🔞18+
🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице скоро выйдет аудиовариант этой серии ✅

Резкий, отчаянный дёрг – и дверца наконец поддалась, с хриплым вздохом приподнявшись из проёма. Я облегчённо выдохнул, ничего не сломав, и уже без труда откинул её на пыльный, скрипучий пол. В тот же миг из раскрытой бездны вырвался порыв сырого, подвального воздуха, обдав меня прохладой и запахом земли, сырости и чего-то очень старого. Моему взгляду открылась первая, железная ступень – грубая, широкая, она напоминала лестницу в ангаре, где работала Света. Остальное тонуло в кромешной, непроглядной тьме, хранящей свои подземные секреты.

— Ну что ты уставился? Полезай уже! — нетерпеливо гаркнул хозяин, подгоняя меня, а я смотрел на чёрную, как смоль, пасть проёма...

Там ведь было темно...

— Фонарик-то дашь? — раздался голос Галины, словно озвучивая мои собственные, только что возникшие мысли.

— Ещё и фонарь нужен? — недовольно пробухтел Виктор. Не знаю, почему у него было такое настроение. Наверное, он бы придрался к любой дальнейшей даже самой разумной просьбе, но всё же ссутулившись нехотя поплёлся за дверь в соседнюю комнату.

— Вот ворчун стал какой! Не обращай внимания. Старость до всех доберётся, — объяснила Галина, словно извиняясь за хозяина. Она потирала предплечья от холода, нисходившего из подвала, и отошла к старому серванту, всматриваясь в старые выцветшие фотографии, на которых, возможно, были люди, из прошлого, знакомые ей.

Я оглядел комнату в поисках выключателя и, найдя, щёлкнул его. На потолке вздрогнула и вспыхнула старая люстра с двумя мутными плафонами. Её свет, тусклый и желтоватый, неохотно разгонял мрак, но всё же дарил иллюзию безопасности.

Вернувшись к краю проёма, я осторожно развернулся. С легким, но острым волнением, точно ныряльщик перед погружением в прорубь, я начал спуск. Свет люстры лишь отодвинул мрак, выхватывая из него верхние ступени и часть каменного пола внизу, оставляя остальное в вязкой, непроглядной тени.

— На вот, пробуй этот, — Виктор вошёл в комнату, его рот был криво поджат, а глаза злобно прищурены. Он раздраженно бил по ладони фонарём, который, казалось, был на грани выхода из строя, то и дело мерцал, не желая служить, — Другого нет. Тебе нужен, а не мне, так что лезь давай скорее, я не хочу тут с вами до ночи стоять! — поторапливал  он меня, протягивая чёрную обтёртую штуковину, направляя его стеклянный глаз прямо в мою сторону.

Я по пояс выглядывал из прохода, упираясь одной рукой в пыльный пол, другую вытянул вперёд, чтобы взять злополучный фонарик. Внезапно свет мелькнул мне в лицо, ослепив на мгновение и заставляя мгновенно зажмуриться. От яркой резкой вспышки я едва не завалился назад, чудом удержав равновесие. Волна холодного адреналина пронзила живот, а в висках застучал пульс, отдаваясь глухой болью. Но я стиснул зубы, стараясь не подать виду. Галина Алексеевна подошла сбоку с довольной улыбкой, поглядывая на меня, как на героя близкого к победе, искренне переживая за мой успех.

— Не ослепил? Смотри, чего делаешь-то, дубина старая! — рявкнула она на старика, тот лишь в ответ ещё больше скривил и без того угрюмое лицо, явно не до конца понимая, в чём его так яростно упрекают.

В голове вспыхнула резкая мысль: я ведь мог серьёзно покалечиться, рухнув туда, на этот мерзкий каменный пол, и всё из-за этого ворчливого, неуклюжего придурка Виктора Денисовича! Все эти раздумья о поломанных костях заставили меня игнорировать идею расплатиться с ним. Я просто возьму велосипед и всё, как предлагала соседка.

Лестница круто уходила метра на четыре вниз. Я начал аккуратно спускаться, держась за шероховатые перила.

— А куда тебе торопиться-то? Если надо, так и до ночи подождёшь! — вдруг спросила Галина Алексеевна с насмешкой в голосе в тот момент, когда я ступил на горизнонтальную каменную поверхность.

Хорошо, что этот базар начался без меня. Пусть они выясняют теперь отношения сколько душе угодно, а не пичкают меня своими "бесценными" советами. Я сосредоточился на тьме, которая ждала меня внизу, погреб казался еще более обширным и пугающим. Здесь было холодно и сыро.

Я светанул фонарём по углам помещения, и передо мной открылась картина, полная тайн и заброшенности. Десятки-сотни вещей, подобно тому, что я видел у Григория, хранились у стен, накрытые пледами или коврами. Что именно таилось под ними, было загадкой. Некоторые участки пространства были заставлены высокими листами фанеры. Где-то обзору мешали две кирпичные колонны, стоящие как древние стражи. Всё это создавало большой фронт работы. Я с горечью осматривал этот хаос: ни единого намёка на искомое – ни блеска спиц, ни изгиба руля. Предстояло не просто искать, а буквально перерывать это нагромождение, надеясь наткнуться на силуэт, хоть отдаленно напоминающий велосипед.

Виктор что-то хотел сказать в ответ соседке, но вместо слов только промычал, затем всё же выдавил из себя, рыча:

— Тебе какое дело? Занят я, понятно?! — огрызнулся он, и его голос звучал напряжённо.

Я не стал вникать в накал страстей. Сейчас это было несущественно. Гораздо важнее было найти велосипед. Поднять эту махину наверх в одиночку я точно не смогу, а значит, позже мне понадобится их помощь. Пока же мне было не до их ссоры.

Я начинал дрожать от холода. Фонарь моргал, внезапно отказывался работать, то зажигался снова, то опять погасал, затрудняя мои поиски. На груди вдруг почувствовалось жжение. Этого ещё не хватало. За окном уже точно стемнело. Холодный укол предчувствия поселился в сознании, настойчиво отговаривая меня находиться здесь. Неужели к дому приближались Дмитрий с Полиной? Нужно было поторапливаться, хотя бы найти, где именно стоял велосипед, а уж потом, может, завтра, достать его.

— Не выдумывай! С ума сходишь тут в одиночестве. Так хоть в гости к тебе пришли, а ты и то не рад! — как будто из соседней комнаты доносился дальнейший разговор.

— Я не звал никого! Никого не хочу и видеть! — вновь огрызнулся Виктор, и в его словах ощущался бушующий ураган недовольства.

Схватившись за уголок ближайшего пледа, я резко сдернул его. Под ним оказались два старых стула. Облако вековой пыли взвилось к потолку, забивая дыхание, щекоча ноздри и вызывая приступ сухого кашля. За спинками стульев, у самой стены, не было ничего, что напоминало бы о велике. Пустота, обманувшая надежду. Я отступил, промаргиваясь от пыли. Что-то неважное звякнуло под ногами, упав с сидушки одного из стульев.

Тем временем сверху грызня набирала обороты, голоса взлетали до почти визга. Тоже мне нашли причину для ругани.

На фоне этой суеты прозвучал грубый мат от Виктора, голос Галины срывался в надрыв. Я громко вздохнул, чтобы успокоить себя, но амулет пульсировал на груди, уже не просто обжигая, а словно вколачивая тревогу, предостерегая о чём-то важном, что вот-вот произойдёт.

