Жестокость + Мат

Трясучка знает свое место, поэтому так долго ведет за собой свору озлобленных и разобщенных ублюдков. Сколько бы биомассы не шло на усовершенствование его тельца, он все так же остается темным, опасно близким к человеку гибридом. А все человеческое должно быть уничтожено - таков Закон Стаи.

-Уходить, - нити слюны срываются с его клыков, - дальше на север, спрятаться в лесах. Переждать.

Мокрица скрежетнул зазубренными хелицерами.

Трясучка не нравится Мокрице. Трясучка никому не нравится, наверное, даже самому себе. А еще Мокрице не нравится кормить своих детей сырой плотью из Чанов. Они хотят свежей, еще обливающейся кровью человечины.

Глыба прикрыл глаза.

Стая примет любое его решение, пока он достоин называться сыном Отца Стай. Глыба умнее, чем кажется. Глыба понимает к чему все идет. Производственных мощностей Чанов Плоти хватает только на то, чтобы прокормить стаю, об увеличении поголовья или продовольственных запасах и речи не идет. Пять быков, личная гвардия Глыбы, двадцать темных и примерно столько же отродий Мокрицы, не считая прибившихся к стае мяснецов и выродков.

Это много. Каждый бык легко разнесет железную коробку, в которой любят кататься люди. Каждый темный и инсектоид порубит в кровавую кашицу любого человека. Но людей много и это не нравится Глыбе. Чтобы убить многих нужно убивать многими.

-Набег.

Мокрица удовлетворенно скрипнул сочленениями. Трясучка промолчал.

Мудрое решение.

Кирилл Демьянов любил свою работу.

Нет, не так, он ее, сука, обожал. Скажи ему кто лет пять назад, что он будет каждое утро приходить на базу сверхсекретной организации, по сравнению с которой ЦРУ и МОССАД нервно курят в сторонке, вливать в себя безумно вкусный кофе и координировать действия группы боевиков, уничтожающих чудовищ, то... ну да, тут любой бы усомнился в адекватности собеседника.

Раньше Кирилл не верил в лицимерно улыбающиеся с экранов холеные рожи актеров, отыгрывающих обывательское счастье. Это казалось не просто ложью, а квинтэссенцией обмана, кристаллизованным наебаловом. Что может быть хорошего в этом порочном круге? Дом - работа - дом. И на работе-то, сука, приходится работать, долго, сложно и муторно с далеко не призрачными рисками, а не пинать хуи. В каком месте все вышеперечисленное должно доставлять хотя бы подобие удовлетворения от созерцания собственного существования? Вшивая однушка от государства на окраине мелкого города, который, сюприз-сюрприз, возможно, скоро сровняют нахуй с землей во всполохах работы артиллерии, ибо кто-то где-то решил навести суеты. Отсутствие родителей, сдавших кричащий сверток в приют. Единственный друг, понятия не имеющий чем Демьянов занимается, и неимение постоянной девушки.

Казалось бы, тотальный мрак.

Но Кирилл так не думал.

В приюте было паршиво, куда паршивее, чем в армии, сначала срочка, а потом контракт. Если честно, Демьянов пошел туда ради бабок. Он перебивался многими работами, в основном неофициально. Доучиться так и не смог, поперли из металтехникума на третьем курсе за драку с сыном директора. Впоследствии, стоит заметить, сторчавшимся сыном, севшего за растрату бюджетных средств директора. И срубить пару лямов, а после комиссоваться, шмальнув себе в ногу, или вовсе весь срок контракта проторчать в тылу, казалось отличной идеей.

Не повезло. Или пиздец, как подфартило, в зависимости от точки зрения.

Их называют выродками. Грязные, мерзкие упыри.

Низшее звено в иерархии химер, безмозглое пушечное мясо. Жестоки, агрессивны, постоянно голодны, хитры и крайне плодовиты - каждый второй выезд штурмовиков заканчивается зачисткой гнезда или уничтожением стаи этих отродий. Ах да, а еще они просто обожают падаль.

Четыре часа позиции батальона Демьянова ровняло с землей артиллерией. Штурм. Перегруппировка. Пополнение.

Кирилл плохо помнил, что было днем, все слиплось в бессвязную кашу, выхаркнувшую его уже в вечер. Он вжимался в дно окопа, в мутные лужи, во влажные комья грязи. И молился. Воистину так - не бывает атеистов в окопах под огнем. Демьян не хотел умирать. Демьян очень сильно не хотел умирать. Он молился не кому-то конкретному и даже не абстрактным высшим силам. Просто молельный акт, оторванный от реальности, попытка спрятаться от реальности, жалкий холостой выстрел убедить самого себя, что вся жизнь не оборвется в следующую секунду, закончившись безымянным куском обугленного мяса в безымянном поле.

Последовавший после артподготовки штурм захлебнулся.

Кирилл слышал их крики, или ему казалось, что он их слышал. Стоны раненых, хрипы умирающих. Он слышал, как пули и осколки рвали плоть, дробили кости и расщепляли сухожилия. Как кровь лилась из ран, впитываясь в ненасытный грунт. Как солнце, клочья облаков и бесконечность неба безразлично всматривались в мертвые шарики глазных яблок.

