Greasepaint
Серия фото для Хоррор Квеста
Ph: https://vk.com/netbazell
More Hot Photo: https://boosty.to/lustdarkness
Серия фото для Хоррор Квеста
Ph: https://vk.com/netbazell
More Hot Photo: https://boosty.to/lustdarkness
Люблю читать такие рассказы — когда в малой форме сказано, рассказано и передано очень–очень много. И передано мощно, сильно, ёмко. Для чтеца эта сила — всегда вызов: это как бросаться на накатывающие волны в надежде их покорить!
Это рассказ о дружбе и преданности, об отваге и смелости. И о жестокости. И схватке между ними.
На Акниге - тут
Глава 1
«Трагедия»
Это был обычный вечер, не предвещающий беды. Физик как обычно сидел на кухне в трусах, ластах и в бронежилете. Он резал метательным ножом свою любимую чокопайку. Катя пила чай и смотрела в окно. Позже Катя удалилась из кухни в комнату. Делая английский, она устала, и ей захотелось попить. Придя на кухню, она завизжала (как обычно). Бездыханное тело физика раскинувшись и истекая кровью всё так же сидело на стуле. От крика Кати родители сразу прибежали на кухню, испугавшись, папа схватил Катю за руку, и они выбежала на улицу. Сев в машину и приехав в участок, папа оставил маму с Катей на скамейке, а сам ушел всё рассказывать участковому. Мама Кати плакала, обнимая Катю, но Катя не плакала. Когда они выбегали из дома, Катя краем глаза увидела на стене своей комнаты рисунок совы, а на нём надпись "Копчёнка». Катя была ошарашена, ведь об этом прозвище знал только один её класс…
Хотите предысторию?
Катя с детства любила копчёную колбасу, родители покупали ей эту колбасу в больших количествах. И как-то раз во 2-ом классе Катя не успела позавтракать, и взяла целую палку колбасы в школу. Достав колбасу на перемене, учитель попытался забрать у нее колбасу, но Катя выбежала из класса и бегая от учителя попутно быстро ела колбасу. Ее конечно же быстро поймали, но прозвище осталось на всю жизнь.
Но давайте вернёмся в участок.
Настало утро, Катя спала на скамейке. Папа разговаривает об опечатках дома. Мама обзванивает гостиницы, а Кате снится сон.
Кто-то темный всё ближе и ближе подкрадывается к физику. Очень знакомый тёмный силуэт, но Катя не как не может понять кто это. Катя проснулась от того, что её будит мама. Надо было ехать в гостиницу. Неделя, ровно столько Катя не спала. 7 бессонных ночей, наполненных кошмарами. Вот уже понедельник, Катя в школе, одноклассники радуются, что физику отменили. Одна Катя всё понимает. Она думает о похоронах которые были вчера, они кстати прошли ужасно.
Мама мучила всю неделю вопросами о психологе, но Катя отнекивалась и говорила ,что они сами со всем этим справятся. Но вот на уроке литературы в класс пришёл завуч и объяснил всё. Многие были напуганы. Но Катя сидела с каменным лицом. Она осознавала, что полицейские будут копать не там, где надо. И ей нужно будет опросить весь класс. «Фуф, как же всё быстро произошло…»-сказала про себя Катя .
Глава 2
«Допрос, шампусик и что-то ещё…»
Вторник. Катя решила начать опрашивать по рядам. Первый был Никита, Кира заболела, у Кати это вызвало подозрение. Но делать было не чего.
Что ж хотите я расскажу о Никите?
За последние несколько лет он сильно изменился. Некогда добрый и светлый Никита (печатающий всем картинки), стал затворником и неразговорчивым. Взгляд его теперь был опущен в низ, красная куртка сменилась на чёрное пальто, Зелёный рюкзак сменился на черный дипломат, а синяя шапка стала чёрной шляпой.
Катя и Никита договорились встретиться после школы. Никита стоял в тени. Подойдя, Катя замешкалась.
-Ну что? - твёрдо спросил Никита.
- После убийства физика, когда мы убегали из дома я увидела в своей комнате слово Копчёнка!
- Ты думаешь это кто-то из нашего класса? -ответил Никита.
-Именно так. –грозно проговорила Катя, но тут до Никиты дошло.
-Стой, это что допрос? Ты меня подозреваешь!?
Катя опустила взгляд. Взявшись за переносицу и закрыв глаза Никита продолжил.
-Ладно я понимаю. Ты ведь хочешь узнать где я тогда был?
-Да. –ответила Катя.
Не много подумав Никита начал.
-Я сидел на заброшке и гладил крысу.
- Это может кто-нибудь подтвердить?
Никита посмотрел на неё глазами, по которым было понятно только одно: «ну ты же сама всё знаешь».
-Ну что ж спасибо, а…-Не договорила Катя потому что её перебил Никита.
-Нет я не знаю кто где был, и подозрений у меня тоже нет, пока. - Сказал Никита и ушел быстрым шагом на встречу ветру, который так изящно развевал его плащ.
Катя осталась одна, немного проводив Никиту взглядом, она пошла к своей подруге Полине. Встретившись у Полины дома, подруга достала шампанское "Маша и медведь». Выпив по бокальчику и поговорив о жизни, Катя всё же вспомнила зачем пришла.
Простите, я совсем забыл рассказать о Полине.
Ранее веселая Полина изменилась до неузнаваемости. Окончательно подстригшись на лысо, она стала феминисткой и это самая страшная ошибка, которою она совершила. Она перестала общаться с Тимуром. (Тимур это очень болезненно пережил). Катя начала свой целевой разговор непринуждённо.
-Слушай, а ты где была в прошлый понедельник?
Полина была умна и понимала, что к чему, но не стала возмущаться так как ценила(нет) дружбу с Катей.
- Ну-у, я гуляла. - Ответила Полина.
-А это может кто-нибудь подтвердить.
-Да, тогда я встретила Влада. -прищурив глаза ответила Полина.
-Спасибо, ответила Катя, и после этих слов последовало молчание. Полина решила разрядить атмосферу.
-А давай накатим ещё по одной? спросила она Катю.
-Давай.
Это соглашение было ошибкой Кати. Ведь после одной последовала вторая, а за ней третья и так далее. На следующее утро Катя проснулась с жёстким сушняком. Хоть голова и раскалывалась, но нужно было идти в школу. Выходя из квартиры (полицейские уже вернули им квартиру) Катя увидела спускающегося с верху Лёшу. Немного подождав его и закрыв квартиру. Она поздоровалась с ним и остановила его.
-Привет, чо надо? - спросил Лёша.
Катя не стала с ним церемониться потому что уже понимала, что это бесполезно.
-Слушай, а ты где был в тот вечер? -Кулаки Лёши сжались, он оскалился и нахмурился.
- Нахуй оно тебе надо, а?
Атмосфера накалилась, Катя опасалась, что нашла убийцу. Только сейчас она поняла насколько глупо было спрашивать его об этом в темном подъезде!
Глава 3
«восемь арматур в спину гея»
Лёша подставил лезвие к горлу Кати
-Я спрашиваю тебя ещё раз зачем это тебе?! - сквозь зубы процедил Лёша.
Испугавшись Катя сказала что-то не разборчивое, впрочем, Лёша смог это понять.
-ФизикаубилктоТоизнашегокласса.
Лицо Лёши упростилось, глаза расслабилось, а рот открылся.
-Ну чо дальше?-сказал Лёша, крутя ножом возле носа Кати.
-Я пытаюсь выяснить кто это был, у тебя есть алиби?
-Даа, алибаба у меня есть. Вчера я, Саша и Артем грабили кальянную.
И правда из рюкзака Лёши торчал кальян, и похоже он забыл его выключить. Катя наконец поняла почему Лёша говорит голосом Телепузика и одет в костюме единорога. Она просто обкурилсь. Всё ещё крутя ножом у Катиного лица Лёша спросил. -ты-же никому не расскажешь? В глазах Кати нож превратился в банан.
-да! - воскликнула Катя и укусила нож.
Следующие события катя помнит смутно, но она кое как доползла до школы. (спустя 6 часов). Выходя из школы Катя увидела митинг. Который возглавляют Полина-которая была за феминизм. И Наташу-которая защищала геев. Увидев Катю Полина кивнула Наташе в сторону горящего ларька который они подожгли. И Катя тоже отправилась туда.
-Полина мне все рассказала. И я вчера была в ТЦ с мамой. – резко ответила Наташа.
-Хорошо спасибо тебе. – обрадовалась Катя.
- Да не за что, ну, я пойду.
-Стой, я хочу сказать ещё кое-что.
-Ладно. -Наташа достала большущую арматуру.
-Ты не должна ничего узнать- и с этими словами бросила арматуру в Катю.
Благо Катя успела отпрыгнуть в школьную канаву.
-ты чо творишь!? - воскликнула Катя.
И тот-же момент Наташу завалило горящими обломками ларька. Ещё одни похороны. Сколько можно? Да, Катя была расстроена всем произошедшим. Но всё же, Наташа как-то замешана во всём этом. Придя домой Катя налила себе немного Шардонэ(вино) и принялась думать.
-Так… с кем была близка или дружила Наташа? Лёша? Ну вроде всё, надо бы спросить у него.
На следующий день, Катя снова встретила Лёшу в подъезде. В этот момент он пил подсолнечное масло, что ж с него взять, спортсмен всё-таки.
-а ,Катя, прости за вчерашнее…
-Да нечего, мне даже понравилось. Слушай, а с кем общалась Наташа? А то я особо не следила.
-а тебе это зачем?
-Ну просто ответь.
-Ладно, она общалась с...
Глава 4
«Взрывное лезвие»
- Она общалась с Настей.
-спасибо. Сказала Катя и побежала к Насте.
Катя решила бросить школу на время расследования. Пешеходный переход где обычно проходит Катя перекрыли, там прорвало трубы. Так как Катя кинула в унитаз петарду. И ей пришлось переходить по пешеходу возле аптеки.
Катя ощутила зимнюю прохладу, снежинки кружили по облачному небу, голуби дожирали крысу (Никита плакал в сторонке), собаки бегают, воробьи чирикают, догорают уголки старого ларька, Влад поджигает недавно открывшийся «Мегафон», Карина держит плакат с надписью: «Я НЕ НАВИЖУ УКРАИНЦЕВ!!!», а Денис стоит с громкоговорителем и толкает речь про *плохих украинцев*. Катя помнит такой митинг, который они устраивали в прошлый понедельник. Вот, Катя дошла до подъезда Насти и стала караулить её. Дождавшись, Катя достала огромный нож для разделки Насти... ой, то есть мяса, и начала допрашивать Настю, что бы достать правду.
-Ты же понимаешь зачем я пришла? -спросила Катя.
Настя ухмыльнулась с её уродливой улыбкой на лице и произнесла.
