Монах. Картина маслом
То, что вы ищите это уже то, что вы есть. Ваше глубинное, чистейшие желание уже исполнено. Но, это должно быть распознано. Вот и всё. Это должно быть осознанно. Для этого не нужно воображение или творческое мышление.
То, что вы ищите это уже то, что вы есть. Ваше глубинное, чистейшие желание уже исполнено. Но, это должно быть распознано. Вот и всё. Это должно быть осознанно. Для этого не нужно воображение или творческое мышление.
В эту среду попробовал несколько новых фишек - нестандартный ракурс, перспективу, построение фигуры и сюжет. Решил не делать цвет для этой работы, мне кажется в чб она смотрится эффектнее.
Жизнь, как обычно, не стоит на месте. Безмятежность и внутренний покой - то, чего мне сейчас очень не хватает.
Вивекананда с духовными братьями
Поддержка одного человека несла нам благословение и надежду. Это была женщина. Наш Учитель, этот великий монах, был женат, когда он был еще юношей, а она — маленьким ребенком. Когда он стал молодым человеком, охваченным религиозным рвением, она пришла к нему. И хотя они были женаты долгое время, они не видели друг друга, пока не подросли. Он сказал своей жене: «Поскольку я являюсь твоим мужем, ты имеешь право на это тело. Но я не могу жить сексуальной жизнью, хотя я женат на тебе. Я оставляю это на твой суд». И она заплакала и сказала: «Бог да поможет тебе! Господь да благословит тебя! Разве я та женщина, которая станет препятствием для тебя? Если я смогу, я помогу тебе. Иди, и исполни твой долг».
Такой была эта женщина. Муж ушел и стал монахом, следуя своему призванию; издали жена следовала за ним, помогая ему, как только могла. И позже, когда он стал великим духовным гигантом, она пришла реально — она стала его первой ученицей и посвятила остаток своей жизни заботе о нем. Он никогда не знал, жив он или умер… Временами, когда он говорил, он так увлекался, что если бы он сидел на горячих углях, то не заметил бы этого. Представьте себе, горячие угли! Он забывал все время о своем теле. Все время.
Святая Мать Шарада Деви
Итак, эта женщина была единственным человеком, у кого идеи юнцов вызывали симпатии. Но она была бедна. Она была еще беднее, чем мы. Но это ничего не значило! Мы пошли напролом. Я верил, что если я останусь жив, эти идеи принесут пользу не только Индии, но и многим странам, и другим народам. И с этой верой пришло осознание того, что лучше, если пострадает несколько человек, нежели погибнут эти идеи, так и не выйдя в мир. Умрут моя мать и мои два брата? Это — жертва. Да будет так. Ни одно великое действие не обходилось без жертвы.
Свами Вивекананда
Моя жизнь и миссия
Наш Учитель — человек, который никогда не брал в руки монеты. Он брал только немного предложенной ему пищи, несколько ярдов материи, чтобы прикрыть себя — и ничего больше. Его невозможно было заставить взять какой-либо другой подарок. Обладая этими чудесными идеями, он во всем ограничивал себя, ибо это давало ему свободу. Монах в Индии сегодня является другом принца, обедает с ним, а завтра он с бродягой спит под деревом. Он должен входить в контакт с каждым, он должен постоянно передвигаться. Как говорится: «Катящийся камень не обрастет мхом». Последние четырнадцать лет моей жизни я никогда не оставался более трех месяцев на одном и том же месте — подобно этому катящемуся камню. Так делаем мы все.
Так, горстка мальчиков несла эти идеи и все практические результаты, которые вытекали из этих идей. Универсальная религия, сострадание к бедным — все хорошо в теории, но это должно быть воплощено в жизнь.
Потом пришел скорбный день, когда наш Учитель умер. Мы ухаживали за ним, как только могли. Мы не имели друзей. Кто слушал бы этих мальчиков с их причудливыми взглядами? Никто. В конце концов, в Индии к мальчикам никто серьезно не относится. Пожалуйста, подумайте об этом — дюжина мальчиков, проповедующих людям великие идеи, утверждающих, что они осуществляют работу по распространению этих идей в жизни. И все смеялись. Но постепенно люди стали серьезными, и их начали преследовать. Родители мальчиков имели горячее желание отшлепать каждого из нас. Но чем больше нас трепали, тем решительнее мы становились.
