Жестокое обращение с алкоголем
18.03.2024
18.03.2024
Люблю читать такие рассказы — когда в малой форме сказано, рассказано и передано очень–очень много. И передано мощно, сильно, ёмко. Для чтеца эта сила — всегда вызов: это как бросаться на накатывающие волны в надежде их покорить!
Это рассказ о дружбе и преданности, об отваге и смелости. И о жестокости. И схватке между ними.
На Акниге - тут
Всё вымышленно, все совпадения случайны.
В раскалённом воздухе пахло гарью от пожаров, дым от которых застилал сожжённую деревню. Деревню сожжённую нами.
Большинство домов уже сгорело дотла, но в некоторых еще бушевало пламя. Откуда-то справа от меня раздалась короткая автоматная очередь и последовавший за этим короткий вскрик, это один из моих солдат планомерно зачищал сожжённую деревню от немногих уцелевших мирных жителей. Это был первый найденный выживший в сожжённой деревне.
Изредка автоматные очереди слышались из других частей сожжённой деревеньки, но слышались они редко - огнеметчик хорошо выполнил свою работу. Надо быть дать ему за это увольнительную, ведь не каждый сможет хладнокровно сжечь в домах больше сотни человек, а он смог - вон слышу как он рассказывает другому солдату черный анекдот.
- а они запустили новую космическую программу "танкист-3000", спонсор - наша армия!
в ответ послышался смех другого солдата. Все таки я побаиваюсь огнеметчика, сначала сжечь целую деревню со всеми жителями а потом травить анекдоты. Говорят что он и до армии убивал... А потом подписал контракт и стал убивать десятками...
Я стоял, облокотившись на броню бэтеэра и закурил сигарету довольный тем, что мой взвод выполнил боевую задачу еще до полудня. Хорошо все-таки быть офицером! пусть я и всего лейтенант, но всю работу за меня выполняют рядовые. А как пойду в увольнительную, так на меня все девки вешаются! хотя это было в моей стране, а тут все нас ненавидят.
Ведь никто не любит тех кто вторгается в другие страны, никто не любит нас.
Докурив, я решил пройтись по сожженной деревеньке и оглядеть что сделали мои подчиненные. Деревенька была небольшой - всего несколько десятков деревянных домов в которых жило с сотню человек. А мы их убили. Всех их убили. И не только здесь, мы убиваем мирняк по всей стране. И почему нас тут ненавидят?
Сожженная деревенька навевала неприятные мысли и чтобы отвлечься от них я начал напевать себе под нос какой-то веселый мотив.
Я проходил мимо сгоревших и еще горящих домов, и не видел никаких признаков жизни, вокруг были лишь трупы: сгоревшие в домах, валявшиеся около них - горящие люди выбегали из своих домов и солдаты добивали их выстрелами, были и трупы женщин, детей, стариков. Их всех убили мы. а пропагандисты наверное будут рассказывать о злобных "нацистах" убивающих своих.
Неподалеку я услышал детский плач, и оглянувшись я увидел двух детей: брата и сестру лет восьми. Они стояли у дома и держались друг за друга.
Рядом с ними стоял солдат, он увидел меня и спросил:
- лейтенант, а с этими что делать, я их достал из погреба, где они прятались. Дети же, может отпустить?
Я ответил, что приказ был убить всех. После этого я услышал как солдат передёрнул затвор и его автомат выпустил короткую очередь, которая оборвала две маленькие жизни.
Через час в деревне не осталось никого живого, кроме моего взвода. Довершив боевую задачу, надо было сжечь трупы. Я приказал притащить их на окраину деревни, сложить в кучу, и облив бензином поджечь.
Гора трупов была почти четыре метра в высоту, шутка ли - сотня убитых. От горевших тел несло жареным мясом, и лишь огнеметчик усмехаясь закурил от огня.
На фоне пожара, я приказал всем погрузиться в бэтээр и вернуться на базу. А пока ехали я вспоминал почему мы сожгли деревню:
В этой маленькой деревеньке еще вчера жили более трехсот человек - и мужчин и женщин и детей. Но её жители выдавать нам нескольких раненых партизан, которые сбежали в эту деревню после неудачной атаки на наш патруль. Вот командование и дало приказ жестоко покарать жителей за это.
Стоило ли ради двух раненых партизан убивать целую сотню человек? - безрадостно думал я, но война жестокая штука...
Так и прошел очередной день кажущейся бесконечной бессмысленной войны...
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Мне как-то с детства не нравилось общаться с теми, у кого был развит инстинкт доминирования, потому я предпочитал дружить со всякими изгоями, которые не пытались мной руководить. Хотя, надо сказать, что попытки все-таки были, но и сил и времени на их пресечение у меня уходило немного, и были они редки. Однако, порой я удивлялся, насколько бывали порой жестоки эти забитые создания по отношению к более слабым существам. Помню, как один мальчик во дворе нашел мышеловку, зарядил её, положил на линию поражения улитку, взахлеб прочитал ей смертный приговор, и дернул веточкой за крючок, на котором должна быть приманка. На убийстве одной улитки он не остановился, сходил и набрал ещё десяток, и поставил убийство на поток, да просто визжал от счастья момент очередной казни. Я был старше него, я мог прочитать ему мораль о том, что так делать нельзя, что улитки живые, что они занимают свою нишу в природе, в пищевой цепочке. Но я так же и знал, что он меня не послушает, уйдет от меня подальше, и продолжит понравившееся ему дело. И во мне тогда проснулся интерес к тому, откуда в этом мальчике, которого постоянно обижали взялось столько злости. Я тогда не знал ещё, как люди которых обидели более сильные вымещают свою злость на более слабых. К этому пацану подошли две девочки, и попросили его не убивать хотя бы маленьких улиток. Он, услышав эту просьбу, почувствовал себя всемогущим диктатором, который может решать, кому жить, а кому умирать или мучиться. Он согласился помиловать маленьких улиток, но для этого девочки должны были набрать ему принести много больших. За спасение одной крохотной улитки, они должны были принести ему с десяток взрослых, хотя ни он, ни девочки толком считать ещё не умели. Забитый мальчик в тот момент почувствовал себя всемогущим богом, который контролировал всю вселенную, и никто его в той вселенной не мог обидеть. Он забыл о том, что вселенная его мала, и в неё в любой момент могут вторгнуться люди сильнее его, и прищемить ему пальцы этой мышеловкой. Но как же он наслаждался этим забытьем!
Через много лет, когда я учился в училище, ко мне прилип совсем забитый умственно отсталый парень. Я не понимаю, как он закончил-таки девять классов вечерней школы, как он сдал экзамены. Он не знал совершенно ничего, даже не понимал значения многих слов, которые слышал. Непонятно было и то, зачем его родители отправили его в училище, в котором он ничего не понимал из того, что ему преподавали. Его могли лет в шестнадцать или восемнадцать отвести к врачу, рассказать о его проблемах, чтобы ему диагностировали умственную отсталость и он получил инвалидность с детства. А от того, что он посещал школу и потому училище не было никакого толка, только стресс для него, который он начал снимать алкоголем и сигаретами в очень раннем возрасте. Однокурсники над ним очень жестоко издевались, вызывая у меня отвращение таким поведением. И я им на зло начал этому умственно отсталому помогать учиться, сам себя зачислив в изгои. И как-то один из дегенератов которые нас допекали, сказал, что в один прекрасный день, этот умственный отсталый мне так нагадит за мое высокомерное милосердие, что мне мало не покажется.
Ещё в училище этот УО рассказал мне, как в детстве он играл с лягушками, надувал их, вставляя им в клоаку соломинку, а потом швырял их об стенку или жег зажигалкой, чтобы они взрывались. Улиток он тоже нагревал, медленно, чтобы понаблюдать их мучения. Что он делал с жуками я не дослушал, сказал, что это мерзко, что он должен искоренить из себя этот садизм, но он неожиданно для меня, достаточно агрессивно ответил, что он от этого получал удовольствие, и потому это было хорошо и правильно, и ему незачем этого стесняться. И аргументов против такого у меня не было, пришлось просто надавить на него своим авторитетом, чтобы он со мной согласился, но было видно, что согласился он со мной только на словах. И только тогда до меня начало доходить, что если человек слабый, как заяц в сказках, то это совсем не значит, что он добрый. Как раз тогда я в энциклопедии Брема прочитал о том, как зайцы долго бьют друг друга передними лапами в брачный сезон, и иногда могут забить друг друга до смерти. Даже хищные животные так не делают, у них поединки длятся недолго, один быстро признает свое поражение, а самка отдается победителю, а у зайцев самке может не понравится победитель, и она тоже может начать с ним долго драться.
И действительно, этот умственно отсталый потом на протяжении многих лет делал мне гадости всегда делал мне гадости, когда у него была возможность. Несколько раз я прерывал с ним общение, но через время он являлся, ныл про свое одиночество, извинялся за былое, и я его прощал, до следующей ссоры, хотя и до ссор его то и дело надо было осаживать. До меня слишком поздно дошло, что если бы я попал от него в серьезную зависимость, то он бы меня просто уничтожил, даже если бы это было ему во вред. И в итоге я сказал ему, что он получит по голове, если ещё раз заговорит со мной если случайно увидит меня на улице. Другие мои знакомые общались с ним только для того, чтобы чувствовать себя рядом с ним мудрецами, посмеиваться над его глупостью. А он им пакостил, как только появлялась возможность.
Далее я заметил, что очень редкий случай, если в человеке нет этой жестокости, как у меня, просто большинство людей это скрывают. А некоторые люди мне даже пытались объяснить, что отсутствие жестокости и агрессии - это уродство, психическая неполноценность. Иногда меня спрашивали, почему я кому-то не нагадил, когда у меня была прекрасная возможность для этого, а потом обвиняли меня в желании быть лучше других, в высокомерии, предсказывали мне скорую гибель из-за того, что жизненная позиция у меня противоречит инстинкту самосохранения. Один человек даже объяснил, зачем следует пнуть самого слабого в стаде, чтобы показать, что ты тоже жестокий и агрессивный, чтобы тебя боялись и видели, что наезд на тебя совсем безболезненным не будет. Он говорил, что нравится мне это или нет, но так делать надо, просто чтобы выжить. Поначалу я думал, что это действует только в низших слоях общества, но потом до меня дошло, что это имеет место быть в любой среде, просто пинают люди друг друга по-разному, форма выражения жестокости и агрессии разная. Где-то пинают в буквальном смысле, а где-то плетут интриги, мило улыбаясь, произносят длинные речи в которых спрятаны враждебные выпады в адрес своей жертвы, замаскированные под заботу об этой же жертве.