-Что ж… ты догадалась. -И медленно похлопав продолжила-ответ ближе чем тебе кажется.
Подойдя почти в притык, Настя взяла руку Кати и вонзила себе в живот нож. Конечно Катя испугалась, но кроме как оттащить ныне уже труп ей в голову ничего не пришло. Немного почесав репу Катя приняла очень трудное решение. (сделать операцию по смене пола). То есть, разрезать труп пополам и подкинуть Никите и Лёше. Да может быть подставлять невинных не хорошо, но ещё одна смерть в ее присутствии вызвало бы подозрение. А Катя очень любила физика и мечтала оказаться у него в подвале. И она была готова на всё ради справедливости. После этих делишек Катя решила отдохнуть, она пошла избивать младенцев. После отдыха она включила кальян и начала думать над словами Насти «ответ БЛИЖЕ чем кажется». «Ну неужели это Полина»- подумала Катя «нет не может быть». Всё-же Катя сошлась на том что надо допросить Марину. Придя к Марине домой Катя вырубили свет, связала Марину. Достала нож и спросила Марину про физика. Марина плакала и отнекивалась.
Катя уже почти ей поверила. Но вдруг кто-то сзади разбил об ее голову стул. Очнувшись в подвале у Ярика Катя испугалась. Ведь перед ней стоит любовь всей ее жизни, и протирает стул от крови. Сев на стул, он включил камеру и утюг.
-Зачем ты в это ввязалась? -спросил Ярик-я же пытался тебя уберечь. Катя не выдержала и спросила.
-Что ты делал дома у Марины? На что
-а тебе какая разница? - ответил Ярик. -Постойка ты что, думала я тебя люблю?
-Да! - воскликнула Катя
Но ответ Ярика поверг ее в шок.
-Хо Хо Хо, ноу.
Но утюг нагрелся и с Яриком надо было заканчивать. Но от боли и разочарования Катя порвала 30-ти сантиметровые канаты и с невероятной силой и злостью произвела пальцевой захват у-си. После слова Кати "скыдыщь" дом в котором жил Ярик и сам Ярик разлетелись на кусочки. Одна Катя осталась жива. Идя по улице, она встречала приехавших скорую, полицию, МЧС.
Катя понимала, что назад дороги нет. И она выбьет правду будь то Влад или ее подруга Полина.
Глава 5
«Ты?»
Катя шла по улице грязная и замызганная пылью от разрушенного дома и грязью. После всего случившегося Катя поумнела, ее разум был пуст и одновременно переполнен. Ее походка была косой, она постоянно пила. Ноги переплетались от того, что она не спала уже несколько дней, а может она уже успела где-то нажраться. Глаза Кати были пустыми (стеклянными, такие глаза обычно у алкоголиков). Катя поняла, что если у человека есть алиби, то это не значит, что он не замешан в убийстве. По дороге в магазин она отбила у голубей дохлого бомжа (уж больно кушать хотелось). А у живых бомжей отбила деньги, ей нужно было закупиться. Ведь настали трудные времена. Наташа и Настя. Показались ей полными безумцами. Но вот зайдя в магазин она натянула маску, достала из кармана револьвер и украла следующие- 2 чемодана, утюг, стул, канат 300 метров, и 3 бутылки "Гусиной водки". Отдав продавщице мелочь, она вышла из магазина и направилась домой. По дороге домой ее сопровождал *Н.Г.Р* которого она тоже купила в магазине. Он нёс все её вещи. В свою очередь Катя шла в черном пальто, и курила папиросу как *крутой* сыщик. Идя и дымя как паровоз, она общалась с *Н.Г.Р* и прикармливала его колбаской.
Они решили так же зайти в кальянную, там Катя пробыла минут тридцать выбирая самый сильно торкающий кальян. После чего они зашли в магазин одежды и выбрали Кате новый плащ.
Выходя из торгового центра Катя увидела Марину, она была плохо одета, лишь плед защищал ее от мороза. Марина стояла с бабками возле обочины. И спорила как лучше засаливать огурцы. Катя не стала долго колебаться. Вдохнув сигару поглубже, она выпустила большой пар табачного дыма в воздух. И направила свой револьвер на голову Марины. Марина только и сумела взглянуть на Катю. Но тут, раздался выстрел и громкий гул прокатился по улице. Катя ухмыльнулась, но не стала медлить и направилась домой. Зайдя в дом, она кинула на пол чемоданы и сказала родителем «выметайтесь!» Через 15 минут родители уже ехали в Переяславку.
Катя вальяжно сидела на большом кресле медленно покуривая сигару, хлестая водку в больших количествах. Она смотрела на доску с фотографиями одноклассников и размышляла кто может быть убийцей. Придя к выводу, что как опрашивать всех у не было другого выбора. На следующей день у нее в подвале привязанный сидел на стуле Денис. Он пытался перегрызть канат толщиной 10 сантиметров, но утюг его усмирил. Но Денис не сказал ничего годного. Почти все, кого допрашивала Катя вели себя очень странно, и это пугало Катю. Денис гавкал, например: «А Алена просила включить ей Нарууутооооо!!!». И хоть все вели себя как безумцы, у Кати было ощущение что все знают кто убил физика. Никто, абсолютно никто не сказал кто это был. Всё происходило по одной схеме. Оглушить, притащить, связать, допросить, избавится от свидетеля. Таким образом Катя допросила всех одноклассников кроме Полины. Но она так и не чего и не узнала. ( Слава богу там не Было Тимура, он понял что всегда будет одинок продал книгу и уехал жить в Москву. Его частенько крутили по телеку и говорили насколько он стал популярным писателем, актером и комиком). Так вот, Катя была истощена, столько усилий и ничего. Оставался последний не допрошенный. В классе пропали все одноклассники, Полину пришлось половить, но по уже отработанной схеме Катя начала допрос.
Полина, она единственная кто не смеялся, не мякал, не рыгал. Она тихонько шипела (шутка). Да, она плакала и визжала, но её глаза горели правдой. Она единственный человек, который не отомстил бы Кате после всего этого. Допрос длился 2 часа, Полина умоляла прекратить, но Катя уже взяла нож, она тихонько подходила к Полине. Катя не хотела вредить Полине, Катя тоже плакала, ей было очень тяжело. Но дело надо заканчивать до конца. Катя стиснула зубы, вытянула руку и замахнулась. Нож летел очень быстро казалось его нельзя было остановить. Но от крика Полины -очнись!- У Кати из руки вывалился нож. У Кати перед глазами пролетела вся правда, она поняла кто убил физика.
Катя уже ничего не могла говорить. Она грохнулась на пол с огромным шумом как шкаф.
Ха-Ха, спрашиваете почему я смеюсь? Потому что я автор, и я могу сделать всё что захочу. Так вот, вы не узнаете, что дальше будет с Катей и Полиной. Ну не хочу я больше про них рассказывать. Давайте я дам вам нечто более ценное? То, что увидела Катя перед падением. Я расскажу вам предысторию как было всё на самом деле. Хотите узнать кто убил физика? Почему все одноклассники вели себя как не нормальные? Что ж тогда я вам расскажу. Всё началось давным-давно в далёкой галактике, ну а если серьезно, то когда-то давно, с Катей что-то случилось, что даже я не знаю. И много лет Катя вынашивала это горе. Но как-то раз Катя нарисовала сову она получилась у неё особенно удачной. И она, повесив рисунок на стену пошла пить чай. Зайдя на кухню глаза Кати налились кровью. Ведь она увидела, как Физик режет ножом ЕЁ ЧОКО ПАЙКУ!!! Она не выдержала и проткнула физика ножом. После ее сознания сменилось, и она закричала. И все последующие действия были в точности наоборот. Это Катя пыталась убить Наташу арматурой, Катя сама по думала, что Лёша грабил кальянную, она специально воткнула Насте в живот нож. И когда Кате казалось, что кто-то ведёт себя странно это, были галлюцинации. Разум Кати разделился на двое. Катя и безжалостный маньяк. Да-да Катя расследовала сама себя. Как это не грустно осознавать, но Катя сошла с ума.
В последнем главе её личности сливались во едино ведь обычная Катя в руки даже пистолет бы не взяла. Ну, по-моему, хватит пояснений, расследование Кати окончено. Вы знаете, всю правду. И Катя тоже. Конец.
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Автор Волченко П.Н.
Ссылка на начало:
Костя быстро прошел мимо бабушки, опасливо вошел во двор. Ему казалось, что во дворе обязательно должна быть большая цепная собака, и должна она быть злой. Но во дворе собаки не оказалось и даже будки не было. Странно как-то. Деревенский дом, и без охранника.
Вошел в дом.
Чистый, прибранный, светлый. На Костю покосилась кошка, лежащая у печки, зевнула, перевернулась на другой бок. Костя прошел по дому, заглянул в комнаты, ему понравилась та, что была потемнее, да и мебель там была не столько старая, сколько винтажная: тяжеловесная, с гнутыми ножками, и темного, почти черного дерева. Такую бы, да ему в город, все свои бы обзавидовались – стильно.
Костя зашел в комнату, рукой надавил на кровать. Скрипнул матрац: старый – пружинный. Прошел вдоль комнаты, к окну, распахнул шторы и сморщился от яркого света, ударившего по глазам.
- А, Кость, эта понравилась? – в комнату заглянул дед. – Будет твоей. Хочешь?
Костя кивнул и только сейчас вспомнил, что забыл взять хотя бы одну сумку из багажника машины. Нехорошо получилось, старики все же…
Он бросился из комнаты и споткнулся о свои сумки. Все они были свалены у дверей в комнату, а дед скидывал с плеча последнюю.
- Куда вчесал? – спросил дед.
- Я, это… - Костя с удивлением смотрел на сваленные сумки. Он прекрасно помнил, как они на пару с отцом, кряхтя и охая, тащили эти баулы к поезду. Особенно вот эту, синюю сумку, набитую книгами. Отец предполагал, что Костя проживет у деда с бабушкой все лето, все два с половиной месяца, вот и набросал ему всю нужную и ненужную литературу в сумку. А еще где-то в этой же синей сумке и ноут должен быть.
- Ну ладно, ты пока устраивайся, располагайся. – дед похлопал внука по плечу. – Не буду мешать.
Он развернулся, и, беззаботно сунув руки в карманы мятых брюк, вышел из дома.
- Однако… - только и сказал Костя и взял ближайшую сумку, тяжело закинул на плечо и понес в свою, только что выбранную комнату.
Время до вечера пролетело быстро. Пока распаковался, пока вещи в шкафу развесил, пока одно да другое – стало уже темнеть. К нему, все это время не заходили, не беспокоили.
В дверь постучали, послышался бабушкин голос:
- Костя, кушать пойдем, а то ты ведь даже не обедал.
