В России растёт число инцидентов, связанных с так называемыми челленджами. Подростки, стремясь самоутвердиться, получить лайки, а иногда и заработать, принимают участие в опасных испытаниях, которые завирусились в сети. Интернет-платформы же не только не пресекают это, но и с помощью своих алгоритмов подталкивают к рискованным действиям. Эксперты рассказали RT, на что стоит обратить внимание и как можно предотвратить вовлечение детей в опасные челленджи.

Как появляются опасные онлайн-челленджи и деструктивные сообщества

Опасные игры среди детей и подростков существовали задолго до интернета и социальных сетей: как взорвать карбид и магний, знал каждый советский ребёнок, а по гаражам и стройкам прыгали ещё до появления понятия «паркур». Более того, некоторые популярные сейчас челленджи основаны на рискованных испытаниях досетевой эпохи. Подростковое стремление рисковать и вера в собственную неуязвимость являются в каком-то смысле естественной частью юности, однако развитие технологий, особенно социальных сетей, вывело риски на совершенно иной уровень — как в плане массовости, так и в плане видов угроз.

Если раньше был плюс-минус устойчивый список таких испытаний и игр, то сейчас чуть ли не каждый день появляется новая идея, как можно рисковать здоровьем и жизнью. Как отметил в беседе с RT член комитета Госдумы по информполитике, информационным технологиям и связи, федеральный координатор партийного проекта «Цифровая Россия» Антон Немкин, довольно часто они приходят из зарубежного сегмента интернета.

«Опасные онлайн-челленджи — тревожный феномен современной цифровой культуры, когда ради лайков и просмотров люди, чаще подростки, совершают рискованные или даже смертельно опасные действия», — констатировал парламентарий.

«Среди актуальных примеров — «задержи дыхание до потери сознания», «прыгни из движущегося автомобиля», «пропади на сутки без связи» и «челлендж с энергетиками». Многие из таких трендов приходят из зарубежных соцсетей и распространяются вирусно через короткие видеоформаты. Сперва они могут выглядеть как «весёлое испытание» или способ доказать смелость, но на деле приводят к тяжёлым травмам и трагедиям», — отметил он.

По словам депутата, формирование подобных трендов чаще всего происходит стихийно — достаточно одного вирусного ролика, чтобы тысячи пользователей начали повторять действия. Иногда создаются даже целые цепочки челленджей, подталкивающих аудиторию ко всё более опасным поступкам.

Одна из серьёзных угроз челленджей связана также с тем, что не все они выглядят рискованно на первый взгляд. Если про риски того же зацепинга и прыжков под автомобили люди знают, то, например, «выпить газировку и съесть после этого конфеты Mentos» не кажется таким уж и опасным, но именно из-за этого не так давно одного 15-летнего экспериментатора едва спасли. Мальчик решил повторить увиденный в интернете ролик и в итоге остался без части желудка. Другой, казалось бы, безобидный челлендж («Ледяной мёд»), суть которого заморозить мёд или его смесь с сиропом, а потом съесть это, в итоге привёл в США к массовой передозировке фруктозой и сахаром у дегустаторов: в лучшем случае дети испытывали просто вздутие, диарею и тошноту, а в худшем — судороги.

По словам Антона Немкина, сейчас в России среди опасных челленджей наиболее популярны «задержи дыхание до потери сознания», «прыгни из движущегося автомобиля», «пропади на сутки без связи» и «челлендж с энергетиками». Из самих названий понятно, в чём заключается их суть и какую опасность они несут.

Влияние блогеров и интернет-платформ на продвижение опасных челленджей

Инфлюенсеры и различные социальные платформы — два других важных фактора, которые придали опасным челленджам невероятный уровень угрозы для современной молодёжи.

«Техническая сторона вопроса усиливает этот эффект через алгоритмы социальных сетей. Платформы настроены на удержание внимания любой ценой, а шокирующий контент, содержащий риск или адреналин, всегда вызывает сильную эмоциональную реакцию и досматривается до конца. Алгоритм считывает это как сигнал высокого качества и начинает агрессивно продвигать такие видео в рекомендации, создавая лавинообразный эффект подражания. Вместе с этим популярные инфлюенсеры играют ключевую роль в «нормализации риска». К сожалению, многие из них используют шокирующий контент вполне сознательно, рассматривая его как быстрый способ получить охваты и удержать аудиторию. Когда кумир миллионов совершает опасный трюк и весело смеётся в камеру, это снижает порог страха у зрителей. Блогер выглядит крутым и неуязвимым, и ребёнок, подражая ему, пытается «присвоить» эту крутость себе, не осознавая, что за кадром часто стоит работа каскадёров или монтаж», — пояснил директор Ассоциации профессиональных пользователей соцсетей и мессенджеров Владимир Зыков.

