Череп Адама. Глава 4. Ч.2
– А вы знаете, что у токсикоманов отмирают клетки мозга, – сказал лекционным тоном Валиев.
Костя в ответ сдавленно застонал.
Тут прибежал Валера и, приложившись пару раз ногой к телу, с чувством пообещал, что первый зуб он заберет ровно через минуту.
– А давайте его одеколоном отпоим, – предложил Алексан, когда за Валерой закрылась дверь, – тот же спирт, только с запахом. Пьют же его как-то алкаши.
Пошарив по тумбочкам, нашли несколько флаконов одеколона с различными запахами, и, слив все это в одну кружку, подали Косте.
Тот, понюхав жидкость, сморщился, оставшись ею не доволен.
– Дайте поноздрить, – сказал Валиев, – да, хуже самогона. А ты представь, что это лимонад, только протухший. И по цвету примерно подходит.
Неизвестно, что представил Костя, но, закрыв глаза, он одним залпом отправил содержимое кружки в рот.
Прошло полминуты, но напиток все еще находился во рту, о чем свидетельствовали раздутые щеки. Общее сосредоточенное молчание нарушил Алексан:
– Так ты будешь его глотать, или мы тут зря сидим? Давай: за папу, за маму, за Валеру.
После этих слов Костя решился и одним глотательным движением протолкнул содержимое рта дальше. Лицо приобрело вид шкурки персика на солнце, и он яростно заглотал воздух.
– Точно, блин, закусона-то мы не приготовили. Извиняй, – развел руками Валиев, – не знали, чем после одеколона закусывают – долькой лимона или колбасой.
Закусил Костя найденным в соседней тумбочке куском сала, да Рас принес воды на запитие.
Еще через минуту Шкригун уже стоял на тумбочке, мучаясь от всевозможных болей.
А ночью, отдыхая от смены, он смачно наблевал на пол кубрика, разбудив этим остальных. Но на этом история токсикомании в четвертом взводе не закончилась.
Алексан сделал из этого свои выводы и в один из дней стащил у взводного клей «Момент». Выдавил немного содержимого тюбика в целлофановый пакет, посмотрел на просвет желтоватую жижу, вдумчиво помял ее руками и, немного подумав, выдавил еще.
Затем, держа горловину пакета обеими руками, он водрузил его на голову коту Стелсу. Тот попытался вырваться, мотая головой из стороны в сторону.
В качестве консультанта выступал Костя Шкригун. Представителем от других взводов являлся Трах.
– Надо немного помять, чтобы оно вначале быстрее в голову дало, приход чтобы был, – советовал Костя с серьезным видом, как доктор на операции у неопытного врача, – а затем уже добивать, тягу тянуть, потихоньку доливая.
Валиев помял пакет. Стелс, чувствуя неладные изменения в организме, задыхаясь, старался вырваться, но Сергей с Расом держали крепко.
Сергея Алексан брал теперь на все свои мероприятия. Будь то вылазки в город или, как сейчас, делание подлянок Валере, находящемуся в увольнении. Любимец замкомвзвода, наконец, решился и вдохнул зловонный воздух, целлофан заходил, раздуваясь и сжимаясь в такт сокращениям грудной клетки кота.
– Кайф пошел, – констатировал весело Валиев.
– Сейчас дайте немного воздухом подышать, – советовал Костя, глядя на повышенные попытки Стелса зацепить кого-нибудь когтем, – а то он задохнется.
Пакет был снят, и все с интересом смотрели на Стелса, который бросился бежать, но неожиданно что-то вырвало у него силы из лап, и он повалился на бок.
– Классно, давайте еще, – скомандовал Алексан.
Добавили немного клея в пакет, и Стелс снова смотрел на издевающихся над ним людей сквозь мутный целлофан и стекающий по нему, размазанный его носом, клей.
Еще дважды повторялась процедура одурманивая, и пакет был выкинут.
Стелс лежал на боку, закинув лапы в поисках опоры, и бешено крутил глазами. Изо рта у него капала слюна.
– А он ласты не склеит? – спросил Валиев у возбужденно кричащей толпы. – Как-то он нездорово выглядит.
– Зато, знаешь, как ему внутри хорошо, – сказал весело Костя. – Он мультики смотрит в красках.
Глядя на еле дышащее животное, в это было трудно поверить. Казалось, кот тихо умирал.
