Как Декарт победил Матрицу
Вы – рабы. Рабы инстинктов и рефлексов, электрических процессов своего мозга, химических процессов своего организма. Как заложники компьютерной иллюзии из фильма «Матрица» вы не управляете собой. Это вами управляют. Именно такой вывод можно сделать (и многие его делают!), когда читаешь статьи о последних научных открытиях в области изучения человеческого мозга, эволюционной психологии и пр. Но неужели правда, что вся наша свобода – просто иллюзия, а люди – только пешки в непознаваемой игре природы?
Вопрос о свободе — вечная философская проблема — сегодня снова широко обсуждается в связи с рядом новых научных открытий. Иллюзорна свобода или нет? Чтобы понять это, я позволю себе сделать шаг назад – в историю философии.
Когда возникает иллюзия? Когда есть некоторое начальное представление о предмете — и последующая интерпретация, которая опровергает то, что нам казалось истинным изначально. Например, я вижу, что рельсы у горизонта сходятся в одну линию. Это мое первое представление. Однако ученый тут же объяснит мне, что оно неверно, что это всего лишь оптическая иллюзия, и рельсы на самом деле параллельны.
Мы видим, что палка в воде кажется сломанной, что Солнце вращается вокруг Земли, но наука разоблачает эти иллюзии.
Однако именно здесь-то и нужно осознать то, что поняли философы: существуют такие основоположения, которые просто не могут быть иллюзорными. В них нет этой двойственности, нет второго, скрытого от нас плана.
Так Рене Декарт (знаменитый французский философ XVII века), в поисках такого изначального и предельного основоположения вывел свое знаменитое: «мыслю, следовательно существую» (когито эрго сум). Ведь не может быть ложным тот факт, что я мыслю. Для того чтобы сделать такую мысль ложной, ее уже нужно помыслить.
И даже если я стану отрицать свободу, в самом факте такого отрицания осуществится свободный акт.
В том же ключе рассуждал и блаженный Августин («О Граде Божьем», кн. XI, 26), который, отвечая скептикам, подвергающим всё — и даже человеческое познание — сомнению, указывал, что в самом акте сомнения содержится положительное, истинное высказывание. Я уверен в том, что сомневаюсь. Декларируя сомнение, я делаю это без сомнения. Я утверждаю это. Так само сомнение для Августина и Декарта доказывает что, человек способен мыслить положительно, плодотворно, и этого у него не отнимешь.
Но Декарт идет дальше и вводит последнее, предельное допущение. Можно ли предположить, что вся реальность этого мира, всё, что мы видим, о чем думаем, к чему стремимся, – все это лишь ловко сконструированный обман какого-то злого духа? Конечно, говорит философ. Но для этого все равно нужно некое «я» - тот, кого этот демон обманывает, или тот, кому снится этот сон. И этот «кто-то» существует, мыслит.
При этом осознание самого себя в принципе не может быть иллюзорным. Почему?
Да потому что тогда демон должен был бы «инсталлировать» в нас эту иллюзию, то есть наше сознание должно было бы быть некой доступной для вторжения идеальной машиной, производящей цепочку ментальных операций. Но сама возможность духовной беззащитности человека перед манипуляциями превосходящих его сознание сил привела Декарта в состояние религиозного ужаса. Ведь выражение «злой демон» является лишь псевдонимом гипотезы «злого Бога», которая изображает мир как тотальную власть злого сверхразума. В самом деле, а что если Бог – злой? Это же предельный ужас!
Разгадку мы уже знаем: само сомнение – несомненно – доказывает бытие самосознания. Самосознание абсолютно бессодержательно, и именно его пустота – защита от возможной фальсификации, подделки: содержания просто нет, а есть только ничем не обусловленное бытие. То есть свобода.
Но злой демон, который так страшил Декарта, был не просто абстрактной моделью. Декарт находился в начале того процесса, который сегодня, кажется, все-таки выдохся: превращения мира в исчисляемую предметность, полностью контролируемую научным рассудком. И именно Декарт открыл предел внушаемости, за который не перейти ни демону (потому что он не сможет), ни Богу (потому что Он не хочет). Сознание не имеет предметного содержания, поэтому никакое содержание не может быть в него вложено, как программа в компьютер.
Но даже если мы допустим ситуацию прямого «инсталлирования» туда какой-либо информации, сам акт самосознания или присвоит себе это «внушенное» содержание, беря ответственность на себя (и тогда демон потеряет над ним власть), или отвергнет его.
Другими словами, демон может внушить все, кроме самосознания.
Отсюда, кстати, вытекает и другое следствие: непрозрачность для нас чужого «я». Наша мысль, направленная на чужое «я», схватывает лишь внешние его проявления.
И это чрезвычайно важно: именно благодаря такой непрозрачности возможно настоящее общение, когда личности свободно открывают себя друг другу и нет необходимости превращать другого в «вещь», чтобы понять его.
Итак, никакие биологические процессы или социальные условия не могут определить или ограничить нашу свободу. Потому что человеческая свобода сама себя порождает и обосновывает. Она в принципе не может быть иллюзорной.
Здесь уместно вспомнить великого детерминиста Спинозу. Он утверждал: если бы летящий камень думал, он мог бы подумать, что летит свободно, тогда как на самом деле он летит детерминировано, по закону природы. И в этом резкое отличие Спинозы от Декарта, который сказал бы: если камень действительно подумал, что он свободен – он стал свободен.
Ведь свобода существует именно как действие, как поступок. Ее «исполняют». Никакие заданные условия не отменяют того, что я определяю себя, и я становлюсь таким в результате моего свободного выбора.
Сейчас эти споры обострились, особенно в связи с современной философией сознания, многие сторонники которой полагают, что если в самом «механизме» психики мы найдем детерминацию, это может вообще отменить свободу.
Но в том-то и дело, что свободу отменить нельзя. Ей не нужны посредники во внешнем мире. Она рождается в тот момент, когда я говорю себе: я свободен.
P.S.
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Я почти не читаю комментарии к своим постам и соответственно редко отвечаю здесь на них. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на "Пикабу". Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
Ответ на пост «В чем смысл жизни? Ответ христианина»
Очень часто люди, даже воцерковленные, считающие себя верующими, не могут дать правильного ответа на вопрос: "В чем смысл жизни?". Казалось бы, исповедуем религию, в которой о смысле жизни все изложено довольно понятно и более чем. Но факт остается фактом. В лучшем случае слышишь ответы вроде: "Попасть в рай" или "Оставить хорошее потомство и что-то для потомтсва". В худшем слышишь куда более приземленные ответы, с религией абсолютно не связанные. Для Бога здесь места в них не находится.
А где собственно пруфы типа цитаты из библии где Яхве или Иисус Яхвыч говорит о смысле жизни человека? Или иудейские освобождены от сбора и предъявления доказательств?
ДАВАЙТЕ СОБИРАТЬ ПРУФЫ...
пс. притащили цитаты:
И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над зверями, и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землею, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле. Бытие 1:28
трахаться и плодиться, мнить себя венцом творения.
еще есть про смысл в библии?
В чем смысл жизни? Ответ христианина
Очень часто люди, даже воцерковленные, считающие себя верующими, не могут дать правильного ответа на вопрос: "В чем смысл жизни?". Казалось бы, исповедуем религию, в которой о смысле жизни все изложено довольно понятно и более чем. Но факт остается фактом. В лучшем случае слышишь ответы вроде: "Попасть в рай" или "Оставить хорошее потомство и что-то для потомтсва". В худшем слышишь куда более приземленные ответы, с религией абсолютно не связанные. Для Бога здесь места в них не находится.
Вознесение Господне
В чем, спросите вы, тогда смысл жизни? Смысл жизни — достичь Царства Божьего. Достигается это обо́жением — уподоблением Богу, раскрытием в себе Божественных черт через избавление от власти греха, стяжание добродетелей и следованию воле Бога посредством исполнения заповедей.
Каждый человек несет в себе подобие Бога. Его следует развивать в себе, стремиться душой к Богу, подобно тому, как мы развиваем наши навыки общения с окружающими, улучшаем профессиональные и так далее. Христос победил смерть, дав шанс Адаму и Еве снова вернуться в рай. Именно Он оставил и спасение всем нам для того, чтобы мы знали одно: смертью жизнь не заканчивается и каждый будет беседовать с Богом лично после того, как переступит порог вечности.
