Ин-су — нелюдимый подросток, он хорошо рисует и не любит компании. Его переводят в среднюю школу в сельской местности. Там Ин-су знакомится с такой же нелюдимой девушкой и начинает дружить с ней. И тут в школе начинают происходить странные события.
VK Видео - https://vk.com/video-52058471_456239273
место силы находится в Шотландии.
Его прозвали «замком-призраком» из-за незавершённого строительства. Судя по всему, строители были вечно чем-то заняты
Проснулся я не от шума. От тишины. Глухой, давящей, как на дне батискафа. Дизели «Мурманска» - старого ледокольного траулера - всегда гудели под полом каюты ровным, сонным рокотом. Сейчас они молчали. Абсолютно. Только лёгкий, едва уловимый скрежет льда о корпус. Но не тот, знакомый, ритмичный. А нервный, живой, будто кто-то огромный и терпеливый скребётся снаружи когтями по обшивке.
Я лежал, не шевелясь. Воздух в каюте был спёртым, густым, пах не потом и махоркой, а затхлостью и холодным металлом. Сквозь иллюминатор лился не рассветный свет, а густая, маслянистая тьма. Не полярная ночь - та хоть звёздами прошита. Это была слепота. Абсолютная.
Я рванул руку к часам на запястье. Цифры светились ядовито-зелёным: 14:30. День. Середина дня. Пора бы давно слышать топот сапог по палубе, матёрый мат Паханыча, орущего на кока, лязг лебёдки. Ничего.
Сердце заколотилось, как аварийный сигнал. Я скатился с койки, нащупал на столе фонарь. Кнопка - сухой щелчок. Луч дрогнул, выхватив из мрака ржавую переборку, груду замызганной одежды. Он казался таким жалким, таким неуместным в этой всепоглощающей черноте.
Я толкнул дверь каюты. Она скрипнула - звук такой одинокий и громкий, что вздрогнул. Там, в коридоре, тьма была ещё гуще. Она висела, как бархатный гробовой покров. Мой луч шарил по стенам, не находя конца. «Паханыч? Шурка? Кто там, блядь?!» - крикнул я. Голос утонул в этой вате, не оставив эха. Будто я не кричал, а только подумал.
Поплёс к камбузу. Дверь была распахнута. На плите - остывший котёл с баландой. На столе - разбросанные карты, недопитая кружка чая. Будто все только что вышли. Но куда? На палубе - кромешная тьма.
Лестница наверх. Каждая ступенька скрипела, как кость. Я высунул голову на палубу. Холод ударил по лицу - не морозный, а мёртвый, безжизненный. И тьма... она была не просто отсутствием света. Она была материальной. Её можно было пощупать. Она давила на глаза, заставляя их слезиться.
И тут я услышал. Не скрежет. Дыхание. Где-то совсем рядом. Медленное, влажное, свистящее. Оно шло со всех сторон сразу. Из темноты над головой, из-за вентиляционных труб, из-под ног. Будто сам корабль дышал. И в этом дыхании было что-то чужое, древнее, неправильное.
Я отпрянул, прижался спиной к холодной стали рубки. Фонарь выхватил из мрака след. На обледеневшем настиле. Отпечаток. Не сапога. Не животного. Что-то длинное, перепончатое, с острыми, впившимися в металл следами когтей. И от него тянулся липкий, блестящий след, пахнущий озоном и тухлой икрой.
Жопа. Полная, окончательная. Меня затошнило от страха. Я рванул обратно, вниз, в «безопасность» железного ящика. Запер дверь каюты на все щеколды, чего раньше никогда не делал. Сидел на койке, трясясь, вцепившись в фонарь, как в спасательный круг. Снаружи это дыхание не умолкало. Иногда к нему присоединялся тихий, высокий скрип - будто по обшивке возили чем-то огромным и тяжёлым. Шлёп. Пауза. Шлёп. Ещё пауза. Ближе.
Я не знаю, сколько это длилось. Часы показывали 14:30. Они застыли. Время перестало течь. Я молился, чтобы это был кошмар. Чтобы я проснусь от пинка Паханыча: «Подъём, соня, на промысел!».
