Для России крен Грузии в сторону Китая, конечно, предпочтительней, чем ее потакание Западу. По крайней мере, такая Грузия не будет с нами воевать ИА Красная Весна
Храм в Гергети. Грузия
В течение месяца мир наблюдал, как Грузия наперекор Западу проводит через парламент закон об иностранных агентах. В США недвусмысленно пригрозили фундаментальным пересмотром отношений, которые официально зафиксированы на уровне стратегического партнерства, а также санкциями; в Евросоюзе не исключили, что для грузинских граждан отменят безвизовый режим и отзовут статус кандидата на вступление в ЕС; международные прозападные неправительственные организации выводили десятки тысяч протестующих — но закон всё равно приняли. Что же произошло? Маленькая, гордая и независимая страна бесстрашно пошла наперекор Западу? Или Грузия сменила одну зависимость на другую?
Участники протестных акций в Тбилиси заявляли, что Грузия уже фактически стала Россией. Они даже называли членов правящей партии «Грузинская мечта» и ее основателя, богатейшего бизнесмена в стране Бидзину Иванишвили рабами президента России Владимира Путина. Конечно, такие заявления совершенно не имеют под собой оснований. Никакой пророссийскости у грузинской власти не наблюдается.
Если проамериканская или проевропейская позиция подразумевает действия в интересах США или ЕС в ущерб своей стране, то руководство Грузии ничего не делает в ущерб своей стране ради интересов РФ. Есть точки соприкосновения, при которых выстраивается экономическое сотрудничество, устраивающее обе стороны.
В целом же в Грузии идет политическая борьба между умеренными русофобами и русофобами оголтелыми, готовыми бросить свою страну в войну с Россией. И именно на последних решили сделать ставку США и ЕС. Но при этом и «Грузинская мечта», и прозападная оппозиция воспитывались практически в одних и тех же «университетах», то есть в некоммерческих организациях, работающих на западные гранты.
Китайский дракон прокрался в грузинскую экономику
Если Грузия не опирается ни на Запад, ни на Россию, то на кого? И тут не нужно сильно вглядываться, чтобы заметить маячащий на горизонте Китай. Он мягко проникает в грузинскую экономику не первый год. Именно компании из этой страны взялись за реализацию основных проектов по развитию республики. В «Грузинской мечте» осознали, что страна находится на стыке торговых маршрутов, а потому развивают логистику, чтобы использовать едва ли не единственный ресурс, который им остался. Да, доходы стране приносят туризм и экспорт вина, но международный транзит грузов имеет несравнимо больший потенциал развития.
После начала спецоперации ценность Грузии для России как логистического хаба сильно выросла, так как страны ЕС закрыли торговые маршруты. Турция, Иран, Индия через нее доставляют товары на российские рынки. Но, конечно, очень большие приобретения для маленькой кавказской страны сулит товарооборот между Китаем и Европой. Ни для кого не секрет, что Пекин продвигает панъевразийский проект — Новый шелковый путь. И тут интересы Грузии и КНР сходятся.
Очень символичной является передача права строить глубоководный порт на берегу Черного моря в городе Анаклия от США к Китаю. Грузинское правительство приняло решение создать порт еще в 2016 году и заключило контракт с американской фирмой «Консорциум развития Анаклия». В России эта новость вызвала тревогу, так как порт находится возле Абхазии и были сведения, что портовая инфраструктура сможет принимать корабли ВМС США.
Сложно сказать, по каким причинам, но не нашлось инвестора. Американская фирма обязалась найти желающих вложиться в проект, но не нашла, после чего правительство Грузии разорвало с ней контракт в 2020 году. И Вашингтону было явно не всё равно, что будет с проектом: в ноябре 2023 года посол США в Грузии Робин Данниган призвала власти страны раскрыть планы, кому они хотят поручить строительство порта. Теперь видно, что не зря беспокоилась. Министр экономики Грузии Леван Давиташвили 29 мая 2024 года на брифинге объявил, что объект отдадут китайской компании, осталось только дооформить документы.
Другой крупный проект, который отдали в Грузии китайской компании, — прокладка двухполосной магистрали длиной 22,7 км между селами Квешети и Коби. Новая дорога позволит сократить время в пути с 2,5 до 1,5 ч по маршруту в сторону России. Но главное — она обходит наиболее опасные участки дороги, которые зимой часто на несколько дней закрывают из-за угрозы схода снежной лавины, что заставляет грузовики ждать улучшения погоды и выстраиваться в многокилометровые очереди. Строительство началось летом 2021 года, планируется его завершение в 2024 году. Проект называют стройкой века, он среди прочего предусматривает прокладку девятикилометрового тоннеля в районе Крестового перевала, самого длинного тоннеля на Кавказе.
В сентябре 2017 года китайский конгломерат выкупил 75% доли свободной индустриальной зоны Поти, которая находилась в собственности правительства Грузии. Китайская сторона обязалась вложить в хаб инвестиции на $150 млн.
И это только наиболее яркие примеры, на самом деле китайские компании участвуют во многих проектах в Грузии. При этом связи между странами намного глубже, чем это видно на первый взгляд.
Китайские корни грузинского бизнеса
Партию «Грузинская мечта» основал в 2012 году крупнейший в Грузии бизнесмен Бидзина Иванишвили. В том же году прошли парламентские выборы. Михаил Саакашвили во время второго президентского срока решил сделать республику парламентской, вероятно, рассчитывая стать премьер-министром после победы своей партии «Единое национальное движение». Но расчет оказался неверным, победила «Мечта» и с тех пор удерживает власть.
Иванишвили до своего участия в политике был российским бизнесменом, хотя и родился в Грузинской ССР. Именно ведя бизнес в России, он разбогател перед тем, как вернуться на родину. Чтобы получить грузинское гражданство, ему пришлось отказаться от российского и французского паспортов. Кстати, бизнес-связи с Россией — одна из причин, по которой «Грузинскую мечту» называют пророссийской партией и даже «Русской мечтой». Но всё же ситуация намного сложней.
Иванишвили в апреле 2005 года, когда, вероятно, еще даже не думал заниматься политикой, рассказал в интервью платформе «Банки.ру», что начал с друзьями создавать бизнес еще в конце 1980-х с кооператива, который занимался перепродажей компьютеров, копировальной техники, магнитофонов и телефонов. Они искали выход на иностранных поставщиков и отправились за границу.
«Узнали, что в Париже проходит выставка высокотехнологичной продукции. Там познакомились с одной гонконгской фирмой, поехали к ним — уверяю, мы были первыми русскими бизнесменами, которые приехали в Гонконг», — сказал Иванишвили.
Бизнесмены заключили крупный контракт в Гонконге, но на этом не остановились. Они купили в Китае фабрику по производству кнопочных телефонов и кассетных магнитофонов. В 1990-е годы компания была одной из крупнейших в России по продаже электронной техники. Откуда у перекупщиков были деньги на покупку завода в Китае, Иванишвили умолчал. Но нас сейчас интересует не это, а связи грузинской элиты с Китаем. А они явно были.
Конечно, дела давно минувших дней еще не свидетельствуют о том, что у «Грузинской мечты» сохранились связи с Китаем. Но вот, например, интересный факт. Ираклий Гарибашвили, который уже дважды был премьер-министром Грузии, а теперь возглавляет правящую партию, между первым и вторым премьерствами работал советником наблюдательного совета по управлению региональными проектами китайской компании CEFC Energy Company Limited с 2018 по 2019 год. И, конечно, он человек Иванишвили, так как работал на его предприятиях с 2004 года. Похоже, что связи с Китаем сохранились.
Грузин и китаец — братья навек?
Но может, у Китая к Грузии только экономический интерес и нет никакого интереса политического? Нет, политические связи явно укрепляются. Гарибашвили, будучи премьер-министром Грузии, посетил Китай с официальным визитом в июле 2023 года. С ним встретился председатель КНР Си Цзиньпин. Они выступили с совместным заявлением об установлении стратегического партнерства. И это притом, что Грузия давно называет стратегическим партнером США, которые, в свою очередь, открыто конфликтуют с КНР в экономических вопросах.
Если Грузия в такой момент решила стать стратегическим партнером, то наверняка в Тбилиси есть понимание, на чью сторону вставать, когда придется выбирать какую-то одну сторону.
Есть еще один любопытный момент. В конце января — начале февраля 2024 года в руководстве Грузии произошла рокировка: Кобахидзе ушел с поста председателя «Грузинской мечты» и стал премьер-министром, а Гарибашвили, наоборот, ушел с поста главы правительства и возглавил правящую партию. Но за две недели до этого Кобахидзе был в Китае, где встретился с зам. председателя президиума Всекитайского собрания народных представителей Сяо Цзе, главой международного отдела Коммунистической партии Китая, министром Лю Цзиньчао и с руководством Исследовательского центра при Госсовете.
Наверняка к тому времени лидеры «Мечты» уже приняли решение о перестановке премьер-министра и лидера партии. Но зачем тогда Кобахидзе посещал Китай в такое время? Возникает вопрос: не было ли это «согласованием» перед назначением нового премьер-министра? Гарибашвили в 2019 году перед тем, как второй раз стал премьер-министром, не ездил в США, но встречался с американским послом. А теперь у Грузии, похоже, новый главный стратегический партнер, ведь США уже объявили санкции против грузинских чиновников.
Если власти Грузии нашли себе нового покровителя, то это объясняет и их упорство при отстаивании закона об иноагентах, вопреки фактически запрету, наложенному Западом. Также это позволяет понять, почему в Тбилиси стали позволять себе довольно жесткие выражения в адрес США и ЕС. Одна фраза Кобахидзе, что ими управляет «партия глобальной войны», чего стоит. Вашингтон, введя санкции против грузинских чиновников, отдельно отметил их антизападную риторику.
Для России такой крен Грузии в сторону Китая, конечно, предпочтительней, чем ее потакание Западу. По крайней мере, такая Грузия не будет с нами воевать. А на пророссийскость этой страны рассчитывать вряд ли стоит в ближайшее время. Правда, политика Китая в отношении Грузии может оказаться гораздо жестче политики, чем у Запада. Но и в этом случае среди недовольных, скорее всего, начнутся причитания о том, как же было хорошо выполнять команды США, а не о необходимости сблизиться с Россией.
Будучи неистребленным, русское мессианство начнет заново творить то единственное, что оно умеет — миссию, судьбу, любовь и восхождение человека Газета «Суть времени» №589
Американский морпех, контуженный в битве за Хюэ. Вьетнам. 1968
Из передачи «Так сказать» («Абзац.Медиа») от 29 мая 2024 года
Елена Оя: Всё, что происходит сейчас, весь этот геополитический перекос… — есть ощущение, что логика происходящего потеряна. Вы еще эту логическую нить улавливаете? У Вас еще получается как-то взлететь над схваткой и некую сетку смыслов на это всё набросить?
Сергей Кургинян: Над схваткой — не знаю, можно ли. Было такое выражение известное: «В огне брода нет», — фильм так назывался с Чуриковой. Поэтому над схваткой тут вряд ли можно быть, но понимать, что именно происходит, просто необходимо, потому, что когда ты теряешь это понимание, ты даже в схватке участвовать не можешь.