"Бог стал человеком, чтобы человек мог стать богом", как сказал давным-давно Афанасий Великий, Архиепископ Александрийский.
Уподобление Богу достигается упражнением в добродетелях, устремлением сердца к Богу, истинному Творцу нашему, Который есть Путь, Истина и Жизнь (Ин. 14:6), пробуждением любви и благоговения к Нему и ближнему. Добиться этого самостоятельно, без помощи Божией, невозможно. Господь сказал: "…без Меня вы не можете делать ничего" (Ин. 15:5).
Благодать Божия подается за счет молитв, участия в Таинствах и в добрых делах. Все это неразрывно связано. Данный нам Творцом Закон — а именно заповеди Моисея и заповеди блаженства, — направлены на нашу подготовку к грядущей вечной, жизни, полной неописуемых и ни с чем не сравнимых блаженств. Заповеди Моисея играют ограничивающую роль, а новозаветные заповеди блаженства — побуждающую. Иными словами, первое ограничивало зло в еврейском обществе, а второе задает духовный идеал — идеал, который Отец хочет видеть в своем чаде.
Я не говорю, конечно, что цели, например, создания семьи в земной жизни и успеха в карьере, плохи, нет. Я подчеркну, что хороши они только тогда, когда эти цели не занимают место Бога в иерархии ценностей человека. Они должны быть не главными целями жизни, а приятными бонусами к нашей жизни. Нельзя ставить даже горячо любимых людей на место Бога в своем сердце. Иначе есть риск создать кумира. Это и есть одна из форм идолопоклонства, губительная для души.
В отличие от светских философий, христианство видит смысл жизни и проще и глубже одновременно. Это одна из причин, по которой первые христиане, несмотря на постоянные гонения, мучения, беды и страдания, чудесным образом поддерживали в себе Свет и Любовь.
Живущий не в Боге рано или поздно испытывает ощущение бессмысленности жизни. Он пытается заменить ее истинный смысл мирскими суррогатами: алкоголь, клубы, медийность, почести, культ детей. Где есть Бог, там беды и скорби временны, а невзгоды и смерть больше не могут быть концом всего существующего. Не меняйте вечность на мгновение. Ищите прежде Бога и Царствия Его!
ВОПЛОЩЕНИЕ АНТИХРИСТА В СЕМ МИРЕ
ВОПЛОЩЕНИЕМ ИСТИННОГО, САМОГО ЧТО НИ НА ЕСТЬ АБСОЛЮТНОГО РЕАЛЬНОГО И НАСТОЯЩЕГО АНТИХРИСТА, ДЬЯВОЛА И САТАНЫ В СЕМ МИРЕ ЯВЛЯЕТСЯ ПЕРСОНАЖ ЯПОНСКОЙ ИГРЫ "YOUR TURN TO DIE" ПО ИМЕНИ МИДОРИ/СОУ ХИЁРИ. ПРОЗВИЩЕ ЕМУ ЗЕЛЕНЫЙ АНТИХРИСТ. ОН ГЛАВНЫЙ ВРАГ БОГИНИ ВЫМЫСЛОВ И МУЛЬТИВСЕЛЕННОЙ КАНОРИ ФИКШН. НА ДАННЫЙ МОМЕНТ И УЖЕ ОЧЕНЬ ДАВНО ОН ИМЕЕТ ОГРОМНОЕ КОЛИЧЕСТВО ПОКЛОННИКОВ СРЕДИ СЛАБЫХ ЛЮДЕЙ НЕ ВЕРУЮЩИХ НИ В МУЛЬТИВСЕЛЕННУЮ, НИ В БОГА, НИ ВО ЧТО, ИМЕННО ТАКИМИ ЛЕГЧЕ ВСЕГО МАНИПУЛИРОВАТЬ БЕСОВСКИМ СИЛАМ. ОН ПРОМЫВАЕТ МОЗГИ И ВНУШАЕТ ИМ, ЧТО ВЫМЫШЛЕННЫЙ РЕАЛИЗМ(ИСТИНА ОТ БОГИНИ) ЭТО ЛОЖЬ И БРЕД И ЧТО ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА НАД ПЕРСОНАЖАМИ ЭТО НОРМАЛЬНО, ВСЛЕДСТВИИ ЧЕГО ДЕТИ НАЧИНАЮТ ПИСАТЬ ЗЛЫЕ ФАНФИКИ И ОСКВЕРНЯТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ ТЕМ САМЫМ НАРУШАЯ ЗАВЕТ БОГИНИ КАНОРИ И СОВЕРШАЯ ТЯЖКИЙ НЕПРОСТИТЕЛЬНЫЙ СМЕРТНЫЙ ГРЕХ. ЛЮДИ СЛЕДИТЕ ЗА ТЕМ, ЧТО ВАШИ ДЕТИ ДЕЛАЮТ В ИНТЕРНЕТЕ. ОН СПЕЦИАЛЬНО ВОПЛОТИЛ СЕБЯ В СЕМ МИРЕ В ОБРАЗЕ ВЫМЫШЛЕННОГО ПЕРСОНАЖА ЗНАЯ ЧТО ИЗ-ЗА СТЕРЕОТИПА ПОСЛАННОГО ИМ САМИМ АНТИХРИСТОМ ЧТО "РЕАЛЬНЫЕ" ЛЮДИ ВАЖНЕЕ ВЫМЫШЛЕННЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ ТО ЕСЛИ ОН БУДЕТ "НЕ РЕАЛЬНЫМ" МАНЬЯКОМ УБИЙЦЕЙ И ПСИХОПАТОМ ТО ПОДРАЖАТЬ ЕМУ БУДЕТ НОРМАЛЬНО И ТАК В ИТОГЕ И ПОЛУЧИЛОСЬ ДЕТИ НАЧИНАЮТ ЛЮБИТЬ САДИЗМ, НАСИЛИЕ, ЖЕСТОКОСТЬ, УБИЙСТВА, ЖИВОДЕРСТВО, ИМЕННО ТАК ВЕДУТ СЕБЯ ВСЕ ФАНАТЫ АНТИХРИСТА МИДОРИ.
ФОТО АНТИХРИСТА
Мир, человек, душа
Как возник мир
У атеистов фанатическая вера, во всем мире не найдешь ей подобной, такой вере можно даже позавидовать. Они верят, что из какой-то пылинки возник весь этот удивительный, прекрасный, разнообразный, разумный мир, который удивляет и восхищает умы человеческие.
В одном учебном заведении доктор астрономических наук читал лекцию о возникновении Земли. Поставил на доске точку мелом и сказал: «Вот, товарищи, это Земля, которая появилась много миллионов лет назад. С каждым тысячелетием она росла, развивалась, — он начертил на доске большой круг. — На этой Земле мы и живем». Сорок пять минут он говорил о том, как Земля развивалась, какие природные явления: вулканы, подземные взрывы, землетрясения — происходят на ней, и в заключение сказал: «А в Библии написано, что мир создан Богом».
Он кончил лекцию: «Вопросы есть?» Тут поднялся один студент: «Вы нам долго рассказывали о возникновении Земли, о всяких природных явлениях, а потом сказали, что Бог не мог создать ее. А я хочу вас спросить: «Кто поставил мелом точку на доске?» — «Как, кто? Я», — ответил лектор. — «А кто поставил точку Земли во вселенной?» Лектор стал отговариваться философскими терминами. Спас его раздавшийся в это время звонок.
Многим представляется, что научные достижения последнего времени так велики, что недалек тот час, когда все будет объяснено наукой. На самом же деле наука так же беспомощна перед множеством неразгаданных тайн мироздания, как и раньше. Один французский ученый-атеист на вопрос, откуда происходит атмосфера, ответил честно: «Не знаем и знать никогда не будем!» Но даже если наука и будет в состоянии объять видимый мир, сфера невидимого останется для нее закрытой.
Разумный человек не может согласиться с учением о том, что вселенная возникла сама собой в результате «случайного стечения обстоятельств», благодаря «слепому случаю». Допустить, что вселенная, представляющая собой гигантский механизм поразительной точности, появилась сама собой — это значит, верить уже не в чудо, которого так боятся ученые, а в абсурд.
