Сто лет назад в России разразилась жесточайшая гражданская война. О точной дате её начала до сих пор спорят, как и о причинах, её вызвавших. Из многочисленных свидетельств современников известно, что в доведённой до последней крайности стране, терпевшей поражение за поражением на фронтах Первой Мировой, воевать никто не хотел. Россия желала мира, земли, социальной справедливости. Кому же было выгодно сделать бойню неизбежной?
Пытаясь докопаться до истины, исследователи выдвигают различные версии. Так, говоря о русской революции, обращают внимание на влияние внешних сих, например, германской разведки. Некоторые указывают на масонские связи некоторых революционных лидеров, педалируют тему участия евреев в деятельности политических партий левого толка, их роль в карательных органах и правительственном аппарате Страны Советов. В известной мере всё не лишено смысла. Однако отдельные пазлы, важность которых абсолютизируется, не хотят соединяться в общую картину.
Но автору этой книги больше импонирует естественнонаучный подход, предложенный основоположником гелиобиологии Александром Чижевским. 21-однолетий ветеран Первой мировой, награждённый солдатским Георгиевским крестом, в 1918 году Чижевский успешно защитил на историко-филологическом факультете Московского университета диссертацию на степень доктора всеобщей истории по теме «Исследование периодичности всемирно-исторического процесса». Изучая солнечную активность, молодой русский учёный решил сопоставить известные к тому времени точные данные о ней, в основном содержавшиеся в таблицах солнцедеятельности Вольфа – Вольфера, с исторической хронологией, и пришёл к поразительному выводу: периоды активизации светила многообразно отражаются на всех без исключения элементах земной биосферы, равно влияя на урожайность и рождаемость, на климатические аномалии и сдвиги в психофизическом состоянии человечества. Моровые поветрия, экономические кризисы, войны и революции («революционные и политические эпидемии», по определению Чижевского), – всё это явления одного порядка.
И впрямь, не является ли гражданская междоусобица в России стихийным бедствием, своего рода психической эпидемией? Многочисленные мемуары сохранили разнообразные картины хаоса, начавшегося уже с первых дней Февральского переворота, когда демократический энтузиазм бесконечно митинговавших толп соседствовал с уличными избиениями и казнями без суда, и в то же время на дворце одного из великих князей, представителей только что свергнутой династии, развевалось красное полотнище, выставленное там по желанию хозяина.
Страна оказалась неподготовленной к «солнечному удару». Но неужели колоссальные жертвы, понесённые ею, были напрасными? При взгляде на тридцатилетней давности крушение СССР такое впечатление, увы, возникает. И всё-таки хочется верить, что грядущие катаклизмы обойдутся нашей родине не столь дорогой ценой. Для этого снова и снова нужно обращаться к прошлому, не забывать его жестоких уроков.
Окончилась ли гражданская война? По существу – нет. Мы и сейчас живём среди её обломков и символов. Вспоминается парадоксальное утверждение русского поэта Велимира Хлебникова. За пять лет до 1917-го назвавший эту дату годом «падения государства», позднее он с полным на то правом утверждал, что смысл некогда предсказанного и теперь совершающегося станет окончательно ясен в будущем, ибо как раз оттуда «дует ветер богов слóва», ибо там и только там у всего существует некая, пока неразличимая, но основная причина, применительно к искусству названная поэтом «родиной творчества».
Вот почему тема гражданской войны не отпускает нас: удаляясь во времени от событий той поры, мы всё ближе подходим к её истоку.
Попытку ликвидировать возникшую в эпоху Петра Великого и установившуюся в общих чертах при Павле I российскую наградную систему предприняло ещё Временное правительство: в августе-сентябре 1917 года Министерство юстиции подготовило проект постановления «Об отмене гражданских чинов, орденов и других знаков отличия». Однако проект, сочтённый чересчур уж радикальным, так и не был утверждён.
