Я не стал использовать методику, рекомендованную обывателям, - проснуться по будильнику в неурочный час, подвигаться немного, но не слишком активно, чтобы не взбодриться окончательно, а потом снова лечь спать, имея твердое намерение погрузиться в управляемый сон. В подробностях описывать этот метод я не буду, у меня нет такой цели. Тем более что оценить его эффективность все равно не могу. А все желающие ознакомиться с ним найдут информацию в открытом доступе.
Глубокая медитация мне гораздо ближе. И привычнее, чего уж там. Старый добрый проторенный путь - он, как гласит народная мудрость, всегда короче новой незнакомой дороги. И гораздо быстрее приведет меня к цели. Так решил я и не ошибся.
Проделав необходимый комплекс дыхательных упражнений, я погрузился в медитацию, сосредоточившись на самосозерцании, без особого труда вызвал у себя состояние предсна, хорошо знакомое каждому человеку. Еще одно маленькое осознанное усилие – и здравствуй, управляемый сон!
Это было захватывающе! Нет, без шуток! Я увлекся, как ребенок новой игрушкой. Я возводил великолепные города и выращивал прекрасные сады на голых безвоздушных планетах. Точно зная, что такое хорошо и что такое плохо, я перекраивал судьбы обитаемых миров в соответствии с истинным замыслом Творца, и Великий Дан с одобрением взирал на меня. Я наслаждался своим всемогуществом и ничуть не стыдился этого.
Но каким бы ярким, каким бы правдоподобным ни был ваш сон, говорили Мастера Управления, это всего лишь сон. Иллюзия, не имеющая никакого отношения к реальности, и не позвольте себе увлечься ею. Иначе вам никогда не сделать следующего шага.
Я был полностью согласен с Мастерами, но все же разрешил себе несколько дней невинных развлечений. Возможно, мне просто нужен был небольшой отдых. Возможно, я просто собирался с духом перед следующим этапом – гораздо более сложным и опасным, чем управляемое сновидение.
Потому что мне предстояло научиться погружаться в сон двумя полушариями одновременно. Невозможное, противоестественное состояние, все равно как сделать шаг вперед обеими ногами одновременно.
Но есть люди, умеющие прыгать; есть Мастера, умеющие погружаться в сон, подобный смерти. Мне предстояло стать одним из них.
Не знаю и даже представить себе не могу, как ощущают себя во сне сухопутные животные. У нас же, потомков морского прачеловечества, спящее и бодрствующее полушария коррелируют друг с другом, в том числе и на уровне сознания. Даже во время самого глубокого сна мы знаем, чувствуем – рядом чуткий сторож, готовый при малейшей опасности пробудить нас. Если же опасности не было, полушария незаметно менялись обязанностями, а человек при этом продолжал мирно спать. Сопеть в две дырочки, как говорила моя бабушка.
Представьте, вот вы лежите в кровати, в темной спальне. А из соседней освещенной комнаты через неплотно закрытую дверь проникает к вам отблеск теплого света. Этот свет слишком слаб, он не может рассеять ночную тьму, но он дарит спокойствие и уют.
Мне предстояло погасить свет в обеих комнатах и остаться одному в кромешной темноте.
Будет страх, предупреждали Мастера Управления. Будет паника. Вы начнете судорожно метаться в поисках выхода, и вы найдете его – в пробуждении. Это нормально и естественно – сон обоих полушарий слишком напоминает смерть, а человеку свойственно бояться смерти. Инстинкт выживания, это серьезно. Это основа основ, без которой жизнь невозможна в принципе. Вам надо научиться преодолевать страх смерти. Задавить панику, пресечь первый бессознательный порыв броситься прочь из страшного места, заставить сердце биться ровно – вот ваша главная задача! Это непросто, но это возможно. Главное, не опускать руки при первых неудачах, а раз за разом, упорно повторять свои попытки.
Обычно на данном этапе управленцу-неофиту требуется помощь наставника. Не только моральная, но и физическая тоже. Я знаю, что Мастера практикуют совместную медитацию; так же в некоторых случаях допускают применение веществ, расширяющих сознание. Под контролем, аккуратно, чтобы не вызвать привыкание.