По словам собеседника RT, ещё более опасными в последние годы в этом плане стали микроблогеры — обычные подростки с небольшим количеством подписчиков. Они воспринимаются аудиторией как «свои ребята из соседнего двора», равные по статусу. Если безумный поступок совершил не далёкий звёздный кумир, а простой парень, похожий на одноклассника, это служит сигналом, что действие легко повторить в реальной жизни без подготовки. Так создаётся ложное ощущение безопасности и доступности опасных экспериментов.

Что касается алгоритмов, то они не только подпитывают и навязывают подростку желание поучаствовать в опасном челлендже, но и создают скрывающий его от взгляда взрослых «пузырь фильтров» за счёт высокой степени персонализации выдачи. Как констатировал эксперт, в эпоху «общего телевизора» вся семья видела одно и то же, сейчас же лента TikTok или Reels у родителя и ребёнка — это две разные вселенные. Алгоритм показывает взрослому, например, рецепты и новости, а подростку — опасные трюки, потому что он задержал на них взгляд. Таким образом, родителю физически неоткуда узнать о существовании тренда «выпрыгни на ходу из машины», пока он не увидит это в новостях или случайно не заглянет в смартфон ребёнка именно в момент просмотра такого видео.

«Сама природа челленджей кардинально изменилась: они превратились из осознанных социальных акций в хаотичные, мгновенные микротренды. Если раньше челлендж имел чёткое название, правила и часто благую цель (как знаменитый Ice Bucket Challenge), то сейчас это просто вирусный шаблон поведения. Механика стала примитивной: появляется популярный звуковой трек или визуальный эффект, под который нужно сделать определённое действие. Это может быть безобидный танец, а может быть подножка другу или поедание капсул для стирки. Опасность в том, что это не воспринимается ребёнком как экстрим или риск. Для него это просто способ снять смешной ролик и попасть в рекомендации, повторив то, что делают все в ленте прямо сейчас», — добавил Владимир Зыков.

По его словам, ситуацию усугубляет формат исчезающего контента (сториз) и высочайшая скорость смены трендов. Опасная мода теперь живёт не месяцами, а днями или даже часами. Подростки снимают видео, выкладывают его в сториз, которые автоматически удаляются через 24 часа, и следы активности исчезают. Когда родители или педагоги начинают бить тревогу по поводу какого-то тренда, дети уже забыли о нём и переключились на новый. Кроме того, опасные действия часто маскируются под иронию или юмор: ребёнок может смотреть видео, где риск подан как шутка или пранк, что усыпляет бдительность взрослых, даже если они увидят этот контент краем глаза.

Почему дети вовлекаются

Как отметил Антон Немкин, вовлечение подростков в опасные челленджи объясняется сочетанием ряда факторов: поиском признания, эффектом «вирусной популярности», а также психологическими особенностями возраста — желанием испытать границы дозволенного и «не выпасть из группы». Фактор анонимности и дистанции в интернете также снижает чувство ответственности. Давление со стороны сверстников или блогеров, которых подростки воспринимают как авторитетов, может сделать участие в челлендже почти неизбежным.

«С точки зрения психологии подростковый мозг устроен так, что социальное одобрение вызывает мощнейший выброс дофамина, в то время как зоны, отвечающие за оценку рисков, ещё не сформированы окончательно. Дети часто живут с «иллюзией бессмертия», уверенные, что именно с ними ничего плохого не случится, а страх оказаться изгоем и пропустить что-то важное (синдром FOMO) перевешивает инстинкт самосохранения. Кроме того, участие в челлендже даёт ребёнку уникальное, пьянящее чувство сопричастности к чему-то огромному. Выполняя задание, он ощущает, что прикасается к мировому движу, становится частью глобальной хайповой волны, а не просто сидит в своей комнате. Это позволяет ему чувствовать себя значимым и включённым в контекст, который объединяет миллионы», — пояснил Владимир Зыков.

Слова эксперта поддержала и детский педагог-психолог Дарья Дугенцова. В разговоре с RT она отметила, что метафорически «мозг подростка давит на газ быстрее, чем ставит тормоз».