Я с глубоким облегчением воспринял то, что СВО началась. Мне казалось, что если ничего не начнется, то страна будет окончательно деградировать и всё тихо-тихо исчезнет где-нибудь к 2035 году. Но это не значит, что по отношению ко всему, что там происходит, я не могу задать каких-то принципиальных крупных вопросов, ответы на которые как раз и должны описать логику происходящего.
Первый мой вопрос, который я всё время задаю и на который я не получаю удовлетворительного ответа: проиграли ли русские и Россия в холодной войне?
Елена Оя: С точки зрения Запада, конечно же, проиграли.
Сергей Кургинян: А с нашей точки зрения?
Елена Оя: Она не сформулирована.
Сергей Кургинян: Так вот, она не сформулирована. И это неформулирование для меня представляет очень важное слагаемое происходящего процесса. Это специально не сформулировано.
Если есть поражение в холодной войне, то не бывает поражения без синдрома поражения (как был «вьетнамский синдром»). Если такой синдром существует, его надо преодолевать, то есть применять психологические, информационные, политические программы, которые обеспечивают снятие синдрома. Его нельзя снимать в условиях неопределенности.
Что значит известное: «говорить массам правду»? А это значит следующее: если мы скажем массам неправду, то мы потеряем доверие. А это главное, что мы имеем. Если мы потеряем или начнем терять доверие, то нам из этого не выкарабкаться. А если мы скажем правду и восстановим доверие, то интерпретировать эту правду факта будем мы — так, как нам это нужно. И тогда мы удержим власть. Поэтому это не романтизм, не идеалистичность какая-то ленинская: «Говорите массам правду», — это вопрос доверия (переводя на современный язык — рейтинга) настоящего, сущностного, глубокого. И это вопрос соединения правды с интерпретацией.
То, что сделано сейчас, является обоснованной попыткой сделать нечто противоположное и манипулятивное. Попытка эта обоснована тем, что за 30 лет построено потребительское, прозападное, или, как я говорю, вхожденческое общество.
Елена Оя: Есть общепринятое мнение, что у нас не было другого пути. Учитывая деградацию советской системы, учитывая то, что действительно обвалили цены на топливо. То есть не на что было опереться ни экономически, ни социально, общественный раздрай был тоже. Или у нас был другой путь, отличный от того, который мы выбрали?
Сергей Кургинян: Вы говорите, что объективные идиотизмы советской системы и маразмы поздней советской номенклатуры являются главным источником поражения в холодной войне. Но это не так. Этот источник, безусловно, существует — так же, как некий общественный маразм.
Был общественный маразм, называемый «застой». Были маразмы поздней коммунистической номенклатуры (геронтократия и прочее). Всё правда, были крупнейшие недостатки советской системы, но Китай-то свои исправил. Ладно, Китай — великая страна, но и Вьетнам держится и развивается, Куба держится.
Поэтому говорить, что всё было связано только с этими объективными неисправимыми недостатками, мне кажется, невозможно. Да, они были. Они сыграли свою нехорошую роль. Но к ним всё не сводится. Как не сводится всё и к идиотизмам нашей номенклатуры, к маразмам поздней советской номенклатуры. Кстати, в этом горбачёвском разливе было очень много приличных, умных людей, которых я хорошо знаю. Абсолютно не ворующих, бескорыстных, честных, достаточно умных и убежденных в чем-то. Поэтому не в этом было дело. А в том, что «они на них не оперлись» — это другой разговор.
Дело заключалось в том — и нам об этом много говорили, — что определенная часть элиты нашей госбезопасности справедливо констатировала маразмы номенклатуры и входила в определенные альянсы с частью этой номенклатуры. Значит, эта часть КГБ, справедливо констатируя некие маразмы партии и строя и не считая, что их надо исправлять, считала, что эту партию надо убрать (чем быстрее, тем лучше) и создать позитивный, прагматический, прозападный, государственнический, нормальный курс, которым руководить будет эта элита КГБ. Мы называем это проектом Куусинена — Андропова.
Отчасти и президент это не скрывает, он говорит, что нам не нужно возвращение Советского Союза, ссылается в том числе на демографические позиции, на быстрый рост населения на юге и так далее.
Итак, это был проект перевода советской Красной империи в нормальное европейское, скажем так, квазидемократическое или демократическое государство, которое должно было войти в Запад полностью: в НАТО, Евросоюз. Президент говорит, что он предлагал это, настаивал на этом, верил в это, но что нас обманули. Была ставка на это вхожденчество.
Этот проект осуществлялся вплоть до мюнхенской речи Путина, а в общем-то вплоть до СВО. И прерван он был, началось это прерывание с того, что перед мюнхенской речью некие представители западной элиты (мне лично знакомые, с которыми я имел возможность тоже беседовать) навестили президента и прямо ему сказали, что Россия может входить в Запад только по частям. Шел 2007-й, я думаю, год. Часть элиты КГБ тогда же сказала: «И пусть», — и начались разговоры о том, что нам нужна маленькая страна, что главное, чтобы в стране были чистые сортиры и так далее. Это всё делали советники представителей элиты старого КГБ.
Но Путин к этому вопросу отнесся с редкой для него, но достаточно убедительной, как мне представляется, холодной яростью.
Елена Оя: Вот и здесь вопрос: почему? Это вопрос масштаба личности, и вообще это вопрос личности? Другой бы принял другое решение?
Сергей Кургинян: Путин — убежденный западник, убежденный сторонник того, что Россия и Европа должны быть одним целым. Человек, очень трепетно относящийся к теме глубоких отношений между Германией и Россией. Человек, мыслящий национальными и в существенной степени антисоветскими «показателями». Но он человек, яростно не допускающий второго разрушения империи. Не допускающий, что вслед за Советским Союзом будет разрушена Российская Федерация — для него это вопрос экзистенциальный, сущностный, как ни странно покажется, эмоционально-страстный и окончательный. Я в этом глубоко убежден.
Когда он понял, что никто не собирается принимать Россию в Европу; когда он понял, насколько Европа несуверенна (а он лет десять в этом убеждался, пытался зондировать, проверять, щупать какие-нибудь точки, где это не вполне так); когда он убедился, что никакого вхождения не будет и что ему предлагают новое расчленение, — реакция его на это была насыщенно, концентрированно, экзистенциально яростной, со всем тем холодом и прагматикой, которые ему свойственны.
Тут-то возникла сначала мюнхенская речь, потом Осетия — Абхазия, потом Крым, Донбасс и, наконец, СВО. Будучи человеком до крайности трезвым (не буду говорить, избыточно), Путин никогда не рискнет делать окончательные стратегические выводы из этой констатации. Он понимает, что страна есть то, что она есть. Вот она такая, как она есть. И всё, что он может сделать, это сочетать конфронтационную стратегию по отношению к Западу, порожденную собственной конфронтацией Запада по отношению к России и желанием Россию уничтожить, с тем образом жизни, который построен за 30 лет.
Он, во-первых, считает, совершенно справедливо, что этот образ жизни не переделаешь за два года.
Во-вторых, он считает, что раз началась война, так надо использовать то, что есть.
В-третьих, он любит внутренне тот образ жизни, который построил, — вхожденческий, и у него стратагема-то вхожденческая внутри. Он сам об этом много раз говорил. Значит, он хочет и удержать этот образ жизни, потому что он его любит, и считает крайне опасным его нарушить, и никакой стратагемы, кроме вхождения, он внутри себя не взращивал. Отсюда обоснованная стратегическая растерянность. Всех этих «и» много, и они сочетаются с огромной осторожностью и стилем сдержек и противовесов при управлении. Это же не мобилизационный стиль, это стиль сдержек и противовесов, потому что для того, чтобы перейти к мобилизационному стилю, надо иметь или опричнину Ивана Грозного, или Семёновский и Преображенский полки Петра. Он пытался этим обзавестись в лице Пригожина, и, как видите, Пригожин совершил какие-то, с моей точки зрения, абсолютные безумные глупости.
Путин понимает, что каждый раз, когда он попытается на что-нибудь опереться, особенно на нечто не слишком знакомое, это очень опасно для него и для страны. Значит, он держится на том, что есть кланы, группы, балансы. Крайние, совсем деструктивные группы надо убирать, а так, в целом, надо устраивать равновесие и всячески убеждать людей в том, что они будут жить по-прежнему и что эта жизнь по-прежнему (при, конечно, мобилизации ВПК, дополнительных наборах в армию и так далее) может привести нас к победе. И этот конфликт — даже не цивилизаций, а чего-то большего, — эта огромная война должна называться СВО именно потому, что граждане должны знать, что их никто не потревожит, что в целом всё будет происходить, как раньше.
Россия выстаивает в этом конфликте, где другая сторона не Украина, а нечто большее. Я не могу назвать эту стратегию однозначно ошибочной, и я буду счастлив, если с ее помощью удастся выиграть. Мне ничего другого не нужно, кроме выигрыша. Но я твердо убежден, что в стратегическом плане это невозможно. Что это желательно, это нормально, это отвечает безусловно установкам действующей элиты, власти и самого Путина, но в конце данного пути возникнет глубокая стратегическая сущностная ошибка, и ее придется исправлять во имя жизни России.
Но я буду очень рад, если Россия при этом курсе СВО и вот этом «вы живите, как жили, а война будет отдельно», — если она в этом режиме победит.
Елена Оя: А можем мы предположить, что это некий компромисс с элитами, не с населением — с элитами, которые тоже просто хотят жить какой-то своей жизнью?
Сергей Кургинян: Вы совершенно правы, конечно, это компромисс. Потому что элита хочет жить очень специальным образом, для нее гламурная, на Запад ориентированная жизнь — это бесконечная ценность.
В этом смысле положение действительно трагическое. Ну и что, Путин должен был заявить, что на следующий день у нас будет мобилизационная экономика и новый СССР? Во-первых, кто будет это обеспечивать? Как Вы справедливо сказали, не эта гламурная элита. Часть военной элиты, безусловно, профессиональна, если бы этого не было, мы бы уже отступили от Рязани, Смоленска, а не только от Харькова.
Но другая-то часть… Наряду с героизмом, профессионализмом, какой-то внутренней неброской мобилизацией армии, длятся все эти ужимки и прыжки прежнего образа жизни, от которого никто отказаться не хочет. Зачем жить без гламура? Нужно же жить только ради него, — ну так и живут ради него.
Я не могу критиковать эту позицию, я не знаю, как выбираться из тридцатилетнего вхожденчества. Я понимаю, что тут нужно быть крайне осторожными, но я точно знаю, что выбираться придется.
Елена Оя: Самое страшное то, что недовольство в обществе растет.
Сергей Кургинян: Вот я, взяв на себя какую-то ответственность, сказал бы: милые, простите, вы не виноваты. Вам говорили, что вы должны обзаводиться женами и мужьями на Западе, вам обещали этот вхожденческий гламур, вы пошли за этим, потому что никто вам не мешал и даже стимулировали. Вы не виноваты, милые, поэтому тихо сваливайте отсюда, тихо, по-хорошему, и даже можно обеспечить усиленные чартерные рейсы. И делайте, что нужно для того, чтобы жить там. Здесь вы в любом случае так жить не будете.