А вот ночь... ту ночь не забудет никогда.

Они пришли в сумерках.

Роту подняли по тревоге - диверсанты. Когда количество свежей мертвечины на квадратный метр переваливает критическую точку, выродкам становится плевать на врожденную скрытность. Это Кирилл узнал позже, а тогда он думал, что умер.

Есть такая околотеологическая теория, что Земля - и есть Ад. Демоны полезли изо всех щелей. Выродки любят войну, они легко прячутся в ее пламени и наращивают собственное поголовье. Крупная стая, что-то около пятидесяти-шестидесяти уродцев.

Ростом что-то около полутора метров, с исковерканными, скрюченными человеческими очертаниями. Горбатые, болезненно-тощие, темно-серая шкура туго обтягивает кривые кости. Непропорционально длинные руки почти касаются земли крючьями когтей. Асимметричные точки ноздрей на плоской морде с чуть выступающими безгубыми челюстями, усеянными слюнявыми акульими клыками. Темные провалы глазниц, из которых тлеющими углями смотрит сама Смерть. Лысые бугристые черепа, заостренные уши. И клекот. Они хрипло завывают в ночи. Этот звук... Кирилл никогда не слышал ничего страшнее.

Истинные слуги Дьявола. Бесы.

Кто-то молился, пытался перекричать свой ужас, и слова обращения к Господу Богу тонули в автоматном лае пополам со взвизгивающим рычанием.

Боевики Отдела подошли к утру, нельзя орать в рацию о монстрах и думать, что они не обратят на это внимание.

Демьянов сразу понял к чему все идет. Он не знал почему не свалил тогда. Был шанс, уйти, затеряться, спрятаться. Конечно, поработав на Отдел № 0, пришло понимание - от них не скрыться, рано или поздно найдут. Но тогда он этого не знал. Оцепенение сковало тело и разум, Кирилл сидел на ящике из-под боеприпасов и невидящим взглядом смотрел в стену блиндажа, пока не подошли оперативники.

Принцип меньшего зла.

Демьянов с трудом выдавил из легких тусклое «Да» в ответ на предложение, от которого нельзя отказаться. Так же, как остальные. Ни у кого не хватило крепости яиц или градуса суицидальных настроений рявкнуть - «НЕТ».

Отдел умеет работать с кадрами.

Серия тестов и Кирилл делает ошеломительную карьеру, переквалифицируясь из рядового в младшего оператора.

-На позиции, - хрипло-наждачный голос Угла обдирает ушную раковину.

-Принял.

Работа младшего оператора подразумевает координирование действий боевой группы под присмотром старшего оператора. Естественно, на наиболее безопасных выездах.

По началу было страшно. Было пиздец, как страшно.

После вводного инструктажа Кирилл две ночи не мог заснуть. На третью нажрался в говно, блевал, обоссался и все равно не смог заснуть. Выродки пугали? Ну так тут это так, десертик, перед основным блюдом.

Иисуса, Санта Муэарты, Аллаха, Будды, Одина с Тором и остальных нет. Или есть, но фактических доказательств их существования за все время существования человеческой цивилизации так и не было обнаружено. А Четверо есть. И есть пантеон величайших химерологов, группа Темных богов, помешанных на тварях, по сравнению с которыми даже Человек Разумный, сверххищник, подмявший под себя планету Земля, лишь пыль. Великолепная троица - Хим Прародитель, Хозяин Чудовищ и Отец Монстров.

И Земля еще не лежит в руинах, просто потому что они развлекаются, смакуют, растягивают удовольствие. Такое своеобразное божественное хобби - медленно и неторопливо уничтожать миры. А Отдел № 0 - единственное, что им хоть как-то противостоит. Почему именно «№ 0»? История химеролгов тянется с зари становления человека. Ну это типа, сначала основывается филиал Отдела, пресловутой Инквизиции и ее подобий, а потом уже государственный аппарат.

Потом Кирилла начало затягивать. Выстроенный на психологических травмах нрав идеально лег на методическую обработку Отдела.

Это как с мусорами. Будучи приютским, а после варясь в сомнительных кругах, Демьянов научился остро чувствовать ореол Силы, стоящей за плечами человека. Да, может быть, он хорошая личность, с приятным характером, милый, добрый, благожелательный, но какая-то часть души при встрече с ним источает затаенное, тщательно спрятанное под приветливо-равнодушными масками, опасение, как перед гранатой с выдернутой чекой - может муляж, а может и ебанет. В первую очередь это не человек, а часть Системы. А привычку боятся Системы имеют даже кристально законопослушные граждане.

Но стоит лишь стать ее частью и мир расцветает новыми красками, делясь на «своих» и остальных. Демьянов не успел распробовать этого в армии, на срочке подобным даже не пахнет, а контрактником он пробыл до непозволительного мало, учебка, перевалочные пункты и неделя в окопах.

Два года - он полноценный старший оператор с блестящим послужным списком и, по неподтвержденным слухам, имеет некоторые шансы занять должность помощника городского координатора, а это уже совершенно иной уровень.

