domikubolota

- Едем, дед! Купим домик, лодку- рыбачь, сколько хочешь. Только от идеи я не отступлю. Ты живи спокойно, а я все одно, маску брать буду.

Дед вздохнул, принял решение Лёньки, как окончательное, и начал паковать чемоданы.

Первым делом заехали к в Тель- Авив, к дедову старому приятелю. Витька Крашеный, а ныне гражданин Израиля Авигдор Кац, был лучшим изготовителем поддельных антикварных редкостей на всем постсоветском пространстве, не даром имел ученую докторскую степень и много лет проработал реставратором в одном из главных музеев страны. Получив задачу, он ни минуты не удивился, только заломил непомерную сумму за изготовление заказа

- А как ты себе думаешь, Боря? У меня дети, внуки и даже правнуки! И все хотят кушать. И представь себе, таки пить тоже хотят хорошо! Нет, и это по старой дружбе. С большой скидкой! Осознаю, друг мой, что это последняя моя работа, но не могу дешевле. – развел руками он.

Но Лёнька уже закусил удила. Аванс на указанную сумму был передан наличными, с условием, что готовое изделие господин Кац переправит в Египет сам.

А тем временем Лёнька начал приготовления. Первым делом открыл фирму на Кипре, откуда совершал все необходимы платежи. Купил деду хорошенький белый домик на побережье, катерок, все необходимое. И начал приготовления к ограблению века.

По плану Лёньки все происходить должно было так: он проникал в музей, заменял оригинал подделкой, которую уже вовсю изготавливали в Израиле, забирал оригинал в угнанном музейном автобусе, который бросал потом на извилистых улочках Каира неподалеку от Старого Кладбища. А после писал письма от имен различных художественных организаций, с просьбой об организации выставок сокровищ Тутанхамона. И вот там, при организации выставки, по его задумке и должна была вскрыться подделка. А то какое может быть ограбление века без обнародования!

Через три месяца все было готово. Сделаны все дубликаты ключей, собраны инструменты, коды отключения охранной системы, а главное, организован безопасный проход из двора в музей через старую пристройку, которую Лёнька нашел на планах музея, еще вековой давности. Этот проход он нашел в заброшенной части музейного сада, куда неоднократно наведывался под видом подсобного рабочего. Проход был заколочен старыми досками, которые давно уже сгнили. А под ними была приварена простецкая железная решетка с навесным замком, который вскрыть Лёньке не составило труда. Он несколько раз наведывался по этому проходу в музей и благополучно прогуливался по залам в дневное время.

Все было идеально, кроме одного. Необходимо было выманить охранника, следившего за происходящим в музее по камерам. Но и тут ему на помощь пришла судьба в виде пробирки, которую показал ему покойная Амалия Станиславовна.

В назначенный день Лёнька прибыл в музей вечером. Натянул на себя серенькую галябию, замотал голову и лицо грязной тряпкой и стал неотличим от представителей каирской бедноты, промышляющей по вечерам в центре. Вдруг удастся раздобыть просроченные продукты, которые выкидывали магазины или подгулявшие туристы дадут пару мелких купюр. С собой у Лёньки была объемная клетчатая сумка, в которой лежала драгоценная ноша-присланная с курьером из Тель-Авива поддельная маска.

Дед Боря накануне осмотрел её со всех сторон и поцокал языком.

- Ай да Витька! Вот ведь, сукин сын, золотые руки! Ну ведь не отличишь от настоящей!

Господин Кац постарался. Маска сияла золотом, играла лазуритом и сердоликом, а фаянсовые глаза смотрели строго и оценивающе. Дед водрузил маску на весы. 10 кг 150 г.

- Всего на 80 граммов меньше настоящей! - завороженно проговорил Лёнька, глядя в глаза фараона-подростка. – Дед, это что, настоящее золото?

Дед Боря насмешливо взглянул на внука:

- Я тебя умоляю! Это ж Витька Крашеный! Он же за копейку удавиться. Хотя за такие деньжищи мог бы и из настоящего…Это Орайде, Французское золото. Из него подделки еще при Наполеоне клепали. Медь, цинк и олово. Но блестит хорошо, долго. А вот камни настоящие, да. И видно, что старинные. Разобрал, подлец, какую –то древнюю безделицу.

Лёнька сидел с сумкой в тесном коридорчике, ждал, пока не уйдет последний посетитель и не выйдет на работу Самира, уборщица, которая каталась по пустым и пахнущим пылью залам на полотёре. Именно она и должна была стать ключевой фигурой в придуманной Лёнькой игре. Заслышав гул приближающегося агрегата, Ленька приготовил бутылку с хлороформом и тряпку, и бочком выдвинулся за штору, прикрывающую фальш-панель, которая вела в потайной коридор. Он осторожно бросил из-за шторы крышку от бутылки, которая, попав в лопасти полотера немедленно затрещали и загрохотала, предвещая беду. Пышнозадая Самира в музейной форме, трещавшей на обширной фигуре по швам, остановилась и слезла с полотера посмотреть, что же произошло. И тут на нее напал Лёнька с тряпкой, из-за шторы. Обездвижив уборщицу, он, предварительно вставив в нос затычки, капнул на нее Сабейского бальзама и водрузив пышное тело на полотер, покатил к комнате охраны. Дальнейшее было делом техники. Вышедшие на стук охранники попали под действие бальзама, а Лёньке и осталось только подняться по лестнице на этаж выше, вскрыть стеклянный куб и вытащить маску. Подделку он намеренно оставил на полу. Сигнализацию Лëнька даже отключать не стал. Знал, что в этот день в город приехали делегации разных стран, послушать оперу у пирамид по случаю юбилея и полиция все равно не приедет вовремя. Музей он покинул так же незаметно, как и попал в него, смешавшись с пестрой толпой туристов, оборванцев, торговцев и благонадежных граждан Каира. В клетчатой сумке лежало драгоценное содержимое.

На следующее утро Лёнька ждал сенсаций из газет и новостей. Ведь он специально не стал отключать камеры и сигнализацию. О происшествии в музее должны были трубить все. Лёнька предвкушал заголовки: «Дерзкая попытка ограбления!» «Сенсация! Покушение на Тутанхамона!» Но было тихо.

Лёнька вышел из двухзвездочной гостиницы, где ночевал после ограбления и прямиком поехал на побережье, к деду.

Шёл третий день. Газеты молчали. Сообщали только об успехе оперы и о том, кто приезжал на мероприятие. Тутанхамон печально смотрел на Лёньку с прикроватной тумбочки. Дед нервничал.

Лёнька решил, что природная лень и разгильдяйство египтян не играет ему на руку и запустил компанию с письмами, по первоначальному плану.

Через три дня он получил ответ из музея, что по всем вопросам ему следует обращаться в Департамент древностей. Лёнька написал в Департамент. Ответ оттуда он получил только через месяц. Ему сообщали, что сокровища Тутанхамона, в частности звезда коллекции, золотая маска, должна в скором времени оказаться в реставрации, а график выставок расписан на три года вперед. Но Департамент древностей может включить Лёнькину заявку в лист ожидания.

Такого удара Лёнька не ожидал. Посоветовавшись с дедом, он пригласил господина Авигдора Каца провести выходные в их домике на побережье Красного моря и заодно захватить необходимые в его работе инструменты.

В пятницу вечером они уже стояли втроем вокруг стола, на котором вольготно расположился золотой лик.

- И что это? – удивленно спросил приехавший израильский гость.

- А что? – насторожился Лёнька

- Так это не моя работа! Вы меня конечно сильно извините, но свою работу я узнаю сразу. – возмутился Кац.

- Вить, ты это…не удивляйся, но это ОН! – торжественно сказал дед Боря

Кац поправил очки, промокнул платком лоб.

- Боря, это не смешно.

- Витя, не смешно. Лёнька взял музей. – тихо и настойчиво сообщил дед.

Виктор Эммануилович Кац, доктор искусствоведения и изготовитель лучших в мире подделок забегал вокруг стола, оглядывая золотого Тутанхамона со всех сторон. Потом он такой же рысью метнуля к своему чемодану, вытаскивая инструменты.

- Дорогие мои, но это же…-протянул он – подделка!

- Как так? – хором вскричали дед и Лёнька

- Подделка, подделка! – подтвердил эксперт. – Причем не очень высокого качества. По сравнению с моей, это, простите…навоз. Вот, смотрите сами!

Он капнул из пузырька какой-то жидкости на голову фараона и золотая полоса немедленно почернела.