«Зона, которая отвечает за удовольствие и вознаграждение, созревает раньше, чем та, что отвечает за планирование и последствия. Поэтому челленджи попадают сразу в несколько важных болевых точек. Также если опираться на возрастную психологию, то где-то с 12 до 16—17 лет мнение сверстников становится важнее, чем мнение родителей. Все исследования показывают, что именно в присутствии друзей подростки рискуют сильнее, потому что тот же самый мозг сильнее реагирует на социальное одобрение. То есть те самые лайки для них — это почти как буквальный наркотик, а челленджи — максимально простой способ быстро поднять какой-то свой внутренний рейтинг в окружении», — рассказала она.

Вместе с этим психолог отметила естественное стремление людей в подростковом возрасте к острым ощущениям и рискованным поступкам, чтобы в целом проверить себя и почувствовать, «что я живу», а яркие гормональные и адреналиновые всплески как раз доказывают им, что они живут.

Третий момент, по словам Дарьи Дугенцовой, связан с тем, что таким образом дети могут ещё справляться с болью и одиночеством.

«Потому что для части детей участие в опасных челленджах — это не про какое-то веселье, это про попытку заглушить тревогу, депрессию, конфликты дома. То есть таким образом они переключаются с болевой точки на что-то якобы интересное, позитивное, весёлое», — пояснила она.

По её словам, именно подростки с 15 до 18 лет — одни из самых уязвимых к втягиванию в опасные челленджи, потому что этот период — самый сложный как минимум из-за гормонального фона молодых людей. Из-за гормонов они эмоционально нестабильны: происходят скачки настроения, сильные переживания и т. п., а на фоне этого рискованные действия легче воспринимаются. Также с точки зрения возрастной психологии в этом возрасте решаются многие задачи из разряда «Кто я?», формируется идентичность, а через челленджи они дают себе быстрый ответ на многие такие вопросы.

Психолог отметила, что наименее восприимчивыми к вовлечению в опасные испытания являются подростки и дети, умеющие говорить о своих чувствах, рефлексировать, а также обладающие чувством самоценности и устойчивой самооценкой. Такие дети способны сказать «нет» групповому давлению. Также наличие постороннего взрослого, которому ребёнок доверяет (например, учитель или тренер), а также стабильной офлайн-жизни в виде спорта, кружков или хобби значительно снижает шансы на рискованные действия.

«Вот эти опасные челленджи часто прилипают к тем и интересуют тех, у кого уже есть депрессия, тревожное расстройство, хроническое одиночество и опыт буллинга. Поэтому можно сказать с высокой вероятностью, что если у ребёнка подобные вещи встречались в жизни, то, к сожалению, вероятность, что его склонят к челленджу или он самостоятельно в него войдёт, прямо очень велика», — добавила Дарья Дугенцова.

Как идёт борьба с опасными челленджами на юридическом уровне

Как рассказал RT заслуженный юрист России Иван Соловьёв, уже есть определённые статьи в Уголовном кодексе РФ, которые позволяют бороться с этим деструктивным явлением: в частности, ст. 151.2 УК, предусматривающая ответственность за вовлечение несовершеннолетнего в совершение действий, представляющих опасность для его жизни.

«Склонение или иное вовлечение несовершеннолетнего в совершение противоправных действий, заведомо для виновного представляющих опасность для жизни несовершеннолетнего, путём уговоров, предложений, обещаний, обмана, угроз или иным способом, совершённое лицом, достигшим 18-летнего возраста, при отсутствии признаков склонения к совершению самоубийства, вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления или в совершение антиобщественных действий, наказывается штрафом или лишением свободы до одного года», — напомнил он.

Вместе с этим Антон Немкин добавил, что на законодательном уровне в России предусмотрена также ответственность за призывы к действиям, угрожающим жизни и здоровью, в рамках ст. 110.2 УК РФ (склонение к самоубийству).

«Роскомнадзор и прокуратура блокируют ресурсы, где распространяются подобные ролики, а платформы обязаны оперативно удалять опасный контент. Сейчас обсуждаются меры по ужесточению ответственности для администраторов и блогеров, продвигающих деструктивные тренды, включая крупные штрафы и блокировку аккаунтов», — добавил депутат.

Однако Иван Соловьёв отмечает, что действующие законы и наказание по указанным статьям не выполняют необходимой предупредительной функции и не могут удержать авторов, исполнителей и кураторов опасных челленджей от реализации своих замыслов.