– Откройте форточку, – сказал Валиев, – пусть отойдет.
– А давайте его замочим, – сказал Трах, – повешаем там, или хвост отрежем.
Эту реплику все благоразумно проигнорировали.
Стелса ставили на ноги, заставляли идти, но он под всеобщий смех прошел два шага и снова повалился на бок.
– Вот классно, если у него отходняк, как у тебя, будет, – сказал Валиев Шкригуну, – вот Стрыгин-то удивится.
Кота даже кидали спиной вниз, подняв над кроватью. Со склеенными клеем мозгами, он не изгибался как обычно, а так и падал спиной, подпрыгивая на прутьях кровати.
Всеобщее веселье прервал дежурный по ротам капитан Спиридонов по прозвищу Нос.
Он тихо вошел в комнату и крикнул:
– Что здесь происходит, мать вашу? Что за митинг?
Все замерли, не ожидая ничего хорошего.
Объяснять происходящее никто не сунулся, и Нос, недолго разглядывая наслаждающегося, по заверениям Кости, Стелса, взял его в охапку огромной ладонью и, размахнувшись, выбросил в открытую форточку.
Кот, пролетая в проем, ударился о раму головой и, так и не издав ни звука, пропеллером скрылся за окном.
– Наведите здесь порядок и замкомвзвода ко мне! Или кто там за него остался? – скомандовал Нос и вышел.
Все бросились к окну. Стелс лежал на боку и не шевелился, глаза у него были открыты.
– Я говорил, надо было хоть хвост отрезать, – опять вставил в паузу Трах.
– Слушай, Трах, ты вообще животных любишь? – прорычал Алексан, негодуя по поводу неудавшегося эксперимента.
– Я однажды трахал овцу. Это считается? – Трах вопросительно смотрел на всех.
– Ты что, прикалываешься? – спросил после паузы Рас.
– Подожди, – перебил его развеселенный новым поворотом Валиев, – с этого момента попрошу поподробнее.
Трах сиял, гордый возможностью поднять любимую тему.
– Ничего особенного. Она стоит, травку щиплет. Ты ей задние ноги ставишь в кирзовый сапог, она убежать не может. Пристраиваешься сзади и трахаешь. А она продолжает травку жевать. Ей, вроде, даже приятно.
Все в шоке молчали, не зная пока, как на это реагировать. Трах посчитал это за одобрение и продолжил:
– Еще корову классно трахать. Табуретку ставишь и всовываешь. Но она орет, как резанная. Мать как-то прибежала на мычание и так меня половой тряпкой отделала, неделю ходить не мог.
– Это все? – нарушил напряженное молчание Алексан.
– Еще курицу прикольно трахать, – Трах видно не умел быстро тормозить, – но она одноразовая. Один раз и умирает. Да и геморойно: ей жопу надо выщипать. И есть ее после стремно.
– Нет, Трах, я с тобой за руку больше здороваться не буду, – протянул Валиев.
– Я же ее не рукой трахал, – пошутил Трах.
– В общем, поправьте меня, если я не прав, но мы штабистов за овцееба и куроеба отделали, – сказал Валиев, и все нервно засмеялись.
Трах, довольный собой, удалился, а Стелс был забыт как старая тема.
В спецшколе Сергей ощущал постоянную неудовлетворенность собой. Территория спецшколы – вечный бой за место под солнцем. Люди здесь не боялись никого. Авторитетом были лишь те, кто умел избить человека кулаком или словом.
В этих жестоких стенах он привык постоянно скрытно плакать. Это приносило облегчение, успокаивало.
Дома он жил изолированно, не зная внешнего мира и рассуждая о нем по книгам, говорившим, что все прекрасно и люди по своей сути, любят друг друга. Попав же сюда, понял, что это ложь. Человек человеку зверь. Разный зверь. Валиев – хитрый, безжалостный гепард, Костя – пресмыкающийся перед силой шакал, Стрыгин – сильный, но глупый носорог, Кончаев – гордый олень, Косяк – не сомневающийся в своем превосходстве лев, он сам – молодой волк с холодными глазами. Все остальные – звери помельче – от сусликов до гиен. Все же командиры удачно именуются шакалами.
И весь этот зоопарк близ поселка Лесного, сосуществовал в относительной гармонии.
Спецшкола была шансом для Сергея познать жизнь в самом грубом ее проявлении – в сугубо мужском обществе.