Оноре Домье. Последнее заседание бывших министров. 1848
Будет ли здесь катастрофа, огромная война или что-то третье, но вхожденчества не будет, всё! Это либо осажденная крепость, которой надо восстанавливать некоторые константы, — осторожно восстанавливать, не задевая какие-то части жизни. Слишком долго к чему-то привыкали (привычка — душа держав), но всё равно эти константы придется восстанавливать, и тогда здесь удастся выстоять. Либо это рухнет. Но жить здесь по-гламурному вы не будете — вы живите там: в Дубае, в Гонконге, в Сингапуре, может быть, кому-то из вас удастся в Европе. Вы не виноваты, мы не хотим обливать вас презрением и называть изменниками родины, но тихо, по-доброму и быстро уезжайте, всё.
Елена Оя: Череда громких антикоррупционных дел, которые мы наблюдаем с начала года, — это не то ли самоочищение системы, которого мы так ждали?
Сергей Кургинян: Конечно, конечно, но по этому поводу у меня есть одна человеческая претензия. Одна, она чисто стилевая. Она отражается известным анекдотом, как муж обнаружил жену с любовником. Ну, избил этого любовника, где-то через три недели видит, тот опять приходит, рука на перевязи. Он его снова побил, выкинул. Тот уже на костылях приходит снова к этой женщине. Муж говорит: «Слушай, я тебя убью в следующий раз». А тот отвечает: «Ну так бы сразу и сказал, а то всё намеками да намеками». Так вот, я хочу сказать действующей власти: вы так прямо и скажите, а то всё намеками да намеками. И этого посадили, и этого, — не действует!
Сажаете этих, а тот считает, что это к нему не относится, он это на себя не распространяет. Он считает, что тот идиот где-то прокололся, а он не проколется. И это так может быть долго. Ну скажите им по-человечески, по-доброму, что проект изменился.
А дальше возникает вопрос самый страшный: проект-то можно себе примерно представить, но нужно назвать, каков он, — а субъект кто?
Елена Оя: А вот здесь ведь правда. А кто это будет делать? Есть такая избитая фраза — «кадры решают всё». Какие люди сейчас нужны? И главное, где их брать?
Сергей Кургинян: Есть такое стихотворение Слуцкого, хоть оно относится к другой эпохе:
Кадры — есть! Есть, говорю, кадры.
Люди толпами ходят.
Надо выдумать страшную кару
Для тех, кто их не находит.
Люди — ракету изобрели.
Человечество — до Луны достало.
Не может быть, чтоб для Земли
Людей не хватало.
Как ни плотна пелена огня,
Какая ни канонада,
Встает человек: «Пошлите меня!»
Надо — значит надо!
Но любая кадровая политика делается под проект и делается осторожно. И это чудовищно трудная вещь, на которую надо решиться. Потому что никакие имплантации в действующую элиту новых компонент не изменят характера элиты. Сейчас говорят очень справедливо о каналах вертикальной мобильности для тех, кто на СВО, чтобы они вошли в политику и так далее. У меня к этому два замечания.
Очень многих людей, которые обожжены войной, ни в какую политику уже не введешь, — а они лучшие. Их надо в войну вводить. Нужны совершенно особые меры реабилитации, интеграции, имплантации этого военного нового контингента, создание специальных городов и поселений. Тут никакими программами и тестами не обойдешься.
И потом, когда прямо говорится: «Это будет новая элита», — так что, старая элита будет готовить себе могильщика сама? Ну так она соответствующим образом их кооптирует и погасит всё это начинание.
Нельзя добавить в нынешнюю элиту чуть-чуть, несколько капель военного патриотизма. Нельзя, они растворятся в этом. Нужны другие, гораздо более тонкие, умные, смелые методы движения в том же направлении, а не попытка с помощью достаточно простых, в сущности, политтехнологических композиций решить невероятно, нечеловечески сложную задачу построения новой элиты на месте того, что есть. Это нужно делать совсем по-другому. Но пока не будет сказана трагическая правда о ситуации, процесс ротации не начнется.
Елена Оя: У нас есть ожидания, что изменения произойдут сейчас же, вот тотчас же. Но они происходят с большим лагом во времени. Это как раз потому, что в кризисный момент нельзя делать резких поворотов?
Сергей Кургинян: Есть одна черта управленческого и кадрового стиля Владимира Владимировича Путина. Она называется — и она является наиболее эффективной в сильно криминализованных обществах, — «надежность выше эффективности».
Путин очень сильно нацелен на то, что «мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться». И он изначально формировал свою команду из людей, которых он предельно хорошо знал, когда они дружили и находились в совсем низком социальном статусе, и было понятно, кто есть кто.
Он эту группу сформировал изначально, исходя из того, что он их знает, он понимает примерно, чего они стоят, а не исходя из того, какие они гении в сфере эффективности. Они могли быть людьми неглупыми, правильными и так далее, но ему было важно, чтобы они были у него в кулаке и чтобы он их знал. Этот принцип оправдал себя с 2000 года, пока не началось определенное разрушение данного контингента. Он стал сильно элитаризироваться, он оброс очень крупными возможностями самого разного рода, и внутри него начались разного рода конфликты.
Тогда нужно искать других. А как их искать в условиях, когда ты уже на Олимпе и когда все хотят тебе льстить, все тебя боятся, все жаждут твоей теплоты, которая одна лишь и может дать им настоящие результаты? Как там находить кого-то? Откуда это узнаешь? Ну, отчасти это какие-то новые молодые военные люди, которые по роду профессии приближены. Отчасти это какие-то попытки угадать какие-то качества в ком-то. А отчасти это принцип, что уж какие есть, но пусть друг на друга докладывают и друг с другом враждуют.
Это называется «поздневизантийское управление». Мы существуем в системе такого управления, при котором никакие кадровые революции невозможны. Кадровая революция — это момент, когда государь вдруг решил опереться на большую группу людей, предположим, с низким социальным статусом даже, но ему беспредельно верных и бесконечно желающих осуществить какие-то крупные преобразования. Кто такие эти хлопцы? Возник один Пригожин. И чем это всё кончилось? Плохо кончилось, правильно?
Значит, еще большая и большая осторожность, еще большее и большее стремление к ней во имя сохранения устойчивости страны. Ибо отсутствие выживания Путина — это мгновенная потеря устойчивости страны. Приходится строить эту самую византийскую систему, налаживать противовесы и так далее. Внутри нее кадровые изменения невозможны. Можно посадить одного, другого, третьего, четвертого — нельзя ротировать элиту. Точечные изымания из элиты пинцетом отдельных частиц не меняют ее качества. Более того, я совершенно не хочу сказать, что люди, которые находятся в этой властной элите, все воры, тупицы и гламурники. Это неправда, это не так.
Елена Оя: Справедливости ради, кризис с элитами не только у нас, но и на Западе. И он настолько очевидный, и он настолько разительный… Это вообще косвенно свидетельствует о каких процессах?
Сергей Кургинян: О, это очень серьезный вопрос. Во-первых, насколько Вы правы. Когда я вижу какую-нибудь европейскую элиту — натовскую, евробюрократию или что-нибудь еще, создается впечатление, что это не люди, просто страшно на лица смотреть.
Примерно тогда же, когда шли разговоры, входить России целиком в Запад или не целиком, ко мне приезжал один очень позитивный человек, принадлежащий к закрытым кругам западной элиты. И он мне начал говорить, дескать, наши хотят с Вами диалог построить вокруг темы «Посткатастрофические отношения между Европой и Россией». Я говорю, а зачем мы будем обсуждать посткатастрофические? Давайте обсуждать, как не допустить катастрофы. Это единственная моральная позиция. Он говорит: «Нет, милый, это всё ты зря так говоришь. Все умные люди отошли — ты с кем будешь говорить?» Дальше он перечисляет европейских лидеров: «Это идиоты, они просто не поймут, что ты говоришь. Они совсем тупые. Все умные отошли, и до того момента, пока не произойдет катастрофа, они не вернутся. Они ждут. Они ждут посткатастрофической сборки».
Елена Оя: Отошли почему?
Сергей Кургинян: Потому что они считают тупиковым сам проект. Они считают, что внутри этих тенденций воли к их повороту нет, а все эти лодки несет к водопаду. И лучше выйти на берег, чем сгинуть в водопаде Виктория или в Ниагаре.
Елена Оя: Вы имеете в виду все эти трансгуманистические трансформации, которые там происходят?
Сергей Кургинян: Я имею в виду постмодернизм в целом, который, конечно, возобладал. Все эти миграционные процессы, гендерные процессы, демографические процессы до добра не доведут. Все эти негритянские апофеозы, экстазы и покаяния до добра не доведут. Англосаксонская элита, WASP, смотрит на это ненавидяще и через прорезь прицела. И вряд ли кто-то думает, что все англосаксонские полицейские будут всегда мыть ноги чернокожему населению. Они будут вести себя иначе.
Вот это состояние двух трендов: один тренд — коммунистический, а другой — империалистический, — пока их было два, надежда, что будет восхождение человека и что-то новое о человеке, еще была. А этот-то тренд нисходящий. Он-то никакого нового слова о человеке принципиально говорить не хочет.
Техногуманизм, трансгуманизм — это всё вещи постчеловеческие. Постмодернизм говорит о том, что проект «гуманизм» завершен, что проект «человек» завершен в целом.
И если человек не начнет восходить, если окажется совсем снята с повестки дня проблема нового человека и нового гуманизма, то это будет цивилизация смерти. Это будет нисхождение в ад.
Внутри этих страшных процессов, процессов самоотречения — отказ западной культуры от всего своего позитивного содержания, от тысячелетий, делавших ее тем, что она есть, от Аристотеля, Платона, Блаженного Августина, Фомы Аквинского, в конечном итоге от Вольтера, Дидро, Д’Аламбера, Канта, Гегеля и всего остального, — от всего вместе в пользу культа смерти и движения в совсем темные глубины, которые уже на подходе.
Внутри этого регресса тормозов уже нет. Российский регресс при Ельцине был обвальным, он просто грозил уничтожить страну к 2003 году. Путин стабилизировал регресс. Он из крутого обрыва превратил его в пологую траекторию. Но тенденция всё та же, и для того, чтобы этой тенденции не было, нужно сделать одну вещь.
Нужно перестать говорить о том, что мы хотим занять нужное нам место в мегатенденции, в мегатренде. Потому что в этом мегатренде место наше не просто у параши, а в могиле, и никто русских, всех русских в этом мегатренде видеть живыми не хочет. И, во-вторых, это концентрационный мегатренд. Это концлагерь (неважно, числовой или какой-то другой). Концлагерь предельной дегуманизации.
Ну, и всякие умильные разговоры о том, что мы бежим в многополярный мир, — это не тренд. Многополярный мир не имеет своего содержания. Это момент, когда уже в Африке все воюют со всеми, в Латинской Америке — безусловно, а уж Китай с Индией — это просто обязательным образом. Это война всех против всех.
Елена Оя: Сейчас такое ощущение как раз, что третья мировая — она неизбежна, по крайней мере, нам об этом очень часто рассказывают.
Сергей Кургинян: Да, нам говорят об этом всё чаще, но что именно имеют в виду, не до конца понятно. Возможно, американцы хотели бы создать что-нибудь собственно европейское, способное воевать, называется ли это войсками ЕС, или выходом США из НАТО, или как-нибудь еще. Они хотели бы создать какое-то европейское кубло, способное воевать, — ну там сто тысяч французов, сто тысяч немцев, понятно, сто тысяч поляков и так далее, — с каким-то дозированным ядерным оружием. И предложить русским воевать уже не только с Украиной, но и с неким большим конгломератом государств, не входящих в НАТО, и поэтому у американцев нет обязательства поддержать эту войну на стороне этих государств ядерным оружием.
