Начитался я тут этих ваших интернетов, о том как курьеры скоро обойдут в списках Форбс всех этих клятых олигархов. Ну и решил испытать счастье в одной из самых известных компаний. Сразу оговорюсь, машины и велоса нет, поэтому устроился исключительно пешим курьером, прекрасно отдавая себе отчет, что у пешего курьера путь из бездны к миллионам будет несколько тернистее и труднее, чем у вело- и тем более автокурьера, но "чем черт не шутит" - подумал я и отправил анкету. Почти сразу мне перезвонил менеджер и предложила чуть ли не сиюсекундно выйти и раздавать людям ̶П̶и̶ еду. Но мол есть одна загвоздка - нужен рюкзак, его надо купить, но вы не переживайте, он дешевый, да и компенсируем мы вам его как поймем, что вы с нами всерьез и надолго (всерьез и надолго в их понимании было 50 выполненных заказов). Разумеется, по выполнению 50 заказов (дело было в декабре в канун праздников, сделал я их относительно быстро) выяснилось, что акция закончилась, денег нет, но ты держись. Хотя манагеры по телефону, которые чуть ли не гнали меня на улицу идти скорее выполнять заказы ни словом не обволились о сроках. Это мелочь, но мелочь неприятная, зачем изначально вводить в заблуждение на счет халявы?
Второй и наверное главный неприятный момент по итогу месячного квеста. Я сразу уточню, что проживаю я в небольшом городе, но читая похожие посты прихожу к выводу, что у Яндекса есть неприятная болячка на все города - маршрут и время задается такое, как будто на улице круглый год лето, никаких луж и уж тем более гололедицы не существует, как и светофоров. Я несколько раз обращался в поддержку доставки (которая просто существует и может тебе ответить через 5-8 часов) по этому вопросу, мол смотрите, даже яндекс карты показывают, что человек преодолевает расстояние из точки А в точку Б за 50 минут, а вы даете мне на выполнение заказа 22-25 минут (такие заказы периодически выпдают, что с ними делать не знал, пока не научился их избегать без потери приоритета, выполнял их с опозданием на 15-20 минут).
Поддержка, что у Еды, что у Доставки как бы есть, но ее как бы нет. Пару раз были случаи, когда люди делали заказ в магазине, я заказ забирал и топал его выполнять, но в процессе выполнения они по той или иной причине от заказа отказывались. Если в системе нет сбоя, то ты по приходу или в процессе подхода к адресу заказчика можешь проставить отмену по выбранной причине, но вот в той саме пару раз в их системе был сбой. Клиент от заказа отказался, а у меня возможности отменить нет. Заказчик находится в *опе мира, на другом конце города от магазина-отправителя? Встань и неси - обратно. За сам заказ тебе конечно плата придет, но компенсировать тебе твои затраты никто не будет, это твои проблемы, сам же подобрал такой заказ, никто тебя не заставлял.
И вот самое дно у Яндекса в службе доставки (а может и у таксистов тоже), это эта самая поддержка, которая по факту никак тебе не поможет, иной раз ты интуицию должен включать.
Миллионы, разумеется на подходе. В общем и целом опыт прикольный. Доставка топ в плане подработки, но я не рекомендую рассматривать это как основной род деятельности.
Наныл этот пост в надежде, что может после 100500 обращения Яндекс наконец улучшит качество поддержки и перестанет нанимать туда птушников по объявлению. Нейросети и те лучше справятся.
Фантастика. В настроениях нынешних реалий. Но с надеждой и верой в хорошее. И всем вам желаю и сохранения надежд, и сбывания заветных желаний.
С уважением, от уроженца города Копейска и, по совместительству, от автора, Волченко Павла.
P.S.
Хотелось бы еще поблагодарить Евгения, ЧеИзСа, за прекрасную озвучку (кому хочется ознакомиться с аудиоверсией - будет прикреплена в конце второй части текста).
Еще раз всем спасибо за внимание, и приятного вам чтения/прослушивания. Ну и удачи что ли всем вам от чистого сердца.
Он сел на свое привычное место, в свое протертое кресло, бросил взгляд на монитор с показателями системы. Всё в норме, только для понимания этого ему и смотреть никуда не надо было – привык «чувствовать» корабль. По вибрации, по звуку, по непонятно чему, едва уловимому, но если вдруг что-то случалось, он это узнавал раньше, чем бросал взгляд на показатели системы – чувствовал, слышал, ощущал телом.
Почти полтора года полета, сонного, размазанного во времени во всех отношениях. Для него – это размазанность была в ощущениях, он и не спал и спал будто одновременно. Задач у него пока не было никаких, кроме как просто ждать, ждать окончания пути, скучно, монотонно, ежедневно, тоскливо. Не нужен он был особо на корабле, а нужность его была лишь для нештатной ситуации, для чего-то, что не предусмотрено системой, расчетами. А так… только просто быть тут, просто ждать, просто присутствовать.
Еще раз вслушался в равномерный, едва уловимый, гул корабля, еще раз убедился, что нет в нем ничего подозрительного, и произнес.
- Включи рождественские мелодии.
- Хорошо, - прозвучал голос его жены, его Лены, оставшейся там, далеко-далеко, на Земле, в родной Солнечной системе. Тут же заиграла музыка. Вполне себе традиционное «Jingle bells» - гимн всея рождества, общепринятый в мире для всех и каждого. Нет, конечно же можно было попросить и новогодние песни, но те, обязательно, начнутся с «В лесу родилась ёлочка», а он эту песенку уж очень не любил, еще с самого детства, когда в школьном хоре их раз за разом, год от года, таскали на репетиции перед новогодними утренниками.
Мелодии шли одна за другой, а он, не отрываясь, смотрел в обзорный монитор, пальцы его лежали на клавишах управления, и он, то и дело, как заведенный, перещелкивал изображение с фронтальных камер на кормовые. Каждый раз искусственный интеллект мгновенно выцеплял, выделял зеленым квадратиком рамочкой Солнечную систему сзади, с кормовых камер, а с фронтальных едва заметную красноватую точку Проксима Центавра. Маленькую совсем, несоразмерную с Солнцем.
Туда-сюда, сюда-туда – и так раз за разом. Можно было включить увеличение, доступный зум, но там ничего толком не видно будет, особо мощных телескопических систем на корабль не навесили – не было времени на эти мелочи. Но то, что можно было увидеть – всё же говорило о многом. Свечение – красноватость Проксима Центавра и родного Солнца – была очень сходна, и это злило до бесконечности. Так хотелось, чтобы как раньше, во времена его юности, пока не было еще у него дочурки, Солнце было бы таким же – желтым, ярким, слепящим, а не этаким чадящим злым угольком в бесконечной тьме пространства.
Пальцы застыли над клавиатурой. Переключиться на другую камеру? На левый борт, чтобы увидеть то, что он уже почти решил для себя, но всё же удержался, не нажал клавишу, только подушечкой пальца провел по ее пластиковой плоти, соскользнул.
Заиграла другая мелодия – еще какая-то рождественская, безымянная, но всё же очень узнаваемая. Он попытался вспомнить, как же она там называется… Попытался, но не смог. В голове крутилась какая то ассоциация в стиле «Благословенной ночи», но в то же время была полная уверенность в том, что не так она называется.
- Ну и хрен с ней, - сказал сам себе. Вздохнул, отключил обзорный монитор. Всё равно смотреть не на что. Движения, даже на этой, бесконечно огромной скорости, не ощущалось. Это всё равно, что лететь на спорткаре по пустыне на максимальной скорости от одного города, до другого, что в тысяче верст друг от друга. Скорость бешеная, а вот – не меняется ничего. Одинаковая желтизна песка вокруг, одинаковая синь неба над головой, без единого облачка, одинаковая чернота асфальта под колесами. И чувство, будто застыл во всём этом, остановился, влип в бесконечность между секундами навсегда.
Долгая дорога. Бесконечно долгая дорога.
- Хватит, - приказал он в пустоту рубки, и музыка тут же смолкла, навалилась оглушающая тишина, через которую, неторопливо обретая привычную форму звучания, снова проступил шум корабля. Неслышимый почти, но такой знакомый, такой узнаваемый.
- Время окончания компиляции за день?
- Два часа тридцать две минуты, - прозвучал спокойный голос его Лены, через короткую паузу голос продолжил, - С учетом времени монтирования – два часа тридцать восемь минут.
- Спасибо, - не удержался, сказал, как своей жене, хоть и не любил он звучания, а главное, понимания, того, что этот голос будто украден у его любимой, у его… Ненавидел этот голос из «уст», из динамиков корабля, но и отказаться от него не мог – это как расковыривать чуть присохшую ранку. И больно, и в то же время никак не можешь остановиться, отказаться на полпути от движений своих же пальцев, ногтей, что секунда за секундой снова и снова делают больно.
- Всегда рада быть полезной, - такой же нелепой вежливостью ответил корабль.
Два с половиной часа. Пора начинать.
Он поднялся со своего кресла, потащился, поплелся уныло, сгорбившись, в «кладовку» - так он называл ремонтный отсек. Там, неторопливо, придирчиво, стал шариться во всевозможных запчастях, материалах, подыскивая то, что могло ему пригодиться. Набрал ворох легких пластиковых труб и трубок, прихватил ручной виброрезак, серебристую бабину скотча, проводов тонких медных в цветных оплетках, и со всем этим скарбом зашагал обратно. Всё так же медленно, всё так же траурно неторопливо.
Добрался. Скинул, всё, что набрал на пол, уставился на весь этот мусор глупо, не понимающе, будто не помнил, что сам он только что всё это собирал, что сам он всё это сейчас принес и бросил тут на пол.
- Нда… - проговорил себе под нос медленно, устало.