В отличие от нерешительных «временщиков», большевики сразу взялись за дело всерьёз. Уже на другой день после захвата власти в столице Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК) и Совет Народных Комиссаров (СНК) начали разработку основополагающего декрета об уничтожении сословий и гражданских чинов, 11 ноября подписанного Лениным и Свердловым. Статья вторая этого документа гласила: «Всякие звания (дворянина, купца, мешанина, крестьянина и пр.), титулы (княжеские, графские и пр.) и наименования гражданских чинов (тайные, статские и пр. советники) уничтожаются и устанавливается одно общее для всего населения России наименование граждан Российской Республики».
В тексте декрета ничего не говорилось о старорежимных наградах, но судьба их, напрямую связанных с чинами и сословиями, читалась между строк.
30 ноября прапорщик 13-го Финляндского полка Николай Крыленко, несколькими днями ранее ворвавшийся с ватагой балтийских «братишек» в могилёвскую Ставку и расправившийся там с непокорным генералом Духониным, разослал в войска телеграмму, в которой «впредь до разработки и утверждения положения об армии центральной властью» всем армейским частям и военным учреждениям надлежало руководствоваться «обязательными началами». Согласно этим самым «началам» «офицерские и классные чины, звания и ордена» упразднялись. А 3 декабря приказом Петроградскому военному округу было предписано немедленно снять с мундиров все наружные знаки отличия — погоны, кокарды, аксельбанты и ордена.
16 декабря СНК издал новый декрет – «Об уравнении всех военнослужащих в правах». В преамбуле к нему говорилось о необходимости осуществить волю «революционного народа о скорейшем и решительном уничтожении всех остатков прежнего неравенства в армии». С этого дня в новой России не могло существовать ни ефрейтора, ни генерала, отменялось обращение к вышестоящему «господин», а заодно уже ясно указывалось, что «все ордена» и «прочие знаки отличия» ликвидируются окончательно и бесповоротно.
Развернувшаяся вскоре гражданская война вынудила большевиков пересмотреть некоторые скоропалительные решения. Дисциплина в красноармейских частях, мягко говоря, оставляла желать лучшего. Вновь возникла необходимость в чёткой структуре, иерархии, субординации. Немалое значение для поддержания боевого духа, как всегда в ситуации братоубийственной междоусобицы, имело и материальное поощрение. Вот почему первыми, неофициальными наградами в Красной армии стали экспроприируемые в широких масштабах у буржуазии и прочей «контры» золотые часы, серебряные портсигары, личное оружие.
Проблема с наградами заключалась и в том, что новая власть, методично разрушая символы русского государства, не обзавелась ещё собственной символикой.
Характерна в этом смысле история появления скрещенных серпа и молота – эмблемы единения рабочих и крестьян. В январе 1918 года, в то самое время, когда нарком имуществ РСФСР левый эсер Владимир Карелин распорядился прекратить деятельность Капитула российских орденов – организации ведавшей награждениями при старом режиме, Совнаркому для его нужд срочно потребовалась гербовая печать. По воспоминаниям скульптора Николая Андреева, делавшего с натуры зарисовки пролетарского вождя в его рабочем кабинете, Ленин рассматривал при нём всевозможные проекты герба. На одном из представленных эскизов «был взят тот же самый двуглавый орел, причём у орла повыщипаны перья, вместо маленьких корон на головах поставлены красные звёзды, а вместо большой короны, которая высится над двумя головами орла, надета шапка красноармейца. В лапах вместо скипетра и державы камень и палка».
К весне стал постепенно вырисовываться окончательный вариант. Управделами СНК Владимир Бонч-Бруевич вспоминал: «Внешне герб был сделан хорошо. На красном фоне сияли лучи восходящего солнца, обрамлённые полукругом снопами пшеницы, внутри которых отчётливо виднелись серп и молот, а над гербом главенствовал отточенный булатный меч...» Из уже одобренного проекта Ленин распорядился изъять меч, так как, по его словам, «завоевательная политика нам совершенно чужда; мы не нападаем, а отбиваемся от внутренних и внешних врагов: война наша оборонительная, и меч — не наша эмблема». Однако, прекрасно осведомлённый во всём подпольном, Ильич почему-то оставил на месте молот – характерный символ «вольных каменщиков», масонов.