И самый яркий случай агрессии я наблюдал, когда приютил на время у себя дома детей своей коллеги. Пока я спал тринадцатилетний пацан играл в какую-то игру, пользуясь моим компьютером. Сквозь сон я услышал его разговор по видеосвязи с другим геймером примерно его возраста. Он взломал какой-то аккаунт, заменил пароль, и требовал от того, чтобы он перед камерой вылил себе на голову банку сметаны, чтобы получить свой аккаунт обратно. И ребенок видимо выполнил это его требование, а потом ещё съел столовую ложку соли и тому подобное, а потом выяснилось, что он как-то сохранил видео этих действий и принялся угрожать своей жертве их публикацией. И как же он упивался рыданиями своего сверстника! Тут, я, конечно, встал, и прекратил это, безобразие, как показалось мне или торжество инстинкта самосохранения, в чем убеждены некоторые мои оппоненты. Я просто спросил у этого мальчика, зачем ему это было надо, и все, что он мне сказал, так это то, что ему это было приятно, потому что он чувствовал себя сильнее другого. Ранее мне было жаль этих детей, которых мать нарожала и пихала куда попало, чтобы пьянствовать и забавляться с уголовниками, ей нравились именно уголовники, но потом я понял, что мне они льстят, в ожидании удобного случая мне подгадить. И гадость с их стороны не заставила себя долго ждать.
Наверное я тоже в чем-то и с кем-то жесток и проявляю агрессию, хотя бы в отношении тех, кого я описал выше и похожих на них, а таких много. Они посмотрят на себя моими глазами, и им будет это неприятно. Наверное, я жесток к впечатлительным и наивным читателям, которые, прочитав это, потеряют веру в человечество и впадут в депрессию. Лучше бы я рассказал какую-то сладкую сказку о чудесах, о халяве, нейтрализующую горечь несбывшихся надежд...
Дух из механизма. Часть 1
Дух из механизма. Часть 2
Стас пришел с друзьями в свой двор. На лавочке у подъезда они обсудили прошедший день, планы на выходные, и разошлись только через час, договорившись встретиться вечером.
Стас вошел в подъезд, в котором было непривычно темно. Пощелкал выключателем — безрезультатно.
— Опять перегорела, — шикнул Стас и прошел по маленькому коридору к первой лестнице.
Взявшись за перила, он собрался подниматься дальше, как вдруг услышал сверху шорох. Стас затих, услышав, как кто-то спускается. Глянул вверх между лестничных пролетов — никого. Уже расслабившись, он хотел подняться дальше, но что-то заставило его прислушаться. Судя по звуку, кто-то спускался весьма странно. Один шаг был громкий и звучал как шлепок, второй наоборот — тихий. И так поочередно. Громкий шлепок, тихий стук.
Включив воображение, Стас пытался представить, кто может так спускаться, но в следующую секунду встряхнул головой. Чего это он, еще кого-то в своем доме бояться будет? И смело пошел по ступеням. На лестничной площадке второго этажа он замер, потому что этот кто-то, судя по звукам, вот-вот бы показался между этажей.
И он показался.
У Стаса все внутри провалилось, когда он увидел того, кто издавал такие шлепающие звуки. Это было существо с кожей синюшного цвета, с огромным туловищем и такими же огромными руками, но его тело непропорционально уменьшалось к низу, и ноги были у него как у младенца. Оно передвигалось на когтистых руках, шлепая ими об пол, отталкивалось и приземлялось на маленькие ножки, создавая тихий стук.
Оно неуклюже повернулось к Стасу всем телом, продемонстрировав овальное лицо с черными впадинами глаз и неестественно большой пастью. Нос у твари был впалый, вместо ноздрей так же зияли две черные точки, уши были чуть заострены вверх, а его зловещий оскал как раз был от уха до уха. С его клыков тянулась тягучая слюна, противно шлепаясь на пыльный пол. Когда оно увидело Стаса и раскрыло пасть полную толстых, острых зубов, тот закричал во все горло и кинулся по лестнице вниз.
Он выбежал из подъезда так быстро, что даже спортсмены позавидовали бы его прыти. Сердце заходилось бешеным стуком, но при виде яркого солнца тревога постепенно отступала. Стас смотрел в окна подъезда, но не видел там ничего и никого, что было бы похоже на ту тварь.
Обеспокоенные внезапным криком соседи выглядывали в окна, странно поглядывая на Стаса, а в чувство его привела мать, которая так же услышала крик сына и вышла на балкон. Сначала она осмотрелась, мало ли драка завязалась. Но нет, вокруг Стаса никого не было.
— Ты чего кричишь? Домой иди, ужин остывает, — строго сказала женщина, но Стас на ее удивление замотал головой.
— Там… там в подъезде что-то есть, мам, — тыкая пальцем в подъездную дверь, сбивчиво говорил Стас.
Никакие уговоры не работали, Стас никак не хотел идти домой. Долго этих препирательств мать не выдержала.
— Да что ты будешь делать! Ну, сейчас отец спустится, такого тебе задаст! — выпалила женщина, скрывшись в квартире.
Стас ничего не успел сказать, но стоило только услышать про отца, он сразу чертыхнулся, тихо выругавшись. Это он сейчас проснется пьяный и такого ему задаст, мало не покажется. Нет уж, лучше отца не злить. Сразу мать его будить не станет, но если выглянет еще раз, то беды не миновать.
Да и чего он вообще испугался? Может, ему вообще показалось? А он струсил и убежал, как скулящая собака. Нет уж, надо возвращаться самому. Мать еще друзьям расскажет, так те засмеют и никакой авторитет не поможет. Слухи в школе расходятся быстро, и Стас это знал.
Собрав всю волю в кулак, он зашел в подъезд. Там всего-то пройти до второго этажа, он ведь уже был у двери, но так нелепо струхнул.
Достав из кармана штанов ключи и сжав их в потной ладошке, Стас рысью пробежал до второго этажа, подбежал к входной двери и сразу посмотрел туда, где изначально увидел то существо. Но сейчас между этажами никого не было, в подъезде была тишина, ей и воспользовался Стас. Он быстро открыл дверь и прошмыгнул в квартиру, тут же заперев спасительное полотно на все замки. Осознав, что он в своей квартире, Стас облегченно выдохнул.
Помимо вечерней встречи с друзьями были и домашние хлопоты, а так же уроки, которые он в очередной раз пообещал матери сделать вечером. А уже на ночь, когда мать, казалось бы, позабыла про домашнее задание, Стас со спокойной душой лег спать. Не забыла мать про уроки, просто понимала, что не проймет она сына, да и поздно перевоспитывать такого лба.
Спалось Стасу плохо, он постоянно впадал в дрему и подрывался на кровати в холодном поту. В очередной раз он подскочил, утер холодный лоб от испарины и улегся обратно. На этот раз он закрыл глаза и намеревался крепко уснуть до самого утра. Почти получилось, он снова задремал, но вдруг что-то услышал.
В зале слышался какой-то непонятный шорох, возня, но Стас уже дремал, и не обращал внимания на это, пусть и приглушенно слышал возню. Сквозь полусонное состояние он услышал шорох и в своей комнате, сердце его ускорило ритм, но отогнать наваждение не получалось, тело не слушалось.
— Стаси-и-ик, — вдруг услышал он странный шепот, доносившийся то ли извне, то ли у него в голове, — Стасик-лоботрясик, х-ехе-хе-е! А ты уроки сделал, Стасик?
Вдруг, он почувствовал, как что-то грузно опустилось на кровать, протянулось вперед и уперлось руками в кровать. Стас похолодел, на лбу выступила испарина, но он не мог открыть глаза то ли от страха, то ли от паралича, внезапно нахлынувшего на него.
— Стаси-и-к! Просыпайся! — голос раздался прямо перед его лицом, и Стас открыл глаза точно по команде, — посмотри мне в глаза-а-а!
Стас увидел перед собой то самое лицо, что смотрело на него впадинами черных глаз в подъезде, только теперь в ночной темени и так близко. Оно хрипело, сопело и чавкало, пачкая его капающей слюной изо рта. Существо оскалилось, раскрыв неестественно широкий рот полный толстых клыков, но Стас не мог отвести взгляд от этих бездонных провалов глаз.
Стас набрал в грудь воздуха, сердце в мгновение зашлось бешеным стуком, он хотел закричать, но не смог. Крик ужаса застрял в его горле, как застыло его только что бешено колотящее сердце и уже остекленевшие глаза.
***
На следующий день в школе было неспокойно. Почти все обсуждали странный случай, и никому не было дела до побитого Коли. Однако, как мальчик не пытался выяснить, что произошло, все одноклассники и другие ребята лишь отмахивались от него, а иногда грубо пихали от себя.
— Не твое дело!
Ну, не его дело, так не его. И без того побитый Коля не навязывался, чтобы ненароком не получить еще тумаков. Хотя раньше бы он непременно по своему добродушию попытался поговорить со сверстниками снова, пока точно не получил бы оплеух. Но сейчас Коля чувствовал не привычную ранее тягу к людям, а наоборот — отторжение.
Но даже нежелание сверстников разговаривать не помешало Коле узнать, в чем же дело и что так бурно обсуждают в школе. На перемене Коля зашел в школьный туалет, закрылся в кабинке и уже в процессе услышал, как в уборную кто-то прошел. Когда в умывальник полилась вода, Коля притих, услышав голоса.
— В общем, так Стаса утром мама и нашла, когда будить в школу стала, — сказал один из пацанов.