Кириллу нравилось руководить. И еще больше ему нравилось командовать вооруженными людьми. Восхитительный вкус власти, приправленный праведными специями, ведь бойцы уничтожают не условно-плохих людей, у которых есть дети и друзья, нет, они искореняют чистое зло. Святая миссия... и он во главе ее, направляет клинки и пули против тех, кто когда-то заставил его прятаться среди трупов, заставил визжать, как девчонка, судорожно давя на спусковой крючок.

Демьянову нравилось работать с Углом. Всем нравится работать с профессионалами. Кириллу вверили кураторство над его группой, после месяца работы старшим оператором. Вообще, если оперативник погибает при исполнении - это существенный минус в карьере, но только не в Отделе, тут учитываются несколько другие факторы. Вспомнить тот же Новгород... Демьянов передернул плечами, ощущая мерзкую россыпь вставших дыбом волосков вдоль позвоночного столба.

Он оператор, человек, который физически не присутствует в учиняемом химерологами мясотрясе, но в Новгороде был настоящий пиздец. Разведка пропустила мощного хима, дала времени набрать сил, скопить армию. С трудом сумели все замять. Столько трупов...

Но сегодня все проще.

Стая Ветеринара. Стая ебучего Ветеринара. Кажется, уже можно планировать на что тратить премию - неограниченные финансы, мать его, решают.

Известно о четырех самых могущественных химерологах, обретающихся в зоне конфликта. Ветеринар, Ролевик, Кайзер и Румпельштильцхен.

Вполне возможно, что они опаснее даже Новгородского Мясника, вот только в отличии от него, эти господа не спешат заявлять о себе во всей красе, подражая своим богам, медленно подтачивая сопротивление людей.

Кайзер - вожак «Цербера», антипода Отдела, созданной в сороковых годах военизированной группировки фанатиков, поклоняющихся Темным богам и люто надрачивающих на химер и все что с ними связано. Химерологи, химеры и простые люди, одержимые идеей Великой Эволюции.

Ролевик - свихнувшийся хим, возомнивший себя фэнтезийным Владыкой Зла, время от времени проявляющий себя в виде набегов орков, нападениях троллей и драконах, сжигающих колонны бронетехники.

О Румпельштильцхене известно до прискорбного мало, разве что только его тяга к сделкам. У него словно нюх на отчаявшихся людей, ищущих волшебную пилюлю, которая решит все проблемы. Он приходит и исполняет любое желание, взамен на услугу. Хочешь молодость? Он вернет тело в юные годы. Хочешь силы? Улучшит мышцы. Хочешь денег? Даст химеру, что печатает банкноты.

Одна услуга. Одна жалкая услуга, взамен на то, что пожелает мечущаяся душа. Сколько человек, опутанных его контрактами ходит по земле? Сколько успешных, взобравшихся на Олимп жизни людей должны ему? И их не вычислит даже самый матерый дознаватель. Спящие агенты, готовые по первому же приказу погрузить все в хаос.

Что же до Ветеринара...

По прикидкам аналитиков, он самый опасный из всей четверки. Опасный не для Отдела и не для человечества. Для всей планеты.

Стаи гибридов, отвратных смесков людей и животных, лишь верхушка айсберга. Ветеринар - владыка экологических катастроф. Из-под его дланей день за днем появляются новые виды жизни, агрессивно пытающиеся вклиниться в биосферу. Но это проблемы другой части Отдела, Кирилл решает вопросы как раз таки с гибридами.

Крупная стая.

Навскидку с полдесятка минотавров, двадцать-тридцать полукровок и столько же инсектов, плюс свора вездесущих мяснецов и выродков. Мощная сила, долго бродили по ЛБС, наращивая мясо. Или Отдел все ближе к логову Ветеринара.

Демьянов усиленно работал челюстями, перемалывая мятно-арбузное месиво четырех подушечек жевательной резинки, перегоняя слюну в ротовой полости. Старая привычка. Когда жуешь, как-то инстинктивно успокаиваешься. Во всяком случае, Кириллу это помогало.

Глубокий вдох. До боли в ребрах и межреберных мышцах, до рези в легких.

Глубокий выдох. До мутных кругов перед глазами.

Сейчас Кирилл не человек. Он бездушная и безэмоциональная сущность, втиснутая в мясной скафандр, замерший перед мониторами, вываливающими в мозг изображения с нательных камер бойцов и картинку, транслируемую дронами. Он - один из винтиков в механизме координатора. И ему меньше всего сегодня нужно обосраться.

Десять минут. Стая в двух километрах от неровной подковы штурмовиков. С предсказанного аналитиками маршрута не сходят.

Охота на гибридов - сложное и рискованное занятие, особенно, когда хочешь напасть на них внезапно. Звериные органы чувств работают куда лучше человеческих, отсекая применение любого вида техники, полностью бесшумные бронемашины, увы, еще не изобрели. Коптеры парят на предельной высоте, на укутанных в маскхалаты бойцов распылен подавляющий запахи аэрозоль последнего поколения. Мечта шпиона - ни одна ищейка не возьмет след. Но иногда даже этого мало, какие-то твари чувствуют тепло тела, какие-то ощущают кровь, а кто-то может расслышать биение сердца.