- Сейчас. – отозвался Костя, огляделся. Ему понравилось: на стены он повесил пару плакатов, на столе стоял ноут, рядом аккуратной стопочкой выложены книги, журналы, отдельной кучей сложены вещи, которые мать с отцом передали в подарок деду – там не мало было барахла, даже здоровая, тяжелая соковыжималка. Отец, помнится, говорил, что дед давно о такой мечтал, вот только дороги в город у него не было. В открытом шкафу, на привезенных с собой плечиках, висели Костины вещи: сплошь черные, на некоторых устрашающего вида рисунки, особенно ярко выделялась черная кожанка с матово блестящими клепками.
В принципе все нормально, жить можно. Он сунул руку в карман, нашарил сотовый, вытащил и с глупым видом уставился на дисплей. Сигнала не было. Он походил туда сюда по комнате, покрутил сотовым под потолком, залез на кровать, уперев сотовый почти что в люстру – не было сигнала и все тут! Бросился к ноуту, включил, вставил флешку Интернета – нет сигнала!
- Костя, кушать. – напомнила из-за двери бабушка.
- Ага. – он быстро соскочил с кровати, вылетел за дверь. – Ба, а у вас телефон где?
- В магазине. – ответила бабушка спокойно. – Тебе позвонить надо?
- В каком магазине? – не понял Костя.
- Ну это как по нашей улице идти, потом, у Сидорова дома налево, ты его узнаешь – у него наличники резные, раскрашенные, так значит там налево, а там уже прямо, прямо и у дороги увидишь, мимо не пройдешь.
- А у вас? – совсем уж глупо спросил Костя.
- А что у нас?
- Телефон, сотовые? У вас какой оператор ловится?
- Никакого, нет у нас тут операторов. У нас кино отродясь не снимали. Кушать пошли, пирожки стынут.
- Ну деревня, ну деревня! – тихо простонал Костя.
- Очень даже хорошая деревня. – встрял в разговор дед. – У нас тут и речка, и озерко. Завтра по зорьке рыбачить пойдем.
- Чего?
- Ну если не хочешь, не пойдем. – спокойно ответствовал дед, заглядывая через Костино плечо в комнаты. – А это у тебя что за страсти?
- Где?
- На стене.
- А… Это… Это так, группа одна. – растерянно ответил Костя, оглянувшись на патлатых парней в черных косухах на плакатах.
- Я вас к столу дождусь сегодня или нет? – крикнула бабушка.
- Уже идем. – откликнулся дед и шепнул громко Косте. – Пошли, а то она знаешь, и разозлиться может…
* * *
Деревня и правда была хорошая. Правда понимать это Костя начал не сразу, а только на вторую неделю. Первую неделю он все больше психовал, по привычке пытался запустить поисковик и бессильно смотрел на сообщение о ошибке, проверял зачем то сотовый, забывая на мгновение, что сети тут нет. Он даже подумывал прийти с ноутом в тот самый магазин, где был телефон, к тому же с продавщицей – тетей Лизой, полненькой хохотушкой лет сорока, договориться было несложно. Только выяснилось, что линия у них из рук вон плохая, постоянные сбои, шипит все, скрипит – на таком Интернете не посидишь, только нервы зря изведешь.
А вот на вторую неделю Костя взглянул на деревню под другим углом. На вторую неделю Костя с утра пораньше, даже не наложив своего ежедневного черного грима, отправился с дедом на рыбалку. Рано, еще только небо чуть подкрасилось красным, они вышли из дома, прошли меж домов, вышли к узкой тропинке, вьющейся в тень леса, и спустились к тихой заводи, поросшей высоким шуршащим камышом. Сели на бережок, закинули удочки, и стали ждать.
Тихо было, слышно как вода еле слышно плещется о бережок, чуть шуршат листья камыша друг о дружку и блестит красной чешуей на водной глади рассветный свет. Ярче становится, и вдруг всплеск, рыба играет. Лесок за спиной будто оживает, наполняется звуками, где то скорым треском дятел стучит, и по лесу идет гулкое эхо, какие-то птицы начинают несмело выводить свои песни, кукушка отсчитывает чьи то годы.
Поплавок дрогнул, качнулся против волны, и вдруг нырнул, пропал, и снова вынырнул, только стоит твердо, с рябью уже не колышется. Костя за удочку схватился, а дед ему ладонь на руки положил, и сказал тихо:
- Подожди, дай заглотнуть.
Костя, через силу, выждал секунду, а потом резко дернул. Полыхнула в утренних лучах рыба чешуей, брызги алмазными каплями в стороны, взметнулась она на метр над водой, и вниз бухнулась – разлетелись в стороны брызги всплеска.
- Ну я ж тебе говорил, - улыбнулся дед, - заглотить дай.
- Ага. – легко согласился Костя, насаживая на крючок червя. – Ага, в следующий раз.
И снова тихий плеск волн о берег, снова шорох камыша, снова поплавки на воде тихо покачиваются вместе с легкой рябью.
Хорошо…
С той рыбалки все по другому стало. Спокойно стало, красиво, неспешно. Костя читал книги, так, как никогда раньше не читал. Раньше то когда: в автобусе, в туалете, на занятиях, ну иногда под вечер, когда по телевизору ничего интересного, и в чат лезть не охота. Но никогда он не читал книг днем, лежа в гамаке под пахучей яблоней, греясь на солнышке. Книги от такого чтения становились интереснее, насыщеннее, живее, сытнее… А еще Костя начал разговаривать. Это были не те пустые, машинальные фразы, что бросал он при общении с родителями, это были не позерские высказывания, что плодили они в своем кругу, наполненном темной готикой, романтикой смерти – нет, эти разговоры были другие, живые. По вечерам, играя с дедом Женей в карты или в шахматы, они частенько говорили о том, о сем – вроде бы о вещах ничего не значащих, но Костя чувствовал, как на душе у него от этих разговоров спокойнее становится.
Костя напрочь забыл о гриме, о черных ногтях, черной помаде. Он не одевал на себя больше ни крестов, ни цепочек, и ходил теперь не в своих черных хламидах, а в откопанных в самой глубине сумок, джинсах и желтой майке. Удобно, не жарко, хорошо. Костя загорел, стал смуглым, и почему-то его это совсем не расстраивало. Раньше он загара боялся как огня – гот должен быть бледным!
Он забыл про Интернет, он забыл про сотовый – жизнь в деревне спокойная, неспешная. Костя полюбил чай, и научился чаевничать: сидеть по вечерам у телевизора, потягивая жаркий, парящий чай из блюдечка, прихлебывать, закусывая его теплыми, мягкими булочками или пирожками – баба Аня частенько пекла. Жить было хорошо, он словно вырвался из серых бетонных джунглей в яркий, в солнечный, напоенный красками и жизнью мир.
Все тут было хорошо, вот только немного странно. Поначалу Костя посчитал, что эти странности – это его, Костино незнание о укладе деревенской жизни, но потом понял – нет, тут что-то другое. Ни в одном дворе не было собак. Нет, собаки, как домашние любимцы были, их выпускали побегать, их подкармливали соседи, но больших сторожевых собак на цепи не было ни в одном дворе. А еще не было никакой скотины. Ни коров, ни кур, ни гусей. Только несколько лошадей, да и те были постоянно на выпасе, жили сами по себе и лишь иногда хозяева одевали на них седла, катались. Но никогда не запрягали лошадей в телеги, да и телег Костя в деревне не видел. Не видел он в деревне и молодых. Самой молодой была продавщица в магазине – тетя Лиза, на вид лет сорока, веселая, с ярким румянцем на щеках, с вечной, непроходящей улыбкой на лице. Но это то как раз нормально: молодежь из деревень бежит. Но не вся же! А еще он ни разу не видел в деревне пьяных. Вообще ни разу! И не видел он, чтобы старики охали и ахали, как то старикам и приличествует. Они наоборот, вели себя бодро, бойко, легко. Не было тут никого с тросточкой, никого сгорбленного радикулитом – они будто бы только выглядели старыми. Казалось, что они, местные старики, знают какую-то великую тайну жизни и оттого им хорошо живется, оттого они счастливы. А еще все они любили солнце. Очень любили. Это Костя заметил не сразу. Поначалу он думал, что просто поглядывают старики вверх и от солнечного света щурятся. Вот только уж больно часто они это делали, да и улыбались потом по доброму, счастливо что ли…
Да и сам Костя стал частенько поглядывать на солнце, щурился и улыбался. Ведь и правда, хорошо… В городе на небо почему-то не смотришь.
Три месяца пролетели неожиданно быстро, но казалось, что в них уместилась целая жизнь: яркая, сочная, добрая – будто позволили вернуться Косте на два с половиной месяца в детство.
* * *
- Мать, ну куда ты тащишь! Хватит уже, с этим бы разместиться! – ругался деда Женя на бабу Аню, но та все же запихнула еще одну банку соленых огурцов в набитую сумку, взвизгнула, закрываясь, молния.
- Ничего, много не мало, как-нибудь дотащите. – она, с чувством выполненного долга, гордо вскинула голову, прошествовала к Косте, чмокнула его в щеку. – Ты там за дедом приглядывай, хорошо?
- Ба, - Костя улыбнулся, - конечно.
- Ань, ну ты что? – обиделся дед.
- Ничего, я тебя, старого козла, знаю.
- Ну да ладно.
- И не ладно! – она вскинула брови. – Костя, ты ему главное выпивать не давай, а то ему только дай.
- Один раз только и было… - недовольно буркнул в сторону дед.
- Зато на всю жизнь хватило. – парировала баба Аня.
- Ну, долго вы еще там? – крикнул от машины таксист и глянул на часы. – Поезд ждать не будет.
- Ну все, давайте… Посидим на дорожку. – баба Аня присела на одну из сумок, деда Женя уселся на крыльцо, а Костя просто бухнулся задом в траву. – Ну все, счастливо, и приветы там передавайте.
- Хорошо.
Костя с дедом похватали сумки и пошли к такси.
Ехали не на дедовом москвиче, потому что дед решил тоже в город прокатиться, посмотреть, как сын там живет. А Костя не против был: дорога длинная, два дня на поезде.
Когда они уже были в поезде, когда вагон дрогнул и стал неспешно набирать ход и перестук колес все ускорялся и ускорялся, деда Женя спросил:
- Кость, я все хотел спросить, только ты злой был.
- Чего?
- Помнишь, ты когда приехал… Ты зачем как баба глаза красил? И крест твой здоровый, ты так в бога веришь? – дед виновато отвернулся. – Нет, я ничего плохого сказать не хочу, вера – это у каждого человека свое, просто не понял я чего-то…
- Да не, дед, это… - Костя задумался на секунду, и увидел все как-то иначе, по другому. Действительно, а что все это было? Вся эта мрачность, весь этот пустой эпатаж, черные глаза, белое лицо, музыка эта тягучая, которая ему, по большому счету, и не нравилось, - что все это было? Зачем оно ему было нужно? Он посмотрел деду в глаза, и сказал уверенно. – Дед, это чушь была, одна большая, глупая чушь.