— Да не бывает такого, у меня бабушка в войну медиком была, такого повидала, но чтобы так, в своей кровати ни с того ни с чего парализовало? — скептично спросил второй.
— Да я говорю тебе, глаза как стекляшки, сам слова сказать не может, бледный весь, не шевелится! Никитос же с Димасом ждали его у дома, чтобы вместе в школу пойти, а он не вышел, выносить пришлось. Вот они в школу и опоздали. Там говорят, не только милиция была, а еще кто-то повыше приехал.
— Все, сказочник, успокойся, — фыркнул скептик. Они перекрыли воду, и вышли из уборной.
Колю охватило неприятное и непонятное чувство. Не выходя из кабинки, он посмотрел на свои часы, где еще вчера видел трещину от удара Стасовой палки. Его взгляд переменился, когда он увидел абсолютно целое стекло без единой трещинки. Часы все так же покорно работали, безошибочно показывая время. Коля скрыл их под рукавом кофты и вышел из туалета. Неужели рассказ этого незнакомца — чистая правда? И действительно, Стаса он еще в школе не видел, а у того не было причин не появляться. До конца учебного года осталось то всего ничего, доходить то уж можно было.
Подозрения подтвердились, когда Стас и до конца учебного дня не появился в школе. Еще и люди какие-то серьезные к классной руководительнице приходили, когда все ученики уже расходились. Домой Коля шел со странным предчувствием, как будто что-то во всех последних событиях неправильно. Если Стас действительно в таком состоянии, не может ли быть это вина Коли?
Коля был погружен в свои раздумья, и казалось, весь мир стал к нему равнодушен, отвернулся и не обращал внимания, ну или старательно делал вид, что не обращает внимания. Засучив рукав кофты, под которым на вспотевшем запястье были часы, Коля смотрел на них, и чувствовал их неправильность. Он видел много наручных часов, но таких он не видел никогда. Еще он заметил, что секундная стрелка на них изменилась. Раньше она не отличалась от остальных, все три стрелки были одинаковые, и время Коля определял по скорости движения стрелок. И теперь секундная стрелка стала длиннее и тоньше остальных. Она стала такой, какой и должна быть, а деления на часах стали более отчетливыми, это Коля тоже заметил.
— А мне покажешь? — Коля вздрогнул, услышав голос впереди, и поднял голову, тут же спрятав часы под рукавом.
Он выдохнул, увидев перед собой рыженькую Вику, и немного смутился. Уж чего-чего, а то, что она к нему сама подойдет, Коля ожидать не мог.
— Так покажешь, или нет? — с легкой, смущенной улыбкой спросила Вика, подойдя к Коле.
— Ну, смотри, — он засучил рукав и показал девчонке часы.
Вика посмотрела на часы, но особого интереса они по итогу не вызвали. И чего он их так прячет, непонятно. Разве что для того, чтобы старшеклассники не отобрали.
— Где ты их взял такие? Неправильные какие-то, — подытожила Вика, — вот у моего папы часы так часы, дорогущие.
— Отец отдал, — сказал Коля первое, что пришло в голову, — а себе новые взял.
Сделав задумчивое лицо, Вика вдруг подошла к Коле и обняла его, чего он ожидал еще меньше, чем встречи с Викой.
— Спасибо, — тихо сказала девчонка.
— За что? — стараясь скрыть бурю эмоций от такого контакта, спросил Коля.
— Что помог мне. Если бы они уронили мой портфель и разбили мамины очки, она меня убила бы. Мне и так досталось, что я их с собой в школу взяла девчонкам показать, а если бы они еще и разбились…
Коля и сам обнял Вику, почувствовав запах ее волос, и что-то в организме ему прямо намекнуло, насколько же приятно пахнут девичьи волосы. Интересно, а все девчонки так пахнут, или только Вика?
— На этот раз не мог пройти мимо, — ответил Коля.
Вика отстранилась от него, глянула исподлобья и отвернулась. Стыдно ей стало, что он не прошел мимо, а она проходила. Всегда проходила, и ни разу не заступилась, а сколько доставалось Коле от сверстников, уж не счесть.
Они недолго прогулялись вместе, пока Вика не попрощалась и не свернула в свой двор, а Коля пошел своей дорогой.
Вечером всю семью Коли ждал непредсказуемый переполох. Когда мальчик после ужина сидел в своей комнате за уроками, в дверь настойчиво постучали. Тихо выругавшись, отец встал из-за стола и пошел к двери.
Коля как обычно прильнул к косяку и навострил слух.
— Че еще то надо? Если Стасовы родители на нас наезжать будут, я их на месте застрелю, — бурчал отец, открывая входную дверь.
Когда дверь открылась, повисла недолгая пауза.
— Здравствуйте, граждане милиционеры, — уже более смиренным тоном сказал отец, — в чем проблемы?
У Валеры в голове промчались мысли всех мастей. Неужели донос на его Макарова сделали? Или действительно родители Стаса обвинили Колю в том, что случилось? Да нет, это бред какой-то. Он бы мог еще поверить в то, что Коля действительно пробил лоб тому пацану, но чтобы его рохля-сын был как-то причастен к тому, что случилось со Стасом ночью, это уже было бы смешно. Однако, правоохранители зачем то пришли, а значит — дело есть.
Мимо них прошел мужчина лет сорока в непримечательной одежде, но Валерий отчетливо увидел у него кобуру, а значит, человек этот при звании.
— Капитан Аверин Максим Григорьевич, — строго сказал мужчина, раскрыв перед Валерием удостоверение, а после названия структуры, где он служит, отца Коли пробрали холодные мурашки, — Комитет Гос. Безопасности. Скажите, ваш сын дома? Степанов Николай, если не ошибаюсь.
— Д-да, дома, — сглотнул Валерий, — а в чем дело? Что мой сын сделал?
— Ничего, — спокойно сказал Аверин, — пока что.
Послышались шаги, два милиционера и капитан КГБ прошли в квартиру без разрешения, увидели в кухонном проеме напуганную мать Коли, осмотрелись в зале.
Коля тихо осел на кровати, посмотрел на часы и сразу понял — пришли за ними.
Не желая расставаться с часами, Коля попытался их снять, чтобы спрятать. Но его чуть не бросило в холодный пот, когда он понял, что снять часы не может. Он не мог отогнуть язычок застежки, чтобы ослабить ремешок, тот был как будто влитой. Несколько минут он потратил на то, чтобы убедиться в том, что часы он снять не в состоянии. Может, взрослых попросить? Вон их там сколько, они уж помогут. Но нет, они же отберут часы. Выбора у Коли не было, и он уселся на кровать в ожидании, когда его позовут.
Было слышно, как кто-то из них грузно осел на диван.
— Я пришел к вам по одному очень важному делу, и мой визит строго конфиденциален. О том, что я здесь, знает лишь мой непосредственный начальник. Со всех остальных будет взята подписка о неразглашении, такие правила в нашем отделе.
После его слов в квартире повисла мертвая тишина, которую он же и прервал.
— Где ваш сын?
— Коля, иди сюда! — повысил голос Валерий.
Из комнаты неуверенно вышел Коля, осмотрев всех присутствующих. Нервничающие мать и отец, сидящий на диване грузный мужчина, а так же два милиционера, преграждающие путь в коридор. Коля узнал капитана, его он и видел в школе.
— Будь добр, мальчик, засучи рукава, — мягко потребовал Аверин.
Коля опустил голову и помотал головой. Валерий от этого жеста едва не пришел в бешенство.
— Делай что говорят! — выпалил Валера. Он тут же подскочил к сыну и силой задрал правый рукав, а затем левый.
Увидев часы на руке Коли, капитан сосредоточенно свел брови, а Валера отскочил.
— Это что еще такое, Коля!?
— Подойди, — подозвал его к себе Аверин. Коля неуверенно подошел, капитан взял его за запястье, внимательно рассмотрев часы, — твою мать, это они!
Аверин сделал жест своим помощникам. Милиционеры тут же направили на родителей Коли автоматы.
— К стене, быстро! Руки перед собой! — скомандовал один из милиционеров.
Ослушаться правоохранителей не осмелились, мать и отец Коли подошли к стене и подняли руки, прислонив их ладонями к стене.
— Надо же, мы их месяцами искали, на след еле вышли, а мальчишка нашел, — хмыкнул Аверин, — в таком случае, подпиской мы не ограничимся…
— Что? Что такое? Если вам нужны часы — заберите их! — выпалил отец Коли.
— Если бы все было так просто, — вздохнул Аверин, — вы знаете, что ваш сын нашел вообще?
— Н-нет! Я впервые эти часы увидел!
Он хотел отстраниться, посмотреть на капитана, но дуло автомата, ткнувшееся ему в спину, заставило резко передумать. Коля уже плакал, не скрывая слез. Еще бы тут не испугаться, когда в родителей автоматами тычут.
— Деятельность нашего секретного отдела направлена на поиски и уничтожение всех следов деятельности общества под названием «Аненербе». Думаю, вы о нем уже слышали. Скажите, Валерий, вы верите в Бога?
Этот вопрос явно поставил отца Коли в тупик, но он, подумав несколько мгновений, тут же отрицательно замотал головой.
— Хорошо, это правильно. Был бы Он, такого бы вероломства точно не допустил. Итак, в военное время ЭсЭсовская мразь качественно пустила корни на наших землях. Они не гнушались использовать любые средства, в том числе и те, природа которых находится вне нашего понимания. Некоторые из них почти безобидные, а некоторые не очень. Вот, например, эти часы. Код красный, влияние расширенное, опасность повышенная. Эти часы — творение Вольфганга Краузе, руководителя отдела рунологии в Аненербе. Надо же, этот ублюдок вместе со своим ученым коллегой додумался провести ритуал. Они пленили Тибетский дух, Ракшаса, и заточили его вот в этих самых часах. С помощью часового механизма хотели приручить Ракшаса и использовать против нас его силу во время войны. Вот одна мразь диверсантская принесла с собой эти часы, хотел проверить, как они работают, да только вычислили его наши, и на части порвали. Жаль, что часы не додумались забрать, вот так они и потерялись. А тут учительница донесла, что школьники обогащаются на ровном месте часами старинными. И этот самый школьник аутист вдруг демонстрирует чуть ли не фотографическую память, надо же, чудо, не иначе. И врачи в больнице не могут объяснить, как парнишку на ровном месте парализовало, что даже говорить не может. Вот тогда-то все звезды и сошлись на вас, Степановы. Уж не серчайте, но за треть этой информации вы уже мертвецы.
