"Наиболее уважаемые представители украинского общества..."
Иванна, 1959 год. Киностудия имени Довженко.
Иванна, 1959 год. Киностудия имени Довженко.
ТГ канал с раскрашенными фронтовыми фотографиями: https://t.me/war_in_color
Солдаты 3-го Украинского фронта рассматривают снаряд захваченной немецкой самоходки StuG III Ausf. G на дороге в Никополь. Машина имеет зимний камуфляж, на уцелевшей гусенице видны антипробуксовочные зубья (Mittelstollen), использовавшиеся для повышения ходовых качеств на льду или твердом снеге.
Город Никополь (Днепропетровская область, Украина) был освобожден в 8 февраля 1944 года.
Это массовое убийство не было расследовано международными организациями <...> Его организаторы до сих пор остаются на свободе, безнаказанно глумясь над памятью о жертвах своего страшного преступления.
• Одесская трагедия должна была наглядно продемонстрировать всем сомневающимся, что киевская хунта не остановится ни перед какими морально-этическими преградами ради удержания завоеванных с западной помощью позиций.
• Москва до последнего пыталась найти дипломатическое решение украинского кризиса. Будем честны — мы всё же не могли до конца представить, до чего при попустительстве своих кураторов опустятся руководители Незалежной.
• Новая версия Хатыни в одесском Доме профсоюзов стала точкой невозврата, Рубиконом, перейдя через который, и российское общество, и ещё не присоединившиеся к нему в тот момент жители Новороссии начали осознавать, насколько тёмные и беспринципные силы нам противостоят.
• Созерцание преступления украинских карателей подтолкнуло духовное возрождение России, её сплочение перед лицом экзистенциальной угрозы. Много лет нас убеждали, что история «закончилась», уступив место комфортному потребительскому прозябанию в западоцентричном болоте.
• 10 лет назад дыхание истории мы вместе с защитниками русского мира в Одессе вновь ощутили на себе, в мгновение ока осознав, что международная коалиция русофобов и ненавистников нашей страны никуда не делась, а лишь ждала удобного момента, дабы нанести болезненный удар. Этот вызов мы
Читать полностью: Известия
Источник: МИД
В украинском городе Ровно демонтировали памятник советским солдатам, который был установлен на холме Славы.
Монумент, воздвигнутый в 1985 году к 40-летию победы в ВОВ, состоял из 48-метрового обелиска из красного гранита, восьмиметровой скульптурной композиции (фигуры солдата, партизана и девочки) и трехметрового горельефа из 18 фигур, передает «Фонтанка».
Решение о демонтаже монумента было принято местными властями. Мэр города Ровно заявил, что бюджетные средства на эти работы не тратились. Судьба демонтированных элементов монумента пока не решена.
Ранее сообщалось, что на территории Львовской области больше не осталось советских памятников.
Источник: ВЗГЛЯД
Гражданин Киргизии, осуждённый на родине за участие в СВО, сбежал в Россию и хочет получить гражданство. RT поможет ему.
Мы рассказывали историю Аскара Кубанычбека, которого осудили на десять лет за наёмничество. Его задержали в январе прошлого года, когда он из-за болезни отца приехал домой.
24 января 2024-го суд пересмотрел решение по делу Аскара: вместо тюрьмы его приговорили к семи годам условно с надзором на три года.
Аскар попросил политического убежища в РФ: он опасался, что его продолжат преследовать на родине. По его словам, проблем с пересечением киргизской границы не было: он сказал, что едет в Казахстан за бензином, и его спокойно выпустили.
В разговоре с RT Аскар ранее признавался, что считает себя россиянином. Мы направили запрос в МВД.
Ранее RT в рамках проекта #НеОдинНаОдин отправил запросы в МВД касательно других иностранных добровольцев, которым грозит депортация, — серба Александра Йокича, молдаванина Василия Стажилы и уроженца Приднестровья Андрея Карамана.