Как ни странно, корабль никак не прореагировал на его это «Нда», хотя раньше то и дело цеплялся за нечаянно пророненное слово, всё требовал уточнений команды, или же говорил, что не понял. Вернее не так – не поняла, поправка на голос. Главного в этом голосе не было – строптивости его Лены, этакой подспудной ее черточки, когда она вставала с вызовом в блеске своих карих глаз из под низкой каштановой челки, упирала в бедро белый кулачек, и говорила этак с вызовом:
- А ты, Федоров, не охренел ли часом?
И после этого либо извиняться, или смеяться, или с разлету охватывать ее, к себе прижимать, и говорить какие-то ласковости ей на ухо. У него даже слеза проступила, скользнула по небритой щеке вниз, но не капнула, не упала, заплутала в белесой-седой щетине, да и пропала в этих дебрях.
- Нда… - еще раз сказал он, и тут-то корабль отреагировал.
- Я не поняла вас. Повторите задание, или расширьте команду.
- Всё нормально, это я с собой.
- Поняла вас.
И снова живая тишина корабля.
Он уселся задницей на пол, вытянул из всего принесенного длинную, самую большую в обхвате пластиковую трубу в пару тройку дюймов в диаметре, покрутил ее в руках, посмотрел оценивающе, решил, что подойдет.
Виброрезаком отрезал кусок в пару метров длинной, потом наступила очередь более тонких трубок. Работа кипела, он ушел с головой в свое дело, уже весь пол покрывала мелкая белая пластиковая стружка, так похожая на крупицы снега. Он даже улыбнулся, глянув на нее, будто и правда – увидел самый, что ни на есть настоящий, первый белый снег, что во вьюжную, стылую погоду, крупой сыплет на остывшую, уже до твердости заиндевевшую землю. Собрал в ладонь горсть этой мелкой стружки, щекой небритой к ней прижался – стружка была мягкая, кололась, а после подбросил ее над собой, и та посыпала сверху ему на косматую голову, на плечи его, и он закрыл глаза.
Вьюжная ночь, задувало, ярился ветер. Зима выпала бесснежная, злая. Ветер каждую ночь ходил по дворам, по улицам, выл, свистел бандитским, разухабистым посвистом, качал голые ветви деревьев – буянил.
Они с Леной припозднились в ту ночь, шли из больницы. Лена молчала, думала о чем-то своем, а он, шагал с нею рядом, нахохлившись, сунув руки в карманы тяжелого драпового пальто, и не смотрел по сторонам. Ему хотелось снега, настоящей зимы, хотелось чтобы снежинки искрились в лунном свете, чтобы стало по ночам светлее, а не вот так – только желтые пятна под фонарями, а всё остальное – черно, черно и жухло, да еще и пыльно – гоняет этот злодей ветер густую пыль, приходишь с улицы, и отряхиваешься, как ковер вышибаешь, аж чихать хочется.
Лена шла рядышком, и вот, как-то вдруг, привалилась к нему плечом, обхватила его руку, и как-то вся к нему приникла, и вышло так, что как раз всё под фонарем, под светом. Он взглянул на нее, увидел, что на лице ее, чуть подкрашенном макияжем, протянулись две черные полосочки от туши вниз по блестящим щечкам.
- Что случилось? – он застыл на месте, потянул к ней руку, но так и не притронулся, словно испугался. Она часто ходила в больницу, у нее, вернее – у них были проблемы. Началось с того, что, не получалось у них детей, никак не получалось. Она сходила в больницу раз, сходила другой, а после – после стала ходить едва не каждую неделю. Консультации, препараты, курсы лечения, обследования – это всё как-то уже стало рутинным, привычным. А теперь вот – эти слезы, её руки, крепко обхватившие драповый рукав пальто, и протянувшиеся дорожки туши на щеках.
- Что-то… что? – сглотнул, спросил тихо, испуганно, и всё же огладил ее рукой в перчатке по щеке, смазав ту самую дорожку туши, - Плохо? Да?
- Я… - она вымученно как-то улыбнулась, и сказала тихо-тихо, едва слышно через завывания ветра, - я беременна.
И он тут же охватил ее, тут же прижал, и зашептал:
- Что же ты тогда, что… - слов не находил, чтобы правильно сказать, чтобы быть с ней как надо, чтобы отдать ей толику своего счастья, радости своей, и слезы у него тоже уже катились по щекам, слезы радости.
Сильный порыв ветра ударил в лицо, больно, остро, холодно, опять эта пыль, это крошево, но… Он глянул в сторону, на волосы прижавшейся к нему Лены и увидел её – снежную крупу. Мелкую, в четвертинку рисового зернышка, но именно ее – белую, снежную, чуть поблескивающую в свете фонаря. Улыбнулся еще шире, и сказал радостно:
- Снег пошел.
- Что? – спросила она, всхлипнув.
Он за плечи отстранил ее от себя, смотрел на нее с дебильной какой-то улыбкой, с сумасшедшим блеском в глазах, и громко, едва не закричав, сказал:
- Снег пошел!
А после подхватил ее, охватил за ноги, поднял, закружил в этом злом, крупяном, вьюжном снегопаде, и закричал:
- Снег пошел! Снег! Ты беременна! У нас будут дети! Снег!
И они были счастливы. Они были счастливы оба… И шёл снег.
Из мыслей его вырвал бипер. За то время, пока вспоминал, руки сами работали, делали нужное дело и вот уже перед ним вместо завала из пластиковых трубок и прочего мусора уже стоит грубо сделанная елочка. Небольшая, некрасивая, схематичная, уродливая. Белые трубки вставленные в прорези друг дружки, отвратительно – будто набросок ребенка двухлетки на листе бумаги. Черточки, полосочки, кое-как пересеченные. Именно так грубо, некрасиво, кое-как и кое-где перетянуто гибкими проводами, нейлоновыми веревочками, висят эти нити вниз, будто мох давний, или паутина неприглядная. Но его работа – устраивала. Получилась, как он считал – очень даже красиво, прилично.
На бипер он не обращал внимания – с этим можно подождать. Это всё от него зависит, не торопился. Всё равно – это не сейчас, это тогда – давно у них, там, хоть и только сейчас у него тут появилось. Почти три световых года по расстоянию, и целая вечность разлуки по внутренним ощущениям. Но ему проще – его вечность вдвое короче, чем их – околосветовая скорость, она такая. Восемьдесят семь процентов от световой. У него год, у них два. У него полтора, у них – три.
Поднял с пола, из под занесенного пластиковым снегом-стружкой, хвосты-плети разноцветных тонких проводов, стал прокидывать их по ветвям-трубкам своей белой неказистой елочки, кое-где подвязывал узелками, чтобы проводки не соскользнули, не упали с гладкости пластиковых трубок. И в обвесе этой импровизированной мишуры всё выглядело уже не так плохо, не так страшно, как то было несколько минут назад – выходило уже почти по-настоящему.
- Чего-то не хватает, чего-то очень не хватает, - бубнил он себе под нос, мечась вокруг своей импровизированной елочки. Да, конечно не хватало очень и очень много чего: елочных игрушек, звезды, да даже банального зеленого цвета самой елочки, а главное – ощущения нового года, но не это было для него нужным, не это было для него важным. Важным, главным для него было – оттянуть, протянуть во времени неизбежность, на которую уже решился, но так не хотелось осознать эту решимость окончательно. А спусковым крючком для этого действа – будет видео, которое он собирался посмотреть, та самая запись, что была принята с Земли, была скомпилировано в нужную скорость восприятия. И даже зная, что там увидит, он не хотел в это верить, не хотел этого осознать. Хотя и знал, сам считал, делал все выкладки и просчеты.
- Да, точно, дождик! Дождика не хватает, была же гофра, была! – и снова кинулся он в ремонтный отсек. В этот раз он уже не выискивал, не разгребал аккуратно залежи своей кладовой, выбирая нужное – он сметал всё с полок на пол, он опрокидывал занайтованные стеллажи, пинками отбрасывал в сторону то, что не нужно ему для его елочки, что не пригодится. В злобе какой-то, в ярости он это всё творил. И вот уже шагу нельзя ступить, чтобы не наступить на разбросанное, раздавленное, разбитое, чтобы не хрупнуло у него под ногами что-нибудь в прошлом важное и нужное, а теперь – превратившееся в ненужный хлам. И вот она – та самая серебристо поблескивающая гофра, раскатилась рукавом, спиральная проволока ребрами по ней выпирает. Хватанул ее, прижал к груди, ее хвост длинный по полу тянулся и куда то в угол, и вдруг, сам не ожидая для себя скуксился весь, и едва-едва сдерживая слезы закусил губу, и всё ж не удержался, заревел, утирая слёзы неумело, размазывая, будто себя стыдясь. И вот так вот, в этом состоянии, роняя слезы, кривясь в ужимках, в попытках их удержать, стал рвать податливую серебристую ткань гофры с проволочного каркаса. Та рвалась легко, с едва слышимым звуком, и именно так как надо, по витой – спиралями, а по факту – полосками. Удобно, красиво, каким и долженствует быть дождику блестящему на елочке, разве что полоски выходили слишком толстыми.
Тут же попалась на глаза переноска аккумуляторная. Удобная штуковина, а главное – большая и круговая – вот и звезда на вершину елки. Всё складывается – хороший знак, хорошее предзнаменование, а может потому и… Теперь – лишь бы в ней был заряд, лишь бы хватило этого заряда на задуманное и он сам для себя решил, что если будет в ней заряд, если будет она светить всё то время, которое ему потребуется на задуманное, то – тогда всё сложится и всё у него получится.