- Да… А я думал, что для тебя это серьезно. – он полез в сумку, достал оттуда пакет с вареными яйцами, с курицей. – Мне твой отец в телеграмме писал, что ты гот какой-то, я думал это вера такая. Сказал мне, что у тебя по этому поводу, - замялся, - того, котелок свистит…
- Да, это было. Но теперь прошло. – Костя взял яйцо, тихонько постучал по столу, стал аккуратно счищать скорлупу, а сам задумался. Ладно, все это готское оказалось чушью, но вот Альберт. Как теперь быть? Неожиданно для себя, спросил. – Дед, а ты в вампиров веришь?
- Что? – дед как то сразу отпрянул, из его рук выпало неочищенное яйцо, упало на пол.
- В вампиров… Знаю, что глупость, но все же, ты в вампиров веришь?
- В вампиров, - дед склонился, поднимая откатившееся в сторону яйцо, - да не знаю даже… А с чего ты спросил?
- Да так, - Костя смутился, - есть тут одна история… Хотя. Ладно.
Костя окунул очищенное яйцо в соль, отвернулся к окну, за которым мелькали деревья, откусил белок. Дед вздохнул печально, почесал темечко, и сказал грустно:
- Значит догадался?
- Что? – в свою очередь не понял Костя.
- Ты только плохого не подумай, - начал дед грустно, - мы теперь не те уже. Ну ты наверное и сам понял. Это по молодости, там да… Там было: таких дел натворили. А сейчас. Сейчас так – век доживаем, нам уже по большому счету и не надо ничего. На солнышке погреться, пожить в свое удовольствие – без всего этого… Ну только это с годами все приходит, понимаешь. Когда молодой, все по другому кажется, а чем старше – мир по другому видишь, другое ценишь.
- Дед, ты о чем?
- Ну ты же сам спросил. О вампирах, - дед улыбнулся, зубы у него были хорошие, белые, ухоженные, но вполне человеческие, без клыков, не то что у Альберта, - или я тебя не так понял.
- Дед, какие вампиры? Ты что, себя в вампиров записал? – Костя усмехнулся. – Шутить изволите?
- А что? – даже с какой-то обидой спросил деда Женя.
- Ага, на солнышке погреться, вампиру, - Костя уже начал тихо посмеиваться, - в сельпо сходить, в районо, за электричество с пенсии платить. Дед, ты бы книжки почитал, о вампирах.
- Ну да. - дед тоже хохотнул. – Сморозил не подумавши.
В дверь купе постучались, откатилась в сторону дверь:
- Билеты пожалуйста. – вошла проводница.
- А, сейчас-сейчас, доченька. – дед торопливо выложил на стол билеты, паспорта: свой и Костин. Проводница посмотрела, кивнула, вышла.
- Красивая девка. – сказал дед, когда дверь за проводницей закрылась. – Заметил, как на тебя глянула?
- Ну, дед, скажешь тоже… - неловко ответил Костя, чувствуя, как наливаются горячим пунцовым цветом уши – краснеет. Тут же поменял тему. – Деда, а почему у вас своих детей не было?
- О, это долгая история. – начал дед…
* * *
На вокзале их встречали. Мать вроде бы поправилась, вернулся румянец, отец тоже не такой серый был, не хмурый. Он споро подхватил две сумки с соленьями да вареньями, а сам все украдкой на Костю поглядывал. Мать спросила:
- Костя, как отдохнул?
- Хорошо. – ответил Костя искренне, и мать улыбнулась. Отец тоже расплылся в улыбке.
- Ну что, попортил он вам крови? – негромко спросил отец у деда.
- Да нет, с чего бы? – деланно удивился дед. – Может ты и на следующее лето его к нам? А?
- Поедешь? – спросил отец.
- Можно скататься. – ответил Костя вполне серьезно.
Вечером, как оно и полагается, было застолье. Стол ломился, была и водочка. Отец был хлебосолен, щедр на речи, мать нахваливала привезенные заготовки, дед исправно выпивал с отцом, дымил на кухне сигаретами. Косте отец тоже налил, правда мать посмотрела на него строго, но отец только отмахнулся и тост сказал: «за семью!» - они выпили все, вчетвером.
Косте похорошело, потеплело.
Дед уже был пьяненький, глаза его подернулись туманной поволокой, на морщинистом, породистом лице, блуждала добрая улыбка. Он то и дело похлопывал сына по плечу, снова улыбался, и говорил: «сынок-сынок».
В дверь позвонили к ночи, за окном уже была темень непроглядная. Отец глянул на часы, половина двенадцатого.
- Какого черта? – спросил он тихо, пошел открывать.
- В глазок посмотри. – напутствовала его мать.
Щелкнул замок, скрипнула дверь, отец в зал вернулся недовольный, смурной.
- Костя, к тебе.
- Кто? – если честно, не хотел он сейчас со своими, с готами общаться.
- А я откуда знаю. – махнул рукой. – Иди.
Костя встал из-за стола, пошел в прихожую, услышал тихий мамин шепоток сзади: «начинается».
Это был Альберт. Все такой же бледный, с такими же ввалившимися щеками, с такими же голодными глазами. Вот только через всю левую половину его лица протянулся уродливый то ли шрам, то ли ожог.
- Приехал?
- Ну да.
- Где был?
- У деда, в деревне.
- И как тебе там?
- Нормально. – пожал плечами.
- Ментов ты навел?
- Что? – Костя удивленно поднял брови.
- Я, после твоего отъезда две недели, как сайгак, по чердакам прыгал. – Альберт шагнул вперед, лицо его исказилось злобой, в черном разломе ощерившегося рта блеснули клыки. – Я днем от них уходил… - шипел он уже прямо Косте в лицо, - ты это видел? – он ткнул себя в шрам.
Его скрюченная яростью рука, медленно, дрожа от злости, потянулась к Косте. Бежать не имело смысла, кричать тоже – Альберт везде достанет, догонит, и, если надо, всех положит. Крик о помощи застрял в горле.
- Молодой человек, представьтесь. – в дверях стоял дед. Высокий, надменный, с серьезным лицом.
- Деда, иди, мы сами. – тихо пискнул Костя.
- Представь своего друга. – сказал дед, словно не слышал Костиных слов.
- Альберт. – сказал Альберт и ощерился так, чтобы дед разглядел клыки.
- Послушайте, Альберт, я бы не хотел, чтобы вы общались с нашим Костиком. Хорошо? – сказал дед таким серьезным, таким уверенным тоном, что Костя сразу понял – дед пьян, дед безбожно пьян и сейчас он играет в глупое, ненужное геройство.
- Деда… Деда Женя, мы тут сами. – тихо попросил Костя, и тут же Альберту. – Он пьяный, не трогай его, пожалуйста.
Но было поздно. Альберт смазанной тенью метнулся вперед, на застывшего в дверном проеме старика, Костя, как мог, попытался рвануть ему наперерез и…
Ничего не случилось. Альберт промахнулся, Костя тоже, он нелепо врезался плечом в стену. Только дед не промахнулся. Он крепко держал Альберта за вывернутую за спину руку, словно милиционер из старого советского кино, скрутивший хулигана.
- Молодой человек, Альберт, я все же настойчиво вас прошу больше здесь не появляться. Никогда. Вы меня поняли? – он склонился к Альберту, к самой его шее, ощерился и зло прошипел не своим голосом. – Понял? Увижу, порву. В клочья.
И Костя увидел, как прямо на глазах лицо деда становится злым, хищным, острым, глаза наливаются багровой кровью, клыки вырастают так, что едва во рту помещаются, остро тянутся к шее Альберта. И вдруг все пропало: стоит деда Женя, выкручивает руку хулигану Альберту, и все по старому – никаких клыков, никаких кровавых глаз.
- Альберт, вы поняли?
- Да, да-да… - быстро закивал тот.
- Ну тогда счастливо, не болейте. – он отпустил руку. – А ожог землей натирайте, быстрее пройдет. Удачи.
- Спасибо. – зачем то сказал Альберт и той же размытой, скорой тенью, бросился вниз по лестнице.
- Эх, молодежь. – усмехнулся дед. – И я таким был… Давно, как давно. – посмотрел на Костю, подмигнул. – Ты только Аннет моей не рассказывай, а то… Она ж в инквизиции в свое время работала, ты учти. Да и вообще, перед нашими стыдно будет.
- Перед вашими? – глупо спросил Костя.
- Перед деревенскими. – уточнил дед.
- Так вы все…
- Пап, - в коридоре появился Костин отец, - там водка стынет. – только тут отец заметил, что Костиного друга на лестнице нет. – А этот где.
- Альберт больше не придет. – сказал дед.
- Ага. – кивнул Костя.
- Ну и хорошо. – обрадовался отец. – За это надо выпить.
Когда читал новую книжку - ту самую, что на все лады рекламировали в журналах, на сайтах и даже по телику, - Мишка всё яснее ощущал присутствие чего-то чужеродного. Недоброго. Вот страх сформировался в плотный комок и начал будто бы перетекать в голову мальчику. Мишка понял, что, во-первых, это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО очень страшная книга. А во-вторых, если он не купит романа, то будет долго об этом жалеть. Опять-таки почему не выпендриться перед Антохой, лучшим другом? Ну а школьный завтрак... бог с ним.
Мишка выложил продавцу положенную сумму - весьма скромную, с учётом популярности романа, - схватил книжку и, игнорируя предложенный пакет, чуть ли не пулей вылетел из лавки. Большая перемена заканчивалась, и он уже опаздывал на урок.
На математику мальчишка примчался буквально секунды за три до звонка. Заполошный, сел за парту и принялся поспешно вытаскивать из портфеля учебник, тетрадку, ручку с карандашом. Учительница, Марья Петровна, как-то недобро глянула, но ничего не сказала. Антоха же наградил его любопытным взглядом, а когда Мишка коротко, тайно кивнул, взгляд превратился ещё и в завидующий.
Наконец, после вороха примеров и внушительного количества объяснялок, урок закончился, и дети, собрав вещи, выбежали на перемену. По-другому они, видимо, передвигаться не умели. Десять минут, конечно, маловато для знакомства с новейшим шедевром хоррора, да и двадцати, большой перемены, для того недостаточно, но хоть сколько-то.
- Купил, - хитро и с нетерпением произнёс Антоха.
Он был, разумеется, в курсе планов Мишки, тот сам ему всё сказал.
- Как будто тебе неинтересно почитать, - легко парировал Мишка.
- Да нет, интересно.
- Ты же сам и предложил сгонять за ней.
- Ага. Были бы деньги - сам бы приобрёл. Но мать даёт только на еду.
- Так мне тоже!
- Сравнил. Тебе дают больше моего.