Источник: RT
Аскар Кубанычбек — гражданин Киргизии, с 2012 года жил в Москве, а когда началась СВО, он ушел на фронт.
В 22-м же году его вызвали на Родину, заболел отец. В 2012 умер его брат, и он с ним не смог проститься. Для него было важно проститься с отцом, и он поехал в Киргизию, хотя понимал, что там его могут арестовать за наемничество. В общем-то, так и произошло
Получил 10 лет лишения свободы, потом срок изменили на 7 лет условно и 3 года под надзором. Сумел выбраться с Киргизии и сейчас находится в России, просит не отдавать его обратно.
Именно таким иностранцам и следует давать паспорт гражданина России, а не тем, кто покупает нужные справки с целью воспользоваться льготами, которыми так щедро одаривает наша страна.
Также можно в очередной раз оценить отношение наших дорогих и уважаемых союзников по ОДКБ к своим гражданам, которые отправились воевать за Россию.
Источник: Подоляка
Националистические отряды на территории УССР действовали во время и после Великой Отечественной войны. Поддерживаемые сначала вермахтом, а затем ЦРУ, они боролись с советской властью, уничтожая мирное население. В народе их называли бандеровцами – по имени одного из лидеров, Степана Бандеры. Сегодня украинские националисты переняли как идеологию, так и методы своих предшественников, устраивая массовые убийства и кровавый террор. Авторы фильма встретились с последним из живых свидетелей расстрела в Бабьем Яре, где бандеровцы убивали людей наряду с немецкими оккупантами, и с жителем Донбасса, который прошел через пытки в лагере боевиков ультраправой организации "Правый сектор" (запрещена в РФ) в 2014 году. Военные эксперты, историки и журналисты рассказали, как возрождалась идеология нацизма на современной Украине, кто сделал Бандеру и его приспешников национальными героями и почему Запад поддерживает и поощряет современных националистов.
Истчоник: Смотрим
О.Ю. Кобылянская с внуками (детьми своей племянницы, которую она удочерила). Черновицы, 1940 г.
Справа от писательницы Олег Панчук (1932 – 2022) – будущий советский и украинский химик, доктор наук, профессор Черновицкого университета. Кроме того – политический эссеист-публицист, махровый антисталинист, ворсистый антисоветчик, в «перестройку» и 90-е один из закопёрщиков современного украинского национального самосознания на Буковине. По всеобщему мнению бывших студентов (в Интернете ни я, ни журналистка Наталия Фещук не нашли ни одного плохого отзыва), Панчук – «человек с большой буквы, история и душа химического факультета», «очень умный». Студенты также говорят: «слова «Панчук» и «взятка» вообще не совместимы!». Редкий, в общем, человек. Не знаю, что ещё про него сказать… Почти на 40 лет пережил жену – тоже, знаете ли, редкость.
Слава тебе господи! перемога!: В 2022 году в Черновцах улицу и переулок «тупорылого виршемаза» Пушкина наконец-то переименовали в честь очень умного человека с большой буквы Панчука.
В начале помянутых 90-х Панчук стал выступать в прессе с заявлениями, дескать, бабушка его, украинская писательница Ольга Кобылянская, в силу возраста и нарушения умственной деятельности уже не соображала, что подписывает просоветские и просталинские обращения. Это, мол, зятёк с дочерью, панчуковские папа с мамой, ей их подсовывали под видом финансовой документации (а после пары-тройки полученных таким макаром разрешений партийцы ставили её имя без спросу куда ни попадя). Сами же родители взяли столь тяжкий грех на душу потому, говорил человек с большой буквы, что побоялись преследования со стороны НКВД, если бабушкиного автографа под «документацией» не будет. (Наступавших в 41-м на Черновицы румын они так не опасались. Отец человека с большой буквы с 1942-го до осени 44-го служил интендантом полка в румынской армии).
Вестимо, что панчуковские заявления с большой дороги взяла на вооружение главный кобылянсковед – ныне покойная Ярослава Мельничук (1975 – 2022), кандидат филологических наук, доцент всё того же Черновицкого университета, патриотка-читатель и патриотка-писатель.
