Космос + Личность

Одно известно точно: военная разработка Вернера фон Брауна не имела решающего значения в исходе Второй мировой. Управляемая баллистическая ракета «Фау-2» добавила к многомиллионному списку жертв войны около 9 тыс. человек, погибших от ее атак, и еще около 12 тыс. заключенных концлагерей, которые трудились над ее созданием. Как кощунственно бы ни звучало, но это лишь капля в море по сравнению с другими злодействами военного времени.

Тем не менее об этом условно маленьком зле Вернера фон Брауна позабыли, стоило такому ценному специалисту и сотням его помощников попасть в американский плен, следом за которым началась его новая трудовая жизнь во благо США и американского народа. Забыли и о вступлении фон Брауна в СС и НСДАП. Сосредоточимся как раз на этом периоде, который привел к космической гонке между СССР и США и высадке американских астронавтов на Луну.

Первый спутник США

Вернер фон Браун и его коллеги не хотели оказаться в плену у СССР, а потому к концу войны, когда советские войска подобрались на расстояние 160 километров к Пенемюнде, где находился центр разработки и создания «Фау-2», немецкие конструкторы предпочли сдаться американцам и их союзникам. Те, в свою очередь, были только за. Обе будущие сверхдержавы понимали, насколько важно захватить не только образцы перспективного немецкого вооружения, но и людей, которые его разрабатывали. А потому многие немецкие инженеры после войны успели потрудиться во благо как советской, так и американской промышленности.

В Штаты в период с 1945 по 1959 год было перевезено около 1,6 тыс. немецких ученых, инженеров и механиков. Эмиграцией в рамках секретной операции «Скрепка» заведовали разведчики. Примечательно, что основой для этого перечня перспективных ученых послужил список немца Вернера Озенберга, который отбирал политически благонадежных ученых для возвращения с фронта и с тыловых работ обратно к интеллектуальному труду — в частности, над постройкой «Фау-2» в Пенемюнде. Этот список в марте 1945 года случайно обнаружил польский лаборант в туалете университета Бонна. В американском же списке Вернер фон Браун был на первом месте по важности.

Биографии рекрутированных немецких ученых были отбелены, где следует, а самих их переправили в США в форт «Блисс» — большую военную базу в Техасе. Условия содержания там, конечно, отличались от немецких, им было запрещено покидать форт без военного эскорта, но работа оставалась прежней.

В рамках проекта «Гермес» (американского ответа немецким «Фау-2») захваченные инженеры должны были отремонтировать, собрать и запустить ряд ракет, привезенных из Германии. Но в основном работа сводилась к изучению дальнейшего потенциала ракет для военных нужд. А потому про этот период работы фон Брауна в США информации совсем мало.

Известно, что к 1958 году немецкие ракетные инженеры поставили на вооружение американцам баллистическую ракету малой дальности PGM-11 Redstone, которая была прямым наследником «Фау-2». Это была первая американская ракета с ядерной боеголовкой, а на ее исторических испытаниях присутствовал и главный инженер Вернер фон Браун.

На вооружении ракета пробыла всего лишь шесть лет, но она сыграла значительную роль в американской космонавтике. В качестве директора департамента развития Армейского агентства по баллистическим ракетам в Алабаме Вернер фон Браун модифицировал «Редстоун» и на ее основе разработал четырехступенчатую ракету-носитель «Юнона-1». Именно она сумела доставить на орбиту первый американский спутник.

Вернер фон Браун с коллегами демонстрируют пролет верхней ступени

Это была довольно интересная ракета-носитель, которая первоначально имела название «Юпитер-С», но была переименована фон Брауном, который не хотел связывать ее мирный запуск с военным прошлым. В отличие от военной модификации, «Юнона-1» состояла из четырех ступеней. И если первая использовала для старта жидкое топливо, то три другие были оснащены ракетными двигателями Sergeant на твердом топливе. Вторая ступень состояла из кольца 11 уменьшенных копий этого двигателя, третья представляла собой кластер из трех таких двигателей, а верхняя, четвертая ступень — это, по сути, еще одна ракета Sergeant с неотделяемой полезной нагрузкой.