- Ну и что?
- А то! Ты сэкономить можешь.
- Долго же я копил бы по рублю на свежее полиграфическое издание.
- И где ты научился этак философствовать и строить предложения? - Антоха подозрительно скосил глаза.
- Там же, где и ты! - И Мишка отвесил ему приятельскую, лёгкую оплеуху.
Они немного побузили, потом Мишка сказал:
- А чё со мной не пошёл?
- Простуда у меня.
- И в школу ходишь? Наверное, всё же не простуда, а воспаление хитрости.
- Да насморк, насморк у меня... Ой, да ну твои подколы.
- Ага-ага. Ох, ну да ладно. Хватит этих задушевных разговоров, не то потратим зря все десять минут, а это крайне мало.
- Насчёт экономии денег, - точно не услышал Антоха, - не понимаю. Ты и без того толстый, зачем тебе ещё в школе завтракать? Вообще не завтракал бы, пока учишься, - скупил бы всего Стайна.
- Толстым тем более нужно есть. То есть им как раз и нужно.
- А по-моему, наоборот: они всё равно что верблюды.
- Чего?
- Жир запасают, чего.
Мишка подумал выдать Антохе легковесную оплеуху, исключительно для порядка, однако передумал: короткое время переменки безостановочно и своевольно уплывало в никуда. И делало это гораздо быстрее, чем друзьям хотелось бы.
Они устроились у стенки, присели и раскрыли книгу. Кто-то - одноклассники и нет - проходил мимо, бросая косые взгляды на двух пареньков и недавно приобретённое "свежее полиграфическое издание".
- Гляди! - вдруг взволнованно произнёс Антоха. - Тут всё от руки написано. Хоть и читается.
- Ага, - со знанием дела подтвердил Мишка, пускай в магазине, когда рассматривал роман перед покупкой, и не обратил внимания на столь интересную деталь. - Любопытно, - заметил он, - кто переписывал текст?
- Негр, работающий в издательстве.
- И что он там делает?
- Сидит на привязи. А ты что думал? Работает, канеш!
- Да иди ты.
- Да сам ты иди.
Примерно с этого и начинались бесконечные "перепалки" и игровые ссоры друзей, но сейчас их внимание было сосредоточено на другом.
- "Мрак полночи, - взялся читать первую страницу Антоха, - вырывался из дыры в небе и, падая плотной массой, будто мощнейший водопад, захлёстывал улицы, немногочисленных прохожих, проникал в дома, топил в себе, безостановочно неся звук и запах смерти"... Ничего так написано.
- Ты дальше посмотри, там такой крутяк пойдёт.
- Расчленёнка? - с надеждой поинтересовался Антоха, поправляя очки.
Его толстый лучший друг рассмеялся.
- И не она одна, мой дражайший любитель отрубленных человеческих органов.
Они похихикали и перелистнули несколько страниц.
Выходных данных нигде не нашлось, но это мальчиков не смутило. Мало ли как оформили в издательстве книгу. В сегодняшнем мире выпускали столько оригинального и нестандартного, причём эта "зараза" проникла в мир материального слова в той же степени, что и в электронную литературу. Книги с кожаными обложками, мерцающие, светящиеся, с металлическими вставками, рисунками повсюду, прыгающими и скачущими буквами, резным контуром страниц, загадочным, а иногда мистическим и вовсе даже непонятным оформлением...
Однако эта книжка-страшилка переплюнула их все: что говорить, написана-то от руки (хоть Мишка почти готов был побиться об заклад: вначале, когда он просматривал её перед покупкой, текст был печатный). По его личному уверенностеметру, вероятность не насчитывала ста процентов, но оказалась весьма и весьма велика.
А помимо рукописных букв, цифр и знаков имелись и прочие странности-несуразности: например, нигде не указали тираж и переводчика. Или это не переводной роман? Да невозможно! В России настолько крутых вещей не делают... По крайней мере, не делали раньше. А название?
- Слушай, как книженция называется-то? - спросил вечно любопытный Антоха.
- А я знаю, - привычно бросил Мишка в ответ.
- Вроде "Помутнение".
- Не, это Филип Дик.
- Точно?
- А то!
- Тогда, может, "Помрачение"?
- Что? А, да. Наверное.
Они посмотрели обложку, названия на ней издательство не поместило. Ни названия, ни автора. Парнишки открыли первые страницы: и тут не указаны ни титул, ни автор романа. Сразу же, с листа, что шёл следом за обложкой, начинался собственно текст.
- А куда подевалось имя писателя? - в пустоту вопросил Мишка.
В пустоту, потому что звонок уж отзвенел и все ребята скрылись в классе, готовые с неохотой приступить ко второму по счёту уроку математики.
- Откуда я знаю, куда оно подевалось.
- А вдруг это подделка?
- В официальной-то продаже?
- Ну и что?! Так-то, знамо дело, заработать проще! В магазине, которому все доверяют.
- Хм-м... А в этом есть смысл.
- Но имя автора, название и прочее... их абсолютно точно не было?
Мишка молча пожал плечами. К нему снова вернулось то чувство: не осознаваемого до конца, а потому неконтролируемого, но всепоглощающего, предельно жуткого страха. Он попытался оторвать взгляд от страницы - и не смог. Глаза читали будто бы сами собой, губы же шевелились им в такт.
- А текст, - продолжал Антоха, как и его друг, потерявший счёт времени. - Что если сначала он был печатным, а потом...
Антоха ждал реакции Мишки. Только Мишка молчал, не откликаясь привычным "Что "потом"?". Антоха подозрительно скосился на Мишку - и закричал. Лицо друга превратилось в гнойную, полуразложившуюся маску. Поблёскивала верхняя часть черепа без кожи, в кровавых потёках. Одежду паренька будто бы опалило пламя, заставив почернеть и осыпаться пеплом. Плотные бока Мишки, его отличительная, узнаваемая особенность, исчезли без следа, и сейчас на Антоху взирало не просто полумёртвое или вовсе дохлое чудище, лишь очень и очень отдалённо напоминающее друга и соратника по играм, увлечениям и жизни. Нет, на него глядело мутными слизистыми глазами нечто совершенно чуждое.
Из класса вышла Марья Петровна, чтобы позвать Антоху с Мишкой на урок. На лице учительницы было написано недовольное выражение. Её рот уже раскрылся, готовый выбросить в мир необходимые слова, но в горле внезапно пересохло. Подавившись собственной, так и оставшейся непроизнесённой фразой, учительница стала задыхаться.
Антоха поднёс к лицу руки, загораживаясь от нарождающегося кошмара.
Но ЕГО уже было не остановить.
Руки Антохи превратились во что-то склизкое, зелёное, бесформенное, истекающее расплавленной кожей, мясом, костями.
Чей-то крик вырвался на вволю и, взлетев до высочайших нот, вознёсся до потолка. И распространился словно бы повсюду.
Книжка упала на пол.
В пустом школьном коридоре стояла полная, неизбывная ночь. И в ней злобно сверкали мрачными и злобными глазюками все чудовища из свежеопубликованного романа.
На полу лежала книжка.
Антоха обернулся... в последней надежде он обернулся, ища взглядом роман, прежде чем руки и лапы, и ветки, и щупальца с ложноножками, волосатые, лысые, вонючие, омерзительные, схватили его и потащили к себе. То ли на обряд инициации, то ли в качестве поживы, то ли... то ли... Другие варианты были слишком ужасными.
Антоха истошно кричал и вырывался. И искал, искал взглядом книжку!
Книжки нигде не было.
Жнец из тени
Внутренности усеивали всю комнату, разве что потолок не запятнали красные следы.
Игорь подавил рвотный позыв: за двенадцать лет работы частным детективом он повидал всякое, но не такое, пусть даже на фото.
- Я хочу, чтобы этого ублюдка нашли, - сказала Регина, клиентка. Женщина с резкими чертами лица и уложенными набок чёрными волосами тряхнула головой, придавая словам весомости. – Его нужно наказать, заслуженно и жестоко.
- Боюсь, это не в моей компетенции. – Игорь Воротов развёл руками.
Регина поджала губы.
- Тогда просто найдите его.
Ну что ж, это он мог. Во всяком случае, постараться придётся, поскольку платили ему прилично, очень прилично. В наши дни на каждую услугу найдутся свои торговец и купец. Всё просто.
Убийства начались полгода назад и происходили с пугающим постоянством. У убийцы, похоже, не было чёткого графика, и очередное преступление от предыдущего могли отделять и неделя, и две недели, и месяц. И – никакой видимой связи, кроме одного момента: каждый новый труп оказывался обезображен до неузнаваемости.
Первого несчастного, мужчину, порезали на куски кухонным ножом.
Вторую жертву, даму бальзаковских лет, сожрали аллигаторы в зоопарке.
Третьего несколько раз переехали машиной, пока не превратили в кусок кровоточащей плоти.
На этом мерзавец не остановился – всего убийств насчитывалось семь. С тем, которое поручили расследовать Игорю, - восемь. Мужчину будто бы разорвало изнутри, и останки усеивали комнату в квартире, где ранее жил покойный.
Регина обратилась к Игорю, потому что полицейские не помогли; видимо, раскрыть подобное дело им просто не под силу. Может, они и старались, но неутешная жена требовала немедленного отмщения. Через знакомых она узнала об Игоре Воротове, известном в довольно узких кругах частном детективе, не завалившем пока ни единого расследования. Он просил немало, однако в скором времени предоставлял результаты. Он часто отказывался вести дело. Если же соглашался, выполнял всё в срок и по высшему разряду.
На сей раз ему заплатили почти втрое больше, и немудрено: придётся постараться, чтобы поймать особо жестокого и чертовски умного убийцу. Человека, который будто бы обладал способностью проникать в любые помещения.
Первое, с чего начал Игорь, - обратился к другу, менту Женьке. Конечно, детектив слышал о «питерском крюгере», как его прозвали журналисты, любители штампов, но требовалась более точная и полная информация.
Внимательно просмотрев документы, Игорь не нашёл ничего кардинально нового. Информация об убитых, что никак не складывалась в общую картину, тошнотворные фотографии да три-четыре упоминания о некоей жуткой тени. Последнее не заинтересовало бы Игоря (слишком уж часто люди мистифицируют непознанное), если бы не одно обстоятельство. Описание тени повторялось от случая к случаю, ничуть не меняясь, - естественно, с учётом деталей. То об увиденном успевала рассказать знакомым будущая жертва, то нечто подобное попадалось на глаза родственникам растерзанного. Самое интересно в загадочной тени – то, что она всегда присутствовала рядом с местом преступления, будто бы обозначая его.