После многих лет научных изысканий подлинные ученые подтверждают слова, которые сказаны в Библии о сотворении мира. Знаменитый астроном Гершель сказал: «Все научные открытия допущены, вероятно, с одной целью, а именно: подтвердить то Божественное откровение, которое дано нам в Библии».
Всего один факт: в Библии сказано, что Бог не только создал все из ничего, но что «по множеству могущества и великой силе, у Него ничто не выбывает» (Ис. 40:26). Ученые подтверждают эту истину: со дня создания вселенной в ней ничего не прибавилось и не убавилось…
Разнообразие и красота растительного царства, мира животных, птиц, насекомых, их удивительное устройство и способности, все то, что обычно называют «чудом природы», на самом деле является чудом Божиим. Все бесчисленные чудеса в мире природы, «и в поле каждая былинка, и в небе каждая звезда» свидетельствуют о Творце, о Его всемогуществе и премудрости.
Жизнь — это неразгаданная тайна. Академик В. П. Доброхвалов говорит: «Подлинная наука давно установила тот непреложный факт, что материя сама по себе мертва, пассивна и породить жизнь не может». А вот слова великого ученого Л. Пастера: «Жизнь возникла из жизни, но никак не из мертвой материи».
Ученые-материалисты, ссылаясь на бесконечно удаленное от нас прошлое, говорят, что жизнь началась с простейшего живого организма, но при этом они всячески избегают прямого ответа на вопрос: кто дал жизнь этой первой живой клетке? Никаких признаков самопроизвольного зарождения жизни до сих пор установить не удалось, и никакая наука не может перешагнуть барьер, поставленный Творцом между мертвой и живой природой.
Если бы нашелся хотя бы один мудрец, который доказал, что жизнь возникла сама собой, отпал бы вопрос о Боге как Творце, и материалисты отпраздновали бы победу. Но этого не было и никогда не будет. Проблема возникновения жизни остается неразрешенной и сегодня, несмотря на все научные достижения и открытия.
Точно также не под силу науке одолеть барьера между родами растений и животных, ибо так Бог сотворил их: «по роду своему» (Быт. 1). В истории естествознания не было ни одного случая, чтобы один род превращался в другой, высший; в природе нет даже намека на ту «непрерывность эволюционной цепи», которую пытаются отстаивать материалисты.
Откуда произошел человек?
Теория происхождения человека от обезьяны потерпела крах. При раскопках были найдены часть черепа и кости какого-то неизвестного существа, на основании чего была сделана модель «питекантропа» — древнего человека, схожего с обезьяной. На самом же деле было так: взяли человеческий череп, приставили к нему челюсть обезьяны, приделали скелет и выдали это за какого-то «первого человека». Подобные модели выставлялись в музеях, но поверить, глядя на них, что человек произошел от обезьяны, могут только дети младшего возраста.
Близость крови человека и обезьяны, сходство в весе мозга еще ничего не доказывают. По физическому строению человек немного схож с некоторыми животными, но во всех других отношениях он отличается от них коренным образом.
Человек обладает разумом и бессмертной душой, чего Бог не дал ни одному животному. У человека есть речь, а животные — твари бессловесные, и ни один дрессировщик не научит их говорить. Известно, правда, что однажды ослица заговорила человеческим голосом, но заставить ее мог только Бог, Творец всяческой твари.
Все животные достигают на земле предела своего умственного развития, и только человеку свойственно стремиться к совершенству и никогда не удовлетворяться достигнутым.
Поистине странно, и даже страшно, что достигший таких вершин знания человек на вопрос, откуда он произошел, отвечает, не краснея: «От обезьяны»!
Процесс зарождения и развития у всех людей один и тот же, и, казалось бы, все люди должны быть одинаковыми. Но нет! Каждый человек имеет свои отличия, свою индивидуальность. Сколько людей в мире, и у всех разные лица, характеры, даже отпечатки пальцев у всех разные… Это ли не чудо из чудес?
Человек — это сложнейший организм, он изучает себя и до конца не может изучить и восхищается премудростью Того, Кто его создал. До конца человек не может проникнуть в тайну своей природы, а тем более в тайну своего Создателя.
Человек проходит три стадии в своем развитии.
Первая — в утробе матери, где он формируется и принимает образ человека.
Вторая — на земле, где он продолжает формироваться не только физически, но, главное, духовно. Потому что на земле происходит подготовка к переходу из временной жизни в небесную вечную жизнь, которая является третьей стадией. Так будущая бабочка проходит три стадии своего развития, начиная с простой незаметной личинки, червячка, и кончая красивой взрослой особью.
О душе
Если, как говорят материалисты, природа сама так разумно устроила этот мир, то зачем тогда она придумала смерть? Зачем умирают люди? Зачем уничтожается красота? Получается, что нет в мире смысла и цели, нет смысла и в жизни человека. Но надо правильно понимать: Бог создал человека для вечности, и вся его земная жизнь — только подготовка к вечности.
Человек — это «временная протяженность» в мире. Бог создал человека из праха земли и вдунул в лицо его дыхание жизни — душу живую, разумную. Возьмем зажженную свечу. Этой свечой мы можем зажечь другую, третью и так далее — получится море зажженных свечей. Первые люди — прародители всего рода человеческого. Бог создал первого человека с разумной душой, и люди, зарождаясь в утробе матери, душу свою принимают от родителей. Когда курица высиживает яйцо, цыпленку в нем тепло и приятно, он даже не знает о том, что вокруг его скорлупы — другой, огромный мир. Но пройдут три недели, цыпленок освобождается от скорлупы, и перед ним открывается этот мир, новой формы жизнь. Так и душа в теле — как цыпленок в скорлупе. Когда человек умирает, она освобождается из этой скорлупы, и перед ней сразу открывается неизвестный, таинственный мир.
Атеисты, не веря в будущую жизнь, напоминают двух близнецов, как бы рассуждающих в утробе матери. Один говорит: вот родимся скоро, новая жизнь начнется… А другой возражает: брат, что ты говоришь глупости, ведь это смерть для нас! Только представь себе, ведь единственный источник питания у нас отнимут, пуповину перережут. Что станем делать? И потом, нет никакой новой жизни. Откуда ты о ней знаешь? Ведь сюда никто не возвращался…
Возьмем тело. Основные его части: голова, туловище, руки, ноги. Но в этом теле человека есть душа.
Материалисты, как известно, считают, что души у человека вообще нет. Все душевные качества — чувства, воображение, волю — они считают рефлексами, действующими в результате внешних воздействий на наш мозг. По их рассуждению, чувствующий — радующийся или страдающий — человек является всего-навсего автоматом, пассивно реагирующим на случайные толчки из внешнего мира.
Материалисты не признают души, потому что не видят ее: «Не вижу — не верю!» Но они не видят и электрического тока, магнитных и радиоактивных волн, не видят бесконечных галактик, далеких звезд и мельчайших атомов, но верят, что все это существует.
Они хотят увидеть Бога «простым глазом», но ведь глаза, этот сложный аппарат, позволяют увидеть лишь ничтожно малую часть даже физического мира. Ученые изобрели электронный микроскоп, увеличивающий предметы в сто тысяч раз, и обнаружили удивительный мир микроорганизмов: в маленькой капле воды их находится до нескольких тысяч. Изобрели и уникальный телескоп, благодаря которому глазам открылась огромная звездная панорама: до двух миллиардов звезд вместо шести тысяч, видимых простым глазом. Но все это невероятно мало по сравнению с тем, что находится за пределами нашего восприятия. Так может ли человек увидеть Бога, если он не может видеть Его владения!
Это мы говорим о физическом, видимом мире. Но есть еще мир невидимый, духовный; даже материалисты не отрицают, что существует радость, печаль, любовь. Что же это, как не свойства души? И можно ли их увидеть, пощупать, подержать в руках?