В 2008-м Панчук поведал:
«Текст был подготовлен, показан Кобылянской, и она спросила: «Что это?». Ей сказали: «Тётя, это новые налоги, документы». Так появилось приветствие в «Советской Буковине». <…>
– Как, по-вашему, Ольга Кобылянская на самом деле относилась к советской власти?
Она не понимала, что они уже здесь, но подсознательно чувствовала, что это зло» [20].
В 2013-м Панчук аж три раза в одном интервью высказался о последних годах жизни бабушки. Оказывается, в 1940-м «она уже была очень больна и не могла все чётко понять», в 41-м «не понимала, что они (злые большевики – Т.М.) уже здесь», в 42-м «не совсем осознавала, что происходит» [21]. Но все обращения были подписаны, общепонятно, до ареста писательницы. А согласно искренним и политически нейтральным воспоминаниям её внучатого племянника Августина Эрла, в июле 1941-го Ольга Юлиановна, уже находясь под стражей, пребывала, что называется, в здравом уме и твёрдой памяти. 8-летний Эрл виделся тогда с двоюродной бабушкой последний раз и в 2012 году достаточно детально ту встречу описал. Вот фрагмент его описания: «Мама и бабушка Оля просидели в деревянной беседке часа два. Разговаривали на немецком языке. Плакали, обнимались. Я играл рядом» [22]. Что-то это не похоже на поведение отрешённого человека, которому под видом финансового документа можно всучить что ни попало.
Плюс к тому Кобылянская, хоть и отошла уже к 1940 году от домашних дел, однако перед тем как от них отойти, всю жизнь была хозяйкой рачительной: готовила дёшево, но вкусно, экономила, скрупулёзно следила за бытовыми расходами. Сохранилась тетрадь, куда она эти расходы записывала.
Живая беседа Ольги Кобылянской (третья слева) с Хомой Коцюбинским (второй справа) – советским литературоведом и организатором музейного дела, директором Черниговского музея М.М. Коцюбинского, младшим братом этого украинского писателя. Также на фото семья
Панчуков. Уже советские Черновицы, 1940 г.
Должно быть, умственная деятельность у Ольги Юлиановны нарушалась моментами, аккурат когда ей заносили на подпись коммунистические материалы…
Приведу и пример искренности Августина Эрла: «Помню похороны (Ольги Кобылянской – Т.М.). На поминках меня больше всего интересовало, когда же, наконец, будут угощать калачами. Калачей так и не попробовал, зато были пряники и ситро…» [23]
А что Панчук? А Панчук, он весь – дитя добра и света, он весь – свободы торжество! Мельничук же после выхода интервью с Эрлом и в ус не подула, в не заслуживающей доверия версии человека с большой буквы не усомнилась.
Даже Наталия Фещук из Черновцов и Сергей Коломеец из Луцка, журналисты, нашедшие где-то на Волыни Августина Эрла, и те, как говорится, дали маху. Предварили публикацию его интервью на сайте «Факты» беседой известного содержания с патриоткой Мельничук и своими словами: «По горькой иронии судьбы в 1941 году, когда Буковину оккупировала Румыния, Ольгу Кобылянскую арестовали за… советскую пропаганду» [24].
Да неужто патриоту-эссеисту сильно не понравилось, что его бабушка оказалась в компании прогрессивных западных прозаиков и драматургов, дружелюбно настроенных к сталинскому СССР и лично к И.В. Сталину?! В одном списке с Бернардом Шоу и Гербертом Уэллсом, Теодором Драйзером и Лионом Фейхтвангером, Роменом Ролланом и Мартином Андерсеном-Нексё, но в разных списках со Стецько и Гиммлером, Красновым и Бандерой, Шухевичем и Солоневичем. Жаль, что Ольга Юлиановна после второго инсульта, случившегося в 1936 году, уже ничего не писала, а то бы наверняка проехалась по оккупантам своим иронично-боевым слогом, а о своей новой родине сказала бы что-нибудь нежное. Всё же статьи, вышедшие под её именем, несколько шаблонны.