Игорь не верил в демонов смерти, призраков, НЛО и прочую, по его мнению, сверхъестественную чушь. Он верил фактам, а факты говорили, что «крылатая фигура, чернее самой ночи» то и дело сопровождает петербургские трагедии. Это мистическое существо или кто оно там перелетает от одного убиенного к другому. Разумеется, такого рода сведения – то есть, по-хорошему, слухи и сплетни – легко списать на массовый психоз, связанный с творящимся беспределом. Впрочем, опытный и вдумчивый частный детектив не спешил выносить вердикт.
Следующее убийство произошло через три дня после смерти мужа Регины.
«Крюгер переходит грань!» - кричали заголовки дружно подхвативших сенсацию газет. А ещё они кричали: «Смертельная наглость», «Питер – дом для душегуба» и прочее, прочее, прочее в том же духе.
Воротов прибыл на место и осмотрел подвал, где убили дворника Саида. Кровавые следы «украшали» стены, пол и потолок подвала. В полумраке, слегка раскрашенном нечастыми солнечными лучами, что всё-таки заглядывали сюда через окошко, картина выглядела особенно страшно и гнетуще. А потом сыщик настоял, чтобы ему показали труп. Полицейские сперва отказывались; потом махнули рукой и пустили Игоря внутрь кареты «скорой помощи». Там-то, в кузове, взрослого мужчину, избравшего в качестве профессии раскрытие самых разных преступлений, и вырвало прямо на медбрата.
Тело представляло собой сущий ужас: истыканное арматурой, оно, казалось, кровоточило всюду. Череп проломлен, кости раздроблены, нутро выворочено, на одежде следы кишок и мозгов. Кто же сотворил подобное?!
Затем, придя в себя, Игорь вернулся к обязанностям и поговорил с бледным, точно смерть, напарником усопшего – Мустафой. На ломаном русском тот рассказал, что пришёл слишком поздно: Саид, обезумев, бросался на арматуру, что держал в руках. Снова и снова, не зная устали и, похоже, совершенно не чувствуя боли, пока не рухнул на пол и не забился в судорогах.
Это было невозможно – и физически, и морально, и… да хоть как! Кроме того, такая трактовка событий ставила под сомнение всё, что удалось выяснить полиции. Дворник в приступе сумасшествия кончает с собой самым невероятным образом. Газетчики, естественно, сделают обёртку для этой конфетки – настоящего медиа-хита.
Игоря же вновь заинтересовало пятно: Мустафа утверждал, и, более того, клялся Аллахом, что во время леденящей кровь сцены смерти видел стоящую напротив его друга фигуру с крыльями. Иссиня-чёрную и какую-то овальную. Фигура пробыла в подвале буквально секунду или две, а после внезапно исчезла. И всё же она там находилась. Так утверждал Мустафа – верить ли ему?
Сменяли друг друга дни.
Звонила Регина, интересовалась ходом дела. Игорь отвечал сжато, главным образом, потому, что отвечать было нечего. Регина слушала, сухо бросала «Хорошо» и прощалась, обещая скоро перезвонить.
А спустя некоторое время Игорь поверил насмерть перепуганному дворнику Мустафе: пришло сообщение о десятой по счёту смерти. Пока Воротов опрашивал очевидцев и близкое окружение убитых, расправились с электриком.
«Юбилейная кончина», - проснулся в детективе любитель «чёрного» юмора. С работёнкой вроде его оставалось надеяться только на спасительную шутку, пускай мрачную и несмешную.
Электрик, мужчина лет пятидесяти, умер, повиснув на оголённом высоковольтном проводе. От бедняги сохранилось лишь воспоминание, присыпанное пеплом да немного костями. Смерть пришла едва ли не мгновенно, а мертвец провисел на источнике электричества ещё неимоверно долго. Происходящее опять попирало всякие законы реальности. Свидетели утверждали, что электрик сам – сам! – поставил к столбу лестницу, забрался по ней и прыгнул на разрыв. Его изжарило чуть ли не в секунды.
И всё равно Игорь не мог согласиться с версией самоубийства; внутренний полицейский настаивал на том, что это преступление. Воротов привык доверять чутью, потому что оно ни разу не подводило.
Не подвело и сейчас.
Игорь спал в своей постели, когда его разбудил громкий стук. Вздрогнув и в испуге проснувшись, частный детектив почти сразу заметил открытую форточку. Но он помнил, как закрывал её...
Проклиная чёртов ветер, а заодно таинственного «крюгера», Игорь подошёл и захлопнул форточку.
Что-то задвигалось за спиной.
Он обернулся. Никого. Не желая рисковать (либо же перестраховываясь, на всякий случай), Игорь вынул из джинсов пистолёт и тихо ступил за дверь. Если маньяк нашёл его, то совершил крупнейшую ошибку.
Снова движение!
Он моментально развернулся… И опешил. В дверном проёме высилась, подпирая потолок, несуразная, словно бы овальная фигура с крыльями. Чёрная настолько, что чудился нереальный, тлетворный ореол вокруг неё. Тёмный ангел или крылатый демон, или тень-хищник, или… галлюцинация?
Пересохло во рту, перехватило дыхание. Почему оно посетило именно его?!
Игорь хотел поднять пистолет и выстрелить. Не успел: фигура беззвучно исчезла из холла.
Тогда, прождав в полной тишине с полминуты, он приставил к виску дуло, нажал на спусковой крючок и вышиб себе мозги.
Тело детектива нашли на следующий день, окоченевшее, с дырой в голове. На полу засохла лужица крови, лежали ошмётки мозгов. Полицию вызвала подруга Игоря, обеспокоенная тем, что возлюбленный не отвечает на звонки.
В течение месяца серия чудовищных случаев пополнилась ещё двумя трагедиями. Столяр кинулся на диск пилы и невозможными усилиями держался на остром краю, пока тот не разрезал его напополам. А в городской больнице врач замучил себя медицинскими инструментами до смерти.
На числе тринадцать череда непонятных зверств неожиданно оборвалась.
Недавно я узнал формулу успешной книги. Если для мужчин — то нужен герой, который стремительно повергает все что видит. Врагов в грязь, женщин в постель (важно не перепутать) и в конце остается с тремя девочками, желательно женами. Для женщин — почти то же самое, но в конце один муж и трое детей. Путем глубокого анализа, я увидел, что два этих концепта объединяет одно. Свадьба. Так как я хочу быть успешным писателем, с неё и начну.
Дело было в Перудже. Перуджа, несмотря на недостаточно внушающее для русскоговорящего уха название, была городом весьма весомым. К концу XV века, в то самое время, о котором мы говорим, этот город уже обладал впечатляющей историей, начинающейся прям от этрусков. После падения Римской Империи Перуджа побыла столицей королевства лангобардов. А в XIII веке, оставаясь вполне независимым, город не раз становился прибежищем для пап римских и даже целых конклавов — в общем, не надо недооценивать этот поселок городского типа, в котором и сейчас полторы сотни тысяч жителей.
Города Италии, особенно северной, вообще как-то не так проскользнули феодализм. Во многих образовались сильные коммуны. Потом республики. Как будто античность и не кончалась. Разве что вместо агоры или форума теперь церковь и центральная площадь. Городское сообщество, особенно в Северной Италии, быстро выделилось в отдельное понятие. Да, технически, горожане были частью низкого сословия. Фактически же, нет, совсем не были. Горожане были богаты, влиятельны и вообще вместе сила. Показателем этой силы городского сообщества в Перудже стал великолепный фонтан. Фонтан был так хорош, что его назвали “Великий”. На итальянском “Маджоре”.
Украшенный 24 скульптурами и 50 барельефами это и в самом деле выдающейся образец готики. Строили быстро, но дорого, и использовали по назначению — морду мыть и воду пить. Судя по тому, что до нас сохранились городские законы о запрете стирать в фонтане белье и поить скот — были и такие прецеденты.
Городские законы средневековья вообще отдают гулаговщиной — и спекулировать нельзя, и работать в праздники нельзя заставлять. И институт построили. Короче мрак. К счастью, довольно быстро (по средневековым меркам) в коммуне выделяются особо заслуженные слуги народа. Уже из которых, со временем, выделилась и новая знать.
Цыганская роскошь, шикарные дворцы и частные парки в черте города, даже ручные львы и самые дорогие скакуны — все это делает нуворишей пятнадцатого века похожими на наших, современных. Однако, не стоит думать, что это все проясняет — исторические параллели часто обманчивы.
Помимо всего прочего, олигархические семейства города Перуджа умели думать планы чуть глубже, чем продать “Маджоре и свалить в Рим”. Поэтому серьезно вкладывались в город. Очень похоже, что правящие семьи в городах Италии больше напоминали клиентелу древнего Рима или современную мафию, чем действия современных нам политиков или бизнесменов. Ну, разумеется, стоило только предприимчивым людям взяться за дело, как свободный рынок довольно быстро стал каким-то тесным и очень регламентированным.
В отдельно взятом городе Перуджа в рынок вписались только две семьи. Одди и Бальони. Поскольку люди уже были, а нефть еще нет, обе семьи умели правильно распоряжаться главными активами и потому обе имели в городе пламенных сторонников. Поэтому, зайдя вечером в публичное место, пообщаться и выпить пиво, горожанину надлежало захватить с собой что-нибудь для самозащиты — все чаще на улицах раздавались крики “За Одди!”, им вторили вопли “За Бальони!” и начиналась драка. Очень быстро накал политической борьбы достиг того самого градуса, когда участвующим стало казаться, что не остудить его ничем, кроме крови. К 1488 году город докатился буквально до гражданской войны.
Кстати, центральная площадь Перуджи с Fontana Maggiore. Ограждение от современных туристов, так и норовящих кусок камня отгрызть. Статуи вообще в музей спрятать пришлось, те что на фонтане — реплики.
Несмотря на то, что у Одди социальная база избирателей вроде как была пошире, а активов в виде земли и хозяйств, не меньше чем у Бальони, они проиграли. Дело решило вмешательство самого папы римского.
Пастырь божий встал на сторону слабейшего рода, Бальони. Таким образом, победив, Бальони становились обязаны Святому Престолу, а точнее семейству Орсини, которое на нем в тот момент сидело. Все получилось просто отлично!
Хотя Одди, конечно, так не считали.
Собрав силы, заручившись поддержкой, они атаковали Перуджу в 1491. Но Бальони были на стороже и вообще на коне — хоть и пострадала округа и клиенты, но в город Одди прорваться не смогли. А потом были вынуждены уйти и из под стен перед угрозой спешащих на помощь папских войск.
Надо полагать, последствием столь радикальной смены власти для оставшихся в городе сторонников и родственников семьи Одди были плачевны. Но, все же, надо помнить — жестокость очень ненадежный инструмент. Когда в 1495 Одди снова повторили попытку контрреволюции, в Перудже у них нашлось немало сочувствующих. Им открыли ворота, в городе к Одди присоединилось вооруженные люди, и дело бы могло закончиться обнулением Бальони привычным для итальянских городских республик способом, но…
Но Бальони были не просто мажорами. Они были еще и вах, какие красавчики.