Если образуется подобный конгломерат, то чем плохо американцам?
Поэтому столкнуть еще раз Европу и Россию, раскручивая украинскую систему и переводя во что-то большее, — почему бы нет? Чем плохо? Потом то же самое устроить на Ближнем Востоке и на Дальнем Востоке. И тогда кто в выигрыше? Ты! Если ты не можешь показать всем, что ты лучше других, ты сделай других хуже, и тогда ты будешь лучше. Это известное понятие Crisis Management.
Если это будет происходить, то наша задача — выстоять. У американцев есть ограничения. Они страшно боятся, что Китай захватит Сибирь. Они очень боятся того, что русские захватят Европу. Они боятся выпустить из своих рук эту Европу. Поэтому пойдут они на это или нет, докуда пойдут, вопрос отдельный, но, может быть, Трамп и пойдет. По крайней мере всё говорит об этом.
Теперь смотрите. Нет ни одного средства массовой информации на Западе, которое не орет, что будет наша война с Европой. Ни одного! Когда так это всё организовано, что напоминает только вакцинацию, то это же кто-то организует!
Дальше. Есть заявления политических лидеров, не только Макрона. Дальше. Есть реальный рост военных бюджетов, реальная милитаризация. Стоит вопрос о резервистах, обо всем прочем, то есть о расширении армий. Это же всё есть. Япония милитаризуется. Разговор о том, что надо окончательно расправиться со всеми остатками Потсдама и Ялты, то есть вывести нас из Совета Безопасности и ввести туда Германию с Японией, идет. Американцы этого боятся, но, если никаких других вариантов Большой Игры не будет, они пойдут в эту сторону. Я не говорю, что они сделают это сразу и что все хотят только этого, но это всё нарисовано.
Какой должна быть Россия, чтобы это выдержать? Россия для того, чтобы это выдержать, — не СВО, а что-нибудь такое, — должна уже сейчас становиться супермилитаризованной. Хотя бы просто супермилитаризованной — 20% бюджета в армию, низший оклад — 500 тысяч, трехмиллионная профессиональная армия, развернутая инфраструктура и новый военно-промышленный комплекс, включая станкостроение и всё прочее.
Нужно восстанавливать конструкторские бюро — кто их будет восстанавливать? Они же были!
Всё время говорится о нашем невероятном росте в каких-то самых продвинутых технологиях. Ну вы скажите спасибо, что у нас хорошие отношения с Белоруссией и у нас шарикоподшипники есть.
Елена Оя: И с Китаем у нас хорошие отношения, додавят Китай?
Сергей Кургинян: Они его не додавят. Китай сложным образом к нам относится, он нам не верит. Стратегически не верит.
Елена Оя: Мы недостаточно решительные?
Сергей Кургинян: Я знаю, что не верит. И там есть свои проблемы. Когда была встреча Хрущёва с Мао, Хрущёв сказал: «Ну всё, мы договорились, теперь главный вопрос, вы десталинизацию начните, осудите культ личности». Мао ответил: «Мы этого делать не будем». — «Почему?» — «Потому что мы его слишком хвалили. Мы потеряем лицо. А зачем нам власть, если мы потеряем лицо?»
Для китайцев понятие потери лица имеет очень большое значение. И когда по отношению к постсоветской России всё время говорится об отсутствии этого лица, а это говорится… Мавзолей Мао Цзэдуна стоит на площади Тяньаньмэнь и будет стоять.
Закрытый декорациями мавзолей Ленина на параде в честь 78-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне. 2023
Нефтедолларовый пакт между Саудовской Аравией и США от 1974 года, который сделал доллар главной мировой валютой, окончил свое действие ИА Красная Весна
После выпускного вечера. Норман Роквелл
9 июня истек срок действия двустороннего соглашения Саудовской Аравии с США, по которому торговля арабской нефтью могла осуществляться только в долларах. Эр-Рияд не стал продлевать соглашение, и отныне саудиты имеют возможность продавать ресурс в любой валюте.
Впервые идея создания «нефтедолларов» возникла во время нефтяного шока в 1973 году.
Тогда малоизвестная и довольно влиятельная группа банкиров из Атлантики, представителей нефтяных транснациональных корпораций, американских и европейских правительственных чиновников (всего около 84 отобранных членов) собралась на сверхсекретном заседании в гранд-отеле Saltsjöbaden, который принадлежал богатой шведской семье Валленберг. Именно в этом месте в мае 1973 года Бильдербергский клуб обсуждал вопрос мировой нефти.
На секретном заседании, куда не допускалась пресса, обсуждалось грядущее 400% повышение цен на нефть ОПЕК. Вместо того чтобы обсудить возможность избежать бедственного положения мировой экономики путем дипломатических переговоров с Саудовской Аравией, Ираном и остальными восточными нефтяными странами ОПЕК, участники заседания сосредоточились на обсуждении того, как можно «вторично переработать» прогнозируемый четырехкратный рост стоимости черного золота.
Американский экономист и журналист Уильям Энгдаль в своей книге «Столетие войны» пишет, что «англо-американский отказ от привязки доллара к золоту в августе 1971 года привел к вынужденной 400%-ной инфляции в ценах на нефть, а большинство населения земного шара, живущего в развивающихся странах — к катастрофе».
Развивающиеся страны, оказавшись под угрозой потери доступа к дальнейшим кредитам Всемирного банка и частных банков промышленных стран, были вынуждены пускать драгоценные фонды на погашение дефицита «баланса платежей». Странам пришлось брать краткосрочные заимствования, чтобы оплатить увеличивающиеся счета за импорт нефти, а единственными крупными кредиторами, которые готовы были предоставить такие ссуды, были американские и британские банки, пустившие свои огромные новые нефтедолларовые прибыли во вторичную переработку. Стоит отметить, что частные банки США и Европы бросились на помощь этим странам лишь затем, чтобы «сбалансировать» систему платежей, разрушенную англо-американским нефтяным шоком.
Так, в 1974 году, в разгар мирового финансового кризиса, Америка сделала Саудовской Аравии предложение, от которого было сложно отказаться. Нефтедолларовое соглашение предусматривало, что Саудовская Аравия будет устанавливать цены на свой нефтяной экспорт исключительно в долларах США и инвестировать свои излишки нефтяных доходов в казначейские облигации США. Взамен США оказывали королевству военную поддержку и защиту. Такая договоренность была беспроигрышной для обеих сторон: США получили стабильный источник нефти и захваченный рынок для своего долга, в то время как Саудовская Аравия обеспечила свою экономическую и общую безопасность.
Помимо версии о выгодности соглашения для обеих сторон, некоторые эксперты отмечают, что пакт был навязан королевству.
В 1973 году США фактически вмешались в войну Судного дня на стороне Израиля, это спровоцировало нефтяное эмбарго со стороны арабов и рост цен на нефть в четыре раза за несколько месяцев, что сильно ударило по Европе. Дождавшись очередного повышения цен, на сцену вышли США, объявив о готовности «спасения мира», не исключая вторжения в Саудовскую Аравию чтобы завладеть ее нефтяными скважинами.
США в 1974 году пошли на переговоры с саудитами, в результате чего возникло известное соглашение: Саудовская Аравия продает нефть сугубо в долларах и инвестирует долларовые излишки в американский долг. Взамен США готовы продавать оружие, не признавать Иерусалим столицей Израиля и вернуть его к границам 1948 года. Последнее однако выполнено не было.
В итоге соглашение оказалось очень выгодным для Америки, а точнее — для американского доллара, финансовых институтов Нью-Йорка и лондонского рынка евродолларов. Отныне весь мир вынужден был с определенной регулярностью покупать огромные количества долларов для оплаты нефти. Соглашение повысило статус доллара как мировой резервной валюты и оказало большое положительное влияние на экономику США. Глобальный спрос на доллары для покупки нефти помог сохранить валюту сильной, сделав импорт относительно дешевым для американских потребителей.
Согласшение было рассчитано на 50 лет, и срок его действия истек. Из-за отказа саудитов продлить соглашение доминирование нефтедоллара может ослабнуть, а мировой финансовый порядок — перетерпеть большие изменения.
Отметим, что новость об этом отнюдь не стала неожиданной, поскольку еще в январе 2023 года министр финансов Саудовской Аравии Мохаммед Аль-Джадаан ошеломил всех на Всемирном экономическом форуме в Давосе тем, что впервые за 48 лет страна готова для торговли валютой помимо доллара США.
Отказ королевства от продления договора с США имеет несколько причин. Во-первых, США имеют колоссальный государственный долг и постоянный дефицит бюджета и торгового баланса, создает риски обесценивания доллара в долгосрочной перспективе. Во-вторых, Саудовская Аравия уже давно не является слабым региональным игроком, а стала ключевым нефтяным экспортером, чьи решения значимы в рамках ОПЕК. В-третьих, Эр-Рияд весьма негативно воспринял антироссийские санкции и «милитаризацию» доллара Вашингтоном.
Отныне Саудовская Аравия может продавать нефть за любую валюту. С одной стороны, для саудитов этот отказ является выгодным решением, поскольку теперь они могут диверсифицировать свою торговлю нефтью, а параллельно укрепить связи, например, с Китаем, продавая нефть за юани.
О более тесном сотрудничестве Саудовской Аравии с Китаем говорит присоединение королевства к mBridge — трансграничному проекту с цифровыми валютами центральных банков (CBDC). Проект был запущен в 2021 году между центральными банками Китая, Гонконга, Таиланда и ОАЭ.
Стоит также отметить, что большую часть экспортируемой нефти Саудовская Аравия поставляет именно в Китай. Например, в США саудиты отправляют 350-500 тысяч баррелей в сутки (в феврале — 348, в марте — 373). А в Китай — 1,6-1,8 миллиона баррелей в сутки (86 миллионов тонн в 2023-м).
Но не стоит забывать, что саудовский риал привязан к доллару, и большая часть его валютных резервов хранится в долларах США и их эквивалентах. Поэтому не стоит думать, что саудиты в ближайшее время полностью откажутся от доллара. Во-первых, все эти действия Саудовской Аравии с большой вероятностью вызваны желанием подстраховаться на случай ослабления экономики США и их геополитического влияния. Во-вторых, до полного отказа от валюты должны пройти еще многие годы, а то и десятилетия, поскольку доминирование американской валюты очень долго складывалось, и от него сложно отказаться.
Кроме того, США и Саудовская Аравия в преддверии выборов президента США и на фоне войны в Газе очень активно обсуждают новое «взаимовыгодное» военное (и не только) соглашение, которое может включить в себя и нечто гарантирующее для США сохранение доминирования доллара.
Точно можно сказать одно — решение Эр-Рияда прекратить нефтедолларовое соглашение с Америкой знаменует собой завершение важной эпохи в истории мировой финансовой системы. Данное событие даже может ослабить глобальные позиции доллара, открыв новые возможности для альтернативных центров силы.