Наверное, эти способы оправданы. Наверное, они проверены временем. Но для меня они были неприемлемы. По многим причинам. И одна из них – глупое детское упрямство: я сам! Я должен справиться сам!
Можете назвать это гордыней, если хотите.
И я, уверенный в своих силах, приступил ко второму этапу тренировок.
… В этот раз я почему-то оказался на ночной деревенской улице. Я стоял перед бревенчатым домом без окон и смотрел на дощатую дверь – грубо сколоченную, щелястую, словно светящуюся изнутри. Я испытывал легкое волнение; проанализировав свои эмоции, я счел степень волнения приемлемой и поднял руку.
Я застыл в неподвижности, а моя рука принялась удлиняться в сторону двери, медленно, словно неуверенно; с легким потрескиванием с нее осыпалась рыбья чешуя. Когда мои пальцы коснулись шершавых досок, я с неудовольствием констатировал, что мое волнение усилилось, а сердце забилось чаще. И все же это была не паника, это даже страхом не было, поэтому я без колебаний толкнул дверь.
Когда вы ночью заходите с улицы в дом, то свет вырывается из дверного проема, немного рассеивая темноту. Здесь, в моем сне, все произошло ровно наоборот – уличная темнота вползла в открытую дверь, перевалила через порог и принялась распространяться по комнате, поглощая свет. Этого света становилось меньше с каждым ударом сердца – так засыпало моя бодрствующая часть сознания.
Свет сжимался, уплотнялся, как уплотняется снежок в руках мальчишки. Светящийся шар висел в комнате, в ее геометрическом центре, похожий на давно вышедшую из моды люстру огромных размеров, он пульсировал, отчаянно сопротивляясь сжатию, но мое упрямство оказалось сильнее, и я упорно наращивал давление, стремясь погасить свет.
Свет моего разума, моей жизни. Такова была моя цель.
И все шло, как надо… вот только страх…
Он нарастал, грозя вот-вот перерасти в панику. Он сжимал мне горло ледяными пальцами, и я задыхался; он визжал мне в уши – «Беги! Спасайся!», и мое сердце билось так, что едва не проламывало ребра. Едкий пот заливал мне глаза, мышцы скрутились тугой пружиной, готовой в любой миг бросить меня назад, к спасению, и лишь моя воля, многолетняя привычка смирять порывы души и тела, удерживала меня на месте. Но и она не выдержала в какой-то момент, и я с воплем облегчения вывалился из этого кошмара, который кто-то по ошибке назвал управляемым сном.
Я не скоро решился на вторую попытку. Сперва я долго приходил в себя, восстанавливая душевное равновесие, потом анализировал свои действия, очень тщательно и скрупулезно, и не находил в них очевидных ошибок. Я тянул время, и когда я это понял, то разозлился сам на себя.
Злость плохое подспорье в деле поиска истины, но иногда лишь она одна способна справиться со страхом.
Во второй раз мне удалось продержаться чуточку дольше, а светящийся шар немного уменьшился в диаметре. Я понял, что мне не удастся одним мощным рывком достигнуть своей цели, что мне предстоит долгий путь крошечных последовательных шажочков, и смирился с этим.
Третья попытка, четвертая… Десятая, двадцатая, сотая…
Я добился того, чтобы свет сжался до размеров огонька свечи, до крошечной искорки, мерцающей в конце длинной анфилады. Она ничего не освещала, эта искорка, но она была, и я ничего не мог с этим поделать. Погасить ее окончательно – нет, не мог. Слишком уж это напоминало самоубийство, а я никогда не был склонен к суициду.
Целый год я убил на бесплодные изнуряющие попытки, но так и не сумел сделать последний решительный шаг. Мой страх каждый раз одерживал победу над моей волей, и плакал от бессилия и ощущения своей ничтожности. Я уже всерьез рассматривал возможность обратиться за помощью к Мастерам Управления, как в дело вмешался случай.
Если угодно – Его Величество Случай.
Говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Еще говорят, что молящегося монаха даже змея не кусает.
Меня укусила. Может быть потому, что я не был монахом, а медитация не молитва?
Я взмахнул рукой, почувствовав легкий укол в запястье, и успел краем глаза заметить гибкую изумрудную ленту, скрывшуюся в пожухлой бурой траве. В растерянности я смотрел на две крошечные красные точки, а легкое жжение, усиливаясь, ползло к локтю, отмечая свой ход по сосудам багровыми полосами.
Я ничего не мог сделать для своего спасения! Сыворотки у меня не было, телефона тоже – электричество в скиту предусмотрено не было, так что мне негде было его зарядить. Брат Гибос, который раз в неделю приносил мне еду и письма от Учителя, навестил меня только вчера. Самому попробовать добраться до Обители?
К этому моменту у меня горело уже плечо и правая сторона груди, подмышечные лимфатические узлы стреляли острой болью. С трудом, но я все же встал и сразу понял – не дойду. Голова у меня кружилась, перед глазами двоилось и плыло. Шатаясь, как пьяный, я кое-как доковылял до своей хижины и рухнул на пол, не добравшись до кровати.
Покой, думал я, борясь с тошнотой. Покой и обильное питье. Вот на что я могу надеяться, если нет сыворотки, нет врачей и реанимации.
Проклятая змея! Откуда взялась речная гадюка здесь, в глубине леса? Почему напала на мирного отшельника, который ничего плохого ей не сделал?
Говорят, яд гадюки не смертелен. Говорят, взрослые здоровые люди от него умирают в редких, совершенно исключительных случаях. Что ж, скоро я узнаю, правда это или нет.
Год упорных тренировок не прошел даром – все получилось само собой, без моего волевого участия. Наверное, сказалась близость реальной смерти моего отравленного тела.
Я вновь стоял в бревенчатом доме, пристально всматриваясь в крошечную искорку, слабо мерцающую в темноте.
Погаси ее, сказал кто-то. Теперь ты сможешь.
Зачем? – спросил я. Какой в этом смысл? Я умираю, и скоро все случится само собой.
Погаси, настаивал кто-то. Ты так долго шел к своей цели, и вот теперь она близка, как никогда. Ты хотел своей волей управлять своим умиранием, и вот он, твой шанс. Твой последний шанс. Торопись, иначе придет страх и все испортит.
Он был прав, этот кто-то. Я больше не колебался. Я протянул руку и смял в ладони слабый огонек своего разума. И первозданный мрак обрушился на меня.
Брат Гибос, принесший мне очередной недельный запас еды, пришел в ужас, увидев мое состояние. Он хотел позвонить Учителю, хотел вызвать спасателей, но я категорически запретил ему делать это. Да, я был еще слаб и истощен, но с каждым днем силы возвращались ко мне. Я шел на поправку, и все, что мне требовалось, это покой и хорошее питание. И чтобы получить все это, мне не нужно было покидать свой скит. Единственное, что я позволил собрату, это переменить мне постель и выстирать мою одежду.
Уходя, он то и дело оглядывался, озабоченность и тревога не сходили с его круглого доброго лица. Я боялся, что он сгустит краски, описывая мое плачевное состояние; я надеялся, что Учитель проявит выдержку и не бросится меня спасать во главе реанимационной бригады. Мне нужно было побыть в одиночестве, чтобы решить, что мне делать дальше.
Я понимал, что со мной произошло. Да, яд гадюки оказался для меня не смертельным. Да, мой организм, ослабленный суровым постом и долгими медитациями, перенес болезнь хуже, чем мог бы, веди я обычную жизнь мирянина. Но все же я выжил и уверенно шел на поправку. Еще недели две-три, и я вернусь к своим опытам.
Я чувствовал, что это необходимо.
С одной стороны, я добился своей цели – страх смерти исчез. Но, с другой, я же так и не вспомнил себя! Стоя у безвозвратной черты, уверенный, что умираю по-настоящему, я так и не открыл книгу своей нынешней жизни! Про девочку Илле и монаха я уже вообще молчу, в тот момент они для меня словно бы и не существовали никогда. Я умирал, как обычный человек. Я! Который столько сил и времени потратил для того, чтобы научиться умирать осознанно, в полной памяти!