Тоска из-за своего несовершенства глушилась слезами и едой. Тоска по родному заглушалась поездками в отчий дом.
Глядя из окна вагона на удаляющийся Северодвинск, он еще никогда так не стремился в спецшколу. Там его научат. Все хорошее достигается через боль и страдания. Легких путей к совершенству нет. Спортсмен рвет связки, растягивает мышцы, ломает кости, преодолевая себя, свой болевой порог, свои генетические ограничения, чтобы добиться цели.
Цель – самосовершенствование. И к ней он должен идти, превозмогая себя, свою природную стеснительность, переступая через книжные убеждения, через законы морали и человечности.
– Здорово, Космонавт, – приветствовал его Алексан пожимая руку, – как отдохнул на своем Белом море?
– А почему я – Космонавт? – удивился Сергей, обрадовавшись вниманию.
– А ты как будто в космос вечно готовишься, – ответил Алексан, – постоянно ходишь серьезный, весь в напрягах. Это я в поезде придумал, когда сюда ехал. Фишка?
Он был почти счастлив, осваиваясь с новым прозвищем.
Но кому-то это не понравилось.
– Скажи три слова пидораса, – подошел к нему Шкригун.
Они стояли с Расом, чему-то улыбаясь.
– Что? – не понял Сергей.
– Одно слово, – веселился Костя.
Сергей замолчал, решив, что говно лучше не трогать.
– Говори, – дергал его Костя, – что хочешь сказать?
– Космошиш сраный, – вставил Рас.
Такое он мог простить только Стрыгину, повинуясь силе.
– Да пошел ты, – бросил он зло.
– Два, три, четыре, – сказал Костя, – все, ты пидорас.
Сергей вспомнил слова Валиева:
– Не позволяй никому называть тебя обидными словами и посылать на три буквы. Уважай себя. Если тебе неприятно, выскажи это или ударь, а не жалей потом всю оставшуюся жизнь, зажевав обиду.
Сергей вспомнил и схватил Шкригуна за ворот кителя:
– Что ты сказал?
Тут подскочил Рас и ударил его в грудь. Совсем легонько, но от неожиданности Сергей выпустил жертву.
А Рас продолжал наступать:
– Ты что это на своих налетаешь? Нюх потерял! Ты же тормоз.
Сказав это, он взял его за ворот обеими руками и, прижав к стенке, стукнул затылком.
В голове тихо зазвенели колокольчики, перепрыгивая с ноты на ноту. И надо было бить, но он не смог поднять руки.
Первым делом Шкригун побежал рассказать о победе своему кумиру – Валиеву.
Тот отозвал Сергея в сторону:
– Тут чертенок бегает и кричит, что ты Расу проиграл? Он булочек с маком переел или это действительно правда?
– Да, проиграл, – сказал Сергей, скрипнув зубами.
– Ты хоть в отмах пошел? Нет? Я в ахуе.
Сергей только мотнул головой, не в силах ничего сказать.
– Не менжуйся, ты не проиграл, ты еще и не начинал. Ты же Кончаеву нос по морде размазал. И этого недоделанного отмудохаешь. Отзови его сейчас же в умывальник и расквась физиономию о кафель. Понял? Я в тебя верю. Не позорь мои седые яйца. И бей первый, ты прав. Порви его, как грелку.
Сергей проникся этой уверенностью, но хватило ее ровно на то, чтобы подойти к Расу и сказать:
– Пошли в умывальник. Мы не договорили.
Когда же он шел следом за ним, на новый бой, где должен занять лидирующую позицию и даже ударить первым, все вернулось на круги своя. Сомнение противной склизкой сороконожкой залезло в душу.
Валиев выгнал всех из умывальника и устроился за дверью. Он ободряюще подмигнул ему, и это дало новый прилив силы к рукам. Чтобы не потерять этот всплеск, Сергей решил действовать незамедлительно.
– И хули ты хотел, тормоз? – спросил Рас нагло.
Последнее слово Сергей забил ему обратно кулаком. Удар получился неуклюжим.
Голова удивленно дернулась, а сам Рас отошел на шаг. Это ободрило, и Сергей для пробы ударил еще раз, целясь в глаз. И этот удар тоже прошел с успехом. Рас заморгал, но опомнился и бросился уравнивать шансы на победу.
В завязавшейся потасовке Сергей моментально освоился. Он бил, выискивая наиболее уязвимые места. Увидев наклоненный затылок, Сергей приложился к нему что есть силы локтем.
