— Тато, тато! Они ещё не ушли?
— Спи, Кароль, не бойся.
Он подоткнул одеяльце, вытер привычным движением пересохший рот и подошел к окну. Они были там. Они не уходили, хоть и время близилось к ночи. Еще один оборот часовой стрелки и люди за забором превратятся в силуэты.
— Тато, тато!
Кароль звал его, но Адам не слышал. Он просто стоял у окна и смотрел, а пришельцы смотрели на него.
— Тато, мне страшно. Пусть они уйдут.
Адам услышал дрожь в голосе сына и очнулся. Очнулся, сбросил с себя пелену страха и через мгновение гладил Кароля по голове.
— Не нужно бояться, сын. Это просто люди.
Из -за стола выглянула дочурка. Она показала ему «Я боюсь» и Адам улыбнулся ободряюще. «Всё будет хорошо», — шепнул одними губами и вышел во двор. Жены видно не было, наверное возилась в коровнике и теперь боялась выйти, а может зашла к соседям и застряла там. Хотя нет, соседи были уже здесь.
— Здравствуй, Адам! — оперся о калитку Войтек, толстяк-кузнец с огромными волосатыми руками и черной бородой, которую мог случайно поджечь своим же факелом. — Как у нас говорят, Спокойного Вечера!
— И тебе, — поклонился пониже Адам. — И всем, кто стоит у моего забора! Вынести пива из погреба? Только чур желтым снегом не закусывать.
— Шутишь, Адам? Не хочу обидеть, но юмор твой никогда не дарит улыбку окружающим.
— Ничего, сосед. Я переживу.
«Тато!» — позвал Кароль и Адам обернулся. Сын торчал в окошке, для этого им с дочкой пришлось передвинуть тяжеленную лавку ближе к стене и вскарабкаться на неё, помогая друг другу, не смотря на все его запреты. Маленькие непослушники. Он махнул им «уходите» и обернувшись встретился с тяжелым взглядом Войтека. Сосед не входил без приглашения, как и было принято в графстве, но оперся на забор со всей силы,так что штахетины натужно заскрипели.
«Старый солдат Войтек» вспомнил Адам, тот, кто приволок на плаху десятки изменников и сотни беженцев, а сейчас неумолимо старел и полнел на пенсии. Самое время поразмяться и он нашёл жертву — старого отца двух маленьких детей.
— Конечно переживёшь, если свой долг перед людьми исполнишь. Добрых соседей не обидишь, продемонстрируешь своё мастерство. Громаде местной поможешь.
— Я на пенсии, — напомнил Адам, — и больше работать не намерен и дня. Я своё отработал.
— И долг перед Королевством искупил, — кивал Войтек и почёсывал шрам на огромной волосатой руке, след от ножа, скорее всего, — но простило ли общество твои грехи?
«Тато!»
Два детских голоса.
— Моя работа говорит за меня. Королевское прощение говорит за меня. Что тебе ещё надо сосед?
— Заходим! — гавкнул маленький лысый человечек с продолговатым как у птицы черепом. — Заставим его!
Войтек поднял вверх кулак и старый прелюбодей аптекарь Янек закрыл рот, но глаза не закрыл — всё пилил взглядом Адама.
— Мне не нужно ничего твоего, сосед. Я про имущество. Деревне нужны твои навыки.
— Я больше не палач, — отрезал Адам, — имею право. 250 загубленных душ, всё посчитано, заверено, подписано и королевская печать сверху, показать? Я больше этим не занимаюсь, имею право.
Он развернулся и пошёл к дому. Янек зарычал и в бешенстве затряс забор, держась за верхние доски. Войтек погладил его по голове как пса, успокаивая, но кажется успокаивал он сам себя.
***
Нужно было найти жену, но Адам вернулся к детям. Зоя позаботится о себе сама, она смелая и не глупая баба.
— Кароль, я же сказал лежать в кроватке и не высовываться. Что непонятного сынок?
— А кто такой "палач"?