Прочистив горло и несколько раз чихнув, я возобновил поиски, невзирая на нарастающий скандал. Мелькающий луч фонарика раздражал куда сильнее. Пришлось по примеру Виктора, бушующего наверху, резко постучать по корпусу. Вроде бы помогло: источник света снова засиял. Решив, что нужно двигаться дальше, я протиснулся к колонне, отодвигая громоздкую связку черенков для лопат, которые прижимали другой плед. Уже предчувствуя неладное, я прищурился и задержал дыхание, чтобы сосредоточиться на том, что скрывалось под тканью.

И только я медленно потянул за ткань, в этот момент раздался резкий крик сверху, и дверца в погреб захлопнулась с оглушительным грохотом.

Не похоже на случайность. Я оказался в западне!

Нет-нет-нет! Я не мог допустить повторения утреннего кошмара, когда меня уже сделали пленником. Паника ледяным жгутом оплела мозг, резанула нутро так, что я тут же забыл и о велосипеде, и обо всем на свете. Я бросился к лестнице. Сверху доносились крики, теперь уже не ссора, а настоящая схватка: Галина и Виктор, казалось, вцепились друг в друга. Мой амулет пылал на груди обжигающим огнём, словно раскаленный уголь, но я и без него знал: я попал в капкан, угодил в настоящую мышеловку. Хозяин мне сразу не понравился своим поведением, его настойчивая спешка казалась подозрительной. Слишком поздно пришло осознание, что здесь что-то не так. Теперь моя жизнь висела на волоске, завися от бабульки, которая ещё недавно заступалась за меня.

Или не от неё?

— Что ты делаешь?! — глухо прозвучал надрывистый голос старика, напрягая все мои нервы. — Открой! Дура старая, отойди! Зачем захлопнула?!

— Сам уйди! Уйди прочь! — прокричала она ему в ответ, будто бы не своим голосом. Неужели там, наверху, был кто-то третий?

Доски пола над моей головой скрипели и стонали под ними, словно крутящимися в танце, вот только вряд ли у них там было так весело.

Поднявшись по лестнице, я упёрся рукой в дверцу, закрывшую погреб. Она оказалась плотно прижата, и прямо на ней разворачивалась яростная борьба. Я уже не понимал, кто из них вдруг стал моим соперником, а кто – союзником. Недавно я считал таковым Виктора, но его слова прозвучали как предостережение: это не он запер меня здесь. Тогда кто, если не Галина?

— Сдурела совсем?! Отпусти меня! — в ужасе завопил он с душераздирающим надрывом.

Что же там за бесовщина происходила? Я был как на иглах, чувствуя, как вся сцена накаляется до предела, а я до сих пор оставался отрезан от свободы.

Я пробовал открыть дверцу, толкал её изо всех сил и выжидал момент, когда они оба отойдут хотя бы на шаг в сторону. Над головой звучали какие-то стоны, хрипения, словно нечеловеческие, крики – мрачная симфония страха и паники. В рукаве у меня же был спрятан нож, но какой от него прок, пока я в западне? Шаги по полу скрипнули слева, и вдруг дверь поддалась: я поднялся на следующую ступень, полностью приподняв тяжёлое деревянное полотно.

Я не знаю, как мне удалось увернуться. Инстинкт самосохранения, дикий и слепой, заставил меня машинально отпрянуть и сесть сбоку на самый край проёма, лишь бы не оказаться снова в захлопнутом чреве погреба. Виктор Денисович пятился назад прямо к зияющей черноте лестницы, хрипя от удушения, и он не подозревал, что сейчас провалится. Мне показалось? Нет, я был уверен, что пальцы Галины Алексеевны мёртвой хваткой впились в его шею, натягивая кожу добела. Она прилипла к нему вплотную, а из её горла вырывалось булькающее, неестественное для человека хрипение, полное отвратительной влаги.

Ещё шаг, и они оба полетят в пропасть.

Мог бы я помешать их падению? Вряд ли. Всё произошло слишком быстро. Я лишь успел втянуть ноги, поджав их под себя, и вскочить на дрожащие колени. Старик ступил в пустоту. Он начал падать, заваливаясь назад, успев сделать пол-оборота, в отчаянии взмахнуть руками, хватаясь за воздух. Затем, будто марионетки, они оба с грохотом приложились о противоположную сторону проёма, и в то же мгновение скрылись от моих глаз, в следующую секунду рухнув с оглушительным хрустом костей и глухим ударом на каменный пол погреба.

Я ничего не разглядел в непроглядной тьме внизу, да и не горел желанием. Трусливый пот ударил в руки, а может, и моя челюсть начала клацать от испуга.

Сопение и стоны раздались снизу, и тревога от осознания произошедшего взмыла к горлу. Если я не скроюсь из этого проклятого дома, то стану следующим, кого бросят в эту чёрную, холодную яму.

Виктора больше не было слышно, мужской голос стих. Неужели он потерял сознание или свернул себе шею? Я, не раздумывая, захлопнул дверцу погреба, а затем бросился к выходу, всматриваясь в тьму, не зная, кто может поджидать меня снаружи, но точно зная, что в этом доме находится чудовище — упырь, зомби или нечто другое, вселившееся в старуху.

Вытащив нож из рукава, я выбежал во двор, мелькая светом заикающегося фонаря, болтавшегося на ремешке на моей кисти. Кругом царила темнота, выдавая меня. Столкновение с нежитью казалось неизбежным. Спасёт ли меня острое лезвие? Главное – самому на него не напороться в панической спешке.

Я мчался, забыв о том, где нахожусь. Страх сбивал с толку, превращая меня в напуганного зайца, за которым охотилась стая хитрых лис, готовых в любой момент настигнуть. Лишь спустя сотню шагов, когда лёгкие уже горели, в голове промелькнула острая мысль: мы ведь пришли с другой стороны. Куда я несусь?

От реки доносился запах гари — едкий и пронзающий, пробивающий сознание. Что-то загорелось прямо в деревне с приходом темноты. Лишь бы это не был мой дом.

Ключи всё ещё были при мне. Я вернусь в свою укромную хижину, где буду в безопасности. Нежить не посмеет войти без приглашения. пусть царапает стены, пусть воет у порога – я не выйду. Я продержусь до рассвета, переживу эту ночь.

Галина Алексеевна... Как же так? Кем она оказалась? Почему мой амулет, обычно безошибочно реагирующий на любую угрозу, днём молчал? Да и она заходила ко мне вечером, но не спрашивала разрешения. Вампиры так не могли. Но что, если она не полноценный вампир, а лишь свежий трутень-зомби, заражённый человек, в котором яд лишь ждёт своего часа, чтобы начать действовать? Все мои знания, почерпнутые из десятков прочитанных статей, из запутанных, противоречивых поверий о кровососах, теперь казались бесполезным хламом. Тот, кто составлял такие тексты, вряд ли когда-либо сталкивался с ними, с созданиями тьмы.

Очередная осечка света фонаря, и во мне закипела злость. К чёрту эту бесполезную игрушку! Он только раздражал своей неспособностью справляться с мраком. С яростным выдохом я швырнул его в сторону, не думая о том, что причиной могли быть старые батарейки. Но всё равно: где бы я взял новые? У Григория? Утром он крутился у Галины, а теперь... теперь она сама стала нежитью. Всё перевернулось в моём представлении. Враги окружали меня со всех сторон, и мне было некуда деваться.

В ту же сторону можно было выбросить и брелок, от которого не было пользы, но с ним я не был готов расставаться, помня, что это собственность Светы, к которой я почему-то ещё надеялся вернуться.

Очередной жилой дом возник у меня на пути. В окнах мерцал свет, зовущий, но я не решился заходить туда. Уже не имело значения, кто внутри – человек или нежить. Я продолжил свой безумный бег к собственному порогу.