Он шел обратно в капитанскую рубку с надеждой и верой в душе. Переноску он так по сию пору и не пробовал включать. Это будет не честно, это будет не правильно, да и надежда теплилась пока результат был еще неизвестен. Загорится она, вспыхнет ярким белым светом диодов, холодом обольет всю капитанскую рубку, и будет ему тогда вериться в то, что всё – всё хорошо будет. И будет он смотреть на этот белый свет, будет видеть тени, как там, как на Земле, когда черным они прочерчиваются по белому снегу, и будет ему от этих длинных и черных теней как-то ближе к Земле, как то – реальнее, как-то более настоящим всё вокруг станет, и вместе с тем – чуть сказочнее.
Вошел, приказал с порога:
- Новогодние песни включи.
- Плейлист на новогоднюю тематику, - снова голос его жены, но не ее слова, Лена бы так никогда не говорила. Не живо – мертво, отвратительно. Можно бы было как-то матрицу сделать, можно было бы услышать именно ее словечки, может быть тогда… Нет – тогда было бы только хуже, тоска была бы сильнее, сущность подделки больнее тогда, когда она больше похожа на оригинал. Чем приближеннее, чем сильнее схожесть, тем болезненнее осознание неправды. И в короткий миг, когда поверишь, по-настоящему поверишь – правда будет самым тяжелым, самым сильным ударом.
Заиграла песня. И да, та самая «В лесу родилась елочка» и в том самом исполнении – детский хор, задорные детские голоса, и как сейчас ему вспомнилось детство, когда они все на сцене, и лавочки в два ряда, чтобы выстроились три ряда хора за спиной у солиста. И он, на самой высокой лавочке в последнем ряду, балансирует, потому что страшно немного, и учительница музыки уже сидит за пианино, и зал полон родителей и детей.
Учительница, поднимает руки над белыми клавишами пианино, и громко, чтобы хор слышал, говорит:
- И раз, два, три – начали!
Пальцы пробуждают звук, и хор слушает, и хор вступает, и солист с ними, подпевая, и ожидая своей партии, а он, он сам, только рот раскрывает и то и дело вниз поглядывает. Поглядывает потому что лавочка – высокая, и ноги у него предательски дрожат. А ведь просился он, ну чтобы если не в первом ряду, так хотя бы во втором, чтобы не на этой верхотуре. И пот на лбу проступает, и в зал он почти не смотрит, потому как знает – один взгляд с залитой светом сцены в зал, увидеть их всех – много-много зрителей, рухнет, упадет, и будет ему бесконечно стыдно.
Всё это вспоминает, пока развешивает дождик, пока как-то, на скотч, прикручивает к вершине белой пластиковой елочки, переноску, а потом, когда всё готово, когда уже вместо «В лесу родилась елочка», вовсю из динамиков льется «Новогодние игрушки», тянет руку к клавише включения переноски. Ему страшно, ему дико страшно, что она вот возьмет – не вспыхнет, и что тогда? Ничего – всё будет именно так, как он и задумал, вот только веры в себя, веры в ту ма-а-а-а-а-а-алую толику реальности счастья – станет в тысячу, нет, в бесконечность раз меньше.
- Ну… Давай… - нажимает на кнопку и тут же щурится от яркого вспыхнувшего света, и тут же улыбается. Сколько она там, переноска эта – только в полете с ним? Полтора года. А сколько она провалялась на всяких складах? И заряжали ли? А она – вот – горит, слепит своим ярким светом – радует.
- Хороший знак, - улыбается, и, как бы глупо это не выглядело, как бы глупо это не ощущалось, с благодарностью оглаживает округлость ее колпака, отступает на шаг, а улыбка всё так и не сходит с его лица.
Попятился, спиной дошел до своего кресла, уселся. Потертое кожаное кресло едва слышно скрипнуло, принимая его в себя, он почувствовал, как оно едва ли не обнимает его, касается разом и рук и ног, и зада и спины – заботливое, привычное, как родное – живое. И не только эффект памяти тут, что конечно же тоже было, но и то, сколько часов, дней, месяцев он в нем провел. Оно, своей уютностью, будто пыталось уберечь его от мыслей, что сейчас бурлили у него в голове, теплом своим, удобностью старалось отгородить его от жуткой реальности.
Он, вместе с креслом, развернулся, уставился на экран, где мигала зеленая надпись: «Компиляция закончена, временной люфт исключен».
- Как-то так… - проговорил себе под нос со вздохом, положил палец на клавишу, помедлил, нажал.
- Привет, пап, - во весь экран лицо дочки, Светы. Вся в мать. Зеленоглазка, такие же волосы каштанового цвета, улыбка на детском лице, вздернутый носик, ямочки на пухлых щечках.
- Привет-привет, - ответил он с улыбкой, с радостью в голосе.
- А мы тут готовимся вовсю. У тебя там когда новый год? Скоро? У тебя же там всё по другому, да? Мама мне объясняет, а я понять не могу. Я глупая наверное, - он тут же замотал головой, будто она могла увидеть его через экран, увидеть это его отрицание, - а может просто я маленькая? Как это вообще, так, чтобы у тебя там одна минута, а у нас – две? Я не понимаю. Мама говорит, что мне потом, на физике расскажут, а я не хочу, я хочу, чтобы ты мне расска…
- Чего ты там не хочешь? – голос Лены из-за спины Светы. Только настоящий, а не эта филигранная подделка от искусственного интеллекта. И сейчас, когда он услышал именно настоящий, живой её голос, тут же понял, насколько они, голоса эти несхожи. И даже не объяснить словами эту разницу, не неправильность звучания от искусственного интеллекта, которой и в помине не было, и не на мизер совранный тембр – чего тоже не было. Нет, просто в этом голосе была настоящая, не поддельная – жизнь, даже в этой короткой фразе звучали и эмоции, и тона, и еще что-то неуловимое, что искусственный интеллект пока еще не научился повторять, воссоздавать.
- Чего отцу жалуешься? А? Я тебе сейчас… - нет, она конечно же не злилась, но он не удержался, и одновременно с дочкой, выпалил:
- Да не жалуется! – вскрикнул он.
- Да не жалуюсь! – вскрикнула Света.
- Ну и правильно, у него своих проблем хватает, уйди, малявка, дай с папой поговорю.
Света соскочила, отступила на шаг от камеры и стала видна кухня – это то и надо было для него, это-то ему и было нужно. Был день, еще день, он глянул на бегущую чехарду цифр внизу экрана, что указывали время записи там, на Земле. Два часа дня, но вот свет из окна… Нет, он и до этого по записям всё видел, но так, в кругу семьи, когда это чувствуется особенно ярко, особенно страшно – это ему было нужно, чтобы решиться. Свет из окна лил багровый, как будто от раскаленных углей костра. Плохой свет, страшный.
Но всё это он увидел лишь только на несколько секунд, и тут же на место Светы уселась Лена. Поправила камеру, всё же Света и правда была еще мала, поэтому пришлось поставить камеру повыше, улыбнулась, сказала тихо, совсем другим голосом, нежным, обволакивающим.
- Ну, как ты там, солнце мое, как у тебя дела, - улыбка ее стала грустной, около глаз тончайшими птичьими лапками пролегли морщинки, в глазах ее непрошено заблестело. Она быстро, как бы украдкой, провела ладонью под глазами, и уже без такой грусти в голосе, продолжила, - у тебя сейчас… Уже полтора года выходит. Да? А может больше. Мне объясняли, а я… - быстро, воровато оглянулась, шепотом выпалила, - я же тоже в этом ничего не понимаю. Как оно там считать то, чтобы правильно?
- А ты думаешь я понимаю, - усмехнулся он, протянул руку к экрану и, чувствуя лишь его холод и твердость, провел пальцами по ее лицу, - я вообще тут запутался. Невероятно запутался. Во всём… Помоги…
Лена, будто специально помолчав, чтобы он мог сказать эти свои слова, продолжила уже нормальным тоном:
- У нас… - тяжело и долго вздохнула, - У нас всё хорошо, я в тебя верю, я знаю, что ты всё сделаешь правильно, я уверена – ты можешь сделать всё как надо. Активность… - замолчала, оглянулась на Свету, что стояла уже около плиты и с большим интересом облизывала крем с ложки, - ладно, это мелочи. Мне тяжело без тебя, тебя так долго уже неь. Нет, я обманываю тебя, - тут ему вдруг стало холодно в груди, омерзительно холодно. Обманывает?! Как? Неужели… Ну что же ты молчишь так долго!
- Почему молчишь?! – не выдержал, вскрикнул.
- Обманываю. Нам обеим, и мне и Свете очень тяжело без тебя. Она маленькая, говорят маленькие – они быстро привыкают, быстро отвыкают, а ей тяжело. Она каждый день, а особенно по вечерам про тебя вспоминает, а я ей рассказываю, какой ты у нас молодец. Ты же молодец?
- Конечно! Или… Я хочу им быть.
- Не прибедняйся, я знаю, какой ты. Неуверенный, сомневающийся, но знаю, что ты всегда можешь сделать так, как надо, так, чтобы было лучше всем нам. Я же правильно говорю?
Она замолчала, оперлась щекой на кулак и задумчиво так, с нежностью, посмотрела в объектив камеры.
- Я не знаю… - сказал он тихо, то ли сам себе, то ли ей ответил.
- Ну вот, опять ты сомневаешься. Опять играешь в незнайку. Гениальный ты мой незнайка. Я тебя люблю, очень люблю. И за это тоже, за сомнения твои – очень люблю.
- И я тебя… Я тебя тоже очень люблю. Солнце мое.
Она расплылась в широкой, светлой улыбке, так, как могла только она. Сказала:
- Ну вот, молодец, хоть в чем-то ты уверен, - снова вздохнула, оглянулась на Свету, вскинулась, - А ну! Отойди!
Света отступила на шаг от кастрюльки с заварным кремом, выпучила наигранно испуганно глаза, руки вскинула, как преступник при задержании.
- А теперь медленно опусти ложку. Да, так, чтобы я видела.
Света послушно медленно положила ложку на столешницу.