Внезапно скрежет и шлёпки стихли. Дыхание тоже. Наступила гробовая тишина. Давящая. Я не выдержал. Мне захотелось кричать. Я рванулся к двери, отщёлкнул замки. Мне нужно было увидеть небо. Убедиться, что я жив.
Я выскочил на палубу. Тьма всё так же висела непроглядным саваном. Но теперь в ней, в двадцати метрах от борта, светилось что-то. Тусклое, фосфоресцирующее. Синеватое. Как гнилушка. Это было похоже на огромную, полупрозрачную медузу, но с щупальцами, которые тянулись к «Мурманску», сливаясь с тенями. От неё исходил тот самый сладковато-трупный запах, что я почуял в коридоре.
Я замер, парализованный. И тут оно заметило меня. «Тело» медузы колыхнулось, и одно из щупалец, толстое, как бревно, покрытое поблёскивающими слизью сосочками, медленно поползло по палубе в мою сторону. Оно двигалось бесшумно, оставляя за собой тот самый липкий след.
Я побежал. Бежал слепо, отчаянно, спотыкаясь о ящики и тросы. За спиной я слышал тихое, влажное шуршание - щупальце двигалось быстрее. Я рванул к трапу, ведущему вниз, но споткнулся о что-то мягкое. Упал. Фонарь вылетел из рук и погас.
Я лежал в кромешной тьме, и тут луч аварийного прожектора, включившийся от тряски, рванул через палубу. Он осветил то, о что я споткнулся. Это был Паханыч. Вернее, то, что от него осталось. Его кожа была облезлой, синеватой, а глаза... глаза смотрели на меня пустотой, и изо рта тянулась та же слизь, что и от щупальца.
А потом луч ушёл дальше и упёрся прямо в него. В монстра. Это была не медуза. Это было нечто большее. Огромное, бесформенное, состоящее из тьмы, слизи и этих блестящих щупалец. И в центре - единственный глаз. Огромный, мутный, как у дохлой рыбы, и полный такого леденящего, внеземного безразличия, что разум мой затрещал по швам.
Щупальце обвило мою ногу. Холодное, скользкое. Оно тянуло. Я цеплялся руками за скобу люка, кричал, рвал горло. Но сила была нечеловеческой. Кости хрустнули. Я почувствовал, как меня тащат к тому глазу. Последнее, что я увидел перед тем, как тьма поглотила меня полностью - это моё собственное отражение в его мутной поверхности. Искажённое ужасом. Одинокое.
Берег. Кабак «Северянин». Спустя полгода.
Два рыбака, пропахшие ветром и водкой, сидели за столиком. Один, помоложе, жестикулировал.
- ...клянусь, видел! В прошлый рейс! «Мурманск»! Весь в ржавчине стоит, как вкопанный, в тумане! Огней нет, ничего! Как могила!
- Замолчи, - старший, с лицом в морщинах, как в трещинах старый фарватер, мрачно хлебнул из стакана. - Не болтай ерунды. «Мурманск» на дно ушёл три года назад. Со всей командой.
- Да я ж тебе говорю! Видел! И... и слышал будто... скрежет. Как будто кто-то по металлу скребётся.
Старик посмотил на него тяжёлым взглядом.
- Его многие видят. В тумане. Или когда шторм зачихает. Стоит. Молчит. И никто, слышишь, никто из тех, кто решался подойти да крикнуть «ау!», - обратно не возвращался. Говорят, он теперь не один там плавает. Экипаж себе новый набрал. Из любопытных.
Он умолк. За окном завывал ветер. И где-то там, в кромешной тьме бесконечной полярной ночи, что-то скреблось о ржавый борт, дожидаясь следующего гостя.
Призрак ребенка, существование фей и фантом Авраама Линкольна: самые мистические фотографии в истории
19 августа отмечается День фотографа. Искусство фиксации реальности путем создания мгновенных изображений стало неотъемлемым элементом нашей жизни. Но нередко в объектив попадали паранормальные явления, которые не замечали окружающие люди. По сей день исследователи спорят о происхождении подобных фотографий, а также пытаются найти объяснения появлению на кадрах привидений и фантомов.