Мы не можем идею нашей придаточности переводить из Европы в Китай. Мы можем только встать на ногиГазета Суть Времени № 590
Макс Клингер. Похищение Прометея. 1894
Передача «Разговор с мудрецом» на радио «Звезда» 14 июня 2024 года
Анна Шафран: Здравствуйте, друзья! Это программа «Разговор с мудрецом» на радио «Звезда». С нами Сергей Ервандович Кургинян — политолог, публицист, театральный режиссер и лидер движения «Суть времени». Сергей Ервандович, приветствую Вас.
Сергей Кургинян: Здравствуйте.
Анна Шафран: Сергей Ервандович, Европа — у них там выборы состоялись накануне, и хотелось бы сегодня об этом поговорить.
Макрон в связи с разгромным проигрышем своей партии распустил Нацсобрание Франции. Правительство Бельгии уходит в отставку. В Германии партия Шольца также потерпела поражение, в общем-то позорное, от правых. При этом глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен заявляет о сокрушительной победе своей партии. Ей в обновленном Европарламенте достанется 189 мандатов из 720.
Что это означает? С одной стороны, вроде бы ситуация как-то изменилась и даже, можно сказать, радикальным образом, а с другой стороны, если в целом посмотреть, то всё то же самое на своих местах. Как быть и как это понимать?
Сергей Кургинян: Ну, во-первых, Урсула права — так же, как правы те, кто говорит о сокрушительной победе правых и о том, что Макрон опозорился, и Шольц в какой-то степени тоже. Правы и те, и другие. Потому что действительно Европейская народная партия, от которой фон дер Ляйен является представителем, получила больше голосов, чем на предыдущих выборах.
Так что Европейская народная партия укрепила свои позиции. Совсем неплохо дело и с социал-демократами. Поэтому всё, что говорилось по поводу того, что «правый шторм» сметет всю евробюрократию, создаст новую Европу, новая Европа тут же расплюется с Украиной и помирится с Россией, — всё это некая невротическая истерика, которая не имела под собой никакой почвы. А сейчас мы видим, что ее место занял достаточно умеренный тип оценки происходящего.
Почему вообще был такой шквал надежд на то, что «буревестник правизны» сметет антирусский либерализм?
Во-первых, потому что есть люди, которые всё время хотят надеяться на то, что с Европой снова всё будет хорошо. Ну, вот с этой Европой уже не будет, значит, будет другая Европа… Но весь вопрос заключается в том, что другая Европа, которая с нами опять помирится, — это химера. Это продукт беспочвенных надежд, который должен удерживать на плаву некий наш внешнеполитический курс, который уже по всем показателям отменен. И мы видим это по высказываниям министра иностранных дел, по высказываниям президента и так далее.
Но определенные группы в нашей элите, которые отнюдь не потеряли свои позиции после начала СВО, по-прежнему хотят нам внушать, что СВО — это дело временное и частное, что никаких суперсобытий не произошло, а потому мы дальше будем идти европейским курсом, только мы мудро ущемим возможности Европы и повернемся лицом к Китаю. И после этого Европа затоскует по нам, потому что «девушка» ушла к некоему другому «опекуну».
Герман Кнакфус. Рисунок по эскизу Вильгельма II. Гроза с востока. 1895
Главный вопрос заключается в том, что нам предстоит жить не под опекой опекунов. Нам предстоит вообще жить иначе. И чем быстрее эта мысль приобретет характер аксиомы в сознании хотя бы нашей элиты, а в общем-то широких общественных групп, чем быстрее она станет фактом нашей жизни, тем менее горькими будут разочарования на следующих этапах нашего существования.
Всё, что произошло в связи с этим изменением, именуемым СВО, о чем свидетельствует? Это исторически крупное событие, чуть ли не космически крупное, а не какая-то частная операция. И это событие отменило совокупный прозападный проект, который, конечно, победил в ходе развала Советского Союза и который был основой этого развала: что вот такой-то мир мы разрушим, а новый построим, и в нем будем, грубо говоря, сырьевым придатком Запада, прежде всего Германии. А для того, чтобы быть таким сырьевым придатком, нужно 50 миллионов населения, которые будут обслуживать все эти нефтескважины и прочие сырьевые прелести. А всё остальное купим. А если уж захотят сильно к нам сунуться, то сохраним чуть-чуть ядерного оружия и так далее…
Это всё рухнуло. Оно лежит в руинах, прежнего дома нет.
А определенная часть нашей элиты хочет верить, что этот отсутствующий дом всё еще существует, и потому вопит как резаная о чем угодно, в том числе о правом повороте. Ей хоть правый, хоть левый, хоть какой угодно, лишь бы назад в эту Европу и каким-то образом вцепиться в прежнюю версию существования. А она рухнула!
Начиная с момента, как возникла эта новая версия, нам нужно не 50 миллионов людей для обслуживания нефтескважин и прочих прелестей. Нам нужно 150–200 миллионов для того, чтобы они полностью производили всё, что нам необходимо, разорвали с концепцией любого сырьевого придатка: китайского, европейского, американского — любого! Начали всё производить, построили бы более сильную армию, чем когда-либо в нашей жизни, и такие же спецслужбы. Чтобы всё это обеспечивалось огромным и эффективным, лишенным всяких воровских шалостей оборонно-промышленным комплексом, чтобы его обеспечивало металлом и всем остальным всё производство страны, чтобы мы сами себя кормили, одевали. И наконец, чтобы высокие технологии, от которых мы отказались, эти 2 нм по электронике и так далее, у нас возобладали. Плюс к ним возникло бы что-нибудь совсем новое. Плюс были восстановлены статусы профессий, конструкторские бюро и так далее.
История требует этого. Наше выживание, в том числе и выживание всей элиты, включая прозападную, требует этого. Инстинкт выживания диктует это. А невроз благополучия диктует надежду на ту или иную Европу или на то, что мы сможем стать сырьевым придатком Китая. Как говорила героиня чеховского рассказа «На гулянье в Сокольниках»: «Дает рубль и месяц попрекает: „Я тебя кормлю! Я тебя содержу!“ Очень мне нужно! Да плевать я хотела на твои деньги! Возьму и уйду к Павлу Иванычу».
Так вот, уйти к китайскому Павлу Ивановичу или какому-нибудь еще, который прям ждет не дождется — такой он романтик, русофил, что дальше некуда… Вот все эти мороки (по сути почти бесовские) — мороки на пустом месте вопреки реальности — породили надрывный визг о том, что правые победят, правые всё сметут, и дальше будет такая благодать, какую никогда раньше не видели. Под это уже надо подстраиваться, у нас тут тоже нужно иметь правых или ультраправых — кого-нибудь, кто сомкнется с этими, и так далее и тому подобное.
Этого не произошло, хотя отрицать частичные победы правых во всей Европе нельзя — и безусловные победы правых во Франции, а в общем-то, и в Германии, где вопрос сложнее (Шольц меньше потерял, и главное, что там отношение к этой «Альтернативе для Германии» совсем уж такое, что дальше не ходи). Всё это есть, но это ничего не изменило. Вообще ничего! Произошло то, что ничего не произошло. Не говоря о том, что эта Урсула ликующе говорит: «А моя партия нарастила число голосов самым, знаете ли, самым замечательным образом, и поэтому держитесь, мы еще дальше будем закручивать тот курс, который мы ведем».
Это всё требует какого-то осмысления. В чем это осмысление?
Во-первых, в том, что такое Европарламент. Европарламент — это не национальная власть, от которой зависят шкурные вещи, это некая романтика, которая не безвластна, которая может что-то там проводить, но которая для европейского, жутко прагматичного избирателя является отдушиной. И вот тут-то он может себе позволить взять правого популиста, который говорит: «Моя главная задача — плюнуть в ненавистную рожу Макрона», — и сказать: «Ах, ты готов плюнуть, да? Мы тебя не будем спрашивать, как ты будешь плевать, какие у тебя будут технологические показатели, какие программные моменты. Хочешь плюнуть — плюй, мы за тебя проголосуем — в Европарламент, от жизни которого наш кошелек не зависит. А вот когда речь пойдет о других голосованиях, то мы поведем себя иначе». И на это делает ставку Макрон и некий круг людей, который этого Макрона ведет.
Анна Шафран: Итак, Сергей Ервандович, получается, что это некая политтехнология для того, чтобы, с одной стороны, усмирить тех людей, которые недовольны, на местах, если речь идет о Германии, а с другой стороны, получается, что всё на месте, как мы уже сказали выше.
Сергей Кургинян: Всё — технология. Макрона этого ведут, как бобика. Там есть, как теперь говорят, четыре мушкетера, четыре серых кардинала при нем, которые все, по-видимому, входят в некий такой элитный клуб с названием «Гракхи» — демократическое якобы такое название. Это еще с эпохи, когда он на Ротшильдов напрямую работал, он входил в этот клуб. Дальше он там нашел себе четверку режиссеров и решил, что он станет актером при них, и они его ведут. Они ему говорят: «Макрон, сейчас прямо объявляй перевыборы, пока народ не опомнился и не связал выборы этой самой Ле Пен с тем, какое ты дерьмо. Быстро это делай, веди себя смело и рассчитывай на то, что электорат Франции, когда речь пойдет о его шкурных интересах, выберет тебя, а не эту самую Ле Пен». Это Макрон и осуществляет, надо сказать, дерзко. Это уже пробовали осуществлять в других ситуациях во Франции — кто-то успешно (де Голль), а кто-то совсем не успешно. Это известный политтехнологический прием.
Но мне бы хотелось обсудить несколько другое для того, чтобы можно было понять, как это всё происходит.
Давайте возьмем рост акций ряда предприятий — наиболее показательны те биотехнологические, биофармацевтические предприятия, которые были прямо с Pfizer связаны (BioNTech и так далее). Как они росли в ходе информационной истерии и манипуляции по поводу того, что «нас спасет Pfizer и все прочие от погибели под названием коронавирус»? Они росли определенным образом, почти параболически. И давайте сейчас наложим на это рост акций Rheinmetall и других компаний, которые «должны нас спасти от того, что в Париж и чуть ли не в Лиссабон придут буряты, башкиры и бог знает кто во главе с Путиным и начнут нас живьем рвать на части».
Так вот, две эти кампании — о спасительности Pfizer и его сателлитов и о спасительности Rheinmetall и других — выглядят совершенно одинаково, они построены абсолютно одинаково и у них одинаковый параболический рост акций предприятий. Это ничего не напоминает?
Значит, выбрана политтехнология: беда, ужас, спасатель (спаситель от ужаса) и необходимость платить за ужас, затягивать пояса. Какое-то время европейскому избирателю говорили: «Вы проголосуйте за нас — и вы будете жить лучше». Заметьте, теперь ни одного слова про это нет. Произошло тектоническое изменение самих месседжей! «Будет хуже, но мы тебя спасем. Будет умеренный ужас, но мы тебя спасем от бурятов, которые будут рвать на части тебя, твоих детей… Говорят, у них собачьи пасти такие, которыми они разрывают, и ничего поделать нельзя. Хочешь бурята с Путиным? Не хочешь? Затягивай пояса и ищи нового спасателя или спасителя, которого зовут уже не Pfizer, а Rheinmetall».