Нож, крепко сжатый в руке, делал меня похожим на безумца, на дикаря, способного испугать любого обычного жителя, тем более того, кто не видел меня ранее. Однако это не добавляло мне уверенности.

Ночные хищники, вероятно, чуяли меня за километр, но почему-то позволяли безнаказанно хромать по участкам. Кровь бурлила в жилах от страха, от нечеловеческих усилий и жгучей несправедливой злости. Зачем я вообще сунулся в эту проклятую деревню? Всё из-за Бавина, Фила и Сони! Будь они все прокляты! Если меня сожрут, а потом я превращусь в упыря, первым делом вернусь и прикончу этих троих.

Но страх, что окутал меня не относился к трусости, а лишь являлся инстинктом самосохранения, обостряя чувства. Я был готов встретиться лицом к лицу с опасностью, буть то Дэн или любая другая нежить. Конечно, я не собирался позволять им забрать свою жизнь так просто.

Нет, Соня не победила. Я не оказался трусом, как она, возможно, думала. Я победил. Я оказался среди убийц, в этом аду, не имея права на поражение, и должен был остаться живым любой ценой, чтобы вернуться обратно. К Свете за деньгами! Ведь именно ради денег я припёрся сюда, рискуя всем. Но нужны ли они были мертвецу? Нет. Поэтому я выживу.

С этим клубком противоречивых мыслей я вышел к колодцу, миновав аллею раскидистых ветвей яблонь. Отсюда уже было легко найти знакомую тропу до дома, но дым, видневшийся в стороне в кроваво-оранжевом зареве пожара, заставил меня в миг поменять решение. Горел чей-то дом у реки.

Это могло быть жильё Григория, Ольги, Ирины или Борисовых. Отсюда я не мог определить, кто именно был жертвой огня, и направился в сторону пожара, надеясь, что ещё смогу хоть чем-то помочь.

Ночью всё выглядело иначе, и я с трудом различал участки, деревья и дома, которые пустовали в этой части деревни. Но чем ближе я подходил к полыхающему аду, тем яснее становилось, где я находился. Зарево виднелось в ста метрах от меня, а рядом, точно гигантские чёрные исполины, ввысь устремлялись ели. Это был дом Ирины.

Где же она сама? Эта мысль пронзила меня, как ледяной клинок.

Я побежал к огню, от боли в ноге сжимая зубы. В голове, точно сумасшедшая, билась мысль, что что-то ужасное могло произойти, а я мог бы вмешаться и спасти в чужую жизнь. Но здание полыхало, пламя жадными языками полностью охватило его, пожирая дерево, шифер, надежды. Было слишком поздно.

—  ... Жар с каждым часом одолевает всё сильнее... — вспомнились мне пророческие слова хозяйки, чья судьба теперь оставалась страшной загадкой.

Вдруг, сквозь яростный треск огня, до меня донёсся чей-то стон, пугающий и громкий, точно вырванный из самой души. Он звучал не из пламени, а откуда-то рядом. Стон раздавался уже какое-то время, но лишь сейчас, когда шок от увиденного немного отступил, я по-настоящему обратил на него внимание. Я пошёл на этот зов, продираясь сквозь густую траву.

Недалеко от пожарища, на коленях, уткнувшись лицом в землю, сидел мужчина и сотрясался от рыданий. Языки пламени, жадные и беспощадные, вырывались из адской пасти всего в десятке метров от него, обжигая воздух, но он не шелохнулся, словно оцепенел от горя или ужаса.

Это был Коля.

В ту же секунду я осознал — в дом уже не попасть. Пламя, словно хищный зверь, вгрызлось в стены, пожирая балки и стропила, возвышаясь над жилищем ведьмы. Осталась ли Ирина там, или успела выскочить, я не знал. Не понимал и того, что здесь делает сосед. Сотни вопросов, едких, как дым, забивали голову, норовя задушить здравый смысл. Бросив нож на землю, я ринулся к нему.

— Что здесь произошло?! — прокричал я, мёртвой хваткой вцепившись ему в плечо, но рёв огня поглощал мой голос, заглушая даже стоны Коли, который, казалось, уже полностью растворился в своём горе. Жар, как острые стрелы, пронзал кожу. Как он вообще держался в этом пекле?

Коля медленно повернулся, и я вздрогнул. Его лицо, распухшее и багровое от слёз, жара и невыносимого горя, изменилось до неузнаваемости, лишь отдалённо напоминая прежнего Николая. В нескольких шагах от него, зловещим намёком на происходящее, валялась пустая канистра из-под бензина.

Внезапно раздался треск, и боковая стена, словно картонная, обрушилась с оглушительным грохотом. Фонтан огня, раскалённых искр и пылающих углей с диким рёвом ринулся в нашу сторону. Я резко одёрнул Колю, оттащив его по земле подальше назад, чтобы мы с ним не погорели. Не знаю, настигло бы нас пламя, но испытывать судьбу не хотелось. Вырвавшийся горячий воздух жадно обжигал кожу, превращая каждый вдох в пытку.

Я отволок его метров на двадцать, туда, где дышать стало хоть чуть свободнее. Коля так и остался лежать на земле, закрыв лицо ладонями. Его рыдания вновь переросли в мученический крик, настолько пронзительный, будто это он сам горел там, в аду на земле.

— Что случилось?! — повторил я, опустившись рядом с ним на траву. Усталость и леденящий ужас происходящего сковали меня. Запах пожара заполнил злую ночь, сливая в себе самые дикие, противоречивые ароматы, от жуткой вони расплавленного пластика, до чего-то странно аппетитного, напоминающего костёр и печёную картошку.

— Она мертва! — промямлил он сквозь слёзы, повторяя снова и снова, — Мертва! Она умерла!

— Кто умер?! — мне пришлось почти срываться на крик, чтобы пробиться сквозь пелену его горя.

— Лида! Лида умерла! — затянул он, и его взгляд, полный бездонного отчаяния, устремился на меня.

Я вздрогнул. Все мои мысли были об Ирине, о ведьме, о её судьбе, но Коля говорил о своей жене, или кто она ему была, не знаю. Я ничего не понимал, мозг лихорадочно пытался собрать новую картину, но осколки информации не желали складываться. Для этого мне нужен был адекватный собеседник, а не растерянный от горя человек. Хотя, у него были на то причины.

— О чём ты говоришь? Почему горит дом Ирины? Что с Лидой? Она была внутри? — начал я трясти его, пытаясь вытащить ту информацию, которая застряла в нём и не могла вырваться наружу.

Он подскочил с резким гневом в глазах, и толкнул меня в плечо так сильно, что я пошатнулся, словно я был виновником происходящего.

— Умерла она, ты что не понимаешь? Смотри! Её убила эта стерва! — провопил Коля, его лицо исказилось от ярости, а взгляд полыхал бешенством, когда он рвано выбросил руку, указывая куда-то в сторону своего дома, который стоял в густом мраке ночи.

Я посмотрел туда, но в темноте не увидел ничего, кроме смутного силуэта постройки Борисовых.

— Я услышал, как хлопнула дверь. Вошёл к Лиде, а её нет, — начал он, слова вырывались сбивчиво, каждое ударение Коля выбивал с такой силой, будто пытался расколоть ими воздух, — Посмотрел в окно, а она куда-то шла. Я же не думал, что что-то не так. Потом тоже вышел и пошёл за ней. А когда я обошёл крыльцо, она уже лежала на земле. Я бросился к ней, склонился, а она... она уже не дышала! Понял? Умерла! — он снова зарыдал, закрывая половину лица дрожащей ладонью, его плечи тряслись от горя.

— Кто-то на неё напал? — резко спросил я, чтобы не дать ему увязнуть в отчаянии, стараясь заставить его продолжать.

