда твоего – Григория, такая была – страшно, помню, я ему по малолетству завидовал.
Короче говоря, замусоленная восьмиклинка упокоилась в шкафу над кладбищем нераспакованных сигаретных блоков. Отец водрузил на голову заграничный подарок и даже посмотрел на себя в зеркало, хотя никогда прежде этого не делал (он даже брился на ощупь, расхаживая по коридору). Удовлетворившись тем, как смотрится в обновке, старик отправился «по делам» - за хлебом, газетами, и «Беломором».
Однажды, как сейчас помню - в субботу, - отец позвонил мне на мобильный. Я работал, звонок был весьма некстати, но я, разумеется, ответил. Более того – переполошился: отец звонил мне редко и то в исключительно случаях. Голос его был спокоен, но все же я почувствовал, что он чем-то взволнован.
- Что случилось, папа?
- Ничего не случилось. Просто хочу просить тебя об одной услуге. Ты ведь сегодня ко мне заедешь?
- Я завтра собирался. А что за услуга? Что-то срочное?
- Так, пустяк. Можно даже сказать – чудачество, что, согласись, в моем возрасте, вполне допустимо. Привези мне иностранных сигарет.
- Слава Богу! Ты взялся за ум... Конечно, привезу. Только завтра. Давай завтра. Я сегодня допоздна.
- Да, - замялся отец, - можно конечно и завтра, но лучше сегодня. Приезжай сегодня. В любое время. Ты же знаешь – я поздно ложусь.
Я, помню, даже обиделся. Вот ведь стариковский эгоизм – полный шкаф сигарет, а ему другие подавай, причем именно сейчас. Но отцу я, конечно, досады своей не открыл – сдержался.
- Ладно, сегодня приеду. Часов в одиннадцать. Каких тебе сигарет?
- Не помню точно названия... Французские. Я однажды в молодости курил. Синяя пачка. Там шлем еще такой нарисован с крылышками. Хорошие сигареты – крепкие.
- Понял, о чем ты. Привезу. Тебе блок?
- Нет, куда мне блок – пачку купи. Мне так – попробовать...
На том наш разговор и закончился.
Отца я застал в облачении весьма торжественном – выходной костюм, белая рубашка, галстук, начищенные до блеска ботинки, топорщившиеся языками на отечных ступнях. Он сидел за столом. Слева от отца лежала копенгагенская восьмиклинка. Полный антураж.
- Привет, - кивнул он, - садись. – Сигареты привез?
- Привез. Что врачи скажут?
- А ничего они не скажут.
- Держи,- я положил на скатерть синюю пачку с крылатым шлемом.
Отец тут же ее откупорил, поднес к носу, вдохнул:
- Они. Точно они. Ты знаешь, я всю жизнь папиросы курю, лишь однажды – вот эти пробовал. Мать тебя когда рожала, я на крыльце приемного топтался. Мне нянечка пообещала сообщить – как там и что, когда, значит, разрешится. Я и остался. А как иначе? Телефона-то у нас тогда не было. Вот шастал по морозу туда-сюда. Все искурил. Хватился – нет папирос. Ларьки все закрыты. Гляжу - таксист стоит, я - к нему. Объяснил, мол, жена рожает – такие дела. Он меня угостил иностранной. А тут нянечка в окно машет: ты родился. Три восемьсот, пятьдесят четыре. Богатырь. Курил я эту иностранную сигарету и так хорошо мне было. Радостно так. И очень вкусной мне она мне показалась. Вот хочу попробовать – правда ли вкусная.
- Ну, так пробуй.
Отец аккуратно достал сигарету, снова ее понюхал и также аккуратно сунул обратно в пачку.
- Потом...
- Ну, ты даешь, - возмутился я, - в ночи несусь к тебе, а срочности, выходит, никакой нет. Ты, кстати, чего нарядился-то?
- Так... – улыбнулся он, - захотелось вдруг... Ты знаешь, я вот чего...
Он замолчал, словно не мог подобрать слова или не решался что-то сказать, потом все же совладал с собой:
- Я тебе никогда не говорил. По-мужски тебя воспитывать старался, а мужчины слов таких не говорят. Я очень люблю тебя, Сережа... Спасибо, что приехал.
- Я тоже люблю тебя, папа...
Сказал я это, конечно, искренне, но как-то дежурно, впопыхах – хотелось поскорее домой – спать.
Отец проводил меня до дверей. Мы обнялись, и я уехал, а ночью он умер.
Так и сидел в костюме за столом: слева – восьмиклинка, справа – пачка французских сигарет. Нетронутую пачку и кепку я забрал себе на память.