Вся манипуляция строится вокруг создаваемого образа ужаса и спасителя от этого ужаса. Это главная манипуляция современной европейской элиты по отношению к обществу, и она абсолютно успешна. Просто сменился ужас и спаситель. А главная задача — чтобы рабочий или какой-нибудь мелкий собственник терпел бедствие, чтобы ему никто не обещал, что ему станет лучше: «Бурят не придет, башкир не придет, Путин не придет, тебя не съедят, а всё остальное — по фигу».
Что произошло в ходе коронавируса? Кому-то было очень плохо, но кому-то — нет. Какой-нибудь мелкий хозяин гостиницы (и даже достаточно крупной гостиницы) или чего-нибудь еще, связанного со сферой потребления, разорился. Кто пришел на его место? За нулевые суммы это скупили гиганты, которые оказались выгодоприобретателями от того, что акции вот этого всего, что связано с улучшением жизни, упали, что сама эта формула «смягчения беды» заменила формулу «улучшения жизни».
И поэтому мы можем сказать одновременно, что немецкая промышленность пострадала от разрыва отношений с Россией, что немецкие рабочие и прочие по этому поводу очень остро переживают. И можем сказать, что капитализация крупнейших немецких компаний возросла, и в этом смысле монополистическая крупно-буржуазная Европа, как это называлось в другую эпоху, выиграла, а не проиграла. И что есть две Европы: Европа этой «мелочи пузатой», которая проиграла, и Европа элиты, которая выиграла.
Что должна была бы сделать мелочь пузатая и что она делает? Она должна была бы выплеснуть недовольство. Так она его выплескивает. Куда? В правый популизм. А что делает правый популизм? Он берет это недовольство, выпускает этот пар в свисток и превращается в системную силу, продолжающую тот же курс. Какая-нибудь Мелони (Джорджа Мелони, премьер-министр Италии — ред.) была популисткой? Была. Кто она теперь? Она фигура Politico, она в топе 100 самых популярных, она там сияет, цветет и пахнет. Она пообещала что-то этим проигравшим, потом их обманула, кинула попросту, и сияет на олимпе политической славы. То же самое происходит со всеми правыми популистами. Это первое.
Второе. Никакой разрыв с Соединенными Штатами в этой Европе невозможен. Он просто невозможен. Во-первых, потому что Штаты безумно сильно там закрепились. Во-вторых, потому что этот разрыв оформляется очаровательным образом: «Боже, что случилось? Нас не любит Америка! Это конец света! Почему Америка нас не любит? Потому что мы недостаточно хорошие, мы недостаточно стараемся, у нас маленькие оборонные расходы, мы недостаточно милитаризованы, мы неправильно что-то еще делаем. Давайте сделаем так, чтобы ужас под названием „Америка нас не любит“ ушел и чтобы Америка опять нас полюбила. А кто для этого нужен? Урсула фон дер Ляйен — она как раз и должна выиграть, она нас будет мирить. Она нас с Америкой помирит».
Анна Шафран: Напомним, Сергей Ервандович, тем, кто всё еще надеется на изменения в самой Европе. Вы, в общем-то, сейчас поставили крест на всех этих возможностях. И речь идет о том, чтобы задружиться, как Вы сказали сейчас, Европе с Америкой получше, исправив все те оплошности, которые европейцы к текущему моменту продолжают допускать. Вот об этом речь идет, на этом мы остановились. И Урсула фон дер Ляйен, в общем-то, та дама, которая сейчас призвана обеспечить то самое сотрудничество, зримое, ощутимое, плотное, — и вывести его на новый качественный уровень. Так, что ли, выходит?
Сергей Кургинян: Да. Смысл здесь заключается в том, что внутри этого два параметра. Первый: «вам будет хуже, мы вас спасем, поэтому голосуйте за нас». И второй: «наше спасение в том, чтобы Америка была с нами, вам нужны политики, которые восстановят любовь Америки к Европе».
Вот к этим двум параметрам надо прибавить что-то другое для того, чтобы понять произошедшее. И это другое носит, к сожалению, не столь прагматический, а философский характер, но без него ничего понять невозможно.
Я вспоминаю стихотворение не худшего советского поэта-диссидента, не злобного по отношению к России, Вадима Черняка — не очень известного и далеко не бездарного. И я его прочитаю, потому что оно существенно.
Я миниатюрист. Мечта — миниатюра.
Беру я чистый лист, осматриваю хмуро.
Динамик на стене — мелодия ноктюрна.
Она теперь в цене, она миниатюрна.
Статьями сильно бит — как худший из пороков —
Миниатюрен быт в домах из крупных блоков.
А я в кино тащусь, а на экране снова —
Миниатюра чувств, миниатюра слова.
Мне снится страшный сон: грозя мускулатурой,
Забор ломает слон, над ним смеются куры.
Миниатюризация — это первое, что было сделано с Европой после 1945 года. Это называлось дегероизация: герой не нужен, герой вреден. Какая разница, коммунистический герой или фашистский, сражается этот герой с фашизмом или нет, — нужен только маленький человек, неореализм.
Когда-то я поставил спектакль по одному рассказу советского диссидента («Роди мне три сына» назывался рассказ), и в этом рассказе я показывал, как бытовое горе во время Великой Отечественной войны переплетается с фантастическим трагическим героизмом. Один из рафинированных советских интеллигентов сказал мне: «Есть только простое маленькое горе, и нечего его переплетать с трагедией». А цензорша, которая смотрела один из моих спектаклей, где была фраза Бетховена «Вся жизнь — трагедия, ура!», сказала: «Нам никакой Бетховен не нужен. Нам нужен Окуджава, его маленький человечек, который должен быть счастлив тем, что он маленький. В этом курс партии и правительства. А трагедия — это буржуазный атавизм».
Дегероизация и детрагедизация жизни были главным открытием европейских интеллектуалов по построению послевоенного общества. Никакого места трагедии, никакого места героизму, никакого места человеческой крупности. Всё должно быть маленькое, ничтожное. И внутри этой ничтожности должна быть ничтожная жизнь.
Надо сказать, что в хрущевскую и постхрущевскую эпоху советская правящая группа вложила свою лепту в такую же дегероизацию, хотя, конечно, не в такой степени и не с таким оголтелым пафосом. Но в любом случае, возник новый культ маленького человека.
Что это за культ? Если вы плохой всадник, какая вам нужна лошадь? Полудохлая, которая не взбрыкнет. Зачем вам огнедышащий скакун? Вам нужна доходящая кляча, которая, главное, не будет вас сбрасывать. И вся ставка правящей элиты Запада после 1945 года очевидным образом была на это — и только на это. В кругах Рокфеллера говорилось: «Мы поняли, что если будет история, то нашему господству хана. Так давайте уничтожим историю!» После этого высказывания прошло лет тридцать, и уже некий Фукуяма пишет о том, что история уничтожена.
У человечества было три эпохи: эпоха Бога, когда все верили (и сейчас есть много уважаемых нами верующих, но тогда была эпоха всеобщего религиозного подъема, крестовых походов); потом была эпоха разума, Великой Французской революции; а потом эпоха истории, когда верили в историю. Если теперь истории нет, то что есть?
А ничего нет. Есть властные элиты — и ничтожная тварь. Как говорил Раскольников, «тварь ли я дрожащая или право имею» — так вот, ты тварь дрожащая. И на то, чтобы эта метаморфоза произошла, были брошены огромные силы.
Были полностью уничтожены и разложены левые. Никаких левых эпохи французского Сопротивления, когда французскую коммунистического партию называли «партией расстрелянных», быть не должно. Эти круги создателей нового европейского общества, они же круги людей, осуществляющих социокультурное моделирование, смену цивилизационных кодов, говорили: «Левые должны быть полной тварью, никакой сталинской моральной максимы, левые должны быть гомиками-извращенцами; никакой ставки на трудящихся, ставка идет на маргиналов, на люмпенов».
В сущности, в этом смысле левое превращалось в анархистское. Если у Троцкого, который был совсем не безусловным политиком и отнюдь не большим поклонником России, все-таки ставка была на какой-то героизм и какой-то замах, то неотроцкизм — это просто слизь. И никакого троцкизма нет. Есть только неотроцкизм и неоанархизм, которые нужны правящим группам для того, чтобы убить и маргинализовать любой исторический процесс, любой социальный протест. Всё! И они это сделали.
И никто же не говорит: «Ах, правые такие плохие, давайте осуществим левый поворот». Да левые еще большая мразь, чем правые! Они абсолютная шваль. У правых хотя бы еще есть какие-то адресации время от времени к религии или к моральным ценностям. Рейган говорил о моральном большинстве — нет никакого морального большинства. В лучшем случае есть моральное меньшинство, имморализм гуляет и цветет.
Дальше нужно было расплеваться не только с героизмом, но и с гуманизмом. И это было сделано: конец гуманизма, конец истории. Дальше было сказано: конец проекта Человек. То, что мы сейчас видим, это постчеловек, это воск в руках манипуляторов. Есть протестующие группы? Да. Они предельно маргинализованы. Эти правые должны были хотя бы объединиться. Делается всё, чтобы они разъединились, чтобы грызлись друг с другом. Даже если они победят, будет не новый курс, а великая свара, которую они устроят, — а они не победят.
Внутри этого сидят и ждут своего часа — краха всего этого дела — некие фашистские группы, которые ненавидят Россию еще больше, чем правые. А правые Россию ненавидят так же, как правоцентристы и левые. Отдельные люди, которые выражают симпатии к России (на уровне нонконформизма и так далее), не создают никаких групп, на которые можно опереться.
Значит, весь этот внешнеполитический курс, в котором хотят опереться на правых… Опереться на это невозможно, на эту слизь опереться нельзя. Можно занять себя подобной игрой ради утешения, ради того, чтобы накормить невроз благополучия и сказать: «Всё неплохо, возьмем правых, они нас любят, а тогда и сами повернем направо». А как же иначе? Нам же надо соединяться.
Никита Хрущев и Джон Кеннеди
Эта игра требует отдельного внимания. Сколько времени прожил Хрущёв политически после того, как убили Кеннеди? Недолго, правда? Как именно метался Роберт Кеннеди, предупреждая, что будет происходить так? Семейство Кеннеди не идеально, но как только некий (очень условный, с карибским кризисом) тандем Хрущёва — Кеннеди был уничтожен, возник тандем Никсон — Брежнев. И это же было не случайно. И мы же это можем видеть по всей постсоветской политике.
Прямо после краха Советского Союза начался шепот: «Скоков, Скоков… Нам нужен политик, который приемлем для Республиканской партии США». Но тут зашевелились уже самые разные международные элиты, выскочил Клинтон, как чертик из табакерки, и только тогда Ельцин отменил чрезвычайное положение, целью которого было уничтожить и коммунистов, и либералов — и передать власть Скокову.
Каждый раз, когда речь шла о Скокове и его преемниках (включая Лебедя, их было очень много, тот же Стрелков и последний мятеж «Вагнера»), говорится-то об одном: что мы не только направо повернем, мы еще Россию в конфедерацию превратим.
Правые хотят нескольких вещей. Они ненавидят всё советское и хотят его репрессивного уничтожения по модели Пиночета. Они ненавидят либералов и готовы их уничтожать так же. И они всегда хотят конфедерализации — вот эту карту они прячут в рукаве. А мы знаем, что конфедерализация для России есть смерть.
