Полиция против колдуна в грязи
Немецкая полиция сталкивается с грязью и волшебником. Шазам!
Наследство деда Степана
Дед Степан помер в понедельник. Тихо помер, вопреки всем россказням старой бабки Мани, его соседки и вечной соперницы. Ну, как же! Непременно колдун помирать должен в страшных мучениях, если не удастся передать свое черное колдовское умение по наследству. А выходит не передал, потому как некому. Один жил, один и помер. Схоронили деда в среду, на деревенском кладбище. Ну и пусть слухи ходили, что колдун, а такой же житель Жерловки как и прочие. Испокон веков Степановы предки на этой земле рождались, жили и в ту же землю ложились. Вон крест железный, голубой облупившейся краской крашеный, это отец Степанов похоронен, а рядом, чуть правее, его дед. Самого Степана на краю схоронили, слухи слухами, насчет колдуна, а так все же надежнее будет. Вроде по-людски, на кладбище, а вроде как и за пределами.
Была у Степана дочка, где-то в городе жила. Телеграмму ей, конечно отбили, да только за зря. Ждать не стали, похоронили. Лет пятнадцать дочку ту не видать в Жерловке было, к живому отцу не приезжала, а тут к мертвому поторопиться? Имущество нехитрое дедово не тронули, только козу Глашку к себе староста взял, не помирать же с голоду животине, а кошка рыжая одноглазая сама сбежала. Как деда из дома в последний путь вынесли, так вперед всех выскочила и поминай, как звали.
Бабка Маня перекрестилась истово троекратно и уверила, что это нечистая сила из поганого дома выходит. Староста навесил на дом замок, для порядка, а ну, как наследница приедет, чтоб все честь по чести было. И ведь не зря. Явился наследник, через полгода. Какой-то там троюродный внучатый племянник Степана, Тимофей. Баба Маня наметанным глазом сразу определила, сиделец и прощелыга. А он и отпираться не стал. Сидел за случайную драку, освободился недавно, жить негде, вот его на правах наследника в Жерловку и отправили. С глаз долой, из сердца вон. Кому он там, в городе, такой нужен?
Староста не очень-то Тимофею обрадовался, но ключ от дедова дома отдал и наказал не буянить, не пить, к девкам и бабам не приставать. Пожевал губами, выложил на стол пачку чая, буханку хлеба, кусок сала, картошки немного и банку огурцов соленых. На вечер, поужинать. По-соседски, чем богаты. Попрощался и ушел. А Тимофей и тому рад. Не привык пановать, за все спасибо.
Обошел владение, дров наколол, печку затопил, полы помыл, вот и жить можно. Первая ночь на новом месте прошла спокойно. А наутро у дверей сюрприз обнаружил. Одноглазая кошка деда Степана вернулась. Тощая, облезлая, в чем только душа держится! Потерлась о Тимофеевы ноги и на дверь посмотрела просительно.
- Эх, ты, бедолага, - пожалел кошку Тимофей – заходи, погрейся, только вот покормить-то тебя нечем. Разве, что сало вот.
А кошке того и надо, в дом шмыгнула и к печке. Тимофей вернулся, нарезал сало кусочками поменьше и кошке на блюдечке поставил. Кошка в раз сало уплела, на печку запрыгнула и замурчала.
- Ну, оставайся, раз понравилось. Может мышей ловить будешь.
Сам Тимофей к старосте пошел, работы спросить, да продуктов в магазине прикупить. Староста с сомнением его выслушал, но работу решил дать, Тимофей столярному делу оказался крепко обучен. И дедову козу Глашку тоже вернул. Совестливый мужик был, да и Глашка та еще зараза оказалась, бодливая да кусачая. Избавился и сам рад.
Вернулся Тимофей в дом, а у забора баба Маня топчется.
- Здорово, сынок! Как на новом месте устроился? – елейно спросила она, буравя Тимофея взглядом
- Здравствуйте, бабушка! Неплохо. Вот, живностью обзавелся. Коза бодливая да кошка одноглазая. – усмехнулся Тимофей
- Ишь ты! Вернулась, паскуда! Это ж Степанова кошка. –ахнула бабка.
- Надо же! Ну и хорошо, кошка в доме к счастью! – сказал Тимофей, а коза незаметно подошла к бабке сзади и тяпнула за мягкое место
- Ах, ты ж, чума рогатая! - И бабка замахнулась на козу палкой.
Тимофей извинился и поскорей за калитку шмыгнул.