Таких, к счастью, сейчас не предвиделось.

Они внутри полукольца.

Кирилл видел их, отчетливо, словно сам целился в отродий Отца Монстров, лежа на возвышенных складках местности и среди корней деревьев редкой полувывороченной лесопосадки. Мерзкие, грязные и гнусные создания, достойные лишь смерти и тщательного стирания со страниц истории...

И все же... они внушали. Страх пополам с трепетом.

Демьянов распробовал эту смесь, когда его в первый раз паковали мусора, но тут это было ближе к инстинктам первобытного человека, густо замешанных с вцементированными социумом настройками о том, что может быть, а что не может.

Три с копейками метра мощной, шкафообразной туши, что может втоптать тяжелыми раздвоенными копытами в грязь мотострелковую роту. Окологуманоидная фигура бодибилдера, с бугрящимися под толстой, поросшей жесткой шерстью, жгутами мышц, увенчанная тупой бычьей мордой. Минотавры - тяжелая штурмовая пехота всех, кто заигрывает с гибридизацией, отраслью химерологии, которой покровительствует Хозяин Чудовищ. Живучие, крепкие, катастрофически сильные и склонные к вспышкам ярости, затуманивающим всякое подобие тактического мышления.

Темные, они же полукровки. Ловкие и выносливые. Недоделки, гибрид человека с человеком же, только порченным, дефектным, срамной ошибкой химерологии. Метр восемьдесят может быть, широкоплечие, жилистые и мускулистые. У них нет век, мутные, лишенные белков и радужек, глазные яблоки, глубоко вдавленные в провалы глазниц, не мигая, смотрят на мир, выискивая пищу, способную хоть на мгновение заглушить нестерпимый голод. Сморщенная, потрескавшаяся, мертвенно-бледная, в мелкую чешуйку, местами будто обугленная кожа. Узкие щели ноздрей, лысые черепа и безгубые пасти, десны усеяны иглами клыков.

Инсектоиды колебались в своих размерах и формах, лишенные единого стандарта, свойственного армиям солидных алхимиков, повернутых на членистоногих. Антропоморфные насекомые. Жуки, богомолы, гусеницы, пауки.

На выродков и мяснецов плевать, в Средневековье с ними неплохо справлялся плебс, вооруженный вилами и сивухой, что тут говорить о серьезных вояках.

Ждать. Ждать. Ждать.

Стая растянулась длинной неровной колонной, рысью пробирающейся в сгущающихся сумерках.

Сверкнула паническая мыслишка - химеры практически поголовно видят в темноте. Комбинированные ПНВ и тепловизоры, это, конечно, хорошо, но против врожденного свойства ориентироваться в ночи...

Это мандраж. Просто мандраж.

Спокойно. Спокойно. Чего ему боятся? Что полукровки выползут из системного блока?

-Внимание, - голос координатора спокоен, обдает разгоряченный рассудок холодом профессионализма.

Кирилл выплюнул жевательный комок в урну. Размял плечи. Это будет бой. Не драка, как тогда, в беспризорном детстве, приютские против дворовых, стенка на стенку. Священная битва. Почти как в Библии - Добро против Зла.

-Начали.

Демьянов взрывается россыпью приказов, координируя действия подопечного звена. Штурмовики одновременно приходят в движение, захлопывая капкан. Будто амеба, опутала добычу ложноножками, заключая в огневой котел.

Дроны срываются в крутое пике, у вершин деревьев выравнивая полет и открывая люки с «Бездной». Кирилл не знал кто придумал концепцию пиробрикетов и кто дал ему такое подходящее название, но он меньше всего хотел опробовать эффективность порождения сумеречного гения ученых Отдела на своей шкуре. Это страшно даже на экране. Отметки химер исчезают во всполохах всепожирающей песни клубов дыма и пятен огня. Если память не изменяет, температура «Бездны» доходит до двух тысяч градусов по Цельсию. После него остается только оплавленный щебень.

Боевики не срываются с позиций, не встают в полный рост и не бегут с воплями в облака концентрированной смерти. Они ждут.

Минута. Вторая. Время просачивается сквозь пальцы восприятия. Дым оседает. Деревья, земля и камни горят, чадя клочьями черного тумана.

Цель ликвидирована.

Кирилл тускло улыбнулся, растекаясь по креслу.

Это не так эпично и красочно, как в фильмах, да и плевать. Цель выполнена с нулевыми потерями. Они победили. Маленький кирпичик в стене, отделяющей Землю от Апокалипсиса. Еще один глоток воздуха.

Победили...

- Ага – равнодушно отвечает отец на мои жизнерадостные крики, и мы также молча продолжаем ехать дальше, и я обязательно скажу отцу, если снова увижу корову.