Одной из самых знаменитых «призрачных» фотографий считается изображение «Коричневой леди из Рейнхем-Холла». 19 сентября 1936 года фотограф Капитан Хуберт Прованд и его ассистент Индре Шира снимали главный лестничный пролет в Рейнхем-Холле, расположенном в Великобритании. Неожиданно для себя Шира заметила «парящую форму женщины», которой не было видно в реальности, и попросила Прованда срочно проявить кадр. На проявленном негативе действительно оказалась полупрозрачная фигура женщины в старинной одежде, которая спускалась по лестнице.
Исследование снимка, включая изучение оригинального негатива, провел знаменитый паранормальный исследователь Гарри Прайс. Он отметил, что не может опровергнуть рассказ фотографов, а вероятность подделки минимальна. Несмотря на результаты исследования, было немало скептиков, которые допускали возможность двойного экспонирования или искусных манипуляций с линзой.
В 1966 году фотограф Роберт Харди, который ранее был священником, посетил музей Квинс-хаус в Лондоне, где сфотографировал знаменитую спиральную лестницу, которая была интересна как архитектурный элемент. Когда снимки проявили, на одном из них был виден силуэт человека в одеянии, которого не было в кадре во время съемки.
После проведенного исследования эксперты Kodak исключили вероятность подделки. Сам Харди утверждал, что в момент съемки никаких людей рядом не было. В проявившемся силуэте увидели призрак прислуги, погибшей на лестнице несколько столетий назад. Этой легендой пугали многих посетителей музея, но появление человеческого силуэта в кадре лишь усилило ее.
Кроме того, в Квинс-хаус посетители и работники замечали и других привидений. В частности, здесь видели призрак мужчины, который в костюме XV века прогуливался по коридорам.
По окончании Первой мировой войны капитан ВВС Британии Виктор Годдард сфотографировал свой авиационный отряд. На изображении за одним из летчиков отчетливо видна фигура: густые волосы и форма, не соответствующие окружающим. В призраке сослуживцы увидели погибшего несколькими днями ранее Фредди Джексона.
Сторонники версии о паранормальном явлении утверждали, что Джексон буквально появился на снимке как дух, желающий быть среди товарищей. Скептики, впрочем, говорят о накладке негативов или ретуши. Тем не менее этот кадр стал одной из самых неоднозначных военных фотографий, где смерть, память и мистика смешались в одном фрагменте времени.
В 1872 году фотограф Уильям Мамлер снял на пленку вдову 16-го президента США Авраама Линкольна Мэри Тодд Линкольн. Проявив пленку, он обнаружил загадочную фигуру позади женщины, которая напоминала образ самого Авраама Линкольна. Причем на изображении призрак американского президента не просто стоит позади возлюбленной, а кладет свои руки на ее плечи, словно демонстрируя свою любовь даже в ином мире.
Обнародование фотографии привело к тому, что фотографа обвинили в мошенничестве, дело дошло до судебных разбирательств. Но сторона обвинения не смогла привести доказательств, и Мамлер был оправдан. Сделанные им снимки навсегда оставили имя фотографа в истории как культурный феномен, заставивший по-новому взглянуть на паранормальные явления.
В 1917 году девочки-подростки из Коттингли Элси Райт и Френсис Гриффитс сделали серию фотографий, на которых были запечатлены феи. Данные снимки после обнародования произвели настоящий фурор. На фото феи, о которых мы знаем исключительно из сказок, выглядели довольно реалистично, что еще больше подогревало интерес к возможным доказательствам их существования.
О степени общественного резонанса вокруг данных снимков говорит хотя бы тот факт, что известный ирландский писатель Артур Конан Дойл до конца своих дней был уверен в их подлинности. Он даже опубликовал книгу «Явление фей».