Противник, не устояв, повалился на кафельный пол.
Глядя на поверженного, Сергей ликовал. Тело пело гимн, душа плясала. Он приподнял за волосы голову Раса и с интересом рассмотрел разукрашенное собственными руками лицо с заплывшим уже глазом.
– Нравится? – спросил он и финальным ударом мотнул челюсть в сторону, как раскачивая упругий маятник.
Из умывальника выходил победитель, мужчина.
Валиев удивленно посмотрел на пол сзади и расплылся.
– Молодец, – он крепко пожал руку, – ты прямо убийца бабочек. Моя школа. А глазки горят, как после просмотра любимой порнушки.
Именно с этого момента Сергей стал считать себя другом Валиева.
– Можно же было все решить разговором?
– Слова должны быть подкреплены делом, – учил Валиев, – человек должен видеть твою готовность ударить, только тогда он будет внимательно слушать. Человек туп и глуп по природе. Ему постоянно надо что-то вбивать. Не ты вобьешь, так жизнь.
– Это как проверка силы воли?
– Чего? Нет. Хочешь проверить силу воли – начни принимать наркотики и попробуй завязать. А бить просто надо. Короче, запиши на подкорку.
Алексан размахивал руками, доводя мысли.
– Ладно, надо так надо. А как это делать? Ведь живой же человек. Его любить вроде как надо.
– Ты никому так больше не скажи. Женщин надо любить, и то только в постели. С такими мыслями в монастырь надо идти, а не в СШ. Это – жизнь, там – уход от жизни. Я как-то жил с боксерами на сборах. Они рассказали, что перед выходом на ринг, мысленно проматывают весь бой в голове. Естественно, с выигрышем в конце. Помогает обрести уверенность. Ты уже как бы избил противника, тебе надо только другим это показать.
– Но в жизни всегда неожиданно нахлынет, ринга нет.
– А ты делай, как я. Разговаривая на повышенных тонах и зная, что придется биться, представляй, куда ударишь. Как бы примеряй кулак. И когда нитка рвется, просто бей, без эмоций. Входишь в раж, и все получается само собой. Главное, не бояться. Это больше половины победы. Самое худшее, что может случиться, ты проиграешь. Но все будут знать, что ты не трус, а проигрыш – дело случая. Потом подкараулишь за углом и отделаешь битой, как Бог черепаху.
Сергей рассмеялся, довольный местом в мире. Не сказать, что много переменилось с этого первого в его жизни выигрыша боем, но жить стало легче. Его не боялись, но знали, что он в случае чего даст отпор, а это сдерживало даже сильных и наглых. Проблем никто не любит.
Валиеву пришла в голову блажь заняться его половым воспитанием.
Он прямо так и сказал:
– Будем делать из тебя секс-машину. Ты же не против?
Сергей был, конечно, не против.
– Для начала немного теории сексуального эгоцентризма, – сказал Алексан и задумался.
– Нет, – сказал он, заметив его растерянный вид, – тебе надо раз попробовать, извращаться будем потом. Зоофилия, некрофилия, и так далее по списку. А пока ищем влажную дырку. Главное, запомни – заниматься сексом, это тебе не на гармони играть, туда-сюда, туда-сюда, пока музыка не зальется, тут чувствовать надо, причем больше не себя, а другого. Не знаю, кто там у тебя другой будет. Шучу.
Проходило подобное мероприятие в СШ предельно просто. Девчонка ложилась где мягче, раздвигала ноги и за дверью выстраивалась очередь желающих сбросить накопившиеся стрессы проверенным антидепрессантом.
Сергей был седьмым. Не совсем далеко, учитывая, что в курсе прихода девушки, которую прозвали Влагалищем, были все взвода.
– А почему – Влагалище? – спросил он.
– Да она такая маленькая, кругленькая, короче, одно сплошное влагалище. И помни – девственники, как и целки, тупеют, оставаясь надолго детьми, – разглагольствовал Алексан.
Перед Сергеем заскочил рыжий парень по кличке Кирпич.
Когда вошел Сергей, Влагалище уже собиралась.
– А как же я? – задал он глупый вопрос.
– Иди, передерни, я кончила, – бросила она, одеваясь.