— Ведьма Ирка! — огрызнулся Коля, его голос звучал как игла, готовая проткнуть меня, — У Лиды было разодрано горло, она захлёбывалась своей кровью, пытаясь сказать что-то, глядя на меня испуганными, широко распахнутыми глазами, понял?! — он почти кричал, его обвиняющий взгляд впился в меня, будто я нёс ответственность за произошедшее.

— Что она пыталась сказать?

— Ира... Ира... — произнёс он, напряжение уходило, но гнев оставаясь в его голосе. — Глаза выпучила на меня и повторяла имя стервы, а рукой, будто пальцем, указывала на её дом.

Он, казалось, немного пришёл в себя, рыдания утихли, сменившись холодной, кипящей злостью.

— И что дальше? — не давая ему ни секунды покоя, я вытаскивал из него каждую крупицу жуткой правды.

— Не помню точно. Страх и злость забились во мне так, что я готов был голыми руками придушить ту ведьму. У неё в окнах горел свет, но идти одному было... страшно. Я побежал к Грише. Бросил Лиду там, прямо на земле, и ушёл. Месть горела во мне, понимаешь? Может, зря? Может, надо было попытаться помочь Лиде? — он сдавленно простонал, отчаянно вымаливая ответа, будто я мог дать ему прощение или утешение.

Я лишь молча помотал головой, снова повернувшись к дому Борисовых, вглядывался в черноту, пытаясь различить очертания тела, но ночь и высокая трава поглотили всё, не оставляя и следа.

— Что случилось потом, после того как ты встретился с Гришей? Почему дом Ирины в огне? — не останавливался я, не желая отвечать на его бессмысленные вопросы.

— Я пришёл к Грише и сказал, что Лиду убила Ира, что она и есть... вампир. Я... я точно не помню, разум словно был в тумане, — он запнулся, глаза его блуждали, пытаясь зацепиться за ускользающие обрывки памяти, — Помню, что Гриша сказал что-то о бензине, а потом... мы облили её дом и подожгли, — последние слова прозвучали почти шёпотом, полный растерянности, словно он только сейчас, в этот самый миг, осознал весь ужас содеянного, но не мог повернуть время вспять. Но Гриши рядом не было. Он просто исчез.

— Вы подожгли дом Ирины?! Не зная наверняка! — взорвался я и вцепился в его грязную рубаху, загремел зубами, даже не договорив обвинений, начал неистово трясти, словно пытаясь выбить из него остатки безумия, — Лида же не сказала, что Ирина убила её, а только указала на её дом! — с этими словами я толкнул его с такой силой, что он отшатнулся и рухнул навзничь, глухо ударившись затылком о твёрдую, холодную землю, а потом схватился за голову, корча лицо.

Мой голос ревел в тишине, которую нарушали лишь потрескивания огня. Я не видел своего лица, но был уверен — в этот миг оно было искажено гримасой ярости, страшнее любой чертовщины, что пряталась в ночном лесу.

Мы только что потеряли ценного сторонника! Я был в этом уверен. Убийство соседки на руках Коли и Гриши. Ирину уже не вернуть, её дом догорал, оставляя после себя лишь пепел и пронзительный запах гари. Но нельзя допустить новых ошибок, нельзя позволить врагу одержать верх, особенно теперь, когда его влияние, казалось, расползалось, как ядовитый плющ, захватывая разум за разумом, превращая жителей в марионеток. С каждой ошибкой людей будет становиться всё меньше, а тварей — всё больше.

— Ладно-ладно... я-то что! — я сделал шаг назад, пытаясь сдержать кипящий внутри ураган, — Мне всё равно! Я и так хотел уйти, а вот вы! — указал я дрожащим пальцем на Колю, проклиная его пьяные выходки, — Вам оставаться здесь. Не знаю, что на вас нашло, но вы совершили страшное дело! Непростительное!

Николай открыл глаза, резко взглянув на меня. Это уже не был взгляд сбитого с толку пьяницы, полного испуга и сомнений, каким он был всего минуту назад. Нет. В его глазах горело холодное, нестерпимое презрение. В нём проявилось что-то новое, стальное и жёстокое, что притаилась при нашей первой встрече, когда он был пьяный, с заплывшей от сна и спиртного мордой. Теперь же это был взгляд человека, переступившего черту, принявшего свою участь и готового дать отпор.

— Пошёл ты! — его голос, ещё минуту назад дрожавший, теперь прогремел с неожиданной силой. Он резко сплюнул в мою сторону, словно хотел смыть с себя всё, что происходило, — Не знаю, что мы совершили, но тебя тут не было, когда Лиду убили! Тебя не было, когда тварь терзала её, и ты сам... сам не можешь сказать, кто это сделал!  — слова его хлестнули меня, как ледяной плетью. Это была чистая, неприкрытая правда, услышать которую я не ожидал.

Меня действительно не было рядом. Я не видел тех ужасов, что толкнули их на этот безумный шаг. Его слова, хотя и резали слух, отложились в моём сознании, осадив. Пыл отошёл в сторону, сменившись горьким послевкусием. Я потупил взгляд, сочувственно глядя на догорающий дом, на потерявшего супругу мужика. В голове пронеслись воспоминания о Галине и Викторе. Что если Ирина действительно была той, кого мы все опасались, и не просто деревенским загадочным существом, а настоящим монстром?

— Ты сам рассказал нам о вампирах, сам оказался пленником у Димы, а теперь осуждаешь, что мы уничтожили ведьму?! Так дело не пойдёт! Мы хотя бы попытались что-то сделать, а ты... проваливай, если хочешь. Дело твоё. А если останешься, то давай присоединяйся: мы остановим всю нежить, что завелась тут, в деревне, в Слухово, — сидя на земле и тяжело дыша, произнёс Николай, словно зачитывая речь, которую должен был бы читать я сам, чтобы объединить жителей против зла, — Будешь свидетелем, даю слово, что пока мы не сделаем дело, я ни капли в рот не приму!

— Хорошее обещание! — пробормотал я, не скрывая лёгкой насмешки в голосе. Пусть он докажет свои слова делом. Мне всё равно некуда деваться до рассвета, так что могу попробовать объединить усилия с ним. — И есть ли какой-то план? Как будем искать упырей, и что будем делать, когда найдём? — я вопросительно изогнул бровь, внимательно глядя на него.

Он с трудом поднялся, неуверенно оглядываясь по сторонам, и скрестил пальцы рук за своей головой.

— Лиды больше нет, —  голос Николая прозвучал глухо, надломленно, сквозь сомкнутые зубы. Затем он резко опустил руки, открывая обезумевший, но теперь совершенно трезвый взгляд, — Мне вообще больше нечего терять. Моя жизнь теперь и копейки не стоит. Что я могу, только пить и спать? Нахрен всё это! Пошли к Грише, возьмём острые ножи, верёвки, посмотрим, что ещё у него найдётся.

Официальный твиттер аниме «Тёмная луна: Кровавый алтарь» сообщил о начале трансляции сериала с 10 января.

За анимацию отвечает студия TROYCA («Возрождающие»; «Альдноа.Зеро»).

Синопсис:
Скрывая свои сверхчеловеческие силы и трагическое прошлое, Суха поступает в Академию Децелис — ночную школу, куда, по слухам, закрыт вход для вампиров и оборотней. Там она встречает семерых загадочных студентов во главе с Хели, которых необъяснимо тянет к ней.

Когда город потрясает жестокое убийство, приписываемое вампиру, Суха оказывается втянутой в древнее противостояние сверхъестественных кланов. Она понимает, что её новые друзья скрывают опасные тайны, а враг, которого она ненавидит, может быть гораздо ближе, чем кажется.

