Мы крадучись проникаем в подъезд. Гарик по прозвищу Поттер живет в соседней, сталинской еще постройки, четырехэтажке. Тут на лестничных площадках хоть свадьбу гуляй, хоть черную мессу устраивай. Есть где разойтись. И даже развернуться. С похоронами, опять же, никаких проблем. С телом покойного, в отличии от хрущевок, в тетрис играть не нужно, поворачивая его в деревянном макинтоше и так и эдак, чтобы, наконец, с облегчением выдохнув, доставить к транспорту с черной полосой. Вот с родителями Гарика и не играли. Проводили до контрольной точки в лучшем виде. Хотя сам он этого видеть не мог. Поскольку лежал себе скучный в реанимации. Вот такой итог иной раз ждет при банальной семейной поездке на дачу. Встречный грузовик, с вчерашним стажером за рулем, снесенный ночным порывом ветра дорожный знак, мокрый асфальт.
Разорванный остов малолитражки с рассыпанной вокруг рассадой, два полиэтиленовых пакета в полный рост. Одни носилки. Гарику достались носилки. И шрам, похожий отдаленно на зигзаг. Только гораздо обширнее и несравненно уродливее, чем у волшебного мальчика. Ну и проблемы с головой. Не так, чтоб критические. Но более чем достаточные, чтобы стать изгоем в школе.
Гарику нравится Инга. Всегда нравилась, еще до катастрофы заглядывался так, что в классе насмешки собирал полным мешком. Это немудрено. Инга красивая. И... манкая. Слово вычитал в книжке. Оно значит, насколько я смог уразуметь «сексуально притягательная». Как магнит для юношей и мужчин, одним словом. Вот бедолагу Гарика и «намагнитило». Особенно обострилось, после того, как предков потерял и поступил под опеку престарелой родственницы. Она и не жила с ним в квартире, пропадая то у себя в поселке, то на даче на все лето. А парню, видно, непременно хотелось теплоты женской. Может, к мамке так привязан был. А может либидо повышенное, требующее заместить образовавшуюся пустоту плюс эдипов комплекс. Как бы то ни было, он нас доставал. Ингу букетиками, конфетиками, записочками дурацкими с романтическими воздыханиями и стишками. «Моя Мальвина, я твой Пьеро, бежит по строчкам в ночи перо...»
Ну а меня... Я ревновал, короче. Да, глупо. Да, без всякой логики. Гарик и до травмы у Инги никаких эмоций не вызывал. А уж после... Она порой откровенно трунила над его виршами, подарками, щенячьей преданностью... А он в упор не замечал. И даже сверх того... Становился настойчивее в ухаживаниях. Я бы сказал, навязчивее.
Вит тогда совсем недавно переехал в наш район. Его крутой батя, понятно, переехал. А Вит с гламурной мамашкой так, довеском шел.Дворовые знали, кто его отец. И сторонились. Скорее не из страха, а так, на всякий случай. Виту до зарезу нужно было прокачать авторитет. И еще, конечно же, выпендриться перед красавицей Ингой. На железные опилки в его объемной тыкве на плечах, ее магнит действовал не хуже, чем на других. Со временем выяснилось, что даже сильнее. Гораздо сильнее. Так сильно, что мощности его хватило, чтобы искривить три судьбы.
План Витали по отшиванию незадачливого поклонника был принят нами на «ура». Он поначалу был бесхитростен и прямолинеен. Как грабли, забытые соседом на садовой дорожке. Но проснувшийся внезапно в Инге азарт мщения кардинально перекроил проект. Случайно брошенная мною шутка о некромантах и вовсе столкнула снежный ком с горы. Гарик непременно отмечал четыре даты в году. Дни рождения родителей. День их свадьбы. И годовщину автокатастрофы. В эти дни он был рассеян, полностью погружен в себя. На вопросы не отвечал, предпочитая отмалчиваться. С утра шел на кладбище, игнорируя школу и погоду на дворе. Долго сидел там, на лавочке, жег свечи в алых плошках. Может быть даже разговаривал сам с собой. После возвращался в квартиру, не включая электричество, проводил весь день в постели. В общем вел себя, натурально, как Гоголь.