Три профессора рассуждали между собой. Один говорил: «Я не верю, что есть душа. Сколько ни вскрывал человека, души не видел. И пришел к выводу, что ее в человеке нет». А другой возразил: «Если рассуждать подобным образом, что же получается? Сколько я вскрывал черепную коробку, рылся в мозгу, а ума так и не обнаружил. Не значит же это, что его нет!» Третий же сказал: «А я сколько оперировал на сердце, разрезал его на части, а любви не нашел… Так и с душой. Если вы ее не видели, это не означает, что ее нет!»
Простой пример. Человек поработал в поле, входит и говорит: «Как я запылился», — и стряхивает с одежды пыль. Здесь под «я» подразумевается одежда. Приходит с работы, падает на диван и говорит: «Как я устал». Здесь же под «я» он подразумевает тело. Но когда послушал хорошую музыку или что-то приятное произошло: поступил в институт, встретил дорогого человека, то говорит: «Как я счастлив, как я рад!» Здесь уже «я» означает не одежду, не плоть, а душу внутреннего человека, и дороже в нас внутренний человек, нежели внешний.
Если мы сделали кому-то что-то доброе, хорошее, у нас радуется не тело, а душа. Видя красоту в мире, в природе, разного рода краски, цвета в прекрасных сочетаниях, мы воспринимаем их не материально, а духовно. И нам необходимо на первое место поставить не плоть, создавая ей всяческие блага, а душу. Когда мы создадим блага для души: веру в Бога и жизнь по Его заповедям, любовь к ближним, тогда душа найдет мир и покой. А если этот порядок нарушен, человек теряет цель и смысл жизни. Василий Великий говорит: «Человеку отдай все блага мира, ему будет мало».
Душа ненасытна, то есть Бог так мудро создал душу человеческую, что она нигде не найдет покоя, но насытится в одном только Боге.
Душа бессмертна. Человека можно сравнить с книгой: тело его — бумага, обложка, оформленные красиво и удобно, а душа — идеи, заключенные в этой книге. Если бросить книгу в огонь, сгорит бумага, а не мысли, на ней записанные.
Если нет души, откуда тогда в человеке такие изумительные способности?
Умственная способность — дар мыслить, рассуждать, сопоставлять, умозаключать и так далее.
Речь — устная и письменная.
Воля — возможность выбора, на чем зиждется вся свобода человека.
Совесть — «верховный трибунал», беспрерывно заседающий в тайниках нашей души, глас Божий, который слышат даже те, кто отрицает Бога.
Интуиция — предчувствие, сверхчувство.
Воображение — почти сверхъестественная способность воспроизводить в уме разные образы, предметы, события, отдаленные по расстоянию и времени.
Память — способность переживать, запечатлевать и вспоминать прошлое.
«Как телесных членов много, — говорит об этом преподобный Макарий Великий, — и все называется одним человеком, так и у души много членов: ум, совесть, воля, помыслы осуждающие и оправдывающие; но душа одна, и это внутренний человек».
В одной из брошюр говорилось о том, что если разобрать тело человека на химические элементы, то стоимость его можно будет определить в шесть миллионов долларов. Чтобы из этих же химических элементов, условно говоря, собрать человеческое тело, потребуется уже шесть биллионов долларов. А чтобы оживить это тело, заставить его дышать, двигаться, чувствовать, мыслить — всего мира будет мало. Потому и говорит Господь, что душа человека дороже всего мира: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф. 16:26).
P.S.
✒️ Я почти не читаю комментарии к своим постам и соответственно редко отвечаю здесь на них. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
Глава 3. Древность цивилизации - часть 1 (Вечный Человек)
Современный человек, обращающий взор к самым древним истокам, подобен путнику, который ждет рассвета в незнакомой стране, — ему кажется, что на фоне зари выступят голые утесы или одинокие вершины. Но из ночи встают темные громады городов, древних и огромных, как жилища великанов, где каменные звери — выше пальмы, статуи — в десять раз выше человека, гробницы поднимаются к звездам, а бородатые, крылатые быки стерегут ворота храмов.
Заря истории занимается над высокой, по всей вероятности, старой цивилизацией. Это говорит о многом, и в первую очередь о том, как нелепы наши представления о доисторических, предрассветных эпохах. Первые сведения, которые можно счесть достоверными и достаточными, говорят нам о Вавилоне и Египте. Случилось так, что именно эти могучие цивилизации древности свидетельствуют против распространенных предрассудков современности. Если мы хотим освободиться хотя бы от половины модной чепухи о кочевниках, пещерах и Лесных Стариках, присмотримся внимательно к Египту и Вавилону.
Конечно, почти все мы, рассуждая о первобытном человеке, в действительности имеем в виду современного дикаря. Мы исповедуем прогресс и эволюцию, признавая, что немалая часть человечества не меняется вообще. Но даже если я признаю, что цивилизованный человек внезапно понесся вперед, я не пойму, почему человек нецивилизованный застыл на месте, словно его заколдовали. Мне кажется, дело обстоит проще.
Современные дикари не могут быть точно такими же, как первобытные люди, хотя бы потому, что они не первобытны. Что-нибудь да случилось с ними, как и с нами, за тысячи лет существования. Что-нибудь они да испытали, каким-нибудь влияниям да подверглись, даже если это и не пошло им на пользу. Что-что, а среда у них была, и мы вправе предположить, что они приспосабливались к ней, как требует этикет эволюции. Может быть, опыт их мал и среда неувлекательна, но, даже если ничего и не происходит, просто течет время, само однообразие действует на нас.
Многие достойные доверия ученые подозревают, что дикари знали более высокую цивилизацию. Те, кому это кажется немыслимым, по-видимому, плохо представляют себе, как легко от цивилизации отвыкнуть. Да поможет им небо — я очень боюсь, как бы они не узнали об этом на собственном опыте! Они с удовольствием расписывают сходство первых людей и современных людоедов; но все люди, по той или иной причине вынужденные обходиться без так называемых благ цивилизации, во многом похожи.
Если мы лишимся нашего оружия, мы станем делать лук и стрелы. Говорят, русские во время своего великого отступления дрались дубинами. Однако будущий ученый ошибется, предположив, что русская армия 1916 года была ордой диких скифов. С таким же успехом можно сказать, что старик и младенец совершенно одинаковы. И младенец, и старик — лысые; и младенец, и старик ходят плохо. Но если вы решите, что старик вот-вот ляжет на спину и засучит ногами, вас ждет разочарование.
Точно так же первенец рода человеческого вряд ли был подобен во всем самым консервативным его представителям. В чем-то, скорее всего во многом, они совсем непохожи. Возьмем, к примеру, происхождение и природу власти. Я уже говорил о пресловутом Старике, с которым так близко знаком Уэллс. Если мы посмотрим, что же действительно известно о первобытном вожде, мы сможем простить прекрасного писателя, лишь предположив, что он забыл, историю он пишет или фантастический роман. Никак не пойму, откуда он знает, что вождя называли именно так или что никому не разрешалось трогать его копье и сидеть на его месте.
Навряд ли археологи нашли копье с табличкой «Не трогать» или пышный престол с надписью: «Только для Старика». Навряд ли писатель и выдумывал; по-видимому, он честно положился на сомнительную параллель между первобытным человеком и современным дикарем. Быть может, в каких-то диких племенах не разрешают прикасаться к копью или сиденью вождя и даже зовут его Стариком. Быть может, они взирают на вождя с суеверным страхом, и житейский опыт подсказывает мне, что он — истинный деспот. Но нет никаких сведений о том, что первая земная власть была деспотией. Можно допустить и это — она могла быть чем угодно, ее вообще могло не быть; но обычаи некоторых племен в XX веке ни в коей мере ничего не доказывают.
Зато мы знаем из истории, что деспотия появляется в развитых, иногда — высокоразвитых, очень часто — в разлагающихся обществах, начавшихся с демократии. Деспотию почти можно определить словами «усталая демократия». Появляется она тогда, когда общество уже не способно к непрерывному бдению, по праву названному ценою свободы, и предпочитает, чтобы один страж стерег спящий город. Конечно, иногда деспот нужен для быстрых, насильственных перемен; иногда он сам берет власть, так нередко бывало на Востоке. Но я не понимаю, почему султан должен появиться раньше всех других персонажей истории.