Источник: сайт YummyAnime

🔞18+
🟢 Предыдущая часть
⏮️ Первая часть
🎧 На моей странице аудиовариант этой серии ✅

Амулет молчал, не давая о себе знать, и только мои мысли, стремительно менявшиеся в голове, заставляли переживать.

Но вместо нападения, бедняжка вцепилась в мою одежду, прижавшись всем телом, и я почувствовал, как она дрожит. Она была не нападающей – она была испуганной.

Душистый цветочный аромат её волос оплел меня, манящий и дурманящий. Тепло её тела, прижатого к моему, жар её ладоней на моих плечах – всё это почти лишило меня опоры, заставив на мгновение забыть о нависших проблемах. Невольно захотелось обнять её в ответ, сомкнуть руки на её талии или спине, прижать сильнее.

Её внезапная близость застала меня врасплох. С одной стороны я испытывал к ней симпатию, граничащую с невольным притяжением, с другой — отторжение к её колким нравоучениям, ещё сидящим в моей памяти. Теперь, когда мы оказались столь близки, мне становилось неловко. Внутри меня рождались новые мысли, но вся эта ситуация происходила в крайне неподходящих обстоятельствах, что еще больше угнетало.

Я напомнил себе, для чего я здесь, не позволяя себе быть её утешителем, её спасителем в данный момент. С трудом сдерживая досаду, я сохранял полную неподвижность. Мои руки оставались беспомощно висеть по швам, будто чужие, не мои.

— Я всю ночь думала об Ольге. Её глаза, кровь на руке… Ты говорил о вампирах. Что с ней сейчас? — произнесла она дрожащим голосом, сильнее прижимаясь ко мне, как будто искала в этом своих ответов, ожидая взаимности. Но я оставался непоколебим, не позволяя себе поддаваться эмоциям.

— Я не знаю. Её нет дома, — произнёс я безразлично, и мои слова тотчас взбудоражили Любу.

— Куда же она делась? — спросила она почти шёпотом, оглядываясь по сторонам, словно боялась, что само небо подслушивает наш разговор.

— Мы с Григорием пришли утром в её дом. Ольги не было, — сказал я, умалчивая о том, как заметил чистые полы в её комнате. Воспоминания о недоумении ворчливого соседа всплыли в голове, оставляя за собой шлейф сомнений. Он уверял меня, что никто к нему не заходил, и это показалось странным. — Ты была у него вчера дома? — спросил я аккуратно, просто пытаясь выяснить, не расходятся ли их версии.Не то чтобы я подозревал кого-то из них, но лишняя проверка информации и связей не повредит.

— Нет. Я подошла к окнам, увидела, что Славы там нет, и уже хотела уйти, потому что Григорий… он всегда был странным, и я с ним почти не общалась, только бабушка. И как раз ты пришёл, — сказала Люба, посмотрев на меня с такой искренней, такой завораживающей благодарностью, будто я и впрямь стал спасителем, хотя тогда ещё ничего страшного не произошло.

Её взгляд, её едва заметная улыбка — от них было невозможно оторваться. Это было странное пьянящее чувство, но несмотря на то, что она искала в моём взгляде нежности, мои мысли были удивительно ясны. Мы оказались в опасной близости, которая порой заканчивается невольным поцелуем, но такого исхода мне совершенно не хотелось. В другой, более спокойной ситуации, возможно, я бы и поддался этому импульсу, но сейчас, когда вокруг витала опасность, это было совершенно неуместно.

К огорчению девушки, я осторожно высвободился из её объятий, словно кот, вырывающийся из рук. И, воспользовавшись моментом, пока она была удивлена моему хладнокровию, коротко стал рассказывать ей о том, что узнал про Полину и Дмитрия, о визите к Григорию и Галине, а также о том, как Николай меня спас. Я объяснил, что теперь мне здесь угрожает смертельная опасность, и оставаться нельзя.

Люба не перебивала меня, не проронив ни звука. Сначала в её глазах читалось сожаление, но чем дальше развивался мой рассказ, тем заметнее холодели её черты, будто она осознавала не только мои слова, но и тот факт, что я отверг её объятия. Не знаю уж, слушала она меня, или думала о своём.

— Я хочу уехать. Может, знаешь, тут у кого-то есть велосипед? — спросил я, пока Люба пребывала в каком-то ступоре, переваривая услышанное и собственные внезапные мысли, — Эй, ты меня слышишь? У кого-то есть велосипед? — я слегка встряхнул её за плечи, пытаясь вернуть к разговору.

Мой жест был не самым ласковым, но сейчас я не ощущал себя виноватым, думая прежде всего о себе.

— У Виктора Денисовича… есть. Он в другой части деревни живёт, — произнесла девушка, её голос стал робким, а глаза смотрели куда-то мимо меня будто туда, где в её воображении между нами мог быть романтический исход, неосуществимость которого ей только предстояло пережить.

Для меня её слова стали хорошими новостями, я хотел рискнуть и попытать удачу, но для этого мне от неё нужно было больше информации.

— А покажешь его дом? — настойчиво продолжал я спрашивать.

— Ты хочешь уехать и бросить нас тут в опасности? — произнесла она со злобой в голосе, и наконец сфокусировала на мне взгляд, полный отчаяния, — Здесь нет никого, кто бы мог противостоять злу...

— Очень хочу! — резко оборвал я её, не чувствуя ни малейшего угрызения совести.

Она отвернулась, пряча от меня глаза, которые, я был уверен, уже наполнились слезами. Вот и удушающее чувство вины, словно невидимые тиски, сжало мне горло, но я отчаянно пытался перебороть его, держась на грани бесчувственности.

— Ты не вернёшься? — спросила она с мольбой в голосе, не поворачиваясь ко мне, словно стараясь скрыть свои чувства.

Я мог бы соврать, но зачем обманывать девушку, давая ей лишние надежды? Молчание растянулось между нами, как тонкая паутина, готовая оборваться в любой момент.

— Я не охотник на вампиров. Этим будут заниматься профессионалы, а моё дело сделано… — выдохнул я, чувствуя, как мне тяжело даётся правда, будто это было признание жалкого труса, обречённого на презрение.

— Тогда поторопись! Дорога до шоссе долгая и запутанная, — холодно, почти равнодушно проговорила она, обернувшись лишь для того, чтобы коротким, резким жестом указать мне направление, —  Дом Виктора Денисовича в той стороне. На его участке много камней и мха, — она даже не дождалась моего ответа, сорвалась с места куда-то прочь быстрым, почти бегущим шагом.

Больше я не удосужился ничего, оставаясь в одиночестве, с растоптанной репутацией.

— А ты куда? — вырвалось у меня, когда Люба начала отдаляться. Я сам не понимал, зачем спрашиваю. Казалось, будто я хотел возобновить разговор после нашей ссоры, хоть и не знал, что сказать.

— К реке! — бросила она через плечо, не сбавляя шага, её голос растворялся в отдалении, и эта отстраненность ещё больше подталкивала меня к глупостям, к нелепой заботе.

— Там не опасно? — выкрикнул я и тут же ощутил, как меня охватила ревность. Оказывается, быть встреченным тем же безразличием, что я сам проявлял, было крайне неприятно.

Этот вопрос заставил её остановиться. Она резко повернулась, и её взгляд, мокрый от слёз, но пылающий неприкрытым презрением, впился в меня. В этих глазах не было ни капли прежней печали, лишь бушевала целая буря. Он был словно разряд молнии, пронзивший меня насквозь. На её лице, искажённом внезапно прорвавшейся болью и негодованием, читалось всё, что она так отчаянно пыталась скрыть.