— Да проверьте вы эти часы сначала! С чего вы взяли, что у него именно то, что вы ищите!? — вспылил Валерий, призывая к логике.
— Снимай часы, — сказал Аверин.
Заливаясь слезами, Коля пытался снять с руки часы, но ему не хватало сил. Уже и мать Коли плакала в голос. Надо же, из-за сына их тут сейчас всех у стенки и пристрелят.
— Они не снимаются, — всхлипнул Коля.
— Идиот ты! Срежь их! — выкрикнул отец, — отдай им эти проклятые часы!
Аверин и сам попробовал снять часы с мальчика, но и ему это не удалось, застежка была зафиксирована намертво.
— Вот ты и попался, Ракшас, — капитан достал пистолет из кобуры, снял с предохранителя, — второй из трех, дух из механизма.
— Максим Григорьевич, что с ними делаем? — спросил милиционер.
— Неизвестно, сколько они могли с Ракшасом контактировать. Убить их, а мальцу руку отчекрыжим, если часы не снимаются, — ответил Аверин.
— Да как же так!? — выпалил Валерий, — я немца до Берлина самого гнал, жена меня верно ждала все это время, а вы нас из-за каких-то часов — застрелить!?
— Приказ начальника, Валерий. Уж тебе ли не знать, что такие приказы не обсуждаются, — Максим повернулся к стоящим у стены родителям Коли. Он повернулся, собираясь закончить дело, но в этот момент все лампочки с громкими хлопками взорвались, погрузив квартиру во тьму.
Милиционеры замотали головами, Аверин инстинктивно повернулся в сторону спальной, и увидел темный силуэт с огромным туловищем и маленькими ногами. Он сразу выстрелил, но поздно. Ракшас оттолкнулся руками от пола и прыгнул на правоохранителей. Началась возня и паника, слышались чавкающие удары, на стены брызгало темным, когда Ракшас, злобно рыча, размахивал когтистыми руками.
Аверин не знал, куда стрелять, чтобы не попасть в своих. Движения Ракшаса были обрывистые и смертоносные. Крики милиционеров утонули в крови, которая булькала у них во рту.
Оглянувшись, капитан сразу побежал в комнату Коли, где застал его трясущимся на кровати.
— Тихо ты! Тихо! — капитан опустился на колени у кровати, взял Колю за запястье.
Руки капитана дрожали, он начал крутить у часов заводную головку, тихо выругался и перешел к верхнему колесику.
— Так, верхний два раза вверх, один раз вниз и три раза вверх. Центральный…
Капитана перебила повисшая в зале тишина, а так же шлепающие звуки по полу.
— Центральный три оборота вверх, два вниз, один вверх и три раза вниз, — его пальцы проделывали эти же самые манипуляции, которые он озвучивал.
Коля сначала смотрел то на часы, то на нервничающего капитана, но потом округлил глаза, боковым зрением заметив силуэт.
— Капита-а-ан, — пророкотал за спиной Аверина Ракшас, — что ж ты прячешься, раз попался я!?
Капитан встряхнул головой, принялся за нижнее колесико.
— Один оборот вниз, два вверх, — шептал Аверин, но Ракшас на это лишь зловеще рассмеялся. Демон вознес когтистую руку, ту самую, которую Коля видел во сне за занавеской.
Вознес, и с размаха полосонул спину капитана, заставив его опрокинуться грудью на кровать и взреветь от боли. Ракшас схватил Аверина за ногу и потащил в зал.
— Боже, спаси и сохрани! Спаси и сохрани! — тихо причитал Аверин, а из его рта уже струилась кровь.
— Уха-х-а-ха-а-ха! — Ракшас еще более зловеще рассмеялся, — извини, капитан, молитвы не помогут, уж точно не тебе!
Аверин поднял на Колю взгляд полный надежды, и в эту же секунду Ракшас утащил его в зал, где, судя по чавкающим звукам и крикам начал рвать когтями на части.
Коля трясся от нахлынувшего ужаса при виде этой твари и от того, что сделал этот демон. И еще он увидел рядом с пятном крови на своей кровати свернутую в несколько раз бумажку.
Он потянулся к бумажке, раскрыл ее и увидел краткую инструкцию, подписанную на немецком языке и состоящую из трех пунктов. Смотря на бумажку, Коля взялся за верхнее колесико на часах.
Два раза вверх, один раз вниз и три раза вверх. Вроде все правильно. Следуя инструкции, он перешел к заводному барабану. Три оборота вверх, два вниз, один вверх и три раза вниз. Последний, третий пункт, нижнее колесико, за которое взялся Коля. Один оборот вниз, два вверх, снова два вверх.
И в этот момент в комнату вваливается озверелый Ракшас, с диким ревом едва ли не бросаясь на Колю.
— НЕ ТРОГАЙ ЧАСЫ-Ы-Ы!!!
Ракшас оттолкнулся массивными руками от пола, и Коля сделал последний оборот вниз. Дико взревев, Ракшас растаял прямо в полете, обдав Колю потоком ветра и не достигнув до него жалких сантиметров. Сердце Коли заходилось диким стуком и грозилось вот-вот выпрыгнуть из груди. Сквозь слезы ужаса он посмотрел на часы — их стрелки безжизненно стояли на месте…
— Да вы че, с ума что ли сошли!? Это моя хата! — громко возмущался паренек, когда его на кровати в комнате удерживали двое полицейских.
— Молчать нах, потом разберемся, — держа руки паренька за спиной и защелкивая браслет на его запястьях, говорил Стас.
Матвей проходил в квартиру вместе с Викой и Серегой, который держал автомат наготове. Они прошли коридор, подойдя к приоткрытой двери ванной комнаты.
— Ну, бля-ять, — тихо выругался Серега, — она там?
Матвей подошел к двери ванной комнаты, глубоко вдохнул и тут же распахнул дверь.
— Твою ж… — тут уже не выдержал сам Матвей, отвернувшись, а Вика истошно заорала.
Вся ванная комната была залита кровью. Зеркало на навесном шкафу было разбито, плитка по всей ванной размолота в крошево, как будто здесь сплясал хор гантель. Зубные щетки, гели и шампуни, все было разбросано, а в ванной лежало тело Насти. Ее стопы были вывернуты на сто восемьдесят, колени выломаны в обратную сторону, бедра переломаны. Кожа в царапинах и глубоких порезах. Ребра были раздавлены, туловище свернуто на сто восемьдесят, пальцы на руках и ногах топорщились в разные стороны. Шея Насти была так же вывернута в обратную сторону. Череп девушки был разбит, и вокруг головы растекались мозги. Как будто девушку схватили две огромные руки, и выжали, как полотенце.
— Да ее тут блять просто порвали, — сглотнул Серега, заглянув в ванную, — че делаем, начальник?
Матвей промолчал и прошел в ванную. На теле убитой он увидел плюшевого медвежонка. Только в нем будто был скелет, и руки с ногами у этой игрушки были вывернуты во всех самых неестественных позах, подразумевая переломы.
Матвей взял переломанного медвежонка и вышел из ванной.
— Сами тут разберитесь, оформите все, — бросил Матвей, крепко сжав плечо Вики и тихо сказал ей, — пойдем, прогуляемся.
Пройдя с девушкой мимо патрульных УАЗов, Матвей усадил Вику в свою Приору. Закрыв за собой водительскую дверь, Матвей, не обращая внимания на всхлипы девушки, завел двигатель,и тронулся вперед.
Остановившись у своей сталинки, Матвей вышел, забежал в подъезд и вскоре вернулся.
— Скажи, Вика, тебе это ни о чем не говорит? — спокойно спросил Матвей, выложив на панели трех плюшевых медведей.
Услышав всхлипы девушки и то самое тупое молчание, которое он ой как не любил, Матвей схватил ее за грудки и крепко прижал к сидению.
— Ты еще ничего не поняла? Нет у тебя больше подруг, вот! — лейтенант мотнул головой на панель, — вот что от них осталось. Хочешь пополнить эту плюшевую коллекцию?
— Н-нет, — заикнулась Вика, помотав головой.
— Тогда говори мне, сука, все, что знаешь!
— Девочка! — всхлипнула Вика, — девочка…
— Что, блять, девочка!? Говори уже! — вспылил Матвей.
— Девочка, — сглотнула Вика, — на вписке мы с подругами нашли девочку, с ней никто не общался, — она начала всхлипывать, — и мы это заметили. Ну, выпили перед этим, покурили еще, и я обратила их внимание на девчонку. На второй курс перешла. Нелюдимая была, ну мы и решили с ней поговорить.
— Дальше, — отрезал Матвей.
— Мы подкатили к ней, разговаривали, а она доверчивая оказалась, ласковая, как котенок маленький, дружить хотела, ну мы подумали, почему бы не развлечься…
Вика всхлипнула, и под пристальным взглядом Матвея продолжила рассказ.
— Отвели ее в комнату, предложили ей покурить и выпить. Она отказалась, испугалась, ни в какую ни хотела, Светка с Настей взбеленились, избивать ее начали. Света ей зубы выбила, она потом давиться ими начала, а Настя ребра сломала, и руку вроде, я не знаю! Не знаю! Я хруст слышала, что-то они ей сломали точно! — всхлипывала Вика.
— Дальше, — на грани терпения сказал Матвей.
— Потом мы поняли, что ей не жить, — сглотнула Вика, — думали, куда ее деть, а Лера предложила ее сбросить в сточную канаву недалеко от дома.
— И вы ее туда сбросили?
— Д-да, — сглотнула Вика, — они не понимали даже, что делают! Они обдолбались там совсем!
— Медвежонок тут причем?
Вика еще с минуту молчала и тяжело дышала.
