Глава 1: Дверь, которой не должно было быть
Артем шел по городу, не замечая ни улиц, ни людей. Осенний ветер кружил под ногами опавшие листья, и в их шелесте слышалось что-то похожее на шепот: "Что, если бы…"
Он давно привык к этому чувству — будто где-то, в параллельной вселенной, его жизнь сложилась иначе. Лучше. Ярче. Правильнее. Но здесь и сейчас перед ним была лишь серая мостовая, бесконечные дела, которые не приносили радости, и тихое, почти физическое ощущение, что он свернул не туда.
Голос коллеги, внезапно возникшего рядом, заставил его вздрогнуть.
— Да так, ерунда, — Артем махнул рукой. — Просто устал.
— Тебе бы развеяться. Может, в бар?
Он отвернулся, давая понять, что разговор окончен, и коллега, пожав плечами, зашагал дальше. Артем свернул в переулок — не потому, что это был короткий путь домой, а просто чтобы еще немного побыть одному.
Старая, деревянная, с потертой темной краской и вывеской, на которой золотыми буквами было выведено:
Он остановился. Этого здания здесь не было вчера. Он проходил этим переулком сотни раз — мимо глухих стен, мусорных баков и граффити. Но никакой двери. Никакой библиотеки.
Он потянулся к ручке, и в тот же миг дверь слегка приоткрылась, будто ждала его.
Внутри пахло старыми страницами, пылью и чем-то неуловимо знакомым — как будто детством, если бы у детства был запах. Пространство было огромным: бесконечные ряды полок, уходящие в темноту. Но вместо книг — толстые альбомы в кожаных переплетах.
Артем подошел к ближайшей полке. На корешках — имена.
Он провел пальцем по строчкам, и вдруг сердце его екнуло.
Он взял первый том. На обложке было вытеснено:
«Если бы я не бросил музыку»
Страницы ожили. Перед ним кафе, сцена, он сам — моложе, с гитарой в руках. Зал аплодирует. Его лицо светится. Он счастлив.
Он лихорадочно перелистывал страницы: концерты, гастроли, ночные разговоры с такими же, как он, безумцами, верящими в музыку больше, чем в деньги.
Последняя страница была почти чистой, лишь несколько строк:
"Но однажды он испугался. Испугался, что не сможет прокормить семью. Испугался, что это всего лишь мечта. И положил гитару в чехол. Навсегда."
Артем захлопнул альбом, дыхание его участилось. Он схватил следующий:
«Если бы я остался с Аней»
Снова картинки, но теперь другие: маленькая квартира, она на кухне, смеется. Потом дети. Потом ссоры. Потом тишина.
"Он любил ее. Но однажды подумал: 'А что, если есть что-то большее?' И ушел. И потом всю жизнь вспоминал, как она плакала в тот день."
— Что это за место? — прошептал он.
Только эхо его шагов, когда он пошел быстрым шагом вдоль полок, выхватывая один альбом за другим.
«Если бы я не отказался от той работы»
«Если бы я уехал тогда за границу»
«Если бы я сказал правду»
Каждая книга — жизнь, которую он не прожил.
Последний том, стоящий немного в стороне.
— Так… значит, это еще не конец?
Из темноты между стеллажами раздался мягкий, слегка хрипловатый голос:
— Никогда не конец. Пока ты дышишь.
В проходе стоял старик в темном костюме. Его глаза казались слишком молодыми для этого морщинистого лица.
— Хранитель. Или смотритель. Или просто старый дурак, который слишком долго смотрит на чужие жизни. — Он усмехнулся. — Как тебе моя коллекция?
— Это… это все могло быть мной?
— Нет. — Старик покачал головой. — Это лишь то, что ты думаешь, что могло быть.
— Но это же правда! Я вижу!
— Видишь то, во что веришь. — Хранитель подошел ближе. — Эти книги — не твое прошлое. Они — зеркала твоих страхов.
— Тогда почему последняя пустая?
— Потому что этот выбор — еще в твоих руках.
Старик протянул ему перо.
— Но предупреждаю: как только ты его сделаешь, он тоже станет просто еще одной книгой на полке.
Артем посмотрел на пустые страницы.
А того, что впервые за долгие годы у него есть шанс написать что-то самому.
Глава 2: Пролистывая несбывшееся
Артём стоял перед полкой, пальцы сжимали корешок альбома. Кожа переплёта была тёплой, почти живой, будто в ней пульсировала чужая память. Он медленно открыл первую страницу.
«Если бы я не бросил музыку»
Сразу же перед глазами поплыли образы. Не просто картинки — он чувствовал их.