- Как же так? – растерянно протянул Лёнька.

- Да вы ее хоть взвешивали? – и он бухнул фараона на весы. – 9 кг 120 г. А по каталогу? 10 кг 230 гр! Это ж барахло, цыганское золото.

На совете было решено ехать в музей. Через некоторое время троица стояла в зале перед стеклянным кубом, где как ни в чем не бывало величественно сияла золотая маска.

- Ну вот же! Это она. Моя работа. – не без гордости шепотом сообщил Кац Лёньке.

- Витя, ты уверен? – уточнил дед Боря

- С*ка буду! – подтвердил эксперт.

Лёньку как топором по голове ударило. Почему сразу же вспомнился таблеточный воротила: «Всё уже украдено до нас!» Как так то, а? Неужели музейщики с самого начала знали, что у них подделка. А где настоящая? А если они знали, что это подделка, то почему не сообщили журналистам о попытке кражи? Вот он специально оставил следы: камеры, сигнализация, подделка Каца на полу!

Дед вывел ошалевшего Лёньку на воздух, аккуратно похлопывая по спине.

- Да не расстраивайся, Лёнь! Ты ж ее все-таки украл! Ведь ограбление-то было, самое настоящее! А что маска фуфлом оказалась, кто же знал! Вот ведь, с*ки какие, никому верить нельзя! – и дед сплюнул через плечо.

- Ну хоть теперь у них нормальная копия будет в музее, задери их комар! -хохотнул подошедший Кац, который откланялся и поехал в аэропорт, возвращаться к детям и внукам, наполненный осознанием, что на его работу будут смотреть и восхищаться миллионы. Всё-так советская школа была лучшей в мире!

На обратном пути Лёнька ехал на заднем сидении такси, прижавшись лбом к стеклу, и плакал как маленький. Последний раз ему так горько было, когда ему было пять и его красивая непутевая мамка наскоро покидала немудреные вещи в сумку и сбежала из дома, воровато оглядываясь, обещая вернуться и забрать с собой, на море, рыдающего Лёньку, с прилипшей ко лбу и носу мокрой от слез челкой. И горячая крепкая ладонь деда опустилась на его худенькое плечо и тихонько поглаживала, а голос деда, такой дорогой, родной сейчас и близкий, как тогда приговаривал:

- Не плачь, Лёнь, не надо, все у нас еще будет!

Заказчик, моложавый и подтянутый, хотя очевидно пожилой и опытный мужик в неприлично дорогом костюме сразу приступил к делу.

- Уважаемый Анатолий! Очень рад, что вы лично согласились встретиться, хотя посредник предупреждал, что этого вы не любите.

Ленька, поименовавшийся Анатолием в целях конспирации, солидно кивнул.

- Дело, которое я вам предлагаю крайне деликатное и сложное. Меня уверили, что только вы сможете с этим справиться.

Ленька отпил кофе и наконец ответил:

- Я вас слушаю.

- Я успешно руковожу фармацевтической корпорацией уже много лет. Но вы, вероятно, понимаете, что это большие деньги и больше потери. Можно всю жизнь делать тоннами анальгин и аскорбинку и строить золотые дворцы себе и родственникам, а можно вкладывать деньги в разработку новейших и передовых препаратов.

Лёнька не очень понимал, к чему он клонит. Ограбить что ли конкурентов и украсть рецепт лекарства от рака?

- Знаете, Анатолий, в каждом деле есть лучшие. Вот вы в своем, а я в своем. Но у всех есть мечта. И у лучших она всегда одна и та же. Стать самым лучшим в своем деле. Согласны? – и он прищурился и внимательно смотрел на Лёньку улыбающимися глазами.

Чёрт! Он прав, этот таблеточный воротила. Лёнька поежился. Как знал!

- Вижу, что согласны. И это очередной раз подтверждает, что я обратился по адресу. Итак, к делу. Знаете такую поговорку «Всё украдено до нас»? Так вот. В нашем деле тоже не всегда нужно изобретать новое. Достаточно восстановить старое. Проблема в том, что дошедшие до нас документы с рецептами часто ошибочны и воссоздать по ним препарат невозможно. Вот если бы достать емкость с остатками…При наших технологиях одной сотой капли достаточно, чтобы разложить на оставляющие и создать заново…

Ленька понял задачу.

- Что надо грабить? Музей? – спросил он с надеждой, посчитав это хорошим знаком.

- А вот здесь начинается самое трудное. Мои люди провели большое расследование. Официально нужная нам вещь действительно находится в музее. Но неофициально еще в 50-х года она осела в руках одного ученого мужа, так сказать. Потому прежде всего, вам стоит навестить его квартиру, а уж потом, если информация окажется ошибочной, музей.

Лёнька пожевал губами. Эту привычку он незаметно перенял от деда Бори и в минуты напряжения сам замечал у себя. Он потянулся вперед, освобождаясь из мягких кресельных объятий, взял с директорского стола ручку и ни минуты не смущаясь изобразил на салфетке умопомрачительную сумму с множеством нолей. А чуть погодя, твердо глядя в глаза заказчика, пририсовал корявенький значок доллара в конце.

- Однако!!! – брови заказчика взмыли к потолку.

- Вы правильно сказали, у лучших есть мечта стать еще лучше. - хитро улыбнулся Лёнька. – Вы получите то, что хотите, а я стану на шаг ближе к своей. Каждому нужно свое. Тем более я и так рисковал, придя к вам на встречу лично.

Заказчик рассмеялся.

- Вы понимаете в переговорах! – и он стукнул крепкой ладонью о стол. – Хорошо! Что от меня требуется?

Лёнька прищурился. Вот это уже дело!

- По оплате все разговоры с посредником. Мне нужно всё, что собрали ваши люди. Адреса, имена, подробные описания объекта. Фото, видео, всё, что есть.

С этого момента тягостное Лёнькино ожидание сменилось тревожным возбуждением. Необходимая для реализации ограбления века сумма уже осела на счету в сербском банке. Лёнька с подсказками деда разрабатывал план.

Музей в провинциальном городке был плёвым делом. Дед даже смотреть не стал. А вот шикарная квартира в элитной высотке в Москве была крепким орешком. Попасть туда, минуя бдительных охранников, консьержку и камеры было не так просто. Дедов план с переодеваниями в лифтеров или сантехников Лёнька отмел сразу. Дом обслуживался одной уважаемой фирмой и всех мастеров знали в лицо. Квартиры в доме никто не сдавал, не продавал. Поэтому варианты с риэлторами тоже не подходили. И вдруг Лёнька наткнулся на объявление. Вечером, когда дед смотрел Поле чудес и материл на чем свет стоит недогадливых участников, Лёнька вломился в его комнату с идеей:

- Дед! Есть!

-Чего есть-то? На пузе шерсть? – заворчал дед, недовольно отворачиваясь от телевизора.

- Идея есть. Собак выгуливать. Услуга такая есть. Напечатаем рекламку, консьержке занесем, авось и клюнет из того подъезда кто. Я видел, собаки там есть.

Дед всерьез эту идею не принял, однако Лёнька настоял на своем. И был прав. Через неделю его пригласили в тот самый дом, в тот самый подъезд выгуливать маленькую собачонку Милу, похожую на волосатую скамейку с бантиком на квадратной голове.

Собачка со своей хозяйкой Марией Андреевной проживала как раз над нужной Лёньке квартирой, этажом выше. Милу Лёнька добросовестно гонял за мячиком, палочкой, терпеливо убирал за ней, а по возвращении всегда мыл лапы. Постепенно за ним закрепилась репутация аккуратного и любящего животных молодого человека, а его невысокий рост и щуплое телосложение внушали пожилым и осторожным обитательницам номенклатурной советской высотки безоговорочное доверие. Дед Боря перестал посмеиваться над Лёнькиной идеей, когда наконец, два месяца спустя, его пригласили в ту самую квартиру, попасть в которую так стремились Лёнька с дедом.

Мария Андреевна дала самые лестные характеристики Славику (очередному Лёнькиному альтер эго) и Амалия Станиславовна, дочь того самого ученого мужа, утаившего артефакт в недрах высотки, пригласила милейшего молодого человека к себе. На такое счастье Лёнька и рассчитывать не мог. В его планы входило беспрепятственное проникновение в подъезд, а уж потом залезть в квартиру и вынести в кармане небольшой флакон. А тут такая удача!