Вот в один из этих дней мы и застыли призраками у двери его квартиры. Инсценировка получилась что надо! Инга предварительно изучив фото, раздобыла чуть ли не аутентичную одежду его молодых родителей. Переписала с пленочного магнитофона на цифру голоса, перемонтировала запись. Виталий обеспечил подсветку, с эффектом мерцающий стробоскопии, делающей панораму призрачной, почти нереальной. И притащил фотопортреты предков Гарика, отпечатанные на самоклейке. Я... Ну а я всего лишь надел приготовленный подругой костюм, да по пути прихватил два средних, чуть вытянутых кочана капусты в бакалейном.
Вит деловито, будто проделывал это сто раз, обклеил кочаны. Вогнав в них по кухонному ножу, протянул нам. Инга, уже обряженная в приобретенное на барахолке старомодное подвенечное платье, тут же пристроила поверх капусты вуаль фаты. Подняла на уровень лица лже-голову, маскируя ручку ножа кисеей белого кружевного платка. Даже я обомлел. Передо мной стояла женщина, сошедшая со страницы фотоальбома Гарика. Стояла его юная мать-невеста!
– Не тормози,– я не успел ничего сообразить, как Вит всучил мне второй насаженный кочан. Включил светильники- стробоскопы. Утопил кнопку звонка.
Я мог только представить, что увидел Гарик, при взгляде в дверной глазок. Родителей, жутким, противоестественным, дьявольским образом , объявившихся на его лестничной клетке. И голос матери из динамика смартфона:
– Сынок... Сынок, впусти нас.
Запястье Инги, не удержав вертикально нож, дрогнуло. И вилок, свалившись с лезвия, поскакал вниз, гулко отскакивая от камня ступеней. Я так и не узнал, успел ли Гарик рассмотреть лицо Инги. И правда ли то, что удар при столкновении грузовика с легковушкой был столь разрушающ, что патологоанатому в морге пришлось фиксировать голову женщины заново. Реальность заслонил от меня дикий, нечеловеческий крик по ту сторону двери.
Больше нам Гарика видеть не привелось. В школе говорили, что у него случился нервный срыв в день свадьбы родителей. И бригада психиатров оформила его прямиком в дурку. Скорее всего, слухи, если и не соответствовали истине, то были близки к ней. С пару недель мы с Ингой предпочитали не встречаться глазами. Не разговаривать. Делать вид, что ничего не произошло. А после была подготовка к экзаменам. И был выпускной. А после меня выдавил, заместил в жизни Инги, расторопный Виталий. И прошлое подернулось дымкой забвения. Отдалилось. Стало частью череды потерь. Еще одним звеном в ржавой цепи.
– Динь-динь-дон,– звонок бьет по нервам, заставляя вздрогнуть всем телом.
– О, не тревожься, мой отважный рыцарь,– Инга щелкает меня по кончику носа и дефилирует к двери, призывно покачивая бедрами.
Успеваю рассмотреть доставщика пиццы в фирменной зеленой курточке, с надвинутым козырьком бейсболки. Последняя, к слову, не уставная. Бежевая, с буквами NY. Нью-Йорк, Нью-Йорк...
Предусмотрительная Инга. После курева пробило на хавчик. Умяли итальянскую лепешку с грибами, сыром и еще бог знает с чем за один присест.
– Любимая, а ты хотела бы в Нью-Йорке?
– Я хотела бы хату побольше. Хотя бы как у Лидии. Зачем она ей?
– Да я вообще не понимаю, зачем дряхлым жизнь.
– В правильном ключе мыслишь. Веревка, нож, камень или газ?
Иногда мы так развлекаемся с Ингой. Выбираем способ, которым бы отправили на тот свет того, кто нам не нравится.
Накануне Инга поделилась беспокойством, что Вит снял со счета большую сумму общих денег.