На странице был он сам, лет на десять моложе, с гитарой в руках. Сцена маленького клуба, приглушённый свет, десятки глаз, устремлённых на него. Он пел, и голос его, чистый и звонкий, заполнял зал. В воздухе витал запах пота, пива и чего-то электрического — адреналина, свободы.
— Это было в «Подвале», — прошептал Артём, касаясь страницы.
Он помнил тот вечер. Помнил, как после концерта к нему подошёл мужчина в кожаном пиджаке и сказал:
— У тебя талант. Хочешь записаться в студии?
Тогда Артём кивнул, сердце колотилось так, что казалось, вырвется наружу.
Но на следующей странице — пустой коридор больницы. Он сидит на стуле, лицо в ладонях. Гитара в чехле прислонена к стене.
Он вспомнил её голос, слабый, но твёрдый:
— Артём, ты же понимаешь, что на музыке не проживёшь? Учись, ищи нормальную работу.
Следующие страницы показывали другую жизнь — ту, где он не послушался.
Концерты. Гастроли. Пустые холодильники и восторженные глаза фанатов. Потом — большой зал, толпы людей, его имя на афишах.
Но когда он перевернул ещё несколько страниц, увидел другую картину.
Номер в гостинице. Он один. На столе — бутылка и письмо:
«Ты всё дальше от нас. Когда ты последний раз звонил домой?»
Артём резко захлопнул альбом.
— Так вот каким бы я был… Счастливым? Или просто другим?
Он поставил книгу на место и схватил следующую.
«Если бы я остался с Аней»
Первая страница — её улыбка. Та самая, чуть кривая, из-за которой на левой щеке появлялась ямочка.
— Артём, давай купим этот диван! — смеётся она, развалившись на выставочном образце в мебельном магазине.
— Ты серьёзно? Он же зелёный!
Он видел их первую квартиру. Маленькую, тесную, но такую живую. Потом — свадьбу. Потом — ребёнка на руках.
Но дальше страницы стали темнеть.
Он видел, как сидит на кухне ночью, смотрит в окно, а за спиной — тихий плач ребёнка и усталый взгляд Ани.
— Ты даже не пытаешься быть счастливым, — говорит она.
— Нет. Ты просто живёшь по инерции.
Ссоры. Молчание. И наконец — пустой диван. Зелёный.
— Так что же, никакой выбор не был бы правильным?!
— А ты думал, бывает иначе?
Голос раздался прямо за спиной. Артём резко обернулся.
Между стеллажами стоял старик. Невысокий, сутулый, в потёртом твидовом пиджаке. Его лицо было покрыто морщинами, но глаза… Глаза смотрели так, будто видели сквозь него.
— Я уже говорил. Хранитель.
— Библиотека. Разве не очевидно?
— Но здесь нет книг. Только…
— Только твои жизни. Вернее, те, что ты считаешь своими.
Старик подошёл ближе, взял альбом с Аней, аккуратно протёр обложку рукавом.
— Ты думаешь, вот он — твой настоящий путь? Если бы ты тогда не ушёл?
— Да! — вырвалось у Артёма. — Я бы был счастлив!
— Ох уж эти люди… Всё им кажется, что где-то есть жизнь лучше. Но посмотри.
Он раскрыл альбом на последних страницах.
— Видишь? Да, у тебя была бы семья. Но ты бы каждую ночь смотрел в окно и думал: «А что, если бы я ушёл?»
— Здесь хранятся не твои ошибки, Артём. Здесь хранятся твои страхи. Страх, что ты выбрал не то. Страх, что где-то есть путь лучше.
— Но знаешь, что самое забавное?
— Ни один выбор не идеален. Потому что жизнь — это не книга. Её нельзя переписать.
Он повернулся и зашагал прочь между стеллажами.
Но Хранитель уже растворялся в полумраке.
— Тогда зачем всё это? Зачем показывать мне то, чего не было?
Голос донёсся из темноты:
— Чтобы ты наконец перестал бояться того, что есть.
На полке перед ним стоял последний альбом.
Он протянул руку, но вдруг замер.
«А что, если и этот окажется неправильным?»
Но разве есть выбор без страха?
Тишина библиотеки давила на виски, словно тяжёлые шторы, закрывающие окно в прошлое. Артём медленно шёл вдоль полок, пальцы скользили по корешкам, задерживаясь на знакомых названиях. Каждая книга — словно нож, вонзающийся в незажившую рану.
Его голос растворился в пустоте зала. В ответ — только лёгкий шелест страниц, будто кто-то невидимый перелистывает их где-то в темноте.
Тонкий, потрёпанный альбом, будто его часто открывали. Надпись на обложке выцвела, но читалась отчётливо:
«Если бы я не промолчал тогда»
Сердце Артёма сжалось. Он знал, о чём эта книга.
Но рука сама потянулась к ней.