В 1974 году в поселении Амитивилль в США серийный убийца Рональд Дефео застрелил своих отца, мать, двух сестер и двух братьев. После трагических событий фотограф Джин Кэмпбелл провел ночь в этом доме и сделал серию снимков. На одной из фотографий виднеется силуэт мальчика, который внешне похож на убитого в этом доме Джона Дефео.
Артем Соколов проснулся не от крика, а от запаха. Сладковато-приторный, въедливый дух горелого мяса и волос пропитал спальню его пентхауса в «Золотых Воронах», новом клыке стекла и стали, впившемся в небо над Лужниками. Вид отсюда был царский: изгибы Москвы-реки, огни стадиона, силуэты сталинских высоток на горизонте. Вид человека, достигшего всего, но сейчас этот вид казался декорацией, дешевой картонной ширмой перед истинным лицом реальности.
Он вдохнул полной грудью и закашлялся. Запах был реален, как и холод. Ледяной сквозняк гулял по безупречно выдержанному в стиле хайтек пространству, хотя кондиционер молчал, а окна были герметичны. Артем потянулся к тумбочке за стаканом воды. Его рука, привыкшая подписывать контракты на миллионы, дрожала. Во сне он опять работал, но работал не с финансами, а с огнем.
Он видел грубо сколоченный помост, чувствовал вес тяжелого, зазубренного топора в руке. Это была не виртуальная реальность, а его собственная мышечная память. Во сне он слышал не гул Москвы за окном, а гул толпы - злобный, жаждущий, и крики. Не крики торжества на стадионе внизу, а предсмертные вопли, женские, детские. «Еретики!» - ревела толпа. «Во славу Господа!» - гремел его собственный голос, чуждый и страшный. Он знал этот голос, знакомый до мурашек бас, который когда-то заглушал треск пожираемых плоти и костей.
Артем встал, босые ноги коснулись холодного мрамора пола. Он шел к панорамному окну, к царству света и власти, но отражение в черном стекле было чужим. На мгновение ему померещились не его собственные черты, а обветренное, жестокое лицо с маленькими, глубоко посаженными глазками-угольками. Лицо человека, для которого живой факел - всего лишь способ утилизации отходов веры. Маттеус! Имя всплыло из кровавой трясины сна, как пузырь болотного газа. Маттеус Келлер, палач епископства Майнцского, XVI век.
- Бред, - прошептал Артем, прижимая ладони к ледяному стеклу. - Стресс, переутомление, - Нужно к Шустову. - Его личный психиатр, лучший в городе, уже прописывал ему что-то от тревожности, но таблетки помогали все хуже, а запах гари возвращался все чаще, как и холод.
Первые видения пришли не во сне. Он сидел на совете директоров, презентовал безупречный план поглощения конкурента. И вдруг дорогая сорочка под костюмом начала натирать шею не тонкой тканью, а грубой, пропахшей потом и дымом холстиной рубахи палача. Конференц-зал растворился, вместо лиц коллег - оскаленные, обугленные черепа. Из пустых глазниц сочился жирный черный дым, а из почерневших ртов вырывался не крик, а шипение, как от брошенного в огонь куска сала. «Маттеусссс…» - прошелестело сквозь скрежет зубов. «Гореть тебе… Гореть вечно…»
Артем сглотнул комок ужаса, заставил себя продолжать, его голос звучал издалека. Он очнулся за своим столом, весь в холодном поту, но никто не заметил, или сделала вид. Может, они тоже видели? Нет. Это было только для него. Его наказание.
Теперь кошмар вышел за пределы его сна и редких дневных видений. Он стал фоном. Шорох за дверью лифта - не тихий звук работающего мотора, а шелест горящих одежд. Тень от дорогой напольной вазы - не игра света, а силуэт сгорбленной, обугленной фигуры. Звон хрустального бокала был как лязг кандалов. А запах… Запах гари теперь жил в его квартире постоянно, как незваный сосед. Он выкинул все ковры, сменил систему вентиляции, нанял дезинфекторов и все это было бесполезно.