Но Алексан не желал сдаваться. И когда появилась новая девушка, попользованная только старшим курсом, прибежал к Сергею:
– Давай, дуй, вернее, вдувай. От себя отрываю. Хоть сейчас вставь по-человечески. Порви ее как резиновую лошадку.
Когда Сергей зашел в класс самоподготовки, девушка сидела и курила, повернувшись к нему спиной.
– Здравствуйте, – сказал он.
Та, видно, не расположена была разговаривать. Она полезла целоваться, ловко расстегивая штаны.
Но, не обнаружив искомого, оторвалась от губ и, присев, внимательно заглянула Сергею между ног. Спустя секунду она заливалась откровенным детским смехом, а он, придерживая штаны руками, поспешно ретировался.
– Разнервничался, вот у тебя и не встал, – констатировал Алексан, – не гони. Бывает и хуже, но реже.
Желание тратить на него силы и женщин у него пропало.
В спецшколе оживление. Ведь они здесь живут не для того, чтобы научиться пить, курить, драться и познать радость близости с женщиной. Из них готовят летчиков.
Морозным зимним утром их выстроили с уже одетыми основными парашютами и запасками.
Быстро был проведен положенный инструктаж.
– Понятно? – спросил инструктор – светловолосый Коля.
– Так точно, – четко отозвались двадцать покорителей неба, боящихся и одновременно ждущих неизведанного.
– Тогда в машину, – он указал на яростно ревущий АН-2, создающий за собой волны снежных вихрей.
Все заскочили в самолет. Инструктор показал выглянувшему из проема кабины пилоту большой палец.
Разгон, и самолет спрыгнул с кочек.
Коля открыл дверь и устроился около нее, что-то сосредоточенно высматривая.
Сергей, как и все, пытался изобразить на лице подобие невозмутимости.
– Приготовились! – прокричал выглянувший пилот.
Коля подбежал ко всем и по очереди закрепил замки вытяжных парашютов на тросе, протянутом вдоль самолета.
– Внимание! – опять высунулся летчик.
Инструктор жестом велел всем встать.
– Пошли!
Коля подвел первого новичка неба к люку и, несильно подтолкнув, сказал: «Пошел!»
И вот Сергей стоит перед этой влекущей пропастью, куда он должен сигануть.
– Пошел! – крикнул инструктор в ухо и хлопнул по плечу.
Сергей вдохнул воздуха, как перед прыжком в воду, и сделал широкий шаг вперед. Его закрутил бешеный водоворот, теплый, почти горячий. Он что есть силы дернул за кольцо. Комбинезон резко дернуло, ноги взлетели вверх, и его поглотила тишина. Королевская, мертвая тишина. Он вскинул голову, может, он уже умер? Вверху слабо покачивался белый купол.
Все будто остановилось и замерло. Сергей попробовал закричать, но не услышал собственного голоса и замолчал. Взглянул вниз. Его ноги на фоне такой красоты!
Он заметил парня, прыгнувшего перед ним. Закричал, замахал руками и ногами, болтаясь на стропах, но опять испугался отсутствия звука и замолчал, отдавшись воле стихии.
Земля увеличила скорость и стала быстро набегать. Удар – и Сергей валится на бок. Резко встает и бежит гасить купол, потом садится и довольный оглядывается.
В этот день он прыгнул еще раз. Договорился с руководителем прыжков, соврав, что из другого взвода, так как в первый день два раза прыгать не разрешалось.
Контингент в самолете собрался опытнее, не первый год прыгают. Суеты вокруг никакой, все лишь усиленно напрягают голос для болтовни и шуток, перекрикивая рев двигателя.
– Пошел! – инструктор направил к выходу.
Сергея схватил ожидаемый водоворот горячего воздуха, исходящего от самолета. Он резко взглянул вниз, пытаясь дольше насладиться ощущением высоты и свободы, запомнить все. Ветер узил глаза, трепал комбинезон, но не мог сбить восторг. Ты – центр мироздания, ты летишь над миром! Сергей раскинул руки, чтобы еще больше походить на парящего, и заголосил что было сил:
– Я – Космонавт!
И тут – звук сработавшего замка. Его подкинуло, и вот уже перед глазами стоят упругие струны строп. И снова эта глупая тишина.
К приземлившемуся Сергею, утопая в сугробах, пробилась машина с парашютистами. Лица всех были встревожены.
– Ты что делаешь?! Мы думали, ты разбился, – набросился на него Виктор, руководитель прыжков.