Больничная палата. Белые стены, запах лекарств, монотонный писк аппаратуры. На кровати — отец. Худой, бледный, с прозрачной кожей, сквозь которую проступали синие вены.
Артём услышал собственный голос:
— Тебе не надо было так работать. Всё время на стройке, под дождём, ветром…
На следующей странице — он сам, двадцатилетний, стоит у окна и сжимает кулаки. Отец только что сказал:
— Доктора говорят, что хуже будет. Но ты не переживай, сынок.
И он… промолчал. Не крикнул: «Борись!». Не сказал: «Я помогу». Просто кивнул и вышел.
Следующий кадр — похороны. Чёрное платье матери, её пустой взгляд. Он стоит в стороне, и в голове только одна мысль:
Артём лихорадочно переворачивал страницы.
Альтернативная реальность.
Тот же больничный коридор. Но теперь он врывается в палату, хватает отца за руку:
— Мы найдём других врачей! Я продам гитару, возьму кредит — только держись, понял?!
Отец плачет. Мать обнимает их обоих.
Отец жив. Они сидят на даче, пьют чай. Но…
Отец всё равно слабеет. Новые лечения, долги, отчаяние. Артём бросает учёбу, чтобы ухаживать. Аня уходит — не выдерживает.
Отец умирает. Только на год позже.
— Нет… — Артём схватился за голову. — Почему?!
— Потому что смерть — не выбор.
Он вздрогнул. Хранитель стоял прямо перед ним, держа в руках пустую книгу.
— Что? Продлить его мучения? Разорить семью? — Старик покачал головой. — Ты жалеешь не о том, что тогда промолчал. Ты жалеешь, что сейчас не можешь это изменить.
Артём уставился на альбом.
— Тогда зачем показывать мне это?
— Чтобы ты понял. — Хранитель протянул ему пустую книгу. — Сожаление — это не о прошлом. Оно о настоящем, которое ты боишься прожить.
— И что мне с этим делать?
— Но как?! — голос его сорвался. — Как выбрать, если любой путь может оказаться неправильным?
Хранитель улыбнулся — впервые тепло, почти по-отечески.
— А ты думал, бывает иначе?
И растворился в воздухе, оставив Артёма наедине с пустыми страницами.
И где-то глубоко внутри, под грудой страхов и сомнений, шевельнулось понимание.
Выбор — не в том, чтобы не ошибиться.
А в том, чтобы не бояться жить.
Артём сидел на холодном каменном полу библиотеки, держа в руках пустой альбом. Его пальцы нервно перебирали гладкую кожаную обложку, ощущая едва заметные узоры под подушечками пальцев. В воздухе витал запах старой бумаги и чего-то неуловимого — возможно, времени, застывшего между страницами тысяч невыбранных судеб.
— Если я напишу здесь что-то... — его голос прервался, — это тоже станет просто ещё одной книгой на полке?
Эхо разнеслось по бесконечным коридорам библиотеки, но ответа не последовало. Только где-то вдалеке скрипнула старая полка, будто вздохнула под тяжестью невысказанных слов.
Он открыл альбом. Чистые страницы ослепительно белели в полумраке зала, словно свежевыпавший снег — нетронутый, девственный, пугающий своей чистотой. На маленьком столике рядом появилось перо — стальное, с причудливым узором, и чернильница с густыми чернилами, которые переливались всеми оттенками синего.
Артём протянул руку, но в последний момент отдернул её.
Он резко встал, отшвырнув альбом на пол. Кожаный переплёт с глухим стуком ударился о камень.
— Это бессмысленно! — его крик сорвался с губ. — Что бы я ни выбрал — всё превратится в очередное "если бы"!
Он начал метаться между стеллажами, хватая наугад разные тома, яростно листая их страницы.
— Вот! — он тряс перед собой альбомом "Если бы я стал врачом". — Здесь я спасаю жизни! Но... — он перевернул страницу, — здесь же я спиваюсь от стресса!
— А здесь! "Если бы я купил ту квартиру"! — его пальцы дрожали, перелистывая страницы. — Я богат, но одинок!
Книги падали на пол одна за другой. Артём тяжело дышал, чувствуя, как пот стекает по спине. Вдруг он услышал тихий смех.
Хранитель сидел на лестнице у дальнего стеллажа, курил трубку, и дым кольцами уплывал вверх, растворяясь в воздухе.
— Понял?! — Артём сжал кулаки. — Я понял, что это пытка! Зачем показывать мне всё это?
— Потому что ты упорно не хочешь увидеть главного, — старик спокойно встал и подошёл ближе. — Ты не боишься ошибиться. Ты боишься свободы.
— Какая свобода? — Артём горько рассмеялся. — Свобода выбирать между плохим и ещё более плохим?
Хранитель поднял упавший альбом, аккуратно стряхнул невидимую пыль.