Однажды ночью он проснулся от ощущения, что кто-то сидит на краю кровати. Матрас продавился под невидимым весом. Воздух гудел от тихого, множественного шипения и скрежета. И было холодно, так холодно, что струйки пара вырывались из его рта. Он зажмурился, молясь, чтобы это был сон, но когда он открыл глаза, в слабом свете городских огней, пробивавшемся сквозь шторы, он увидел троих.
Фигуры, вырезанные из самой тьмы и копоти, контуры человеческие, но искаженные, словно воск, капнувший на раскаленные угли. Одна - маленькая, сгорбленная, с нее капало что-то черное и липкое на белоснежный итальянский лен простыни. Другая - высокая, с нее струился едкий дым. Третья была просто черной дырой в реальности, формой без формы, но от нее исходило такое безумие и ненависть, что Артем закричал.
- Чего вы хотите?! - вырвалось у него хрипло.
Маленькая фигура дернулась И ее оскала, издал звук похожий на тонкий, детский голосок, обожженный до хрипоты: «Чтоб ты горел, как горели мы, Маттеус…».
Высокая фигура издала булькающий звук, будто в легких кипела смола: «Ты думал, пламя очищает? Оно лишь консервирует боль навеки».
Черная дыра не говорила, она смеялась. Звук, похожий на треск ломающихся костей в огне, вонзился Артему прямо в мозг. Он почувствовал, как его рассудок, тот самый острый, холодный ум финансиста, трещит по швам. И сквозь этот смех пробилось что-то другое. Шаги, тяжелые, мерные, за дверью спальни.
Не человеческие шаги. Слишком тяжелые, слишком страшные, и с каждым шагом в роскошной квартире Артема Соколова пахло все сильнее. Тепрь в ней пахло не просто гарью это был запах серы смешанной с гнилью могилы.
- Они пришли за тобой, Маттеус, - прошипела высокая тень. - Забрать свое. Долг надо платить. С процентами.
Черная дыра перестала смеяться, она тянулась к нему. Не физически, тьма вокруг нее пульсировала, втягивая свет, тепло, саму надежду. Артем отполз к изголовью, натыкаясь на холодную стену. Его роскошная жизнь, его миллионы, его власть - все рассыпалось в прах перед этим древним страхом, пахнущим гарью и ужасом. Он был не Артем Соколов, успешный финансист и топ-менеджер, теперь он был Маттеус Келлер - жестокий палач, и расплата, отложенная на пять столетий, наконец пришла к нему. Они пришли не с факелами и топорами, а с чем-то похуже, с бесконечной памятью боли и холодом, который выжигает душу.
Шаги за дверью стихли, дверная ручка медленно и совершенно бесшумно повернулась. Сталь покрылась инеем.
Артем забился в угол, поджав колени, как ребенок. Он зарычал, слизывая соленые слезы с губ. Это был не плач. Это был вой загнанного зверя, понявшего, что клетка захлопнулась. Запах серы стал невыносимым. В щели под дверью потянулись черные, вязкие, как нефть, щупальца теней.
Небоскреб, где жил Артем Соколов молчал. Москва спала. А в пентхаусе над Лужниками начался последний допрос, допрос пламенем, который не оставляет следов на коже, но навеки выжигает имя «Маттеус» в самой ткани проклятой души. И демоны Ада, наконец-то нашедшие своего должника, не спешили переходить к казне, ведь у них в запасе была вечность, а в их руках была бессмертная, проклятая душа палача Маттеуса Келлера.
Вышел трейлер мультсериала Haunted Hotel, 1 сезон, от Netflix.
Страна: США
Жанр: Комедия / Ужасы
Дата выхода: 19 сентябрь 2025
Описание: Мать-одиночка с двумя детьми управляет отелем с привидениями, которому помогает призрак ее покойного брата, который верит, что у них могут быть гениальные идеи, несмотря на его неземное состояние.
Источник: Netflix
Вампирские балы и Призрачные балы в концепт-арте
Вдохновитесь мрачной атмосферой вампирских балов и призрачных торжеств в мире концепт-арта. Самый интересный факт: художники, создавая такие сцены, часто используют уникальные приемы освещения и тени, чтобы добавить магии и загадочности.