Собаки у Амалии Станиславовны не было, не было даже кота. Но зато ей требовался милый и надежный личный помощник. Замечательный Славик как нельзя лучше подходил под эту категорию, он был достаточно мил и вполне надежен, к тому же имел рекомендации от Марии Андреевны.

Муж Амалии Станиславовны давно умер, а сама она, не будучи пожилой, но сильно несимпатичной дамой, коротала дни в написании мемуаров о покойном отце, светиле истории, археологии и просветителе. Лёнька бегал для неё за покупками, в издательство, в архив, на почту, в общем делал массу несложных, но энергозатратных поручений. Заказчик начинал волноваться, а дед Боря и вовсе порыкивал на Лёньку, дескать развел тут манную кашу с конспирацией, в Штирлица заигрался. Тоже мне еще, агент в тылу врага! Но Лёнька чуял, что не время еще, не время. Из квартиры хозяйка не выходила, а усыплять ее, чтобы обыскать квартиру он не решался, мало ли что может случиться, все-таки у нее было очень больное сердце. Могла и помереть, чего доброго, а этого Лёнька не хотел. Не его это дело, мокрушничать!

И вот, на Международный женский день, когда Лёнька заявился в высотку с пушистым букетиком мимоз, Амалия Станиславовна сама заговорила об интересующем его предмете.

- Очень приятно, дорогой Славик, что вы причисляете меня к женщинам, а не к старым калошам! – и она зашлась в приступе смеха, запахивая на груди поплотнее дорогое шелковое японское кимоно с журавлями. – Очень, знаете ли, хочется побыть женщиной, пусть и напоследок!

- Ну что вы, Амалия Станиславовна! Вы- дама хоть куда. – улыбнулся Лёнька. Он даже почти не лукавил. Хозяйка очаровала его, выросшего среди деревенских, замученных работой, бытом женщин с грубыми руками и рубленными стрижками с пластмассовыми гребенками на затылках. Изящная и стройная дама, с замысловатой прической, с легким макияжем на некрасивом лошадином лице, безупречной речью и манерами была для него небожительницей. Время от времен он ловил себя на мысли, что совершенной не хотел грабить ее, причинять ей боль, беспокойство и дискомфорт.

- Пойдемте-ка в столовую, отметим весенний праздник! – улыбнулась она, погружая острый нос в мохнатые мимозы.

За праздничным столом Амалия Станиславовна рассказала Лёньке о том, чем на самом деле был старинный флакон, который был его целью.

- А знаете ли вы, кто такая царица Савская? – загадочно улыбаясь спросила Амалия Станиславовна

Лёнька, изрядно повысивший свой культурно-образовательный уровень в подготовке к ограблению века, просиял:

- Ну конечно! Самая прекрасная женщина Востока, любовь царя Соломона.

- Отчасти так. – и Амалия Станиславовна посмотрела на свое отражение в бокале с пузырьками шампанского. – Дело в том, что на самом деле она не была так хороша, как сейчас принято думать. Но кое-что имела в своем арсенале. Когда она поехала к Соломону, он что-то такое подозревал, поэтому сделал хрустальный пол, чтоб убедиться лично, что у нее непорядок с ногами. Но она переиграла его и получила то, за чем приехала. Сына от Соломона.

- И как ей это удалось? – спросил очарованный Лёнька

- Очень просто! Сабейский бальзам! – Амалия Станиславовна сделала продолжительную паузу и продолжила. – Готова поспорить, что об этом вы точно не слышали. Этот эликсир был составлен еще в Древнем Египте, жрецами храма Исиды для царицы Нефертари, которой удалось стать любимой женой фараона Рамзеса Второго. Фараон настолько любил ее, что повелел делать ее статуи одного роста со своими, невиданное дело в тот период. В смутные времена, когда у власти оказались пришлые самозванцы, объединив Египет с Эфиопией, рецепт вместе со жрецами попал в верную старым правителям Эфиопию, где им и завладела царица Савская. В Египте остались только готовые составы, но секрет изготовления был утрачен навсегда. Ходят слухи, что им пользовалась и Клеопатра, которая тоже была некрасива, но могла сводить мужчин с ума. Когда последний флакон бальзама закончился, она покончила с собой. Помните историю про змею в корзине с фруктами?

- Ну, это же все легенды! – пожал плечами Лёнька.

- Вот и нет! – улыбнулась Амалия Станиславовна. – Мой покойный батюшка был в составе группы, которая занималась переносом храма Абу- Симбел, после строительства Асуанской плотины. И он нашел там тот самый рецепт. Ради интереса он и его друг, химик, создали бальзам заново. Сначала у них ничего не вышло, но потом они поняли, что бальзам действует, только попав на женскую кожу. Сам по себе он бесполезен.

- Не может быть! – ошалел Лёнька. – И он работает?

- А как по-вашему я вышла замуж? С моими-то данными! – засмеялась она.

- И что, вы знаете, как его изготовить? – с пересохшим горлом спросил Лёнька.

-Я?! Конечно же нет. Записей химика у меня нет, но есть склянка с готовым составом. Хотя сейчас она мне без надобности, кого мне очаровывать?

- Вы непременно должны мне его показать! – вскричал Лёнька, вскакивая с места. – Это же невероятно! Настоящая легенда!

- Ну что ж, если вам так угодно…- улыбнулась Амалия Станиславовна и направилась к комоду. Она достала простую медицинскую пробирку, накрепко запечатанную пробкой с густым коричневым веществом, отливающим красным в лучах скупого мартовского солнца. Амалия Станиславовна открыла пробирку, опустила туда мизинец, окунула кончик острого длинного ногтя в густую жидкость и медленно размазала каплю по увядшей шее.

Ленька ждал. По комнате поплыл тяжелый дымный аромат, напоминавший то ли микстуру от кашля, то ли дедову мазь от радикулита, который скоро перекрыли ноты сладких смол, неведомых цветов и пряностей. А еще через некоторое время Лёнька перестал ощущать запах совсем. Он весь превратился в сплошное зрение. Он смотрел на пожилую и некрасивую Амалию Станиславовну, а видел золотокожую богиню с египетских фресок. Он видел округлости упругих рук, призывно сияющих на фоне темных шелковых рукавов, соблазнительные линии полной груди, видневшейся в раскрытом вороте, нежную шею с бархатной родинкой справа. А лицо! Таких прекрасных и благородных лиц он никогда не видел. Она заморгала трепетными ресницами –бабочками и пухлые сочные губы прошептали:

- Ну что, убедились?

А Лёнька уже пылал изнутри, такое с ним случилось однажды, когда в 17 лет он подхватил ангину и лежал сутки с температурой 39.2. Его сжигала страсть, желание сводило его тело. Единственное, о чем он мог думать, это о ней, обладание этой божественной красавицей стало его единственной целью. Он примкнул в тот единый миг к великим мужам древности, к Соломону, Рамзесу, Цезарю, Марку Антонию, встал в ряд жертв безымянных египетских жрецов, создателей коварного аромата.

- Амалия Станиславовна, я люблю вас! Больше всех на свете люблю! Я ради вас вообще все, что угодно сделаю!

Лёнька упал на колени, пополз к ней, схватил ее руку и начал осыпать поцелуями.

- Всё, что угодно? – и она задумалась. - А почему бы и нет? Все-таки международный женский день…

Она повернулась и поманила его в спальню.

Через несколько часов Лёнька пришел в себя. В комнате Амалии Станиславовны терпко пахло сердечными каплями. Она лежала на боку, прикрытая одеялом. В пальцах был зажат пустой пузырек. Та, которая не так давно была его единственной богиней, подарившей ему волшебный свет любви, была мертва. Сердечный приступ прервал удивительные любовные приключения.

Лёнька, быстро одевшись и прибрав все следы своего пребывания, прихватил заветную пробирку. Он немного помедлил и запечатлел целомудренный благодарный поцелуй на лбу уже холодеющей любовницы.

Домой он вернулся в отвратительном настроении. Впервые в жизни ему было стыдно, хотя он был совершенно не виноват. Деду рассказывать подробности он не стал, сказал лишь только, что отдавать все заказчику не стоит и поэтому надо навестить музей. Дед, видя Лёнькино состояние, спорить не стал, споро сгонял в провинциальный краеведческий и вернулся с алебастровой посудинкой с длинным горлышком и смешными ручками в виде толстеньких раскоряченных змей.