- И больше не трогай! А то мне на торт не хватит, - не удержалась и рассмеялась, и Света, секунду погодя тоже разразилась заливистым смехом.
- Ну ладно, дорогой, я пойду готовить. Гости скоро придут. Да и что меня слушать. Посмотри на нас, а я буду думать, что ты тут, ты с нами. Хорошо?
- Хорошо, - ответил он автоматически, кивнул, - так даже лучше.
- Ты сейчас сказал: «так даже лучше»? - она улыбнулась, - Не любишь пустых разговоров. Ты как всегда в своей манере.
- Да, я такой, - тоже улыбнулся.
Она встала, и пошла дальше заниматься готовкой-подготовкой.
Как только она отошла от камеры, как только стало видно кухню и красноватый свет, льющийся из окна, он приказал:
- Выполнить расчет динамики изменения солнечной активности. Результат показать на графике расширения.
- От какого времени? - голос Лены, но совсем теперь чужой, совсем поддельный.
– Твой новый водитель слишком молод для такой зарплаты! — с сарказмом заметил муж, наливая себе виски.
Марина вздрогнула. Этот тон... Она слишком хорошо его знала. Именно так начинались их затяжные конфликты – с едкого замечания, брошенного как бы между делом.
– Господи, Вить, опять ты начинаешь? – она устало опустилась в кресло, машинально поправляя выбившуюся прядь из идеальной укладки. – Кирилл – профессионал. У него опыт работы в дипломатическом корпусе.
Виктор хмыкнул, покачивая стакан: – Ага, конечно. В свои двадцать пять? Заливает он всё. А ты и рада уши развесить.
– Знаешь что? – Марина резко встала, чувствуя, как внутри закипает раздражение. – Давай начистоту. Тебя не зарплата волнует. Тебя бесит, что я сама принимаю решения. Что не посоветовалась с тобой, великим и мудрым.
– А должна была! – он грохнул стаканом по столу. – Я, между прочим, в бизнесе на десять лет дольше тебя. И этот твой пацан...
– Что "пацан"? Договаривай уж! – Марина чувствовала, как дрожит голос. – Думаешь, я не вижу этих твоих намёков? То, что он молод и хорош собой, ещё не значит...
– А я ничего такого и не говорил, – Виктор криво усмехнулся. – Это ты сейчас сама всё озвучила. Интересненько...
В гостиной повисла тяжёлая тишина. За окном моросил типичный для октября дождь, капли барабанили по карнизу. Марина посмотрела на часы – половина одиннадцатого. Завтра важная встреча с инвесторами, а они опять застряли в этом дурацком выяснении отношений.
– Знаешь, – она медленно выдохнула, пытаясь успокоиться, – я не собираюсь оправдываться. Да, я наняла молодого водителя. Да, плачу ему достойные деньги. Потому что он профи, и мне нужен именно такой человек. И если ты не можешь...
Звонок телефона прервал её на полуслове. На экране высветилось "Кирилл".
Виктор присвистнул: – Надо же, какое совпадение! И что это твоему профи понадобилось в такой час?
Марина закатила глаза: – Это рабочий момент. Завтра встреча...
– Ну-ну, – муж направился к выходу из гостиной. – Только не забудь губы накрасить для рабочего момента.
– Да пошёл ты! – вырвалось у Марины.
Она схватила телефон и вылетела в прихожую, на ходу натягивая пальто. К чёрту всё! Она переночует в городской квартире, которую держит для командировочных партнёров.
Уже в машине, трясущимися руками набирая номер Кирилла, Марина поймала себя на мысли – а ведь это их первая серьёзная ссора за последние три года. Они с Виктором как будто негласно избегали острых углов, прятали проблемы под маской благополучия. И вот – прорвало.
– Марина Александровна? – голос Кирилла звучал обеспокоенно. – Простите за поздний звонок. Тут такое дело... Документы из налоговой привезли, курьер перепутал адрес. Я забрал их, но они вроде срочные...
– Да-да, – она завела мотор. – Я сейчас приеду в офис. Через полчаса буду.
В зеркале заднего вида мелькнул силуэт мужа, вышедшего на крыльцо. Она прибавила газу, чувствуя, как предательски щиплет глаза.
Телефон тренькнул – сообщение от свекрови:
"Мариночка, что случилось? Витя звонил такой расстроенный..."
Приехали. Теперь ещё и мама его подключится, начнёт учить жизни. "Доченька, мужчины такие ранимые", "нельзя им перечить", "мудрая женщина всегда найдёт компромисс"...
Марина припарковалась у офиса. В окне своего кабинета на пятнадцатом этаже она заметила свет – Кирилл уже там. Почему-то от этой мысли стало спокойнее. Хотя бы здесь, на работе, всё просто и понятно. Здесь она босс, и никто не смеет сомневаться в её решениях.
Вытерев тушь, размазавшуюся под глазами, она достала помаду. "Только не забудь губы накрасить..." – прозвучал в голове язвительный голос мужа. Марина с остервенением захлопнула зеркальце.
***
Ну что ж, похоже, их образцово-показательному браку предстоит серьёзная проверка на прочность. И начало уже положено – одной саркастической фразой о молодом водителе...
– Мариночка, ты пойми правильно, – свекровь отхлебнула чай из фарфоровой чашки, – мужчина должен чувствовать себя главным. Это же азы семейной жизни!
Они сидели в любимом кафе Софьи Павловны – пафосном местечке с вычурными диванами и ценами, от которых у нормального человека глаза на лоб полезут. Но разве объяснишь это даме, привыкшей "держать марку"?
– Мам, – Марина поморщилась, когда официант принёс ещё одну порцию пирожных, – давайте не будем, а? У меня правда всё хорошо.
– Хорошо? – свекровь картинно всплеснула руками. – Милая моя, да ты на себя в зеркало давно смотрела? Осунулась вся, глаза потухшие... И это через неделю после вашей ссоры!
"Чёрт, она и про это знает", – Марина мысленно чертыхнулась. Ну конечно, Витька всё маме выложил. Как пить дать, в своей интерпретации.
– София Павловна, – она намеренно перешла на официальный тон, – давайте начистоту. Виктор ведёт себя как...
– Как любящий муж! – перебила свекровь. – Который волнуется за свою жену. Этот твой водитель...
– Господи, да что вы все заладили – водитель, водитель! – Марина не выдержала. – У меня компания на триста человек, миллионные контракты, международные проекты. А вы с Витей зациклились на одном сотруднике!
За соседним столиком зашушукались. Марина заставила себя говорить тише: – Кирилл – профессионал. Да, молодой. Да, симпатичный. И что теперь – мне пенсионера нанимать, чтобы муж не ревновал?
– А ты знаешь, – свекровь наклонилась ближе, понизив голос до драматического шёпота, – что он каждый вечер тебя до дома провожает?
Марина поперхнулась чаем: – Что?.. Кто вам такое сказал?
– Люди видели, – многозначительно изрекла Софья Павловна. – И не просто провожает, а ещё полчаса в машине сидите...
– Мама! – Марина почувствовала, как краска заливает лицо. – Мы работаем! Обсуждаем планы на завтра, маршруты, встречи...
– В десять вечера? – свекровь изогнула безупречно выщипанную бровь.
– Да, представьте себе! У нас завтра китайская делегация прилетает, надо всё чётко распланировать...
Телефон завибрировал – сообщение от Кирилла:
"Марина Александровна, китайцы задерживаются на два часа. Рейс перенесли".
– Ну что, опять твой водитель? – свекровь прищурилась.
Марина демонстративно отложила телефон: – Знаете что? Я ценю вашу заботу. Правда. Но давайте мы сами разберёмся, хорошо?
– Конечно-конечно, – Софья Павловна промокнула губы салфеткой. – Только помни: если муж начал ревновать – значит, любит. А вот если перестал...
Она многозначительно замолчала. Марина вскочила: – Простите, мне пора. Дела.
Уже на улице, глотая морозный воздух, она набрала Ольгу: – Слушай, подруга, ты сегодня вечером свободна? Срочно нужно напиться... в смысле, поговорить.
– М-да, – протянула Ольга, – звучит серьёзно. Давай в семь у меня? Откупорю то итальянское, что ты на день рождения притащила.
В этот момент телефон пиликнул входящим от мужа:
"Ты где? Почему трубку не берёшь?"
Следом прилетело:
"С водителем своим драгоценным небось?"
– В семь буду, – выдохнула Марина в трубку. – И да, бутылки будет мало...
– ...и тут эта змея в Gucci начинает мне про "мужчина должен быть главным"! – Марина залпом опустошила второй бокал. – Представляешь? В двадцать первом веке!
Ольга, подобрав под себя ноги, устроилась в кресле. В её кабинете для психологических консультаций было уютно: приглушённый свет, пушистый ковёр, никаких понтов – всё располагало к откровенному разговору.
– А что муж? – спросила она, подливая подруге вина.
– А что муж... – Марина горько усмехнулась. – Строчит сообщения, как контрольная служба. Где была? С кем? Почему задержалась? Блин, Оль, мы же двенадцать лет женаты! Когда это он стал таким... – она покрутила рукой в воздухе, подбирая слово.
– Мудаком? – услужливо подсказала подруга.
– Именно! – Марина фыркнула, но тут же помрачнела. – Знаешь, что самое поганое? Я ведь реально стала какие-то отмазки придумывать. Типа, задержалась на совещании. Или пробки. Или... Чёрт! – она с досадой стукнула кулаком по подлокотнику. – Я же ничего такого не делаю! За что оправдываться-то?
Ольга задумчиво покачала бокалом: – Мне тут одна клиентка рассказывала...
– Так, стоп! – перебила Марина. – Мы сейчас по-дружески или ты в режим психолога переключаешься?