Сила, основанная на оружии, нуждается хотя бы в том, чтобы это оружие было исключительным, а такое оружие появляется не сразу. Один человек может убить двадцать из винтовки; менее вероятно, что он перебьет их кремнем. Что до модных толков о Сильнейшем, это просто сказка об одноруком великане. Двадцать человек — и в древности, и теперь – скрутят самого сильного из сильных. Конечно, может случиться, что они не тронут его, потому что ему поклоняются; но это совсем другое чувство — романтическое и даже мистическое, как поклонение Мудрейшему или Чистейшей.
Жестокости и самодурству способствует другой дух, дух сложившегося, устоявшегося, нет, разложившегося и застоявшегося общества. Как и следует из его прозвища, Старик — правитель утративших молодость.
Много вероятней, что первобытное общество было близко к истинной демократии. Даже сейчас относительно простые сельские общины очень демократичны. Демократия всегда прорывается сквозь хитросплетения цивилизации. Можно сказать, если хотите, что демократия — враг цивилизации; но помните, что многие выберут демократию хотя бы потому, что не любят хитросплетений.
Как бы то ни было, крестьяне, возделывающие собственную землю и выбирающие власть прямо под деревом, ближе всех к настоящему самоуправлению. Вполне вероятно, что такая простая мысль пришла в голову и самым простым, первым людям. Даже если люди для нас — не люди, непонятно, почему бы им начинать с деспотии. Даже если вы — поборник эволюции и самый завзятый материалист, у вас нет причин считать, что первые люди не знали товарищества, известного мышам и воронам. Конечно, у них были вожаки, как у всякого стада; но это не значит, что у них была та бессмысленная, раболепная угодливость, какую приписывают подданным Старика.
Наверное, там был кто-то, соответствующий, как сказал Теннисон, «многолетней вороне, ведущей домой свою голосистую стаю». Однако если бы почтенная птица увлеклась подражанием султану, то стая не дала бы ей прожить слишком много лет. Чтобы стать вожаком даже у животных и птиц, мало одной силы; нужно еще что-то, будь то привычность, которую люди зовут традицией, или опыт, который люди зовут мудростью. Не знаю, летят ли вороны за самой старой, но уверен, что они не летят за самой наглой. Зато я знаю другое: быть может, из почтения к старости дикари и слушаются самого старшего, но они не поклоняются самому сильному, ибо не так чувствительны, раболепны и слабы, как мы.
Повторю еще раз; о первобытной власти, как и о первобытной вере и о первобытном искусстве, мы не знаем почти ничего, только строим догадки. Но предположить, что первобытные люди были демократичны, как балканские или пиренейские крестьяне, ничуть не смелее, чем приписать им самодурство турецкого султана. И горная деревушка, и восточный дворец современны, они существуют и сейчас; но дворец напоминает скорее о конце и разложении, деревня — о начале и естественности.
Вообще же я ничего не берусь утверждать, я просто разрешаю себе усомниться в современных утверждениях. Сами наши современники успешно отыскивают в прошлом демократию, когда нужно подкрепить притязания расы, нации или философии. Социалисты доказывают, что их идеал некогда был реальностью. Иудеи гордятся справедливостью ветхозаветных времен. Германофилы кичатся зачатками парламента, суда присяжных и многих других установлений у древних германцев. Кельтофилы (как и враги кельтов) ссылаются на то, что в кланах были и равенство, и справедливость.
В каждой из этих теорий есть та или иная доля истины; и я подозреваю, что какое-то народовластие не было чуждо древним, простым сообществам. Каждая из упомянутых школ допускает это, чтобы доказать то, что ему сейчас нужно, но все они вместе принимают, что в древности царили не только жестокость и страх.
Как бы то ни было, занавес поднимается в самый разгар игры. Очень трудно представить себе, что была история до истории; но ничего бессмысленного здесь нет. Очень может быть, что эта история похожа на известную нам и отличается от нее только тем, что мы ее не знаем. Таким образом, она прямо противоположна многозначительной «доистории», чьи сторонники смело проводят прямую от амебы к антропоиду и от антропоида к агностику и дают нам понять, что мы знаем все о весьма непохожих на нас существах.
На самом же деле, вероятно, доисторические люди были очень похожи на нас, но мы ничего о них не знаем. Другими словами, самые древние источники свидетельствуют о временах, когда люди долго были людьми, мало того, долго были людьми цивилизованными. Источники эти не только упоминают — они принимают как должное царей, жрецов, вельмож, народные собрания. Мы не знаем, что было в мире до этого. Но то немногое, что мы знаем, удивительно похоже на то, что происходит сейчас.
Я думаю, мы не погрешим против логики или здразого смысла, если предположим, что в те неведомые века республики сменялись монархиями, монархии — республиками, мировые империи росли и распадались на маленькие страны, народы попадали в рабство и отвоевывали свободу. Мы найдем в доистории все то, что может быть, а может и не быть прогрессом, но уж точно похоже на приключенческий роман. К сожалению, первые главы вырваны и мы никогда их не прочтем.
Точно так же мы вправе предположить, что в доисторические времена варварство и цивилизация существовали бок о бок; что тогда, как и сейчас, были цивилизованные общества, были и дикари. Считается, что все прошли через кочевничество, но точно мы знаем, что некоторые так из него и не вышли, и можем предположить, что некоторые в него не входили. Вполне вероятно, что с древнейших времен оседлый земледелец и кочевник-пастух отличались друг от друга, а хронологическая их расстановка — просто симптом того помешательства на прогрессе, которому мы обязаны многими заблуждениями. Предполагают, что все прошли через первобытный коммунизм, когда частной собственности не знали; но свидетельства — лишь в отсутствии свидетельств.
Собственность перераспределяли, вводили новые законы, законы эти вообще бывали разными, но вера в то, что когда-то собственности не было, столь же сомнительна, как вера в то, что когда-нибудь ее не будет. Интересна она лишь одним: даже самые смелые замыслы будущего нуждаются в авторитете прошлого и революционер просто вынужден стать реакционером. Занятная параллель — так называемый феминизм. Вопреки лженаучным сплетням об умыкании женщин, все больше говорят о том, что в первобытности правили именно женщины, видимо пещерные дамы с дубинкой. Это не более чем догадки, и постигает их странная судьба всех нынешних домыслов и предрассудков.
Во всяком случае, это не история, об этом нет прямых свидетельств, когда же доходит до них, мы видим, что цивилизация и варварство живут бок о бок. Иногда цивилизация поглощает варваров, иногда сама сползает к варварству и всегда содержит все то, что в более грубом, простом виде содержит варварство: власть, авторитет, искусства (особенно изобразительные), тайны и запреты (особенно связанные с полом) и какую-нибудь разновидность того, что я пытаюсь описать в этой книге, и все мы называем религией.
Египет и Вавилон, два древних чудища, могут служить нам прекрасной моделью. То, что мы знаем о них, противоречит двум основным нашим предрассудкам. История Египта как бы нарочно придумана, чтобы доказать, что люди не начинают с деспотии по своей дикости, а кончают ею, приходят к ней, когда достаточно искушены или (что почти то же самое) опустошены. А история Вавилона показывает нам, что совсем не обязательно быть кочевником или членом коммуны, чтобы потом стать крестьянином или горожанином. Кирпичи Вавилона понятней, чем дольмены, животные иероглифов понятней наскальных оленей.
Ученый, расшифровавший мили иероглифов или клинописи, может поддаться искушению и прочитать слишком много между строк. Даже истинные авторитеты легко забывают, как обрывочны с трудом завоеванные сведения. Но все же — историю, а не доисторию, факты, а не домыслы дают нам именно Египет и Вавилон; и среди фактов этих — две истины, о которых я сейчас говорил.
Египет — зеленая лента вдоль реки, уходящая в багровую бесприютность пустыни. Давно, еще в древности, говорили, что он обязан своим происхождением таинственной щедрости и свирепой милости Нила. Первые известные нам египтяне живут цепочкой вдоль берега, и звенья этой цепочки — маленькие общины, связанные между собою. Там, где река разветвлялась в широкое устье, жили несколько иначе, но это не должно заслонять главного. Более или менее независимые, хотя и связанные друг с другом общины, видимо, были достаточно развиты. Они знали что-то вроде геральдики, использовали изображения как общественный символ, каждая плавала по реке под своим знаком — зверем или птицей. Геральдика же предполагает две очень важные вещи, те самые, которые в совокупности зовутся благородным именем «сотрудничество»; те самые, без которых нет крестьян и нет свободных людей.