– Думаешь, свалить от тебя хочет?– стараюсь изо всех сил, чтобы в голосе не прорезались нотки надежды.
– Не знаю. Один платеж отследила с карты. Но с наличкой так не получится.
– Не поверишь. Что-то в секс-шопе!
– Я ж тебе всегда говорил. Тим– латентная голубизна!
Тут я почти искренен. Не могу представить себя неудовлетворенным, если под боком есть Инга.
– Да ну тебя!– не принимает мой пассаж всерьез подруга.
Еще час, и мне пора. На прощание выпрашиваю у девушки «еще разик». Мне всегда ее будет мало. С ней, только лишь с ней, я живу.
Ухожу с огромной неохотой, ловя себя на мысли, что напеваю мотивчик из фильма, который родители неизменно смотрели перед самым Новым Годом. «С любимыми навек прощайтесь, когда уходите на миг...» Хах, фрейдизм какой-то!
Уже на пороге мобильник Инги тренькает.
– Смотри!– она сует мне в лицо со скриншотом новостной ленты.
– Крысюк прислал?– откликаюсь сразу, еще не рассмотрев снимок.
– Да. Не ревнуй. Лучше зацени. И повтори после, что Жнец,– не маг.
На экране тело на носилках, накрытое блеклым покрывалом. Носилки у самого уреза реки. Из-под покрывала видно не по погоде обнажившееся предплечье. Заголовок гласит «девушка-гот утонула, гуляя ночью в парке». Написано, как обычно в желтой прессе. Безграмотно и лживо. Девушка вовсе не гот. Девушка экс-малефик. Исторгнутая накануне из лона ордена. Об этом ясно говорит татуировка букв-завитушек на руке. «Р», «А», «М». Полуовал «С» скорее угадывается, но в совпадения я не верю. Да и не стал бы тайный обожатель Инги слать ей фото левой девушки. Дружественные связи внутри ордена не поощряются, мягко говоря, но восемнадцатилетнему ромео плевать на правила. Любыми путями пролагает путь к сердцу моей девушки. Сволочь. Но... информированная сволочь. Откуда-то он же узнал о безвременной кончине гоблинши Рамси. Рамси, попутавшей рамсы. Каламбурчик, однако. Но вот мне не смешно совсем.
Поздним вечером направляюсь в автосервис на Глинистой. Но сперва заглядываю в камеру хранения, за анонсированным призом. Оберточная бумага летит в стороны. А хорошо, что я укрылся в кабинке туалета. В свертке нож. В ножнах, прикрепленных к пояску. Нож завораживает. Кинжал скорее, хотя одна из кромок трехгранного лезвия и очень острая». А другая в мелкий зубчик. Или это стилет? Не слишком длинный, не тяжелый. Можно сказать, элегантный. Ручку венчает кольцо с вписанной узнаваемой пентаграммой. Ясно. Гордись, сынок, носи с честью, ситх, оружие ордена имени Малефисенты!
В полузаброшеной мастерской все оказалось так, как и описывал квестодатель. Скудное освещение, низенький заборчик, ключи под крылом у эвакуатора. До того, как забрать ключи, проверил почту. Ага, файл с обещанными инструкциями.
Прикрыв воротину, включил фонарик на смартфоне.
Машин в ангаре оказалось две. Но, тут не спутаешь. Заляпанный грязью, видавший виды внедорожник соседствовал с отполированным поршем. Ага, и на схеме все педантично отмечено. Спецовка, ящик с инструментами, смотровая яма под машиной, выключатель осветительной переноски. Под дном машины свет от лампочки будет почти не заметен стороннему наблюдателю.