Ленька открыл пробирку, осторожно подцепил палочкой каплю и размазал внутри принесенной дедом посудинки. Отдавать драгоценный бальзам заказчику он не собирался, такая вещь и на пути к его мечте может пригодиться. Просил посудину-пусть получит. Тем более, что сам говорил, что с его технологиями и капли достаточно. Лёнька от своего слова не отступил. Вот ваша капля-распишитесь в получении.

Встреча с заказчиком прошла сухо со стороны Лёньки, несмотря на его, заказчика неуемную радость. Оттуда Лёнька прямиком отправился на модное столичное кладбище с огромным букетом белых роз, которые оставил на свежей могиле немолодой и некрасивой женщины, которая улыбалась с оставленного на могиле портрета с черным траурным уголком.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

-Дурак ты, Ленька. На зону попасть полдела. А вот на воле живым да с хабаром оказаться, вот где воровская удача. – дед легонько поддал Леньке подзатыльник.

Так Ленька стал обладателем волшебного кольца, в силу которого непогрешимо верил, а также авторитетом в своей узкой области, слава о котором распространилась по всей необъятной стране. Завелся у него даже агент, который «заказы» ему поставлял. В основном, конечно, скучные. Например, офис конкурентов вскрыть и документы увести. Или частные сейфы с ювелиркой. Это особенно разводящиеся богатеи любили делать, чтобы не делиться с бывшими. Брал Ленька за свою работу дорого, агенту передавал законные десять процентов, жить бы им вдвоем с дедом и не тужить. Хоть каждые выходные на Бали или в Сан- Ремо катайся. но скучал. Дел интересных не попадалось, а щелкать простецкие домашние сейфы ему не хотелось.

В то самое время и образовалась у него мечта, к осуществлению которой он начал всерьез готовиться, книги умные читать и по музеям шастать. Никому он об этой мечте не говорил, но дед Боря сам догадался, даром что ли авторитетный вор был! В один из скучных тихих вечеров, когда Ленька сидел над книгами по искусству, дед Борис заглянул ему через плечо и, пожевав губами, спросил:

- Ты чего это, Ленька, никак музей брать решил?

Ленька посмотрел в строгие дедовы глаза и не стал отпираться.

- Да, дед. Только не решил еще, что брать.

Дед хмыкнул:

- Там, в музее добра много, надо такое приметить, чтоб и поменьше, и подороже, и покупатель на это дело был.

- Не, дед. Я не об этом думаю. Хочу такое провернуть, чтоб никому под силу это не было. – заулыбался Ленька.

-Никак на Мону Лизу нацелился? – хохотнул дед

- Нет, ее уже воровали в 1911 году, неинтересно это. Я хочу настоящее дело, чтоб весь мир об этом говорил. Самое сложное ограбление в истории. – поделился Ленька.

Дед присел рядом.

- Тогда все равно, как не крути, а брать золото надо. Фаберже там, корону какую. Картина- дело хорошее, но сложное. Без подготовки нельзя идти, чтоб не барахло взять.

Ленька серьезно посмотрел на деда и в голове его немедленно возник в золотом мареве образ той самой цели. Самая знаменитая золотая вещь мире. Золотая маска Тутанхамона. У Леньки аж подбородок затрясся от вожделения и космических масштабов предполагаемого мероприятия. И моментально сложился план. Пока крупными, смелыми мазками, без уточнения деталей, но Ленька точно знал, что нужно делать.

Следующий месяц занят был исключительно теоретической подготовкой. Еще месяц ушел на поездку в Египет, для изучения местности. Ленька вывез деда на курорт, на Красное море. За границей дед был впервые в жизни.

Месяц шикарной жизни по паспортам граждан Сербии встал в копеечку. А на осуществление плана требовались колоссальные средства. Несмотря на то, что Ленька нашел большие бреши в защите музея и вообще, в целом наплевательское отношение сотрудников к своим обязанностям, все равно денег на подготовку не хватало. Ленька пришел к выводу, что необходимо еще ударно поработать. Он позвонил агенту и попросил подыскать ему денежных заказов. И тут, как на зло, выходила одна ерунда. Ограбление века откладывалось на неопределенный срок. Ленька рвал и метал, лишь дед Боря бы спокоен и пытался внушить это же железобетонное спокойствие Леньке.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

- Такой здоровенный, черный, с бородой. Саша, неужели у вас такие страшные служат? – ужаснулась тетушка

- Служат, - улыбнулся Шурочкин, - у нас всякие служат.

Значит Евгений Николаевич все заранее рассчитал. И билет, и вещи, и избавил от разговора с тетушкой. Командировка, значит. Вот и весь сказ. Тоже неплохо, с другой стороны. Шурочкин не понял только одного: Евгений Николаевич сказал, что ждет его завтра, но билет был на сегодня, да еще с таким расчетом, что вполне можно было оказаться на месте в рабочее время. Секретная служба была слишком секретной. Поскольку больше никаких других указаний Шурочкин не получил, он решил отправиться прямо на место.

Лететь самолетом было недолго, а на месте таксист отвез Шурочкина с его чемоданом в центр, к крупному массиву из старинных желтых домов и с сомнением сообщил:

- Приехали. Кленовая 15, а где 15А не скажу точнее, туда вовнутрь не заехать, поотгораживались, понимаешь, шлагбаумами и воротами. Вам туда, пешком под арку.

Шурочкин привычно подхватил чемодан и пошел в направлении домов, которые выглядели исключительно жилыми. О том, что где-то тут могла располагаться целая секретная служба, ничего даже и косвенно не напоминало. Старый спокойный жилой квартал. Ну какая секретная служба?

Во внутреннем дворе и правда нашлась табличка с номером 15 А, а рядом облезлая вывеска «Старая книга», прямо над дверью с львиной мордой и кольцом в зубастой пасти. В точности как на визитке.

Шурочкин решительно ухватился за кольцо, но тут же отдернул руку. Кольцо было ледяным и обжигало кожу. Он осмотрелся. Ручек или звонков нигде не было. Тогда он вытащил визитку и еще раз сверился. Кленовая 15А, Старая книга. Никакой ошибки. Боковым зрением он увидел, как глаза львиной головы скосились в сторону визитки. Да быть такого не может! У бронзовой головы? В любое другое время Шурочкин не поверил бы в это ни за что, но учитывая все, что произошло с ним в последнее время, он нерешительно кашлянул и тихо произнес:

- Здравствуйте! Меня вызывали. Капитан Шуточкин.Шурочкин.

Львиная голова поморщила нос и пожевала кольцо. Но через секунду дверь сама собой приоткрылась, сначала показав в узенькой щели тьму и выпустив музейный аромат книг, старых ковров и антикварной мебели, а потом и вовсе широко распахнулась, определенно приглашая вовнутрь. Шурочкин, не колеблясь вошел. Он был абсолютно уверен в себе и настроен весьма решительно. В конце концов, таинственный Евгений Николаевич сам пригласил его в свою службу, а не он, Шурочкин напросился. Значит, его здесь ждут. Должны ждать.

В глубине музейной тьмы слышался негромкий разговор и тонкий звон фарфоровой посуды. Шурочкин оставил чемодан у двери и осторожно прошел дальше, на теплый зеленый свет. В уютно освещенном лампами помещении, с пола до потолка забитом книгами, разной степени старости, за низеньким кофейным столиком с резными затейливыми ножками сидели за шахматной партией двое: седой мужчина в синем пиджаке и черноволосое нечто в черной одежде. Черное нечто заносило тонкую руку над доской, шевелило словно щупальцами невероятно длинными пальцами то над одной, то над другой фигурой, бубнило что-то утробно, потом хватало себя за нос, за острый подбородок, вздыхало и падало как в омут в глубокое каминное кресло с высокой спинкой. Седой господин сидел спиной к вошедшему Шурочкину, его лица он никак не мог видеть, а вот разбойничью рожу третьего, в отлично сшитом сером костюме, разливавшего весьма ловко чай по неимоверно изящным и невероятно дорогим фарфоровым чашкам, разглядел хорошо.

- Бесполезно, Валя! Я вам в который раз говорю. Это же чистый шулер, вы просто посмотрите на него! – убеждал черного разливающий чай бандит. Во рту у него не было ни единого натурального зуба. Вся верхняя челюсть сияла золотом, а нижняя серебром. Он почесал рукой, покрытой наколками обрубок уха и сообщил - Давайте лучше пить чай, вот уже и дорогой гость, которого мы ждали. С вас, кстати, пятисоточка, святой отец, вот уж где проиграли, так проиграли! Вчистую! Приехал он, а я с самого начала говорил!