Искусство геральдики говорит о независимости — человек или община вольны выбрать для себя символ. Наука геральдики говорит о взаимной зависимости — люди и общины согласны признавать чужие символы. Здесь, в Египте, мы застаем согласие и сотрудничество свободных семейств, самый естественный образ жизни, который появляется всюду, где человек живет на собственной земле. При одном упоминании о птице или звере знаток мифологии, как во сне, откликнется: «Тотем».
Мне кажется, в том и беда, что мы вспоминаем о тотеме автоматически, словно во сне. В моем поверхностном очерке я настойчиво, хотя и не совсем успешно пытаюсь рассматривать вещи изнутри; идти, где только могу, от мысли, а не от термина. Стоит ли рассуждать о тотеме, если нам неясно, что именно чувствует человек, у которого есть тотем? Ну хорошо, у них тотемы были, а у нас нет; но значит ли это, что они больше любили животных или больше боялись? Если же любили, то как? Как дядюшка Римус братца Волка, или как Франциск брата своего волка, или как Маугли своих братьев волков? Что ближе к тотему — британский лев или британский бульдог? А если боялись, на что был этот страх похож — на детский ночной страх или на страх Божий?
Ни одна самая научная книга не ответила мне. Но к этому я еще вернусь. Сейчас же повторю: ранние египетские общины признавали чужие изображения животных, и это помогало им сотрудничать друг с другом. Видимо, общались они и в доистории, ибо с началом истории мы застаем это общение в полном разгаре. Именно поэтому понадобилось прибрежным общинам единое правление, росла власть правителя и все дальше падала его тень.
Не меньшей и, по-видимому, более древней властью пользовались жрецы; по всей вероятности, они были теснее связаны с ритуальными знаками, способствующими общению. Именно здесь, в Египте, может быть, впервые возникло то великое искусство, благодаря которому история отличается от доистории, — первые буквы, древнейшее письмо.
Занимательные романы о древних могли бы стать занимательней. На них пала тень преувеличенной мрачности. намного превосходящей естественную печаль язычества. Причина этому — тот тайный пессимизм, благодаря которому первые люди кажутся тварью дрожащей, чье тело — комок грязи, душа — сгусток страха. Наши поступки и мысли определяет вера, особенно когда мы ни во что не верим. Именно потому все первоначальное и простое представляется нам дурным.
Продолжение следует...
P.S.
✒️ Я почти перестал читать комментарии к своим постам и соответственно отвечать на них. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Глава 2. Современные ученые и первобытный человек (Вечный человек)
Не многие замечают, как мало знают ученые о доисторических временах. Чудеса науки непрестанно восхищают нас; но они возможны лишь потому, что фактов все больше. Когда речь идет об открытиях или изобретениях, доказательство – это опыт.
Но никакой опыт не поможет создать человека или увидеть, как он был создан. Изобретатель может понемногу создавать аэроплан, даже если он складывает цифры на бумаге или куски металла у себя во дворе. Когда он ошибется, аэроплан его поправит, свалившись на землю. Но если ошибется антрополог, рассуждающий о том, как наш предок жил на деревьях, предок, ему в поучение, с дерева не упадет. Нельзя взять к себе первобытного человека, как берут кошку, и смотреть, ест ли он себе подобных и умыкает ли подругу. Нельзя держать первобытное племя, как держат свору собак, и смотреть, насколько развиты племенные инстинкты.
Словом, когда занимаешься прошлым, надо полагаться не на опыт, а на свидетельства. Однако свидетельств так мало, что они не свидетельствуют почти ни о чем. Почти все науки движутся по кривой, их непрестанно поправляют факты; наука же о первобытных взлетает ввысь по прямой, ибо ее ничто не поправляет.
Но ученые так привыкли делать выводы, что и здесь они придерживаются привычки, оправдавшей себя в других, более плодоносных краях. О гипотезе, сложенной из кусков кости, они говорят, как об аэроплане, сложенном из кусков металла. Дивная, победоносная машина возникла после сотни ошибок. Ученый, занимающийся первобытностью, может спокойно услаждаться первой же своей ошибкой и дальше не идти.
Мы справедливо говорим о долготерпении науки, но здесь справедливей говорить о ее нетерпении. Благодаря описанной трудности ученый слишком спешит. Гипотезы множатся столь быстро, что их лучше назвать выдумками, а никаким фактом их не поправишь. Самый честный антрополог не может знать больше антиквария. У него есть лишь обломки прошлого, и он может только держать их так же крепко, как держал его дальний предок обломок кремня.
Причина у них одна и та же – это их единственное орудие, единственное оружие. Антрополог нередко потрясает им гораздо яростней, чем ученый, который может собрать и приумножить факты. Порой он становится почти таким же опасным, как собака, вцепившаяся в кость. Собака хотя бы не высасывает из кости теорий, доказывающих, что люди ни к собакам не годятся.
Как я заметил, нелегко завести обезьяну и смотреть, превратится ли она в человека. Опыта поставить нельзя; казалось бы, тогда скажи, что такое превращение вероятно. Но ученому этого мало – он добывает свою кость или кучку костей и высасывает поистине удивительные вещи. Например, он нашел на Яве часть черепа, судя по форме, поменьше, чем у человека, а неподалеку – человеческую голень и нечеловеческие зубы. Если все это принадлежит одному и тому же существу (что не доказано), нам не так уж легко его себе представить. Но популярная наука легко и быстро создала законченнейший образ.
Мы говорим о питекантропе, словно он обычный исторический деятель, вроде Питта или Фокса, или Наполеона. В популярных книгах об истории мы видим его портреты рядом с портретами Карла I или Георга IV. Все приметы его перечислены, все волоски сочтены, и, если мы ничего о нем не знаем, мы никогда не подумаем, что перед нами только часть черепа, голень и зубы. О нраве его говорят так, словно прекрасно с ним знакомы.
Недавно я читал в одном журнале, что нынешние, белые яванцы живут не слишком праведно, а виной тому – несчастный питекантроп. Охотно верю, что они так живут, но не думаю, что все дело в тлетворном влиянии нескольких костей. Как бы то ни было, костей слишком мало, чтобы заполнить пропасть между нами, людьми, и предком нашим, животным. Я ни в коей мере не отрицаю, что мы с ним связаны; я просто удивляюсь тому, как мало свидетельств нашей связи.
Честный Дарвин это признал; потому и говорим мы о “недостающем звене”. Но догматичным дарвинистам не по душе такой агностицизм, и термин этот, по сути своей отрицающий, стал положительным, как портрет. О повадках и виде “недостающего звена” толкуют все, хотя это не разумней, чем толковать о чертах пробела или прорехи.
В этом очерке я пишу об истории и религии человека и потому не буду строить догадок о том, каким он был до того, как стал человеком. Возможно, тело его развивалось из тела животного, но мы не знаем фактов, бросающих свет на происхождение его души. Мы ничего не знаем о доисторических людях по той простой причине, что в их время еще не было истории. Выражения типа “история доистории” разрешаются только рационалистам.
Если бы священник упомянул о допотопном потопе, его непременно обвинили бы в некоторой нелогичности. Но кто обратит внимание на такие пустяки, читая ученые статьи современных скептиков? Тем не менее слова “история доистории” – совсем не точный научный термин. Они значат просто, что сохранились следы человеческой жизни от того времени, когда человек еще не начал говорить о себе.
Человеческая цивилизация старше человеческих воспоминаний. Люди оставляли образцы искусств раньше, чем занялись искусством письма, – во всяком случае, такого письма, которое мы можем прочесть. Человек не оставил рассказа о своей охоте, и потому все, что мы можем о нем сказать, будет гипотезой, а не историей. Тем не менее рисовал он хорошо, и нет оснований сомневаться, что рассказ его был бы хорошим. Ничем не доказано, что период, не завещавший нам письменных источников, был груб и примитивен. Если люди не писали связных рассказов, это не значит, что они не знали искусств и ремесел.