– А есть разница? – Ольга лукаво прищурилась. – Ладно-ладно, только по-дружески. Короче, бабец попался похожий. Муж тоже начал ревновать к работе, к коллегам...
– И чем закончилось? – Марина подалась вперёд.
– Развелись, – пожала плечами Ольга. – Она потом говорила: "Знаешь, это как снежный ком. Сначала он ревнует, ты оправдываешься. Потом начинаешь злиться из-за этих оправданий. Потом врёшь по мелочам, просто чтоб отвязался. А потом..."
– А потом что? – хрипло спросила Марина.
– А потом появляется тот, с кем не надо врать.
В комнате повисла тишина. Только тиканье часов на стене да шум машин с улицы.
– Блииин, – простонала Марина, откидываясь на спинку дивана. – Вот зачем ты это сказала? У меня и так мысли всякие дурацкие...
– Какие например? – насторожилась Ольга.
– Да ну тебя! Я не настолько пьяная, чтобы...
Телефон разразился трелью. "Витя" – высветилось на экране.
– Не буду брать, – Марина решительно отключила звук. – Достал!
– А молодой водитель не достал? – как бы между прочим поинтересовалась Ольга.
Марина застыла с бокалом у губ: – Ты на что намекаешь?
– Да ни на что! – Ольга подняла руки в защитном жесте. – Просто... Ты когда о работе говоришь, у тебя глаза загораются. А как про мужа – тускнеют.
– Знаешь что? – Марина поставила бокал. – Иди ты со своей психологией! Я... я просто устала. От подозрений этих дурацких, от намёков, от...
Звонок в дверь заставил обеих подпрыгнуть.
– Ты кого-то ждёшь? – шёпотом спросила Марина.
Ольга помотала головой. Встала, подошла к двери: – Кто там?
– Это я, – голос Виктора прозвучал глухо. – Откройте, дамы. Поговорим.
– Офигеть! – одними губами выдохнула Марина. – Он что, следил за мной?
– Марин, – донеслось из-за двери, – я всё слышу. И да, я попросил водителя последить, куда ты поедешь. Своего водителя, не твоего.
– Охренеть просто! – Марина вскочила. – Ты за мной шпионишь?!
– А ты даёшь повод! – рявкнул муж. – Открывай давай!
Ольга переводила взгляд с двери на подругу: – Что делать будем?
Марина решительно направилась к выходу: – Будем расставлять точки над "i". Достало!
***
Виктор ворвался в квартиру как разъярённый бык. Его обычно идеально уложенные волосы растрепались, галстук съехал набок – видно, гнал как сумасшедший.
– Ну и какого чёрта? – он обвёл взглядом бутылку, бокалы. – Решила нажраться с подружкой?
– Витя, – Ольга шагнула вперёд, – давай без...
– А ты вообще молчи! – отрезал он. – Небось подначиваешь её тут своими психологическими штучками? "Муж – тиран, надо бороться за свободу"?
Марина встала между ними: – Не смей на неё орать! Какого... – она сглотнула совсем не интеллигентное слово, – ...ты вообще припёрся? Следишь за мной? Серьёзно?
– А что мне остаётся? – Виктор плюхнулся в кресло. – Ты же как с этим... водителем своим появился, вообще с катушек слетела! То задерживаешься, то "совещания", то...
– Стоп-стоп, – Марина подняла руку. – Давай-ка по порядку. Я – директор компании. У меня правда бывают совещания. И задержки. И...
– И молодой красавчик-водитель! – перебил муж. – Который торчит под окнами до ночи!
– Он меня ждёт, идиот! Это его работа!
– А может, это не только работа? – Виктор подался вперёд. – Может, потому ты и платишь ему такие бабки?
Звук пощёчины прозвенел в тишине как выстрел.
– Марина! – ахнула Ольга.
Виктор медленно поднёс руку к покрасневшей щеке: – Значит, правда...
– Что правда? – Марина чувствовала, как её трясёт. – Что ты себе напридумывал? Что я сплю с водителем? Что купила его? Что...
– А что я должен думать? – заорал он, вскакивая. – Ты изменилась! Стала отдаляться, прятать телефон...
– Я прячу телефон потому что ты достал своими проверками! – Марина тоже сорвалась на крик. – Ты в него уже чаще, чем мне в глаза смотришь!
– Потому что ты мне в глаза врёшь!
– Я НЕ ВРУ!
– ВРЁШЬ!
– ТАК! – Ольга хлопнула в ладоши. – Брейк! Оба сели. Быстро.
Ни Марина, ни Виктор не сдвинулись с места. Стояли, тяжело дыша, глядя друг на друга как боксёры в ринге.
– Я сказала - сели, – повторила Ольга таким тоном, что оба машинально опустились в кресла. – Значит так. Сейчас каждый по очереди... Чёрт! – она метнулась к двери, где истошно звонили в звонок.
На пороге стоял запыхавшийся Кирилл: – Марина Александровна! Я звонил-звонил... У нас форс-мажор с китайцами! Они...
– Ну конечно! – расхохотался Виктор. – Кто бы сомневался! И как ты узнал, что она здесь?
– У нас стоит GPS-маячок на служебной машине, – отчеканил Кирилл. – И я действительно звонил. Марина Александровна, простите, но это срочно – они вылетают через час...
– Через час? – Марина вскочила. – Но ты же говорил...
– Поменяли рейс, – Кирилл протянул ей папку. – Вот документы на подпись, и надо срочно в аэропорт, встречать...
– Никуда ты не поедешь, – процедил Виктор.
Марина медленно повернулась к мужу: – Что, прости?
– Я сказал – никуда...
– Я слышала. И знаешь, что я тебе скажу? – Она взяла папку, распрямила плечи. – Иди к чёрту. Кирилл, поехали.
– Только через мой труп! – Виктор загородил дверь.
– Витя, – тихо сказала Ольга, – у тебя есть выбор: либо ты сейчас дашь ей уехать, либо потеряешь её навсегда. И не из-за водителя. Из-за собственной тупости.
В наступившей тишине было слышно, как часы отбивают секунды. Десять. Двадцать. Тридцать...
Виктор молча отступил от двери.
– Я заеду за вещами, – бросила Марина, выходя. – Поживу пока в городской квартире.
Уже в машине она поняла, что дрожит. Кирилл молча протянул ей бутылку воды.
– Знаете, – сказал он, не глядя на неё, – я могу уволиться. Если из-за меня такие проблемы...
– Даже не думай, – отрезала она. – Хватит того, что муж превратился в параноика. Не хватало ещё, чтобы он реально начал влиять на мои решения.
Телефон тренькнул сообщением от Ольги:
"Он уехал. Я накапала ему корвалола. Держись, подруга. Завтра наберу".
Марина закрыла глаза. Завтра... Что будет завтра? Чёрт его знает. Сейчас надо думать о китайцах, о контракте, о работе. А личная жизнь... Что ж, похоже, пришло время серьёзных решений.
***
Корпоратив в честь подписания контракта с китайцами гремел на весь ресторан. Марина стояла у окна, рассеянно вертя в руках бокал с шампанским. Две недели... Две недели она жила в городской квартире, с головой уйдя в работу. Виктор не звонил – только слал редкие сообщения, всё больше в стиле "нам надо поговорить".
– Марина Александровна! – к ней подлетела Светка из бухгалтерии, уже изрядно навеселе. – Вы чего такая кислая? Мы ж контракт взяли! Танцевать пошли!
– Спасибо, Свет, как-нибудь потом...
– Да ладно вам! – Светка прищурилась. – О! А давайте с Кириллом нашим! Он же у нас теперь герой – как лихо китайцев встретил, разместил...
"Началось", – подумала Марина. За эти две недели офисные сплетни наверняка расцвели буйным цветом.
– Света, – она попыталась придать голосу строгость, – не забывайся.
– Да я чё? – протянула та. – Я ничё... А че такого-то? Вон, все ж видят, как он на вас смотрит...
– Как я смотрю? – раздался за спиной знакомый голос.
Марина обернулась. Виктор стоял, засунув руки в карманы пиджака, и улыбался той самой улыбкой, от которой у неё всегда мурашки по коже.
– Витя? Ты... ты что здесь делаешь?
– Да вот, – он шагнул ближе, – решил поздравить жену с успешной сделкой. Я же ещё имею право поздравить жену?
От него пахнуло виски. Много виски.
– Светуль, – Марина тронула застывшую бухгалтершу за плечо, – ты бы шла...
– А может, не надо? – Виктор прищурился. – Пусть посмотрит на счастливую семью! Где жена бросает мужа ради смазливого водителя...
– Замолчи, – процедила Марина.
– А то что? – он повысил голос. – Уволишь меня? Как всех, кто тебе неудобен?
Музыка стихла. Люди вокруг замерли, ловя каждое слово.
– Витя, – Марина схватила его за рукав, – пойдём выйдем...
– А может, обсудим всё здесь? – он вырвал руку. – При свидетелях? Расскажем, как ты...
– Виктор Андреевич, – Кирилл возник словно из ниоткуда, – вам лучше уйти.
– А вот и он! – Виктор картинно раскинул руки. – Герой-любовник!
– Я всего лишь водитель, – спокойно ответил Кирилл. – И сейчас вы портите праздник компании.
– Да что ты говоришь? – Виктор шагнул к нему. – А ты, значит, его украшаешь? Особенно в ночные смены?
– Прекрати! – Марина встала между ними. – Ты пьян, ты несёшь чушь...
– Я-то пьян, – он горько усмехнулся. – А вот ты... Ты трезвая. И это страшнее. Потому что ты трезво, осознанно убиваешь наш брак.
– Я?! – Марина задохнулась от возмущения. – Это ты своей ревностью всё разрушил! Своим недоверием, подозрениями...
– А ты дала повод! – заорал он. – Какого чёрта ты наняла этого...