Эту ошибку надо было непременно исправить. Без этого я не мог двигаться дальше.
На исправление ушло совсем немного времени. Уже со второй попытки я равнодушно смотрел, как тьма поглощает свет, и меня это ничуть не трогало. Я этого практически не замечал, погруженный в воспоминания. Я открывал себя-книгу на первой попавшейся странице и читал; иногда бегло, иногда внимательно и вдумчиво. И ничто не могло оторвать меня от этого важнейшего занятия. Даже глубочайший двуполушарный сон, не свойственный моей расе.
Во время этого необычного сна я тоже мог управлять своим сновидением, и это стало приятным сюрпризом. Своей локацией я выбрал небольшой необитаемый островок. Устроившись на белом песочке пляжа, в тени пальмы, я читал-вспоминал себя, а набегающие теплые волны ласкали мое тело.
Двуполушарный сон имел неприятные последствия – я просыпался разбитый, с тяжелой головой. Но это были мелочи, не стоящие внимания. Главное, я добился своей цели: я отключал оба полушария, сохраняя полное спокойствие и твердую память.
Только вот как я поведу себя, когда придет мой срок? Когда Госпожа Смерть возьмет меня за руку и поведет за собой? Я не знал. Но должен был узнать.
Что ж, сказал я себе, пришло время встретиться с Мастерами Управления.
Посох отшельника давал право на бесплатный проезд в общественном транспорте третьего класса, на одноразовое питание в социальных столовых и на десятисуточное пребывание в странноприимных гостиницах. Этого мне хватит, чтобы добраться до города Торпив, где проживает один мой давний студенческий приятель.
Дело в том, что среди управленцев, на которых власти смотрели сквозь пальцы, были те, кто называл себя Мастерами Смерти. Полумифическая, глубоко законспирированная секта, члены которой преследовались по закону. И было за что, если честно.
Я знал, что мой приятель имеет к этой секте непосредственное отношение. Узнал совершенно случайно – на студенческой вечеринке он перебрал с выпивкой и разоткровенничался. Мы потом никогда не возвращались к этому разговору, старательно делая вид, что его не было. Но отношения между нами лишились прежней легкости, в них возникла напряженность, и мы оба были рады, когда наши пути разошлись.
Сейчас, спустя столько лет, я решил напомнить о себе. Надеюсь, что он жив и узнает меня. И я тронулся в путь.
Надежды мои оправдались - мой бывший приятель действительно узнал меня. Но совсем не обрадовался. А после того, как я изложил ему свою просьбу, окончательно скис.
- Не понимаю, о чем ты говоришь, - фальшиво заявил он, избегая встретиться со мной глазами.
Я молчал, опираясь на посох. Худой, постаревший, одетый буквально в рубище, я представлял собой разительный контраст богатому убранству гостиной, в которой проходила наша встреча. И самому приятелю тоже – такой он был моложавый, подтянутый, лощеный. Просто красавчик из рекламы дорогого тренажерного зала или салона красоты! Мой ровесник, внешне он мог сойти если не за моего сына, то за младшего брата точно, но меня это ничуть не задевало. Каждому, знаете ли, свое.
Мое молчание красавчик понял правильно и решил сменить тактику.
- Это ведь было так давно, - вздохнул он, подпустив в голос сентиментальной грусти по ушедшим временам. – Мы все были молоды, делали глупости… Стоит ли ворошить прошлое? Давай лучше выпьем. За встречу! А?
Я молчал, и молчание мое было красноречивее слов.
Мы оба прекрасно понимали – стоит мне хотя бы намекнуть, где надо и кому надо, и спокойной жизни красавчика придет конец. Правоохранительные органы вцепятся в него мертвой хваткой, раскручивая весь клубок его связей. И даже если ничего противозаконного не отыщется, его репутации придет конец.
Я не собирался на него доносить, но он этого не знал. Я не хотел его пугать – он испугался сам.