«Сегодня, в условиях жесточайшей гибридной войны, ведущейся против России, посягательство на семейные ценности и благополучие, жизнь и здоровье подростков является одной из основных целей наших врагов. Это необходимо понимать и не относиться к таким навязываемым извне «испытаниям», как к очередной глупости или подростковым особенностям. Существующие сейчас законодательные нормы не в состоянии в полной мере обеспечить защиту российских подростков от таких разрушительных практик. В связи с этим необходимо ставить вопрос о существенном ужесточении законодательства, предусматривающего административную и уголовную ответственность за вовлечение подростков в совершение действий, представляющих опасность для жизни и здоровья», — отметил юрист.

Как ещё надо бороться с опасными челленджами

По мнению Владимира Зыкова, прямой запрет социальных сетей в подростковом возрасте редко бывает эффективным и часто приводит к обратному результату. Он отметил, что запретный плод сладок и ребёнок, скорее всего, найдёт способ обойти блокировку, создав тайный аккаунт, но при этом уровень доверия к родителям будет разрушен. В такой ситуации, если что-то пойдёт не так, он просто побоится обратиться за помощью.

«Гораздо эффективнее работают обучение медиаграмотности и развитие критического мышления, начинать которое стоит с самого раннего возраста, как только ребёнок получает доступ к гаджетам. Это должны быть не нотации, а доверительные диалоги, где родитель задаёт вопросы: как ты думаешь, зачем этот блогер так рискует? кому выгодно, чтобы ты это повторил? что осталось за кадром этого ролика? Задача — научить ребёнка видеть манипуляции и понимать, что его вниманием и здоровьем пытаются торговать ради просмотров», — пояснил он.

В свою очередь, Иван Соловьёв отметил, что в целях эффективного информирования российских подростков о деструктивных практиках, об опасных челленджах, а также о методах вербовки и работы онлайн-мошенников необходимо ввести обязательный образовательный курс «Личная безопасность». Также он подчеркнул необходимость введения технических и технологических алгоритмов оперативного отслеживания таких сайтов и групп для их немедленной блокировки.

Безусловным юрист назвал обращение в соответствующие органы по поводу выявленного в сети опасного контента, связанного с челленджами.

«Просто скачанное видео не будет иметь доказательного значения. Но для заявления этого достаточно. Если хотите закрепить доказательство, можно сделать копию видео с адресом и у нотариуса заверить. Но это работает в основном в делах об угрозах и оскорблениях. Здесь можно и нужно ещё и ссылки прикладывать к заявлению. Зафиксировать всё необходимое в установленном законом порядке должны уже в органах внутренних дел. При наличии важна и переписка подростка с авторами и вербовщиками», — рассказал юрист.

Важную роль школ в профилактике этого опасного явления отметила лидер волонтёрского сообщества детской безопасности «Заступник», председатель Национального родительского комитета Ирина Волынец. В беседе с RT она подчеркнула, как важно беседовать со школьниками на эту важную тему, а не заметать её под ковёр.

«Конечно же, на классных часах, во время «Разговоров о важном» нужно рассказывать детям о данном явлении и объяснять им, чтобы они не поддавались на уловки организаторов этих опасных испытаний. Самое страшное, что некоторые такие челленджи запускаются с призовым фондом — здесь, конечно, организаторов нужно привлекать к уголовной ответственности», — высказалась она.

Какие есть признаки вовлечения подростка в опасные челленджи

Эксперты отмечают, что определить участие ребёнка в опасных челленджах можно по трём типам признаков: техническим, физическим и психологическим. По отдельности они могут не вызывать подозрений, но в совокупности явно указывают на увлечение подростка рискованными испытаниями.

«В большинстве случаев современные челленджи — это не тайный ритуал, а попытка снять популярное видео, поэтому главные «улики» стоит искать среди домашнего реквизита и следов неудачных дублей. Вас должно насторожить внезапное исчезновение или быстрая трата самых обычных бытовых вещей, которые дети используют для трюков. Это может быть бытовая химия вроде капсул для стирки, аптечные средства, специи (например, корица или острый перец), аэрозоли, скотч или верёвки. Если вы находите эти предметы в комнате ребёнка, спрятанными под кроватью или выброшенными в мусор в испорченном виде, это верный сигнал, что он пытается повторить увиденное в сети», — пояснил Владимир Зыков, говоря о технической части.