Прошло года три... Ни дня не было, чтобы я отца не вспоминал. Но вот удивительно - ни разу он во сне мне не виделся. Не шибко я во все эти вещи верю, но стал перебирать в памяти свои слова и поступки – не обидел ли я чем старика напоследок. Наконец, он пришел. Да, именно пришел. Накануне годовщины своей смерти – под самое утро. Да и сон ли это был? Во всяком случае, я отчетливо слышал, как за стеной у соседей возятся рабочие, вторую неделю кряду делающие ремонт. Отец распахнул дверь и шагнул в комнату. Он был в том же костюме, галстуке и в штиблетах, в которых я его видел в последний раз. Вошел и без какого-либо приветствия выдал: «Ты сигарет со шлемом крылатым на пачке не брал? Сегодня хватился, а их нет. Решил все же попробовать».
Я не успел ответить – за стеной загрохотал перфоратор. Хотелось пойти наорать на рабочих, однако время законное – девять утра, ничего не предъявишь. Чертыхаясь, я встал и наскоро оделся. Взгляд сам собой упал на синюю пачку с крылатым шлемом, лежащую на краю книжной полки над кроватью. Обычно я до завтрака не курю, а тут захотелось. Очень захотелось, причем именно тех – отцовских. Барабанная дробь перфоратора за стеной не давала сосредоточиться, обдумать сон. Я нацепил плащ и спустился во двор. Устроившись на краю песочницы, достал синюю пачку. Вот она, сигарета, которую старик так и не решился выкурить – даже вмятинки от пальцев на фильтре остались. Я щелкнул зажигалкой и затянулся. Почувствовать вкуса не успел – меня оглушило. Даже не оглушило: неведомая сила сжала тело словно тисками – того и гляди глаза на землю выпадут. Очнулся шагах в десяти от песочницы, засыпанный осколками кирпича, бетона, стекла. Поднял голову - на уровне моего третьего этажа зияла исторгающая в небо клубы черного дыма дыра. Все разворачивающиеся далее в нашем дворе события показывали по телевизору. Сперва приехала милиция, потом МЧС. Находящихся в доме срочно эвакуировали. Полдня мы провели в школе по соседству. После обеда разрешили на пять минут сходить домой – забрать вещи первой надобности. Я не поднимался – от моей и от соседской квартиры, в которой шел ремонт, ничего не осталось. Из-за ремонта все и получилось – рабочие задели буром перфоратора газовую трубу: искра, взрыв, шесть трупов…
Телевидение снимало наше ЧП во всех подробностях – у меня даже интервью брали. Я потом его на видеомагнитофон записал. Если хотите, приезжайте – посмотрите. Вот я, ошалевший, говорю, вот соседи встревоженные, участковый наш руками машет, дворник Таштемир, сделав умное лицо, в кадр лезет. И кто-то сидит на краю песочницы. Кто – не видно, толпа загораживает. Видна лишь сгорбленная спина. Я несколько раз пересматривал, потом ребята с телевидения кадры эти мне увеличили. Все равно лица не разглядеть – словно прячется человек. Но вот что точно видно, так это лежащую на выкрашенной ядовитым суриком доске кепку-восьмиклинку и поверх нее – синюю пачку сигарет.
Я уж говорил, что в эти штуки не шибко верю, но тут готов поклясться – это та самая кепка, что я купил отцу в Копенгагене. Можете мне не верить, но это так. А пачки с крылатым шлемом я потом во дворе не нашел. Может, дворники вместе с мусором смели, но я все же думаю, что это он ее забрал.
Решил поделиться, так как часто стал вспоминать то время. В классе 3 или 4 за контрольную по математике я получил 2. Математика с самого детства давалась мне тяжело. Но мне то в целом было пофигу. А вот моему бате нет. Он очень вспыльчивый человек, хоть и добрый.
Я сидел в комнате, и уже слышал как разгневанный отец идёт в мою сторону. Я испугался и закрыл дверь на замок. У нас стояли деревянные межкомнатные двери, которые закрывались на щеколду.
Отец за дверью начал кричать на меня. Страх все больше одолевал меня. Я понимал чем закончится эта история если я открою дверь. Любимое наказание было, это бить меня ремнем. После этой процедуры у меня всегда была истерика и слезы, которые перетекали в истеричный смех. Мама всегда с этого так умилялась.