— Узнаешь, когда подрастешь. Профессия, одна из многих.
— Ты палач?
Он вздохнул и погладил мягкие волосы сынули.
— Был когда-то!
«Адам!!» — закричали на улице, и он почувствовал как вздрогнул сын под рукой, и как забилась рыбкой в углу немая дочь.
«Адам!!! Если ты не исполнить свой долг добровольно, придётся просить как в столице просют! Не доводи до греха, палач!»
— Тато? Они уйдут?
— Обязательно мой маленький друг, обязательно. А если не уйдут я им помогу.
***
Они не ушли. Они стояли всю ночь не решаясь нарушить закон, придуманный когда-то королевским бардом.
«Никто не должен осквернять себя близостью с Палачом.
Бывших палачей не бывает!
Разговор только по делу!
Палач не может обидеть невиновного, даже словом.»
Второе правило трактовалось по разному и как вздумается воеводе, королю, маркграфу — кому угодно. На самом деле чтобы заслужить Прощение нужно казнить 250 осужденных. Тогда Палач освобождается от своего Обета, получает королевскую бумагу с печатью и больше не считается Палачом. Но всегда смотри цитату номер два. Не бывает бывших убийц и бывших палачей — бремя своё неси до конца.
В отличии от катов и заплечных дел мастеров профессия палача не передавалась по наследству. Кароль не обязан будет брать в руки меч и не возьмёт — Зоя не даст, но пятно всё равно останется висеть над его головой коричневой кучей и уйдет только после смерти отца.
Пока он размышлял дети внезапно заснули: похрапывал сынок, обняла брата и сопела немая, и только со двора был слышен треск горящих факелов и тяжелое дыхание молчаливого крестьянского люда. Они ждали его. Ждали ответа.
Адам поднялся, последний раз посмотрел на детей и пошёл во двор.
***
Каждый шаг отдавался где-то внутри его черепа глухим колокольным звоном издалека.
Бум! И улыбка Войтека становится шире.
Бум! Толпа качнулась из стороны в сторону, как моряки на палубе.
Бум! В глазах на секунду темнеет и ненавистные силуэты пропадают вместе со своими вонючими факелами.
Бум! И ближе уже не подойти. Он почти уперся носом в нос со здоровяком кузнецом, а крыса Янек смотрел из под забора снизу вверх.
Так близко, что можно разглядеть черные зубы, гнилые как сама смерть, и дыхание из пасти вонючее, как костер Инквизиции.
Очень много лиц вокруг, но бывший палач видел только Войтека.
— Передумал, сосед?
— Уходи, Войтек. Уходи по-хорошему и людей своих забирай. Не дай бог подпалишь мне дом.
— Никому бы этого не хотелось, верно?
Они смотрели друг на друга почти в упор, как много лет назад Войтек смотрел в глаза капеллану, взявшему его в плен. За его спиной добивали друзей: Сопле вырезали язык, Мужика кастрировали, а потом четвертовали не дожидаясь казни, Ашоту Турецкому вытягивали кишки и накручивали на копья, которые предварительно воткнули в трупы его четверых любовниц.
— Пойдем, — сказал тогда капеллан и протянул ему руку. Животное орал не своим голосом — его насиловали чёрные, как обугленные колена, страшилища с огромными агрегатами, которых капеллан всегда возил с собой, пугая простой люд.
Тогда Войтек тоже подумал, что скажет «Нет». Твёрдо и наотрез, а потом умрёт последним, как и подобает капитану пиратского судна, но он испугался за свою жизнь, испугался, что не выдержит пыток, не сможет терпеть, когда будут ломать пальцы один за другим, не сможет ртом с выбитыми зубами не принять чёрную мокрую плоть и он протянув руку пожал край плаща и встал на колени. Так начинался путь палача.
— Что вам нужно? — устало сдался Адам и обернулся к дому. В окне никого не было, тишина, дети спали.
— Сделай свою работу, казни ведьму, и живи спокойно дальше. Вскоре приедет новый палач и про тебя забудут, но этой ночью нам нужен ты, Адам.