Герб Бальони
Симонетто, племянник главы рода Бальони, господина Гвидо, встретил нападавших в узком переулке. Он был вооружен и успел надеть доспехи, однако во всех вариантах истории утверждается, что он был один и его застали врасплох. Даже если так, то врасплох Симонетто застали на узкой и удобной для обороны средневековой улочке. Сторонники Одди почему-то питали к Бальони очень уж яркие эмоции, потому как буквально с разбегу прыгали на Симонетто, пытаясь его буквально загрызть, не считаясь с потерями. По легенде, Симонетто лично изрубил огромную толпу врагов, но и сам получил двадцать ран. Неплохо для восемнадцатилетнего юноши.
Все же, есть во врожденной храбрости и благородстве семейства Бальони некие шероховатости, что весьма чувствительны для нежной кожи современного человека.
Рассказывая о храбрости и благородстве Симонетто, в числе прочего, рассказывают и такую поучительную историю. Как вы понимаете, у Гвидо, кроме Симонетто, было много племянников. Как минимум штук десять только законных. Самым старшим из законных был Карло, по прозвищу Барчилья (Цыпленок). Ну и приходит как-то Симонетто к Гвидо и говорит:
— Привет дядь, как жизнь. Я, кстати, на днях наверно убью Карло. Бесит он меня, есть же.
А Гвидо и говорит:
— Не, не убивай.
Симонетто взял да и послушался. Вот такой благородный и послушный был юноша, как тут не восхититься. Кстати, причина для убийства Карло Барчилья — “Он был горбат, некрасив и злобен”. В источнике немного поцветастее, но в общих чертах так. А еще Карло беден и коварен. Все это мы, кстати, увидим потом у Шекспира (Копьетряс, ежели на нашем) в Ричарде III. Ричард тоже был коварный, уродливый, старый горбун в пьесе, и сравнительно симпатичным молодым правителем и человеком в жизни. Но увы, инстаграм Карло не вел, посмотреть на его образ жизни можно только через источники. Я могу только с подозрением щурить зенки, бездоказательно подозревая, что причины ненависти Симонетто к Карло не только в остром чувстве прекрасного у первого, которое последний оскорблял одним своим существованием.
Симонетто, правда, потом еще у сына Гвидо, Асторре, тоже просил разрешение Карло убить, но тот тоже отказал. И Симонетто опять послушался. Как мы узнаем сильно позже — очень зря.
Но до этих милых семейных разногласий еще пара лет, пока Симонетто истекает кровью в переулке. Силы покинули его, он опирается на меч, стоя по колено в крови (чужой), по пояс в кишках (чужих) весь израненный и от падения его удерживает лишь врожденная брезгливость.
И тут начинается слоумо, камера взмывает над черепичными крышами, сквозь пафосную музыку мы слышим стук копыт — то спешит на помощь кавалерия. И ни кто-то там, а сам впечатляющей Асторре, который в источнике описан емко и скромно “Блистательный, как Марс!”.
Асторре — сын Гвидо Бальоне, патриарха. Собственно наследник, будущей глава клана, так что хвалебные эпитеты понятны. Почти не отстают от него на своих заниженных жеребцах и сам Гвидо Бальоне, и его брат Рудольфо (по совместительству отец Симонетто) ну и остальные близкие родственники, всего рыл сорок. И еще Джанпаоло, брат Симонетто. Именами сильно грузить не буду, если кто-то особо выделится в процессе, дам пояснения.
На фоне описания остальных великолепных Бальони, как-то теряется Джампаоло Бальони, родной брат Симонетто — а очень похоже, что именно он ведет основную силу семьи — отряд наемников, успевший набраться опыта в различных компаниях. Да и сам Джампаоло, тоже парень тертый. Но, пока он только один из многих, несмотря на свои очевидные заслуги.
Кстати, Карло Брачилья тоже был в этой кавалькаде. И в битве с Одди отмечен источником отдельно — возможно, просто в силу происхождения. Но, вполне может быть, и заслуженно.
Ну, тут уж, перед лицом столь многих блистательных Бальони, подлые Одди бегут, дело понятное. В этот раз, кстати, чистку Бальони проводят куда более тщательную — судя по тому, что Одди затихли и больше не отсвечивали в Перудже примерно никогда, Бальони одержали действительно решающую победу.
Тем не менее богатство, власть, а главное социальные связи — никогда не исчезают бесследно, так что и сейчас Одди нет-нет, а всплывают то там, то здесь... Хотя участь их и не завидна.
Итак, полная и безоговорочная победа! А это значит что? Правильно, пришло время женихаться.
Тем более у Бальони есть наследник, Асторре. Красавец, спортсмен, феода… Хотя стоп, не совсем. Впрочем, Бальони были уже достаточно солидными людьми, чтобы неожиданно найти в архивах Рима подтверждения своего происхождения от патрицианского рода (лангобардские корни, что было бы логичнее для Перуджи, тогда были не в моде) так что они могли поспорить древностью происхождения даже с королевскими династиями, поэтому держались уверенно.
Например, один из младшеньких племянников, Грифоне, или как все его ласково называли, Грифонетто, урвал себе в жёны не кого-то там, а саму Сфорца. Одну из них, девушку по имени Дзанобия. То, что она девушка, описывает этого человека меньше, чем то, что она Сфорца. Но о Сфорца потом, пока лишь отметим, что Сфорца были уважаемой, добропорядочной, набожной семьей, о которой даже их враги не могли сказать ничего плохого.
Лодовико Сфорца захватит власть в Милане только в 1494, поэтому брак был, скорее, по любви.
Но, вернемся к Асторе. Золушку для столь блистательного принца нашли недалеко — в Риме. Она была Орсини.
Вы еще не запутались во всех этих семействах, именах и фамилиях? Подождите, сейчас запутаетесь.
Орсини — мегавлиятельный римский род, с удивительной наследственностью — благодаря врожденному благочестию в семье случилось пять римских пап и тридцать четыре кардинала. Собственно, среди кардиналов Орсини всегда было как минимум одна штука прямо в Риме еще с 12-го века. Может быть пап-Орсини было бы больше, если бы в Риме не было другого мегавлиятельного рода, Колонна. Отношения у них были как у Бальони с Одди — натянутые. Но, в силу специфики Рима, приходилось иногда прерывать резню и договариваться. Иногда, при папе-Орсини легатом церкви был Колонна. Иногда — наоборот. Но чаще конклав избирал компромиссного кандидата (то есть равно не устраивающий обе семьи), вроде Родриго Борджиа, который как раз незадолго до свадьбы в Перуджи стал папой Александром VI. Но о Борджиа поговорим в другой раз, пока нам достаточно знать, что они были уважаемой, добропорядочной, набожной семьей.
В любом случае, стать папой без одобрения Колонна или Орсини было можно. Но стать папой если против этого были и Орсини, и Колонна было нельзя. По-крайней мере, в Риме.
Ну и последнее, что нужно знать об Орсини — они исправно поставляли на рынок высококлассных кондотьеров.
Как видите, породниться со столь замечательными людьми, было большой удачей. Вы еще не запутались? Тогда я скаж,у что девушку звали Лавиния Колонна. Но она дочь Джованни и Джустины Орсини.
Да, с генеалогией людей, у которых она есть, все бывает слегка запутанно, не правда ли? Но хватит об этом. Итак, Асторре, которого сравнивают с языческим Марсом, женится на девушке которая происходит из в высшей степени католической семьи Орсини. Отличный повод выпить, я считаю.
Герб Орсини:
Свадьба случилась в 1500 году, Лавиния присутствовала на ней лично (что, кстати, не правило, но и до этого мы дойдем в других главах), на улицу за счет брачующихся выкатывались бочки вина и выставлялись столы с дармовым угощением, люди праздновали и ликовали в незамутненном веселье — каждый в своем квартале. Ну, это Италия, понимать надо — в чужом квартале можно было вместо угощения и ножом в бок получить.
Чтобы веселье оставалось незамутненным и на улицу лилось только переработанное пищеварительными трактами горожан вино, а не кровь, Перуджа была плотно обставлена наемниками. Рота Джанпаоло была оставлена за городом и отведена подальше — веселье и шутки у этих парней специфические, не для всех.
Праздник удался. Единственная досада — во владениях Бальони, сравнительно недалеко от города, случился бунт. Джанпаоло пришлось отлучиться с частью войск. Но расправился он с грубиянами, посмевшими пытаться испортить столь светлый праздник, сравнительно быстро и вернулся уже через несколько дней.
Надо сказать, что к тому времени именно Джанпаоло был в семье Бальони основным заместителем патриарха по непонятным вопросам — и прекрасно с этой должностью справлялся.
Джанпаоло радушно встретили, налили вина, положили еды — представьте, Италия, теплый вечер, музыка, смех.
— Мы тебя так ждали! — сказал веселый Грифонетто и обнял Джанпаоло.
Это ли не счастье, наслаждаться жизнью в кругу большой семьи?
К тому времени празднества продолжались уже двадцать дней и люди начинали немного уставать. Очередная ночь торжеств наступила как обычно, но закончилась она для пирующих только под утро. Однако, проспать до обеда на следующий день большинству Бальони не удалось — очень скоро за ними пришли.
Сначала несколько вооруженных групп, по пятнадцать человек в каждой, захватили все городские ворота и закрыли их. Чтобы ничто не помешало снаружи и никто не ушел изнутри. Затем, другие группы заговорщиков, атаковали дома всех видных членов клана Бальони.
Хотя стоп, чего это я, мы же в Италии, богобоязненной католической стране. Сначала все заговорщики, разумеется, пошли в церковь. Помолились. Получили отпущение грехов. И уже потом пошли на дело, разбившись на группы.
Как долго зреет заговор? Годами? Может дольше? Средневековые хронисты уверены — заговор случился прямо на свадьбе, в течении двадцати дней. Разумеется, за всем стоял горбун Карло. Умело используя свою злобность и омерзительный вид, первое что он сделал — договорился с одним из бастардов Рудольфо Бальони, по имени Филиппо. Этот Филиппо, как утверждают, соблазнился на посылы получить деньги и власть, открыл ночью ворота дворца Бальони перед злобным горбуном Карло и впустил его с подельниками внутрь.
Судя по произошедшему дальше, Бальони действительно оказались застигнуты врасплох. В течении короткого времени топорами (в источниках постоянно упоминаются топоры, что странно — заговорщики были вооружены не кинжалами, не благородными мечами, а как чернь позорная, топорами) были убиты прямо в своих постелях множество племянников Гвидо. Сам Гвидо успел проснуться, вскочить, потом некоторое время дрался, закрываясь руками от ударов топоров — но увы, это не фильм про кунг фу, а скрепная христианская история. Гвидо устал, приуныл, а потом умер.