Отец все громче стучал в дверь, я никак не мог решиться открыть дверь, хотя чем дольше я тянул, тем страшнее мне было. Казалось что это безысходная ситуация. Но тут стук прекратился. И отца как след простыл. Судя по его шагам он ушел в другую комнату. Я ещё посидел какое то время в комнате, и наконец решился выйти из неё. Я направился в сторону родительской комнаты. Где меня встретил отец. Я испугался, но тут вдруг он меня обнял, извинился. И предложил вместе позаниматься уроками, чтобы я больше не приносил домой двоек. Я сразу почувствовал облегчение и страх меня покинул. Правда несколько двоек я школе я ещё получил за время учебы, но это не казалось какой то критичной ситуацией, как представлялась в самом начале обучение.
Напоследок хочу сказать. Любите своих детей, и не заставляйте их жить в страхе.
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
ТЕБЕ 30, ЕЩЕ 10 ЛЕТ НАЗАД ПЕРЕБРАЛСЯ ИЗ СЕВЕРОЗАЛУПИНСКА В ДС-2 @ ПРИЕЗЖАЕШЬ К БАТЕ ПОГОСТИТЬ @ СТАРЫЙ БАТЯ ВСТРЕЧАЕТ У ПОДЪЕЗДА, ДОМА ВСЁ ТО ЖЕ САМОЕ ЧТО И 20 ЛЕТ НАЗАД, ТЕ ЖЕ САМЫЕ ЗАНАВЕСКИ, ТОТ ЖЕ САМЫЙ КАЛЕНДАРЬ ЗА 1999 ГОД С КОТЕЙКОЙ НА ДВЕРИ КУХНИ @ НА КУХОННОМ СТОЛЕ ВЫСКОБЛЕННАЯ КЛЕЁНКА ЗА КОТОРОЙ ТЫ ХАВАЛ ЕЩЕ МАЛЕНЬКИМ, ПРИБЕЖАВ С УЛИЦЫ ПОСЛЕ ФУТБОЛА, ИЛИ УЙДЯ ОТ ЕРОХИНА С СОСЕДНЕГО ДВОРА @ К ТВОЕМУ ПРИЕЗДУ БАТЯ КУПИЛ ЧЕКУШКУ И КОНДИТЕРСКИЕ РУЛЕТЫ ПО 25 РУБЛЕЙ, ПОМНЯ ЧТО ТЫ ИХ ОЧЕНЬ ЛЮБИЛ @ ТЫ ЛЮБИЛ ИХ ПОТОМУ ЧТО В ТЕ ВРЕМЕНА БОЛЬШЕ НИЧЕГО АДЕКВАТНОГО ЗА ТАКИЕ ДЕНЬГИ КУПИТЬ БЫЛО НЕЛЬЗЯ @ РАССКАЗЫВАЕШЬ БАТЕ О ТОМ О СЁМ, СПРАШИВАЕШЬ О ТОМ О СЁМ, РАЗГОВОР ТОЛКОМ НЕ КЛЕИТСЯ, ВЫ НИКОГДА РАНЬШЕ НЕ ОБЩАЛИСЬ ПО-ДУШАМ @ ПОПИВ ЧАЮ ИДЁШЬ В СВОЮ КОМНАТУ ПРОИГРЫВАТЬ СО СВОЕГО СТАРОГО КАНПЛЮКТЕРА, ТЕПЕРЬ БЕРЕЖНО НАКРЫТОГО ПРОСТЫНЁЙ ЦЕЛИКОМ СО СТОЛОМ, С ОБСТАНОВКИ СВОЕЙ КОМНАТЫ, ДАЖЕ НАХОДИШЬ ТОТ САМЫЙ ФАП-НОСОК ЗАНЫКАННЫЙ ПОД ЯЩИК СТОЛА, А БАТЯ МЕДЛЕННО ИДЕТ В ЗАЛ, БЕРЕТ ПУЛЬТ ОТ ДРЕВНЕГО ПУЗАТОГО ТЕЛЕВИЗОРА "САМСУНГ" КУПЛЕННОГО ЕЩЕ В 90-Е, НАДЕВАЕТ ОЧКИ, СМОТРИТ ТЕЛЕПРОГРАММУ, БЕРЕТ ПУЛЬТ В ОДНУ РУКУ А УКАЗАТЕЛЬНЫМ ПАЛЬЦЕМ ДРУГОЙ НАЖИМАЕТ НУЖНУЮ КНОПКУ. @ СМОТРИТ ТЕЛЕВИЗОР ВЫСОКО ПОДНЯВ ПОДБОРОДОК ЧТОБЫ ЛУЧШЕ БЫЛО ВИДНО ЧЕРЕЗ ОЧКИ @ ТЫ НЕЛОВКО ПРИСОЕДИНЯЕШЬСЯ К НЕМУ @ КАНАЛЫ НА ТЕЛЕВИЗОРЕ НЕ НАСТРОЕНЫ, ВСЁ В ПОМЕХАХ, БАТЯ ГОВОРИТ "ДА Я НЕ ЗНАЮ КАК ТАМ ЧЕГО, МНЕ И ТАК НОРМ". БЕРЕШЬ ПУЛЬТ С ДАВНО СТЁРТЫМИ КНОПКАМИ, ИНТУИТИВНО НАХОДИШЬ НУЖНЫЕ МЕНЮ И НАСТРАИВАЕШЬ КАРТИНКУ НА КАНАЛАХ @ ПО ЯЩИКУ ИДЕТ СТАРЫЙ СОВЕТСКИЙ ФИЛЬМ, КОМЕДИЯ ПРО ВОЙНУ, ТЫ НЕ ПОМНИШЬ ЕГО НАЗВАНИЯ, НО ТЫ ТОЧНО ЕГО СМОТРЕЛ КОГДА-ТО, В ТЕ ВРЕМЕНА КОГДА ПО ЯЩИКУ БЫЛО ВСЕГО 3 КАНАЛА. @ БАТЯ ПРОИГРЫВАЕТ С КАКОЙ-НИБУДЬ СЦЕНЫ, И ТЫ ТОЖЕ СМЕЕШЬСЯ, НЕЛОВКО И КОСЯСЬ НА БАТЮ, НО БАТЯ НЕ ЗАМЕЧАЕТ ТОГО ЧТО ТЕБЕ НЕ СМЕШНО, В ЕГО ГЛАЗАХ ИСКОРКИ СЧАСТЬЯ @ РАНО УТРОМ ТЕБЕ НА ПОЕЗД, БАТЯ ВСТАЁТ НА ДВА ЧАСА РАНЬШЕ И ГОТОВИТ ЯИШНЮ С САЛОМ. ЗА СТОЛОМ СУЁТ СВОЙ ДРЕВНИЙ МОБИЛЬНЫЙ, ПРОСИТ НАСТРОИТЬ ЧТОБЫ БУДИЛЬНИК ЗВОНИЛ НА ПОЛЧАСА РАНЬШЕ, И ПРОСИТ НАЙТИ В СПИСКЕ КОНТАКТОВ НОМЕР КАКОГО-ТО СВОЕГО ДРУГА @ ВЫПИСЫВАЕТ НОМЕР НА БУМАЖКУ ЧТОБЫ ПОТОМ НАБРАТЬ @ ПРОВОЖАЯ ТЕБЯ, СУЁТ В РУКУ МЯТУЮ ПЯТИТЫСЯЧНУЮ БУМАЖКУ, "КУПИШЬ ПОКУШАТЬ ЧТО-НИБУДЬ ВКУСНОЕ СЕБЕ". ДЛЯ НЕГО ДО СИХ ПОР МЕРИЛОМ ХОРОШЕЙ ЖИЗНИ ЯВЛЯЕТСЯ ВОЗМОЖНОСТЬ КУПИТЬ ПОЕСТЬ ТО ЧТО ХОЧЕТСЯ @ ТЫ КОЕ-КАК ОТКАЗЫВАЕШЬСЯ, УХОДИШЬ. БАТЯ КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ СМОТРИТ ВСЛЕД А ПОТОМ ЗАХОДИТ В ПОДЪЕЗД. @ ЧЕРЕЗ ПОЛТОРА ГОДА ПРИЕЗЖАЕШЬ СНОВА, ЧТОБЫ ЕГО ПОХОРОНИТЬ И ПРОДАТЬ КВАРТИРУ.
Бывают ситуации, когда ребенка необходимо поддержать, но слова будут неуместны. Для этого можно использовать какой-нибудь невербальный сигнал.
Однажды мы с ребенком договорились, что если я, держа его за руку, крепко сожму ладошку три раза подряд, это будет значить «Я тебя люблю». Какое-то время мы просто играли в тайные сигналы, а потом я поняла, насколько это классно. Были еще и другие тайные сигналы, но они быстро забылись, а этот прижился на долгие годы.