Договорить он не успел – Кирилл коротко, без замаха, двинул ему в челюсть. Виктор отлетел к стене, сбив поднос у пробегавшего официанта. Грохот разбитой посуды, визг женщин, крики мужчин...
– Охрана! – рявкнул кто-то.
– Нет, стойте! – Марина метнулась к мужу. – Витя! Ты как?
Он сидел на полу, трогая разбитую губу: – Теперь-то ты довольна? – пробормотал он. – Твой хахаль показал, какой он крутой...
– Мудак ты, – тихо сказала она. – Господи, какой же ты мудак... Кирилл!
Водитель обернулся – он уже шёл к выходу.
– Ты уволен, – отчеканила Марина.
– Что? – он замер.
– Ты уволен. Немедленно. Напиши по собственному, я подпишу.
– Но...
– Никаких "но". За драку на корпоративе. За неумение держать себя в руках. За... – она осеклась. – Просто уходи.
Кирилл молча развернулся и вышел. В зале повисла звенящая тишина.
– Нет, – Марина помогла мужу встать. – Я сама отвезу его домой. Света!
– Я! – пискнула бухгалтерша.
– Закрывай корпоратив. Всем спасибо, все свободны.
Уже в машине, порываясь к рулю трясущимися руками, она поняла, что плачет. Виктор молча протянул ей платок.
– Ты его уволила, – сказал он наконец.
– Да. Теперь доволен?
– Нет, – он откинулся на сиденье. – Теперь я окончательно всё про себя понял.
– И что же?
– Что я конченый идиот. И что едва не потерял тебя из-за собственных загонов.
Марина завела мотор: – Поехали домой. Поговорим.
***
Три месяца спустя...
– Ну как? – Ольга поставила перед Мариной чашку кофе. – Прогресс есть?
Они снова сидели в её кабинете, но теперь уже не с вином, а на официальном приёме у психолога. Семейном.
– Есть, – Марина подула на горячий кофе. – Прикинь, вчера ржали как дети – Витька притащил наш старый фотоальбом, нашёл там своё фото, где он с этими дурацкими усами...
– А муж где сейчас?
– В машине ждёт, – Марина улыбнулась. – Знаешь, он теперь часто меня сам возит. Говорит, соскучился по временам, когда у него не было своего водителя.
Ольга понимающе кивнула: – А как с доверием?
– Работаем, – Марина вздохнула. – Телефон больше не проверяет. Но иногда... ну, бывает, накроет его. Особенно если задерживаюсь. Но теперь хотя бы говорит об этом прямо. Не бычит, не играет в молчанку.
– А ты?
– А я... – она покрутила на пальце обручальное кольцо, – я стала больше рассказывать. О работе, о планах. Поняла, что реально закрылась от него. Типа "я крутой босс, сама разберусь". А ему обидно было.
– Тебе не кажется, что увольнение Кирилла было... поспешным?
Марина поморщилась: – Слушай, мы это уже обсуждали. Да, он защищал мою честь и всё такое. Но нельзя решать проблемы кулаками. Тем более на корпоративе. Тем более – с моим мужем.
– И всё-таки?
– Всё-таки он молодец – устроился в дипкорпус, возит каких-то шишек. Недавно письмо прислал, поблагодарил за опыт. Прикинь? – она хмыкнула. – А я ведь даже не знала, что он мне благодарен.
– А Виктор знает про письмо?
– Конечно. Я ему сразу показала. Он... – Марина запнулась, – он тоже написал Кириллу. Извинился за сцену на корпоративе.
– Серьёзно? – Ольга приподняла брови.
– Ага. Представляешь, какой прогресс? – Марина глянула на часы. – Чёрт, опаздываю. У нас сегодня собеседование – ищем нового водителя.
– И какие требования?
– Профессионализм, – отрезала Марина. – Только профессионализм. Остальное... неважно.
Она встала, накинула пальто: – Спасибо, подруга. И как психологу, и как... ну, просто спасибо.
– За что?
– За то, что тогда не дала нам окончательно разосраться. За корвалол для Витьки, – она усмехнулась. – За то, что не осуждала. Знаешь, я ведь правда думала – всё, развод.
– А сейчас?
– А сейчас... – Марина подошла к окну. Внизу, у машины, маячила фигура мужа. Он помахал ей рукой. – А сейчас я поняла: иногда кризис – это не конец. Это возможность начать заново. Только уже без всей той фигни, что копилась годами.
– Мудреешь, подруга, – улыбнулась Ольга.
– Стареем, – фыркнула Марина.
– Нет, – Ольга покачала головой, – взрослеем. Оба.
Марина чмокнула подругу в щёку и выпорхнула за дверь. Ольга подошла к окну, наблюдая, как внизу Виктор открывает перед женой дверцу машины. Как она что-то говорит, смеётся. Как он притягивает её к себе...
"Вот так, – подумала Ольга, – иногда одна саркастическая фраза может разрушить годами выстроенное доверие. А иногда... иногда она становится началом чего-то нового. Главное – захотеть это новое строить. Вместе".
Она усмехнулась и пометила в календаре следующую встречу. На двоих.
Еще раз всем привет! Сегодня хочу рассказать о том, как появился у меня таких размеров участок (и что планирую в дальнейшем).
Изначально у меня в собственности было всего 20 соток, из которых 13 занимали дом с сараями, земля для посадки мелочей типа помидор и огурцов и 5 соток - сад. Огород был более чем скромным - 7 соток. Обрабатывала я его всегда вручную - еще лет 7 назад прикупила себе мотокультиватор - им и обрабатывала весной без привлечения трактора.
Распашу, борозды нарежу (навеска имеется), в них картоху и граблями разровнять. Делов на 3-4 дня.
Но, получилось так, что мой ухоженный огород в одно время стали окружать ужасные заросли из татарника(расторопши), канадской лебеды (амброзии) и прочих высокорослых сорных трав. Они отчаянно пытались распространиться на единственный свободный от них участок. Постоянная прополка стала слишком уж частым явлением.
Пришлось пойти в местную администрацию с просьбой призвать владельцев участков к ответственности и окосить свои участки. Первый из трех - мой нынешний сосед принял меры - вызвал трактор и скосил, а потом и распахал участок для дальнейшего пользования. Вторые - никаких мер не предприняли, потому как участок на них по доверенности (прежние хозяева умерли, наследник находится где-то в Коми-Пермяцком регионе, а они лишь помогали ему со вступлением в наследство и делов не знают), а владелица третьего участка - просто пришла в администрацию и написала отказ от него. В общем так себе решение проблемы 😞
Но о таком решении проблем я узнала лишь через 2 недели, когда пришла в администрацию и… мне предложили взять данный участок в пользование 😳
«Счастью моему не было предела», особенно когда я подсчитала все расходы, поэтому поначалу от этого «замечательного» подарка отказалась.
Но, время шло, трава росла все выше, начинала цвести и бросать семена.
Брать такой неухоженный участок было страшно, очень страшно! Особенно в те моменты, когда я понимала, сколько труда придется вложить, чтобы довести «подарочек» до ума. Не имея техники… Силами одной тетки…
Сама не знаю почему согласилась. Позвонила знакомому трактористу с просьбой окосить участок. Приготовила оплату. Когда он приехал косить, то просто был в шоке. Выслушала много-много матерных слов… И вот участок свободен от травы.
Осенью возник вопрос обработки - тракторист поставил условие - очистить участок от скошенной травы!
О ужас!!! Месяц я выходила каждое утро согребать это двухметровое, часто колючее до невозможности нечто в кучи, потом нанимала грузовик для вывоза мусора (у нас нет специализированной свалки) и грузила туда собранное. В этот момент я все ненавидела - и участок, и себя за глупость! Деваться было некуда, деньги уже были вложены, пути назад не было.
И вот, в начале ноября 2022 года все было готово и распахано 🥳
Впереди был год «парования», и только весной 2024 года первая посадка!
Жалею ли я о своем решении - нет. После тех трудностей, через которые пришлось пройти, я начала лучше осознавать то, на что у меня еще есть силы. Сейчас задумываюсь о расширении (если держать корову, то необходима будет земля под летний выгул и для заготовки кормов). Но это пока далекие планы, к реализации которых приступлю не ранее чем через 2 года.
ЧАСТЬ 1 (продолжение в следующем посте) ЗЫ. Заранее прошу прощения, если делаю что-то не так. Это мой дебютный пост на данном ресурсе!
Таяли над Волгой последние сгустки ночи, сизая дымка облаков постепенно растворялась в насыщенно-голубом утреннем небе. Откуда-то из-за горы, приветствуя просыпающийся город своими золотистыми лучиками, уже проглядывало солнце. Окна далёких пятиэтажек отражали яркий солнечный свет, подмигивая встающему светилу. В воздухе ещё сохранялась ночная прохлада. Неповторимая свежесть майского утра приятно наполняла грудь, идти было легко. Поправив свою потёртую, выцветшую дачную кепку, Василий поднимался по узкой каменистой тропке в гору, бодренько шагая от трамвайной остановки с маленьким, туго набитым рюкзачком, ведёрком и походной палочкой-тросточкой. С этой палочкой мужчина обычно поднимался на гору и спускался обратно, опираясь на неё для удобства. Крепкая, сухая и прямая дубовая ветка всякий раз ждала дачника между павильоном остановки и забором. Забирая её, Василий шёл на дачу мимо кладбища, расположившегося аккурат на склоне этой невысокой, поросшей лесом горы. Дачный массив был выше, на равнине за перевалом. Сначала тропинка петляла меж заборов частных домов и дач, затем начиналось само кладбище. Целый город из памятников, оградок, крестов... Тысячи людей обрели здесь вечный покой...