Вместе с этим, по его словам, иногда достаточно просто взглянуть на ленту рекомендаций ребёнка в TikTok или Reels: алгоритмы всегда показывают то, на чём пользователь задерживает внимание дольше всего. Если лента переполнена видео с падениями, удушениями или жёсткими розыгрышами, значит, ребёнок активно погружён в эту тему. Также полезно проверить папку «Недавно удалённые» в галерее телефона, так как дети часто снимают десятки дублей одного трюка, чтобы выбрать лучший для публикации, а неудачные попытки стирают.

Что делать родителям

«Если вы обнаружили, что ваш ребёнок участвует в опасном челлендже, первым и самым важным правилом является сохранение самообладания. Естественной реакцией любого родителя будет страх и гнев, но кричать, угрожать или силой отбирать телефон в этот момент нельзя. На пике эмоционального напряжения резкий запрет может спровоцировать агрессию, замкнутость или даже необдуманные поступки назло. Вместо наказания нужно предложить ребёнку «безопасную гавань»: честно и твёрдо скажите, что вы видите происходящее, но вы на его стороне, любите его и хотите помочь разобраться, а не наказать», — выразил мнение Владимир Зыков.

Следующим шагом, по его словам, должен стать спокойный, доверительный разговор, цель которого — понять истинный мотив. Поскольку чаще всего детьми движет не чья-то злая воля, а жажда признания и страх быть отвергнутым сверстниками, важно выяснить, какую потребность закрывает этот риск. Надо узнать, почему тренд так популярен, что чувствует подросток, когда получает лайки, и не кажется ли ему, что его здоровьем просто пользуются ради статистики просмотров. В этом случае задача — сместить фокус ребёнка с «крутости» поступка на осознание того, что он стал жертвой манипуляции алгоритмов или толпы.

«За профессиональной помощью стоит обращаться последовательно, исходя из ситуации. В первую очередь рекомендуется визит к детскому психологу, чтобы проработать проблемы с самооценкой или дефицитом внимания, которые толкнули ребёнка на риск. Если в опасные игры вовлечена компания друзей или одноклассников, необходимо конфиденциально поставить в известность администрацию школы или классного руководителя, чтобы предупредить других родителей, но делать это нужно так, чтобы не выставить своего ребёнка предателем или изгоем. Медицинская помощь требуется незамедлительно, если есть любые, даже незначительные физические травмы», — добавил специалист.

Дарья Дугенцова подчёркивает, что если есть риск для жизни, здоровья или мысли о суициде, то лучше сразу идти к врачу-психиатру. Если всё не настолько серьёзно, то родителям надо находиться просто в состоянии «я здесь, я рядом, и если ты готов разговаривать, то давай об этом поговорим, если не готов, то я всё равно просто посижу тут».

Желательно задавать открытые вопросы: как ты вообще в это вписался? как тебе удалось попасть в это состояние? что тебя побудило? чего ты боялся, когда соглашался на это? что было бы, если бы ты отказался? Важно признать логику ребёнка, при этом не одобряя само действие. По итогу диалога, а не вместо него чётко обозначить границы и правила», — заявила она.

Отдельно психолог посоветовала почаще проводить с ребёнком спокойные разговоры о жизни, а не только о проблемах: не только спрашивать об уроках, но и, например, узнавать у него, что сегодня модно в TikTok, узнавать в целом о трендах и как он к ним относится, хотел бы он в чём-то поучаствовать и т. п.

«Повышайте и укрепляйте самоценность ребёнка. Его состояние и его самоценность не должны зависеть от того, что он делает и не делает в группе или в социальных сетях — они должны быть устойчивыми, нужно над этим работать. Если понимаете, что не справляетесь и у ребёнка низкая самооценка, тут действительно лучше обратиться к детскому психологу. Не стоит стыдить его за обращение за помощью. Если вы видите стойкие изменения настроения, поведения ребёнка, это повод для того, чтобы обратить внимание на его состояние, а не чтобы устраивать семейные разборки», — заключила она.

В свою очередь, Ирина Волынец добавила, что надо не забывать о запрете в России треш-контента и последствиях для ребёнка при его распространении. Также она посоветовала разъяснять опасность челленджей на реальных трагических примерах.

Источник: RT

Сегодня за пять минут до начала спектакля в театре мобилосфотал зал зрительный.

Интересно, на скольких из видимых здесь смартфонов установлен VPN? :)

И чего люди в данный момент в этот наш интернет грузят?

Кто определяет цифровой дискурс? Исследование показывает, как финансируемые государством НПО управляют онлайн-дебатами в Германии – и почему это угрожает свободе слова.