— Я на пенсии.
— А нечистая сила нет! — выкрикнул кто-то из толпы и его поддержали гулом. Они не кричали, уважая покой семьи палача, но и не уходили.
— Ты же знаешь, что если до полуночи ведьму не казнить, потом мы её не удержим. Вся нечисть округи придет, прилетит, приползёт к ней на помощь и больше не будет деревни. Только ты сможешь справиться с обрядом, из города никто не приедет.
— В деревне есть кат - пусть займется бабой. Здесь ворожей не было сотни лет, поэтому я стал твоим соседом, не забыл?
— Это ведьма! — заверещали в толпе, — Точно ведьма! Все признаки проявились и даже больше!
— В поле появились вытоптанные круги, — подтвердил кузнец, — а на огородах странные ямы. Я в кузне нашел фигурку, искусно сплетенную из прутиков, она болталась привязанная к молоту! К инструменту, который даёт мне еду и кров! А теперь у меня чешутся руки и может отсохнут до завтра! Казни тварь, палач!
— Мне нужны доказательства её виновности. Где вы её схватили, какие признаки, почему заподозрили в колдовстве? Она бегала голой по полю? Варила в котле зелья из крыс? Летала или вылезла из печи? Что вы можете предъявить весомого? Могу я осмотреть ведьму?
Войтек вздохнул и кивнул головой, приглашая идти за собой.
***
Аптекарь Янек жил там, где и торговал, только спальня в которой он кувыркался с девицами была в другой половине дома. Именно там ведьма напала на него ночью, когда он мирно спал.
Она оседлала его, привязав руки к кровати и скакала как на лихом жеребце, завывая и вереща сколько у него хватало сил. А мужской силы у аптекаря много, целебные мази он продавал самые лучшие. И все равно у ведьмы сил оказалось намного больше.
И только чудо спасло уважаемого человека — в порыве страсти ведьма свалилась с кровати и ударилась головой о косяк, да и вырубилась, дав Янеку время прийти в себя и связать нечистую.
— Может нужно было захватить топор? — прошипел Янек, — или хотя бы удавку? Время не ждёт.
— Успеется, — ответил палач, — мне нужно убедиться, что это не обычная девица перебрала ваших любовных зелий и решила сбросить пар. Зачем же сразу казнить?
— Ну, тогда входите, — они уже были во дворе нужного дома со скрипящей вывеской «Здаровье» над дверью.
***
Войтек вошел первый. Внутри было довольно тепло, свечи не горели, как и лампадки, только факелы с улицы помогали разглядеть обстановку. Разбросанные в сторону вещи, бутылочки, горшочки. Раскиданные скамейки и деревянные стульчики. Хруст стекла под ногами и специфический замах в закрытом помещении — здесь была драка.
Женщина, полностью голая, привязана за руки к потолку и на голову ей накинули мешок, который обвязали бечевкой, оставив дырку для дыхания. Рот заткнули плотно тряпкой.
Народ собрался позади, не решаясь войти в дом.
«Подозреваемая сильно избита», отметил Адам для себя. Много кровоподтеков по телу, груди синие, хоть и до сих пор красивые, как и округлое тело. Кровь засохла на спине, на ягодицах, между ними, как и с противоположной стороны.
— Странно, — сказал он, и ведьма вздрогнула, — на ведуньях побои заживают почти мгновенно, а эта при смерти. Кто её так?
— А как я мог с ней совладать? — дрожащим голоском ответил аптекарь и встал вровень с палачом, разглядывая ведьму, как будто первый раз, — боялся, что не справлюсь.
Адам отметил, что тот возбудился, чары всё не отпускали.
— По всей лавке катались, столько разрушений.
Ведьма завыла и крутила головой вовсе стороны, пытаясь поймать источник голоса.
— Метка у неё, — показал пальцем Войтек — на плече, в виде глаза. Ведьмина метка.
— Скоро полночь! — крикнул кто-то со двора, — Ещё немного подумаете и ведьма восстанет! Несите топор!
