Осень в королевстве Альгард приносила не только холодные ветра, но и долгие, тревожные ночи, которые окутывали его столицу Вальдхейм, словно саван. Древние каменные стены дворца хранили память о былых временах, их шрамы, будто следы забытых сражений, темнели на потрепанном временем камне, а ледяной сквозняк пробирался сквозь узкие бойницы, заставляя пламя факелов дрожать. Оно колебалось, отбрасывая на стены длинные, извивающиеся тени, похожие на живых существ, они ждали момента, чтобы сорваться с места. Тишина дворца была густой, неестественной, как будто сама ночь затаила дыхание, предчувствуя неизбежное. Воздух пропитался сыростью, запахом старого камня и угасающих очагов, это придавало замку ощущение заброшенности, несмотря на шаги слуг, доносившиеся из дальних коридоров, приглушенные и слабые, как эхо уходящей жизни.
Диана медленно ступала по каменному полу, ее босые ноги едва касались холодных плит, почти не издавая звука. Холод пробирал до костей, проникая сквозь тонкую ткань ночной сорочки, но это было ничто по сравнению с ледяным ужасом, поселившимся в ее груди. Она больше не знала, что страшнее, — кошмары, терзавшие ее во сне, или реальность, в которой они могли стать правдой. Каждую ночь ее разум погружался в одну и ту же бездну: тени тянулись к ней длинными, цепкими пальцами, их шепот — «Ты наша… скоро…» — звучал хрипло, нечеловечески, как голоса из пропасти. Бесформенные чудовища скользили в темноте, их очертания дрожали, расплывались, а голоса то угрожали, то молили, смешиваясь в хаотичный хор. Когда они настигали ее, она чувствовала, как мир рушится, как ее сознание затягивает в черную пустоту, из которой нет выхода. Но затем всегда являлся свет — теплый, ослепительный, пробивающийся сквозь мрак. В этом свете мелькала фигура матери, Эльзы, ее лицо было печальным, а голос шептал: «Не доверяй ему». Это спасало ее в последний миг, как луч надежды в непроглядной ночи, но оставляло больше вопросов, чем ответов.
Диана не знала, что это было — видение, предупреждение или игра измученного разума. Но тревога, нарастающая с каждым днем, стала ее спутником, холодной тенью она следовала за ней даже в самые светлые часы. «Почему я чувствую себя такой беспомощной? — думала она, сжимая кулаки, отчего на ладонях оставались красные полумесяцы. — Я принцесса. Я должна быть сильной. Но как бороться с тем, чего даже не понимаю?» Мысли вернулись к отцу. Всеволод был ее опорой, щитом от всех опасностей, человеком, чья твердость внушала уверенность. Но теперь его не было рядом. Он уехал с небольшим отрядом и священником Андреем в Моргенхейм, оставив ее одну в этом огромном замке, где каждая тень шептала об угрозе, а каждый шорох казался предвестником беды.
Она остановилась у портрета матери, висевшего в ее покоях. Королева Эльза смотрела с холста с мягкой улыбкой, ее золотистые волосы струились по плечам, а голубые глаза, такие же, как у Дианы, излучали тепло. Диана провела пальцем по краю рамы, чувствуя кожей холод дерева. Память ожила, как вспышка: маленькая девочка прячется под одеялом, дрожа от страха перед темнотой, а мать гладит ее волосы, ее голос мягкий, как летний ветер. «Тени — это не враги, Диана, — шептала Эльза. — Они просто ждут, пока ты их поймешь. Не бойся их — они часть этого мира, как свет». Тогда эти слова успокаивали, согревали, как объятия, но теперь они звучали как загадка, и от нее мороз шел по коже.
— Мама… что ты знала? — прошептала Диана, ее голос дрогнул. Она смотрела в глаза портрета, и ей показалось, что улыбка Эльзы стала печальнее, как будто мать хотела сказать больше, но не могла. Тепло, как эхо ее любви, коснулось сердца Дианы, но тут же сменилось холодом — она вспомнила, как Совикус говорил об Эльзе с легкой насмешкой, и это резало сильнее ножа.