— Тебе-то какая разница?! — выпалила она, и горькая усмешка искривила её губы, — На реке не опаснее, чем дома... где можно просто сойти с ума. Знаешь, иногда мне хочется уйти под воду и больше не возвращаться, — почти прошипела Люба, словно выплеснув на меня всю накопившуюся правду о своём здешнем существовании, о котором я даже не догадывался. Две слезы скользнули по её бледным щекам, наполняя окружающий мир горечью и безысходностью. — Беги, если хочешь! Мы жили здесь без тебя и проживём дальше!

Не хватало только какой-нибудь грустной музыки, и я бы и сам пустил слезу, как будто моё тело срывалось вслед за ней в эту бездну эмоций.

Пусть тонет в своих слезах, если ей так хочется, лишь бы не втягивала меня в этот водоворот. Терпеть не могу такие неконтролируемые всплески чувств. Ещё один пунктик в копилку моих убеждений, что она абсолютно не подходила бы мне в качестве... девушки? Стоп. С чего это я вообще в таком ключе о ней думаю? Глупость какая. Она просто соседка, юная и, да, чертовски эмоциональная.

Мой разговор с ней был всего лишь предисловием к более сложному общению. Дом Ирины стоял за моей спиной, маня и пугая одновременно. Не то чтобы я хотел к ней идти, но она могла знать что-то, что не знали другие жители.

Отбросив последние колебания, я быстро шагнул к двери и коротко, но твёрдо постучал. Время не ждало. Вечер мог принести проблемы в эту, теперь враждебную для меня деревушку, и я готовился к худшему.

Ирина медленно отварила дверь, позволив ей протяжно скрипеть, пока хозяйка неподвижно глядела на меня с порога. На её лице не было ни улыбки, ни усталости, лишь равнодушие, запечатлённое будто у экспоната в музее. Кажется, что её серые цвета стали ещё более мрачными и безжизненными. Мне могло показаться, но сегодня её щёки осунулись сильнее обычного? Или это действие эликсира?

— Ирина, здравствуйте, — мой голос прозвучал суше, чем я ожидал. — После нашего разговора... произошло слишком много всего.

— Хочешь узнать откуда я всё это знала? — вскинув подбородок, она всё так же не двигалась с места, словно делая акцент на своей власти в этом странном диалоге.

Насмешливая улыбка, лишь слегка тронувшая уголки её губ, тут же исчезла.

Её загадочные выходки вновь сбивали меня с толку. Её взгляд, потухший, почти мертвый , но пронзительно-осуждающий, впивался в мои глаза, заставляя кровь стыть в жилах.

— Именно! — голос мой сорвался на визг. — В деревне есть вампир! Вы знали про него? Ольга и Полина укушены! И именно Слава был у Ольги...

Я почти захлебывался словами, стараясь донести до неё всю критичность ситуации, но она снова перебила меня, протянув ко мне руку, будто хотела прикоснуться, чтобы утешить, или предупредить, и в этом жесте была какая-то зловещая настойчивость.

— Вместо того, чтобы думать о спасении, вспомни мои слова, — прошептала она с той же отрешенностью, словно зачитывая продолжение к её заученной речи, — Тебе уже не вернуться обратно, и только от тебя самого зависит, будешь ты живым, или мёртвым!

Странная ведьма! Она играла со мной, или, может быть, просто свихнулась? В порыве отчаяния я схватил её за запястье, пытаясь закатать рукав и убедиться, что её не кусал вампир. Такой безумный поступок, конечно, и меня самого выставлял сумасшедшим, но я не мог больше терять ни секунды на этот бессмысленный спектакль, не понимая, что за бред она несёт.

— Покажите ваши руки! Это очень важно! — резко, почти грубо потребовал я, сам не осознавая, что делаю. Мой мандраж подсказывал, что я перешёл границы приличия, но её, казалось, это ничуть не смутило. Она лишь отвела взгляд в сторону, в пустоту, в котором не читалось ни единой мысли.

— Меня погубят не вампиры, — на её губах скользнула тонкая, едва заметная улыбка, когда она позволила мне проверить её запястье, на котором болтался простенький браслет из почерневшего серебра. Все эти безделушки вводили меня в заблуждение, но кроме них я ничего не обнаружил подозрительного. — Жар с каждым часом одолевает всё сильнее.

Её слова не несли успокоения, становясь всё более зловещими, и я не знал, с чем их связывать: с приходом темноты, когда нечто пробудится в ней, или же ей просто нездоровилось.

— Вы заболели? Я могу чем-мо помочь вам? — моментально отпрянул я назад, не желая подхватить неведомую хворь. Свои ладони, ещё недавно сжимавшие её руку, я торопливо вытирал об одежду, сам того не замечая.

— Не бойся, со мной всё в порядке, — ответила она, и эта её фраза прозвучала жутко в сочетании со следующей, — Но мне осталось недолго. Ульяна тут. Эта ночь станет кошмаром для одних и утешением для других, — спокойно произнесла она, затем крепко схватилась за бронзовую ручку двери, будто намереваясь захлопнуть её прямо перед моим носом.

Я вцепился в дверное полотно полотно, препятствуя хозяйке. Наверняка я выглядел ни чуть не лучше самой Ирины, но в голове-то у меня всё было в порядке. Я просто не мог контролировать свои действия. Наверное, все сумасшедшие так рассуждают. Но я им не был! Я здоров, но чертовски напуган.

— О чём вы? Расскажите мне нормально, прошу вас. Я ничего не понимаю! — взмолил я, пытаясь остановить это безумие, — Что произойдёт ночью? Прошу скажите прямо. Слава вернётся? Ему нужен я? Как его победить?

— Смотря на чьей ты будешь стороне! — рявкнула с усмешкой Ирина и резко отпустила дверь, не желая сопротивляться моему напору. Серая фигура женщины шагнула назад в прихожую, словно стремилась убежать от ответа, — Не стоит спрашивать меня о чём-то ещё. Тебе меня не спасти. Подумай о том, что ты можешь сделать, чтобы спасти себя.

Она скрылась за углом, а я, растерянный, не получивший того, что хотел, остался у порога. Понять её было не просто тяжело – казалось, это невозможно, словно пытаться ухватить туман. И самое главное: действительно ли мне это было нужно?

Я получил какую-то информацию, а дальше должен был её применить, как применил ночью, когда стремглав устремился к Григорию, где вместо угрозы я встретил Любу, которая искала Славу. Его я видел в доме Ольги. И вместе с девушкой мы пошли за курьером, не найдя его... только лишь тело хозяйки, оставленное после его ухода. А потом я проводил Любу до дома, оказавшись на другом конце деревни, и путь назад обернулся новой находкой — еще одной укушенной.

Картина начала играть новыми красками, когда я обдумал всё произошедшее. Ирина, судя по всему, намеренно направляла меня по следу. Уже за это я должен был быть ей благодарен, но на этом её помощь, казалось, и заканчивалась. Всё остальное было лишь туманными намеками, которые запутывали ещё больше, а глубже в эту паутину я залезать не хотел... пока что.

С осторожностью, боясь наткнуться на Дмитрия или Полину, я добрался до своего дома. Вокруг не было ни души. Стояла тишина, будто все жители заперлись по домам, поглощенные собственными, не имеющими отношения к моему ужасу, заботами. Напряжение спадало и ушло бы окончательно, если бы я позволил себе успокоиться и забыть, что произошло в особняке. Но я не хотел успокаиваться. Успокаиваться сейчас было равносильно смерти.

Мне нужно было добраться до Виктора Денисовича, найти его дом, забрать чёртов велосипед, а что потом? Потом – назад к себе, переждать эту проклятую ночь, молясь, чтобы дожить до рассвета. А рано утром, не смея даже подумать о завтраке у Галины Алексеевны, убраться прочь из этой деревни. Отличный план, которому могли помешать лишь одураченные жители, открывшие на меня охоту.

Чтобы обезопасить себя от их безумия, мне нужен был нож — большой и устрашающий лишь одним своим видом. Я знал, конечно, что не смогу применить его – у меня не хватит духу нанести кому-то удар, даже в целях самообороны. Но иногда бой можно закончить, даже не начиная его. На это и был мой расчёт.

Я чуть пригнулся у навесного замка, вставляя ключ. Пальцы дрожали, и тут, словно из ниоткуда, как это уже становится привычным в этой гадкой деревушке, раздался голос прямо за моей спиной.

— Анатолий, здравствуйте! Чего на обед не заходите? — прокряхтела Галина Алексеевна так близко, будто выходя из моих лихорадочных мыслей, чтобы напомнить о себе наяву.

Я резко дёрнулся, и ключ выскользнул из вспотевших пальцев. С глухим стуком он упал, застряв поперек щели между рассохшихся досок крыльца, чудом не провалившись в темноту под ними. Чистый, животный страх пронзил меня, заставляя мышцы сжаться. Будь это мужской голос, клянусь, я бы не сдержался и ударил бы наотмашь, даже не разбираясь и забыв о миролюбии. Но это была она, Галина Алексеевна, которую я до сих пор не мог причислить к врагам. Я медленно повернулся, не зная, куда деть напряжённые, готовые к схватке руки. Одну запустил себе в волосы, с силой потянув за них, вторую нервно отдернул в сторону.

— Так я... мне нужно домой, а потом к Виктору Денисовичу, — заикаясь, как Григорий, произнёс я, слова вырывались с трудом, спотыкаясь друг о друга.

— Чего же вы такой ротозей? Сейчас бы ключ уронили, — сочувственно произнесла она, плавно наклонившись, скрюченными артритом пальцами ловко подхватила ключ и подала мне его в руку, словно в неосознанном порыве заботы. — Сможете сами замок открыть?

— Да, спасибо, — неуверенно ответил я, сжимая в руке холодный металл, и смотрел на него так, будто совершенно забыв, что с ним делать дальше.

— А потом придёте? Мне так скучно дома, — её жалобы звучали вполне правдоподобно, а сморщенное лицо с лёгкой ноткой недовольства выглядело, как и раньше, без единого намёка на подвох. Она оглядывалась по сторонам, как и я до этого, смотря, нет ли кого ещё рядом, как будто сама искала того, кто может составить ей компанию.

— А вы Дмитрия Анатольевича или Полину Семёновну не видели сегодня? — поспешно спросил я, бросая вопрос на вопрос, и встал в пол-оборота к замку, надеясь, что эта смена темпа отвлечёт разговор.

Её лицо на мгновение потемнело от лёгкого сомнения.

— Ой, Анатолий, что-то мне нехорошо. Позвольте мне войти, давайте я помогу вам, а то вы какой-то... — напросилась она и, не договорив, выхватила у меня ключ, как забияка в школе вырывает из рук карандаш, и, проскользнула между мной и дверным проёмом. Несмотря на преклонный возраст и слабое зрение, пальцы её двигались на удивление проворно. Дверь подалась, и Галина Алексеевна первой перешагнула через порог. — Какой-то нерешительный сегодня вы, — завершила она предложение, когда закончила с одним делом, освободив мысли.

Я даже не успел пригласить её, но теперь не мог отказать. А раз она сама вошла, значит, не могла быть вампиром, я был в этом уверен, и, шагнув следом, закрыл дверь, чтобы больше никого не впустить.

Галина Алексеевна торопливо направилась к кухне мелкими шажками, покачиваясь и расставляя в стороны руки, чтобы в любой момент упереться в стену. Она опустилась на стул у стола и тут же схватилась за голову.

— С вами всё в порядке? — заволновался я, подойдя к ней, когда она наконец устроилась. Утром она уже показывала свои запястья, но может, что-то ещё могло произойти? Хотя в её возрасте резкие наклоны за ключами и такие же стремительные подъемы могли стать источником ненужной головной боли.

— Сама не знаю, что-то голова кружится, может, от солнца или от ветра... или утром переволновалась, не помню только от чего, — пробормотала она, как будто сама искала объяснение своему недомоганию.

То ли она лукавила, то ли действительно не помнила о нашем утреннем споре про Славу, но я не стал напоминать, сев за стол напротив.

— А Дмитрий-то или Полина Семёновна не заходили к вам? — снова спросил я соседку с настойчивостью в голосе.

— Да нет же! — отмахнулась она. — Я их и не ждала. Только вы да Гришка. Думала, что вы и на обед придёте, а вас нет и нет, вот я и пошла гулять, — она обдала меня коротким, грустным взглядом, чуть прищурившись. Старушка нетерпеливо начала топать ногой по коврику на полу, привлекая моё внимания, — У вас там же погреб под половиком. Я помню, Димка показывал мне его, да и Ульяна им пользовалась, наверное. Что сейчас-то там осталось? — её голос внезапно оживился, и интерес заиграл на лице бабульки.

— Я даже не знал, что там погреб, — с ироничной улыбкой признался я, косясь на половицу.

— Там соленья мои, небось ещё стоят. Гляньте. А то Уля так резко уехала, а Димка, лентяй, не полезет за ними. Пропадут же, — голос её дрогнул от мнимой трагедии, когда Галина Алексеевна придумала проблему, ёрзая на стуле, переживая из-за каких-то овощей и при этом пытаясь своровать моё драгоценное время.

Нет, мне не нужно было сейчас лазать под пол в поисках банок с огурцами или вареньем. В голове вертелся только велосипед Виктора Денисовича, а я даже не знал, где он живёт. Соседка упрямо пыталась добиться своего, поднимая зад, сгибаясь над ковриком, чтобы добраться до дверцы погреба. Мне нужно было как-то её остановить. Не хватало только того, чтобы она сейчас потеряла сознание от очередных наклонов.

— А вы знаете Виктора Денисовича? — аккуратно вцепился я в её сухонькое предплечье, придерживая, чтобы она случайно не завалилась, не рассчитав своих сил, когда вздумала сдвинуть стол, — Мне к нему очень срочно нужно, а я не знаю, как найти его дом.

— Знаю, конечно. Вас проводить туда? — почуяв свою надобность, бабулька засияла, и её морщинистое лицо озарилось счастливой улыбкой, даже не задавшись вопросом, что за неотложные дела ждали меня у соседа.

— Буду вам благодарен, если потратите на это своё время, — невольно улыбнулся и я на её любезность, не отпуская руки.

— Да о чём вы говорите?! Конечно, пойдёмте, а то я вас задерживаю...

Неспешной походкой мы направились в ту часть деревни, где я ещё не бывал. Как только мы дошли до колодца и свернули налево, тропа, виляя, уходила вглубь яблоневого сада, где пахло сыростью и стоял пугающий полумрак. Галина Алексеевна не умолкая ни на минуту, щедро делилась деревенскими байками, вплетая в свои воспоминания, как рекламу, отступления о своём здоровье, жалуясь на скучные дни, проведённые в тоскливом одиночестве. Я слушал её достаточно внимательно, чтобы поддерживать разговор, кивая в нужных местах, но в то же время напряженно озирался по сторонам, готовый в любую секунду встретить незваных гостей. Но к счастью, наш путь проходил без посторонних глаз, лишь шелест листвы да стрекотание кузнечиков нарушали тишину.