Связка двигателей

После успешного запуска советского «Спутника» и череды американских неудач ракета Вернера фон Брауна стала той самой палочкой-выручалочкой, которая включила США в космическую гонку. Сперва президент Дуайт Эйзенхауэр не хотел, чтобы баллистическая ракета, предназначенная для военных целей, несла первый американский спутник. Но когда в декабре 1957 года ракета Vanguard после старта взорвалась перед камерами, он передумал: все-таки читать про Kaputnik в заголовках новостей было обидно.

Что касается фон Брауна, то для него этот запуск стал билетом в мирное ракетостроение, так как Америка нуждалась в конструкторе, способном потягаться с Королевым.

На Луну и обратно

Следом за успешным запуском первого спутника Штаты создают Национальное управление по аэронавтике и исследованию космического пространства (NASA), а спустя два года агентство открывает Центр космических полетов имени Джорджа Маршалла. Туда-то и переходит из армии команда Вернера фон Брауна, чтобы заниматься научно-исследовательской деятельностью по покорению космоса.

До этого команде фон Брауна в 1958 году предоставили возможность разрабатывать многоступенчатую гигантскую ракету «Юнона-5». Однако спустя год военные свернули эту разработку, так как не увидели перспективы применения столь гигантской ракеты. Позже фон Браун называл этот нереализованный проект «Сатурном»-младенцем. Дорабатывать его под новым именем он продолжил уже в NASA.

А времени было в обрез. В 1961 году Советский Союз отправил в космос первого человека — Юрия Гагарина. США проигрывали гонку по всем фронтам. Оставался последний вариант: первыми покорить Луну.

Вернер фон Браун, отчитываясь перед Джоном Кеннеди о перспективах успеха в этом направлении, подчеркивал, что Советы сумели отправить космическую станцию к Венере. А значит, у них есть технологии, которые позволят вывести несколько тонн на орбиту Луны. Но для полноценной посадки и возвращения нужна куда более мощная ракета.

«У нас есть отличные шансы одержать победу над Советами, совершив первую высадку экипажа на Луне… Если мы предпримем ударную программу, эта задача может быть выполнена в 1967—1968 годах», — так Вернер фон Браун убедил президента в необходимости ввязаться в лунную гонку.

В это время в NASA было, по сути, два проекта того, как достичь Луны, и опирались они на два концепта ракет: «Нову» — разработку NASA — и «Сатурн» — проект фон Брауна. Согласно первому, большой космический аппарат выходил на околоземную орбиту, а потом разгонялся до Луны и садился на спутнике. Фон Браун же хотел сократить массу выводимой за раз нагрузки и предлагал собирать корабль по частям уже на орбите. Но ни один из этих вариантов не был идеальным: требовалось либо слишком много запусков, либо слишком высокая тяга.

Пока конкретный путь доставки человека на Луну не был выбран, фон Браун с немецкими коллегами (у многих из которых, включая самого Вернера, уже несколько лет как было гражданство США) приступил к проектированию экспериментальной ракеты-носителя «Сатурн-1». Она могла выводить около 10 тонн на низкую опорную орбиту и, по сути, была экспериментальной. На ней обкатывалась работа общих с последователями узлов. Тем не менее все 10 пусков ракеты оказались успешными.

На усовершенствованной версии этой ракеты-носителя «Сатурн-1Б» испытывали корабль «Аполлон», который и должен был доставить астронавтов к Луне, а также водородный двигатель. Все девять запусков этой двухступенчатой ракеты также признаны успешными.

Стоит отметить, что разработка и запуски всех этих ракет, включая «Сатурн-5», шли почти параллельно: лунная программа США постепенно отрабатывала каждый свой элемент, дабы не допустить ошибки на каком-либо из этапов.

Перед «Сатурном-5» и его конструкторами стояла сложная задача: корабль нужно не просто вывести на орбиту Земли, а закинуть его поближе к Луне. При этом сама ракета-носитель была размерами с 40-этажный дом, а ее масса в снаряженном состоянии достигала 3000 тонн.

