Мужчина 36 лет
— Десять месяцев назад я оказался в самом центре урагана и выжил, - абсолютно безжизненным голосом заявил клиент, интеллигентного вида мужчина с проседью в волосах. – Но, если честно, живым я себе не особо чувствую…
— Пожалуйста, расскажите о том, как это произошло.
— Я работаю в крупной строительной компании – мы строим элитное жилье по всему свету. Заказов уйма, правда есть одно «но» – очень часто приходится летать на переговоры с клиентами, поэтому контора содержит целый штат переводчиков на все случаи жизни. Раньше привлекали людей со стороны, но после нескольких казусов и случаев недопонимания, решили, что дешевле нанимать и содержать собственных профессионалов.
— И вы один из них, - догадалась я.
— Свободно говорю на немецком, голландском и датском, - с чувством собственного достоинства ответил Юрий. – Возвращаясь к тем событиям, скажу, что у нас появился довольно солидный клиент, который хотел чтобы мы построили ему скромный четырехэтажный домик с видом на море, причем не где-нибудь, а на острове Сен-Мартен – это в Карибском море.
— И вас взяли на переговоры?
— Остров разделен на две части: одна принадлежит Франции, вторая де-юре – Нидерландам. Как раз в ней нас и ждал клиент, желания которого я должен был интерпретировать на русский. Полет оказался не из легких: сначала в Париж, затем Пуэнт-а-Питр, это очередной французский остров на Карибах, и только после этого в Сен-Мартен. Честно говоря, я вышел из самолета на ватных ногах и полдня не мог прийти в себя, хотя уже был привычен к долгим перелетам. Просто обычно клиенты заказывают жилье в более популярных местах, вроде Лазурного берега или Альп, а туда добраться в два раза легче.
— Как прошли переговоры?
— Успешно, и даже больше того – мы заключили сразу два контракта: с клиентом и его шурином, собравшимся заиметь нечто похожее и себе. Шеф по такому случаю решил отметить это дело, и мы на целые сутки задержались на острове, обмывая успех шампанским и закусывая местными деликатесами. Одна из самых приятных частей в моей работе, вот только в тот раз я был бы рад закончить все гораздо быстрее и отправиться домой…
— Вас накрыл ураган?
— Они назвали его Ирма – это был циклон, максимальной, самой разрушительной категории, - холодно ответил он. – Что самое ужасное, это то, что она сформировалась и набрала силу очень быстро и власти пострадавших регионов не успели как следует подготовиться. В аэропорту отменили все рейсы и нас отправили отсиживаться в отеле. Но увы, не предупредили о том, что именно нас ожидало.
Это был кошмар наяву – ветер бушевал долгих четыре дня, два из которых оказались самыми худшими в моей жизни. Разгулявшийся ураган крушил все на своем пути: деревья, дома, машины, стоящие в гавани корабли. Прямо на моих глазах погибали люди, а я ничего не мог с этим поделать. Уши заложило от бесконечного страшного воя и грохота разваливающихся стен. Слух пришел в норму только где-то через полгода после этого…
Наш пятизвездочный отель вывернуло наизнанку, а верхние два этажа сложились как карточный домик. Трое из тех, с кем я прибыл на Сен-Мартен не пережили этого, да и я бы наверняка не уцелел, если бы не догадался спрятаться в подвале. Это было рискованно, поскольку меня вполне могло придавить разрушающееся на глазах здание, но лучше так, чем то, как погибли остальные – быть за мгновение сдутыми наружу очередным порывом ветра. Я забился в угол, закрылся каким-то тяжелым металлическим шкафом и ждал, в надежде что все это кончится. А ураган и не думал прекращаться: он ревел, стонал, бился и стучал, - но все равно продолжал уничтожать несчастный остров и нас всех вместе с ним.