Все как-то само собой наладилось и работа, и хозяйство, и приятели хорошие появились. Прижился в Жерловке Тимофей. А чего б и не прижиться? Спокойный, не пьет, работа в руках у него горит, да и поможет всегда по-соседски. Впору бы невесту искать, девки на него заглядываться стали. Только с той поры спокойно спать Тимофею не приходилось. То вокруг дома кто-то ходить по ночам стал, то в окошки стучать, в трубу печную выть и стонать. Кошка спину изгибает, шерсть дыбом, по углам носится и шипит. Тимофей хотел на улицу выйти, посмотреть, кто там хулиганит, а кошка поперек него к двери прыг и не пускает. С утра баба Маня заявилась. У калитки стоит, в окна глядит, Тимофея зовет.
- Тимоша, выдь-ка, я тебе молочка принесла. Пусти на двор, занесу.
Тимофей в окошко высунулся:
- Спасибо, бабушка за заботу, а только не пью я молоко. Нельзя мне, аллергия.
На том и разошлись. Но баба Маня с того дня зачастила к Тимофею, все в дом рвется под разными предлогами.
Тимофей только и успевал от нее открещиваться.
В годовщину смерти деда Степана пошел Тимофей на кладбище, могилку прибрать да помин отнести. Хоть и не знал деда при жизни, а все ж родня, да и невольным наследником стал, надо память дедову уважить. А кошка одноглазая за ним на кладбище увязалась, вперед забежит, остановится, обернется на Тимофея и смотрит. За собой зовет. Тимофей кошке верит, за ней идет. Так и привела его кошка на дедову могилу. Тимофей траву повыдергал, все прибрал. Присел деда помянуть. А тут откуда не возьмись старичок дряхлый у ограды появился.
- Доброго дня, дедушка! – поздоровался Тимофей
- Здравствуй, сынок! У деда прибираешься? Хорошее дело. А знаешь ли ты, что дед колдуном был?
- Слышал такое, да не знаю, правда или нет. – пожал плечами Тимофей
- Правда, сынок, правда. Сильным колдуном был, после себя книгу оставил. Кто книгу ту найдет-великую силу обретет. Тоже колдуном станет и должен будет ту силу преумножить. – загадочно сообщил старичок
- Так наверняка нашли ту книгу, кому надо! Год со смерти деда уж прошел.
- Кабы нашли, к тебе по ночам гости непрошенные в том не ломились. Так- то, сынок! – хитро улыбнулся дед.
Тимофей внимательно посмотрел на старичка.
- Дед Степан? – наконец догадался он – Так что мне делать-то?
- Ты Дашку слушай, умная она. – кивнул дед на кошку. - А бабку Маньку ни на шаг в дом не пускай. Ведьма она! Возьми вот гвоздь, да вечерком ей в косяк вбей. Чтоб не повадно было. И так прям и скажи, дед Степан заповедал из дому нос не совать. Это она, поганая, за книгой охотится, по ночам тебя изводит. А в дом без приглашения ей дороги нет. Защита моя крепко стоит.
Так Тимофей и поступил. А как не поверить, когда такое вокруг творится? Улучил вечером, пока смеркалось момент, перелез через забор, да и вбил ржавый гвоздь в бабкин косяк.
В ту ночь Тимофей с Дашкой спокойно спали. На утро он на работу отправился, а к вечеру у дома бабки Мани скорая стояла. Инсульт разбил. Отошла она, правда, скоро, да вот ходить больше не смогла. Так и получилось, как дед Степан и говорил. Из дома ей теперь было не выйти. Сидела у окна и на улицу смотрела.
Подумал Тимофей, посмотрел на дела эти и решился. Посадил Дашку на стол, молока ей в блюдце налил и говорит:
- Давай, Дашка, дедову книгу искать. Не будет мне покоя.
Кошка молоко вылакала, со стола спрыгнула и к двери. Смотри на Тимофея, за собой зовет. Пришли в лес. Дашка уверенно прямо в чашу забежала. Остановилась у елки столетней, подождала Тимофея и наверх взобралась. Пришлось и ему на елку лезть. Не зря карабкался, да в смоле извозился. Там, наверху, в толстенных пушистых лапах пряталось надежно законопаченное дупло, а в нем на мшистой подушке, в промасленной тряпице она, колдовская книга, в кожаном переплете. Тимофей книгу за пазуху и обратно вниз полез. А из леса прямиком на кладбище. Дед Степан его уж поджидал.
- Ну, молодец, сынок, нашел книгу! А карга старая с носом осталась. При жизни она мне крови сколько попортила, покоя не давала, так даже после смерти достать пыталась.
- Дед Степан, возьми свою книгу. Не могу я, не по душе мне это. Простой я человек. Чтоб в плохие руки книга не попала, я ее тут, у тебя спрячу. – вздохнул Тимофей
- Точно подумал, сынок? Это ж какая сила! – прищурился дед.
- Точно. Я вот с Дашкой останусь, по-простому, по-человечески. – улыбнулся Тимофей.
- Ну, твоя воля, наследник. Раз от книги отказываешься, принимай другое наследство, живи по- человечески.