Слуги давно разошлись по своим комнатам, их шаги затихли в дальних коридорах, оставив замок в обманчивой тишине. Лишь ученики Совикуса, молодые маги с бледными лицами и пустыми глазами, коротали ночи в библиотеке, склонившись над древними свитками при дрожащем свете свечей. Стражники лениво прохаживались у ворот, их голоса доносились обрывками, заглушенные ветром, который выл за стенами, как раненый зверь. Но Диана чувствовала: эта тишина была иллюзией. Тени на стенах шевелились, словно пытались вырваться из каменных оков, а воздух стал густым, вязким, как смола, затрудняя дыхание. Только рядом с отцом она ощущала безопасность — его присутствие было как стальной барьер между ней и хаосом. Теперь этот барьер исчез, и она осталась одна против невидимого врага, чье дыхание она чувствовала за спиной.
Днем она не сидела без дела, стараясь заполнить пустоту и страх, грызущие ее изнутри. Пока отец был в отъезде, Диана использовала каждую возможность для тренировок, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, укрепить тело и дух. На конном дворе ее ждал Ворон — жеребец, черный, как сама ночь, с серебристыми бликами в гриве, сверкающими в лучах редкого солнца. Его глаза, глубокие и умные, светились бесстрашием, а мощное тело излучало силу, которой ей так не хватало. Когда она подошла к нему, он фыркнул, почуяв ее тревогу, и ткнулся мордой в ее ладонь, словно пытаясь утешить, его теплое дыхание согревало ее пальцы.
— Ты чувствуешь это, да? — прошептала она, прижимаясь лбом к его теплой шее. Запах сена и лошадиной шерсти окутывал ее, успокаивая хотя бы на миг. — Здесь что-то не так, Ворон. Я не знаю, что делать.
Жеребец мотнул головой, его грива коснулась ее лица, и Диана улыбнулась, несмотря на тяжесть в груди. Она оседлала его и направилась на замковую арену. Ветер хлестал ее по лицу, унося прочь мрачные мысли, а опавшие листья шуршали под копытами, создавая ритм, заглушающий ее внутренний шум. Она дала Ворону волю, и тот понесся галопом, его движения были плавными, но мощными, как черная река, текущая сквозь осенний пейзаж. Здесь, среди ветра и простора, она могла ненадолго забыть о тенях, чувствуя, как ее сердце бьется в унисон с его топотом.
После скачки Диана отвела Ворона в конюшню. Древние стены, сложенные из массивных камней, пропитались запахом сена и дерева, храня тепло даже в самые холодные дни. Здесь, рядом с Вороном, она чувствовала себя в безопасности. Диана сняла с него уздечку, погладила по морде, и жеребец тихо заржал, словно благодарил ее за доверие. Конюшня была ее убежищем, местом, где она могла дышать свободно вдали от гнетущей атмосферы дворца, в котором каждый уголок теперь казался пропитанным чем-то зловещим.
Затем она направилась на стрельбище, где ее ждал наставник — пожилой воин по имени Гельмут. Его лицо, изрезанное морщинами, было суровым, как выветренный камень, а серые глаза, проницательные и острые, следили за каждым ее движением. Он стоял, скрестив руки, его доспехи слегка звенели при каждом шаге, напоминая о годах, проведенных в битвах.
— Лук — это не просто оружие, принцесса, — пробормотал он, поправляя положение ее руки, сжимавшей тетиву. Его голос был хриплым, но твердым. — Это продолжение вашей воли. Если воля слаба, стрела не полетит.
Диана сосредоточилась, ее дыхание стало ровнее. Она натянула тетиву, прищурила глаза, чувствуя, как напрягаются мышцы плеч и спины. Мишень стояла в двадцати шагах — деревянный круг, выкрашенный в красный и белый цвета, слегка покачивался на ветру. Она выстрелила. Стрела вонзилась прямо в центр, глубоко уйдя в дерево, и звук удара эхом разнесся по арене.
— Хорошо, — кивнул Гельмут, но его голос остался строгим, без тени похвалы. — Но враг не будет стоять на месте.