— Мы потом все встретились, на утро. Девчонки только тогда начали отдуплять, что происходит, и что они натворили. Под спайсом то особо и не понимаешь, что делаешь. Но тогда мы и договорились не сдавать друг друга. Мне-то в любом случае молчать пришлось, иначе они меня в ту же канаву и скинули бы. В доме было много народа, но многие знали, куда она делась, но девчонки со всеми договорились, и они сделали вид, что ничего не видели и не слышали. Мы все помнили, что с ней была игрушка, она принесла с собой маленького плюшевого медвежонка.
Выслушав рассказ Вики, Матвей тяжело и шумно выдохнул, откинувшись на своем сидении. Полина Нестерова, семнадцать лет, отпросилась у матери на «посвящение», где собирались все однокурсники и студенты с других курсов. Домой не вернулась, и мать, единственный ближний родственник, сразу же написала заявление в полицию. Матвей до сих пор помнил этот взгляд женщины, насквозь пропитанный болью утраты. Чувствовала она, что с дочерью что-то случилось, и со слезами умоляла броситься на поиски Полины. Пусть трех дней еще и не прошло с момента пропажи, Матвей настоял, чтобы заявление приняли, но поиски девочки и многочисленные опросы всех, кто был в тот вечер на «вписке», результатов не принесли. Никто ничего не видел и не слышал. Поскольку тело найти не смогли, Полину объявили пропавшей без вести, а дело легло на плечи полиции мертвым грузом.
— Ты понимаешь, что вы натворили? — глаза Матвея блеснули, дыхание стало обрывистым, — вы ребенка замучили, вчетвером на одну бросились. Она у матери единственная дочь была, и понимаешь, как я смотрел каждый день ей в глаза и вынужден был разводить руками?
Матвей повернул голову, посмотрел на заплаканную Вику.
— Знаешь, что я ей говорил? Вот после очередного допроса, когда твои блядские подруги весело пожимали плечами, мол, ничего не видели и не слышали, где Полина не знаем. Знаешь, что я говорил ее матери? Да блять то же самое! Никто ничего не видел и не слышал! Каждый блядский день я говорил это убитой горем женщине, каждый день!
— Я ее не трогала! Я только смотрела! Я хотела их остановить, но как? Они меня сами бы и утоптали вместе с ней! — часто всхлипывая, говорила Вика.
— Ты это матери ее объясни, что ты ее не трогала, а просто смотрела, как твои гребаные подруги ее убивали! Ты понимаешь, что вообще происходит, и что ты следующая?
Вика сглотнула, кивнув, и попыталась утереть слезы со щек.
— Родственники есть где? — спросил Матвей.
— Только в Татарске, там мама, — честно ответила Вика.
Матвей завел двигатель Приоры и вырулил из двора. Ехали долго, а Вика тихо всхлипывала, смотря на открывающиеся пейзажи за окном. Они проехали большое здание с вывеской «Красная Звезда». Но Вика не замечала красоты засыпающего города. Она не могла поверить, неужели это все? Этот кошмар длился уже больше месяца, и теперь девушка думала, что будет дальше. Для себя она решила, что когда вернется домой к матери, то больше никогда не заведет подобных друзей и подруг. Да и вряд ли у нее вообще теперь могут быть друзья после такого. И неужели этот полицейский, которого она считала козлом, поможет ей? Вика даже скупо улыбнулась, глянув на Матвея, который сосредоточенно вел машину, и прильнула головой к стеклу, уже более внимательно рассматривая город. Город, с которым она уже мысленно попрощалась.
Дорога была долгая, но к выезду из города не вела. Приора свернула в проулок у пивбара, и остановилась у подъезда пятиэтажки.
Вика услышала писк домофона и увидела женщину, что выходит из подъезда. Она узнала эту женщину, она останавливалась рядом с подругами у пивбара. Вика видела похожую фигуру недалеко от палаты Светы, она ее узнала…
— М-матвей? Что, зачем это!? — сглотнула Вика, но поняла, что слова ее не прозвучали, а утонули в могильной тишине.
Лейтенант вышел из машины, закрыл за собой дверь, обошел автомобиль и открыл дверь. Девушка сопротивлялась, но Матвей силой вытащил ее из машины, захлопнув за собой дверь.
Все эти действия были абсолютно беззвучны, безмолвны.
Вика в ужасе попятилась к машине, когда увидела спускающуюся со стены дома фигуру. Это была девушка в грязном платье, она ползла по стене, а конечности ее выворачивались и постоянно хрустели. Этот хруст, почему-то, Вика слышала прекрасно.
Вика беззвучно закричала, но крик ее утонул в плотной завесе тишины, она не слышала даже собственного голоса. Она пыталась убежать, вырывалась, но Матвей ее крепко удерживал.
Эта фигура спустилась и медленно двинулась к ней. Ее запястья выворачивались, локти с хрустом выламывались то внутрь, то наружу. Шея девушки постоянно выворачивалась, и она хищно смотрела на Вику белесыми, мертвецкими глазами.
Уже рыдая взахлеб, Вика думала, что оно сейчас наброситься на нее, но чудовищная фигура остановилась около женщины, неестественно дергаясь и корчась рядом с ней.
Вдруг, мертвую тишину прорезал голос Матвея.
— А знаешь, что было дальше? Когда вы, четыре долбоебки испугались колонии, то решили проверить тело и на всякий закопать его где-нибудь подальше и поглубже. Вот только тело вы уже не нашли, да и никто, в принципе, не нашел. А мать Полины каждый день ждала свою дочку, она думала, что Полина не вернется, но она вернулась.
И указал на мертвеца, застывшего рядом с женщиной. Взгляд у женщины был пропитан обидой и непониманием. Она подошла к Вике, и посмотрела в ее заплаканные глаза.
На удивление, голос Матвея она слышала прекрасно, как будто существо рядом с женщиной пропускало только те звуки, которые считало нужными, которые Вика должна была услышать.
— Зачем? Что такого вам сделала моя Полина, что вы решили с ней вот так? Она ведь добрая была девочка, наивная, — голос женщины задрожал, она готова была вот-вот разрыдаться, — поэтому вы решили ее замучить?
— Мы не хотели! Не хотели! — кричала Вика. Она попыталась повернуться к Матвею, снова вырывалась, но он держал крепко, — Матвей! Ты же знаешь, я ничего не делала!
— Не хотели, — сказала женщина и отошла к «дочери», — моя Полина тоже не хотела, чтобы ей выбили все зубы, всю изломали и бросили в кучу дерьма! Она хотела дружить с вами! Ты думала, тебе было тяжело все это видеть? А кого мне было видеть, когда моя доченька, моя единственная кровиночка, вернулась ко мне такой!?
Вика заметила, что в руке женщина сжимает плюшевого медвежонка. Полина широко раскрывала рот, но ничего сказать не могла, она лишь хрипела, а изо рта текла бурая жижа, и на асфальт иногда падали окровавленные зубы.
— Она… там? — сглотнула Вика, смотря на игрушку в руках женщины.
— Да, — улыбнулась женщина, погладив голову плюшевого медведя, который был у нее в руках, — но вы ей так понравились, моей Полиночке. Она до сих пор хочет с вами дружить.
Матвей, до этого крепко удерживающий Вику, вдруг отпустил ее и прошел к машине. Он открыл пассажирскую дверь, взяв трех плюшевых медвежат с панели и подошел к Полине. Опустившись на корточки, он протянул покойнице игрушки, и та их приняла, обхватив рукой и прижала к себе, утробно прохрипев.
— Ей было скучно, но теперь у нее есть подруги, — с легкой, но нервной улыбкой сказала женщина, посмотрев на дочь, — спасибо, Матвей. А тебя, Вика, мы с Полиной будем навещать.
Полицейский кивнул женщине, и та развернулась, вместе с покойницей скрывшись во тьме подъезда. В это время во двор заехал полицейский УАЗ, освещая все вокруг яркими проблесковыми маячками.
Вика до сих пор не могла понять, что происходит. Она мотала головой в разные стороны, пока не уставилась на Матвея.
— Что? А… куда они ушли?
Полицейская буханка остановились рядом с Приорой Матвея, из машины вышли двое. Стас и Серега остановились поодаль, увидев жест лейтенанта.
— А ты думала, как в фильме будет? Я забью на работу и все остальное, отвезу тебя куда подальше, чтобы ты не стала жертвой мстительного призрака? — хмыкнул Матвей, а глаза Вики постепенно округлялись и наливались слезами от осознания, — нет, дорогая. Мама ее пусть и хотела мести, но смысла она в этом много не видела, нормальную дочь ей это не вернет. Женщина она оказалась понимающая, и ту идею, чтобы одна из вас по полной ответила перед законом, охотно поддержала.
Матвей мотнул головой, посмотрев на сержантов, и те подошли к Вике. Стас без обиняков заломил ей руки за спину и звонко защелкнул браслет.
— Куда ее, начальник? — спросил Стас.
— Куда, — фыркнул Матвей, — в отдел, оформлять будем. По пятерке ты, Вика, с подругами себе заработала. Ну, а покуда подружки твои того, то и отдуваться ты будешь за всех, — улыбнулся Матвей, слегка похлопав Вику по щеке.
Стас кивнул, и с Серегой они под руки увели к УАЗу рыдающую в голос и осыпающую всех вокруг проклятиями Вику.
Когда буханка выехала со двора, Матвей вернулся в свою машину, посидел минут пять в тишине и облегченно вздохнул. Завел двигатель, посмотрел на свое отражение в зеркале заднего вида и скупо улыбнулся.
Взял свой смартфон, зашел вконтакт, нашел одну знакомую и написал ей короткое сообщение.
«Заехать можно?»
Ответа он ждал несколько минут, она долго не читала сообщение. Видимо, была занята.
«Странно, что ты это сам пишешь. Но давай, я пирожков нажарила как раз» — ответила Даша.
Лицо его расползлось в глупой улыбке, Матвей убрал телефон и вырулил со двора.