К слову, прогрессивные западные авторы хвалили СССР, ясное дело, не в стиле какого-нибудь Сергея Плачинды или раннего Владимира Познера. Вот, допустим, три фрагмента из «Русского дневника» американского писателя Джона Стейнбека (он посетил послевоенный Советский Союз вместе с соотечественником фотожурналистом Робертом Капой):
«До войны Сталинград был большим городом с многоквартирными домами, а теперь их не стало, за исключением новых домов на окраинах. Но ведь люди должны были где-то жить – вот они и жили в подвалах домов, в которых раньше были их квартиры. Так, из окон нашей комнаты мы наблюдали, как из-за большой груды обломков неожиданно появлялась девушка, на бегу в последний раз проводившая по волосам расчёской. Опрятно и чисто одетая, она пробиралась через сорняки, направляясь на работу. Как это удавалось женщинам, мы не понимали, но они, живя под землёй, ухитрялись опрятно выглядеть и сохранять гордость и женственность. Хозяйки выходили из своих укрытий в белых платочках и с корзинками в руках шли на рынок. Всё это казалось странным и героическим шаржем на современную жизнь».
«Пока мы разговаривали, в кабинет архитектора зашёл служащий, который спросил, не хотим ли мы посмотреть на подарки, которые прислали в Сталинград люди со всего мира. Мы были уже сыты музеями по горло, но решили, что на такие подарки нужно взглянуть. Вернувшись в гостиницу, мы хотели немного отдохнуть, но едва вошли в свой номер, как в дверь постучали. Мы открыли, и в комнату вошла целая процессия мужчин, которые несли какие-то коробки, чемоданы, портфели. Они расставили всё это по номеру. Это были подарки сталинградцам. Здесь был красный бархатный щит, украшенный филигранным золотым кружевом, – подарок от короля Эфиопии. Здесь был пергаментный свиток с высокопарными словами от правительства Соединенных Штатов, подписанный Франклином Д. Рузвельтом. Нам показали металлическую мемориальную доску, которую привёз Шарль де Голль, и меч, присланный городу Сталинграду английским королём. Здесь была скатерть, на которой вышиты имена тысячи пятисот женщин одного маленького английского города. Нам принесли все эти вещи в номер, потому что в Сталинграде пока ещё нет музея. Нам пришлось просмотреть гигантские папки, где на всевозможнейших языках были написаны приветствия гражданам Сталинграда от разных правительств, премьер-министров и президентов.
И охватило нас чувство глубокой печали, когда мы увидели все эти подношения от глав правительств, копию средневекового меча, копию старинного щита, несколько фраз, написанных на пергаменте, и множество высокопарных слов. Когда нас попросили написать что-нибудь в книгу отзывов, нам просто нечего было сказать. Книга была полна таких слов, как «герои мира», «защитники цивилизации»… Эти слова и подарки были похожи на редкостно уродливые гигантские скульптуры, которые обычно ставят в ознаменование какого-то мелкого события. А нам в эту минуту вспоминались железные лица сталеваров, работавших у мартеновских печей на тракторном заводе. Вспоминались девушки, выходящие из подземных нор и поправляющие волосы, да маленький мальчик, который каждый вечер приходит к своему отцу на братскую могилу. Это были не пустые и аллегоричные фигуры. Это были простые люди, на которых напали и которые смогли себя защитить».