Я совершенно сбился со счета и не мог понять, что сейчас – день или ночь? И сколько времени прошло, с тех пор как начался ураган? В какой-то момент я начал терять сознание от недостатка еды и воды – на самом деле в подвале наверняка можно было бы найти что-то съестное, но я боялся даже пошевелиться, опасаясь, что на меня что-то свалится или по дороге случится что-нибудь еще хуже. По итогу, я все-таки вырубился, не выдержав напряжения.
— И когда пришли в себя – ветер уже стих?
— Нет, он продолжал дуть, но уже не так сильно – его бы не хватило на то, чтобы сдвинуть даже человека. Кто-то плеснул мне в лицо холодной водой, и я тут же проснулся, но сразу же ощутил боль в ногах. Тот самый шкаф, что оберегал меня все это время, таки слетел с петель и упал, прищемив мне ступни. По счастью, я обошелся без переломов, но ходить смог только через неделю. Я смотрел на лицо неизвестного мне человека в оранжевом жилете и не понимал, что он мне говорит – из-за всего пережитого я не смог разобрать ни слова. В конце концов спасатели вытащили меня из-под завалов и на носилках отнесли в лагерь, где мне пришлось ждать почти полдня, прежде чем врачи смогли оказать внимание моим ногам. Я не мог их винить в этом – вокруг находилось столько людей, чьи раны были намного хуже моей. У меня перед глазами до сих пор стоят страшные сцены, вроде той, когда на виду у всех пострадавших, молодой девушке-европейке – видимо туристке, ампутировали раздробленную и обезображенную ногу. Ее крики и перекошенное лицо были ужасны…
— Честно говоря я не помню, чтобы у нас в новостях активно освещались эти события.
— А чего там освещать, - фыркнул Юрий. – Во-первых, это далеко от нас, а во-вторых, ну пострадали несколько островов, так они каждый год страдают – одним ураганом больше, одним меньше, они же привычные небось, типа как японцы со своими землетрясениями. Это было все лишь очередное недоразумение, каких много случается на нашей планете каждый год.
Но я на всегда запомнил тех, благодаря кому сумел выжить: Венесуэла, хоть и сама пострадала, но первым же делом отправила спасателей на близлежащие острова чтобы помочь тем, на кого обрушилась вся мощь стихии. Когда я узнал об этом то понял почему не мог разобрать слов своего спасителя – он говорил на испанском. С этими людьми я пробыл еще полторы недели, улететь было невозможно – аэропорт принцессы Юлианы был уничтожен так же, как и все на Сен-Мартене. В конце концов мне удалось доплыть на спасательном судне до Каракаса и после этого, спустя несколько дней долететь до родного Петербурга.
— Но жизнь после катастрофы уже не казалась вам прежней?
— Что-то внутри меня умерло там, в подвале на острове и никак не хотело возвращаться. Еда потеряла вкус, жена начала казаться какой-то чужой, а люди на работе стали ужасно раздражать. Но хуже всего то, что я потерял инстинкт самосохранения – так, будто я снова хотел оказаться на грани жизни и смерти.
— Вы начали рисковать жизнью?
— Это мягко сказано… Мы ведь все знаем что можно делать в большом городе, а что нельзя. Так вот это вот «нельзя» словно исчезло куда-то: проехать на красный свет – легко, подойти и высказать какому-нибудь бугаю все что я о нем думаю – без проблем, прогуляться по опасному району ночью – с удовольствием. Казалось бы – жизнь дала мне еще один шанс и нормальный человек стал бы ее ценить в два раза пуще прежнего, но со мной все случилось совершенно наоборот.
— Только рискуя, вы начали чувствовать вкус к жизни, - предположила я.
— Да! Я знал, что вы поймете! – с жаром воскликнул мужчина. – Это моя единственная радость в жизни, и я словно наркоман иду за очередной дозой. Но мне жаль моих жену и родителей – они не должны страдать из-за меня. Поэтому я здесь – чтобы научиться жить без всего этого. Я понимаю, что вернуть прежние времена уже не получится, но может хотя бы что-то, прошу вас, помогите…