На первой ступени ракеты были установлены уникальные двигатели F-1, которые развивали тягу в 680 тонн. Они был действительно гигантскими — 5,9 метра в высоту каждый. В таком огромном устройстве было сложно добиться устойчивого горения из-за высокочастотных колебаний в камере двигателя, что на этапах испытаний ранних прототипов приводило к авариям. Каждая секунда работы сжигала 2578 килограммов жидкого кислорода и керосина. В целом же разработка этого двигателя заняла около семи лет.

Вторая ступень ракеты была оборудована пятью двигателями J-2 на топливной паре жидкого водорода и жидкого кислорода. Аналогичный двигатель был установлен на третьей ступени, которая, по сути, была полезной нагрузкой с кораблем «Аполлон».

Все это венчал корабль, состоявший из трех частей: командного модуля, модуля обслуживания и лунного модуля, который и совершал посадку на спутник.

Вернер фон Браун умер в 1977 году в госпитале после двух лет борьбы с раком. По этому поводу Белый дом выпустил заявление: «Для миллионов американцев имя Вернера фон Брауна было неразрывно связано с нашим исследованием космоса и творческим применением технологий. Не только люди нашей нации, но и люди по всему миру получили выгоду от его работы».

А что с семьей?

Дети фон Брауна отмечали его маркетинговые способности.

— Я думаю, что одним из его наибольших талантов были способности продавца. Он уговорил Конгресс дать нам денег на полет к Луне. Это была тяжелая работа.

Судя по воспоминаниям его детей, Вернер фон Браун был замечательным отцом, который, несмотря на серьезную должность и загруженность, много времени уделял их воспитанию. В США у Вернера и Марии фон Браун родилось трое детей. Судя по информации из открытых источников, все они живы, но крайне редко соглашаются общаться с прессой.

Средняя дочь, Маргарет Сесилия фон Браун, в 2012 году выступала на мероприятиях, посвященных 100-летнему юбилею со дня рождения ее отца, давала интервью для СМИ, где делилась своими детскими воспоминаниями.

— Мы знали, что наш отец много работал. Он любил работать, и у него была мечта. Но когда он был с нами, это было единственным, что имело для него значение, — отвечала дочь конструктора, когда ее спрашивали о соревновании с Saturn V за отцовское внимание.

По ее словам, Вернер фон Браун любил спагетти и китайскую кухню, жарить стейки по выходным и купаться в озере. Огромную роль в бытовом укладе семьи фон Браун играла музыка. Это и неудивительно, ведь еще в детстве глава семейства получил серьезное музыкальное образование. Он сочинял прелюдии и короткие пьесы для фортепиано и виолончели и, вероятно, стал бы профессиональным музыкантом, если бы отец не отговорил его от этого.

Ни один из детей фон Брауна не вошел в «семейный бизнес». Но ближе всех оказалась Маргарет, которая стала профессором и инженером-экологом.

Что подумал бы Вернер фон Браун о столь замедлившемся покорении дальнего космоса?

— Я думаю, что если бы он был жив, то испытывал бы какое-то разочарование в том, что дела не пошли так быстро, как он ожидал. Но как человек с большой мечтой, он воспринимал бы это как временную задержку, — заключила дочь конструктора.

Автор: Виталий Олехнович.
Источники: Фото: flickr.com, youtube.com, Wikimedia, pininterest.com

P.S. Баяномметр ругается на некоторые картинки.

К 90-м гг. прошлого века в космосе побывали люди разных профессий, разве что среди них не было еще журналистов. Эту несправедливость первыми решили устранить представители Токийской радиовещательной компании (TBS), прилетевшие весной 1987 г. на Байконур для освещения очередного запуска пилотируемого космического корабля "Союз".