Сыну три года. Мы бежим в детский сад. Очень торопимся. Стоим на перекрестке, ждем, когда загорится зеленый. Шумно. Машины едут параллельно нам, перпендикулярно нам и еще над нами. Потому что над нами мост на шесть полос. На этом участке пути мы даже не разговариваем, потому что, чтобы услышать друг друга, приходится напрягать голосовые связки почти до крика. Кричать не хочется. Напрягаться не хочется. Очень хочется спать. И мне, и ребенку. Ребенок сонный, невеселый. Брови хмурит. Раз-два-три – я трижды пожала его руку. Он как будто вышел из полусонного транса, поднял на меня глаза и улыбнулся. Мы друг друга поняли. У нас есть тайна, согревающая ранним пасмурным утром.
Сыну четыре. Я что-то не купила ему в магазине. Ребенок на меня обижен: «Себе ты вон сколько всего купила». Конечно, молоко, яйца, сметану, муку, макароны мама покупает исключительно себе. Насупился, не разговаривает, идет поодаль. Но есть правило, которое соблюдается даже во время ссоры: дошли до дороги – дай маме руку. Руку протягиваю я сама. Он нехотя берется за мою руку. Демонстративно отворачивается от меня. Раз-два-три. Три пожатия. Ребенок поворачивается ко мне. Он все еще сердит, обижен, не расположен к разговорам. Но взгляд теплеет. Раз-два-три – теперь уже сын пожимает мою руку. Вокруг полно прохожих. Никто не догадался, что мы только что напомнили друг другу, что любим друг друга. У нас есть своя тайна.
Сыну пять лет. Приемный покой больницы. Врач закончил осмотр и что-то пишет. У ребенка очень потерянный вид. Из-за высокой температуры он, похоже, плохо ловит реальность, куда и зачем его привезли. Хочется его поддержать, но нужные слова не находятся и нет решимости нарушать разговорами тишину приемного покоя. Но я могу взять сына за руку. Раз-два-три. Он поднимает на меня глаза и кивает. Есть контакт. Есть общая тайна. Мы вместе. Мы справимся.
Уже шесть. Выпускной в детском саду. Как быстро вырос сын. Любуюсь. Меня распирает от нахлынувших чувств. Столько всего хочется сказать. Но он слушать не будет. Застесняется. Рядом друзья-приятели, девочки-принцессы в нарядных платьях. Окликнула: «Подойди на секундочку». Подбежал. Мне действительно на секундочку. Для передачи эмоций мне достаточно, глядя в глаза, трижды пожать ему руку. Он снова убегает к ребятам, глаза светятся счастьем.
Сыну семь. Первый класс. Первый вызов в школу. Бегал на перемене. Толкнул Колю. Внешний вид неопрятный. Когда пишет, не старается. Отвлекается на уроке. Вместо учебника читал принесенную книгу. Примите меры.
Меры захотелось принять незамедлительно. Меры по спасению ребенка. Уж очень у него был подавленный вид. Ссутулился, голову опустил. Неприятно, когда тебя стыдят перед мамой, да еще и на виду у всего класса. Я стою настолько близко к ребенку, что могу незаметно, не привлекая внимания учителя, дотянуться до его руки. Тихонько трижды пожимаю руку. Удовлетворенно замечаю, как выравниваются плечики, поднимается голова, светлеет взгляд. Мы, конечно, дома еще поговорим про то, где можно бегать и когда читать, и про инцидент с Колей. Но прямо сейчас ему была важна поддержка. Хорошо, что я могу поддержать без слов. Потому что у нас есть тайна.
Анна Быкова (из книги «Секреты спокойствия "ленивой мамы"»)
История эта произошла со мной в самом начале нулевых годов. Детектив это или приключение не знаю. Вам решать.
Предисловие:
Место действия г. Москва.
Работал я в то время в одной из гос. контор, в которой по мимо меня, молодого работало ещё множество бывших военных на пенсии. Такова была специфика конторы, да и плюс небольшая зарплата не позволяла укомплектовать штат полностью молодыми специалистами. Опыт полученный бывшими военными так же вписывался в их должностные обязанности.
Ну да речь не об этом.
Пролог.
Сидим мы однажды, с одним из моих коллег, бывшим старшим прапорщиком на пенсии, попеваем чаёк в офисе, покуриваем сигаретки (тогда ещё можно было курить прям в кабинетах), коротаем рабочее время и разговариваем, о том о сём.
Коллега, назовём его Кузьма Иванович. ну или просто Иваныч, в продолжение какое то темы, спрашивает меня: Скажи Коля, а нет ли у тебя знакомых хороших часовщиков, которые дорогие часы умеют чинить?
Есть говорю. Еврей старый. Тут недалеко. Два квартала. Недавно дедовы, позолоченные, к 40-летию победы им полученные, в ремонт ему носил, так вот там часовщик, ещё старше моего деда наверное. Но дело своё хорошо знает. Да и взял за работу не дорого. Говорит сам ветеран. Скидку дал, когда гравировку на часах увидел.