В голове вертелась мысль: как бы помягче изложить Галине Алексеевне истинную цель нашего похода, изменив её до безобидного желания просто покататься на велосипеде? Я не знал, как она отреагирует на новость о моём намерении сбежать из деревни. Не хотелось ни расстраивать эту наивную, добродушную старушку, ни тем более делиться с ней тревожными новостями.

Ещё дома, в спешке, я обмотал кухонный нож полотенцем и аккуратно сунул его в рукав кофты. Об этом не стал уведомлять бабульку, чтобы не пугать её и избежать ненужных вопросов. Помня, как она всегда выгораживала Славу, я опасался, что что-то подобное может произойти и в случае моих обвинений в адрес Полины и Дмитрия. Я не собирался самостоятельно толкать Галину во вражескую команду. Пусть уж, если встреча и состоится, Дмитрий сам пытается убедить её в моём помешательстве. Возможно, именно в этот момент она вспомнит, как я не раз составлял ей душевную компанию, и начнёт заступаться уже за меня.

Дачные участки, казалось, вымерли. Густая тишина окутала всё вокруг, нарушаемая лишь нашим шарканьем по пыльной тропинке. Где же сейчас бродили соседи? Кого они уже успели убедить в моей виновности?

Погружённый в собственные мысли и ответы на бесконечные вопросы старушки, я почти не замечал, сколько домов мы миновали, когда Галина Алексеевна вдруг остановилась перед очередным жилищем. Именно этот нам и был нужен. Уже заходя на крыльцо я оглянулся, заметив те самые камни, сваленные в пирамиды, как ориентир. Плотный зелёный мох разрастался по ним, взбираясь на самый верх.

Уверен, я и сам бы рано или поздно нашёл жилище Виктора, но ни в коем случае не собирался обесценивать помощь Галины Алексеевны. Вот только времени на эту прогулку было потрачено непозволительно много. Солнце уже коснулось горизонта, грозясь скрыться за деревьями в ближайшие пятнадцать минут, унося с собой последние лучи дня.

— Спасибо вам, что привели меня сюда, — поблагодарил я её, когда она настойчиво настукивала по двери, будто хотела рассердить медлительного хозяина.

— Да что вы, я только рада прогуляться. Заодно и сама с Витькой увижусь, он давно у меня не был, — отозвалась она, не останавливаясь стучать сморщенным костлявым кулачком.

Изнутри послышался приближающийся ворчливый бубнёж. Скрежетнул засов, и дверь неохотно приоткрылась. В проёме показалась наморщенная физиономия хозяина, выразившая недовольство и любопытство одновременно. Маленькие мутные глаза, словно два тусклых света, уставились на меня снизу вверх. Ссутулившийся сосед едва превышал рост Галины Алексеевны.

— Витька, уснул что ли? — с озорной, но требовательной ноткой поприветствовала его соседка, показываясь рядом со мной.

Виктор Денисович удивлённо уставился на Галину Алексеевну, чуть больше наклоняя голову. Из его старых, обвисших ушей торчали седые пучки волос, более густые и неопрятные, нежели редкая шевелюра на голове, покрытой красными капиллярными сетками.

— Я спрашиваю, уснул что ли? — не дожидаясь ответа, подошла к нему соседка и повысила голос.

— Да не ори ты! — резко рявкнул он и несильно треснул её по руке костлявыми, потрескавшимися пальцами, словно сухой веткой.

— Здравствуйте. Я Анатолий, живу тут рядом. Мне сказали, что у вас есть велосипед. Вы им пользуетесь? — спросил я, стараясь сохранить в голосе вежливость, несмотря на напряжение в воздухе. Виктор медленно повернул своё морщинистое, вопросительное лицо в мою сторону, непонимающим взглядом уставившись на меня, будто я говорил на инопланетном языке.

Я собирался повторить вопрос, но Галина Алексеевна, словно мой адвокат, решительно вмешалась.

— Помнишь, у тебя был велосипед? Дашь его Толику? — произнесла она громко и почти по слогам, как если бы объясняла маленькому ребёнку.

— Я готов заплатить вам за аренду, — сказал я , заметив, что поношенный коричневый кафтан на старике зиял несколькими проплешинами. Мысль о небольшом вознаграждении, возможно, подтолкнёт его к обновке, если, конечно, он в ней нуждался.

Дед злорадно улыбнулся, дёрнув губой при упоминании о деньгах. В его глазах, до этого мутных, вспыхнул расчёт. Я понял, что нашёл своего клиента.

— Да не надо ему платить! Покатаешься и вернёшь! Он у него всё равно стоит без дела! — с жаром огласила Галина, кажется, сломав замысел соседа. Виктор, в ответ, грозно кинул в неё испепеляющий взгляд, способный сжечь любого.

Но моё предложение оставалось в силе. Я был готов отблагодарить хозяина за помощь.

— Давай, пойдём! — махнул он мне рукой где-то около своего живота, еле заметно, и направился в дом.

— А где у тебя велосипед-то стоит? — недоумевала старушка, как и я, ведь наверняка у деда имелся сарай, так зачем же мы заходим в дом?

— В погребе, — через плечо бросил старик, медленно двигаясь по длинному коридору старого дома, просящему о ремонте. Стены его, казалось, давно просили о ремонте: обои местами отошли, штукатурка осыпалась, а в воздухе витал затхлый запах старости и запустения. Судя по всему, у хозяина не было ни желания, ни возможностей заняться этим вопросом. — Я сто лет не видел его, он мне и не нужен – я ж не катаюсь на нём.

По телу пробежал холодок разочарования, когда я представил спущенные шины. Мне повезёт, если камеры целы! Останется только найти насос, чем я и собирался заняться сегодня. Григорий, как хранитель всякого хлама, был моей главной надеждой, если у самого Виктора вдруг не найдётся этого предмета.

Дверца погреба скрывалась под половиком в одной из комнат, заваленной старой, мрачной мебелью, обтянутой пыльным бархатом. С пыльных полок на меня смотрели десятки старых фотографий. Выцветшие лица на них будто исподлобья наблюдали за тем, как мы сейчас будем кряхтеть и карачиться, прокладывая путь тяжёлому велосипеду по крутой, узкой лестнице из недр этого дома.

Виктор Денисович отступил на шаг, потянув за собой свернутый пыльный коврик.

— Надо за ручку потянуть, — произнёс он с наставительной интонацией, даже не подумав нагнуться самому. Ждал, пока я это сделаю, что было логично: ведь велосипед нужен был мне. — Только аккуратно, смотри не оторви её.

На меня вдруг легла большая ответственность. Я склонился над дверцей и, с трудом просунув пальцы под шершавую металлическую ручку, ощутил, как она побалтывается. Четыре столетних самореза держались на честном слове, едва цепляясь за доски, и меня закололо предчувствие, что эта старая конструкция может вот-вот сдаться. Позади Галина Алексеевна с любопытством следила за каждым моим движением, а хозяин потирал небритый подбородок, что-то недовольно бормоча себе под нос.

Аккуратно потянув, я понял, что дело оказывается намного труднее, чем я предполагал. Дверца, казалось, намертво приросла к проему и не хотела поддавать по-хорошему. С обеих сторон в уши тут же хлынул поток торопливых советов и предостережений, каждый из которых только сильнее сбивал меня с толку, раздражал и заставлял отчаянно спешить, лишь бы поскорее прекратить этот звуковой террор.

✅Предыдущая часть тут

⏮️Первая часть
📚Текстовый вариант скоро будет на моей страниц

Убедить соседа в произошедшем не получилось, и Толик собирался предупредил бывшего главу деревни об опасности, но в особняке его поджидал крайне неожиданный сюрприз.