Василий неспешно шагал всё выше и выше, минуя старые захоронения и приближаясь к более новым. Тут и там, за пышной зеленью кустарника мелькали блёклые, выцветшие фотографии, имена, даты смерти. Но мужчина уже привык здесь ходить, и все эти зловещие спутники человеческой смерти его давно не пугали. Кладбище Василий воспринимал просто как некий парк. Частенько, устав от затяжного подъёма в гору, он присаживался на лавочку возле какого-нибудь памятника, переводил дух, пил водичку и шёл дальше. Вот уже и вершина, кладбище постепенно заканчивается, последние могилы растворяются среди леса. А там, в нескольких сотнях метров, уже виднелись заборы дач.
Извилистая тропинка, петляя меж поваленных деревьев и веток, выходит на главную улицу товарищества. Участок Василия расположился недалеко от леса, за самым первым перекрёстком дачных улочек, справа. Вдоль ровного, выкрашенного известью забора аккуратно высажены красные тюльпаны. Возле каждого растения ровная, круглая луночка. Рядом ни травинки, ни сорнячка. Во всём, в каждой мелочи, прослеживалась заботливая, умелая рука хозяина.
Достав из кармана ключи, Василий отпер калитку и деловито прошёл на свои шесть соток. Участок был словно вылизан языком. Тропинка, устланная мелким белым щебнем, вела к домику. Вдоль неё – разнообразные цветы, высаженные в порядке цветения. Те, что цветут раньше, находятся ближе к тропинке. Более поздние – подальше. Домик же и вовсе находился в тесных объятиях сирени; стенки сплошь поросли диким виноградом, а на окнах, на подоконниках внутри, стояли горшочные цветы. Сразу за домиком был тщательно вскопанный участок – огород. Уже совсем скоро на этот внушительный пустырь переселится огромная армия рассады, и жизнь дачи вновь забьёт ключом.
Для полива грядок на участке Василия предусмотрена целая система из шлангов, трубок, специальных брызгалок и фонтанчиков. Вся эта красота включалась автоматически, как только в трубы централизованно подавали воду. Хозяин предусмотрел всё, и даже в его отсутствие огород будет полит. Такая система очень удобна, особенно учитывая тот факт, что мужчина посещает свою дачу всего лишь раз в неделю, по воскресениям. Остальные дни он целиком посвящает работе.
Вот и сегодня, прохладным воскресным утречком Василий пришёл на участок, чтобы, отдыхая от городской суеты, погрузиться в чудесный садово-дачный мир. Взяв в руки мотыгу, он с головой окунулся в прополку редиски, попутно размышляя о своей жизни.
Кроме этой дачи, у Василия больше никого нет. Сорокалетний инженер жил один. Пожилые родители доживали свой век в деревне, в соседней области. С ними мужчина почти не общался. Были на то причины... А жены у Василия не было никогда, не сложилось как-то... Всю свою любовь, всё свободное от работы время мужчина отдавал даче, заглушая садово-огородными работами своё одиночество. Но это самое одиночество уже стало нормой, привычкой. Никакой острой потребности в общении Василий уже давно не испытывал. Много раз обжегшись на девушках, на женщинах, инженер окончательно расстался с бессмысленной затеей найти себе пару. Однако, где-то в глубинах его подсознания всё равно бушевал пожар. Время от времени чувство неудовлетворённости собой просачивалось наружу, но Василий нещадно глушил его прополкой грядок, поливом огорода, наведением блеска на своих шести сотках. Иного выхода мужчина просто не видел. «Никакой любви не существует, всё это выдумки» – говорил он.
«Хороших женщин на свете практически нет, – размышлял Василий. – Есть матёрые хищницы с жаждой половых отношений и жаждой денег. Для них мужчина – источник наслаждения и дохода. Ни о какой любви эти создания и слыхом не слыхивали. Сплошной расчёт, везде и во всём. И если ты беден, если ты не удовлетворяешь их потребностей, они и дня с тобой общаться не будут. А в сказки о бескорыстной любви, о самопожертвовании ради любимого я давно не верю. Женщины – это вообще не люди... И лучшее, что можно придумать, это жить одному, не питая бессмысленных иллюзий, не надеясь на счастье с призрачной «второй половинкой»...».
Каждый раз, убеждая себя такими мыслями в правильности своего выбора, Василий на какое-то время забывал о гнетущем одиночестве и просто наслаждался жизнью. Вот в саду звонко поют птицы, ветер шелестит молодой листвой яблонь! Нежные цветочные ароматы витают в воздухе, кругом покой и благоухание. Как хорошо жить! Жить для себя, наслаждаться свободой, безмятежностью. Казалось бы, никто не нужен для счастья! Хочется, конечно, иметь идеальную подругу, жену. Но эта мечта остаётся несбыточной, нереальной, как мечта о полёте в космос. И с мыслью об одиночестве приходится свыкаться.
За размышлениями и дачными работами время летит быстро, текут минуты, часы. Вот уже и полдень, солнце начинает ощутимо припекать. Пора собираться домой. Ещё раз обойдя своё небольшое ухоженное хозяйство, Василий берёт несколько пустых пластиковых бутылок и отправляется к роднику, что на другом конце массива. Налив воды, дачник закрывает калитку на ключ и неспешным шагом идёт обратно, к спуску с горы. Как и всегда, на середине спуска мужчина решил сесть на лавочку, передохнуть. Тащить с десяток бутылок родниковой воды тяжело даже под горку.
По правую сторону тропинки шли сплошные оградки, разномастные, высокие и не очень, ржавые и крашенные. Скамеек и столиков не было. Все они – на противоположной стороне, однако, там – солнце. А посидеть хочется в тени. И Василий, найдя брешь между оградками, решил немного углубиться в кладбищенский массив. Свернув, он прошагал с десяток метров и наткнулся на небольшую металлическую лавочку, прямо под старым развесистым дубом. Тенёк, прохлада – то, что надо. Поставив сумку на столик, мужчина аккуратно сел, переводя дух. Открутив пробку от одной из бутылок, Василий глотнул водицы, потянулся и громко устало вздохнул. Кругом была зелень свежей листвы, залитая ярким майским солнцем. Слабый ветерок шевелил ветки деревьев, покачивал бумажные цветы на могилках. Медленно обводя взглядом памятники и кресты, мужчина невольно наткнулся на фотографию какой-то женщины. Неописуемая грусть была на её молодом веснушчатом личике. Как-то нерешительно, с лёгким испугом и удивлением, смотрела она со старой фотокарточки под стеклом. И что-то в её лице было такое родное, такое близкое... Сам не понимая, почему, Василий всё глядел и глядел на эту женщину, не решаясь оторвать взгляд. Под фотографией была табличка: «Весельская Анна Ивановна, 24.05.1940 – 18.09.1975».
«Уже тридцать с лишним лет нет на свете этого милого личика, – с грустью думал Василий. – Могилка вся заросла, никто за ней не ухаживает, никто не приносит цветов. Лишь маленький, выцветший бумажный цветочек сиротливо болтается под фотографией. Никому оказалась не нужна Весельская Анна Ивановна... Аня... А ведь и она могла осчастливить кого-то, стать верной женой, доброй матерью. Но судьба сложилась так, что её не стало. Но почему? Что с ней случилось, от чего она умерла? Тут, на фото, она будто знает о своей скорой смерти. В какой-то нарядной кофточке, ещё далеко от этого страшного кладбища, ещё в мире живых, эта молодая женщина уже предчувствует нечто страшное... Бедная Аня...».
Василий ещё долго сидел возле памятника, не сводя глаз с фотографии. Внезапно нахлынувшая грусть комом подкатила к горлу, мужчина окончательно растрогался. Но что произошло, почему именно эта могилка так повлияла на Василия? Не в силах понять этого, мужчина подошёл к памятнику, коснулся тыльной стороной ладони холодного стекла над фотографией и тихо прошептал:
– Я ещё приду, в следующее воскресенье...
Развернувшись, он зашагал обратно, к тропинке. Грустным взглядом с фотокарточки Анна смотрела ему вслед. Василий в последний раз оглянулся, зачем-то помахал памятнику рукой и стремительно направился вниз по тропинке, к остановке трамвая...
И вновь начались трудовые будни: проекты, отчёты, проверки технической документации. И хоть предприятие, на котором трудится Василий, небольшое, работы всё равно выше крыши. Выполнение государственного заказа требовало предельной точности, строгости, соблюдения всех норм. И у главного инженера по той причине не было даже свободной минутки. В голове крутились всевозможные математические формулы, переменные, параметры и показания приборов. Постоянно приходилось пересчитывать полученные данные, держать в оперативной памяти мозга многозначные цифры. Непрерывные консультации, рабочие переговоры с коллегами... Тут уж не до одиночества, не до каких-либо иных мыслей. Всё подчинено производству. И вечером, приходя домой после ненормированного рабочего дня, Василий просто падал с ног от дикой усталости. В его маленькой двухкомнатной «хрущёвке» по обыкновению было тихо, чисто и уютно. Сорить и шуметь просто некому, и поддержание порядка сводилось лишь к субботней влажной уборке.
Незаметно, день за днём, трудовая неделя подошла к концу. В голове ещё мелькали обрывки каких-то параметров и формул, однако все эти ненужные сегодня мысли быстро улетучивались. Встающее утреннее солнышко, играя своими лучиками в хрустальном графине на подоконнике, уже возвещало о приходе дня выходного. Как и всегда, Василий посвятил этот день уборке, походу по магазинам и готовке еды на новую трудовую неделю. Всё шло как-то механически, автоматически. В восемь завтрак, в полдевятого – мытьё пола, затем протирание шкафов и полок от пыли, потом магазин... Все субботы проходили именно так. Одинаковые дела, одинаковые мысли. «Только чёткий план, чёткий ритм и распорядок домашних дел обеспечивают поддержание порядка, уюта, – думал Василий. – А стоит отклониться от графика, полениться, что-то не сделать или не доделать – и из этих недоделок вырастет целый ком проблем. Не помой один раз пол – и грязи будет в два раза больше».