Все-таки, он не такой, как его отец. Совсем не такой…
***
Мать Полины в этот же вечер трепетно сшила ручки четырем медвежатам, сложила их на полке в серванте и улыбнулась. Легче стало женщине, когда она смотрела на четырех медвежат, которые держались за руки и улыбались, смотря впереди себя пуговками черных глаз. Теперь дочке не будет скучно одной, теперь у нее есть подруги.
Когда из палаты выкатывали накрытое простыней тело, мать Светы рыдала взахлеб, сидя все на том же месте, где она недавно разговаривала с Викой. Девушка тоже не скрывала слез, и дрожащими руками обнимала женщину.
Вскоре в коридор вернулся Матвей, он ходил к главврачу, и вместе они разбирались, почему никто не поспешил на помощь девушке, когда ей стало хуже. Оказалось, что на пульт никаких сигналов об изменении пульса и других жизненных показателей не приходило.
— Я не понимаю! — сетовал главврач, — оборудование проверяли в прошлом месяце, ошибки не должно было быть!
От брюзжания главврача на работников лучше не становилось, и Матвей оставил их разборки, вернувшись к уже пустой палате.
Рыдающую мать Светы увел низкорослый мужчина пятидесяти лет с густой бородой и усами, это был ее муж, вокруг которого уже крутился парнишка в черных брюках и белой рубашке, все говорил про расценки и услуги.
Вид у отца Светы был тоже раздавленный, но он не причитал о горе в отличие от матери. Мужчина он был сознательный и понимал, что горе горем, а дочь хоронить надо.
Матвей опустился на лавочку рядом с Викой, скрестил руки на груди.
— Ну, давай рассказывай, — начал Матвей, — во-первых, я тебе раз десять позвонил, а во-вторых, когда прибежал, ты тут сидела ворон считала. Ладно, мать ее, у нее горе, понять можно, задумалась. А ты не слышала, как девка в палате давится собственными зубами!?
— Я ничего не слышала, — всхлипнула Вика.
— Опять двадцать пять! — вспылил Матвей, хлопнув себя по ногам, — никто ничего не видел и не слышал!
— Да ничего я не слышала! Вообще! — в слезах крикнула Вика, — ни звонков, ни Елену Викторовну, ни собственного голоса даже!
Девушка достала смартфон из кармана джинс, показав пропущенные звонки.
— Я никогда беззвучный не ставлю, и уж столько звонков услышала бы точно!
Увидев, как он подписан в телефоне девушки, Матвей усмешливо хмыкнул.
— Как в баре, — задумался лейтенант, и достал из кармана джинс маленькую игрушку, бросив на сидение между собой и Викой, — это уже похоже на почерк.
Девушка постаралась не реагировать на вид этой игрушки, но разницу с той, что Матвей показывал в кабинете, заметила.
— Он был на груди Светы, — взяв медвежонка, Матвей продемонстрировал его Вике, — Лерке достался вонючий медведь, я как не стирал его, одеколоном не поливал, все равно воняет. У этого зуб на шее. Это уже больше походит на убийство, Вика.
Девушка смотрела на медведя, тот улыбался ей и смотрел пуговками черных глаз.
— Уберите его, — отведя взгляд от игрушки, сказала Вика.
— Вика, — Матвей подался к девушке, от чего она дернулась, испуганно покосившись на него, — если ты что-то знаешь, лучше скажи сейчас ради своего же блага.
Но Вика, смотря впереди себя, ничего не ответила.
Тихо выругавшись, Матвей встал, и пошел по коридору, но Вика его окликнула.
— Можете подвезти меня до общежития? Я деньги на обратное такси не взяла.
Замерев, Матвей несколько секунд подумал.
— Автобусы еще ходят, — бросил лейтенант, и пошел дальше по коридору, оставив Вику у палаты одну.
— Козел, — тихо буркнула Вика, смотря вслед Матвею.
***
Матвей ехал от больницы в подавленном настроении. Он догадывался, что Вика может что-то знать, но эта мелкая сука упорно молчала, что изрядно выводило лейтенанта из себя. Он уже хотел было применить крайние меры, но не стал, что-то его остановило. Больше всего Матвея в жизни раздражали три вещи: поломки его любимой Приоры, родной отец, и тупое молчание.
И к месту Матвей вспомнил своего отца, у которого он спрашивал: папа, ты уйдешь от нас?
А в ответ от него было только тупое молчание, и сейчас это воспоминание бесило вдвойне.
А еще Матвей вспоминал, что заставило его бездумно броситься в больницу. Сначала он вспомнил о допросе, на котором присутствовала Света, она почти все время держалась за левую щеку, и отпросилась, сославшись на зубную боль. Потом был этот странный сон, где он видел погибшую Леру, и она, кажется, что-то пыталась сказать Матвею про зубы. И только сейчас он понимал, что покойница не была настроена к нему враждебно, она пыталась его предупредить. Потом звонок от Вики, что Света в больнице, и у нее какие-то проблемы с зубами. Крайней точкой стало сопоставление этих фактов в один пазл, после чего Матвей и кинулся в больницу, всю дорогу пытаясь дозвониться Вике, но та не брала трубку. По итогу Матвей просто опоздал, и ворвался в палату к уже погибшей Свете.
— Подавилась собственными зубами, ну ахуеть просто, — причитал Матвей, и саданул кулаком по рулю, — блять!
Вернувшись в свою квартиру, Матвей сразу прошел на кухню, чтобы поставить чайник, но у самого порога кухни замер, как вкопанный.
На подоконнике лежал плюшевый медвежонок с зашитым ртом, которым улыбался, смотря пуговками черных глаз в потолок. Матвей пощупал карман джинс, медведь с зубом на шее был на месте.
Лейтенант не поверил своим глазам, хотелось пройти, вышвырнуть в окно эту проклятую игрушку, но на этот раз страх пересилил его. Он не смог даже пройти на кухню. Но вместе со страхом при виде этой игрушки в голове яркой вспышкой прогремел взрыв осознания. Покивав собственным мыслям, Матвей покинул квартиру, и снова сел в машину. Адрес, куда он собирался ехать, он знал. Не раз уже доводилось там побывать.
Вернулся к своему дому Матвей уже поздним вечером. Настроение было подавленное, разбитое. Не хотелось вообще ничего. В который раз он убеждался в гнили людской природы, да и сам считал себя не лучше тех, кто сидит в СИЗО. Отличало их от Матвея то, что он был при погонах. Но сейчас Матвей так не считал, и это дело он оставлять не собирался.
Из машины лейтенант двинулся прямиком в ближайший бар. Он был не новым посетителем в этом заведении, и девушка за стойкой, когда он заказывал сразу водку, понимала — на работе случилось что-то серьезное.
Пухленькая, низкая Даша давно засматривалась на Матвея, и сейчас решила, что вместе с пивом, которым он собрался запивать водку, она преподнесет ему еще кое-что.
Она поставила два больших стаканчика с пивом на стол, и сама присела.
— Что-то случилось, Матвей?
Лейтенант выпил третью стопку залпом и, занюхав собственным рукавом, не сдержал усмешки.
— Ты че, забыла где я работаю? Давай сюда, — Матвей взял пластиковый стакан с пивом, сделав несколько глотков, — бесит меня все уже.
— А что именно? — поинтересовалась Даша.
— Да ни че, бл, — тихо выругался Матвей и до конца осушил стакан пива.
После водки пиво заходило уже куда приятнее, и в голову отдавало сильнее.
Матвей выложил на стол плюшевого медвежонка, которого увидела и Даша. Посетителей почти не было, а тех, кто просил добавки, обслуживала ученица Даши, и справлялась она неплохо.
— Хули, на закладчиков всяких дела шить, попробуй ка это разбери, — хмыкнул Матвей, смотря на игрушку, — уж домой блять страшно возвращаться.
Даша внимательнее осмотрела игрушку — и в правду жуткая, особенно зуб на леске и улыбка.
— У меня смена через пятнадцать минут заканчивается, — Даша улыбнулась пухлыми губами, глянув на часы за стойкой, — если хочешь, можем пойти ко мне.
Матвей тоже глянул на часы, усмехнулся.
— А, да, время, — Матвей допил второй стакан пива, с которого уже в конец окосел, — не, Даш, спасибо. Мне еще кота покормить, а то соседей заебет, жаловаться будут, ну, понимаешь.
Даша понятливо покивала, когда Матвей поднимался из-за стола, и шаткой походкой покинул бар.
Матвей шел к своей сталинке, вспоминая предложение Даши. Да ну, знает он, чем это может кончиться. Да и не было у него никакого кота, а если уж пар выпустить захочется, то можно в выходной просто сходить в Зажигалку, допустим, Энди Шоу, Кукла Шоу, Паутина или Жара, да этих клубов, где девки так и клеятся, пруд пруди.
Там уж найдется девица, это Матвей знал, и не раз пробовал — работает.
А что до какой-то Даши… доброй он ее считал, но потом сразу думал, что похер ему на нее, она же толстая и маленькая. Кому она нахер нужна? Точно не ему. В падлу ему было клеить из нерадивой девки что-то сносное. Если она сама не хочет, то чем он может помочь? Уж проще найти одну на раз, и голову себе не забивать.
С этими мыслями Матвей вернулся домой, шаткой походкой смело прошел на кухню, уставившись на вонючего медвежонка на подоконнике.
Вынул из кармана игрушку с перетянутой леской шеей и зубом-медальоном.
— На, блять, подругу тебе принес, — Матвей бросил на подоконник второго медвежонка.
Не оборачиваясь, он прошел в зал, где сразу же рухнул на диван, и практически мгновенно уснул.
Утром, Матвей даже удивился, посетив кухню. Два медвежонка так и лежали на подоконнике, и никаких странных снов ему не снилось.
***
Следующий день Вика провела вместе Настей на квартире ее парня, поскольку та часто пустовала.
У Насти был парень, которому родители купили и обустроили квартиру по последнему слову техники. Всюду евроремонт, встроенные светильники в потолки, новенькие розетки и в некоторых комнатах даже включение света по хлопку в ладони.
Красота одним словом, не то, что общежитие.