Безухий бросил чай и пошел навстречу к капитану, распахивая объятия:

- С приездом, дорогой Сан Саныч!

Седой мужчина оторвался от партии, встал из-за стола и внезапно оказался отцом Артемием собственной персоной. Черное нечто, которого безухий называл Валей осталось полулежать в кресле, не проявив к новоприбывшему Шурочкину никакого интереса.

- Весьма, весьма рад, дорогой Сан Саныч! – безухий троекратно расцеловал Шурочкина, стиснув в крепких объятиях.

С чего бы ему так радоваться Шурочкину, было не понятно. Капитан смотрел в наглое ухмыляющееся лицо и не узнавал, хотя было в нем что-то такое неуловимо знакомое, но вот что, Шурочкин не мог понять. С ориентировки что ли какой-то преступник? Отец Артемий тем временем достал из кармана портмоне, отыскал пятьсот рублей и протянул безухому:

- Признаю, Кузьма Евграфович, хотя и не положено мне ставки делать, но вы кого хочешь уговорите, хоть шестикрылого серафима!

Он подошел к Шурочкину и протянул руку.

- Не ожидали? Я, честно говоря, сам от себя не ожидал, но, как говориться, пути Господни..

- Ой, давайте без этого, святой отец! – перебил его безухий, ловко засовывая в несколько раз сложенную купюру в жилетный карман. – Сан Саныч с дороги, прошу к столу!

- Кузьма Евграфович? Кефир??? – обалдел Шурочкин все еще не веря происходящему.

- Именно так. Я и есть, собственной персоной. В человеческом облике я, разумеется, эту плебейскую кличку не переношу, но учитывая наши с вами близкие отношения в Выгорьевске и Москве, готов вам простить эту вольность. – поклонился безухий.

Шурочкина устроили на диване, сунули в руки по бутерброду, вернее по очень сложно собранному сэндвичу и снабдили чаем, с большим количеством сахара и половинкой лимонного кружка.

- А это Валя! Непревзойденный аналитик, мастер сэндвичей из всего и ничего, сотрудник потрясающей работоспособности и мерзейшего, упрямейшего характера. Внучище самой Аполлинарии Юрьевны! – представил черное существо Кефир.

Валя фыркнул и показал довольно кривые желтые зубы.

- Паразит! Бабке скажу! – обиделся Валя

- Валя у нас чай не пьет. – заявил Кефир и осушил одну за одной чашки, стоявшие перед ним и перед Валей. - Начальства сегодня не ожидается, поэтому мне поручено вас расквартировать. Жилье вам положено служебное, Валя на первом, начальство на последнем, святой отец на втором расположился, а вас, стало быть напротив батюшки, в однокомнатную.

Оборотень ловко распоряжался хозяйством, утащил чемодан Шурочкина по лестнице наверх и выдал ему по пути маленький старинный ключ с львиной головой.

- У нас тут все просто, двери не запираются. Страж чужих все равно не пропустит. – пояснил Кефир

- А ключ зачем? – простодушно удивился Шурочкин

- Это не ключ, а пропуск, считайте служебное удостоверение. Без него в нашем мире никуда.  Поэтому советую носить его при себе на цепочке. – инструктировал Шурочкина оборотень.

- Кеф..Кузьма Евграфович, а вы где расквартированы? – уточнил Шурочкин

- А я на первом, рядом с Валей. Там присмотр нужен. Мало что.. –уклончиво сообщил Кефир

- А мало ли ЧТО? – поинтересовался Шурочкин

- Уж больно неугомонные они. Хоть и внуки Аполлинарии Юрьевны, а все ж присмотр нужен! Да потом все сами поймете. Вот ваше жилье, прошу!

За толстой зеленой дверью Шурочкина ожидал викторианский рай. Вся старинная мебель была покрыта кружевными или вышитыми салфетками, покрывалами, скатертями, на стенах с роскошными бархатными обоями расположились картины, картиночки и тарелочки с изображениями пышных цветов, спелых фруктов и отвратительно складчатых кудрявых младенцев. Шурочкин с содроганием отвернулся от картины в мощной золотой раме, на которой розовый и по поросячьи толстый ребенок с выпученными глазами в рубашке до пят и чепце возился на сочной траве с тремя крошечными собаками, напоминающими мохнатых чихуа-хуа. Кефир же был противоположного мнения и в полнейшем восторге от квартиры.

- Как квартирка? Шик! Богато! Не то, что этот самый, минимализм. Тьфу!

- Спасибо, Кузьма Евграфович, очень уютная квартира. – выдавил из себя Шурочкин, только и думая о том, что когда оборотень уйдет, он немедленно снимет свиноподобного младенца со стены.

- Ну, располагайтесь. Ужин можно заказать наверх, а можно внизу, в компании. Сегодня Евгения Николаича не будет, поэтому не взыщите, я на свой вкус заказал. – сообщил Кефир, собираясь уходить.

- Еще и ужин? – удивился Шурочкин.

- Обижаете! – закатил глаза оборотень. – Таких сотрудников удалось заполучить! За святым отцом Евгений Николаевич год охотился! Такая фигура!

Он по кошачьи прошмыгнул за дверь, а Шурочкин, забыв о младенце и о чемодане подошел к выходящему во двор-колодец окну.

Значит за отцом Артемием охотились год. Интересно, а за ним сколько? Ну и зачем этой организации понадобился священник? Они же вроде как на другой стороне. Или нет? Ну Кефир ладно. Оборотень. А вот что такое этот Валя, за которым нужен глаз да глаз? Аналитик и кулинар, как представил его кот. Кот вообще выглядел излишне разворотистым и деловым. И рекомендации Шурочкину ведь именно он дал, Кефир. Так, стоп. И с отцом Артемием тоже он познакомил. Газету-то кот принес. Значит, выходит это кот и свел их с Артемием? А зачем? Чтобы в секретную службу вытащить? Может вообще все это Выгорьевское дело специально подстроено было? С чего там все началось? С газетной статьи. Статьи некой Эльвиры Лозы, которую никто никогда не видел. Мало ли бабок- ведьм в российской глубинке, но на стол Яковлеву легло именно это дело, по личному распоряжению начальства, генерала, который и передал Шурочкина с потрохами в лапы Евгения Николаевича. Надо это обдумать. И вообще держать ухо востро, уж больно мягко тут стелят и вкусно кормят.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Едут в электричке, а у Лёньки в башке один только дурацкий " Серенький козлик" крутится, тот, что у бабушки Жил-был. Так и доехали с "Козликом" с грехом пополам. Выгрузились на перрон. Дед носом воздух потянул. Он всегда так делал, прямо чуял добычу.

Дальше вдоль шоссе пошли, к коттеджам за высокими заборами. Нужный дом сразу нашли, приметный такой. Дед к задней калитке шасть, проволочкой поковырял и вмиг калитку распахнул.

-Не боись, Лёнька, собак сейчас нет. На выгуле они. Так что полчаса у нас есть.

В дом также быстро зашли, в кабинете, за панелью из тёмного дуба опытный взгляд деда безошибочно определил сейф.

-Ну, Лёнька, твой черёд. Давай, покажи себя!

На Лёньку в молчаливом ожидании топырился монстр с гербом и годом выпуска 1911.

-Вот тебе и серенький Козлик!-протянул Лёнька.

-Ты давай, не гуди, струмент бери и за дело. - подтолкнул его дед.

Как только в Лёнькиных руках оказались привычные инструменты, всё волнение вмиг испарилось, мозг застрекотал, заработал как старинные дедовы карманные часы. Строго и аккуратно.

Валюту из сейфа дед в брезентовый видавший виды рюкзак запихал, а вот два бархатных мешочка Лёньке на шею приторочил.

-Уходим. -скомандовал дед. -28 минут.

Ушли также аккуратно, как и пришли. Ещё и калитку за собой аккуратненько закрыли. Не торопясь и степенно шли вдоль шоссе по обочине. Кто бы внимания обратил на старика с потертым рюкзаком и лесной кривоватой палкой и тощего подростка в ветровке с корзинкой. Грибники!

Денег, валюты, им бы с лихвой хватило, но вопрос от заказчика ребром встал. Переправить содержимое мешочков за границу. Лёнька глянул одним глазком. Бриллианты! А здоровые-то какие!

-Якутские! - опытным глазом оценил дед, посветив для надёжности фиолетовым фонариком. -Дорогие, зараза, вишь, как голубым сияют! Теперь последний пункт договора остался.