В пятницу вечером актовый зал на Мариенштрассе, 26, заполнился до последнего места. Эндрю Лоуэнтал, директор liber-net, начинает своё выступление. На экране он демонстрирует обширную базу данных о финансировании со стороны федерального правительства: согласно данным, миллионы евро были направлены неправительственным организациям, аналитическим центрам и проектам по борьбе с «дезинформацией». Лоуэнтал называет эту сеть «цензурной сетью», целенаправленно ограничивающей разнообразие мнений.

Дискуссия о цензуре в интернете и регулировании контента в последние годы набирает интенсивность, причём Германия играет в ней ключевую роль. Сотни НПО и финансируемых государством инициатив оказывают влияние на формирование цифрового общественного мнения, поддерживаемые миллионными суммами из государственного бюджета.

Liber-net, организация по борьбе с цифровой цензурой, провела совместно с Лоуэнталом и его командой всестороннее исследование этой системы. Их отчёт «Цензурная сеть: Регулирование и репрессии в Германии» документирует более 330 субъектов, получающих государственные субсидии для, среди прочего, модерации онлайн-контента. В интервью Berliner Zeitung Лоуэнтал разъясняет результаты исследования и опасности, которые представляет для свободы слова тесная взаимосвязь государственного финансирования и практик цензуры.

Господин Лоуэнтал, что послужило отправной точкой для вашего проекта по контролю контента в Германии?

Целью нашего проекта было составить карту всего ландшафта контроля цифрового контента в Германии. Многие люди, говоря о цензуре, думают только об официальных запретах, но реальность гораздо сложнее. Речь идет не только о блокировке контента, но и о том, какой тип дискурса поощряется, а какая информация считается «истинной» или «ложной». Существовало множество отдельных исследований и репортажей о цензуре и дезинформации, но не хватало всестороннего обзора о том, какие организации и субъекты работают в этой сфере.

Мы хотели выяснить, сколько НПО, министерств, академических учреждений и аналитических центров занимаются контролем над цифровым контентом. Особенный интерес для нас представляло развитие в последние годы, поскольку мы обнаружили, что Германия входит в число ведущих стран Европы по модерации контента.

Почему именно Германия, а не, скажем, Италия или Франция?

Германия играет очень важную роль в Европе не только в политическом плане, но и в сфере цифрового управления. Берлин является центром НПО в Европе и оказывает огромное влияние на цифровую политику Европейского союза (ЕС). Влияние немецкого правительства и поддерживаемых им НПО значительно выросло в последние годы. Кроме того, Германия является не только важным игроком в ЕС, но и стратегически значимым партнёром США, что повышает её политическую значимость. Мы уже провели первоначальные исследования и быстро выяснили, что Германия выделяет значительно больше ресурсов на контроль контента, чем другие европейские страны. Кроме того, НПО здесь очень активны и хорошо финансируются. Если рассматривать эти факторы, Германия, безусловно, является крупнейшим и наиболее значимым игроком в этой сфере в Европе.

В нашем отчёте отмечается значительный рост финансирования гражданского общества с 2016 года. Как вы считаете, каковы причины этого увеличения?

Рост финансирования в первую очередь политически мотивирован. События 2016 года, в частности избрание Дональда Трампа в США и референдум о Брексите, заставили многих в западном мире усомниться в цифровом пространстве и распространении «фейковых новостей» и «дезинформации». Это было воспринято как прямая угроза демократии. Реакцией стала массовая мобилизация государственных и частных средств для борьбы с этими проблемами. Во время пандемии Ковида это давление ещё больше возросло, поскольку коронавирус рассматривался как «инфодемия», где дезинформация подрывала общественное доверие к мерам здравоохранения.

В тот период борьба с дезинформацией стала политической целью, и за счёт выделения значительных финансовых средств организации и инициативы по противодействию «дезинформации» получили особую поддержку. В период с 2020 по 2023 год в Германии было выделено почти 60 миллионов евро на контроль содержания. Эти финансовые средства позволили многочисленным НПО значительно расширить свой охват и влияние, что также привело к усилению контроля над общественной коммуникацией.

Можно ли по-прежнему говорить о неправительственных организациях, если они финансируются правительствами?

Главная проблема, которую мы выявили, — это растущая близость между НПО и государственными институтами. Эти НПО получают значительное финансирование от правительства, что приводит к их меньшей независимости, чем они заявляют. Они берут на себя задачи, которые традиционно выполнялись журналистами или государственными учреждениями, но часто без необходимой прозрачности и подотчётности.