Он дал знак слуге, и деревянная мишень начала двигаться по механизму, скрытому в земле, ее скрип смешивался с воем ветра. Диана выдохнула, снова натянула тетиву и выстрелила. Стрела попала в край круга, задев белую полосу, и она нахмурилась, чувствуя, как внутри закипает раздражение. «Повторить!» — приказала она себе, ее руки дрожали от напряжения. Вторая стрела ушла выше, задев воздух, третья — чуть ближе к центру, но все еще не в цель. «Если я не стану сильнее — не выживу», — думала она, вонзая последнюю стрелу в дерево с такой силой, что та расколола мишень пополам. Гельмут кивнул, и на этот раз в его глазах мелькнула тень одобрения, как слабый луч солнца в пасмурный день.
Последующая ночь снова была наполнена кошмарами, от которых принцесса проснулась. Диана замерла у окна своих покоев, вглядываясь в темноту внутреннего двора. Луна пряталась за облаками, и только редкие факелы, закрепленные на стенах, бросали слабый свет на пустые коридоры. Она тяжело дышала, прижимая руку к груди и пытаясь унять дрожь. Очередной сон был ужасен — тени сгущались вокруг нее, их шепот становился громче: «Ты наша… ключ…», а затем свет спасал ее, как всегда. Но в этот раз в свете стояла Эльза, ее глаза были полны слез, а голос дрожал: «Не доверяй ему, Диана. Он забрал меня». Она понимала: это не просто кошмары. Это было предупреждение, зов, который она не могла игнорировать, но он разрывал ее сердце.
С возвращением Совикуса во дворце что-то изменилось. Слуги боялись даже шепотом произносить его имя, стражники отводили взгляды, когда он проходил мимо, их лица бледнели, как будто он вытягивал из них тепло. Воздух в залах стал тяжелее, пропитанный чем-то чужеродным, зловещим, как запах серы после его шагов. И что хуже всего — он всегда знал, где она. Каждый раз, когда она выбиралась из своих покоев по ночам, чтобы проветрить голову или найти ответы, Совикус появлялся рядом. Иногда он просто проходил мимо, склоняя голову в знак уважения, но его взгляд — холодный, изучающий, проникающий — оставался с ней дольше, чем его шаги, как тень, цепляющаяся за ее душу.
Она больше не могла оставаться в неведении. Диана выдохнула, сжав пальцы в кулак. Она должна проследить за ним. Совикус часто исчезал по ночам, его шаги растворялись в тишине, и никто не знал, куда он ходит. Но он всегда возвращался к утру, бесшумный, как тень, с легкой улыбкой, не затрагивающей глаз. Если он связан с ее кошмарами, если он несет в себе тьму, терзающую ее сны, она выяснит это.
Быстро накинув плащ на плечи, она двинулась к двери. Осторожно выглянула в коридор — пусто. Факелы горели ровно, их свет отражался на полированном камне, но тени между ними казались глубже, чем обычно, как будто они ждали ее. Сегодня ночью она узнает, что скрывает Совикус.
Диана осторожно ступала по темным коридорам, каждый шаг отдавался глухим эхом в пустоте дворца. Сердце бешено колотилось, и ей казалось, что его стук разносится по всему замку, выдавая ее. Пальцы сжались вокруг ткани плаща, ноги дрожали от напряжения, но она заставляла себя идти вперед. Пот стекал по ее спине, в ушах гудело, как от далекого колокола. Она знала, что поступает безумно: Совикус был не просто советником — он был загадкой, тенью, существом, чьи намерения невозможно предугадать. И теперь она, принцесса, осмелилась пойти по его следам, чувствуя себя пешкой в игре, правил которой не понимала.
Ее страх был как холодная тень, следовавшая за ней и обнимающая плечи ледяными руками. Она представляла, как Совикус обернется, его темные глаза, полные насмешки, встретятся с ее взглядом, и она не найдет в себе сил сопротивляться. Ноги слабели с каждым шагом, но остановиться означало сдаться. «Что если я никогда не смогу вернуться?» — этот вопрос пронзил ее мысли, дыхание стало прерывистым. Она сжала губы и продолжила путь, борясь с внутренним голосом, который кричал ей повернуть назад.