Руководитель группы TBS Исиро Сасаки поинтересовался у одного из руководителей Главкосмоса СССР: "Нельзя ли прокатиться в космос?". И получил ответ: можно, но только на коммерческой основе. Уже 27 марта 1989 г. в Москве было подписано коммерческое соглашение о восьмисуточном космическом полете японского журналиста. Самая грандиозная в японском телевидении коммерческая сделка обошлась TBS в 37 млн долл. В результате в космос полетел не японский астронавт Национального управления по исследованию космического пространства (NASDА) на американском космическом челноке-шаттле по программе Spaslab-J, а японский репортер Тоехиро Акияма, директор бюро TBS в Вашингтоне.

В СССР нашлись противники соглашения с японской TBS, якобы ущемлявшего "советскую гордость". В связи с этим в СМИ появились призывы "опередить японцев, первыми отправив в космос советского журналиста". Это возымело определенное действие на властные структуры страны, и в СССР для космического полета были отобраны кандидаты из числа репортеров. Однако ни один из шести отобранных, в числе которых был и украинский режиссер "Укртелефильма" Юрий Крикун, до полетов в космос так не добрались…

Космическая журналистская комиссия

Журналисты СССР, как никакие другие, понимали, что им стать космонавтами, как говорится, "не светило" — мол, не та у них профессиональная подготовка. Выручила начинающаяся эра сплошного дефицита в конце 90-х гг., когда качество жизни населения в стране резко ухудшилось, а финансирование космической отрасли крайне оскудело. Вот почему Главкосмос легко согласился с предложением Токийской вещательной корпорации TBS на полет японского журналиста на советском транспортном корабле "Союз" и орбитальной станции "Мир" — 37 млн долл. на космической дороге не валялись.

Согласие Главкосмоса на полет на коммерческой основе японского журналиста их коллегами из СССР было подано в СМИ под лозунгом: "Продаем приоритет богатым японцам!", причем подано так напористо, что вызвало в обществе волну гневного возмущения. В настоящее время несогласных на космические полеты граждан любых стран на коммерческой основе нет ни в одной стране мира. Хотя бы потому, что это — не что иное, как обыкновенное и выгодное коммерческое предложение, сулящее выгоды как тем, кто его предлагал, так и тем, кто его получал.

Но тогда, причем очень оперативно, в Союзе журналистов СССР появилась "Космическая комиссия", созданная редактором отдела науки газеты "Правда" Владимиром Губаревым. Она, конечно, ничего не могла сделать, если называть вещи своими именами, кроме одного — немедленно, причем гласно, выступить в СМИ с инициативой направить в космос… советского журналиста. Что и сделала.

Владимир Губарев (справа) с академиком Уткиным, 90-е.

А чтобы советского журналиста послать в космос, сначала, по мнению Губарева, следовало произвести набор журналистов в состав отряда космонавтов, а уже потом отобрать двух журналистов для полета — как основного, так и дублера. На эту инициативу руководство страны, возглавляемое Михаилом Горбачевым, смотрело не то, чтобы косо, а просто не замечало в упор при наличии большого резерва профессиональных космонавтов, которых в то время в СССР готовил кто угодно: ВВС, Институт медико-биологических проблем, Ракетно-космическая корпорация "Энергия" им. С.Королева, военные и гражданские авиационные НИИ, в том числе и Академия наук СССР.

Следовательно, журналистам, желающим полететь в космос, и, в первую очередь, В.Губареву следовало найти хороший информационный повод, позволивший заинтересовать политическое руководство страны. Найти средства на полет в космос журналиста, используя только голые идеи, не опиравшиеся даже на информационные поводы, было делом невозможным. Ведь без денег никуда не улетишь, тем более в космос. Губарев такой повод нашел.

Журналистский проект "Космос — детям"

Губарев сделал предложение генсеку М.Горбачеву, чтобы тот поддержал благородный и отвечающий духу горбачевской перестройки проект "Космос — детям", в результате реализации которого все средства, полученные от рекламы, репортажей и публикаций о полете журналистов, будут переданы для оказания помощи детям. Мог ли Горбачев отказаться от такого благородного дела, когда СМИ публично сделали ему это предложение? Нет, уже не мог. Теперь он должен был на него как-то отреагировать.