Отлично! Говорит Иваныч, есть у меня часы дорогие, уж лет как 10 лежат. Не исправные. Не ходят, да и стекло треснуло. Давай с тобой завтра до него дойдём. Может он и оценит заодно, сколько примерно стоить будут, если продавать, они вроде как золотые.
Иваныч, говорю, а откуда у тебя золотые часы? На зарплату прапора, даже пусть и старшего, в доблестной советской армии честно не заработать! На бушлаты и тушенку выменял что-ли?
Иваныч, говорит, почему сразу выменял? Мои это. По наследству достались.
И рассказал такую историю:
Часть первая: История часов
Родители его развелись когда он совсем малой ещё был. Отец повстречал новую женщину и ушел от его матери. Завел новую семью. Было это в одном из военных гарнизонов, где его отец, профессиональный военный, проходил службу после войны. Отец его и с финнами воевал и Берлин брал и на Дальний восток ездил с японцами воевать. красавец. герой. От баб отбоя нет. Вот и нашел себе более красивую и молодую. После войны, их баб свободных, было пруд-пруди!
Мать Иваныча, в гарнизоне больше ничего не держало, к тому же, находился он где то в Прибалтике. Всё кругом не родное, да и обстановка там после войны была мягко говоря не спокойная. "Зеленые братья" могли прибить, просто за то что русская, вместе с ребенком.
Короче собралась и к родителям поехала своим, в Рязанскую область. Там снова вышла замуж. Переехала с новым мужем и сыном в Москву. Новый муж Иваныча сразу усыновил. Поэтому о алиментах речи не было никогда. Да и вспоминать про бывшего мужа, мама Иваныча не любила, хоть и не скрывала от сына, что он есть.
Жил себе Иваныч, жил, в армии служил, хоть и прапором. Говорит, кровь предков, по отцу все военные до десятого колена.
И вот однажды он ехал в метро на службу. Рядом стоит мужик и косится на него. Иваныч тоже покосился и весьма был удивлен тем, что мужик, стоящий рядом с ним, весьма на него похож и лицом и фигурой, хоть и моложе, лет на несколько.
Мужик обращается к нему, вас не Кузьмой случайно кличут? Да, говорит. Кузьма Иваныч я.
А у отца вашего случайно не Подъяблонский фамилия? ( От ТС - Я специально выбрал редкую фамилию и имя главного героя, что б вы не думали, что это совпадение, У него и правда редкое имя, отчество и редкая фамилия по родному отцу). Да говорит Иваныч у родного отца фамилия Подъяблонский была.
Тут мужик этот начинает трясти Иваныча за руку и лезет обниматься. Иваныч не понял сначала что происходит. А мужик ему и говорит. Я твой единокровный брат по отцу. Посмотри мы ж с тобой копия, хоть и мамы разные! Совпадения быть не может.
Вышли они из вагона, уселись на лавку.
Рассказал, брат Иваныча такую историю:
Отец их общий умер лет уж как 10, раны боевые, алкоголизм, курение и т.д. годов жизни не добавили. Но перед смертью начал искать своего первого сына. Совесть замучила или ещё что. Не известно. Но найти человека в СССР оказалось не зная фамилию и хоть примерное место жительства, не реально, а мама Иваныча, как замуж вышла , фамилию поменяла и себе и сыну по второму мужу. Концы потерялись. Хотя старался он честно. Помирая, позвал своего сына, во втором браке только один ребенок у него случился и наказал, во что быто не стало брата найти. Попросить от его имени прощения у него и у бывшей жены и передать им от него подарок. Самую ценную вещь, что у него была. Вот эти часы и достает золотую "луковичку" на золотой цепочке. Говорит, как знал с собой вот прихватил! А то говорят у вас в России в гостиницах воруют. Не то что у нас в Европе!
Брат Иваныча, по честному обещанное отцу выполнял, удалось ему выяснить разными способами, что Иваныч в Москве где то живет. А тут как раз командировка от работы в Москву из Риги случилась. Вот и решил совместить работу с личным делом. Ничего за несколько дней не удалось нового узнать и вот в последний день командировки, за несколько часов до самолёта, такая удача! В метро встретились!
Проговорили они ещё некоторое время. Иваныч, брату сообщил, что кроме него извиняться больше не перед кем. Мама тоже умерла несколько лет назад, так что миссию свою брат выполнил. Обменялись адресами, обнялись, попрощались, да так больше и не списывались. Чужие в сущности люди... Так то.