Адам подошел ближе и свидетели затаили дыхание, так близко рядом с нечистью — немыслимо. Вытянул указательный палец и провел им по метке. Ведьма затряслась и потянулась к нему, что-то бормоча, он отшатнулся, вдохнув запах и хотел подняться, когда почувствовал боль в затылке, ещё и он упал лицом прямо на женскую грудь, такую знакомую, такую теплую.
****
— Ты за что его, Войтек?
— Дык он узнал свою бабу. Ты чем метку нарисовал, говорил же не смывается.
— А что?
— А то, что дерьмо твои краски, как и зелья. Он как на палец посмотрел, так и дошло до него. Один удар молота и он бы вскочил, но я раньше успел.
— Нехорошо палача обижать, хоть и на пенсии.
— Нехорошо чужих жён насиловать, кум. А обижать из-за тебя его будем. Иначе конец всей деревне.
— Как страшно, кум. Ты связал его хорошо? Эти палачи же все ублюдки в прошлом, ещё похуже воеводы нашего. Он же 250 ведьм казнил, чтобы душу очистить. Опасаюсь.
— Развяжи, — простонал Адам приходя в себя, — тогда не сообщу королю и умрут только те, кто виноват, а не вся ваша родня на три поколения вперёд.
Испуганная гадкая тишина. Он разлепил глаза и увидел соседа напротив, аптекарь горбился рядом. Самого Адама повесили к потолку на верёвках, совсем как его жену ранее.
— Ты знаешь как сильно бьёт кузнец кулаком? Если не хочешь попробовать закрой пасть.
— Ты знаешь, как отделить голову от плеч одним ударом? Это сложно.
— Войтек не тяни, убей его прямо здесь и потом его шлюху.
— А кровь с досок всей деревней отмывать будем? Или просто спалим аптеку, чтобы следы замести?
Аптекарь побелел и замолчал.
***
Ближе к полуночи Адама с женой повели в лес. Несвязанными оставили только ноги и повели их цепочкой через деревню и по тропинке дальше. Время близилось к полуночи.
— Время ведьм, — замыкал шествие Аптекарь. Он не открывал взгляд от сочного зада девушки и мечтал о своём, пока Войтек впереди освещал дорогу факелом.
— Сказки, не бывает нечисти. Бабские россказни.
— А кого пытают палачи тогда?
Войтек пожал плечами:
— Изменников, конкурентов, душевнобольных, чтобы не кормить ублюдков.
Адам хмыкнул и Войтек дёрнул веревочную петлю чтобы не беспокоил.
— Страшные вещи говоришь, Войтек, но я в это не верю. Это что же зла нет на свете? Все королевские выдумки?
— Есть, — сказал Адам и остановился, — ты, одно из них.
— Эй, — Войтек потянул верёвку и не смог его сдвинуть с места.
— Кум, а ну-ка пни его, что бы ускорился! Кум?
Аптекарь замер на месте и с открытым ртом смотрел вперёд, глотая слюну.
— Ты чего? — Адам оглянулся. Впереди появилась новая фигурка, которую он раньше не заметил. Маленькая фигурка, ему по пояс, белая и с длинными волосами. Глухонемая дочка палача стояла в лесу, на тропинке, чётко освещаемая луной.
— Она тоже зло, — заговорил палач в тишине — только она за наших.
Резко лопнули верёвки освобождая большое тело, свободный конец чуть не выбил Войтеку глаз. Он забыл как дышать, когда девочка взлетела вверх и зависла болтая босыми ножками над землёй.
Хрипел Янек, голая женщина душила его одной рукой, прижав к земле а второй почесывая зад — это походило на какой-то извращенный половой акт.
— Палач не может обидеть невиновного, — шептал кузнец, падая на колени, — не может обидеть невиновного.
Адам смотрел на него и молчал. Кузнец почувствовал лёгкий ветерок, взъерошивший волосы на затылке и легкое прикосновение маленькой ручки.
— Здесь нет невиновных.