И Горбачев, хоть и со скрипом, но отреагировал: он посоветовал Губареву, чтобы отбор журналистов в отряд космонавтов был проведен публично, с освещением в СМИ в виде всесоюзного конкурса на право провести журналисту-космонавту несколько репортажей с космической орбиты. Но ведь перед этим необходимо было предварительно отобрать конкурсантов, проанализировав их публикации на космическую или близкую к ней тематику. Ввиду размытости требований правил отбора на этот конкурс кандидатов на космический полет среди журналистов оказалось более тысячи человек.

Следовало немедленно ужесточить критерии отбора, что и было сделано. И "мясорубка" отбора заработала. К декабрю 1989 г. кандидатов на космический полет от журналистов осталось 37 человек, которых направили на первичный отбор по состоянию здоровья в Институт медико-биологических проблем (ИМБП). После первого, и "очень мягкого", как говорили врачи ИМБП, медицинского освидетельствования их осталось 16. Эти журналисты рано радовались, что прошли отбор. Они даже не предполагали, что за период с 8 января по 6 марта 1990 г. врачи ИМБП "вывернут" их, мягко говоря, наизнанку, и причем не один раз.

За два месяца строгого медицинского отбора, врачи ИМБП, уже поднаторевшие за прошедшие десятилетия в отборах кандидатов в космонавты из числа практически абсолютно здоровых летчиков-истребителей, на кандидатах в космонавты от журналистской братии "оторвались" по полной программе. Справедливости ради следует сказать — требования врачей были абсолютны справедливы.

Кто знаком, хотя бы понаслышке, с работой журналистов, знает, что работа эта — нервная и вредная, причем с ненормированным рабочим днем, в выходные дни и праздники. О каком хорошем состоянии их здоровья можно было говорить? Но из 16 чудо-здоровяков от журналистики нашлось шестеро — все-таки врачи ИМБП были гуманны. А для полета в космос нужны были только два журналиста-космонавта, и врачи ИМБП это требование усвоили хорошо.

Цена любопытства японских журналистов

Стоимость полета оказалась действительно высокой — 37 млн долл. Половину этой суммы предоставили спонсоры — компании Sony и Minolta, а остальная часть денег должна была окупиться (и скоро окупилась) за счет рекламы. Основная задача для японского космонавта-журналиста на орбите — ведение прямых репортажей со станции "Мир". У него (или у нее) должна быть хорошая дикция, опыт ведения прямых репортажей с места события и умение владеть пером. В Японии для группы журналистов, выразивших желание стать космонавтами, кандидатов отбирали по демократическому принципу: кто захотел.

Таких набралось 162 человека. Из них японцы отобрали только тех, кто безоговорочно был согласен принять участие в компьютерном тестировании состояния своего здоровья: компьютерная программа отбирала японских кандидатов на полет в космос по результатам их периодической диспансеризации. Спросите для интереса в любой редакции СМИ в Киеве, например, кто из украинских журналистов за последние 20 лет прошел полное медицинское обследование, и вы ужаснетесь — считанные единицы, да и то вряд ли.

Среди японских журналистов, прошедших конкурсный отбор по состоянию здоровья, не оказалось ни одного, кто был бы годен к полету в космос по медицинским показателям — уж очень высоко японские врачи подняли планку требований. И тогда требования к кандидатам умеренно снизили. После повторного врачебного отбора кандидатов на космический полет осталось 40 человек, из них — шесть женщин.

Следующий этап отбора по медицинским показателям производился на медицинском факультете университета Токай и в ИМБП (г. Москва). После него кандидатов к августу 1989 г. осталось всего семь человек.

Теперь окончательный выбор кандидатов на полет был (заметьте отличие) — не за медицинской, мандатной и Государственной комиссиями СССР, а за руководством TBS. Выбрали 48-летнего комментатора-международника Тоехиро Акияму (директор бюро TBS в Вашингтоне) и 26-летнюю девушку-оператора Реко Кикути. Оба журналиста начали изучать русский язык и готовиться к полету в октябре 1989 г. в Центре подготовки космонавтов в Подмосковье. Однако в начале 1990 г. руководство TBS обратилось с просьбой перенести полет японских журналистов на более ранний срок — декабрь 1990 г. Руководство TBS приняло решение назначить основным космонавтом на космический полет Тоехиро Акияму, а запасной — Реко Кикути.