Мы проезжали по этой дороге бесчисленное количество раз: вначале мы пересекали большой каменный мост, затем те самые поля с коровами и бесконечным лесом, а после большое кладбище с бессчетным количеством низких, металлических, чёрных оградок внутри которых стояли большие и маленькие кресты, или гранитные памятники с лицами умерших людей. Неподалёку от кладбища стояла небольшая, выкрашенная в бело-синие цвета, каменная церковь, на куполе, которой возвышался золотой крест. Наверное, внутри церковь была ещё красивее: её стены были покрыты фресками и мозаиками, которые изображали сцены из Библии, жизнь апостолов и прочих святых. Наверняка там был и алтарь, возле которого стоял бородатый батюшка с большим крестом на шеи и читающий молитвы, а на скамейках молча сидели старики и старушки. Я никогда не был в церкви, но мне представляется что всё было именно так. Проехав церковь и поднявшись на горку, перед нами раскинулись первые деревянные домики деревни Ручнево, где родился мой отец. Мы приезжали сюда постоянно: в дождливую, серую осень; в холодную, снежную зиму; в весеннюю распутицу, когда дорога представляла собой сплошное месиво из грязи и таявшего снега; и в жаркое, знойное лето, когда мелкие мошки так и хотят тебя укусить. Я никогда не любил сюда ездить – здесь было скучно и одиноко, отчего меня постоянно клонило в сон.

Прошло немало лет, и я опять еду той же дорогой в эту заброшенную деревню, но на этот раз один – отца больше нет. Я проезжаю мимо деревянных и полуразрушенных домов, где когда – то жили люди, которые своим упорным и непосильным трудом кормили города одной большой страны – да я говорю о колхозниках, если хотите можете называть их сельскими тружениками или земледельцами, или на современный манер – аграриями, но суть от этого не поменяется, считалось что именно они являются основой нашего государства, но оказалось иначе. Кто – то там наверху, где не слышно пения птиц, и куда не заглядывает солнечный свет, обитающие во мраке тёмных кабинетов, развалившись в кожаных креслах и одетые в красивые пиджаки, решили что хлеб людям не особо нужен, и молоко больше не нужно, не нужны овощи и фрукты, а нужны только деньги, и то не всем, а лишь небольшой группе людей и тогда… Собственно что случилось дальше можно прочесть в учебниках по истории.

Я проезжаю мимо новых двухэтажных домов и коттеджей, верхушки которых величественно возвышаются над высокими металлическими заборами. Это дома дачников - новых жителей «мёртвых» деревень. Дачники живут в этих деревнях с апреля по сентябрь, не дольше. Всё это время они валяются на матрасах и наслаждаются теплыми лучами летнего солнца, а их дети рассекают на великах по деревне или выгуливают мелких собак (шпицев, терьеров, чихуахуа и тд.). Некоторые дачники могут завести небольшой огород, на котором будут выращивать помидоры и огурцы, или же могут посадить несколько кустов малины или смородины, которые вскоре зарастут травой и крапивой; а вечером всё их семейство соберётся вместе и будет жарить шашлыки или сосиски, а стол будет заполнен пластиковыми тарелками с хлебом, овощами и тем самым знаменитым соусом (майонез, смешанный с кетчупом), пластиковые стаканчики будут наполнены соком – для детей, и алкоголем – для взрослых. И так будет продолжаться, изо дня в день, до самого сентября. В сентябре, когда отпуск у родителей подойдет к концу, а детям нужно будет идти в школу, все разъедутся по городам и снова наступит затишье.

Я подъезжаю к низенькой, слегка перекошенной бревенчатой избе. Выхожу из машины и направляюсь к дому. Я знаю, что дверь открыта, потому что хозяйка дома – моя бабушка, которая из – за острой боли в ногах перестала двигаться, её не запирает. Как только я перешагиваю порог дома в нос тут же врезается резкий и отвратительный запах мочи и говна.

«Опять ведро» - сказал я про себя и устало вздохнув, прохожу по длинному, обшарпанному коридору и направляюсь в комнату, где лежала моя бабушка, а точнее, то, что от нее осталось.

Бабушка представляла собой большой, наполненный жиром, кожаный, пахучий мешок, с бесчисленным количеством складок по всему телу, на верху которого болталась голова с короткими и седыми волосами, темными, похожими на пуговицы, глазами и маленьким носом, лицо было покрыто морщинами и бородавками.

- Привет бабуль – сказал я и выдавил из себя улыбку.

- Здравствуй, – прохрипела она – подойди я поцелую тебя.

«Вот чёрт!» - сказал я про себя и неохотно подойдя к её кровати подставил щёку к её губам.

Раскрыв свой беззубый рот, она медленно обслюнявила мою щеку, что считалось для неё, поцелуем.

- Как дела на работе? – хриплым голосом спросила она.

- Хорошо – коротко ответил я и потянулся к мокрой щеке, делая вид, будто бы решил её почесать, на самом же деле я принялся незаметно вытирать гадкие слюни.

Я взглянул на часы, было около одиннадцати часов дня – я не спал уже больше пятнадцати часов. Вернувшись с ночной смены, вместо того чтобы немного поспать, я выпил две кружки кофе и сел за руль, а теперь зевая и с мешками под глазами, я стою в душной и вонючей избе и вынужден любоваться полумертвой старухой, но ничего, я надеюсь, что медики уже скоро приедут и заберут её с собою. Я ещё какое-то время молча стою около неё, а затем решаю вынести наполненное испражнениями старухи, ржавое железное ведро. Я берусь за ручку ведра и чувствую, что она покрыта теплой жидкостью.