- Ладно, - злобно сказал он, сжимая кулаки. Не для того, чтобы угрожать мне, а для того, чтобы я не видел, как дрожат его руки. – Твоя взяла. Я дам тебе адрес и…
- Нет, - сказал я. – Так не пойдет. Ты должен лично представить меня.
Я знал – совершенно случайно узнал, из телевизионного интервью одного специалиста по деструктивным сектам – что среди Мастеров Смерти признаются только личные рекомендации. Если ты привел нового человека, значит, ты головой отвечаешь за его лояльность и умение держать язык за зубами. Головой – в буквальном смысле этого слова. Если я заявлюсь по указанному адресу без приятеля, со мной даже говорить не станут.
Приятель, тяжело дыша, как после пробежки, смотрел на меня. Во взгляде его были страх и ненависть.
- Ладно, - процедил он. – Но это не так просто. Мне нужно время.
Я пересек гостиную и без спроса уселся в кресло. В роскошное кресло, удобное и мягкое. Оно буквально обволокло меня уютом, вызывающим приятную истому и мысли о сне. А, собственно, почему ююбы и нет? Почему бы мне не вздремнуть немного после дальней дороги? Я устал, мне требуется отдых…
Если у приятеля и была мысль вызвать полицию, то он благоразумно отказался от неё. Что он скажет стражам порядка? А, главное, что им скажу я? Патовая ситуация, цунгцванг, как говорят шахматисты. Он, конечно, может устроить мне неприятности, но мой ответный ход просто уничтожит его!
- Ладно, - повторил он. – Жди здесь.
Он быстро вышел, а я расслабился и закрыл глаза. Ждать пришлось довольно долго, я даже успел посмотреть какой-то незначительный сон. А потом приятель вернулся – мрачный, как грозовая туча.
- Пошли, - коротко сказал он.
Яркий, вызывающе дорогой автомобиль быстро домчал нас в старую часть города, попетлял по узким горбатым улочкам, между старинных низеньких зданий, и остановился возле двухэтажного желтого особнячка, украшенным скромной вывеской «Антиквариат». Спустившись по скользким вытертым ступеням, мы вошли внутрь.
Хозяин антикварной лавки встретил нас очень приветливо. Толстенький, с круглым добродушным лицом, он ласково улыбался мне, но глаза его из-под мохнатых бровей внимательно изучали-ощупывали меня с ног до головы. Судя по мягким щелчкам, звучащим у меня в голове, он сканировал мою ауру. Это являлось нарушением негласных законов гостеприимства, но я ничего не имел против. Я даже расслабился, чтобы ему было проще.
Мой приятель, заискивающе улыбаясь, бочком придвинулся к хозяину лавки и что-то прошептал ему на ухо. Выражение лица антиквара ничуть не изменилось, улыбка осталась такой же приятной, только зрачки сузились, превратившись в два смертельно опасных кинжальных острия.
- Попрошу ваши документы, - сказал он. Голос у него оказался бархатистым, очень приятным, внушающим доверие легковерным покупателям древних безделушек.
Я молча протянул свидетельство, выписанное мне Учителем. Хозяин внимательно изучил его, просветил каким-то приборчиком голографическую печать-наклейку, придирчиво сравнил резьбу на моем посохе с описанием в свидетельстве и кивнул. Он небрежно взмахнул рукой, и мой приятель буквально испарился, только мягко стукнула входная дверь. Взревел мотор (как мне показалось, с облегчением), и мы с хозяином остались вдвоем.
Нет, не вдвоем! Откуда взялся этот здоровенный детина с совершенно бандитской физиономией я так и не понял. Наверное, соткался из воздуха и теперь стоял, буравя меня взглядом, лишенным хоть какой-то доброжелательности. Оружия у него я не заметил, но это ничего не значило. Уверен, он и безо всякого оружия с легкостью свернет мне шею, повинуясь приказу своего хозяина.
Интересно, как они избавляются от тел неудачников, не прошедших проверку?
- За мной, - коротко бросил антиквар.