За неделю до старта экипажа пилотируемого космического корабля "Союз ТМ-11" (командир экипажа — Виктор Афанасьев, борт-инженер — Муса Манаров, космонавт-исследователь — Тоехиро Акияма), 25 ноября 1990 г., у Реко Кикути на Байконуре случился острый приступ аппендицита. Ни секунды не раздумывая: оперировать в военном госпитале Байконура или самолетом отправлять в Москву, девушку блестяще прооперировали военные врачи — хирурги космодрома (испытал это на себе, когда мне удалял апендикс врач-хирург полковник А.Федун).

Теперь здоровью Кикути больше ничто не угрожало. Более того, ее выздоровление шло настолько быстро, что 1 декабря 1990 г. она уже присутствовала в качестве гостя на заседании Госкомиссии, где утверждался состав экипажа "Союз ТМ-11".

Примечательно: запуск советско-японского экипажа освещали со стороны японской TBS 120 ее сотрудников. Стыковка пилотируемого корабля "Союз-ТМ-11 со станцией "Мир" состоялась 4 декабря 1990 г. С того дня Акияма начал вести репортажи с космической орбиты о проведении экспериментов на борту "Мира", а также о быте, начиная с подробного рассказа о том, как спят космонавты, делают зарядку, умываются и принимают пищу.

Следует сказать, что Акияма никогда не был сторонником здорового образа жизни. Даже при подготовке к полету он выкуривал до четырех пачек сигарет в сутки, но, тем не менее, каким-то образом умудрялся сохранять хорошее состояние здоровья.

Несмотря на постоянно испытываемую во время полета тошноту, как реакцию на наступление невесомости, Акияма ежедневно стоически проводил телерепортажи. Вот выдержка из его репортажа с борта станции "Мир": "Сначала было очень тяжело, а работать было надо. Физическая готовность к полету не достигается одними тренировками. Это врожденное качество, которое должны определять врачи. Очень важна психологическая подготовка: люди учатся жить в трудных условиях, преодолевая большие неудобства. Манаков-сан и Стрекалов-сан (постоянный экипаж "Мира". — Авт.) жили на станции только вдвоем, и я видел, как они сочувствуют друг другу, как помогают. Я понял: чтобы быть космонавтом надо иметь большие духовные силы. Мы понимали, что это работа общая, и старались работать дружно".

Акияма и сам выполнял некоторые эксперименты. Например, наблюдал за поведением в невесомости японских древесных лягушек, имеющих на лапках вакуумные присоски. Он систематически пользовался японской игротекой: бамбуковая стрекоза, "кэндама" — молоток с мячиком, воздушный шарик, и кларнет с бумажными мехами. Используя их японский журналист провел телеурок для японских школьников демонстрируя особенности невесомости в космосе. К концу полета Акияма полностью адаптировался к невесомости.

10 декабря 1990 г. он вернулся на Землю. Аудитория компании TBS за время полета ее журналиста колоссально увеличилась. После полета и кратковременной работы в TBS Т.Акияма уволился из компании и занялся пропагандой частного космического туризма. Р.Кикути после возвращения с Байконура продолжала работать в компании TBS в качестве телеоператора.

Акияма в 2010 году.

После полета в космос японского журналиста Акиямы приоритет запуска в космос советского журналиста был упущен. 7 февраля 1991 г. советские журналисты-космонавты закончили общую космическую подготовку, получили квалификацию "космонавт-исследователь" и… вернулись к прежней журналистской работе. На том, к сожалению, и закончился проект полета журналиста в космос, как и проект "Космос — детям".

Геннадий Понамарев https://zn.ua/history/reporter-na-kosmicheskoy-orbite-_.html