Поэтому что такое этот правый поворот у нас — это большой вопрос. Повторяю, никто не говорит, что сегодняшняя европейская, западная, мировая левизна — это не мразь. Это мразь, законченная и безнадежная. Отдельные группы, которые не такие, можно не брать в расчет. Но это тоже не только не панацея, это очень двусмысленная штука. Правый поворот — это такой троянский конь, при котором там мы ничего не получим, а что начнется здесь — это еще отдельный вопрос.
Никто не спорит о том, что нужны традиционные ценности. Никто не спорит о том, что наша задача — наращивание патриотичности нашего населения. Никто не спорит о том, что мы должны вернуться к некоторому историческому бытию, в котором мы не будем бензоколонкой или сырьевым придатком, а станем опять великой державой. Но вернуться ко всему этому мы, став консерваторами, можем только одним способом.
Что такое нормальный консерватизм, в отличие от какого-то химерического ультраправого, где слово «Традиция» произносится с большой буквы? Нормальный консерватизм — это единство традиции и прогресса. Традиции и прогресса! Либералы — это прогресс на первом месте, традиция на втором. Консерваторы — это традиция на первом месте, прогресс на втором. Консенсус либералов и консерваторов, составлявший основу западной политики до определенного периода, заключался в том, что идет баланс традиций и прогресса.
Что такое наша традиция? Это советская традиция. Ее можно по-разному трактовать, ее можно частично критиковать, ее можно каким-то способом от чего-то очищать, ее можно переосмысливать. Но ее нельзя никуда деть, если ты говоришь о реальном живом традиционализме и реальном живом консерватизме, а не о некоей химере, построенной под ожидания западных русоненавистников. Это неизбежная константа нашей жизни.
Еще страшнее, когда так называемая почвенность доходит до отрицания развития, когда уже развитие начинают объявлять тем, что нам не нужно. Куда мы так дойдем? Идет лихорадочная технологическая гонка. Война, развернувшаяся сейчас на Украине, не имеет уже никакого отношения к предыдущим войнам. Ситуация меняется каждую неделю. Все эти беспилотники — это только провозвестники большего, провозвестники новых технологических рывков, совершенно другой военной техники. Мы остановим развитие для того, чтобы — что? Чтобы враг пришел в Москву, а мы тут водили хороводы? Понятно же, о чем идет речь, что цена вопроса — жизнь и смерть русского народа.
Группа кораблей российского Северного флота продолжает свой визит на Кубу. 12 июня, завершив учения по применению высокоточного ракетного оружия в Атлантическом океане, в Гаване пришвартовались фрегат «Адмирал Горшков», атомная подводная лодка «Казань», танкер «Академик Пашин» и океанский спасательный буксир «Николай Чикер».
По данным пресс-службы Министерства обороны России, во время учений отрабатывалось применение высокоточного оружия методом компьютерного моделирования. В качестве морских целей обозначались группировки условного противника на расстоянии более 600 км.
Символ мощи
Прибытие российской флотилии вызвало большой интерес среди кубинских граждан, которые собрались на набережной Малекон вопреки непогоде, чтобы наблюдать за входом кораблей в порт.
После входа в кубинскую гавань «Адмирал Горшков» произвел салют из 21 орудия. Кубинцы ответили пушечным залпом из колониального форта Сан-Карлос-де-Ла-Кабанья, построенного испанцами в XVIII веке для охраны порта.
Местные жители выразили свое уважение и радость от такого события, подчеркнув, что российские корабли являются символом мощи и всегда будут желанными гостями на Кубе.
МИД Кубы отметил, что визит отвечает историческим дружественным отношениям между Кубой и РФ и строго соответствует международным правилам, государством-участником которых является Куба. Ни одно из судов не является носителем ядерного оружия, поэтому их остановка на Кубе не представляет угрозы для региона.
Официальный визит продлится до 17 июня. Во время своего пребывания российские моряки выполнят программу мероприятий, включающую визиты вежливости к начальнику Революционного военного флота и губернатору Гаваны. Они также посетят места, представляющие исторический и культурный интерес.
Стандартная практика
Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, комментируя визит российских военных кораблей на Кубу, назвал это нормальной практикой и отметил, что не видит никаких поводов для беспокойства со стороны Соединенных Штатов.
«Военные учения — это нормальная практика, в самых разных регионах мира — это тоже нормальная практика для государств, тем более для такой крупной морской державы, как Российская Федерация. И осуществление подобных визитов — это тоже распространенная практика», — отметил он.
Кубинский МИД на прошлой неделе также назвал визиты российских кораблей стандартной практикой для военно-морских подразделений дружественных Гаване стран, заверив, что они не представляют угрозы для региона: «Визиты военно-морских подразделений из других стран являются исторической практикой революционного правительства с государствами, которые поддерживают отношения дружбы и сотрудничества».
«Циркон»
Российская атомная подводная лодка (АПЛ) «Казань» является одной из самых смертоносных подлодок России, заявил капитан первого ранга запаса Василий Дандыкин информационному ресурсу NEWS.ru.
«Это атомный многоцелевой подводный крейсер с крылатыми ракетами типа „Ясень-М“ — головная лодка „Казань“. Уникальная тема. Рабочая глубина — 500 метров, вооружена ракетами разного качества, в том числе [гиперзвуковыми] „Цирконами“», — подчеркнул эксперт.
Отметим, «Казань» стала первой подлодкой, которую построили по модернизированному проекту 885М «Ясень-М». Она отличается от корабля базового проекта обновленным оборудованием и сниженной шумностью. В настоящее время ВМФ России располагает пятью АПЛ «Ясень-М».
Фрегат проекта 22350 «Адмирал Горшков» стал первым носителем новейших гиперзвуковых ракет «Циркон». Точные характеристики «Цирконов» в открытом доступе не публиковались. Известно лишь, что ракета может развивать скорость порядка 9 Махов и уничтожать цели на дальности свыше 1 тыс. км.
Помимо «Цирконов», фрегаты серии 22350 могут оснащаться ракетами «Калибр» и «Оникс».
Беспокойство Запада
Обозреватель Business Insider 13 июня в своей статье отметил, что подводная атомная лодка «Казань», которая прибыла на Кубу, вызывает беспокойство в США: «„Казань“ — атомная подводная лодка с крылатыми ракетами, относящаяся к новому классу подводных лодок, которые годами беспокоили вооруженные силы США и Запада из-за своей скрытности и других возможностей».
12 июня помощник президента США по нацбезопасности Джейк Салливан сообщил, что США следят за военными кораблями РФ у побережья Кубы. «Мы внимательно следим за этим. Увидим, как это будет развиваться, — заявил Салливан. — Мы видели подобное ранее, ожидаем, что увидим и впредь».
Ранее сообщалось, что для слежки за группой кораблей ВМФ России Пентагон отправил два американских эсминца и два судна, буксирующие гидроакустическое оборудование. За надводными кораблями ВМФ России следуют эсминец и катер береговой охраны США.
Глава Центра изучения военных и политических конфликтов Андрей Клинцевич в программе «Время покажет» на Первом канале подчеркнул, что АПЛ «Казань» напугала американцев во время учений.
«Лодка шла в подводном положении, и они ее потеряли, не могли найти. Наши фрегаты и корабли снабжения ушли, а вот подлодки нет. Где она осталась и какой маршрут?» — пояснил эксперт.
По оценке Клинцевича, американцев напугали гиперзвуковые ракеты, которые могли находиться на борту субмарины и недоступны им для перехвата.
Демонстрация силы
Американский телеканал CNN счел визит российских кораблей на Кубу «демонстрацией военной силы» РФ на фоне роста напряженности в отношениях между США и Россией из-за ситуации на Украине.
Кроме того, телеканал отмечает, что российский транзит в регион осуществляется спустя несколько недель после того, как американский президент Джо Байден разрешил Украине нанести прямой удар по территории России с использованием предоставленного США оружия.
14 июня экс-президент США Дональд Трамп после встречи в конгрессе с сенаторами-республиканцами назвал немыслимым появление российских военных кораблей в порту Кубы: «Мы не хотим видеть российские корабли прямо у побережья Флориды, где они сейчас находятся. Это немыслимо».
В июне 2021 года президент РФ Владимир Путин в беседе с президентом Кубы Мигелем Диас-Канелем Бермудесом отмечал, что размещение российских ракет на Кубе могло бы быть «красной линией» для США в условиях, когда американские ракеты, способные за 15 минут достичь Москвы, уже размещены в Польше и Румынии.
The American Thinker 13 июня предположило, что Путин послал сигнал США и, в частности, американскому лидеру Джо Байдену, отправив военные корабли России на Кубу. Издание также считает, что появление военных кораблей России у берегов США на Кубе является ответом на согласие Вашингтона бить по землям России его оружием, данное Украине.
«Москва шлет нам вполне предсказуемый сигнал, и Джо Байден либо знал об этом, но даже палец о палец не ударил, либо не знал — и искренне изумился», — считает автор, заметив, что всё равно у Байдена «видок теперь неважный».
По мнению американского политолога Гилберта Доктороу, возможность размещения российских ракет на Кубе является эффективным ответом на стратегию Запада на Украине.
«Отправляя российские корабли в Карибское море, Путин делает прямое заявление Западу — если США разместят свои ракеты на расстоянии 10-20 минут полета от Москвы или Санкт-Петербурга, то он может ответить им тем же. Россия может разместить свои боеголовки в Карибском бассейне на расстоянии 5-10 минут полета от Вашингтона», — пояснил политолог.
По его словам, такие действия России ставят США в уязвимое положение, так как российские ракеты «невозможно остановить».
Аналитик Алексей Подберёзкин полагает, что «Адмирал Горшков» и «Казань» представляют собой серьезный потенциал, достаточный для того, чтобы «показать Вашингтону, что Россия способна нанести удары по жизненно важным объектам Соединенных Штатов».
«Причем эти удары система противоракетной обороны США не сможет отразить, потому что против гиперзвуковых ракет их ПРО неэффективна», — добавил он.
По словам Хроленко, несмотря на заявления официальных лиц США, что учения ВМФ РФ не представляют угрозы для Вашингтона, американцев «тревожит появление носителей гиперзвукового оружия вблизи их берегов».
«Белый дом стремится сохранить хорошую мину при плохой игре, пытается преуменьшить значимость этого события, но эти учения — щелчок по носу Пентагону и НАТО», — сказал аналитик.
«Россия открыто показывает, что может в любой момент нанести удар по территории США, что на случай дальнейшей эскалации у нее есть инструменты, которыми она может работать по Вашингтону и Пентагону. И показывает, как она это будет делать. Это серьезная демонстрация всему миру уязвимости США», — резюмировал Хроленко.
По мнению отставного американского подполковника Дэниела Дэвиса, деэскалации конфликта на Украине должны способствовать США после отправки российской атомной подлодки «Казань» в порт Гаваны.
«Лучшим шагом сейчас для нас будет деэскалация конфликта. Давайте посадим Россию и Украину за стол переговоров, а не будем распространять конфликт и увеличивать риск ударов вне зоны боевых действий», — сказал военный 12 июня в эфире Nation News.
Дэвис заметил, что Вашингтон не имеет сведений, несет ли подводная лодка «Казань» ядерное оружие на борту. Как отметил офицер, любая случайность и непонимание ситуации двумя сторонами могут усилить существующее напряжение между США и Россией.