Но это только первая часть истории.
Часть вторая: К часовщику!
На следующий день Иваныч часы принёс. В тряпичном мешочке. Тяжелые. Сразу чувствуется золото.
Спрашиваю, а цепочка то где? Говорит на лом продал в начале 90-х когда жрать нечего было.
А разбил то как? Да говорит, по глупости, перед друзьями прапорами хвастался, ну и выскользнули из пьяных рук.. Да об бетонный пол! С тех пор не ходят. Я уж их на лом тоже порывался продать, да останавливало что-то. Наверное память от отца, хотя я его даже не помню.
Ну пошли мы с ним в обед к часовщику.. Часовщик, снял крышку, долго всматривался внутрь и сказал, что ремонтировать не возьмется. Механизм очень сложный, а руки уже не те.. Да и стекло тогда смысла нет менять, если они не ходят. Но готов купить как лом золота хоть сейчас.
Иваныч не согласился.
Спрашиваем сколько такие рабочие стоить будут, ну в смысле если мы найдём, у кого их все таки можно починить?
Часовщик, сказал что не знает сколько, но вот в этих ваших Интернетах всё сейчас найти можно, там ищите. Коллекционеры все там сейчас. А часы эти ваши коллекционные!
Пришли мы офис. Сидим дальше чай пьём. Говорю Иваныч, что дальше делать думаешь? Он говорит, у тебя помощи хотел попросить? У тебя же компьютер и Интырнет этот есть дома? Да говорю, есть! Ну вот! Говорит Иваныч, понимаешь Коля деньги сейчас очень нужны! Ласточка моя ( Москвич 2141) совсем развалилась, крышу на даче менять надо, жена приболела, а лекарства дорогие очень! Всё один к одному! А от детей помощи никакой! На пенсию военную и зарплату я не потяну это всё. Найди мне хорошего покупателя, коллекционера этого, про которого часовщик говорил.! А я уж тебя отблагодарю!
Если цена хорошая будет, то 10% тебе, по честному! За помощь!
Договорились говорю! Мне уж и самому интересно, сколько такие стоить могут!
Только говорю как же папа твой родной, с того света на это поглядит? Иваныч, сказал так: Я тут подумал, может мне эти часы отец именно для такого случая передал? Когда ну совсем уж край будет, вроде как помощь от него с того света! Он же при жизни нам ничем не помог!
Часть третья: Реальная стоимость часов.
Взял я цифровой фотик. Жена на ДР подарила! Страшно дорогая штука по тем временам:
Сфотографировал часы со всех сторон и взялся за дело.
Выяснилось в интернете следующее:
Часы эти фирмы Audemars Piguet (рус. Одемар Пиге) — швейцарская компания-производитель часов класса «люкс», основанная в 1875 году Эдвардом-Огюстом Пиге и Жюлем-Луи Одемаром, жителями города Ле-Брассю.
Стоят их часы, в том числе те, которые в данный момент производятся, как "Крыло от Боинга" примерно. И носят их только оооочень богатые люди. (Даже сейчас, когда я писал эту статью, решил посмотреть сколько стоят просто современные часы Б\У и то порядком подофигел! Подделки не в счет. Авито вам в помощь)
Конкретно это "луковка" или начала 1900-х или конца 1890-х
Вот из интернета фото похожих:
Audemars Piguet Grand Complication
Узнал что, точный год производства, даже месяц (Швейцария!!!) и как следствие стоимость (чем старше тем ценнее и дороже) можно узнать по серийному номеру.
Но такой информации в интернете не было и я решил написать на почту производителя. Благо, что компания процветает до сих пор! И болле того находится в руках тех же семей, что её основали.
Собрал все фото сделанные мной. Составил письмо. Всё на английском, язык хорошо знаю. Отправил.
Текст письма примерно такой:
Здраствуйте! Я Коля из Москвы.
У меня есть друг Кузьма, который является владельцем вот таких часов вашего производства (на фото).
Какого они года и сколько могли бы стоить с учетом того, что они не ходят и стекло разбито.
Номер у часов такой-то.
В номере кстати было всего 2 цифры и одна буква.
Написал и написал. Иванычу на работе рассказал ход расследования. Он одобрил. Говорит дай Бог ответят, тогда будем знать сколько за них просить.. Мне б баксов 500, чтоб хоть бы на лекарства жене хватило... И то слава Богу! За них, как за лом, никто больше сотни не даёт.
Через неделю приходит ответ на мою электронную почту.