«Но видели мы и одно ужасное исключение. Перед гостиницей, прямо под нашими окнами, была небольшая помойка, куда выбрасывали корки от дынь, кости, картофельную кожуру и прочее. В нескольких ярдах от этой помойки виднелся небольшой холмик с дырой, похожей на вход в норку суслика. И каждый день рано утром из этой норы выползала девочка. У неё были длинные босые ноги, тонкие жилистые руки и спутанные грязные волосы. Из‑за многолетнего слоя грязи она стала тёмно-коричневой. Но когда эта девочка поднимала голову… У неё было самое красивое лицо из всех, которые мы когда‑либо видели. Глаза у неё были хитрые, как у лисы, какие-то нечеловеческие, но она совершенно не напоминала слабоумную, у неё было лицо вполне нормального человека. В кошмаре сражений за город с ней что‑то произошло, и она нашла покой в забытьи. Сидя на корточках, она подъедала арбузные корки и обсасывала кости из чужих супов. Часа за два пребывания на помойке она наедалась, а потом шла в сорняки, ложилась и засыпала на солнце. У неё было удивительно красивое лицо, а на своих длинных ногах она двигалась с грацией дикого животного. Люди из подвалов разговаривали с ней редко. Но однажды утром я увидел, как женщина, появившаяся из другой норы, дала девочке полбуханки хлеба. Та почти зарычала, схватила хлеб и прижала к груди. Словно полубезумная собака, девочка глядела на женщину, которая дала ей хлеб, и с подозрением косилась на неё до тех пор, пока та не ушла к себе в подвал. Потом девочка отвернулась, спрятала лицо в хлеб и как зверь стала смотреть поверх куска, водя глазами туда-сюда». [25]
Одно ужасное исключение… Теперь ясно: рабочий Сталинград был полнейшей противоположностью современной святобомжовской Руси, где вменяемый бездомный – диковинка. Был Сталинград и костью в горле у всего мира, включая полторы тысячи женщин безвестного английского городка, которых Левша скромнее. Да кому, блин, нужны ваши имена, вышитые на скатёрке!
Сталинграда (не столько, разумеется, как топонима) давно нет – из-за тысячелетнего слоя русской коричневой грязи.
В рассказе Ольги Кобылянской «Нищая» (1887 г.) эта самая нищая каким-то особенным и назойливым нытьём «Сжальтесь над несчастной, и бог вам подаст!» довела другого персонажа, образованного человека (судя по тексту, писателя или учёного), до кипения. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Из литературно-критической статьи Леси Украинки «Малорусские писатели на Буковине» (1900 г.): «Г-жа Кобылянская… воспитанница немецкой культуры, и этого не могут ей простить её галицкие критики, так как немецкое влияние до сих пор заметно на её стиле. Но если немецкий язык и был действительно вреден для её стиля, то он был ей не только полезен для общего развития, но даже спас её от умственного застоя и нравственной спячки в мелкобуржуазной, чиновничьей среде маленького буковинского городка, где единственным очагом культуры была библиотека, состоявшая почти исключительно из немецких книг. По крайней мере г-жа Кобылянская сама находит, что эта «немеччина», к которой так презрительно относятся галицкие собраты, вывела её в люди, открыла для неё мир идей, познакомила её с мировой литературой и научила любить и понимать искусство. Действительно, эстетический и идейный уровень развития у г-жи Кобылянской гораздо выше, чем у тех буковинских и галицких писателей, которые развивались под влиянием только исключительно местной и польской литературы, а если и есть у неё кое-какие неровности и пробелы, то причины этому надо искать не в «немеччине», а в недостатке систематичности, которым неизбежно страдает всякое самообразование*. Немцы же указали О. Кобылянской путь в литературу и дали ей силу противостоять первым неудачам.
Писательница вначале видела от земляков больше огорчений и разочарований, чем помощи и нравственной поддержки; она сама сознаётся, что это иногда вызывало у неё желание бросить навсегда малорусскую литературу и уйти в свою, почти родную ей и всегда приветливую, «немеччину»; конечно, хорошо, что она этого не сделала, так как в немецкой литературе она всегда оставалась бы гостьей, хотя и желанной, тогда как в малорусской она дома и может проявить свой талант более разносторонне» [7].