Тимофей закопал книгу поглубже в дедовой могиле, присыпал землей, дерн обратно пристроил, как и не было ничего.
Вернулся домой, а кошки нет. День нет, два нет. А на третий день постучалась в Тимофеев дом незнакомка с чемоданчиком. Красавица с толстой рыжеватой косой да только косенькая на один глаз.
- Мне дед Степан велел к тебе возвращаться. И приданое передал.
- Дашка??? – ошалел Тимофей.
А она уже в дом зашла и привычно к печке двинулась. Половицу приподняла, а там жестянка старинная, полна доверху золотых монет.
Женился Тимофей на рыженькой, сын Павлушка у них родился. Хозяйство крепкое, живут душа в душу. Приезжайте в Жерловку, сами убедитесь. Так и живут в старом доме на краю села, который с наличниками резными.
Вот оно какое, наследство деда Степана оказалось.
Если вы профи в своем деле — покажите!
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Великий выравниватель
Быть стажером у колдуна — занятие не из простых. Особенно, если колдун работает в управляющей компании слесарем. Стёпа постоянно просил мастера обучить его мощным заклинаниям, а заодно научить смешивать крепкие зелья. Дядя Толя доверял ему только смешивать краску с растворителем и превращать стальные прутки в шпильки при помощи совсем не волшебной заржавевшей плашки.
В редких случаях слесарь-колдун брал своего подопечного на объекты для помощи. Чаще всего Стёпка охранял саморезы от дождя или рисовал мелом от тараканов магические символы на дверях подвалов — для отвода нечисти и грунтовых вод.
Сегодня они меняли подъездную дверь, которую разворотил одержимый зеленым змием житель первого этажа. Стёпке впервые доверили серьёзный инструмент, явно носящий магический характер.
— Запомни, пузырек должен быть посередине, — восемь раз повторил дядя Толя.
— А зачем это? — двенадцать раз спросил Стёпа.
— Чтобы дверь стояла ровно и правильно работала, — колдун был спокоен, потому что завтра у него начинался отпуск, и мысленно он уже был далеко на севере среди белых медведей — там, где нет нужды в центральном отоплении и гаданиях на квитанциях за свет.
Стёпка справлялся плохо, у него никак не получалось вникнуть в суть. Тогда дядя Толя заколдовал уровень, и тот уже сам выставлял дверь как положено, а Стёпка выступал в роли почётного держателя. Как только прибор прикладывался к полотну, оно мгновенно становилось на нужную позицию, оставалось лишь закрепить анкерами и запенить.
— Чудеса! — удивился Стёпка.
— С чудесами нужно быть аккуратнее, — пробубнил дядя Толя и, собрав инструмент в сумку, официально объявил об окончании трудового полугодия.
Всю обратную дорогу на склад, которую слесарь и его ученик летели на волшебной стремянке, Стёпка уговаривал дать попользоваться уровнем: повесить полку у себя общежитии, выровнять стиральную машинку. И просто так, по мелочи.
Дядя Толя долго сопротивлялся, но в итоге парень его добил и уровень был вручён буквально в зубы.
Распрощавшись у склада, колдун и его ученик разошлись в разные стороны: дядя Толя зашёл в портальный канализационный люк, Стёпа сел на велосипед и поехал к общежитию.
По дороге парень решил проверить уровень в деле и прикладывал его ко всему подряд, без разбора. Таким образом в городе появилось два километра идеально вертикальных берёз, с дороги исчезли лежачие полицейские и один мост перекрыл движение по центральному шоссе, над которым когда-то проходил под углом.
Стёпке быстро наскучила эта игра с предметами, и он решил попробовать приложить уровень к человеку. Для эксперимента был выбран сосед по комнате — «ботаник» по имени Глеб, который учился на физико-математическом факультете. Как только Стёпка дотронулся до спящего парня заколдованным уровнем, тот сразу же вскочил и закричал:
— Точно!
Стёпа думал, что парень просто выпрямится на кровати и перестанет сутулиться, но вместо этого Глеб побежал к своему рюкзаку и, вытащив из него тетрадь, начал что-то судорожно царапать в ней ручкой.
— Глеб, ты чего? — спросил испуганный таким эффектом Стёпка.
— Я только что понял, как решать экзаменационную задачу! А ещё понял, почему у меня графики неправильные были и, кажется, знаю, как доказать одну из теорий, над которой бьются все умы мира, представляешь?! Такое странное чувство, словно внутри меня всё встало на свои места и мозг правильно работает, — он был жутко возбуждён, а ещё так быстро и много тараторил, что, казалось, вот-вот задохнётся.
Парень отвернулся к рабочему столу и начал увлеченно стучать по калькулятору и чертить по линейке.
Обалдевший Стёпка вышел из комнаты. Для укрепления веры в то, что этот порыв соседа был последствием приложенного уровня, парень приложил его снова, на этот раз к уборщице, которая стояла в коридоре спиной к нему.
