8 сентября 1749 года на Сардинии в Палаццо Кариньяно родилась Мария-Тереза-Луиза-Савойская.
В 18 лет девушку сосватали за беспутного принца де Ламбаля, правнука Людовика XIV.
Французский монарх Людовик XV письменно попросил родителей Марии благословить брак дочери с маркизом де Ламбалем его родственником и главным егермейстером Франции.
О 19-летнем старшем егере судачила вся Франция, столь юного подонка королевство не могло припомнить за всю свою чуть менее чем тысячелетнюю историю. Когда согласие родителей невесты было получено девушку стали готовить к пышной полуторанедельной свадьбе.
За день до бракосочетания жених в образе лакея-гонца маркиза де Ламбаля проник в покои своей невесты. От лица своего господина красивый слуга передал Марии букетик полевых цветов.
На свадьбе состоявшейся 17 января 1767 года девушка увидела своего жениха, оказавшимся тем самым красавцем, который под видом лакея залез в ее спальню. Молодожены провели медовый месяц в неплохо сохранившимся со времен «Столетней войны» замке Нанжи.
Новоиспеченный муж скончался 6 мая 1768 года, при дворе тут же засудачили, что егермейстера свело в могилу агрессивное венерическое заболевание. После смерти супруга, Мария которой посчастливилось не подхватить позорную болячку, осталась жить в доме свекра.
В 1770 красавица познакомилась с женой дофина Франции и будущей королевой Марией-Антуанеттой. Несмотря на то что вдова принца де Ламбаля была на шесть лет старше своей новой знакомой женщины достаточно быстро подружились.
10 мая 1774 года на французский престол воссел Людовик XVI, а рядом с ним Мария-Антуанетта. Год спустя королева назначила принцессу де Ламбаль управляющей своими делами. В Версале шептались, что подруги состоят в любовной связи.
Правда вскоре у королевы появилась новая фаворитка Иоланда де Полиняьк, которую Мария-Антуанетта ласково называла моя «Маленькая По».
В 1781 году правая рука королевы принцесса де Ламбаль стала магистром всех масонских лож Франции управлявшихся в рамках «шотландского устава».
Известие о взятии Бастилии застало принцессу де Ламбаль за границей. Узнав о начале революции, верная своей королеве Мария поспешила вернуться в Париж. В самый разгар смуты она жила с подругой и ее родными во дворце Тюильри.
20 июня 1791 года королевская семья бежала в лагерь роялистов в Монмеди, а принцесса тайно сев в Марселе на корабль отплыла в Англию. Узнав об аресте Людовика XVI и его домочадцев, де Ламбаль вновь вернулась в бушующую Францию. Предчувствуя, что она собирается дернуть спящего тигра за усы, женщина составила у английского нотариуса подробное завещание.
10 августа 1792 года после взятия толпой Тюильри Мария вместе с королевской семьей оказалась в замке Тампль.
19 августа 1792 года члены Законодательного собрания решили, что бывшему французскому королю, а нынче гражданину Капету не полагается держать такой обширный штат слуг и помощников. Семью развели по разным этажам и помещениям, а слуг разбросали по тюрьмам.
Принцесса де Ламбаль оказалась в застенках Ла Форс располагавшихся на улице Сицилия.
2 сентября 1792 года толпы черни, подстрекаемые слухами о зреющем в них роялистском заговоре стали громить столичные тюрьмы.
3 сентября 1792 года толпа под предводительством Жака-Рене Эбера ворвалась в Ла Форс, где бывший французский памфлетист и владелец газеты «Папаша Дюшен» устроил расправу над бывшими аристократами.
Положив глаз на 42-летнюю принцессу, и мечтая о страстных ласках красавицы, 35-летний Эбер предложил ей без обиняков, присягнуть свободной Франции и лечь с ним в постель.
Улыбнувшись, принцесса ответила, что она всем сердцем готова приветствовать свободу, равенство, братство и плотские утехи при условии, что семье свергнутого монарха разрешат в кратчайшие сроки покинуть пределы королевства.
Подлец Эбер уже заматеревший на казнях владельцев голубой крови, приказал своему помощнику освободить гражданку Ламбаль. Судья подал условный знак означавший, что его подручным следует отпустить на свободу душу красавицы, засидевшуюся в стареющем теле.
Безжалостная толпа, растерзала принцессу в тюремном дворе, женщина не кричала, и уж тем более не просила своих палачей о пощаде. Перед смертью едва дышавшую мученицу изнасиловали несколько ублюдков, последний из которых перерезал ей горло, отделив голову от тела. Потом дикари надругались над останками несчастной принцессы, водрузили ее голову на пику и отправились на «прием» к королеве.
Один из революционных маньяков отрезал красивые груди, вырвал ее сердце, и жрал его всю дорогу пока толпа шла к замку Тампль. Голову, груди, кишки, руки и ноги замученной женщины по улицам со смехом несла гогочущая рвань.
Когда на пути толпы появился дорогой парикмахерский салон, кто-то из пьяных дегенератов решил пошутить. Ворвавшись в комнату полную зеркал, париков и парфюмерных баночек, ухмылявшийся расхристанный малый с руками по локоть в крови кинул голову маркизы на туалетный столик. Дрожавшему от страху старику-мастеру приказали, помыть «кочанчик» и сделать ему самый лучший фонтаж, не жалея для «спящей красавицы» румян и пудры.
Спустя час толпа пришла к Тамплю и стала весело орать: «Пока голова на шее сидит, спустись к беднякам Мадам ДЕФИЦИТ». Через пять минут устав от рева парижан Мария-Антуанетта вышла на балкон и увидев голову своей подруги на пике в ужасе бросилась обратно в покои.
Что стало с останками верной принцессы доподлинно неизвестно, ходил слух, что после термидориаснкого переворота прах Марии де Ламбаль захоронили в братской могиле на кладбище открытом при «Воспитательном доме».
В 1906 году Максимилиан Волошин посвятил прекрасной принцессе стихи:
Голова madame de lamballe
«Это гибкое, страстное тело
Растоптала ногами толпа мне,
И над ним надругалась, раздела…
И на тело
Не смела
Взглянуть я…
Но меня отрубили от тела,
Бросив лоскутья
Воспаленного мяса на камне… И парижская голь
Унесла меня в уличной давке,
Кто-то пил в кабаке алкоголь,
Меня бросив на мокром прилавке.
Куафёр меня поднял с земли,
Расчесал мои светлые кудри,
Нарумянил он щеки мои,
И напудрил… И тогда, вся избита, изранена
Грязной рукой,
Как на бал завита, нарумянена,
Я на пике взвилась над толпой
Хмельным тирсом…
Неслась вакханалия.
Пел в священном безумьи народ…
И, казалось, на бале в Версале я —
Плавный танец кружит и несет… Точно пламя гудели напевы.
И тюремною узкою лестницей
В башню Тампля к окну Королевы
Поднялась я народною вестницей».