Вечером подруги устроились на кухне, и Настя достала из холодильника бутылку вина, намекая на хорошее продолжение вечера.
Несмотря на несколько бокалов вина, Вика лишь больше предавалась тихой панике.
— Насть, этого ведь не может быть? Мы ведь не умрем?
— Осмотрись вокруг, подруга, — подмигнула ей Настя, — у подъезда камеры, в подъезде камеры, даже в лифте! У нас в двери три замка и засов, мы тут, как в крепости. Жаль, конечно, Лерку. Ну а Света сама заслужила.
Вика непонимающе глянула на подругу, а та отмахнулась.
— А то ты не помнишь, как она своими зубками выебывалась, — закатив глаза, пробормотала Настя, — и ведь прям, в глаза мне смотрела, когда я про зуб свой пульпитный рассказывала, что лечили тяжело, больно было. А она сука чуть ли не рот разевала, мол, смотри, какие зубы!
— Да помню я, — буркнула Вика, — но она точно не заслужила вот такого, пусть и была своенравной.
— И то верно, — выдохнула Настя, протянув Вике бокал вина, — ну, давай выпьем, подруга, за упокой.
Послышался звон хрусталя, и девушки выпили. И одним бокалом это не ограничилось, поэтому спать ложились они уже вместе и обе откровенно пьяные.
На следующий день Настя разрешила подруге остаться у нее, но предупредила, что к ней придет парень. Утром, когда девушки были на кухне, Настя и завела об этом речь за чашечкой кофе.
— Тимоша сегодня придет вечерком. Ты в своей комнате будь, а как мы закончим, ну, ты поняла, так поужинаем и выпьем.
— Да я уж поняла, — ухмыльнулась Вика.
Вечером, когда Настя встретила на пороге своего Тимошу, они прошли в комнату мимо кухни, где сидела Вика. Высокий и стройный Тимоша лишь мельком увидел Вику и кинул ей быстрое «здрасти», прежде чем Настя утащила его к себе в комнату.
Видимо, Насте понадобилась подготовка к уединению с Тимошей, и она ушла в ванную, которая была от кухни совсем недалеко. Вика лениво закатила глаза, вспомнив планировку квартиры. Кто вообще придумал устраивать рядом с кухней туалет и ванную?
Вика продолжала сидеть на кухне и пялиться в телефон, пока не поняла, что звук в телефоне стал совсем уж тихим. Она прожимала боковую кнопку, увеличивая громкость, но и это не помогло. Все звуки пропали, просто исчезли, это Вика поняла, хлопнув по столу ладонью.
Она подорвалась из-за стола, и побежала к ванной комнате. Она толкала дверь, пыталась выбить ее, но та была как будто вросшая в косяк, даже не реагировала на удары.
Набрав «мент» в списке контактов, Вика выбежала из квартиры, спустилась на несколько этажей ниже, и только тогда услышала приглушенный голос.
«Але, че трезвонишь на ночь глядя?»
— Настя… — тихо всхлипнула Вика, услышав голос полицейского.
«Чат на чат» — новое развлекательное шоу RUTUBE. В нем два известных гостя соревнуются, у кого смешнее друзья. Звезды создают групповые чаты с близкими людьми и в каждом раунде присылают им забавные челленджи и задания. Команда, которая окажется креативнее, побеждает.
Реклама ООО «РУФОРМ», ИНН: 7714886605
Спал Матвей пусть и крепко, но тревожно. Картины во сне путались, постоянно менялись и искажались до тех пор, пока он не увидел картину, показавшуюся ему чем-то знакомой. Это была уборная комната, только чистая. Проходит мгновение, и у раковины появляется девушка. Движение ее резкие, обрывистые и смазанные. Начинает моргать лампочка, и вот уже через секунду Лера стоит у двери, и пытается открыть хлипкую задвижку, все происходит слишком стремительно. Она стучится в дверь, обрывает рычажок у смесителя, и тот начинает изрыгать кипяток. Потом из унитаза начинают валиться черные комья, а Леру обдает горячим паром, от которого ее лицо покрывается гнойными волдырями. Она начинает царапать лицо и кричать во все горло, но, когда ее складывает в рвотном позыве, долго не выдерживает, что-то хрипит, ползет к двери, облокачиваясь на нее, и теряет сознание.
Матвей все еще видит эту ужасную картину, но она его не отпускает, словно хочет что-то показать. Что-то, чего никто не видел.
Вдруг, все содержимое унитаза разом выплеснулось наружу, и Матвей увидел, как нечто, какая-то расплывчатая фигура выбирается прямо из унитаза. Он не смог это нормально разглядеть, потому что все было слишком смазанным, да и облако смрада, скопившееся в комнате, не давало увидеть все целиком. Но Матвей прекрасно увидел, как нечто передвигалось на четырех конечностях, которые то и дело неестественно выворачивались. Оно было похоже на сломанную, механическую куклу, и от него слышалось какое-то утробное урчание или клокотание, которое не затихало ни на секунду. Но у него определенно была цель, эта размытая фигура что-то положила на грудь Леры, и так же на скрюченных конечностях, постоянно дергаясь, вернулось в зловонную пасть унитаза. А когда с хрустом отошла защелка от двери и та распахнулась, выпустив наружу облако горячего смрада, голова этой фигуры окончательно, и медленно скрылась, при этом бросив отчетливый взгляд на Матвея.
Испуганные глаза Матвея распахнулись. Была глубокая ночь, сам он был весь покрыт холодным, липким потом, даже волосы промокли. Он присел на диване, пнул несколько смятых бутылок, провел ладонью по мокрым волосам, собрав часть пота, и проморгался.
Он сидел и думал, неужели настолько сильно проникся этой странной смертью, сам придумал к ней мистическую подоплеку, и ему сразу приснилось, как это в теории могло произойти?
«Вот это фантазия» — думал Матвей, и вдруг его отвлек звук справа, как будто что-то поскреблось в стекло пластиковой двери, что ведет на балкон. Сердце тут же сжалось в тугой комок, и сразу зашлось диким стуком. Он повернул голову вправо, и обомлел.
Прямо за дверью, на балконе стояла девушка, и скребла грязными ногтями по стеклу. Матвей замер, пригляделся. Было трудно рассмотреть ее лицо, она шевелила губами, но никаких звуков не было, а из ее рта непрерывно что-то текло.
У него чуть не остановилось сердце, когда он узнал в этой девушке погибшую Леру.
Сразу же крепко зажмурился, ущипнул себя.
«Этого нет, этого нет, этого нет!» — быстро повторял про себя Матвей, и продолжил вслух, — этого нет, этого нет, нет-нет-нет!
Резко открыл глаза, снова прикрыл, тихо выдохнув. Этого нет. На балконе никого не было.
Внезапно, в нос ударил резкий, неприятный запах. Матвей тут же повернул голову, и готов был заорать, но его словно парализовало, а крик с рвотным позывом застрял в горле непроходимым комом. Над ним склонилась Лера.
Так близко она была, что он увидел лопнувшие и целые гнойники на ее лице. Из ее рта текла бурая, гнойная жижа, пачкая старый, советский палас, она пыталась что-то говорить, шевелила губами, но из-за непрерывно текущей гнили, из ее горла доносились только булькающие утробные звуки. Она приблизилась практически вплотную к лицу Матвея, обдав его гнилым смрадом, и смотрела на него белесыми, как у вареной рыбы, мертвецкими глазами. Она пыталась что-то сказать, но нечленораздельные звуки обрывались частыми вздохами.
— Зж…хр-р-р-зжу-р-б-р-руб-ы-ы, — пробулькала Лера, и Матвей, видя ее так близко, истошно заорал.
Он подорвался на диване с диким воплем, когда за окном уже было светло, тут же вскочил, осматриваясь по сторонам. Сердце бешено колотилось, грозилось вот-вот остановиться или выпрыгнуть из груди. И только через несколько долгих минут до него дошло, что все это был один сплошной сон. Правда, сердцу от этого легче не становилось. Пришлось пройти в комнату матери, там он после ее смерти практически ничего не трогал. Нашел пузырек корвалола на полке и, не задумываясь, сразу отхлебнул.
Вместе с сердцем постепенно успокоился и Матвей. Вскоре зазвенел будильник, на этот раз дотошный рингтон самсунга не только раздражал, но и напугал. Он сходил в душ, но завтракать не стал, настроения не было, не хотелось долго оставаться в квартире. Одевшись, Матвей решил собрать смятые бутылки из-под пива, и сердце, не смотря на внушительную дозу корвалола, снова дало о себе знать. Среди смятых полторашек, у дивана лежал игрушечный медведь, улыбался зашитым ртом и смотрел на Матвея пуговками черных глаз.
Матвей встал у дивана как вкопанный, он точно помнил, что оставил этого гребаного медведя на подоконнике кухни. Во сне он не ходит, кроме туалета никуда вечером не ходил. Бросив взгляд в сторону балконной двери, он не на шутку насторожился. Матвей подошел к ней, увидев следы царапин на стекле. Провел пальцами по стеклу, гладкое, и он прекрасно понял.
Царапины снаружи.
Собрав в пакет из магнита все пустые, смятые бутылки, он запихал туда и медведя, а во дворе без левой мысли все выбросил в контейнер, предварительно завязав пакет на несколько узлов.
Матвей отправился на работу, стараясь забыть про ночной сон и находку на полу, но там, ближе к вечеру его ждали весьма неприятные и пугающие известия.
***
Ночью Света спала плохо, то ли из-за разболевшегося зуба, или воспоминаний о том, как вечером она столкнулась недалеко от своего дома с той самой женщиной, которая проходила мимо них у бара. А может всему виной был добрый, проницательный взгляд плюшевого медвежонка, которому было все равно, что происходит вокруг, он просто хотел дружить.
Больше свой обрывистый сон Света списала на зубную боль, но от этого легче не становилось. В течение ночи она выпивала то Найз, то Кетанов, но это приглушало боль лишь на короткое время, хотя эта группа лекарств и считается самой эффективной. Из спальни то и дело доносились ругательства матери, когда девушка шаталась из своей комнаты на кухню выпить обезболивающие. Мало ей было храпа мужа, так еще и эта шастает туда-сюда, неугомонная.