— Вот блять – как можно тише, прикусив губу произношу я, и не выпуская из руки влажную ручку ведра иду к выходу.

Сильно хлопнув дверью, я выхожу на улицу и направляюсь на задний двор, где находится деревянный, уличный туалет, куда я и выливаю наполненное мочой и с плавающим в ней говном, ведро. Потом наполнив ведро холодной водой и добавив туда немного хлорки, я оставляю его около туалета, а сам отойдя подальше, достаю сигарету. Затянувшись сигаретой, я чувствую во рту вкус крови и вытащив сигарету изо рта, обнаруживаю, что фильтр стал бурого цвета. Я сплевываю красную слюну.

«Сильно прикусил губу» - равнодушно замечаю я и снова заполняю лёгкие табачным дымом.

Когда не спишь уже больше пятнадцати часов, то такие мелочи, как прокусанная тобою губа и заполненный кровью рот – тебя уже не очень сильно тревожат. Твой уставший мозг думает лишь о собственном выживании. Он просит тебя немного поспать, всего пару часов, но вместо этого ты выпиваешь несколько кружек кофе, а затем включаешь в машине музыку и в непогоду несешься в глухую, заброшенную деревню, отлично. А потом, когда ты в сорок лет сляжешь с инфарктом или с инсультом, твой мозг тебе скажет: - «А помнишь, тот раз, когда ты предпочёл вместо здорового сна поехать в глушь и смотреть на ненавистную тобою, умирающую бабку? Это всё из – за той поездки, теперь наслаждайся последствиями, а я буду засыхать, превращаясь в маленький сухой комок».

Я заканчиваю курить, как раз в тот момент, когда за моей спиной слышится стук в окно. Я оборачиваюсь – это старуха подползла к окну и стучит в него. Я делаю последнюю затяжку, и бросаю окурок в лужу.

«Что еще нужно от меня этой ведьме» - думаю я, и иду обратно в дом.

- Свари мне макарон. – просит она, когда я захожу к ней в комнату.

Её просьба вызывает у меня гнев, я еле сдерживаюсь чтобы не схватить подушку и не придушить её. «Знала бы ты как я ненавижу тебя! Меня тошнит от твоего уродства! Вместо крепкого и здорового сна, я- полусонный мертвец с тёмными кругами под глазами, вынужден был приехать сюда – место, которое я ненавижу и которое хочу стереть из своей памяти, и исполнять твои проклятые пожелания! Я здесь только потому, что, обещал помогать отцу, но он умер! Умер раньше тебя! Ты угробила его! Почему ты не захотела остаться в больнице под присмотром врачей? Зачем было мучить моего отца, который постоянно ухаживал за тобой из – за сраного чувства долга, только потому что ты его мать! Пожалуйста умри, жалкое подобие человека!» - мысленно кричу на неё, и отправляюсь на кухню варить макароны.

«Держись, – говорю я себе, засыпая макароны в кипящую воду– тебе нужно только погрузить её в машину скорой помощи и всё, а потом ты забудешь о ней навсегда».

— Вот твои макароны – с еле скрываемой злостью в голосе говорю я и ставлю поднос с едой ей на кровать

- Спасибо внучок – кашляя отвечает старуха и начинает перемалывать макароны свои беззубым, чёрным ртом.

Я выхожу на улицу и достаю сигарету, но тут мой взгляд падает на стоявшую, возле туалета лопату и меня посещает мысль, о том, что нет ничего проще, как убить эту старуху и закопать её в сырой земле. Или можно просто задушить, а потом сжечь её тело вместе с туалетом. Я не пытаюсь выкинуть эту мысль из головы, она мне приятна. «Да это не плохая идея» - решаю я и на моем измученном лице появляется мрачная улыбка – «К тому же и свидетелей нет, все соседи разъехались по городам». Затем я выкуриваю сигарету, потом ещё одну. В голове вырисовывается момент, как я зажимаю подушкой лицо старухи и как она сопротивляется: крутится на диване, пытается отнять подушку, тогда я давлю сильнее и через какое -то время она перестаёт двигаться. От разыгравшегося воображения по телу пробегают мурашки, а в глазах появляется яркий огонь решимости. Выкурив последнюю сигарету, я быстрым шагом иду обратно в дом. Старуха, закончив есть поставила поднос на пол, и повернувшись на бок уснула. Я медленно накрываю ее голову одеялом, отчего она начинает шевелиться - видимо ей стало душно. Я крепко держу одной рукой конец одеяла, а другой – ищу подушку. «Ага вот она!» - радуюсь я и схватив обеими руками подушку, начинаю душить старуху.

На моём лице появляется злая усмешка, глаза пылают огнём, сердце с каждым мгновением начинает стучать всё быстрее и быстрее. Старуха, сообразив, что происходит, крутится на диване, как уж на сковороде и пытается освободиться. Мне нравятся её мучения, и я хочу, чтобы они продлились немного дольше, и потому я ослабляю хватку и убираю подушку в сторону. Старуха вылезает из-под одеяла, и я вижу её покрасневшее и перекошенное от ужаса лицо со слезами на глазах. Она начинает плакать. Я поглаживаю её седые волосы, а затем говорю:

- Хочешь попить? – и не дожидаясь ответа я заливаю в её беззубый рот полный стакан воды, отчего она начинает закашливаться.