Таааак. Авто новенькое, все там у него чистенькое, как у подготовившейся невесты. Инструкции более чем доходчивы. Ослабить, выкрутив на три четверти. Перекусить проводок. Шланг перерезать, и заново соединить, вставив что-то вроде термотрубки. Видимо, среагирует на изменение температуры двигателя. Расширится. Или сожмется. Я в этом мало что смыслю. Зато понимаю в ходе работ, что имею дело с чудом китайского, а вовсе не европейского автопрома. Модель просто закос под престижный «порш»! Мигом становится понятна и полуразвалившаяся мастерская, и отсутствие охраны. Все на минималках. Но, чтобы пустить бабе пыль в глаза, поразив подарком в самое сердце. Цвет кузова у машины гламурный, насыщенно-розовый. Как ни странно, Инге нравятся такие цвета.
Ну вот и все. Работа закончена. Спецовку в шкаф, ящик прикрыть, на всякий пожарный, по-шпионски стирая ветошью отпечатки пальцев. Ключи на место. Готово, пользуйтесь.
Стоп. У ворот торчит долговязый парень. Охранник? Да нет. Торчит на самом виду, под фонарем, на фоне старомодного ретро мерса озадаченно разглядывая вывеску «закрыто». На парне отливающая синей фольгой куртка. Почти в тон покраски его древнего драндулета. Пижон! Приперся на своем хламе в место починки вторсырья, ясно. Наверняка, запчасти к рухляди, древней, как дерьмо мамонта, можно найти только здесь!
Обогнув страдальца, выхожу к остановке. И уже согреваясь в салоне, набиваю отчет. Но вместо ожидаемого одобрения выскакивает транспарант. «Квест не окончен. Сдача квеста на звание Темного Апостола при личной встрече с Жнецом». И дальше координаты. Не адрес, не описание, цифры для джи-пи-эс навигатора и время прибытия! Так, восемнадцать ноль-ноль. У меня почти сутки.
Просыпаюсь поздно. К Инге сегодня нельзя, работы нет, и половину дня гоняю в стрелялки на компе.
С координатами рандеву определился легко. Это довольно далеко за городом, так что приходится тратиться на такси. Взбираюсь на вершину холма, дважды прикладываясь к ингалятору. Кругом пустовато, но вид живописный. Из техногенного заметил лишь цистерну бензовоза, сиротливо оставленную тягачом без присмотра. На самой вершине меня ждет фрагмент кирпичной стены. Неизвестный строитель начал когда-то возводить здание, но задумку так и не воплотил. На фоне стены два пляжных стула, куцый и щербатый столик между ними. На столике обшарпанный бинокль, бутылка коньяка и два перевернутых бокала.
Жнец был здесь. Жнец подготовился. Но... к чему именно? Мы что, будем сидеть здесь вот так, созерцая окрестности, попивая коньяк, беседуя о тщете бытия?
Слышу шаги и напрягаюсь. И что это я? Ну не заявится же чел сюда в зловещем монашеском балахоне, с сиянием активированного заклинания Стрелы Праха в иссохшей длани? На вершине холма, отдуваясь, появляется... Вит! Он что, Жнец? Виталя,– глава малефиков!? Да быть того не может!
Но мы не успеваем обменяться вопросами.
Сообщения на аппараты приходит одновременно. Краем глаза успеваю заметить логотип Ордена на экране Виталия. Он что, тоже в теме???
Мой экран разделен на две части. Основную занимает трансляция с видеорегистратора. Гламурнорозовый капот, разрезающий сгущающиеся сумерки. Впереди маячат стоп-сигналы, которые капот то настигает, агрессивно-азартно, то отпускает от себя, играя, как кошка с мышкой. На второй, что притулилась квадратиком в правом верхнем углу, моя физиономия. Не очень четкая, но узнать можно. И руки, режущие трубку.
– Инга!?– недоуменно восклицает Тим.
Я озираюсь, как лисенок, обложенный охотниками.
– Да в машине! Это же мой вчерашний подарок ей! На годовщину...
Так. Выходит Виталик вовсе не решился подорвать. Он снял деньги, чтобы сделать сюрприз. Ну и сделал. В своем духе.
Я лихорадочно набираю ее номер. Не доступен!