Из письма Леси Украинки писателю Михаилу Павлыку от 7 июня 1899 г.: «Относительно неметчины я иного мнения, чем Вы и все галичане. Не погубила, а спасла Кобылянскую неметчина, показала ей более широкий европейский мир, обогатила идеями, научила стилю (не в смысле слов, лексики, а в смысле фразы, богатства формы) и, развив её ум, тем самым воспитала её для сознательного и разумного служения родной земле. Кобылянская уже не бросится в узкий шовинизм, потому что привыкла к широкому полёту мысли, – думаю, что и уклонение в клерикальство для неё невозможно.
Лучший способ сберечь Кобылянскую для нашей литературы, удержать её навсегда – это не упрекать её ежедневно неметчиной, не называть её чужим, экзотическим цветком, а признать за ней то почётное место в нашей литературе, которого она вполне заслуживает. Сравните сочинения (прости господи!) Коваленко, Катренко, Ковалива, – и как там ещё они зовутся, те патриоты-беллетристы, что пишут для патриотов-читателей, – с каким-нибудь даже наименее удачным рассказом Кобылянской, и взвесьте сами, кто более экзотичен, – или она со своей «немеччиной», или они со своим «украинством»» [8].
Опять двадцать пять! Оказывается, галицкие патриоты – пускай, вероятно, не все, кто ругал Кобылянскую за «немеччину», – погубить её хотели как писательницу. Думаю, многие украинские экзоты желали ей смерти и в прямом смысле слова. Всё-таки эта Кобылянская и мастерством голов на пятнадцать аборигенов превосходила, и корявенькую сущность украинской туземной интеллигенции своей прозой вскрывала.
С 1891 г. О.Ю. Кобылянская жила в Черновицах. В 1919-м Буковина стала провинцией Румынского королевства, и вскоре началась её румынизация. На протяжении 1920 – 30-х гг. украинский язык, культура и политическая жизнь на Буковине подавлялись, а жёстко законспирированная буковинская ОУН, напротив, при отсутствии конкуренции разрослась и окрепла, быстро подчинив себе студенческие, спортивные и прочие молодёжные общества.
В 1940-м, после присоединения Северной Буковины к СССР, О.Ю. Кобылянскую приняли в Союз советских писателей Украины. 25 ноября 1940 года в Киеве, 27 ноября в Черновицком музыкально-драматическом театре и наконец, 28-го вечером у Ольги Юлиановны дома прошли праздничные собрания, посвящённые 55-летию её творческой деятельности. Приветственные телеграммы приходили из РСФСР, Молдавии, Прибалтики, Узбекистана… Персональную пенсию писательнице правительство УССР назначило ещё в 1927-м. Также отмечу, что с 1927 по 1929 год харьковское издательство «Рух» (Харьков тогда был столицей советской Украины) выпустило «Произведения» Кобылянской в девяти томах.
Советские корреспонденты с явным интересом беседуют с О.Ю. Кобылянской
На юбилейное мероприятие в Черновицкий МДТ тяжелобольная писательница приехать уже не могла, и от её дома до театра (это почти 2 км) протянули телефонную линию. Ольге Юлиановне дали микрофон, и она зачитала слова признательности.
В те времена, когда украинские патриоты к «немеччине» относились уже намного лучше, а именно – в годы Великой Отечественной войны, а точнее – после взятия румынами Черновиц, к Ольге Кобылянской пришли румынские жандармы. Обыскали дом. Изъяли рукописи. Саму Кобылянскую заключили под стражу в усадьбе на дальнем хуторе Старая Хата, держали на голодном пайке до самой смерти.
Посадили писательницу за коммунистическую пропаганду. Кобылянская разрешила подписать своим именем ряд просоветских обращений, в т.ч. приветствующих присоединение Северной Буковины к СССР и осуждающих нападение Германии на Советский Союз. Материалы эти печатались в 1940-1941 гг. как в местной, буковинской, прессе, так и в центральной: «Правде», «Известиях», «Литературной газете»…
В конце концов румыны решили показательно судить парализованную 78-летнюю украинскую бабушку как главного коммуниста Буковины. Ольга Юлиановна до суда не дожила, 21 марта 1942 г. она ушла из жизни после третьего инсульта. Несомненно, издевательства румынских патриотов приблизили её уход.