Пожилая женщина ахнула, затем выпрямилась и тут же начала доставать из своей рабочей сумки разные моющие средства и смешивать их в ведре. Через несколько секунд у неё получилась небольшая пенящаяся смесь, которую она нанесла тряпкой на исписанную маркерами стену. Вся нецензурная брань и правда о Ленке из девятой комнаты тут же стёрлась, словно это был налёт пыли. Женщина окунула в раствор половую тряпку и кинулась натирать полы, которые мгновенно меняли цвет с чёрного на белый.
— Что с вами?! — спросил Стёпка.
— Понятия не имею! — не останавливаясь, ответила женщина, — кажется, я стала настоящим профессионалом в своём деле, словно…
— Всё встало на свои места и мозг правильно работает? — опередил её парень.
— Да! Невероятные ощущения, — она отмыла целый этаж за пять минут, включая окна снаружи и подвесной потолок с двух сторон.
Стёпа был вне себя от гордости. Он сделал людей настоящими профи. Благодаря ему, они теперь работают как надо, и всё у них получается. Он вдруг понял, что теперь это его судьба — сделать мир лучше. Его миссия —помочь всем вокруг обрести свой внутренний уровень.
С тех пор Стёпка прикладывал уровень ко всем подряд: таксистам, врачам, продавцам, почтальонам, поварам и тем, кто ходил в костюмах кукурузы и раздавал флаеры. Любой, кто попадался на пути парня с магическим прибором, становился профессионалом в своём деле.
Вскоре весь город изменился: на дорогах не было аварий, улицы сияли чистотой, автобусы ходили по расписанию, по медицинскому полису лечили лучше, чем в зарубежных больницах. Стёпа считал себя великим выравнивателем, спасающим население, пока город не накрыл хаос.
Мошенники стали профессионально дурить клиентов банка и выводить деньги с их счетов. Воры обносили квартиры по сто раз на дню. Пропадали люди, угонялись машины. Полицейские работали отлично, но их не хватало чисто физически.
Город тонул в преступлениях и совсем не был счастлив от того, что его жители стали настоящими профессионалами. Стёпа погрузился в депрессию и страх, он понимал, что вина за всё это лежит на нём. Казалось, что нет конца безумию, пока из отпуска не вернулся дядя Толя.
Отдохнувший и загоревший от полярных снегов слесарь-колдун не был удивлён, когда Стёпка пришёл к нему на ковёр с извинениями. Он прекрасно понимал, что означает фраза: «я только полку повешу» и, проведя со своим учеником профилактическую беседу с применением ремня по поводу идеального мира и игр в «бога», зашёл на склад, откуда принёс другой уровень: весь в пыли и масле, без одного глазка, на котором чёрным маркером было выведено «ВРЁТ, НЕ БРАТЬ!».
Стёпке было поручено в кратчайший срок вернуть всё на свои места, включая мост через шоссе.
А после того, как город стал прежним, дядя Толя выдал ученику ведро саморезов и километр досок, а ещё самый обычный уровень. Стёпка два месяца делал полки для нужд управляющей компании в лице дяди Толи: под сверло, под стакан, под грамоту. А когда наказание закончилось, дядя Толя снова взял парня на дело, где тот познакомился с автогеном.
Александр Райн
читайте предыдущие части
Две копейки счастья | Валентина Быстримович
Скрипели колёса, перекатываясь через коренья сосен, кусты олешника и орешника царапали бока телеги. Сидя на охапке сена, красавица Ганна считала деньги и разговаривала с подругой:
— Прасковка, а Прасковка, сколько денег колдуну дашь?
— Сколько скажет — столько и дам, — ответила Прасковья и потянула вожжи. — Но-о-о!
Гнедая махнула хвостом и пошла быстрее.
Беда свела и направила двух молодок в дальнюю дорогу. Никто в селе не знал, куда они поехали. Озорная, как огонь, Ганна намедни отдала замуж дочь. На свадьбе пела частушки и с зятем плясала так, что пыль и искры летели из-под каблуков. «Не берёт её возраст! — завидовали бабы. — Такая молодая, а уже дочку замуж отдаёт. А сама-то, сама-то что творит: танцует, а сатиновая юбка на ней так и ходит, так и ходит! Мужики головы своротили — заглядываются. И куда муж смотрит? Приструнил бы!»
Иллюстрация Лены Солнцевой
Отгуляли свадьбу, и… беды нагрянули: на самый сенокос у мужа спину скрутило, затем корова заболела — по два ведра молока давала, а сейчас едва три литра, вялая ходит. И ещё беда постучалась: на кур мор напал, теряют перья и дохнут. Соседка Фрося забегала в разведку, боится, чтоб её куры не заразились. Догадку шепнула: «Дождя давно не было, может, Манька через забор твоим курам черники сыпанула. Или наколдовал кто-то, или сглазил?»