Внизу, на полосе пустой магистрали, появляются две машины. И я узнаю обе! Та самая подделка под Порше и длинный ретро мерс. Только вот непонятно, кто за рулем второго. Водит, словно новичок, только вчера севший за руль. Дергано, неуверенно, виляя по трассе. Или его сбили с толку откровенно провокационные маневры преследующей Инги? А может, верны оба предположения?
Взвывший мотор китайского бастарда разрезает тишину. Розовый корпусом болидом ускоряется, оставляя далеко за кормой замедлившийся невзрачный мерс.
Врезка на экране смартфона перемещается в левый верхний угол. Теперь на ней Вит, комично, под мышкой, тащащий куда-то надувную куклу. Кукла обряжена в неброские стариковские тряпки, даже голова в шали частично прикрыта шарфом. Он что, геронтофил? Что самое интересное, толстяк толкает перед собой тележку. Обычную проволочную тележку из супермаркета. Но не сажает в нее куклу. То ли опасается порыва ветра, то ли боится проткнуть. Снимали, похоже с дрона. Вита я узнаю по фигуре и нелепой расцветки плащу. Вот он выбрался на дорогу. Установил манекен, притянув резиновые запястья стяжками к ручке тележки, а ступни, уже «обутые» в сапоги, придавил кирпичами, извлеченными из той же тележки. Проверил основательность получившейся конструкции, подергав из стороны в сторону. Удовлетворенный, отогнал свою бэху к подножию холма. Того самого, нашего холма.
Я подхватил со столика бинокль, страшась и ожидая увидеть то, что напрашивалось само собой. Так и есть! Гребаная инсталляция расположилась за небольшим поворотом трассы, невидимая до последнего момента для водителя разогнавшегося болида.
Розовая молния искривила траекторию, уходя от столкновения. И повстречалась с бочкой бензовоза. Раздавшийся взрыв был так силен, что почва под ногами дрогнула.
– Она... она не успела,– прошелестел потрясенно и неуместно Вит.
– Никто бы не успел,– откликнулся еще более невпопад я.
Мы оба молим, не в силах принять реальность только что разыгравшейся трагедии. О том, что Инга смогла выжить, нечего и думать.
Виталя разливал коньяк по бокалам.
А ведь эта жирная жаба уже думает о будущем! Как выкрутиться из ситуации, где ему светит статья. Минимум за убийство по неосторожности.
Два бокала встречаются, вино плещется через край, становясь на миг общим. Когда-то в школе учительница истории рассказывала, что обычай сталкивать кубки родился на рыцарских пирах. Как профилактика мстительных поползновений, когда менее удачливый соперник, выбитый копьем чемпиона из седла, страстно желая взять реванш, сыпал тайком в бокал счастливчика ядовитый порошок.
Не сегодня! Я не намерен прощать ничего этому подонку! Как, наверное, и он мне. Да и кто нам судья? Особенно после того, что мы уже сделали?
Вит выпивает коньяк одним глотком. И струйка густой, как кровь, жидкости, стекает из уголка губ. Пламя от горящей на опушке леса легковушки освещает нас, как древние факела, полыхающие скорбно и яростно. Авто уходит в мир иной, унося во мглу и Ингу. Так раньше уходили на дракарах в темнеющее море тела павших суровых викингов.
Он о машине или о жене? Впрочем, не так и важно. Важно, что есть повод.
– Хороша. А уж фотогенична…
Я показываю ему галерею где мы, опьяненные близостью, не скрываем от камеры ничего. Совсем ничего.
Бокал летит в сторону. Ладонь Вита, как и природа, не терпит пустоты. И заполняет ее нож с широким лезвием. Канавка для стока крови, ручка с оголовьем, охотничий. Знакомая тема. Извлекаю из-за спины свой клинок. Сердце бьется быстро и радостно. Самооборона, чистой воды самооборона! Ножи, как кубки, сходятся в воздухе с заунывным звоном. Сцена, достойная подмостков театра Шекспира. Виталик атакует отчаянно, со звериным напором, на самом пике выплеска адреналина. Но нельзя сказать, что очертя голову. Метит, сука, в горло, бедро или в печень. Видимо, успел подсуетиться и взять пару-тройку практических уроков. От крайнего выпада едва уворачиваюсь, отделавшись длинной царапиной на боковине шеи.