Свами Вивекананда
Моя жизнь и миссия
Утро наступило -
На душе зима,
Вьюга сиротливо
В дом зашла с утра,
Я стою под ивой
В этом блеске грёз,
Небо так игриво
Плачет снегом слёз,
А вдали за речкой
Ветхая изба,
В той избе живёт
Благодать моя,
Старенькая матушка
Всех детей земли
У неё спрошу я
Дорогу в эти сны.
Снилась мне сегодня -
Красота земли,
Дальняя дорога
В светлый монастырь,
Только, сердцу больно
Расставаться с суетой,
Жизнь она, что песня
Выпил и любовь.
Но, дорога дальняя
Вдаль зовёт меня,
Там, найду пристанище
В кельи у Творца,
Стану я монахом,
На исходе дня…
Про Красную книгу Монсерат.
Сияющая Звезда.
Был в Каталонии в средние века монастырь Монсерат.
Очень почитаемый, со статуей Чорной Мадонны посередине.
Паломники понятно дело толпами валили.
Пока остальные молятся, скальпливались в монастырском дворе и от скуки начинали безобразничать.
И тогда хитрые бенедиктианцы что сделали.
Они взяли свой гроссбух в красном переплёте, в который они записывали дебет-кредит, папские указы, хозяйственные заметки, и прочее, типа к кому из монахов лучше задом не поворачиваться...
И записали в него около десятка мелодий и песен, благочестивых конечно, но не духовного свойства, а шоб паломники пели смиренно, а не похабщину, как обычно.
Книга эта кстати не целиком, но дошла до наших дней,
хотя врут что Наполеон позже часть листов лично выдрал,
ну нужна была бумага... На самокрутки или ещё для чего...
Но листы с песнями сохранились, оттуда мелодия про звезду в песне Ин Екстремо и взята.
— Что ты делаешь?
— Я работаю.
Так ответил мне седовласый мудрец, сидевший на соломке посреди храма. Он был высок и костляв, а кожа почернела от загара. Длинными и тонкими, как лапки паука, пальцами мудрец соединял друг с другом кусочки мозаики. Кропотливо, уголок к уголку, выкладывал на полу в углублении белые гладкие камушки. Без оттенков, без крапинок, без жёлтого или серого налёта — абсолютно белые. Я даже не знал, что такие бывают.
— Я хорошо помню своё последнее путешествие, — произнёс я в раздумьях. — В Италии, неподалёку от побережья Неаполитанского залива, я видел погибший город. Давным-давно его засыпало пеплом от вулкана. Я ходил среди древних руин и думал, что огонь, извергнувшийся из недр Везувия, будто бы остановил течение времени. Улицы и дома, стены и мостовые остались такими же, как тысячу восемьсот лет назад. Помню надписи на латыни, фрески и мозаики. Да, мозаики. На них изображали птиц, рыб, зверей, людей, цветы, растения. Это потрясающее искусство, очень сложное.
Мудрец взглянул на меня снизу вверх.
— И что? — безучастно спросил он.
— Разве смысл мозаики не в том, чтобы изображать что-то?
— Верно.
Я замялся. Голос у старика был ровным, а глаза — чистыми и ясными. Он с любопытством наклонил голову.
— И что будет изображено на твоей мозаике? — спросил я.
— Откуда я знаю? — удивился мудрец. — Я ещё её не закончил. Вот когда соберу полностью, тогда и пойму.
Я не знал, как реагировать на столь странный, но, безусловно, логичный ответ.
— Смотри, — сказал я, чувствуя себя так, будто объяснял трёхлетнему ребёнку, сколько будет два плюс два. — В тех мозаиках были камни разных цветов. Понимаешь, разных. Синие, красные, зелёные. А у тебя камни абсолютно белые.