Невостребованным в тот раз оказался символ крестьянства — плуг, так же фигурировавший в эскизах герба. Но ему вскоре нашли применение. 11 мая 1918-го вышло официальное постановление, согласно которому «каждый вступающий в Красную Армию должен снабжаться... красноармейским значком: марсовой звездой с плугом и молотом» на околыше фуражки. Позднее был установлен значок для красных командиров – та же звезда с плугом и молотом, только положенная на венок из лавровых и дубовых листьев и носимая на груди. С 1919 года красноармейская эмблема прикалывалась в центр нашивной звезды остроконечного шлема – «будёновки».
Любопытно, что у бойцов калмыцкой конной бригады из состава 11-й армии вместо звезды была нашита свастика. Оно и понятно, ведь свастика у исповедующих буддизм народов – символ благоденствия. А в революционном семнадцатом её можно было встретить на денежных купюрах Временного правительства – тысячерублёвых «керенках». Только в 1922 году на страницах «Известий», официального органа ЦИК и Московского совета рабочих и солдатских депутатов, появилось «Предупреждение» наркома просвещения Анатолия Луначарского: «На многих украшениях и плакатах в дни последнего празднества, как и вообще на разного рода изданиях и так далее, по недоразумению беспрестанно употребляется орнамент, который называется свастикой... Так как свастика... в последнее время приобретает характер символического знака всего фашистского реакционного движения, то предупреждаю, что художники ни в коем случае не должны пользоваться этим орнаментом». После этого употребление «орнамента» прекратилось.
Но вернёмся к первой советской награде. Ею летом 1918 года стал не орден, а флаг – Почётное Революционное Красное Знамя для частей Красной армии, введённое по предложению члена Коллегии Народного комиссариата по военным и морским делам РСФСР Николая Подвойского. Он же в телеграмме от 13 августа на имя председателя ВЦИК Якова Свердлова впервые артикулировал то, что к тому моменту было на уме у многих: «Лучшие революционные солдаты и все связавшие свою судьбу с Советской Республикой командиры жаждут республиканских отличий. Настоятельно высказываюсь за установление “Знака героя” и “Знака героизма”».
Мнение учли. Опыт со знаменем тоже. На том же заседании ВЦИК 2 сентября 1918 года, где после убийства главного петроградского чекиста Моисея Урицкого и покушения на жизнь Ленина обсуждалось введение «красного террора», а республика объявлялась военным лагерем и учреждался Реввоенсовет, Свердлов вспомнил о телеграмме Подвойского: «Мы нашли возможным согласиться с предложением выдавать знаки отличия в виде знамён отдельным войсковым частям. Что касается индивидуальных знаков, то Президиум оставил этот вопрос открытым. У нас не будет больших разногласий по вопросу об отдельных знаках отличия для отдельных товарищей. Если мы принуждены прибегать к репрессиям по отношению к малодушным, то мы можем отличать и наиболее храбрых товарищей. Я бы предложил знаки отличия для отдельных частей и для отдельных товарищей принять, а что касается характера, формы и порядка, я предложил бы избрать комиссию из трёх лиц, которой поручить к следующему заседанию ЦИК представить соответствующий проект».
Комиссия во главе с Авелем Енукидзе предложила вскоре два варианта — кроме ордена «Красное Знамя» фигурировала ещё и «Красная Гвоздика». Предпочтение, как известно, было отдано первому. Но «гвоздика» пригодилась для оформления: первоначально орденский знак носили не на колодке, а в гвоздикообразной розетке из алого муара. Правда, в походах и боях (а кавалеры ордена, рассказ о которых впереди, любили выставлять его напоказ, то и дело перевешивая с френча на шинель и обратно) ткань быстро обтрёпывалась.
16 сентября 1918 года правительство в Москве подписало декрет «О знаках отличия», положивший начало советской наградной системе.