29 марта 1944 красные войска освободили Черновицы, а 27 ноября того же года, в день рождения О.Ю. Кобылянской, в доме писательницы открылся её музей.
На рубеже 1940-х/50-х гг. Ольгу Кобылянскую на русском языке начали издавать активно, хотя вершину её творчества – роман «Апостол черни», комично описывающий жизнь украинствующей сельской интеллигенции**, – совковые литературоведы ещё в 30-е сочли националистическим и замяли. Его до сих пор не перевели.
С середины 60-х до второй половины 80-х произведения Ольги Юлиановны, судя по каталогу РГБ, по-русски вовсе не печатались. Публикация Юрия Серебрянского в «Лиterraтуре», судя по всему, единственная за последние 30 с лишним лет.
Что же касается качества русских текстов, то, с моей точки зрения, наиболее тонко Ольгу Кобылянскую переводил Пётр Дятлов (1883 – 1937), близкий к большевикам украинский коммунист, публицист и переводчик, расстрелянный в 37-м году. Он же, к слову, в 1913-м с теплотой написал для большевистской газеты «Рабочая правда» некролог о Лесе Украинке [9].
Так, в очерке «У святого Ивана» (1890 г.) описывается праздник Иоанна Трапезундского, великомученика, жившего в XIV веке. Торжества проходят на австро-венгерской тогда Буковине, в городе Сучава. Местный православный храм выставляет мощи святого. В авторизованном переводе П. Дятлова из сборника О. Кобылянской «Аристократка и другие рассказы», опубликованного в 1911 году московским издательством демократической направленности ««Польза» В. Антикъ и Ко» (с. 25), читаем:
«Возле обычно тихого Божьего дома торговали, обманывали, воровали теперь совершенно свободно и без разбора…
А там… там снова вынесли одну жертву – молодую девушку, лишившуюся чувств в толпе и давке. Она прибыла к Святому издалека, чтобы найти здесь облегчение от своей болезни.
Несколько часов назад вынесли мёртвое тело семнадцатилетнего парня. Чрезвычайно душный воздух в церкви убил его, больного грудью».
Открываю сборник Ольги Кобылянской «Избранное» (М.: Гослитиздат, 1953, с. 63), а там… там слов «молодую девушку» (в оригинале, сами понимаете, «молоду дiвчину») нет и в помине, что, на мой взгляд, убило всё произведение. Это совковый переводчик, редактор Гослитиздата Леонид Лукич Нестеренко похулиганил.
Беру массовое издание «Рассказы» (М.: Гослитиздат, 1954, с. 145), а там… те же Нестеренкины проделки.
Наконец в другом «Избранном», вышедшем в 53-м году во Львове, нахожу перевод Леси Украинки*** – слова «молодую девушку» на месте (с. 306).
Времена меняются, и украинствующие меняются вместе с ними. После того как прогрессивный Запад, сдуру приютив стецьковидных**** ботаников с фон браунами и фон болшвингов с гуньками, сильно испортил свою расу и культуру, а тем более после того как либералы, демократы да феминисты эмансипировали украинских женщин для занятий уборкой и проституцией в цивилизованных странах – вот тогда о своей европейскости завели речи даже самые реликтовые украинские националисты.
Но как бы нынешнее украинство ни примазывалось к Ольге Кобылянской, к её европейскости, феминистским взглядам и стремлению к свободе, всё равно отыскался адвокат Алексей Гелетка. Пять лет назад Гелетка сочинил безуспешную петицию о переименовании в Черновцах улицы Ольги Кобылянской в Панскую. Так улица называлась при австрийцах и румынах, когда, как гласит Гелеткина петиция, «поселиться здесь было престижно, и добиться этого удавалось преимущественно лицам барского рода: интеллигенции, домовладельцам, ростовщикам, торговцам, что было настоящим подтверждением названия улицы Панская».