Злоба закипает во мне, находя выход в серии быстрых секущих ударов. Враг пытается отбиваться, подставляя предплечье. Это он зря, лезвие протягивается противоходом по рукаву аляповатого плаща. Раз, другой, третий. Рукав превращается в бахрому, отороченную алым. Красиво!
Противник неожиданно крутанулся волчком, одновременно присев и со свистом отправив клинок по широкой низкой дуге. Боль обжигает под коленом. Сволочь, сволочь, сволочь! Как он умудрился достать, там же артерия близко. Теперь могу просто кровью изойти, пока он не спеша курит в сторонке! Джинсовая ткань набухает вмиг, я стараюсь не смотреть туда. Собраться, собраться с силами, пока они есть! Рычу, превозмогая онемение и тяжесть в ноге, успеваю перехватить руку, норовящую обрушить удар сверху, вгоняя мне лезвие под ключицу. Вит одновременно вцепляется клещом в мое запястье. Топчемся на месте, забрызганные кровью, тяжело дыша, хоть и минуты схватка не длилась. Цейтнот, как в шахматах. Эх, надо было спортом заниматься в свое…
Колено Вита беспощадно врезается в пах. Сгибаюсь, отпуская его вооруженную руку. И тут же острие с торжествующим хрустом прокалывает кожу на спине, где-то там, под лопаткой. Успеваю лишь ухватиться за рукоять своего ножа обеими руками, как утопающий за соломинку. Навалившись на клинок всем весом, выталкиваю острой кромкой вперед, рассаживая внутреннюю поверхность бедра противника. Алый водопад обрушивается на глаза. И это, наверное, последнее, что я вижу в жизни.
Нет, не последнее. Раздвинув сумерки передо мной появляется парень. Кроссовки с подсветкой, бейсболка NY, ветровка синей фольги. Класс. Три а одном. Наблюдатель у подъезда Инги. Доставщик пиццы. Владелец ретромобиля. Кто он? Жнец? Или один из игроков, получивший анонимное задание от Ордена?
Я смог привалиться боком к стене. Сознание мутится.
– Не узнаешь?– вопросом на вопрос отвечает пришедший, присев на корточки рядом.
Я вглядываюсь в черты лица, силясь вспомнить. Но не могу.
Помедлив, гость облегчает мне задачу. Кепка откинута в сторону, обнажив характерный шрам на коротко остриженной голове.
– Гарик? Ты Гарик, по прозвищу...
– Узнал,– удовлетворенно выдыхает глава ордена проклинающих. Или проклятых. Мне уже все равно. За его спиной облаком начинает сгущаться белесая аура.
– Доволен? – я пытаюсь найти в себе силы скривить губы в сардонической ухмылке. Но мускулы лица уже не слушаются, немея. А нижнюю половину тела вообще сковал жестоко лед.
– В целом получилось неплохо. Ты знаешь, я ведь всю канитель с сайтом, заданиями и прочим антуражем задумывал исключительно для вашей троицы. И в мыслях не было привлекать аудиторию. Но таких, как вы, оказалось на удивление много. И теперь у меня море работы.
Эманации за плечом Гарика уплотнились, образовав призрачную фигуру. Женскую фигуру. Она, как зритель в театре, ждала последней реплики актера. Ждала преданно и молчаливо.
Жнец начертил в воздухе руну смерти. Словно благообразный батюшка в храме крестным знамением осенил. Только благодать не снизошла. Разве что тяжесть придавила грудь горстью земли, брошенной уже в могилу. Финал.
– Прощай, благородный мститель Гарик.
– Это не месть. Я лишь даю миру шанс восстановить справедливость и...
Он еще что-то говорит. Но я не слушаю, не слышу. Я иду к Инге, откидывая с ее головы полыхающую поволоку огненной фаты.