Ганна, пересчитав деньги, спрятала узелок на груди и окликнула Прасковью:
— Фрося говорила, что Манька курам черники сыпанула на дождь.
— Не говори глупостей, — отмахнулась Прасковья и поправила платок на чёрных косах. — От черники куры не несутся, а твои дохнут. Это куриный мор. Не будь такой суеверной. Лучше подумай, где и что они съели.
Прасковья отличалась от женщин в деревне: грамотная, год училась на учительницу, потом замуж вышла. Брат Григорий уже работал учителем в соседней деревне. Семья в селе была работящей, благодаря старанию смогли отправить детей учиться в город. Всей семьёй работали с рассвета до заката. Возвращаются с работы, а соседские девчата на скамеечке семечки щёлкают. «Всю работу не переделаете! Скорее приходите», — кричат издали.
Дарья, мать Прасковьи, — строгая и правильная, в Бога верит, по воскресеньям через лес десять километров пешком в церковь ходит. Ботинки в торбе за плечом несёт, чтобы не стоптать. Когда к церкви подходит, обувается и накрывает голову кремовым платком. Строго посты соблюдает. Но детей Дарья никогда не заставляла в церковь ходить: обращение к Богу от души должно идти, а не от принуждения.
Телега скрипела то по лесной дороге, то по незнакомой деревне. Женщины рассматривали чужие дворы.
— Суеверной, — передразнила Ганна. — А сама? Если такая атеистка, чего к колдуну едешь?
— Сама знаешь, — буркнула Прасковья.
В селе знали беду Прасковьи. Замужем за Азаром шесть лет, а детей нет. Родила первого ребёночка дома, когда утром печь топила. В нижнюю юбку завернула, сама сходила за бабкой. Та помогла ей и дитя покупала. А на следующий день, повесив люльку с дитём на сук дерева, Прасковья уже жала жито в поле, подбегала покормить или проверить, не проснулось ли дитя. Любовалась и приговаривала: «Солнышко моё ясное, глазки небесные, радость ты наша».
Глазки были по роду Шелковских — голубые. У Азара были тёмно-карие, и сам он был смуглым, чернявым, крепким. Не одна девица по нему сохла, а он выбрал Прасковью. Светились счастьем глаза Азара и Прасковьи, завидовали соседи: «Хоть бы побил её пару раз, а то смотреть завидно на такую любовь!»
Трижды рожала Прасковья здоровых и красивых детей и трижды хоронила: двух девочек и мальчика. Каждый раз сама умирала, когда хоронила, ибо нет горя большего для матери, чем пережить дитя своё.
Беда поселилась в их доме: не доживали детки до года. Были умненькие, красивые, играли, а потом в один день поднималась температура — и не успевали до города их довезти. Вот и собралась Прасковья в дорогу, потому что не знала, за что судьба её наказывает и как быть.
Ехали к колдуну на другую сторону Днепра. Сильный колдун там живёт, многим помогает, авось и ей поможет. Собрала все деньги, взяла яиц, сметаны, сала, полотна домотканого и поехала с Ганной. Ганна боевая, с ней не пропадёшь.
Едут по лесу, опять Ганна с платочком возится: деньги пересчитывает, то так разделит, то эдак.
— Прасковка, а Прасковка, говорят, он всё видит. Сколько ему денег дать? Вот эти деньги спрячу, а в карман положу пять рублей. Скажу, у меня больше нет, — говорит Ганна, пряча деньги в платочке за пазуху.
Выехали на зорьке, а приехали в Погост, когда солнце уже полуденную высоту перевалило. В деревне расспросили проходящую бабу, что да как. Та указала дом. Привязали к изгороди поводья, коню сена положили и пошли к старой избе, что стояла на отшибе. Кое-где почернела от дождей и накренилась изгородь. Горшки на кольях.
Деду-колдуну более ста лет. Живёт один. Седой, худой, бородатый, а глаза чистые, без старческой поволоки, внимательные. Посмотрит — мурашки по коже, кажется, видит всё внутри, и душу от него не отворотишь. На шее мешочек из домотканого холста. Говорят, в нём цветок папоротника. Рассказывали, что сорвал он его в лесу в полночь на Купалу и с тех пор стал провидцем.
Многие приходили к нему на поклон, издалека приезжали. Не отказывал в помощи. Но с соседями не общался, жил как бирюк. Никто не помнил его жену, видно, давно умерла. Ходили к нему на поклон и колхозники, когда лошадей бандиты угнали. Подсказал. Благодаря его предвидению, вернули лошадей, а после этого бандиты пришли к колдуну счёты свести. Но говорят, что убегали они из дома деда с расширенными от ужаса глазами и после этого в село не захаживали.