Я молча повиновался, а за мной бесшумно последовал охранник. Мы пересекли лавку, битком набитую древностями, прошли через незаметную дверь, скрытую тяжелыми портьерами, спустились в подвал и оказались в крошечной, скудно освещенной комнатушке. Дверь напротив входа явно вела в какое-то другое помещение; слева стоял шкаф, справа – кушетка, обитая дешевым кожзамом. Такие кушетки можно встретить в больницах для бедных.
- Переоденьтесь, - приказал хозяин, скрываясь за второй дверью.
Под пристальным взглядом охранника я разделся догола, облачился в махровый, пахнущий химчисткой халат, который тот достал из шкафа, сунул ноги в одноразовые шлепанцы.
- Зачем? – спросил я. Я не ждал ответа и ошибся.
- Безопасность, - прогудел охранник таким басом, что у меня завибрировало в груди. – Проверка. Вдруг «жучки»?
Я кивнул и беспрепятственно прошел во вторую дверь.
За ней оказалась довольно уютная жилая комната: два кресла, журнальный столик между ними, раскладной диван, телевизор на стене. Обычная комната, если не считать отсутствие окон. Антиквар… нет, конечно, никакой не антиквар, а Мастер Смерти!.. ждал меня, сидя в одном из кресел. Повинуясь приглашающему жесту, я занял соседнее, запахнув поплотнее полы халата.
Мастер не стал ходить вокруг да около, он был сторонником коротких путей, ведущих прямо к цели.
- Итак, вы хотите умереть,- сказал он.
- Да, - сказал я. – Умереть. И воскреснуть.
- Разумеется, - кивнул Мастер. – Будь вы обыкновенным самоубийцей, вы бы не пришли сюда. А позвольте полюбопытствовать – зачем вам это надо? Честно вам скажу – процедура эта весьма неприятная и даже мучительная. И она необратимо меняет психику. Вам уже никогда не стать прежним.
Он ласково улыбался, глядя на меня, и ждал ответа.
- Мне нужен этот опыт, - сказал я. – Это необходимый этап моего духовного развития, без него я не смогу двигаться дальше.
- Весьма похвальное стремление, - сказал Мастер Смерти. – Со своей стороны я могу только приветствовать его. Мы рады каждому новому человеку в наших рядах, но ваш возраст… Буду откровенен: столь, скажем так, зрелый неофит – большая редкость. А ведь на тренировки уйдут годы и годы! И результат я не гарантирую. Ваша психика уже сложилась, она утратила необходимую гибкость, вам придется буквально ломать себя! Справитесь ли вы?
- Я готов, - сказал я. – У меня есть необходимый опыт.
Коротко, сжато, но не упуская ни одной важной детали, я изложил Мастеру Смерти историю своей жизни. Мастер слушал очень внимательно, не перебивая, и у меня в голове раздавались знакомые тихие щелчки.
- Возможно, - задумчиво проговорил Мастер, когда я закончил. – Возможно, вы говорите правду. Да что это я? Конечно, вы говорите правду! Я в этом совершенно уверен! Ваша история крайне необычная, но вы ни слова не соврали. Умолчали о чем-то, да, но я не собираюсь лезть вам в душу. Только… правда и истина – это разные вещи. Понимаете, о чем я? Вы можете быть уверены в себе, в своих силах, а на деле окажется, что вы ошибаетесь. Это будет большим разочарованием.
- Это мои проблемы, - сказал я. Меня начал утомлять этот бессмысленный разговор. Я не юноша, которому шлея под хвост попала, мое решение зрело годами. И никакими словами его не изменить.
- Вижу, вы настроены очень решительно, - задумчиво проговорил Мастер Смерти. – Ну, что ж, пожалуй, я поверю вам и не стану устраивать стандартную проверку. Мы ничем не рискуем - отсюда вы выйдете или нашим собратом… или не выйдете вовсе! – Мастер приятно улыбнулся. – Я практикую удушение, - сообщил он доверительным тоном, наклоняясь ко мне. – Как вы к этому относитесь?
Я пожал плечами. Мне было всё равно.