По этой части дед пасовал. Потянулись дни, а за ними недели. Курьеры надёжные не находились, заказчик психовал. Дед сидел на кухне чернее тучи, а Лёнька насвистывал песенку про козлика, слушая ругающегося деда после очередной провальной версии.

-Такой вот серенький козлик! Тьфу! - рассердился дед и дал Лёньке леща.

-Козлик, говоришь... - и тут Лёньке пришла в голову блестящая идея.

Заказчика уговорили подождать пару недель. Лёнька с дедом переехали временно в глухую деревню, неподалёку от крошечного лесного пограничного пропускного пункта с Финляндией. Заселились в старый дом, купили козу и порося. Регулярно дед в компании Лёньки и козы Динки совершали прогулки в сторону пропускного пункта. Лёнька добросовестно пускал пузыри, гыкал и косил под умственно отсталого. Он тянул руку с выставленным пальцем в сторону пограничников, радостно мычал и дергал деда за рукав. Постепенно немногочисленные сменяющие друг друга пограничники, что с нашей, что с финской стороны привыкли к странным посетителям, сочувственно относились к деду и с охотой угощали его сигаретами. А Леньке давали конфеты, которые он не ел, выбрасывал, но с удовольствием шуршал разноцветными фантиками. Дурную Динку он водил за собой на веревке, как собаку. А она все норовила сбежать. В один из обычных дней дед пришел на погранпост с полным мешком свежесобранной черники. Ленька косолапо перебирал ногами сзади. Пока дед о том- о сем болтал с пограничниками, угощая их черникой, Ленька отпустил веревку и коза устремилась в сторону финской границы, на что никто не обратил внимания, поскольку Ленька припустил за ней до самой финской будки, а там уже загыкал, запускал пузыри и повалился на землю, дрыгая ногами, наделав переполоха. За ним потрусил дед, причитая на ходу:

-Лешенька, внучок, погоди! Ох, ты, прости господи, как бы падучая не приключилась! Ой, люди добрые, язык, язык ему держите!

Пока приводили Леньку в себя, отпаивали водой деда, никто и внимания не обратил на серый микроавтобус, подъехавший со стороны Финляндии и загрузивший ошалевшую козу вовнутрь.

Ленька, поизображав приступ и убедившись, что груз доставлен, замотал башкой и пополз на четвереньках в сторону российской стороны. Международный конфликт был исчерпан и заглажен многочисленными дедовыми поклонами и извинениями.

Через два дня они получили обратную связь от клиента, благодарившего за доставку, хоть и бывшим немного недовольным из-за того, что пришлось изрядно повозиться с козьим пометом.

Дома Шурочкина ждала отдохнувшая тетушка и блюдо пирожков. Но все это его не радовало. К тому же без Кефира в доме было как-то пусто, а Шурочкина грызла совесть. Волк без вины виноватый сидит где-то в изоляторе, Яковлев требует писать какие-то небылицы, но больше всего ему было невероятно тошно и до дрожи в теле зябко от мыслей о том, что кот пропал в мокром лесу, что к Елене он не вернется, потому как чего бы ему к ней возвращаться, он же не знал ее и скорее всего не доверял. Единственное место, куда он мог податься после смерти майора это опорный пункт. Но и то вряд ли, что Бадыков проявит к нему должное внимание и приютит дома. Тетушка Шурочкина, которой он пояснил, что кот вернулся после следственных действий к хозяину, подливала масла в огонь и без того уничтожающей его совести, время от времени вздыхала и говорила, что надо бы котика завести.

Явления майора прекратились. В последний раз, сразу после возвращения Шурочкина в Москву, он заходил попрощаться, на этот раз в своем прижизненном виде, в голубых джинсах и белой футболке с пирамидами и надписью EGYPT. В одной руке он держал букет ромашек, а в другой легкую спортивную сумку и вообще выглядел счастливым и немного нервным, как все отъезжающие куда-то люди. Он что-то говорил, долго и сбивчиво, но Шурочкин никак не мог понят ни слова, будто бы майор говорил на сложном и неизвестном ему языке. Потом он протянул Шурочкину букет, долго-долго махал на прощание и растаял в предрассветной дымке. Шурочкин проснулся с ощущением легкой грусти. Как раз на часах было 3.52, тот самый ведьминский час.

Несмотря на кажущееся благополучие, Шурочкин никак не мог успокоиться. Ему необходимо было с кем-то посоветоваться. Яковлев категорически не подходил. Его совесть, затуманенная погонными звездами, напрочь вычеркивала его из списка приличных людей, чье мнение что-то значило для Шурочкина и имело вес. Что ему скажут коллеги, Шурочкин точно знал, поэтому и говорить с ними не хотелось, тем более что на работе он слыл чудаком и вообще, не от мира сего. Тетушка никак не подходила на роль советчика, хотя всегда была прекрасной слушательницей. Он немного подождал и набрал номер отца Артемия. Бесстрастный голос сообщил, что абонент временно недоступен. Не отвечал Артемий и на сообщения. Шурочкин почувствовал легкое разочарование, но укрепился в своем подспудном решении, которого желал и боялся одновременно.

На следующее утро хорошо подумав, Шурочкин решил увольняться. Ну и черт с ним, с майором. И капитанами люди нормально увольняются. Не мог он дальше работать там, где творится несправедливость, где хороший честный служака Волк будет сидеть по надуманному обвинению, а Павел Анатольевич Яковлев пенсию полковничью получать. В адвокатуру пойти можно или в фирму, в службу безопасности. Его университетский приятель давно к себе звал. Ничего, без работы не останется. Главное, человеком остаться.

Шурочкин надел форму, начистил ботинки и не позавтракав, к большому недовольству тетушки отправился на работу.

- А чего это ты в форме сегодня? – спросил Яковлев, покивал и предупредительно потыкал пальцем наверх. – А вообще правильно, да. Ты давай, иди в кабинет к начальству. Вызывают тебя.

«Вот и хорошо,» подумал Шурочкин, который все обдумал и в кармане которого лежал рапорт об увольнении. «Несколько раз ходить не придется.»

В кабинете генерала за длинным полированным столом сидел неубедительный щуплый очкарик в очень дорогом английском твидовом пиджаке, а за его спиной стояли вполне убедительные кавказцы.

«Это что за цирк?» не понял Шурочкин

- А вот и он, капитан Шурочкин! – ласково сообшил очкарику генерал

- Здравия желаю, товарищ генерал! – гаркнул с порога Шурочкин.

- Не надо так официально. Проходи, присаживайся, Сан Саныч, вот по твою душу приехали. – задушевно начал генерал

Краем глаза Шурочкин заметил перед очкариком толстые папки с Выгорьевским делом и тоненькую, со своим личным.

- Наделал твой Выгорьевск шума! – по-отечески улыбнулся генерал- Повезло тебе, Саныч, забирают тебя, в секретный отдел. Будешь теперь под началом Евгения Николаевича работать.

- Ну, Виктор Леонидович, зачем так официально? – улыбнулся очкарик. – Может быть мы спросим мнение капитана? Я бы хотел сперва с ним конфиденциально поговорить, объяснить, что к чему.

К удивлению Шурочкина, генерал немедленно поднялся и, потрепав его по плечу, вышел из собственного же кабинета, предоставив очкарику полную конфиденциальность. За ним же вышли и убедительные кавказцы. «Да кто он такой, этот Евгений Николаевич?» удивился Шурочкин.

Очкарик отодвинул папки в сторону и улыбнулся.

- Да, я ознакомился с вашим Выгорьевским делом, а также с рапортами НАШЕГО сотрудника, который прикрывал вас и вашего напарника во время второй поездки. Хочу отметить, что мне понравилась ваша открытость к любой информации, преданность делу и своим идеалам. А также честность и готовность идти до конца. Вы ведь не будете отрицать, что сюда вы пришли, чтобы выложить генералу рапорт об увольнении, который лежит у вас во внутреннем кармане?

«Да откуда он узнал-то?» испугался Шурочкин

- Не бойтесь, я не работаю, так сказать на те силы, с которыми вы столкнулись в Выгорьевске, скорее наоборот. Хотя не скрою, мы были огорчены гибелью Людмилы Федоровны и разрывом договора. Ведь это означает гибель целой системы. Но, впрочем, об этом мы можем поговорить позже.

Шурочкин нахмурился.

- Это что получается, у нас под боком целая секретная служба по прикрытию ведьм и колдунов работает?