Очень может быть, что на свете сменили друг друга многие забытые цивилизации и было много неведомых нам форм варварства. И какие-то из этих забытых и полузабытых культур были гораздо сложнее, гораздо тоньше, чем принято думать сейчас. Конечно, о ненаписанной истории человечества надо гадать очень осторожно. Как это ни прискорбно, осторожность и сомнение не в чести у современных поборников эволюции. Наша странная культура не выносит неведения. С тех пор как появилось слово “агностик”, мы ни за что не хотим признать, что чего-то не знаем.
Однако наше невежество с успехом искупается наглостью. Наши утверждения так безапелляционны, что ни у кого не хватает духа к ним присмотреться; вот почему никто до сих пор не заметил, что они ни на чем не основаны. Еще недавно ученые доверительно сообщали нам, что первобытные люди ходили голыми.
Ни один читатель из сотни, наверное, не спросил себя, откуда мы знаем, что носили люди, от которых осталось несколько костей. Они могли носить простые и даже сложные одежды, от которых не осталось следа. Плетения из трав, к примеру, могли делаться все искуснее, не становясь от этого прочнее. Если в будущем откопают развалины наших заводов, с таким же успехом могут сказать, что мы не знали ничего, кроме железа, и обнародуют открытие: фабрикант и управляющий ходили голыми или в железных шляпах и железных брюках.
Я и не думаю доказывать, что первобытные люди носили одежду. Я просто хочу сказать, что мы не вправе судить об этом. Мы не знаем, украшали они себя или нет. Зато мы знаем, что они украшали пещеры. Если они что-то плели или вышивали, плетения не сохранились и вышивки сохраниться не могли. Но они рисовали; и рисунки сохранились. Вместе с ними сохранилось свидетельство о единственных в мире свойствах, присущих человеку и никому другому.
Мы не можем сказать, что обезьяна рисует плохо, а человек – хорошо. Обезьяна вообще не рисует, она и не собирается, не думает рисовать. Первая линия рисунка перерезала историю мира.
Один известный писатель говорит, что у наскальных изображений нет религиозной функции, откуда, по-видимому, следует, что у пещерных людей не было религии. Мне кажется, нельзя судить о глубочайших движениях души по тому, что кто-то рисовал на скале с неизвестной нам целью. Может быть, легче изобразить оленя, чем религию; может быть, олень – религиозный символ; может быть, символ изображен где-нибудь еще; может быть, символ этот намеренно уничтожали. Словом, могли случиться тысячи вещей.
Но, что бы ни случилось, логика не позволяет сделать вывод, что у первобытных людей не было религиозных символов или, если их и впрямь не было, что тогда не было религии. Однако именно этот случай показывает, как шатки такие домыслы. Немного позже отыскали не только рисунки, но и какие-то дырочки, по-видимому следы стрел, которые и сочли доказательством особой, симпатической магии; рисунки же без дырочек послужили доказательством другого магического действия, призванного приумножать поголовье скота.
Не смешно ли хотя бы немного, что наука так успешно служит и нашим, и вашим? Если рисунок попорчен, это докажет одну гипотезу, если цел – другую. И выводы очень уж поспешны – можно было бы предположить, что охотники, окопавшиеся на зиму в пещере, просто развлекались стрельбой из лука. Можно предположить еще многое; но скажите, как же быть с утверждением, что первобытные люди не знали веры? Все эти догадки висят в пустоте. Ими зимой не развлечешься.
В конце концов, и в наших пещерах можно найти надписи. Правда, наука не признает их древними, но время сделает свое дело, и, если ученые не изменятся, они смогут вывести немало занимательного из того, что нашли в пещерах давнего, XX века.
Например: 1) поскольку буквы нацарапаны тупым лезвием, в нашем веке не было резца, а тем самым и скульптуры; 2) поскольку буквы заглавные и печатные, у нас не было скорописи и малых букв; 3) поскольку складывались они в непроизносимые сочетания, наш язык был сродни галльскому, а еще вероятнее – семитским, не изображавшим гласных на письме; 4) поскольку нет причин полагать, что надписи эти – религиозный символ, наша цивилизация не знала религии.
Последнее ближе всего к истине; религиозная цивилизация была бы хоть немного разумней.
Кроме того, принято утверждать, что религия возникала очень медленно, постепенно и породила ее совокупность нескольких случайных причин. Чаще всего причины приводят следующие: страх перед вождем племени (тем самым, которого Уэллс с прискорбной фамильярностью зовет Стариком), сны и священные обряды, связанные с воскресением зерна.
Я совсем не уверен, что можно сводить живое и единое явление к трем мертвым и не связанным. Представьте себе, что в одной из увлекательных утопий Уэллса описано неведомое нам чувство, сильное, как первая любовь, за которое люди умирают, как умирали за родину. Мне кажется, мы пришли бы в замешательство, узнав, что оно сложилось из привычки к курению, роста налогов и радости автомобилиста, превысившего дозволенную скорость.
Мы не сможем связать эти три явления и вообразить чувство, связывающее их. Ничуть не легче связать воедино жатву, сны и вождя. Если они и были чем-то связаны, то именно чувством священного. Я думаю, здравый смысл подскажет, что существовало какое-то мистическое чутье и лишь благодаря ему сны, вожди и посевы могли показаться тогда мистическими, как, впрочем, и теперь.
По правде говоря, это все та же привычная уловка: дабы что-либо показалось далеким и обесчеловеченным, мы притворяемся, что не понимаем самых простых вещей. Можно сказать, к примеру, что у первобытных бытовала уродливая привычка широко открывать рот и засовывать туда питательные вещества или что жуткие троглодиты попеременно поднимали ноги, чтобы передвигаться. Конечно, если вы хотите, чтобы читатель проснулся и заново увидел чудо еды или ходьбы, вы имеете право на такую выдумку. Но не пишите так, чтобы он заснул и не увидел чудо веры!
Кто не считает сны таинственными и не чувствует, что они лежат на темном краю бытия? Кто не ощущает, что смерть и воскресение растений близки к тайне мироздания? Кому не кажутся хотя бы немного священными духовная власть и единение, душа человеческих сообществ? Если все это кажется антропологу чуждым и далеким, могу только сказать, что он несравненно ограниченнее первобытного человека. Для меня ясно, что только мистическое восприятие мира могло пропитать святостью эти разрозненные с виду явления.
Тот, кто говорит, что религия произошла от почитания вождя или земледельческих обрядов, ставит высокоусовершенствованную телегу впереди всем знакомой лошади. С таким же успехом можно сказать, что поэзия возникла из обычаев приветствовать наступление весны и вставать на заре, чтобы послушать жаворонка. Действительно, многие молодые люди ударяются в поэзию весной, и никакая смертная сила не может удержать их от воспевания жаворонка. Но только определенный вид сознания почувствует поэзию жаворонка и весны.
Точно так же определенный вид сознания ощутит мистику сна и смерти. Сознание это – человеческое, оно существует по сей день, мистики до сих пор рассуждают о снах и смерти, поэты пишут о весне. Нет никаких оснований полагать, что кому-нибудь, кроме человека, ведома хотя бы одна из этих ассоциаций.
Корова не проявляет наклонности к стихам, хотя слушает жаворонка много чаше, чем поэт. Овца нередко присутствует при смерти себе подобных, но ни в коей мере не поклоняется предкам. Весною многим животным приходит мысль о любви – но не о поэзии. Собака видит сны, но религия столь же чужда ей, как психоанализ. Словом, по какой-то причине естественный опыт животных и даже естественные их чувства не помогают им преступить черту, отделяющую их от творческих проявлений, которые мы называем поэзией и религией, – не помогают и, вероятно, не помогут.
Вполне возможно, то есть не противоречит логике, что мы встретим корову, которая постится по пятницам или становится на колени, как вол в легенде о Рождестве. Быть может, насмотревшись смертей, она сложит скорбный псалом: быть может, она выразит в торжественном танце надежду на загробную жизнь. Быть может, навидавшись снов, собака построит храм Керберу, как строят храм Троице; быть может, она поклонится Созвездию Пса.
