История мира в 47 границах (1)
Об одной из книг Джона Элледжа я уже рассказывал. Это было захватывающее обозрение перлов мировой конспирологии. Недавно вышла новая книга этого талантливого британского журналиста.
История мира в 47 границах. Повествования, кроющиеся за линиями на карте.
На этот раз Джон решил пойти по стопам Клауса Доддза и Тима Маршалла, о книгах которых я рассказывал. Получилось, увы, не так чтобы очень. Написано легко, надо сказать. Но и довольно поверхностно. Сказывается, что писал не историк, но всего лишь журналюга. Поэтому я не буду давать полный обзор, а ограничусь лишь самым интересным, тем, что я не встретил у Доддза и Маршалла.
Границы сопровождают нас в течение всей истории нашего существования. Мы формируем их, и они формируют нас. И продолжают аукаться задолго после их пропадания. Изначально они были не столь осязаемы, но по мере улучшения карт и установления суверенных государств их чертили всё жирнее и жирнее, и сегодня самым важным признаком какого-нибудь места является его государственная принадлежность.
Заглянув в историю, можно сделать для себя выводы. На примере Великой китайской стены (вопреки расхожему мнению, её нельзя увидеть из космоса невооружённым глазом) мы знаем, что стена всегда настолько грозное препятствие, насколько сильно государство, ею прикрываемое. Стоило царству Мин пошатнуться, и Великая стена не спасла его от нашествия маньчжуров.
Граница между Европой и Азией многим бросается в глаза своей произвольностью. Но что меня удивило – что автор, помимо двух конкурирующих маршрутов через Урал и Эмбу отметил «бесспорное» её протяжение не по Кавказскому хребту, и не по Кума-Манычской впадине. А прорисовал линию от Апшеронского полуострова до устья Дона. М-да, это, похоже, новое слово в географии...
Древние римляне, почувствовав сопротивление на дальних концах империи, отгородились от остального мира стеной Адриана и лимесом. И, пожалуй, выиграли пару сотен лет существования империи. Неплохой урок для современных империй (к числу которых автор причисляет США, Китай и Россию). Карл Великий, разделив наследство между сыновьями, разделил и государства потомков – Германию и Францию. У его детей были тоже дети, между которыми тоже нужно было делить. После нескольких поколений братоубийственных войн европейцы пришли к логичному выводу: не стоит сохранять унаследованную от франков систему, а передавать всё царство старшему сыну.
Возникновение наций бывало продуктом случайности. География, конечно, играет роль, но также имеют значение общие институты, общие легенды и, да, общие враги. То, что Уэльс по-прежнему присутствует на карте, было обусловлено существованием британской Шотландии, а также широким имперским протяжением, допустившим формирование множественных перекрывающихся идентичностей. Не стоит забывать, конечно, и про существование отдельных футбольных команд.
Подобными хохмами напичкана вся книжка, и если чаще всего беззлобно смеёшься, но порой его шутки граничат с бестактностью. Не думаю, что книгу будут охотно переводить на многие языки.
Жить у границы всегда рискованно. Что уж говорить о седом Средневековье. Приграничные феодалы (которые себя так не называли, кстати) требовали для себя специальных привилегий. Неудивительно: в случае неожиданного нападения нужно реагировать быстро, а не ждать, пока император даст добро. Маркграфы имели право собирать своё войско и строить замки. Некоторые из них смогли не только сделать свою власть наследственной, но и основать новые державы. Южный фланг у Каролингов прикрывала Барселона, которая, вступив в союз с Арагоном, постепенно выросла в Испанию. Из Восточной марки получилась Австрия, а курфюрст Бранденбурга входил в круг избирателей Императора Священной Римской империи. Но не все маркграфы получили подобную судьбу. В процессе достижения религиозной однородности падала и важность пограничья. Маркизы Франции, Англии и Уэльса затерялись со временем в массе местной аристократии. Более того, их происхождение стали подвергаться сомнениям, а титул стал знаком дурной репутации. Задолго до маркиза де Сада.
Раз уж зашла речь о Священной (1) Римской (2) империи (3), то, если верить Вольтеру, она не была ни тем, ни другим, ни третьим. Что было – это лоскутный ковёр из княжеств с различными деньгами, налогами и пошлинами. А также с множеством местный особенностей, доходящих до абсурда. Так, во владениях дома Рейссов в Тюрингии младенцев мужского пола называли исключительно Генрихами в честь императора Генриха VI. История империи была бурной. После смерти последнего Каролинга немецкая знать вернулась к древнему обычаю франков избрания своего предводителя на собрании. Императора выбирал совет из трёх архиепископов и четырёх монархов. Таким образом, в борьбе за власть слово было и у церкви. После столетий борьбы власть понемногу сконцентрировалась. Карл V смог собрать под своей властью чуть ли не половину Европы, но нет, грянула Реформация, которая дала шанс местной аристократии отгрызть себе больше власти. Снова войны, в результате которых в Аугсбурге господам на местах было позволено выбирать конфессию своих подданных. Одним словом, единство не устоялось, снова наступила раздробленность, при которой свою рыбку в мутной воде ловили локальные объединения наподобие Швабской лиги, Швейцарской конфедерации или Ганзейского союза. Тридцатилетняя война обезлюдила многие города и местности. После её окончания была рождена современная Вестфальская система международных отношений с её понятием суверенности. Мелкие княжества получили гарантии своего сохранения ещё на пару сотен лет.
Идём дальше. Франция, 1789 год. Революция вызвала много важных перемен, и одной из них было разделение страны на шахматную доску из 81 департамента. Ширина квадрата составляла примерно 70 километров. Это было лишь предложение, которое не было принято. Но Комитет был настойчив. Он оставил размер и число департаментов приблизительно теми же, но подогнал их границы под местность. Основная идея была: у гражданина должна быть возможность добраться до префектуры в течение дня. Потом был Наполеон, и число департаментов возросло до 96, а затем до 130.
Многое с тех пор изменилось, но не территориальное деление Франции. Сегодня 79 департаментов на том же месте, где и были изначально. И если кто-то думает, что нидерландские или итальянские департаменты не имели шансов остаться в составе страны, то автор возражает: на пороге революции 1789 года лишь половина населения тех самых изначальных 83 департаментов говорила по-французски.