На официальном бланке. На русском языке (запарились, перевели!).
Уважаемый Коля, передайте пожалуйста Вашему другу Кузьме что он является обладателем замечательной и редчайшей модели наших часов, сделанной в самом начале нашего производства. Дальше бла-бла-бла по тексту, в стиле того что чуть ли не сам Господин Одемас и Господин Пиге их собственными руками собирали и слёзы на них проливали.
Со своей стороны, они готовы предложить, как минимум 30 000 $ за часы в их текущем состоянии, но сумма может увеличится, если состояние будет лучшим чем на фото и подтвердится факт их оригинальности. (Фотик "Сонька" у меня была хоть и цифровая, но фото, как на "мыльнице")
Они приглашают господина Кузьму в свой центральный офис в Женеве, Швейцария. Все расходы, связанные с поездкой и проживанием, они берут на себя.
Дальнейшее можно обсудить в посольстве Швейцарии в России, в Москве, показав им это письмо, они их о визите Кузьмы проинформируют и оставят инструкции.
Поскриптумом было:
Наша компания, сейчас строит музей о истории бренда "Audemars Piguet" основой экспозиции будут исторические модели наших часов, поэтому компания прилагает максимум усилий, чтоб выкупить такие часы, из частных коллекций. Они надеются, что господин Кузьма пойдёт им на встречу и согласится посетить Швейцарию.
У меня пока я читал, у глаз задергался...
30 000$ ! Чтоб вы понимали порядок цен, однушка метров в 35-37 квадратных, в Москве в то время, например на Соколе (если что, один из лучших районов Москвы и тогда и сейчас), стоила примерно 15-16000$ У меня как раз тогда, родственники квартиру там за столько продали. Помню как услышал от них стоимость квартиры. пороком расстроился! Мне с моей зарплатой в 200$ в месяц, надо было на собственную квартиру копить примерно - ВЕЧНОСТЬ! Про ипотеки тогда ещё речи не было.
Сейчас такая квартира в стоит примерно 15-16 000 000 рублей! или 168 000 $ по нынешнему по курсу доллара в 89 рублей.
В 10 раз за 20 лет! Великолепная бы была инвестиция Да? Ведь её ещё и к примеру сдавать можно было бы, все это время.
Фантазии! Я в них летал! Ну думаю с Иванычем договорились! Он мне 10% обещал! 3000 баксов!!! Машину себе куплю, не новую но хорошую! Ведь это больше, чем моя годовая зарплата!
Распечатал письмо и на следующую смену летел, как на крыльях! Уже прикидываю в уме какую тачку куплю.
Иваныч на месте, даю ему читать, он очки надел читает, прочитал, заплакал... Плачущий мужик в возрасте 50+ это то ещё зрелище.
Успокоился он. Чаю хлебнул. Сигаретку выкурил. Что дальше говорю Иваныч? В посольство едем?
Нет говорит. С семьёй мне надо посоветоваться, с женой... Вместе с ней подумаем, как дальше быть. Погоди Коля. Завтра поговорим.
И ушел, забрав мою распечатку.
Эпилог:
Больше я его не видел.
Рассчитался Иваныч в этот же день. Одним днем. Благо что его "однополчане" и в кадрах тоже у нас сидели. Всё моментально сделали..
Никаких 3000, 300 или даже трех баксов мне не досталось конечно. Но расстраивался я не сильно. Не моё же..
Вышло, как вышло. Искать его я не пытался. Зачем? Все договорённости на словах были, а "слова к делу не подошьешь" как известно.
То, что прапорам верить на слово нельзя, этому меня ещё срочная служба научила. Но искреннее думал, что они после увольнения обратно в людей превращаются! Нет, какой там! Прапорщик, или пусть даже старший прапорщик, это на всю жизнь. как половая ориентация.
Впрочем, сейчас, я и сам не знаю, как в той ситуации поступил бы на его месте. Время было не простое и за меньшие деньги убивали...
P.S.
О музее Audemars Piguet:
Первый музей Audemars Piguet открылся в 1992-м в историческом здании, в котором в 1875 году Жюль-Луи Одемар и Эдвард-Огюст Пиге устроили свою мастерскую. Сегодня архивная коллекция насчитывает более 1,5 тыс. экземпляров исторических часов, созданных как мастерами Audemars Piguet, так и независимыми часовщиками из долины Жу.
После расширения помещения в 2004-м стало понятно, что нужен новый музей.
И в 2020 году он был открыт. И это тоже по своему произведение искусства, как и те часы что я держал в руках в начале нулевых...