Я смотрю в её темные, полные страха, глаза и чувствую прилив энергии и бодрости.

- Внучок… – жалобно произносит она – внучок…

Я закрываю ладонью её рот и не даю ей продолжить. Обильный поток слёз течет с её глаз, отчего моя ладонь становится такой же влажной, как и тогда, когда я выносил ведро с её испражнениями. Это воспоминание приводит меня в бешенство, и я ударяю своей ладонью по её щеке, на которой остаётся розовый отпечаток моей ладони. Потом бью ещё раз и ещё – на моем лице появляется улыбка, и я начинаю смеяться. Так продолжается какое – то время, пока мои ладони не начинают болеть и тогда я останавливаюсь.

- Ладно пора заканчивать – говорю я, и потирая ладони беру в руки подушку.

Она сопротивляется: крутит головой и пытается отнять у меня подушку и даже несколько раз царапает мою руку. Меня это злит, и я бью кулаком в её маленький острый нос, который тут же немного сдвигается на бок. Старуха хватается за свой кривой нос, из которого ручьем льётся алая кровь, заливая её морщинистые руки и вонючее одеяло. Я накрываю ее голову подушкой и начинаю давить. Я слышу её стоны и попытки позвать на помощь, она пытается отобрать подушку, но её попытки тщетны - я намерен завершить эту игру и потому напираю сильнее. Наконец она перестала шевелиться, и тогда я откидываю, испачканную в крови подушку в сторону. Её лицо наполнилось кровью, а в глазах застыл ужас медленной смерти.

Я хватаю её за толстые ноги и тащу по полу: прохожу дверной проем, но голова старухи цепляется за угол двери, полный злости я дёргаю её за ноги и на её щеке появляется продолговатый порез из которого широкой струёй бежит кровь, но тело наконец пролезает и я дальше тащу его по коридору, оставляя за собой широкую, кровавую дорожку тёмно-красного цвета. Дотащив этот морщинистый мешок жира до туалета, и кинув его лицом в грязь, я иду за бензином. Зелёная канистра с бензином уже стоит около туалета, когда я беру мёртвое тело старухи и пытаюсь засунуть его ногами вперёд в дыру туалета, но ничего не выходит и тогда я решаю начать с головы. Схватив её за шею, я опускаю седую голову внутрь ямы, затем я обхватываю её расплывшееся от жира тело, руками и задираю к верху, из – за чего, оголяется ее толстая, волосатая задница, на которую натянуты розовые в цветочек, немного испачканные в дерьме, трусы, отчего меня начинает тошнить и я извергаю поток рвотной массы, который накрывает весь туалет и тело старухи.

— Старая дрянь! – кричу я, и вытираю свои розовые губы от остатков рвоты, затем я встаю ногами на задницу старухи и начинаю резкими ударами ног постепенно проталкивать её вниз. Спустя десять минут - тело вошло почти полностью, только жирная задница всё еще торчала снаружи. Я вспоминаю о лопате. Схватив лопату и засунув черенок в потрескавшуюся, между ягодицами её огромной задницы волосатую щель я начинаю пытаться пропихнуть её оставшуюся часть тела – рывок! еще раз! Ещё! Да получилось! Всё ее тело оказалось внутри ямы. Я оставляю окровавленный черенок лопаты в её кровоточащей заднице.

«Славный анальчик, не правда ли, бабуля?» - с ухмылкой на лице думаю я и закрываю дверцу туалета.

Я беру канистру с бензином и заливаю ей весь туалет, который благодаря одной искре от зажигалки, тут же превращается в огромный двухметровый, бурно пылающий костёр. Я стою совсем близко к костру и чувствую, как огненные языки пламени обжигают моё счастливое лицо.

https://author.today/work/397203

мой ВК: https://vk.com/artem1ko

Или вот еще:

Есть одно видео, которое в одно время завирусилось, где мужчину взяли и обосрали ниже плинтуса (нет, даже ниже линолеума). Я не буду говорить, что именно за видео, чтобы несчастного человека и тут не вспомнили, не засрали. Там, конечно, в ситуации от части и он виноват немного был, но в итоге оппонент его унизил уж очень весомо и в доминирующей форме. В комментариях прямо в наглую выражали респект оператору за унижение человека, и сами еще от себя писали послания и даже пожелания с довольно-таки унижающим достоинство человека контекстом. Черти ловят кайф, когда кого-то морально ломают и унижают. Это печально...

Я ни в коем случае не душнила и не "я правильный, а вы плохие!". Я сам вообще по жизни на самом деле приколист. Тут просто тема именно про жестоких, морально больных личностей и о том, как это на самом деле не смешно... Я не хочу от людей сверхправильности и идеальности, нет конечно. Я сам не идеал. Просто, я всего лишь хочу, что-бы уважались рамки человеческого достоинства - с этим вот реально, очень уж ощутимые, видимые проблемы в обществе( К счастью, есть у нас и очень хорошие, приятные люди - хвала вам и уважение. Я таких ценю.