Когда она проходила мимо статуи в коридоре — каменного рыцаря с мечом, — ей показалось будто его глаза блеснули в свете факелов. Она едва не вскрикнула, но тут же отругала себя: «Глупости». Однако, сделав еще шаг, она ощутила, как волосы на затылке встали дыбом — статуя дрогнула, и меч с лязгом упал перед ней, разрубив воздух в дюйме от ее лица. Диана отшатнулась, ее крик застрял в горле, сердце заколотилось быстрее. Она оглянулась — статуя стояла неподвижно, но ощущение чужого взгляда не исчезло.
Она спустилась по узкой винтовой лестнице в нижние залы дворца — туда, где хранились старые архивы, оружие и тайны, о которых никто не говорил вслух. Воздух здесь был спертым, тяжелым, пропитанным запахом плесени и древности, как будто время застыло в этих стенах. Диана двигалась осторожно, прислушиваясь к каждому шороху, ее тень дрожала на ступенях, будто не принадлежала ей, отражая ее внутренний страх.
— Принцесса, — раздался вдруг хриплый голос, заставив ее вздрогнуть.
Она резко обернулась. Перед ней стояла Грета, старая служанка, чьи седые волосы выбивались из-под чепца. Ее морщинистое лицо было бледным, а глаза смотрели с тревогой. Грета служила во дворце еще при Эльзе, ее руки, огрубевшие от работы, знали каждый уголок замка.
— Здесь не место принцессам, — прошептала старуха, хватая Диану за руку. Ее пальцы были холодными, но крепкими. — Я видела, как он пришел к твоей матери, принцесса. Его тьма забрала ее. Не ходи туда!
— Почему? — спросила Диана, ее голос дрогнул, слова Греты ударили, как молния.
— Потому что те, кто копается в тенях, сами становятся ими, — ответила Грета, и ее глаза расширились, как будто она увидела что-то за спиной принцессы.
Старуха хотела сказать еще что-то, но замерла, прижав палец к губам. Она схватила Диану за руку и попыталась увести ее, но та вырвалась. Это не входило в ее планы. Диана бросилась в нишу за колонной, сердце колотилось, как сумасшедшее. Спустя пару минут она услышала приближающиеся шаги — легкие, но уверенные. Диана затаилась за колонной, ее дыхание стало поверхностным.
Высокий, худощавый силуэт появился в конце коридора. Совикус. Его мантия шуршала по полу, как змеиная кожа, а в свете факелов его лицо казалось еще бледнее, почти призрачным. Он остановился у массивной двери, украшенной резьбой в виде черепов, и коснулся ее тонкими пальцами, пробормотав что-то на странном гортанном языке. Дверь дрогнула и открылась сама собой, издав низкий скрежет. Из-за нее вырвался багровый свет, окрашивая коридор в зловещие тона.
Диана затаила дыхание, ее пальцы впились в камень колонны. Советник вошел внутрь, и, прежде чем дверь закрылась, она успела увидеть то, что скрывалось за ней. В центре комнаты на полу была начертана пентаграмма, ее линии мерцали тонким зловещим светом. Воздух дрожал от шепота — множества голосов, сливающихся в хаотичный хор. А в центре стоял человек… или то, что когда-то было человеком. Диана узнала его — это был Ольф, библиотекарь, добродушный старик, который помогал ей с книгами в детстве. Но теперь его кожа посерела, губы шевелились в беззвучном бормотании, а глаза были пустыми, как у мертвеца.
Она не сдержалась. Бросившись к двери, Диана закричала:
Совикус повернулся к ней медленно, его губы растянулись в ухмылке, и от нее кровь застыла в жилах.
— Ты не должна здесь быть, — сказал он тихо, но его голос резал, как нож.
— Это магия Моргаса, не так ли? — выкрикнула она, ее голос дрожал от гнева и страха.
Он усмехнулся, склонив голову набок.
— Ты умнее, чем кажешься, дитя.
Ольф вдруг застонал, его тело дернулось, словно марионетка на нитях. Диана отшатнулась, ее сердце сжалось от ужаса.
— Тьма… зовет… — прохрипел он, его голос был чужим, искаженным.
— Я расскажу отцу! — выкрикнула она, отступая к двери.
Совикус шагнул ближе, его тень упала на нее, как сеть.
— Ты уверена, что он поверит?