Новый Карибский кризис?
Летом 1962 года в рамках секретной операции «Анадырь» СССР доставил на Кубу (200 км от побережья США) баллистические ракеты, а затем и ядерные боеголовки к ним. За сентябрь и октябрь на острове была размещена 51-я ракетная дивизия численностью свыше 40 тыс. человек. В октябре советские ракеты были обнаружены американской разведкой, что привело к крупнейшему в истории обострению отношений СССР и США, известному как Карибский кризис.
Прибывшие в Гавану российские корабли не угрожают государственности США в отличие от вооружения, размещенного на Кубе в 1962 году. На сегодняшний день Россия обладает вооружением, которое не требует наземного размещения для нанесения стратегического поражения США. Кроме того, появление ВМФ РФ на Кубе открыто обсуждается в мировых СМИ, в отличие от операции «Анадырь», которая носила секретный характер.
Если бы Россия хотела поставить США военный ультиматум, это было бы сделано как-то по-другому, с использованием совсем других средств. Кроме того, для предъявления подобного ультиматума требуются совсем другие вооруженные силы и военно-морской флот.
А значит визит военных кораблей РФ на Кубу, вероятно, является информационно-психологической акцией с намеками на историю отношений между странами. Для США в большей степени это «щелчок по носу», ну, а для России — это информационный повод, чтобы показать населению мощь отечественных вооруженных сил.
Немногим более двух лет назад, в апреле 2022 года, автор эти строк инициировал в Российской академии наук дискуссию, название которой вынесено в заглавие данной статьи*.
Проходила она под эгидой Научного совета РАН “История мировой культуры” в зале Государственного совета Эрмитажа.
Председательствовал академик Михаил Пиотровский, участники - члены РАН Ирина Абрамова, Виталий Наумкин, Валерий Черешнев, посол России во Франции Алексей Мешков, ректор Дипломатической академии МИД РФ Александр Яковенко, депутат Госдумы РФ Константин Затулин и ряд других видных историков, культурологов, правоведов. Словом, собрание незаурядных умов Отечества.
Участники находились под впечатлением от очередной глупейшей выходки чиновников Запада - “отказа от российской культуры”. Тогда стало ясно, что организация современной жизни Западной Европы и США попала в руки настоящих дикарей, и ученым было интересно обменяться мнениями.
Разговор начал Михаил Пиотровский: “Тема о принадлежности к Европе из категории вечных”. Однако массой исторических исследований установлено, что Россия неизмеримо больше Европа, чем, например, Финляндия или племена Балтии, вышедшие из шалашей в цивилизацию благодаря нашей стране.
С точки зрения классической культурологии великая европейская цивилизация давно разделилась на две ветви: одна представлена Западной Европой и примкнувшими к ней лимитрофными государствами, другая - в первую очередь Россией.
Лет тридцать назад казалось, что давним спорам славянофилов, западников и евразийцев убедительно подвел черту в гуманитарной науке академик Д.С. Лихачев, заключивший, что Россия от Калининграда до Владивостока - несомненная Европа.
Однако в ходе дискуссии академик А.О. Чубарьян с учетом открытий последних лет снова вернулся к синтезу христианской и исламской культур, “осуществлявшемуся в России с давних времен, что является уникальным свойством нашей страны”. Выдающийся историк подчеркнул, что, “говоря о Европе, мы не должны отождествлять ее с Европейским союзом. ЕС - это брюссельская бюрократия, следующие общим правилам лидеры стран-участниц и т.д. В общем - это политический инструмент”. А Россия и цивилизационно, и культурно - страна двух ипостасей, европейской и азиатской.
Меткое замечание об истории Европы высказал Алексей Мешков: “Говорят, что Россия утратила свою европейскую суть из-за 300 лет под игом Золотой Орды. Но арабы господствовали в Испании в течение девяти веков. Греция несколько столетий входила в состав Османской империи. Но вы никогда не услышите, что Испания и Греция - не Европа”. Истина в том, продолжил дипломат, что Россия - самая большая страна Европы, ее культурно-исторический размах выходит далеко за рамки бюргерской деревни или литовского хутора.
Академик Сергей Глазьев заявил, что Россия и есть центр европейской цивилизации. Необходимо провести работу по пересмотру места наших достижений в мировой культуре.
Заслуживающую осмысления концепцию высказал и историк Константин Затулин: “Россия - европейская страна, частично расположенная в Азии. Государствообразующий (что было внесено в 2020 г. в Конституцию) русский народ точно является европейским народом. Мы европейцы, которые преодолели долгий путь с Запада на Восток и дошли до Тихого океана. Так же как и Соединенные Штаты Америки - страна преимущественно европейской культуры. Только на американском континенте англосаксы прошли путь с Востока на Запад и вышли к тому же Тихому океану”. ...
Вскоре эта беседа получила впечатляющее продолжение. 31 марта 2023 года Президент РФ В. Путин своим указом утвердил новую Концепцию внешней политики Российской Федерации, определив “особое положение России как самобытного государства-цивилизации, обширной евразийской и евро-тихоокеанской державы, сплотившей русский народ и другие народы, составляющие культурно-цивилизационную общность Русского мира”.
На Петербургском экономическом форуме 7 июня 2024 года Владимир Путин подчеркнул, что Россия усиливает свою роль центра “традиционной европейской культуры и традиционных европейских ценностей”. Гены европейской культуры утрачиваются “в той части Европы, которая называется Западной”.
Из этого вытекает, что Евросоюз называть Европой нет оснований. Во-первых, это далеко не вся Европа, во-вторых, не вполне европейская по сути культура. Являясь частью Европы географически, Евросоюз в деятельности правящей верхушки и в официозной общественной жизни стремительно удаляется от настоящей Европы, ее исторических корней, выстраданных веками развития базовых ценностей.
Не исключено, что скоро мы будем называть это мутирующее вместе с США явление просто “странами НАТО”.
В общем, Россия - настоящая Европа. А Евросоюз, к сожалению, уже не совсем…
Александр Запесоцкий, ректор Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов, академик
* Является ли Россия Европой? Является ли Европой Евросоюз?: Круглый стол, 6 апреля 2022 года / научный редактор А.С. Запесоцкий. - Санкт-Петербург: СПбГУП, 2022. - 52 с.
БРЮССЕЛЬ, 17 июня. /ТАСС/. Евросоюз создал комиссию по борьбе с коррупцией и хищениями западной помощи Киеву, в частности, в рамках фонда помощи Украине на €50 млрд до 2027 года, говорится в постановлении Совета ЕС.
"Комиссия по контролю будет <…> заниматься противодействием незаконному использованию финансирования ЕС в рамках программы помощи [ЕС] для Украины, в том числе, борьбе с мошенничеством, коррупцией, конфликтами интересов и другими преступлениями", - отмечается в документе.
Основной состав контрольной комиссии ЕС будет работать в Брюсселе, в Киеве для содействия этой работы будет создано отдельное ее подразделение.
Данный орган не будет независимым - он будет подотчетен Еврокомиссии, которая имеет всю полноту полномочий по распределению экономической помощи Киеву.
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
В Штутгарте профсоюзные деятели обсуждают опасность эскалации войны из-за экономически загнанного в угол Запада.
Не только речи: профсоюзные активисты в Штутгарте хотят активизировать действия против поставок оружия
Дела плохи. Время уходит. И на нескольких уровнях. Большинство выступавших и участников дискуссий на конференции профсоюзов по политике мира, которую Фонд Розы Люксембург организовал совместно с районным офисом Верди в Штутгарте в пятницу и субботу, согласились с этим. «Ситуация более драматична, чем многие думают», — подчеркнул Тобиас Пфлюгер из "Информационного центра милитаризация". «Страна подготавливается к войне». Программа перевооружения стоимостью 100 миллиардов евро была только началом. Касаясь политических дебатов, Пфлюгер пояснил, что вопрос не в том, «будет ли вооружение, а только в том, как». Деньги на это будут освобождены в бюджете на социальную сферу, общественную инфраструктуру и образование. Поэтому «сейчас нам нужно вести дебаты Социальное против Военное», — говорит Пфлюгер.
Руди Кеннес из Партии труда Бельгии (PVDA/PTB) заявил нечто подобное на уровне ЕС. «Комиссия ЕС утверждала, что общая оборонная политика позволит сэкономить 100 миллиардов долларов». Но случилось противоположное. ЕС запустил несколько программ по развитию оружейной промышленности. Звучат требования выделить дополнительные 100 миллиарда евро на расширение военно-промышленного комплекса. «Европейское сотрудничество движется к созданию европейской армии», — говорит Кеннес.
Ингар Солти из Фонда Розы Люксембург и Бела Гальгоци из Европейского института профсоюзов (ETUI) проиллюстрировали, что причины обширной милитаризации основанны на проблемах Запада. Большая часть мирового валового национального продукта теперь производиться на глобальном юге. «Примут ли основные капиталистические государства, что центр мира смещается?» — спросил Солти. На фоне «сверхкомпетентности Китая» Запад загнан в угол. По сути, конкуренция между Китаем и США заключается в «гегемонии над отраслью с низким уровнем выбросов CO2», объяснил Гальгоци. Китай начал реализацию низкоуглеродной стратегии в начале 2000-х годов и является тут лидером во всех областях. Примерно 20 лет спустя США пытаются догнать их, например, приняв «Закон о сокращении инфляции». А «Европа» находится «посередине, незащищенная, фрагментированная – в автомобильной промышленности, химической промышленности, торговле». Она оказалась в «геополитически затруднительном положении» между США и Китаем и в «беде из-за политики жесткой экономии», поскольку не может собрать значительные средства, например, на электрификацию промышленности.
Ввиду взрывного характера представленной информации, многие участники хорошо посещаемого конгресса (по данным организаторов, 200 человек на месте, 800 онлайн) призывали наконец перейти от петиций и конференций к действиям: тематизировать вопросы войны и мира на профсоюзных собраниях компаний, устраивать забастовки в рамках политики мира, препятствовать поставкам оружия, как это уже давно происходит в Испании или Италии. И они резко раскритиковали руководителей профсоюза СДПГ за их «верность Нибелунгов правительству». «Вместо того, чтобы остановить кризисы и кризисное бремя», DGB призывает к «справедливому распределению кризисного бремени», критиковал коллега из GEW из Ашаффенбурга. Профсоюзный деятель из Аалена потребовал, чтобы DGB, по крайней мере, придерживался требований международных федераций профсоюзов в отношении войны в Газе. Озлем Демирель, член Европейского парламента от "Левых", выразила разочарование профсоюзными активистами, которые жалуются, что сейчас так трудно говорить о мире с коллегами на работе. Потому что «это провал профсоюзов».
Коллеги испытывают «большую потребность в ориентации», как сообщила Ульрике Эйфлер по своему опыту работы в качестве политического секретаря IG Metall в Вюрцбурге. Эйфлер выступила за то, чтобы снова поставить в центр внимания политический мандат профсоюзов, и обратила внимание на фундаментальную проблему: «Если профсоюзы больше не смогут компенсировать потерю доходов, им придется более решительно выражать свое мнение во внешней политике. Потому что именно по этой причине ничего не может быть достигнуто с точки зрения политики коллективных переговоров.«