— Нет. Свобода — принять, что нет идеального выбора. — Он открыл книгу на чистой странице. — Свобода — перестать бегать между полок в поисках "правильного" пути, которого не существует.
Артём молчал. Где-то в глубине души он знал, что старик прав. Все эти дни, месяцы, годы — он действительно бегал. От решений. От ответственности. От самого себя.
— Но что мне писать? — его голос звучал сдавленно.
Хранитель положил альбом на стол, поправил перо.
— Жизнь — не книга, Артём. Её нельзя переписать. Но можно... — он сделал паузу, — начать новую главу.
Тишина. Только часы где-то в глубине библиотеки отсчитывали секунды. Артём подошёл к столу. Взял перо. Окунул его в чернила. Капля упала на страницу, расплываясь синим пятном, похожим на слезу.
Он замер. Перо дрожало над бумагой.
Мысли путались. В голове проносились все возможные варианты, все страхи, все "а что если". Но вдруг стало тихо. Как будто кто-то выключил шум.
Артём глубоко вздохнул. И начал писать.
Первая строка появилась на бумаге, и буквы засветились мягким золотым светом. Он не знал, правильный ли это выбор. Он знал только одно — это его выбор. Здесь и сейчас.
А где-то на полке библиотеки уже начинал формироваться новый том. Но его название пока оставалось тайной.
Дверь библиотеки закрылась за Артёмом с тихим щелчком, будто бережно выпуская его на свободу. Он замер на мгновение, ожидая, что здание исчезнет, растворится в воздухе, как мираж. Но старинный фасад по-прежнему стоял на месте, лишь вывеска "Только для избранных" теперь казалась чуть более потрёпанной, буквы — менее яркими.
Утро только начиналось. Город просыпался, первые лучи солнца золотили верхушки зданий, где-то вдалеке сигналила машина. Всё было, как всегда. И в то же время — совсем иначе.
Артём сделал шаг, затем другой. Брусчатка под ногами казалась более твёрдой, чем обычно, ветер — более свежим. Он вдыхал полной грудью, и лёгкие наполнялись не просто воздухом, а чем-то большим — возможностью, свободой, жизнью.
Он обернулся. К нему бежал коллега, тот самый, что вчера звал его в бар. Лицо его было раскрасневшимся от быстрой ходьбы.
— Ты где пропадал? Вчера тебя никто не мог найти!
— Я... — Артём хотел сказать "заблудился", но вдруг передумал. — Я делал важный выбор.
Коллега странно на него посмотрел, затем рассмеялся:
— Ну и загадочный ты сегодня. Ладно, пойдём, а то опоздаем на планерку.
Артём не двинулся с места.
— Знаешь, я, пожалуй, не пойду.
— Что? — коллега округлил глаза. — Ты что, заболел?
— Нет. — Артём улыбнулся. — Просто я решил кое-что изменить.
Он повернулся и зашагал в противоположную сторону, оставив ошарашенного коллегу стоять посреди тротуара. Шаги его были твёрдыми, уверенными — такими, какими не были уже много лет.
Город вокруг постепенно менялся. Обычные вещи, на которые он раньше не обращал внимания, теперь казались значительными, почти волшебными. Дети, смеющиеся у фонтана. Старик, кормящий голубей. Девушка в кафе, задумчиво помешивающая ложкой в чашке. Жизнь. Настоящая, не придуманная, не альтернативная.
Он остановился перед витриной магазина. Стекло отражало его фигуру — всё того же мужчину средних лет, в том же пальто, с теми же морщинами у глаз. Но что-то в этом отражении было другим. Глаза, возможно. Или выражение лица.
Артём улыбнулся своему отражению. Тот в витрине улыбнулся в ответ.
И тогда он понял: библиотека забытых выборов была не прошлым, а будущим — тем, которое он ещё не осмелился прожить.
Он достал из кармана клочок бумаги — тот самый, на котором в библиотеке сделал свои записи. Ещё раз просмотрел написанное, затем медленно разорвал на мелкие кусочки и выпустил их из рук. Ветер подхватил обрывки, развеял по улице, унося с собой последние сомнения.
— Вперёд, — прошептал Артём и зашагал по улице, не оглядываясь.
Где-то за его спиной, в переулке, которого уже не было на привычных картах, старая библиотека тихо закрыла свои двери для нового посетителя. Вывеска "Только для избранных" едва заметно мерцала в утреннем солнце, ожидая того, кто осмелится заглянуть внутрь и встретиться лицом к лицу со своими невыбранными судьбами.
Но Артём больше не оглядывался. Впереди была жизнь — настоящая, единственная, его.
UPD:
© Copyright: Роман Буряков, 2025
Свидетельство о публикации №225090601639