— Да, белые, — с гордостью произнёс мудрец. — Я сам лично отобрал их и промыл так, чтобы и пятнышка не осталось. Вот, видишь? — С этими словами он поднёс один из камней к моему лицу и повертел рукой. Действительно, на нём не было ни пятнышка, ни царапины.
— Зачем столько стараться из-за бесполезной пустой мозаики?
— Откуда ты знаешь, что она пустая?
— Разве ты не догадываешься?
— Нет, — глубокомысленно ответил мудрец. — Я же не знаю. Всё может приключиться. Один раз я чихнул на мозаику, и получилось нечто вроде рисунка. Небольшого, правда. В другой раз птица надо мной свивала гнездо и уронила воск, смешанный с глиной, прямо на середину. Вышло вполне неплохо. Знаешь, птицы — талантливые мастера, гораздо лучше людей. А ещё сюда часто залетает пыль. Она тоже умеет оставлять следы.
— То есть, ты и раньше этим занимался? — только и смог сказать я.
— Конечно! — воскликнул мудрец и неожиданно проворно вскочил на ноги. — Вот!
Он показал в дальний угол храма, и там в нише я увидел уже готовую мозаику. Раньше она была такой же белой, как и её нерождённая сестра, но потемнела от времени.
— Что она изображает? — спросил я.
— Не знаю. Это ведь не я её делал.
— Но кто, если не ты?
— Бог.
Сказав это, мудрец кивнул на открытые двери храма, будто Бог находился прямо там, и я поневоле вздрогнул. Может, Он и правда стоит за порогом, держа в одной руке горсть песка, а в другой — птицу, готовую в любой момент взлететь под потолок и оттуда испортить великолепное в своей бессмысленности творение мудреца.
— Где же остальные мозаики?
Мудрец вместо ответа указал на третью мозаику, выложенную кругом на полу у низкого столика. На неё будто разлили чернила. Или не будто...
— Не будто, — сказал мудрец, угадав мои мысли. — Это мой собрат, тоже монах, проходил рядом, но споткнулся и случайно разлил баночку чернил. Мне было немного жаль, ведь его трактат в тот день так и остался неоконченным, но, с другой стороны, я никогда не любил пространные философские рассуждения в книгах.
— Так кто автор этой работы? — спросил я, надеясь, что собеседник, наконец, растеряется. — Ты? Твой собрат? Вы вдвоём?
— Бог.
Да, скорее, это мудрец заставил меня растеряться.
— Это единственные твои творения? — спросил я.
— Нет, конечно, в других храмах есть ещё мозаики, — сказал мудрец, небрежно махнув рукой. — Хочешь их увидеть?
— Не особо. Я уже понимаю: их все сделал Бог. Это не искусство.
— Разве Бог не творит искусство?
— Искусство творят люди.
— Но разве в людях нет ни крупицы Бога?
Разговор исчерпал себя уже в самом начале, поэтому я поклонился, поблагодарил мудреца за внимание и направился к выходу. Мудрец решил меня проводить и, как бы я не сопротивлялся, был весьма настойчив.
— Мозаика никуда не денется, — сказал он весело. — Пойдём, я покажу тебе кратчайший путь к городу.
В этот момент к мозаике подошла чёрно-рыжая кошка. Принюхалась, потрогала лапой камни.
— Эй-эй! — закричал я и хотел прогнать её. — Не тронь! Это тонкая работа!
Мудрец ощутимо ударил меня по руке.
— За что? — тихо и обиженно прошипел я.
— Это ты не тронь! — сурово сказал мудрец. Он нахмурил брови, сжал губы, и глаза его сверкали гневом. — Пусть делает, что хочет.
— Но как же мозаика? Как же ваши отобранные и тщательно промытые камни?
— Она их не съест, не бойся.
— Но она всё разрушит…
— Разрушают люди, милый друг. Все остальные создания следуют своей природе... И тому, кто за ней стоит.
— Кто же за ней стоит? — из чистой вежливости спросил я. Кошка тем временем уже вовсю выцарапывала камешки из углубления.
— Бог.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Женщина выхватывает спички у монаха пытающегося совершить самосожжение. Сеул, Южная Корея, 1963 год.
Телеграм — История Веков