В этот момент дверь распахнулась с грохотом. В комнату ворвались Йорн, один из королевских охранников, и Готфрид, старый архивариус с длинной седой бородой. Йорн, высокий и широкоплечий, схватил Диану за руку, его лицо было напряженным.
— Принцесса! Грета сказала, что видела вас внизу, — выдохнул он.
Готфрид, опираясь на посох, взглянул на Совикуса с презрением.
— Вы зашли слишком далеко, магистр, — сказал он твердо. — Это уже не магия. Это нечто худшее.
Советник посмотрел на него с холодной насмешкой.
— Вы боитесь того, чего не понимаете, старик.
— Мы боимся неведомого, потому что оно всегда приходит и все разрушает, — отрезал Готфрид, его голос дрожал от гнева.
Тени в комнате сгустились, воск на свечах зашипел, словно от ледяного дыхания. Диана почувствовала, как невидимые руки сжали ее горло, ее ноги подкосились. Ольф застонал громче, его тело шагнуло вперед, движения были рваными, неестественными.
— Он не жив, но и не мертв, — прошептала Диана, ее голос сорвался.
Готфрид схватил ее за руку.
Йорн вытащил меч, его клинок сверкнул в багровом свете.
— Вы не сможете нас остановить, — бросил он Совикусу.
Но советник и не пытался это сделать. Он лишь смотрел, его губы растянулись в тонкой зловещей улыбке.
— Мы еще поговорим, принцесса, — сказал он тихо, и его слова повисли в воздухе, как угроза.
Диана выскочила из комнаты. Сердце колотилось так яростно, что казалось — вот-вот разорвет грудь. Йорн и Готфрид мчались за ней, их шаги гулко разносились по пустому коридору. Тени сгущались, вокруг нарастал зловещий шепот, но она не оборачивалась.
Внезапно воздух стал ледяным. Коридор погрузился в гнетущую, звенящую тишину. Диана резко остановилась. Что-то изменилось. Готфрид, секунду назад бежавший следом, теперь стоял прямо перед ней. Его глаза были пусты, кожа — мертвенно-бледной. Холодная, неживая рука сжала ее запястье. Не издав ни звука, он потянул ее за собой — вверх по лестнице.
Диана проснулась резко, с дрожью, как будто ее вытолкнули из глубоких вод. Комната была залита мягким утренним светом, пробивающимся сквозь тяжелые занавеси. В камине потрескивали угли, едва теплые, наполняя воздух запахом дыма и воска. Она приподнялась на постели, хватаясь за голову, волосы прилипли ко лбу от пота. Шепот теней не стихал — он звенел в ушах, едва слышный, как дыхание: «Ты наша…» Сердце стучало так громко, что она боялась, будто Совикус услышит его сквозь стены.
Что это было? Кошмар? Она смутно помнила винтовую лестницу, холод каменных стен, багровый свет пентаграммы, Совикуса и… Йорна с Готфридом. Диана сжала виски пальцами, пытаясь собрать обрывки воспоминаний. Все казалось слишком реальным — запах плесени, шепот теней, голос Ольфа, — но с другой стороны… разве это могло быть правдой? На запястье ее левой руки остались следы — четыре красные полосы, словно полученные от сильного сжатия. А на плаще, брошенном у кровати, блестела капля черного воска, пахнущая серой. Откуда она взялась?
«Просто дурной сон», — сказала она себе, но голос в голове звучал неубедительно. Внутри поселилось беспокойство, острое, как игла. Она глубоко вдохнула, пытаясь прийти в себя, и вдруг почувствовала холод на плече, будто на него легла рука мертвеца. Она замерла, ее глаза расширились, но в комнате никого не было. Только тени шептали: «Скоро…» Диана сжала пальцы в кулак, в горле пересохло, как если бы она кричала всю ночь. Она должна узнать правду.
Натянув теплый плащ поверх сорочки, она вышла из покоев. Коридоры дворца были наполнены утренним шумом: слуги суетились, расставляя подносы с завтраком, стражники менялись после ночного дежурства, их голоса гудели в дальних галереях. Все выглядело как обычно, но воздух казался слишком тяжелым, а тени в углах — слишком глубокими, как будто они следили за ней.