- Это не совсем так. К тому же мы вовсе не прикрываем, как вы выразились, а просто работаем на другом плане. Это не то, что вы могли подумать, не борьба с ведьмами или же наоборот, их охрана. Мы имеем дело со сверхъестественными силами и потусторонними явлениями. Ваша кандидатура очень нас заинтересовала. От себя обещаем достойную оплату, неограниченные возможности, ненормированный график и много очень интересной работы. Разумеется, будут некоторые ограничения, но для вас, как для человека, дававшего присягу, это не будет сюрпризом. Конечно и напарника мы вам подобрали замечательного. По рекомендации нашего агента. Итак, вы согласны?

- Прежде чем я что-либо отвечу, могу я узнать, кто был вашим агентом, давшим такие замечательные характеристики и как оказывается, принимавшем участие в операции. – спросил Шурочкин, чувствуя подвох.

Евгений Николаевич улыбнулся:

- Ну, разумеется. Наш агент Кузьма Евграфович Фирсов. В очень далеком прошлом бандит и главарь группировки, позже перешедший на службу в полицию, потом милицию и сосланный к нам на 100 лет, для исправления. Впрочем, вы, вероятно, знаете его под сокращенным именем Кефир.

- Кефир? Кот Кефир? – ошалел Шурочкин

- Именно он, К-узьма Е-вграфович ФИР-сов. Кот -оборотень. Полагаю, теперь ваше согласие - дело решенное?

- Так точно. – сглотнул Шурочкин.

- Не стоит так официально. Тогда жду вас завтра по этому адресу. Очень рад встрече и добро пожаловать! – Евгений Николаевич крепко пожал руку Шурочкину и оставил на столе визитку, из плотного желтоватого картона на которой был изображен герб зеленый с львиной головой и надпись: «Магазин Старая книга».

Дорогие читатели! Как многие уже поняли, Шурочкин попал в команду Жени из истории "Нож колдуна". Поэтому со следующей недели читайте продолжение под названием " Последний ключ". Много не обещаю, поскольку мне предстоит поездка в Москву, но постараюсь написать очередную главу и поместить ее в подборку "Последний ключ".

Отец Артемий основательно собрался, распихал по карманам бутылки со святой водой, высыпал горсть ладана в карман куртки. Шурочкин скептически наблюдал за его приготовлениями и кипятил воду для чая. Внезапно за пределами избушки все стихло, а у двери раздалось аккуратное покашливание.

- У нас товар - у вас купец. – певуче на старинный лад возвестила о своем приходе бабка. – Отворяйте, приглашайте. Я- то сама зайти не могу, постарался ты, сват, вот уж постарался.

- Э, нет, уважаемая Людмила Федоровна. – заявил из-за двери Артемий. –ты уж товар-то покажи лицом, подтверди, что договорились мы!

- Ой, не доверяешь, что ли? – притворно возмутилась она. – Так не время еще! Чай двенадцати-то еще нет. Хозяин свое время знает, к месту своему не опоздает прибыть.

- К месту? – удивился Шурочкин

- А как ты думал? – подтвердила бабка. – Детей особых на особом месте делать надо, на заповедном. Для того и избушка. Да ты приглядись, под ноги глянь.

Шурочкин и Артемий одновременно посмотрели на пол. Пол, вернее то, что им служило было гладкой поверхностью огромного гранитного валуна, плотно утопленного в земле. А лесная избушка была всего лишь прикрытием для него.

- Алтарь! – догадался отец Артемий. – И мы в самом его центре! Попались!

- Ну, Елена! Привела тепленьких! – только и смог возмутиться Шурочкин.

-Присмотрелись? – довольно послышалось из-за дверей. – Вот и хорошо. Давай, открывай, я вам кой чего принесла, для сугреву и для настроения.

Пришлось открывать двери и впускать бабу Люду в новом вырвиглазно-розовом спортивном костюме, черном платке с алыми цветами с люрексом и нарядную Елену в зеленом шелковом платье, с распущенными волосами и сверкающей искрами диадеме.

Бабка по-хозяйски бухнула на стол полную тяжелую хозяйственную сумку, в которой что-то шуршало, звенело и шел пар.

- Вот и ладно. Время еще есть. – сказала старая карга, вытаскивая из сумки три граненых стакана, бутылку с темной жидкостью, дымящийся чугунок и кучу всевозможных свертков. - вот тут оленина копченая, грибочки маринованные, картошечка свежая, рассыпчатая с укропчиком, селедочка-исландка, оливки греческие. Давай, рыжий, чего стоишь помогай, а мы пока с Артемием выпьем по стаканчику.

Она протерла краем футболки стаканы и ловко откупорив бутылку, разлила содержимое точно поровну. Артемий с сомнением смотрел на предложенное угощение.

- Да ты не дрейфь, ты ж мужик-то бравый! Все по-честному, бери. Это тебе не самогон для пролетариев, вишня на коньяке. Сама делала, коньяк дюже хороший, дорогущий! В том году Поросенко привозил, аж 15 тыщ стоит. – и бабка протянула ему стакан. За третьим потянулся Шурочкин, но получил по рукам. – А ты куда? Это не тебе, Хозяину. Не хватало мне тут пьяных зачатий еще. Ты вон чай пей, мясо ешь, готовься.

Бабка лихо опрокинула стакан, закусила оливкой, а следом отправила пару кусочков селедки в винной заправке.

- Ну, как говориться, с почином! Чего ты скукожился-то, капитан? Ты на девушку-то посмотри, красавица, прям Хрюррем! – она толкнула в бок Артемия, сидящего за столом рядом с ней. - Как есть Хюррем-султан!

- Это кто? – спросил Шурочкин

- Это из другого сериала. – шепотом ответила Елена.

А бабку было уже не унять. Она разливала по новой.

- Чего-то ты загрустил, молодой? Как с делом-то, справишься? –подначивала бабка.

- На этот счет не переживайте, Людмила Федоровна, современная наука нам в помощь. Вот, китайские, контрабандные, для потенции! – и отец Артемий вытащил из кармана блистер с таблетками и помахал у нее перед носом. – Все будет, я ж обещал. Главное и вы уж свое обещанное выполните! По 20 годков каждому.

- Обижаешь, Владимирыч, обижаешь. Мое слово здесь закон. Раз уж договорились, то все без обмана. Сейчас двенадцать стукнет и пойдем Хозяину представляться. Давай, еще по одной, такая вишня получилась, такая вишня!

Второй стакан ловко проскочил в бабкино горло. Закуска моментально исчезала, как и выпивка. Бабка умела жить со вкусом, нисколько не устав за прожитые ею года.

- Помню в 1950, при Сталине, была я в Москве. Меня, тогда как передовичку, как первого зоотехника вызывали. Уж какие у нас тогда опоросы шли! Ни у кого не было, а у нас были! А знаете, почему? – заливалась бабка. – А все он, Хозяин! Эти-то дураки в колхозе думали, что это я технологию изобрела! Хрена с два я изобрела! Это все Его сила, Он дает ее всему живому здесь, чтоб плодились и размножались в изобилии.

Артемий молчал. Под столом коленку Шурочкина накрыла холодная ладонь Елены.

- Ну, давай, старый, еще по одной и пойдем знакомиться и сделку оформлять. А ты, капитан, на мясо налегай. Оленина-то, знаешь, какая полезная? В этом деле первое средство! – и бабка выразительно закинула руку поверх другой и медленно подняла нижнюю вверх со сжатым кулаком.

Бутылка опустела. Алкоголь на бабку вообще не действовал, Артемий же слегка раскраснелся и периодически утирал лоб платком. Бабка посмотрела на часы и быстренько прибралась на столе, оставив только стакан с настойкой и специально приготовленную тарелку с подношением, закрытую фольгой.

- Ну, давайте, в темпе, Хозяин ждать не любит, марш на улицу! – скомандовала бабка и проворно выбежала на поляну.

Снаружи было хоть глаз выколи. Сердце Шурочкина бешено колотилось перед встречей со страшной и древней силой, которой пронырливая бабка ловко наливала вишню на коньяке и не менее ловко проливала родную кровь.

Бабка и Елена встали посередине поляны, взявшись за руки. Артемий и Шурочкин пристроились за ними, на расстоянии.

Бабка запела народную песню, в конце каждого куплета ей вторила Елена. Охая, взвизгивая и подвывая. В долгой и заунывной песне говорилось о несчастной девице из бедной семьи, которою выдают замуж за постылого богача во имя спасения всей деревни от голода. В припеве перечислялись запасы зерна, муки, полотна и прочих даров, которые сулил девице жених. Елена нагоняла особенную тоску своими причитаниями. Шурочкин уже перестал разбирать слова, только внутренне присоединялся к монотонным завываниям Елены: «Ой, да родную кровушку, бедовую головушку, да за родную кровь.»