– Да ладно, – успокоил его инструктор Коля, – живой же. А то мы смотрим, – обратился он уже к Сергею, – точка отделилась и вниз летит. Думали писец, отпрыгался. Уже почти у земли, хлоп, открылся, красавчик.
И он похлопал Сергея по плечу. А тот молчал, глупо улыбаясь, еще не отойдя от вихря мыслей, пролетевших в голове и оставивших в извилинах четкий след.
Но это были еще не все приключения в этот день.
Закинув голову, он наблюдал за прыжками уже достаточно опытных спортсменов-парашютистов.
Вдруг все забегали, раздались резкие возгласы, ругательства. Из самолета выскочил пилот и, подбежав, стал о чем-то яростно жестикулировать с командиром аэродрома.
Сергей увидел, как над кем-то лежащим суетились врачи. Он подошел. На земле лежал опухший человек, глаза заплыли, щеки обтянулись синевой. Светлая голова в крови и грязи.
Сергей сразу узнал Колю по желтому комбинезону. Все остальное уже не напоминало прежнего Николая. Тело не слушалось его, оно просто не хотело умирать.
Устроившись в машине РП, он услышал о том, как все произошло.
Николай к занятию парашютизмом относился весело и беззаботно. Прыгал с четырнадцати лет.
И допрыгался. Уже перед самой землей он сделал крутую восьмерку и параплан, потеряв напор воздуха, сложился. Парашютист рухнул на землю с высоты пятиэтажного дома.
До города было далеко. Николай нервно дышал, разорванные внутренности искали выхода. Летчик предложил использовать АН-2 для перевозки, но больной мог от тряски умереть.
Все ждали чуда. И оно приехало в виде машины-реанимации.
А Сергей вдруг передумал посвящать жизнь небу. Он не боялся щекотания смерти, просто не хотел ради этого жить.
И парашютисты, и летчики, встав на мгновение выше всех живущих, почувствовали истину, поняли Бога. Они ощутили тоже, что и Сергей, паря в воздухе, но им хватило восторга.
Они живут и думают, что познали жизнь, поняли ее смысл. Но жизнь бессмысленна. В ней есть лишь выбор пути и силы, чтобы его пройти. Путь един, все остальное или ложные пути, или препятствия. Большие препятствия обходи, мелкие ломай. Нельзя останавливаться. Что там, в конце, не знает никто, но там – истина.
Сергей понял это, разглядывая белую землю.
И дело было не в падении, оно лишь открыло то, что созрело, но не могло осмыслиться. Небо – это не его.
Сергей нашел утешение в другом. Он снова стал воровать, уже у своих. Это было проще. Надо было только перешагнуть через барьер предубеждений.
Время выбиралось экспромтом. Когда он был в наряде, или когда все убегали на зарядку, или когда все спали. Любое затишье в кубрике он использовал для того, чтобы залезть в намеченную сумку и быстро вытянуть еды.
Но люди не дураки, кто-то догадывался, кто-то подозревал, кто-то мельком видел.
Поэтому и не удивительно, что когда у преподавательницы истории пропали деньги, а последним на занятиях был их взвод, подозрение пало именно на него.
Стрыгин запер всех в кубрике и выпускал по одному после тщательного досмотра.
Сергей был уверен в себе, припрятав деньги на улице.
– Шишов, выворачивай карманы, – сказал Валера требовательно.
– А что это ты проверяешь, а, Стрыгин? – заступился Валиев. – Ты себя как бы исключил из числа подозреваемых?
– Ты что-то хочешь сказать? – повысил Валера голос и поднял кулаки. – Так говори.
– Ты в уши балуешься? Компотом мой по утрам, – издевательски сказал Алексан. – Я говорю, что тебе тоже нет доверия. Так что опорожняй карманы, шмон и тебя касается.
– А если эти деньги у тебя найдутся? – процедил сквозь зубы Валера и прищурил глаза.
– Нет, Стрыгин, ты не из железа, ты – из говна, – сказал Алексан и перенес тяжесть тела на одну ногу.
Он ударил первый, целясь в висок. Стрыгин увернулся и с подскоком сломал Алексану нос, но это не остановило прущего как танк горца. Завязался долгожданный бой.
Это было последнее яркое событие в СШ.
Выйдя из ее стен, Сергей стал другим человеком.
С младших классов у него остались друзья – Коська, Колян и Вован.