Эскизы «Красного Знамени» на безальтернативной, то есть внеконкурсной (за неимением времени) основе фактически выполнил сын довольно известного художника-символиста Василия Денисова, которому собственно и была поручена эта работа, Владимир Денисов, служивший в ту пору в Коллегии по делам музеев и охраны памятников искусства и старины при Наркомпросе.
Развёрнутое вправо Красное Знамя, пятиконечная Красная Звезда, обращённая, что интересно, одним из лучей строго вниз, подобно сатанинскому пентаклю, а также лемех плуга, всё тот же двусмысленный молот, штык, факел и венок из дубовых листьев по краям овала… На знамени красовался лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а в нижней части аверса по красной ленте были пущены буквы с точками: «Р.С.Ф.С.Р.». В таком виде 4 октября орденский знак был утверждён Президиумом ВЦИК.
В статуте ордена говорилось:
«1. Знак отличия присуждается всем гражданам РСФСР, проявившим особую храбрость и мужество при непосредственной боевой деятельности.
2. Знаком отличия устанавливается орден Красного Знамени с изображением на нём Красного Знамени, развёрнутого, свёрнутого или усечённого в форме треугольника.
3. Вместе с орденом Красного Знамени гражданам РСФСР вручается особая грамота, текст которой должен быть следующим: “Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов Рабочих, Крестьянских, Казачьих и Красноармейских депутатов в ознаменование исполнения гражданином (таким-то) своего долга перед социалистическим отечеством в бою против его врагов (там-то и при таких-то обстоятельствах) вручает ему знак ордена Красное Знамя — символ Мировой социалистической Революции. Знак ордена Красное Знамя гражданин (такой-то) имеет право носить на груди”.
4. Право утверждения и присуждения принадлежит только Всероссийскому Центральному Исполнительному Комитету.
5. Правом представления на награды пользуются все командиры и комиссары отдельных частей Красной Армии, Флота и добровольческих отрядов».
Иногда можно прочитать, что «Красное Знамя» являлся единственным советским орденом времён гражданской войны. Это не совсем верно. Собственные ордена учредили молодые советские республики Закавказья, а так же среднеазиатская Хорезмская народная советская республика, существовавшая с 1920-го по 1924-й год на месте бывшего Хивинского ханства. Эти национально-территориальные награды, одноимённые с орденом РСФСР, были во многом схожи с ним внешне, но имели и специфические отличия в дизайне.
Так, изящный орден «Красное Знамя» Азербайджанской ССР (1920) снабжён помимо красной звезды в центре ещё и красным полумесяцем, а девиз на знамени «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» продублирован по-азербайджански, арабской вязью. Аналогичный орден Грузинской ССР (1921) содержит тот же девиз, но уже исключительно на грузинском, Армянской ССР (1921) – только на армянском. На ордене Хорезмской НСР (1921) арабская надпись гласит вообще удивительное: «Трудящиеся мусульмане, всей планеты, объединяйтесь!».
Награждённых республиканскими орденами было не там много, по нескольку десятков на каждый, и только у армянского больше – 182 кавалера.
Кроме того, в декабре 1920 года появился орден Трудового Красного Знамени РСФСР, дававшийся не только за подвиги у станка. Первым орденоносцем стал крестьянин Никита Менчуков, героически защищавший мост от ледохода. Вскоре возникли и аналогичные награды союзных республик.
Военный же орден «Красное Знамя» РСФСР просуществовал в неизменном виде до 1924 года, когда возникла общесоюзная награда (Союз Советских Социалистических Республик, напомню, был образован 30 декабря 1922-го). Кавалеры его, наряду с кавалерами других упразднённых военных республиканских орденов, сохранили все права и льготы.
Даже внешний вид у награды остался прежний. Правда, о том, что новый орден не рассматривался вначале как копия старого, говорит факт объявления конкурса на его дизайн. Однако поданным 393 художниками 683 эскизам в конце концов предпочли проверенный – денисовский, только буквы внизу заменили соответственно духу времени на более масштабное: «СССР».
Вплоть до 1930 года, до учреждения ордена Ленина, орден Красного Знамени оставался высшей наградой Советского Союза.