Навстречу женщинам вышел седой старик в лаптях, поверх чистой рубахи — безрукавка из волчьей шкуры:
— Чего пожаловали, молодицы?
Поклонились ему Ганна и Прасковья, попросили помочь.
— Ну, проходите в избу. Издалека ехали, — старик улыбнулся в седую бороду и сказал Ганне: — А ты, молодица, видно, жадная. Всю дорогу деньги считала, сколько мне дать. Не переживай, не возьму я твоих денег. Я денег вообще не беру. Стар я уже, ничего мне не надо. А вам и так помогу, души у вас чистые.
Потупила Ганна очи. Как он мог угадать, что по дороге было?
— Мы из Ямницы, — сказала Прасковья, чтоб дать время опомниться Ганне.
— У тебя беда от сглаза, — сказал старик Ганне. — Дочку замуж отдавала?
— Отдавала… — изумилась Ганна.
— Сама на свадьбе плясала? Люди говорили: «Невесть кого замуж отдаём, не то дочку, не то мамку», а ты довольная была! — продолжал старик. — Так танцевала, что пыль из-под башмаков летела. Вот и наплясалась, сглазили тебя. Садись, пошепчу воды, всё пройдёт, и скотина поправится, — затем повернулся к Прасковье. — А ты, молодица, посиди в светёлке, у тебя вопрос серьёзный. Не рассказывай, я всё знаю.
Погладил белую бороду, поцеловал мешочек, который на шее носил, перекрестился на образа и вышел в тёмную комнату.
Тихо сидели женщины на лавке. Изба небольшая, пучки сухих трав на стенах. Длинная скамейка. Пол чистый, интересно, кто его так вымыл? На печи висят чугунки перед заслонкой. В углу стоят кочерга и ухваты.
Наконец вышел дед-колдун и протянул Ганне бутылочку с водой:
— Три дня умойся на зорьке да по три глотка попей натощак — и всё наладится, больше не хвастайся.
Ганна покраснела, она действительно любила прихвастнуть. Протянула платочек со всеми деньгами, который прятала от колдуна.
Дед улыбнулся, не взял:
— Не нужны мне деньги, молодица, так бери, но что жалеть перестала — уже хорошо. Подожди на дворе, я с этой молодицей поговорю.
Сел дед рядом с Прасковьей, понизил голос:
— Была до тебя у твоего мужа любушка, Маланьей зовут, ночевал он у неё, а потом тебя увидел — и так полюбилась ты ему, что он всё прошлое забыл. Ты ничего не знала, а Маланья тебя не простила.
Маланья жила через три дома от них. Услышала это Прасковья, заплакала и подумала: «Маланья действительно смотрит на меня искоса».
Дед продолжал, глядя в глаза:
— Сделала она тебе. Поищи под углом дома закопанный горшок, сожги всё, что в нём будет, на перекрёстке дорог, горшок разбей. А сама не тоскуй, не виновата ты ни в чём. Не твоя судьба — Азар, сам удивляюсь, как вы вместе. Но, видать, бывает любовь сильней судьбы. Дам я тебе двоих детей, звать их будут Николай и Татьяна, — сказал и протянул Прасковье две копейки: — Бери. Это доля и счастье твоих детей.
Положила Прасковья копейки в карман саржевой юбки.
— Не в кармане носи, — сказал дед-колдун, — а в мешочке да на шее как ладанку. Не забудь, это доля твоих детей. Будут они большими людьми, а дети их будут учёными и души необыкновенной. И враги у них будут, зависть людская идёт от природы человеческой. Только не устрашатся они, ибо великой силой будут наделены, как избранные. Не все понимать их будут, порочному постичь чистоту не дано.
Не всё уразумела Прасковья из сказанного. Но что дети будут, поверила. Поцеловала руку деду, поблагодарила, в тот момент всем сердцем верила в то, во что верить хотела, и другой надежды у неё не было.
После поездки нашла женщина под углом дома горшок и сожгла всё, что в нём было, как дед приказал. Помаленьку выздоровел у Ганны скот, сама она спокойнее стала. А у Прасковьи родился хорошенький мальчик, Григорием назвали. Забыла Прасковья слова деда, хорошо хоть копейки положила в сундук среди полотен.
Не дожил Гриша до года. И только тогда вспомнила Прасковья наставления колдуна, долго горевала и винила себя, что не послушала деда. Потом пошила мешочек, положила в него две копейки и стала носить их на шее.
Прошло время, и на праздник святого Николая родился у неё сыночек, назвали Николаем. А ещё через год родилась девочка, ладная такая девчушка. По настоянию родителей мужа назвали её Галкой.
Девочку полгода уже как звали Галкой, когда пошёл Азар в сельсовет метрику выписывать. А тут мужики у сельсовета ведут разговоры, будет война или нет, говорят, немцы собираются напасть, да куда им рыжим, их шапками забросают. Увидели Азара, окликнули:
— Ты куда, Азар?