С четвертого класса они поддерживали что-то вроде дружбы. И если ранее Сергей числился в компании за тупого бугая, то по пришествию из спецшколы агрессивно перерос в лидера.
Он пил, курил и поимел, по рассказам, сотни женщин.
Последнее его утверждение и решил проверить забияка Вован, ранее носивший майку лидера на себе.
Вован собирался в армию и старался сильнее оторваться, чтобы воспоминаний хватило на два долгих года. Он крушил носы прохожим, вливал в себя водку, и только в общении со слабым полом притормозил, решив, что к нему пришла любовь.
Юля училась в шестом классе не очень старательно. Незнание отдельных предметов компенсировалось поставленным на поток обольщением мужского преподавательского состава.
По ее клятвенным заверениям она ни с кем, кроме Вована не спала. И это было правдой. Стеснительно опущенные долу глаза, торчащие стринги и невзначай поправленный лифчик были игрой, Вован же был жизнью.
Десяток жаждущих попойки лиц явились на день рождения Коськи.
– Итак, – Вован возвысился над столом с поднятой рюмкой и красиво оттопыренным мизинцем, – выпьем за Коську. Пусть сбудутся у него только хорошие мечты, и желаем умереть ему… через сто лет!
Секундная заминка разразилась звоном бокалов. И только мать Коськи замерла с поднятой стопкой.
– Как же так? Как это умереть? – удивленно лепетала она, непонимающе глядя на радость окружающих.
– Да вы успокойтесь, – говорили ей, – выражение такое.
– А-а, – протянула женщина, но пить не стала, – просто непонятно как-то. Ну и шуточки у вас. Я вам чаю принесу.
Мать Коськи работала вечной уборщицей и уже смирилась с данным фактом. Отец работал грузчиком на рынке и, как водится, сильно пил.
Сколько Сергей помнит друга, тот никогда не праздновал свой день рождения. Просто ранее очередная годовщина начала жизни была еще одной, не самой плохой, причиной для пьянки.
Сейчас же было сделано исключение. Стол был накрыт странно празднично. В середине стояла кастрюля с вермишелью, сбоку ее подпирал майонез, а у гостей на разнокалиберных тарелках красовались румяные бока жареной колбасы.
Впрочем, никто и не задумывался о еде.
Вскоре мир предстал перед компанией в радужных красках, а комната наполнилась смехом и пьяными разговорами ни о чем, когда слушают себя, воспринимая оппонента за шум.
И тут Вована что-то взбрело в голову.
– Клевая у меня Юлька? – спросил он на балконе у Сергея, поглядывая сквозь окно, как возлюбленная дурачится, вплетая в вечно не расчесанные коськины пряди бантик.
– Ничего так себе. Сисястая, – подтвердил тот, глядя на заливающееся смехом создание.
– Только меня любит, – по-пьяному выпятил нижнюю губу Вован, – втрескалась по уши.
– Ладно заливать, – решил сделать его объектом для насмешек Сергей, – прямо так и по уши?
– Не веришь? – обиделся Вован: – Я тебя когда-нибудь обманывал?
– Базаришь, сегодня еще нет, – сказал весело Сергей.
И пока тот решал, оскорбление это или шутка, продолжил:
– Вот ты скажи, у тебя было много женщин?
– Не помню, – ответил Вован после продолжительного раздумья, – но немало, точно.
– И сколько тебе признавались в любви?
Вован впал в ступор, запутавшись в хитросплетениях собственных мыслей. Сергей пришел на выручку:
– Наверное, тоже немало?
Тот растерянно кивнул.
– Так вот, друган, – подытожил Сергей, – и это тоже пройдет. Век не неделя. Я тебе кричу.
– Нет, – твердо сказал Вован, – у нас серьезно. Она меня даже с родителями знакомила.
Но, посчитав, что этот аргумент неубедителен, он неожиданно предложил:
– Раз ты такой всезнающий, забьемся. Если ты мою Юльку разведешь, то я тебе ящик водки ставлю, если нет, ты мне.
– Зачем мне столько водяры? – пытался отшутиться Сергей.
– Тогда я ящик шоколада куплю, если проиграю. Сладкое-то ты ешь? – Вован протянул руку.
Срок у Сергея был до утра.
– Нет женщин, которые не дают, есть мужчины, которые не умеют просить, – вспомнил Сергей слова Алексана.