Сколько времени так прошло, капитан и Артемий не могли сказать. Наконец Шурочкину стало казаться, что здесь, на этой поляне ничего страшного и интересного происходить не будет. Он завертел головой по сторонам и увидел, что отцу Артемию кто-то толкнулся в ногу, потом в другую. Артемий нащупал в темноте слипшуюся шерсть. Кефир! Неожиданно в его голове возник незнакомый невнятный голос, говорящий: «Кровь! Бабкина кровь за кровь!»

Не успел Артемий сориентироваться, как земля задрожала легкими толчками, а огромные старые ели на краях поляны задвигались и начали клониться к центру. Бабка повернулась назад, к Шурочкину и с восторгом и почтением сообщила: «Идет Хозяин!»

Шурочкин ожидал прихода чудовища, Вия, каким его описывал Гоголь, но вместо это произошло что-то куда более страшное. Самые большие ели наклонились до земли, вывернув корни так, будто бы прошелся ураган, начисто выдернув из из земли. Черные, мокрые еловые корни раскручивались, сбрасывая с себя черную лесную землю, червей, жуков и прочих насекомых, обитавших в них на всей глубине. Они ползли в центр, где ожидали бабка и ее спутники. Еловые холодные и мокрые щупальца охватывали, ощупывали ноги, опутывали тело, забирались в нос, уши, хотели добраться до самого нутра. Неведомая огромная сила испытывала и исследовала пришедших с холодным равнодушием.

- Хозяин, я привела новых, чтоб заключить договор! – зашипела полузадушенная бабка.

Корни отпустили бабку и Елену, чуть ослабили хватку, но продолжали держать Артемия и Шурочкина крепко, не давая возможности даже свободно дышать. Такого не мог предположить ни сам капитан, ни отец Артемий.

- Хозяин, детей у нас в роду нет больше! Надо чтоб этот рыжий Елене дитя сделал, чтоб договор наш и дальше продолжался. – закричала бабка, подняв руки и поворачиваясь вокруг себя.

Корни продолжали держать пленников крепко, только немного покачивали их в такт подземным толчкам.

- Они по 20 лет жизни хотят за это! За свою кровь! – снова прокричала бабка

Под землей раздался недовольный рокот, в речку с холма посыпались земля и камни. Макушки высоких деревьев гнулись с стороны в сторону, начиналась буря. Наконец непонятно откуда ливанул дождь, до костей обжигая ледяной водой на ветру. Но бабке было нипочем. Она крутилась и прыгала вокруг себя, изредка обтирая лицо и на все лады благодаря щедрого хозяина. Заледеневший Шурочкин плохо понимал, что происходит. Его пальцы сплелись с корнями, грудь стискивал ледяной еловый корень, а во рту, носу и ушах шевелились как черви грязные, пахнущие землей и смолой корешки.

- Радуйтесь, Хозяин согласен, согласен на эти условия! – кричала она.

Корни, обвивавшие Шурочкина и отца Артемия медленно раскручивались и отпускали их, постепенно отползая назад, как толстые жирные змеи, только во ртах у каждого осталось по обломанному кусочку. Шурочкин хотел было выплюнуть его на землю, но бабка предостерегла.

- Даже не думай, рыжий! Это символ договора с хозяином! Береги этот корешок. Это корень твоей жизни, долголетней и счастливой! А теперь марш в избушку. Надо вашей крови на сердце хозяина капнуть, закрепить договор, так сказать.

- К-к-к-ка-к-ко-е с-с-с-е-е-р-д-це? – спросил полумертвый замерзший Шурочкин

- Камень же, на котором избушка стоит! Бестолочь! – огрызнулась бабка и потащила Артемия в избушку. Елена вела Шурочкина.

В избушке было тепло и жизнеутверждающе. Шурочкин отогревался у печки чаем. А бабка порылась в сумке и откупорила вторую бутылку, на этот раз с жидкостью посветлее.

- Рябина на коньяке! Это уже на Армянском, попроще. Но высший сорт! Согреемся, Владимирыч! – благостно сообщила бабка и плеснула в стакан отцу Артемию, сама, при этом, отхлебнув из горла. – Надо согреться, а то кровь-то по венам не побежит. А договор закрепить надо. Не то не сработает. И к делу, к делу приступить надо, пока ночь не на исходе.

Она достала из крепких кожаных ножен обоюдоострый нож с темной деревянной рукояткой и положила на стол.

Артемий залпом осушил стакан, Шурочкин допивал вторую чашку чая.

- Я там чуть не умер. – признался он.

- В том и соль! Умереть, чтоб народиться. С новыми условиями – с гордостью подтвердила бабка и похвасталась –А уж я-то как умирала! Три дня в лесу в беспамятстве в родильной горячке и крови лежала. Тогда - то Хозяин самого первого ребенка и забрал. Моего первенца.

Отец Артемий задумчиво крутил в руках кусочек корня, который хозяин оставил в его рту.

- И ты, Людмила Федоровна, такой корешок получила? – спросил вдруг он.

- А как же? Конечно! В надежном месте у меня хранится. – сообщила бабки и хлопнула себя по ляжкам, обтянутым мокрыми штанами. – Ну, не будем волынку тянуть. Давай руку, Владимирыч, скрепим кровушкой.

- Я вот думаю, что не в особенно и надежном. – ответил отец Артемий и со страшной силой воткнул в шею бабки тот самый засохший корешок, притащенный Кефиром из майорова дивана.

- Ах, ты сволочь, гад старый – заругалась бабка и осела на каменный пол. Темные капли густой брусничной крови падали на пол, сливались в лужицу, которая всасывалась ненасытным камнем.

За стенами избушки свистел ураган, печная труба ушла внутрь, крыша оседала.

- Прознал, проклятый! – выдохнула бабка в лицо Артемию и потянулась к Елене:

- Вот теперь в деревне только одна ведьма, как положено!

Избушка с треском и грохотом уходила под землю. Шурочкин только и успел подхватить Елену, а отец Артемий сумку с документами.

Пока спасшиеся добежали до края поляны, от избушки остался только разрушенный конек, который еле виднелся в темноте. Из последних сил они добрались до дома Елены и упали на пол, на толстые половики возле теплой печки.

На следующее утро пришлось всем троим идти прямиком в полицию и Елене писать заявление о том, как ее двоюродная тетка погибла под обломками разрушенной лесной избушки. Сошлись на том, что это был 100% несчастный случай, ко всеобщему удовольствию.

Напрасно Шурочкин искал и звал кота перед отъездом. Кефир сгинул где- то в лесу.

- Вы уж позаботьтесь о нем, если появится, - просил Шурочкин у Елены, старательно пряча глаза.

- Позабочусь, не переживайте. Теперь я точно отсюда не уеду, я тут многим скоро буду нужна. Им сложно будет своим умом жить. – улыбнулась Елена и кивнула в сторону поселка.

Отец Артемий подошел попрощаться и увел расстроенного и краснеющего Шурочкина.

Из Выгорьевска уезжали с легким сердцем, но тяжелыми мыслями. Как только покинули границу района ехать стало веселее. К Артемию вернулся его позитивный настрой, а Шурочкин все порывался спросить что-то, ерзая на сидении.

- Ну, давайте, Александр, жгите! – подзадорил его отец Артемий

- Отец Артемий. У меня только два вопроса. Как вы узнали про сучок и откуда у вас те контрабандные таблетки, для потенции?

- Какой потенции? – ужаснулся отец Артемий – Это ж мои таблетки от давления, прости Господи, 125 рублей, в любой аптеке без рецепта. Для убедительности бабке показал. Касаемо вашего второго вопроса…Тут не обошлось без нашего полосатого друга. Это его подсказка. А уж когда бабка про скрепление договора кровью сказала, тут уж все стало ясно. Разорвать этот круг можно только оплатив договор изначальной оплатой. И раз уж у нас с вами такой разговор вышел, то и у меня к вам вопрос имеется.

- Давайте, задавайте. – согласился Шурочкин

- Чувствуете ли вы, что мы поступили правильно? Что справедливость восторжествовала?

Шурочкин задумался.

- Не знаю, - честно признался он. – но выхода у нас другого не было.

- Вот и я не знаю.

КОНЕЦ