Ещё одна проблема заключается в том, что многие из этих организаций не являются нейтральными, а преследуют политические цели. Они часто вовлечены в борьбу с «дезинформацией» или модерацию контента, при этом создаётся впечатление, что они определяют, какое мнение является «правильным». Это приводит к опасной ситуации, когда критические или инакомыслящие голоса, направленные против правительства, маркируются как «неправильные» или даже «опасные». В результате общество становится всё более расколотым.

Какая программа или инициатива федерального правительства вызвала у вас особый интерес?

Без сомнения: программа «Жить демократией!» (DL) Федерального министерства по делам семьи, пожилых граждан, женщин и молодёжи (BMFSFJ). Она стала важным инструментом управления онлайн-дискурсом в Германии. С ежегодным финансированием, достигающим почти 200 миллионов евро, она поддерживает проекты, направленные, среди прочего, против «языка ненависти», «теорий заговора» и «экстремистского контента» в интернете. Среди поддерживаемых инициатив — например, Федеральное объединение по борьбе с ненавистью в сети и Correctiv, которые борются с «дезинформацией» на таких платформах, как TikTok.

Фонд Амеду Антонио также получает значительные средства для проектов по борьбе с правым экстремизмом и «ненавистью в сети». Его широкое определение антисемитизма, включающее политическую критику Израиля, демонстрирует, как такое финансирование может косвенно влиять на общественные и политические дебаты. В целом программа направлена на управление и регулирование публичного дискурса, особенно в цифровых медиа.

Однако крупнейшим получателем средств программы «DL» является организация по защите молодёжи: с 2017 года она получила в общей сложности 8,8 миллионов евро из восьми различных грантов, в том числе для мер по борьбе с «экстремистским контентом», «пророссийской пропагандой» и распространением «теорий заговора» в зашифрованных мессенджерах, таких как Telegram.

Какую роль в этой системе играют так называемые фактчекеры?

Проверяющие факты часто заявляют, что объективно исследуют истину, но сами не всегда объективны. Во многих случаях они ориентируются на официальную точку зрения правительства или политические позиции организаций, которые их финансируют. Особенно это стало очевидно во время Ковида – обоснованная критика мер и требований вакцинации отвергалась как «теории заговора».

Кроме того, ещё одна большая проблема заключается в том, что проверяющие факты обычно не подвергают сомнению главных действующих лиц, таких как правительства или крупные корпорации. Вместо этого они часто сосредотачиваются на менее влиятельных людей или небольших группах, имеющих меньший охват. Это приводит к искажению восприятия, поскольку по-настоящему могущественные игроки остаются в значительной степени бесконтрольными.

Как вы оцениваете влияние Закона о регулировании сетей (NetzDG) и Закона о цифровых услугах (DSA) на свободу слова и цензуру в Интернете?

Законы NetzDG и DAS оказывают значительное влияние на свободу слова в интернете, заставляя платформы быстро удалять контент, часто без надлежащей юридической проверки. NetzDG обязывает платформы удалять «очевидно незаконный» контент в течение 24 часов. Это давление, требующее быстрых действий, приводит к тому, что многие платформы предпочитают удалять контент в профилактических целях, чтобы избежать штрафов, вместо того чтобы ждать судебного разбирательства. Это способствует форме самоцензуры, при которой модерация контента часто осуществляется на основе неясных или субъективных критериев.

DSA делает ещё один шаг вперёд, обеспечивая, чтобы ответственность за модерацию контента лежала не только на властях, но и на самих платформах, которые должны удалять «незаконный» контент в короткие сроки. При этом отсутствует чёткое судебное рассмотрение, что позволяет во многих случаях осуществлять цензуру быстрее и без прозрачных правовых процедур. Эти законы способствуют смещению акцента с поддержки свободы слова в сторону усиленного внимания к «безопасности» и борьбе с дезинформацией и языком вражды. Такое регулирование часто приводит к поспешным и непрозрачным действиям платформ, без возможности для пользователей оспорить удаление их контента.

Какое влияние эта система оказывает на общество?

Долгосрочные последствия чрезвычайно тревожны. Когда свобода слова ограничивается, а инакомыслие всё больше подавляется, это приводит к отчуждению населения от утвердившихся институтов. Люди начинают испытывать недоверие — как к медиа, так и к правительству. Это усиливает поляризацию и ставит под угрозу демократический порядок.

Если бы вы были канцлером, что бы вы порекомендовали для изменения этой системы?