Симонетто, кстати, умудрился схватить меч. И не только схватить, но и воспользоваться им. Этот красавчик успел ранить и убить несколько нападавших — но не смог переломить ход событий. Как говорят источники: "Его собственная храбрость послужила причиной гибели, ибо он и не пытался бежать". Симонетто зарубили последним. Изрубленные тела членов семьи Бальони раздели догола и выбросили на улицы города.
Однако, это было не все. Асторе, вместе с невестой, ночевал в другом укрепленном доме семьи. За ним пошла группа с Филиппо во главе. Открыв дверь дубликатом ключа и ворвавшись в спальню новобрачных, эти темные личности набросились на блистательного Асторе, как гиены на раненую газель: "и пятой части нанесенных ран было достоточно, чтоб причинить смерть".
Филиппо, кстати, отрабатывал мзду на совесть — когда убийцы устали кромсать Асторе, он вырвал из трупа сердце через рану в груди и впился в него (сердце) зубами.
Невеста Асторре, урожденная Орсини, наблюдала за всем этим из первого ряда, как вы понимаете. В какой-то момент ей стало невыносимо и она попыталась остановить происходящее — её рубанули несколько раз и отшвырнули прочь. Раны окажутся смертельными.
Я, конечно, снова погрешу необоснованными допущениями, но как по мне, так в этом эпизоде с сердцем просматривается что-то личное.
Так, или примерно так, происходило по всему городу — штурмовые отряды врывались в дома семьи Бальони и их близких друзей и убивали мужчин. Или как получится. А потом вышвыривали тела на улицу.
Однако, не зря заговорщики ждали возвращение Джанпаоло (https://it.wikipedia.org/wiki/Giampaolo_Baglioni), видимо опасаясь его больше остальных — именно с ним у них и случились самые большие сложности.
Как я говорил, Джанпаоло уже был человеком тертым — он успел поводить роту и в семейных разборках с Одди и на службе по кондотти. И тут оказалось, что тонкости этикета усвоенные в банде разбойников, очень помогают и в семейных скандалах. Короче, когда заговорщики ворвались к нему в дом и зарубили спящего в его постели человека, Джанпаоло тихонько прокрался из каморки слуги, в которой спал он сам, и напал на заговорщиков с оружием в руках. К нему присоединился его оруженосец, но быстро стало ясно, что им не удержаться — Джанпаоло выбрался на крышу и побежал прочь, пока его друг менял время на кровь.
Сначала Джанпаоло кинулся к Грифонетто, которого считал своим другом. Он хотел предупредить именно его о нападении первым, переживая за Грифонетто больше, чем за других. Но что-то остановило его у дома Грифонетто. Он почувствовал засаду — и его предчувствия его не обманули, она там была. Тогда, видимо решив, что Грифонетто уже не спасти, Джанпаоло кинулся прочь по ночным улицам. Он стучался в двери, но ему никто не открывал.
Отчаявшись, Джанпаоло перебрался через стену университета Перуджи, чтобы спрятаться и сбить со следа преследователей. И быстро выяснил — молчаливые и темные дома в такие ночи, как эта, лишь пытаются казаться пустыми. На самом деле в них сидят напуганные люди. Но, студиозы средневекового института, это нечто особенное. Колдуны, еретики и просто сластолюбцы — по уверениям горожан. Философы и ученые — по их собственному мнению. Бандиты и смутьяны — по мнению власть предержащих. Джанпаоло изловили, обезоружили, и привели к руководству института. Вполне в духе столь почитаемой в ренессансе античности, было организованно собрание достойнейших, на котором было выработано решение — Джанпаоло, до тех пор, пока он остается на территории университета, будет под защитой студентами и учителями. И защищаться будет ими вплоть до открытого боя.
Любопытна формулировка, которая объясняла такое решение — поскольку Джанпаоло оказался на территории университета, ему надлежит предоставить убежище и оборонять от врагов, поскольку, если его преследователи получат его в свои руки, то впредь все, чьи интересы пересекутся с интересами университета, будут думать, что университет пойдет им на уступки.
Студенты и преподаватели вооружились, разбились на отряды и приготовились к нападению.
На самом деле, это редкий момент в истории, из которого можно извлечь урок, актуальный на все времена. Университетское руководство не считало себя обязанным защищать кого-либо из Бальони или лезть в их разборки. При этом они открыто декларировали готовность к вооруженной схватке. То есть, не важен повод, сама готовность к конфликту создавала университету субъектность.
До тех пор, пока ты соглашаешься со всем, в политическом смысле ты невидим. И только отстаивая свои границы и добиваясь привилегий — ты становишься частью политического ландшафта. Возможно, в Италии того времени это было особенно хорошо видно, возможно, в их университетах были действительно мудрые люди — в любом случае, именно такая политика университетов позволила им просуществовать до сегодняшних дней.
Впрочем, Джанпаоло не стал излишне надоедать ученым людям своим присутствием и улизнул при первой же возможности. Он смог перебраться через стены — вполне возможно потайным подземным ходом. Подвалы древних домов Перуджи заполнены скрытыми входами в древние катакомбы, как статьи в википедии перекрестными ссылками.
Через два дня Джанпаоло вернулся. Разумеется, далеко не один. Сворой преданных псов рядом с ним скакали всадники его роты, позади шла пехота. Кто-то открыл ворота — горожане не желали осады.
Нельзя сказать, что Карло Барчилья сидел все это время сложа руки — он пытался склонить горожан на свою сторону. Произнес перед магистратом речь о поверженных тиранах. Обещал послабление налогов, выплаты обиженным и возвращение земель в коммуну. Речь была, похоже неплоха. Даже пламенна. Ответом на неё была гробовая тишина.
В конце концов Карло и несколько других зачинщиков бежали. Но далеко не все. Остальные заговорщики, узнав про то, что Джанпаоло вернулся и уже в городе, собирались на центральной площади.
Внезапно кондотьеры остановились. Из своего дома к ним вышел Грифонетто. Найдя среди людей в доспехах Джанпаоло, он начал просить кузена о милости. Джанпаоло не смог убить бывшего друга. Якобы ответив: "Ступай с Богом, предатель Гриффонетто. Я не замараюсь в крови своего рода, как замарался в ней ты". Джанпаоло бросил меч в ножны, развернулся и поехал мимо.
Увы, насилие похоже на дым — раз выпустив, его нельзя поймать и запереть обратно, остается только ждать, когда он развеется.
Среди свиты Джанпаоло были те, кто потерял друзей и родственников на Красной Свадьбе, как стали называть эти события. И они набросились на беззащитного и безоружного Грифонетто. Жена Грифонетто Дзанобия, урожденная Сфорца, наблюдала за всем этим с порога дома. Увидев, что её мужа убивают, она с криком бросилась к нему и попыталась закрыть его своим телом. Но было уже поздно, ведь Грифонетто был без доспехов, и все раны в тело были смертельны.
Оставшиеся в городе заговорщики, дали людям Джанпаоло бой у Великого Фонтана. Схватка была упорной, очень жестокой и безнадежной. Одни не просили пощады, а другие не давали её.
Те, кто сбежал вместе с Карло Барчилья не нашли убежища ни у врагов семьи Бальони, ни у своих друзей — их гнали отовсюду, даже папа выпустил специальный эдикт, порицающий их. Все они были со временем истреблены. И даже не столько благодаря намеренному преследованию родственниками убитых, сколько став случайной добычей тех, кто встретился им по пути их бегства.
Так, всего за одну ночь, клан Бальони уничтожил сам себя. Эти события остались в памяти людей как “Красная Свадьба”. Джанпаоло не сможет удержать за собой Перуджу. Впереди его ждут долгие годы войн, предательств и мрачная слава. В трудах таких людей как Николло Макиавелли он станет воплощением кондотьера — эталоном алчности, коварства и жестокости.
И только годы спустя, распутывая липкие от крови золотые нити интересов великих семейств ренессанса, можно увидеть, что Джанпаоло, возможно, не так уж и плох на фоне тех, о ком в то время было принято писать только хорошее. Вот его лицо, портрет написан многие годы спустя:
Говорят также, что Джанпаоло, последний из Бальони, был «человечным и добрым, когда речь шла не об интересах Перуджи или о серьезных ошибках, которые нужно отомстить».
На этом можно бы было закончить, но, рассказывая о Италии самого начала шестнадцатого века, нельзя не упомянуть Возрождение. Ведь это очень особое время. До нас дошли записи современников и в них есть нечто такое, чего еще не было никогда. Так, например, рассказывая о том, какой ужас пережили жители Перуджи, когда вышли утром из домов и увидели обнаженные трупы убитых ночью, источники упоминают восхищение, охватывающее людей, при взгляде на совершенные тела Асторре и Симонетто.
Упоминают источники и том, что Грифонетто, столь любимый в народе, был прекрасен при жизни и почти так же красив в смерти.
Эти мотивы пронизывают нашу культуру больше, чем нам может показаться — спустя годы Оскар Уайльд напишет в своем романе Портрет Дориана Грея:
“Грифонетто Бальони в нарядном камзоле и усаженной алмазами шляпе на акантоподобных кудрях, убийца Асторре и его невесты, а также Симонетто и его пажа, столь прекрасный, что, когда он умирал на желтой пьяцце Перуджии, даже ненавидевшие его не могли удержаться от слёз, а проклявшая его Аталанта благословила его.”
Безутешная мать Грифонетто Аталанта Бальони и вдова Дзанобия заказали у великого Рафаэля Санти (красная повязка) расписать алтарный образ в семейной капелле в память о нем. Эта картина называется "Положение во гроб".
Вот эти узнаваемые полутона ренессанса. Грифонетто это молодой мужчина на переднем плане, поддерживающий ноги Иисуса, его мать Аталанта Бальони изображена в виде Мадонны, его жена Дзанобия Сфорца изображена в виде Марии Магдалины.
Их скорбь, их страсти — реальны. Но только сейчас, во времена ренессанса, люди стали замечать и ценить красоту, находя её даже в творящемся вокруг кошмаре. И именно это делает Итальянское Возрождение столь пугающим и притягательным.
Медленно, шаг за шагом, люди стали окружать себя красотой. Сначала красивыми фонтанами и статуями во дворцах и на площадях городов. Картинами. Одеждой. В быту. В человеке. Медленно но верно люди перешагнули застывшее в бесконечной стагнации средневековье и двинулось дальше.
Говорят, что хороший писатель не рассказывает, но показывает. Я так себе писатель, но я постарался вместо того, чтобы пытаться рассказать вам место и время, в котором нам вскоре предстоит изучить битвы Итальянских Войн, просто показать один день из тихого (вы ведь не так часто слышали название Перуджа?) и сонного итальянского города.
И эта глава открывает мой новый цикл “Битвы Ренессанса”.
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.
анимация собственного производства (подпишитесь)