Утром Свету разбудил приступ боли и тошноты. Боль она признала сразу, а тошнота подступала из-за металлического привкуса во рту. Лежа на боку, она поняла, что во рту скопилось много жидкости. Повозила языком по больному зубу и почувствовала, что тот сильно шатается. Света сразу же вскочила и побежала в ванную. В раковину она сплюнула комок загустевшей крови, а сама едва не впала в истерику, когда открыла рот, и пальцами подвигала коренную семерку слева. Зуб не просто болтался, а мягко ходил в разные стороны, и девушка, слегка потянув пальцами, вытащила зуб с корнем, в очередной раз, сплюнув в раковину красным.
Света держала свой зуб в руках, и не могла понять, как такое вообще возможно? С детства проблем с зубами не было, родители всегда оплачивали услуги платных стоматологов, вовремя лечили кариес, у нее даже пульпита никогда не было. В плане финансов родители пусть и были бережливые, но нужные суммы всегда находили, как и в последний раз, когда сумма понадобилась внушительная.
А теперь Света держала двумя пальцами абсолютно здоровый зуб с ровными корнями. Как будто десна за ночь его просто отторгла, как чужеродное тело. Утренняя тошнота дала о себе знать, и Свету вырвало в раковину сгустками крови и желчи. Она и представить не могла, сколько крови наглоталась за ночь.
— Света, ты там чего? — раздался стук в дверь и голос матери.
— Все нормально, — отозвалась Света.
— Точно?
— Да, просто тошнит, отстань! — нервно выпалила Света, смотря на свой зуб.
Вот только боль не прошла, и Света зажмурилась, отпустив зуб, что он звонко упал на кафельный пол ванной. Она чувствовала ту же самую боль, в том же самом месте, но она была гораздо сильнее, чем ночью.
Глаза Светы уже были мокрыми, и она открыла рот перед зеркалом. Десны были красные, опухшие, и обволакивали соседние зубы.
Она просунула палец в рот, подцепив ногтем опухшую десну, и отодвинула чуть в сторону. Света едва сдержалась, чтобы не закричать, потому что рядом с выпавшим зубом, внутри челюсти прорастал еще один зуб, доставляя ей нестерпимую боль.
В этот день Света решила никуда не идти, встречу с другом пришлось отложить. Она с трудом позавтракала, стараясь делать вид, что все в порядке, и сидела в своей комнате.
Вот только с каждым часом становилось лишь хуже. Все десны стали подушками, покраснели и были чувствительными. Хуже всего было Свете, когда она поняла, что зубы один за другим начинают шататься, и они даже не вырывались, они выходили зажатые пальцами и без лишних усилий.
Крайней точкой стало то, что вместо выпавших зубов прорастали другие зубы, и не всегда на родных местах, и не всегда по одному. Передний правый клык начал проклевываться под языком, долго и болезненно разрывая плоть.
Мать Светы едва не схватил инфаркт, когда дочь выбежала из ванной комнаты в слезах и с окровавленными, трясущимися руками, которыми она держала кучи зубов и кровавым ртом.
— М-шам-аш-а! — единственное, что в слезах смогла протянуть перепуганная и практически беззубая Света.
Свету госпитализировали быстро. Она была помещена в реанимацию, где опытные врачи не придумали ничего лучше, чем удалить девушке оставшиеся зубы, которые порой сами собой вываливались из корневищ. Проблемы вызвали еще зубы, которые росли в ее рту, откуда ни попадя, и выпадали, достигая размера обычных, здоровых зубов. Однако, под наблюдением врачей и с введением лекарств, зубы прекратили расти. Конечно, было непонятно, как стандартные лекарства, капельницы и антибиотики смогли остановить эту необычную патологию, но факт оставался фактом.
— Это крайне редкая патология, когда зубы растут по всей полости рта, и с такой прогрессией. Обычно, это развивается с детства, а не за один день, как вы говорите, — говорил матери главврач, — но сейчас ситуация стабильна.
— Как она может быть стабильна? — в слезах причитала мать Светы.
— Новые зубы не растут, это уже хорошо, — парировал он.
— Но Светочка совсем без них осталась!
— Да, это так, но это уже не наш профиль, — пожал плечами врач, — к сожалению, вам за этим уже в стоматологию. Могу, кстати, порекомендовать одну клинику, если интересно.
На это предложение мать Светы отмахнулась, не до этого ей сейчас было.
Ближе к вечеру матери разрешили посетить одиночную палату, которую женщина сразу стребовала для дочери, а возмущения главврача волшебным образом сгладила красивая, красная купюра. Состояние Светы было стабильно, она спала глубоким сном, и женщина, присев на койке, потянулась пальцами к ее губам. Она отодвинула нижнюю губу дочери и ужаснулась, там не было ни одного зуба. Ни одного. Осознание, что за одно утро ее дочь из красавицы превратилась в беззубое страшилище, заставляло заливаться мать горькими слезами.
Погладив дочь по волосам, и поцеловав в лоб, она вышла из палаты и тут же столкнулась с другой женщиной, лет пятидесяти на вид.
— Извините, — бросила мать Светы, но гневный взгляд этой незнакомки еще надолго запал в душу.
Женщина ничего не ответила, и прошла по коридору вперед. Она присела через несколько лавочек, буквально в метрах десяти от палаты Светы.
Мать Светы так и осталась у палаты. Позвонила мужу, все рассказала, и заранее предупредила об огромных тратах. Муж заверил, что все будет хорошо, и призывал супругу не волноваться.
Женщина позвонила Вике, как хорошей подруге Светы, и объяснила ей ситуацию, назвала адрес больницы, тут же услышав обещание приехать.
Вика приехала быстро, вместе с матерью Светы она снова посетила палату. Она с тоской осмотрела подругу, подошла к койке и слегка сжала в руке ее пальцы.
— Все будет хорошо, Светуль, — тихо сказала Вика.
Устроившись у палаты, Вика позвонила Матвею. Почему-то ей хотелось, чтобы тот был в курсе о происходящем. Сначала голос Матвея был нервный и встревоженный, но как только он услышал о том, что со Светой все хорошо, немного успокоился.
Поговорив с полицейским, Вика почувствовала некоторое облегчение, природу которого пусть и не поняла, но отметила для себя. Раз полиция в курсе, значит, все будет действительно хорошо. Еще долгое время она общалась с матерью Светы, пытаясь подбодрить ее.
Спасало тоскливое положение то, что мать Светы и Вика хорошо друг друга знали, и им всегда было, о чем поговорить. Вот и заговорились они, даже немного забылись.
Коридор, по которому изредка сновали люди, ненадолго опустел. Люминесцентные лампы на потолке перестали гудеть, и лишь изредка моргали. Мать Светы перестала говорить, поэтому Вика, смотря впереди себя, задумалась. Такую тишину тут редко можно застать, если вообще возможно. Метрах в десяти справа сидела одна женщина, а чуть поодаль два старика, их Вика давно приметила, но их как будто не существовало.
Не совсем к месту вспомнился плюшевый медвежонок, с беззаботной улыбкой смотрящий на Вику пуговками черных глаз. Как ни старалась она забыть его, этот образ постоянно преследовал ее, а сейчас как будто она его и вовсе видела перед собой.
Тишина, повисшая в коридоре, казалась уже оглушительной и давила на мозг неподъемным грузом. Вика помотала головой, словно хотела сбросить с себя эту тишину, как будто эта тишина была искусственной, незаметно подкравшейся и накрывшей коридор плотной завесой. Как будто сверни за угол, и сразу услышишь все привычные до этого звуки. Переговоры врачей, ругань пациентов, гудение люминесцентных ламп, шорох бумажек в руках работников.
Почувствовав непривычную тревогу, Вика достала из кармана свой телефон, чтобы посмотреть, сколько время, и выпучила глаза на экран, увидев двенадцать пропущенных от «мент».
Округлив глаза, Вика тут же принялась звонить ему, но, когда она приложила телефон к уху, то не услышала даже гудка. Все, казалось бы, умерло, все звуки просто исчезли. Вика повернула голову, посмотрев на мать Светы, та смотрела равнодушным взглядом впереди себя, и безмолвно шевелила сухими губами.
Вика тряхнула женщину за плечо, та сразу повернулась, посмотрела на нее, что-то говорила, но Вика не слышала абсолютно ничего.
— Вы меня слышите? — Вика приложила ребро ладони к уху, но не услышала даже собственного голоса.
Мать Светы округлила глаза, сразу же занервничав, и попыталась пальцем прочистить ухо. И как она не заметила, что ее треп оборвался на полуслове и продолжал звучать у нее в голове в такт губам.
Вика хотела осмотреться, но только она повернула голову влево, то сразу подскочила, увидев бегущего по коридору Матвея. Он что-то кричал, но его крик тонул в тишине глухого коридора. Мать Светы тоже поднялась, а Матвей, подбежав к двери палаты, попытался ее открыть, та не поддалась. Он не хотел разбираться, заперта та была, или нет. Он просто размахнулся, и изо всех сил саданул ногой по двери.
Дверь беззвучно распахнулась, и первое, что все услышали, был нарастающий, тревожный писк прибора обрывающейся кардиограммы, которая сообщала, что пульса больше нет. Матвей ворвался в палату, сразу осмотрелся — никого, кроме Светы, что застыла в неестественной позе, вся извернувшаяся в койке, по уголку рта стекала свежая кровь, а по подушке и простыне были разбросаны окровавленные зубы.
Сзади в голос завыла мать Светы, был слышен шорох ее шагов. В коридоре началась возня, пелена тишины отступила так резко, что странного наваждения, казалось, и не было.
Матвей тихо выматерился, и протянул руку, взяв с груди Светы маленького, плюшевого медвежонка, шея которого была туго перетянута леской, а на его груди, на этой же леске, как медальон, был подвешен маленький зуб. Подтвердив для себя все страшные догадки, Матвей констатировал самый очевидный факт, но тот прозвучал тихим приговором.
— Опоздали…