— В сельсовет дочку записывать.
— А как назвали?
— Галкой.
— Ну ты что? Что это за имя — Галка! Галка вон на заборе сидит! Назови Татьяна. Наше имя, русское.
На заборе и впрямь сидела галка, поворачивая голову, глядела на мужиков то одним, то другим глазом.
Взяли мужики бутылку, на травку за магазином газетку постелили, выпили за здоровье девочки. После этого вместе в сельсовет пошли и записали дочку Азара Татьяной.
Так и получились имена те, что дед-колдун сказал. «Видно, что-то есть на свете, — подумала Прасковья, — может, мать и права, что в Бога верует».
Долго ещё Татьяну Галкой звали, да потом привыкли к новому имени.
Другая современная литература: https://chtivo.spb.ru/all-books.html
Об авторе
Валентина Быстримович, родилась в городе Могилёве. По специальности инженер-строитель. Рассказы начала писать девять лет назад.
Высокое напряжение. Продолжение историй о слесаре-колдуне
Первая часть Призрак из квартиры номер 13
вторая часть Та еще хиромантия или новые приключения слесаря-колдуна
Дверь в каморке дяди Толи скрипнула, и это было первым предзнаменованием чего-то нехорошего. Дядя Толя был универсалом. Нет, не машиной — он был мастер на все руки: слесарь, сантехник, электрик, плотник, потомственный колдун с красным дипломом «Химкинского училища чародейства и штангенциркуля».
Петли не могли скрипеть. Помощник дяди Толи, молодой и неокрепший студент-волшебник Стёпка, со словами: «Ну я же не знал, сколько нужно», вылил вчера на них литр дорогого моторного масла, за что трижды был уволен, а затем понижен в должности до собирателя веток для мётл.
— Толя-Толя, ты тут? — великие силы зла прислали своего гонца в лице старого тракториста Арнольда Аристарховича.
Дядя Толя обладал даром предвидения, но предвидеть такое не смог даже он.
— Тут, это… демоны меня подставили, — начал неуверенно Арнольд, и это было вторым предзнаменованием.
Дядя Толя приготовился к худшему и набрал в легкие воздуха.
— Короче, сбили меня с пути и я ковшом случайно снёс столбик…
Дядя Толя выдохнул. Столбик — это не страшно. У него на складе целая гора старых труб. Покрасит, подварит и вкопает.
— Электрический, — закончил тракторист.
Наконец, всё встало на свои места. Дядя Толя должен был разглядеть страшное в утреннем кофе и предотвратить это, но кофе этим утром был растворимый и вообще на самом деле являлся цикорием.
— Помоги, Толя-Толя, у нас половина района без света. Слава Богу, все на работе, если через пару часов не исправим, меня же…— махнул тракторист рукой, изобразив что-то похожее на отрубание головы.
Дядя Толя снова набрал воздух в легкие и, достав откуда-то небольшое ведерко с карбидом, прыснул на него из пульверизатора. Ведро зашипело, задымило и заговорило:
— Вызывали?! — голос был какой-то детский.
— Ветки собрал?
— Угу, — буркнуло ведро.
— Молодец, дуй на склад! — приказал колдун. Арнольд только диву давался.
Через пять минут в дверях появился студент с исцарапанным лицом и полной охапкой березовых веток.
— Я же просил Вас, звоните на телефон, — ворчал парень, глядя на своего начальника.
— Ты мне тут не умничай! Тоже мне, умник. Ветки-то, с макушки, что ли, собирал?
Стёпка промолчал, стыдливо отведя глаза.
— Значит так, вяжи ветки на черенок, бери диэлектрические краги и трос. Встречаемся на месте происшествия, кстати, где случилось несчастье? — обратился он к Арнольду Аристарховичу.
Чувствуя, что его проблемы почти решены, тракторист радостно заявил:
— Напротив офиса ФСБ.
— М-да… Хорошо хоть не… — дядя Толя попытался представить место похуже, но в голову ничего не шло.
Через пять минут все трое стояли рядом с мирно дремавшим на земле столбом. В тридцати метрах от него находился трактор, за которым тянулись змейки оборванных проводов. Когда дядя Толя открыл кабину машины, из неё на землю упала и театрально разбилась пустая бутылка из-под пшеничной водки, и гордо выкатился надкусанный огурец.
— Значит, демоны, говоришь, подставили? — злобно прошипел дядя Толя.
— Конечно, демоны! Кто же это по понедельникам акцию на водку делает?!
Дядя Толя закатил глаза, а потом обратился к Стёпке:
— Где метла?
Стёпа протянул наспех собранный инструмент. Метла походила на жертву практиканта-парикмахера: облезлая, прутья торчат в разные стороны, а ещё это гнездо...