Домовладельцы, ростовщики и торговцы… тьфу.
Я, пожалуй, дополню Гелеткины рассуждения. Интеллигентка Кобылянская была шляхетского рода. Рыночек, ясное дело, порешал, что лишь на исходе 20-х годов, да и то благодаря гонорарам от «клятого совка», крупнейшая украинская писательница перестала ютиться по съёмным квартирам и приобрела себе наконец-то жильё – пятикомнатный особнячок на обыкновенной улице Одобеску, с садом, небольшим огородом, курятником и скромной конурой для собаки Вовчика. А системная интеллигенция, домовладельцы, ростовщики и торговцы (псевдоаристократическая, а по сути и квазибуржуазная, а раз пошла такая пьянка, то и безнациональная шелупень «барского рода») при австрийцах и румынах с поросячьей мордуленцией в калашный ряд полезли – скупать дома на улице Панской…
Исходя из этого, и поросячьей мордуленции, и ежу понятно: Кобылянская со своими пронзительными антикапиталистическими рассказами (любимая Лесей Украинкой «Битва», «Земельный банк» и др.) всего-навсего совковая неудачница. В отличие от лучших людей народа (шелупени).
Его блаженство митрополит Епифаний, глава Православной церкви Украины и доктор богословия, облюбовал Львовский аграрный университет, окормляет там «сельскую» молодёжь (половина из того, что вы дальше прочтёте, опубликована на сайте ПЦУ [11], оставшаяся часть – это первая половина другими словами):
«Мы гордимся, когда москали называют нас бандеровцами».
«И когда нас называют бандеровцами, мы гордимся».
«Для кого-то это слово является оскорбительным, но для нас это честь».
«Для каждого украинца – великая честь быть наследником героя украинского освободительного движения Степана Бандеры».
«История вашего университета показывает, что среди его выпускников было много тех, которые на самом деле не словом, а делом любили свою украинскую землю и её народ. В их числе следует отметить и вспомнить гения (!) украинского национального и нациесозидающего духа Степана Бандеру. Он является славным выпускником именно вашего университета».
«…Наша земля произвела на свет таких славных героев, которые когда-то говорили, что придёт время и один скажет «Слава Украине!», а миллионы ответят «Героям слава!». Мы дождались этого времени, поэтому должны радоваться, что являемся наследниками наших героев и имеем возможность осмыслить и продолжить то, что они наметили». (Сказано в 2019 году).
«В Украине наступило время, которого ожидал Степан Бандера, – когда один скажет: «Слава Украине!», а миллионы ответят: «Героям слава!»» (Сказано в 2021 году под рагульские аплодисменты будущих аграриев).
Словом, юродивый с клерикальством, шовинизмом и бандеризмом головного мозга под одной скуфейкой, а поди ж ты! – за свободу нации.
Король нации голым на Крещатик пока, говорят, не ходит. Но в футболке на международных саммитах его уже не раз видали. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
*Кобылянская, в отличие от своих братьев, окончила лишь четыре класса начальной школы: её многодетные родители не посчитали нужным дать ей большее образование – Т.М.
**Сюжет отдалённо напоминает «Ромео и Джульетту», борьба не на жизнь двух сельских интеллигентских родов, в каком-то смысле Леди Макбет Мценского уезда.
***Согласно воспоминаниям украинского языковеда Василя Симовича, этот перевод выполнила мать поэтессы писательница Олена Пчилка [10].
****Был такой украинский (грешно сказать) писатель Сергей Плачинда, некогда восторженный совок, в традиционном для совков высоком штиле писавший о советских достижениях, а затем настоящий украинець. Так по его мнению, гиммлероподобный интеллигент Стецько… гений. Присоединилась к этой точке зрения Плачинды и украинская Вики, прости господи, педия.