Она направилась к казармам, ее шаги ускорились. У входа стоял капитан стражи, широкоплечий мужчина с густой бородой.
— Где Йорн? — спросила она, ее голос был резким, требовательным.
— Йорн? Он не заступал на смену сегодня утром, — ответил он, пожав плечами.
— Вчера тоже нет, принцесса.
У Дианы закружилась голова, она оперлась рукой о стену.
— Готфрид. Где старый архивариус?
Капитан растерялся, его взгляд стал беспокойным.
— Готфрид?.. «Последний раз его видели в библиотеке позавчера», —сказал он медленно.
Диана почувствовала, как холодный пот стекает по спине. Они исчезли. Оба. А Совикус? Она развернулась и почти побежала к залу советника, ее шаги гулко отдавались в коридорах. Слуги расступались перед ней, чувствуя ее напряжение, их шепотки стихали, как только она проходила мимо.
Когда она влетела в зал, Совикус уже ждал ее. Он сидел в кресле, его тонкие пальцы были сцеплены, а на губах играла легкая усмешка, как будто он знал, что она придет. Его мантия сливалась с тенями комнаты, глаза блестели холодным светом.
— Принцесса, вы чем-то встревожены? — спросил он, его голос был мягким, но в нем чувствовалась скрытая насмешка.
Диана сжала кулаки, ее ногти впились в ладони.
— Где Йорн? Где Готфрид? — выкрикнула она, и голос дрогнул от гнева.
Советник поднял бровь, его лицо осталось непроницаемым.
— О, вы имеете в виду капитана стражи и архивариуса? — он сделал паузу, будто обдумывал свои слова. — Как жаль…
— Что жаль? — ее голос стал тише, но в нем звенела угроза.
— Они пропали, — ответил он, пожав плечами, словно говорил о пустяке. — Исчезли. Как будто их никогда и не было.
Тишина между ними стала зловещей, тяжелой, как камень. Диана замерла, ее дыхание сбилось.
— Ты… — она шагнула вперед, ее кулаки дрожали. — Это ты их забрал.
Совикус вздохнул и медленно поднялся с кресла, его движения были плавными, почти кошачьими.
— Принцесса, прошу вас, не обвиняйте меня в том, чего я не делал, — сказал он, но его тон был слишком спокойным, слишком уверенным.
Он стоял перед ней, и воздух вокруг сгустился, стал тяжелее, как перед грозой. Диана попыталась отступить, но ноги словно приросли к полу. Его глаза казались слишком темными, слишком глубокими, как бездонные колодцы.
— Вы так бледны, принцесса, — прошептал он, его голос звучал эхом, раздающемся в глубине ее сознания. — Вам приснился дурной сон? Сны — это зеркало. Или, может, окно?
Его глаза вспыхнули багровым, и Диана почувствовала согревающее душу теплое прикосновение на плече — словно рука матери. Она ахнула, но в этот миг ее разум наполнился образами: тени шептали ее имя, пентаграмма мерцала в темноте, Ольф смотрел на нее пустыми глазами, его губы шевелились, произнося слова, которых она не могла разобрать.
— Что ты сделал с ними? — наконец вырвалось у нее, но голос был слабым, чужим.
Совикус улыбнулся, его зубы блеснули в тусклом свете.
— Иногда люди просто… уходят, — сказал он. — Но не беспокойтесь, принцесса. Вы еще сыграете свою роль в этом великом замысле.
Его голос звучал как скрип ржавых петель, проникая в ее разум. Диана отступила, ее ноги наконец подчинились, но Совикус уже растворился в тенях комнаты, оставив после себя лишь запах серы и тишину, густую, как кровь.
Когда она вышла из зала, ее взгляд упал на окно. В отражении стекла Совикус стоял за ее спиной, улыбаясь своей зловещей улыбкой. Она резко обернулась — но никого не было. Только ветер за окном завыл громче и тени в коридоре дрогнули, словно приветствуя ее страх. А затем она услышала шепот — слабый, но ясный: «Не доверяй ему». Голос Эльзы. Диана замерла, ее глаза расширились, но рядом снова никого не было. Только тепло на плече осталось, как обещание, что она не одна.