— Профессионально собрал, — печально улыбнулся маг. — Значит так, провода я сейчас сниму, цепляете столб за ковш и устанавливаете обратно в его родное отверстие, потом нужно будет лететь на метле наверх, соединять провода. Электричество я отрублю.
— Чур, я на метле! — вызвался Арнольд.
— На метле полетит Стёпа — он трезвый и худой, к тому же у них в училище это обязательная программа на четвертом курсе, вот и практика будет.
— Спасибо, что доверяете! — обрадовался Стёпа.
— А ещё его не жалко, — добавил слесарь-колдун и направился к оборванным проводам.
Вознеся руки к небу, дядя Толя начал что-то выкрикивать на древнем наречии, периодически упоминая в своём заклинании имя Арнольда Аристарховича и чью-то мать. Проходящие мимо мамочки с детьми затыкали уши своим чадам и спешили покинуть место тайного ритуала.
Провода ожили. Тракторист ахнул, Стёпка надменно фыркнул. Постепенно намотанные на механизмы змейки распутывались и устремлялись к столбу. Дядя Толя продолжал читать древнее заклинание, и с каждым новым словом тракторист заливался всё больше краской, пока не стал похож на азербайджанский томат.
— Цепляйте столб за задний ковш, будем устанавливать! — будто бравый генерал раздавал приказы чародей.
Стропальщик из Стёпы был примерно такой же, как из Арнольда Аристарховича — терминатор. Лишь с пятой попытки столб, наконец, принял вертикальное положение и оторвался от земли, а Стёпа узнал много нового о своём будущем. Правда, предсказывал на этот раз не дядя Толя, а тракторист, что командовал им из кабины.
Столб установили, утрамбовали, выставили по уровню.
Стёпу вооружили всем необходимым оборудованием, провели короткую лекцию по ТБ, перекрестили и запустили в воздух, скинув с крыши ближайшей пятиэтажки. Никто особо не надеялся на успех. Дядя Толя сразу сказал, что студентов ему присылают каждый месяц вместе с электродами и уже хотел было идти за своей собственной метлой, как вдруг увидел, что Стёпка справился с управлением и даже смог добраться до места работ. В этот самый момент дядя Толя вспомнил, что забыл отключить электричество.
— Видимо, всё же придётся обучать новенького Стёпку, — произнёс иронично колдун, но тут случилось чудо и отнюдь не по вине магического вмешательства. Стёпку не убило током. Он спокойно соединял провода и вывешивал их на столб. Помощь пришла откуда не ждали — от городской электросетевой компании. Они отрубили электричество после звонков бдительных местных жителей — той части населения, что была безработной.
Когда всё было закончено, Стёпка спустился вниз, гордо задрав нос, и тут же получил по нему щелбан.
— За что? — обиженно потирал студент место ушиба.
— Чтобы не зазнался, — усмехнулся дядя Толя и принялся собирать инструмент.
Арнольд Аристархович с энтузиазмом жал руки своим спасителям и кричал, что всем будет советовать только их, на что дядя Толя пригрозил ему полным облысением, если тот только посмеет.
Остаток дня дядя Толя провёл в уединении, раскладывая карты Таро и всматриваясь в ближайшее будущее, чтобы на корню предотвратить подобное. Уже ближе к вечеру дверь в его каморку скрипнула, резанув по сердцу. На пороге стоял взволнованный тракторист.
— Толя-Толя, я слышал, ты и маляр неплохой.
— Что на этот раз? — тяжело вздохнул колдун.
— Дверь…
— Подъездная?!
— Range Rover.
Александр Райн
Сглаз.
В 10 классе сказал однокласснику, что сглазить могут только кареглазые и зеленоглазые.
Где это услышал — и не вспомню уже. У самого глаза карие, очень тёмные.
И он, естественно, начал издеваться и говорить: "Ну так сглазь меня, чёрноглазый!".
Я долго отшучивался, но он не отставал и прям за плечи схватил, и трусил.
В какой-то момент испугался и просто сказал: "Хорошо! Чтоб ты руку сломал!".
Ну, он посмеялся, и мы пошли с перекура в школу.
В коридоре мальчики устроили "коридор смерти" — это когда становятся две стены с разных сторон и начинают друг на друга толкать человека.
В итоге этого мальчика толкали, и он упал, закричал и потерял сознание.
Пришёл в себя, ничего объяснить не мог. Кричал, что рука болит.
Оказалось, что в плече сломана кость.
По итогу у чувака большой шрам и три болта в кости.
Боялся меня после этого.
А мне и самому страшно стало.
После этого начал замечать, что люди, которые делают мне плохо, а я это замечаю, болеют/расстаются/что-то ломают.
Поэтому я добрый и пытаюсь ни на кого не держать зла.