Трудно доказать, что то или иное невероятно; однако чутье, называемое здравым смыслом, подсказывает, что животные ничего этого не сделают, хотя и весна, и смерть, и даже сны знакомы им не меньше, чем нам. Остается предположить, что такие события не порождают и тени религиозного чувства ни в каком сознании, кроме нашего. Снова мы пришли к тому же самому: возникло новое, небывалое сознание, которое могло создать веру, как создало рисунок.
Материалы для религии лежали мертвым грузом, но только человек сумел найти в них загадки, намеки и надежды, которые находит до сих пор. Он не просто видел сны – он грезил о снах. Он не просто видел мертвых – он видел тень смерти и знал тот таинственный обман зрения, благодаря которому нам кажется, что мы не можем умереть.
Само собой разумеется, что все это я говорю только о человеке. Мы не вправе сказать ни этого, ни чего-нибудь другого о промежуточном существе, соединяющем человека с животными, именно потому, что оно – не существо, а предположение. Мы не вправе утверждать, что питекантроп поклонялся чему бы то ни было; ведь он – видение, мост через пропасть, зияющую между несомненными людьми и несомненной обезьяной. Его сложили из кусочков, потому что он нужен определенной философии.
Если обезьяночеловек действительно жил на свете, религия его могла быть сложной, как у человека, или простой, как у обезьяны. Он мог быть чем угодно, от мистика до мифа. Даже самые крайние поборники эволюции не пытаются возвести религию к нему. Даже те, кто во что бы то ни стало хотят доказать грубое и глупое происхождение веры, начинают свои доказательства с бесспорных людей.
А доказательства эти говорят все о том же: бесспорные люди уже были мистиками. Они использовали грубый и глупый опыт, как только человек и мистик может использовать его. И снова мы отброшены к простой истине: в какое-то время, очень давно, произошла перемена, о которой не могут рассказать ни кости, ни камни, и человек стал душою живою.
Те, кто хотят объяснить происхождение религии, на самом деле хотят его отменить. Им кажется, что все станет проще, если провести длинную, почти невидимую линию. Они берут совершенно разные вещи – скудные свидетельства о происхождении человека и явное, видное всем человечество – и стараются увидеть их так, чтобы они слились воедино. Но это обман зрения.
Люди связаны с обезьяной или с “недостающим звеном” не так, как связаны они с людьми. Между ними могли быть промежуточные существа, чьи останки находят то там, то тут. Существа эти могли быть кем-то, кто очень отличался от людей, или людьми, очень отличавшимися от нас. Но о людях, называемых пещерными, этого не скажешь.
Мы знаем о них мало; но все, что мы знаем, говорит нам, что они на нас похожи. Мы просто мало знаем о них, они оставили мало свидетельств; но судя даже по тому, что осталось, они такие же обычные, нормальные люди, как и обитатели средневекового замка или греческого города. Глядя с нашей, человеческой точки зрения, мы узнаем в них людей.
Если бы мы, взглянув со стороны, увидели в них животных, пришлось бы признать, что одно животное сошло с ума. Если же мы смотрим на них изнутри, правильно, чутье подсказывает нам, что они не безумцы, а нормальные люди. Мы узнаем члена человеческого братства, где бы мы его ни увидели, – в иностранце, в дикаре, в историческом герое. Например, древнейшие легенды и все, что нам известно о дикарях, свидетельствует о нравственной и даже мистической идее, чей простейший символ – одежда.
Поистине, одежда – облачение; человек носит ее, потому что он – жрец. В отличие от животных, он не может ходить голым хотя бы потому, что умрет от холода. Однако люди прикрывают тело даже в теплых краях – из стыда, или ради достоинства, или ради красоты. Иногда кажется, что красоту одежды оценили раньше, чем пользу; почти всегда кажется, что одежда связана с пристойностью.
Условности – разные в разных местах и разных веках, поэтому многие думают, что можно от них отмахнуться. Нам удивленно твердят, что стыд – это фикция, ибо многие дикари одеваются не так, как мы. С таким же успехом можно сказать, что нет на свете ни дождя, ни лысины, ни солнечных ударов, ибо шляпы бывают разных и очень странных фасонов. Люди чувствовали повсюду и всегда, что надо защитить или спрятать хоть что-то от глумления или грубости; и обычаи эти, какими бы они ни были, служили достоинству, помогали почитать друг друга.
В той или иной степени они связаны с отношениями полов, но это свидетельствует лишь о двух очень важных, изначальных фактах. Прежде всего, первородный грех поистине первороден. Во что бы ни верили люди, они всегда ощущали, что с человечеством что-то неладно. Ощущение греха не давало им ходить голыми, как не давало жить без законов.
Особенно сильно проявляется оно в установлении, которое можно назвать отцом и матерью законов, ибо основано оно на союзе матери и отца; в установлении, которое старше царств, а может быть, и всех человеческих сообществ.
Я говорю о семье. Здесь мы снова должны четко различать великое и здравое установление сквозь все его виды и варианты, словно гору сквозь облака. Очень может быть, что семье в нашем смысле слова пришлось бороться с многими заблуждениями и беззакониями. Но она победила их; и вполне возможно, уже была, когда их еще не было.
У нас нет оснований думать, что форма не существовала прежде бесформенности. Форма важнее, существеннее бесформенности; материал, называемый человечеством, снова и снова возвращается к ней. Вспомним, например, поразительный обычай, известный под именем кувады, и нам покажется, что мы попали в сказочное царство нелепицы. По этому обычаю с отцом обращаются как с только что родившей матерью.
Конечно, это свидетельствует о мистическом восприятии половой жизни, но можно предположить и большее: многие утверждают, что этим обрядом отец берет на себя всю ответственность отцовства. Если это так, смешнейший обычай необычайно значим и торжественен, ибо на нем стоит все, что мы зовем семьей, и все, что мы считаем человеческим обществом.
Те, кто копается во тьме начала, говорят иногда, что людьми когда-то правили женщины. Другие думают, что это была просто нравственная анархия и род вели по женской линии потому, что отец был неизвестен и никакой ответственности не нес. Потом в один прекрасный день мужчина решил охранять и воспитывать своих детей; и первый глава семьи – не столько хам с дубиной, сколько порядочный человек, отвечающий за свои действия.
Если все было именно так, придется признать, что только тогда человек повел себя по-человечески, тем самым впервые стал истинным человеком. А может быть, матриархат, или беззаконие, или что еще были одним из бесчисленных наваждений, которые мы видели и в исторические времена. Тогда кувада – просто знак, символ торжества над ересью. Мы не знаем в точности, что было тогда, зато мы знаем, что из этого вышло.
Мы можем сказать, что семья – основа сообществ, клеточка их тела. С ней связаны все святыни, которые отличают человека от муравьев и пчел. Пристойность – полог ее шатра, свобода – ее ограда, собственность – ее усадьба, честь – ее знамя. На протяжении всей истории мы видим отца, мать, ребенка. Я уже говорил, что, если я не могу ссылаться на догматы веры, я буду апеллировать к морали и философии, иначе не напишешь мало-мальски связной истории.
Если я не смогу воззвать к Пресвятой Троице, я воззову к троице земной – к треугольнику, испещряющему века. Самое важное, что было в мире, – тоже треугольник, только обновленный и перевернутый. Точнее, два эти треугольника вместе страшнее для злых сил, чем таинственная пентаграмма. Человеческая семья – отец, мать, ребенок. Святое семейство – Ребенок, Мать и Отец.
Все то же, и все иначе; так остается прежним и становится новым преображенный мир.
Продолжение следует...
P.S.
✒️ Я почти не читаю комментарии к своим постам и соответственно редко отвечаю здесь на них. На все ваши вопросы или пожелания, отвечу в Telegram: t.me/Prostets2024
✒️ Простите, если мои посты неприемлемы вашему восприятию. Для недопустимости таких случаев в дальнейшем, внесите меня пожалуйста в свой игнор-лист.
✒️ Так же, я буду рад видеть Вас в своих подписчиках на «Пикабу». Впереди много интересного и познавательного материала.
✒️ Предлагаю Вашему вниманию прежде опубликованный материал:
📃 Серия постов: Вера и неверие
📃 Серия постов: Наука и религия
📃 Серия постов: Дух, душа и тело
📃 Диалоги неверующего со священником: Диалоги
📃 Пост о “врагах” прогресса: Мракобесие