В первую очередь, я бы провёл тщательную проверку и сократил финансирование НПО, занимающихся контролем контента. Необходимо чёткое разделение между правительством и этими организациями, чтобы не допустить реализации политических программ через «чёрный ход». Также важно вернуть фокус к подлинным демократическим процессам, в которых граждане могут свободно выражать свои мнения без страха перед государственными репрессиями или контролем со стороны НПО.

Я считаю необходимым вернуть ответственность за проверку фактов в руки журналистов. Проверка информации и предоставление достоверных фактов должны быть одной из ключевых задач журналистики — а не организаций, которые получают частичное частное или государственное финансирование и могут преследовать политические цели.

Как эти механизмы могут измениться, если оппозиция придет к власти?

Это очень важный вопрос. Ранее среди многих прогрессивных сил было распространено мнение, что не следует создавать законы или инфраструктуры, которые вы не готовы применить против себя в случае изменения политической власти. История знает множество примеров, когда механизмы цензуры, созданные одной партией, впоследствии использовались другой партией против своих политических оппонентов.

После убийства Чарли Кирка в США последовала цензурная реакция со стороны американской администрации. Интересно, что Трамп до сих пор не использовал эти инфраструктуры в полной мере. Это демонстрирует, что механизмы цензуры, создаваемые в настоящее время, в будущем могут быть использованы другими политическими движениями — например, АдГ в Германии — в случае их прихода к власти.Политика сегодня, кажется, часто мыслит лишь краткосрочными перспективами, не осознавая, что эти инструменты репрессий могут быть обращены против тех, кто изначально их поддерживал.

Эндрю Лоуэнтал — австралийский писатель, исследователь и активист свободы слова. С 2022 года является директором Liber-net, организации по борьбе с цифровой цензурой. С 2004 по 2022 год возглавлял некоммерческую организацию EngageMedia в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Стал известен благодаря сотрудничеству с журналистом Мэттом Тайбби над «Файлами Твиттера» (2022–2023), которые раскрыли государственное влияние на модерацию контента.

Автор - Франц Бекки

Перевод с немецкого языка.

https://www.berliner-zeitung.de/politik-gesellschaft/geopolitik/zensurnetzwerk-deutschland-bundesregierung-ngos-meinungsfreiheit-li.10006771

Скриншоты оригинала:

Все говорят: «Читай больше, развивайся, поглощай информацию!»
И ты поглощаешь. Лента соцсетей, новости, подкасты, книги по 10 штук параллельно.

Ты как Байкал — в тебя втекает 336 рек и речушек. Вся мутная вода мира стремится в твою голову.
А вытекает всего одна Ангара.

Вопрос: что это за Ангара?
Если в тебя втекают тонны инфошума, а вытекает одна жалкая струйка оправданий — ты не Байкал, ты болото.

Правило одно:
Качество вытекающего = качество втекающего, помноженное на фильтры твоего сознания.

В тебя вливают политические споры, мемы с котиками, чужие успехи и новости о конце света — жди на выходе тревожность, зависть и ощущение, что жизнь прошла мимо.

В тебя втекают книги по физике, интервью с инженерами, опыт провалов и общение с теми, кто сильнее тебя — на выходе получишь идеи, которые меняют реальность.

Твоя «Ангара» — это не просто то, что ты говоришь.
Это решения, которые ты принимаешь. Проекты, которые запускаешь. Деньги, которые зарабатываешь.

Ты не можешь пить из канализационной трубы и ожидать, что из тебя польется родниковая вода.

Перекрой половину потоков.
Оставь только те, что питают, а не засоряют.

И да, фильтры — это твои цели.
Нет целей — нет фильтров.
Нет фильтров — ты просто резервуар для чужого мусора.

P.S. Если за последнюю неделю из тебя не вытекло ни одной идеи, за которую не стыдно, — проблема не в количестве информации. Проблема в том, что ты забыл, куда течет твоя Ангара.

Заметили, сколько стало читателей телеграм-каналов? После 2022 года народ принялся так усердно читать телеграм каналы, ставить ни на что не влияющие реакции.
Между тем, в русскоязычном телеграме совсем немного бодрых, популярных каналов, на них собственно всё и держится. Значительная часть всех каналов это информационный шум.
Новости из телеграм-каналов нисколько не влияют на вашу жизнь!

Если случится что-то важное, вы и так это узнаете.
Зеленский, Трамп, переговоры...с утра до вечера.
Зачем вы это читаете? Зачем вы так усердно расставляете "клоунов"? Неужто у вас совсем пустая скучная жизнь?