Ишикари хоть и привык так жить, но и пожаловаться у него не хватит смелости на такие бесчеловечные условия проживания. И даже не снимая грязную школьную форму, он сразу же лёг на полу, закрывая слезливые глаза ладонями.

-"Почему..? Почему всё так? Что я такого сделал, чтобы всё это происходило?.... Каждый день...каждую минуту..."

Уныние Ишикари очень обоснованное и долгое, которые продолжалось ровно час, лёжа на полу, немного покрываясь пылью квартиры.

-"Родители бросили....друзья бросили....почему всем на меня плевать? Я просто...хочу...жить"

Крики и плачь, а помощи никто и не услышал, кроме самого Ишикари, раздавшись эхом по пустым стенам. И такой поток эмоций, как и вчера и другие дни, заставил полностью потерять сознание и Ишикари погрузился в глубокий сон.

Сами же сны парню никогда не снились, так как он боялся и в них пережить все страдания, что приносит ему реальный мир. Однако сегодня, его пустой мир сновидений прервала одна гостья.

Безликий лик высокого ангела в белой мантии и крыльев, прикрывающий всё тело этого создания, однако как даже полное скрытие не поможет, когда телосложение ангела выделялось невероятной формой груди и бёдер, что так пыталась скрыть мантии.

-"Весь человеческий род этой планеты хочет жить так, как он пожелает и Божество решит их волю. Но только ты....ты не смог получить внимание Божье, за что оно корит себя по сей мгновенье. Так прошу, дай шанс моей воле передать их слова..."

Нежный голос смог донести до разума Ишикари, но он не понимал и не знал как ответить той, кого он даже не мог разглядеть, однако кинуть головой всё же смог.

-"Дитя проклятья и гнева моего, я не могу передать то, как я виноват перед твоей душой. Моя вина в том, что не сдержал своего гнева и оно перешло в твоё рождение. Так позволь новой жизни помочь тебе обрести покой... Такое послание просило передать вам их воля. Людям не понять его посланий, так что я, Арх-ангелия Малинестеса, помогу вам понять его...."

Слушая всю речь от начала и до конца, Ишикари даже в своём сне начал плакать и сразу же покачал головой, показав что он всё понял. Он понял, что вся его жизнь, страдания и унижения что ему пришлось пройти, всё из-за Божества, но даже во сне, Ишикари винил лишь себя за то, что получил такую судьбу.

-"Позвольте и мне выразить свою вину и сожаление о вашей жизни и перейти к сущности моего прибывания. Их раздумия согласилось сделать исключение и даровать вам реинкарнацию. Вам позволили получить новую жизнь и счастливо обрести покой, что должен быть с самого вашего рождения."

Яркий радужный свет стал окутывать тело Ишикари в тот же миг, когда арх-ангелия Малинестеса произнесла слово "Реинкарнация". Ишикари думал что всё это лишь сладкий сон, который так ему был нужен всё это время, чтобы хоть немного почувствовать своё умиротворение.

И когда тело невинного и непонятого парня исчезла из взора божественного существа, это означало что реинкарнация души прошла успешна и покинула старый мир страданий и несправедливости Ишикари.

-"Итак....думала это произойдёт дольше, однако почему-то у меня неприятное ощущение, словно что-то....надо проверить!"

Малинестеса раскрыв свои огромные крылья, немедленно переместила себя из пустого сознания, прямо в "Небесное царство", чтобы проверить, как прошла реинкарнация Ишикари и кем он стал, ведь чувство беспокойства только росло и росло.

Прибыв в нужное место, паря прямо перед огромными золотистыми вратами, украшенными сложной гравировкой на неизвестном языке Богов, арх-ангелия сильно нахмурилась, когда огромные врата немедленно раскрылись и сразу же можно увидеть двух маленьких ангелов, стоящий на коленях с виноватым видом.

-"Простите, пожалуйста, это всё Рири! Она меня отвлекла и ещё...."

-"Нет нет, это всё Ирир, она зевнула и совершила непростительный просчёт, так как..."

Близнецы ангелы спорили и пытались оправдаться, невнятно говоря, что всё же произошло, хотя Малинестеса уже догадывалась что случилось.

-"Вам дали всего одно задание, отправить душу в новую жизнь и больше ничего... Так и в чём вы провинились?"

Два маленьких ангела всё ещё стоя на коленях, чувствовали недовольство и угрозу от арх-ангелии, которая была правой рукой Божества и напрямую имела с ним контакт.

И вместо нытья и слов, одна из ангелов по имени Ирир распахнув ладони по разные стороны, призвала кристальный диск, чтобы показать, кем же стал Ишикари.

Вглядываясь в этот диск, Малинестеса пару секунд ещё не видела картинки, однако её безликое лицо изменилось цветом из яркого белоснежного в тёмно-алый цвет, явный признак злобы.

-"КАКОГО ХУЯ ВЫ НАТВОРИЛИ, ОТРОДЬЯ НИЗИН? КАК ВЫ ПОСМЕЛИ ПОДВЕСТИ ДАР БОЖИЙ И ПРЕВРАТИТЬ ЧЕЛОВЕКА В КАМЕНЬ???"