Занимаясь на службе разработкой сложных систем, приборов, аппаратов, Василий и сам становился похожим на какого-то робота. Придумал для себя строгий распорядок дня, исключил все непродуманные действия, пустое времяпровождение. Самому себе мужчина объяснял такую дисциплину просто: для эффективного поддержания порядка дома и на даче, для эффективного распределения свободного времени. Но истинная же причина была иной. Она крылась в глубинах подсознания. Василий даже самому себе не мог признаться, что всплески неудовлетворённости собой, приступы дикого одиночества случаются всё чаще и чаще. Чтобы их не допускать, инженер и разработал такую вот схему – больше делать, меньше думать. Схема эта превратилась в привычку, и действовала уже сама собой.
Но вот, выйдя из магазина, Василий, погруженный в свои домашне-бытовые мысли, резко остановился. На углу дома, как и всегда, сидели бабушки, торговали зеленью, редиской, цветами. Обычная «городская массовка», наряду с прохожими, на которых инженер обычно не обращал никакого внимания. Серые, одинаковые, незнакомые, чужие. Но тут промелькнуло что-то, что заставило Василия «сменить пластинку» в своей голове. На картонной коробке, служащей прилавком у одной из бабушек, в банке из-под майонеза стояли бумажные цветочки. Точь-в-точь такой же цветочек Василий видел в воскресение, на кладбище. На могиле Анны Весельской...
Словно электрический разряд прошёл по телу инженера. Крепко отпечатавшийся в памяти образ давно умершей женщины снова ярко встал перед глазами. Не было видно ни кладбища, ни памятника – только её грустное, по-детски милое усталое лицо, испуганно-удивлённые серые глазки...
«Почему я её так хорошо запомнил? – удивлялся Василий, медленно бредя к своему дому. – Может, я знал её раньше? Да нет, не может быть. Мне лет пять было, когда она умерла. Странно, ужасно странно. Но что-то в ней есть, сам не понимаю...».
Хоть с «ритма» Василий и не сбился – переделал все намеченные дела, но и про таинственную покойницу не забыл. За домашней работой, за всеми своими нехитрыми делами инженер продолжал думать про эту загадочную Анну Весельскую. Её образ то и дело всплывал перед глазами, чётко прорисовываясь в памяти. Но понять, чем же эта женщина заслужила столько его внимания, Василий так и не смог.
День прошёл, и вот снова наступило утро. Утро воскресения. К удовольствию от традиционного похода на дачу подмешивалось ещё какое-то волнующее чувство. «Помню, лет в восемнадцать, когда я шёл на первое свидание с девушкой, было что-то похожее. Легкий приятный холодок в груди, какое-то особое волнение и даже трепет... – думал Василий. – Но почему возникло это чувство сейчас? Свиданий у меня не было уже много лет, и редкие женщины, с которыми я встречался, были нужны исключительно для технического удовлетворения определённых потребностей. Перед ними никакого трепета не было. Почему же он есть сейчас?».
Вот и гора, вот и кладбище. В утренней тишине изредка чирикала в зарослях какая-то птица. Ветерок, приятно обдавая прохладой, шелестел листвой, приветливо покачивал ветки деревьев. Солнце светило откуда-то сбоку, и свет его был ярко-оранжевым. Кладбище казалось совсем не страшным, будто и нет тут мёртвых, будто все живы и лишь отдыхают где-то там, в тени деревьев.
Василий, опираясь на свою походную палочку, быстрым темпом поднялся до того места, где необходимо было свернуть вглубь кладбища. Место это он запомнил хорошо – профессиональная память бывает полезной не только на работе. Пройдя меж высоких оградок и кустов, инженер уже издали видит знакомую могилу. Обычный, чёрный железный четырёхугольный памятник, расширяющийся кверху, со скошенным углом. Сейчас за травой и побегами деревьев его почти не видно. Неделю назад зелени было значительно меньше.
Отведя рукой ветку дуба с множеством молоденьких резных листиков, Василий увидел фотографию женщины. Всё тот же грустный взгляд, всё те же серые глазки.
– Здравствуй, Аня! – тихо прошептал мужчина. В ответ лишь негромко шелестели листья на старом дубе, да пели птицы, радуясь новому дню.
Вся сорная трава, вся поросль была немедленно убрана с могилки Анны. Маленькими аккуратными грабельками Василий взрыхлил пыльный каменистый холмик и посадил привезённые с собой цветы.
«Вот паразиты! – думал мужчина. – Ну что за родственники! Не могли даже землицы нормальной на холмик принести. Тут ведь камни сплошные, не растёт толком ничего, только всякая колючая гадость, да поросль от дуба...».
Верхний слой каменистой почвы был снят маленькой лопаткой, и на торчащие в камнях корешки цветов была насыпана нормальная земля. На дорожке, меж оград, как ни странно, земля была хорошая, и взять пришлось оттуда. Затем Василий выкрасил скромную низенькую оградку и сам памятник привезённой с собой краской, отломил дубовую ветку, чтобы не загораживала фотографию, и присел на лавочку.
– Ну вот, Анечка, теперь и у тебя тут порядок! – произнёс мужчина едва слышно, не сводя глаз с портретика покойной. А внутри у Василия что-то словно перемкнуло. Некая давящая, удушающая жалость подкатывала к горлу. Хоть он и не знал эту женщину, не знал, кем она была, как и от чего умерла, Василий испытывал к ней какие-то непонятные чувства. Чем-то родным, близким веяло от этой выцветшей фотокарточки под стеклом. Скромное, грустное лицо молодой женщины излучало некую доброту, притягивало всё сильнее. Что же в ней такого, в этой Анне Весельской, мужчина понять не мог...
Собрав все инструменты, аккуратно застегнув свой рюкзачок и подхватив ожидавшую его походную палочку, Василий направился к своей даче.
– Я не прощаюсь, Аннушка! Ещё загляну! – прошептал он, словно обращаясь к живому человеку.
Мысли о даче, о регулярных огородных делах не могли вытеснить из головы Василия образ Анны. Её лицо постоянно стояло перед глазами. Ни на минуту не забывая про эту женщину, инженер всё думал и думал о ней, пытался проанализировать свои чувства. «Что же со мной случилось, почему я не могу её забыть? – размышлял мужчина. – Я не знал её, никогда не видел и не мог видеть. Даже похожих на неё не видел. Память у меня хорошая... Так в чём же дело?».
Мысль о том, что это некая форма любви, посетила Василия уже по пути домой. Спускаясь с горы, он продолжал свои размышления: «Как же так получается? Неужели я... влюбился? Влюбился в женщину, которая умерла уже тридцать с лишним лет назад? Что за бред? Это невозможно! Но, по сути, это ведь так...».
Внезапно какое-то чувство сильного стеснения и даже стыда обуяло Василия. Сокрушаясь, как такое могло случиться, мужчина прежде всего подумал о последствиях: «Я же сгорю на месте, если кто-то узнает об этом или хотя бы получит какую-нибудь догадку...». И хотя тут, на безлюдном старом кладбище, увидеть его никто не мог, Василий решил не сворачивать с тропинки. Даже не отдыхая, он быстро спустился с тяжёлыми сумками к остановке и уехал домой. Только на этом навязчивые мысли отнюдь не закончились.
«Почему я к ней не зашёл, я же обещал?» – подумал Василий, уже ложась спать. Но тут другая мысль шурупом ввернулась в его мозг: «Кому я обещал? Памятнику, могиле? Она мертва, мертва! Анна Весельская – мертва... Ну почему она мертва?.. Несправедливо...».
Внутренние противоречия, война мыслей, не давали заснуть ещё очень долго. И на следующий день Василий пошёл на работу невыспавшимся. Впервые за многие годы его инженерской деятельности в голову не лезло абсолютно ничего. Формулы, цифры, буквы, словно горох от стенки, отскакивали от его сознания. Все мысли были только об одном, о ней... И мужчину словно магнитом тянуло туда, на кладбище, под старый дуб...
Дни потянулись ужасно медленно. Проблемы на работе, вызванные внезапным отключением ото всех рабочих мыслей, начали здорово угнетать. Сознавая то, что он катится в пропасть, Василий не мог ничего поделать. Его умнейшая голова отказывалась работать. В её недрах господствовало подсознание, оккупированное одной только мыслью. С отсутствующим видом главный инженер тупо сидел за своим столом, по десять раз читая одну и ту же строчку, не понимая ничего.
– Ты что, Воронин, влюбился что ли? – спросил его начальник, зайдя в кабинет.
Василий вздрогнул и даже, как ему показалось, немного подпрыгнул на своём кресле. Конечно, начальник не мог ни о чём догадываться, и это было простым предположением.
– Ну... – промямлил каким-то неестественным для себя голосом главный инженер. – Допустим...
– И когда свадьба?! – шутливо произнёс начальник.
Василий вздрогнул ещё сильнее, нервно оглядываясь.
– Не знаю... – произнёс он испуганно.
– Ладно, работай! А то я смотрю, у тебя совсем в последние дни работа не клеится.
Начальник ушёл, а Василий ещё долго сидел, глядя на закрытую дверь. «Что же делать, как мне вернуть всё, как было? – думал он взволнованно. – А может, я просто схожу с ума? От одиночества всякое случается... Ну не может быть такой странной любви. Если я вдруг полюбил бы своего начальника, я бы конечно застрелился – гомосексуализм для моего сознания неприемлем. Но, тем не менее, тут было бы всё понятно, такое бывает с людьми. Редко, но всё же случается. И к животным любовь бывает, от безобидной и до разврата. Но то, что случилось со мной, не лезет ни в какие ворота. Любовь к мёртвому человеку. Любовь чистая, светлая, добрая... Я тянусь к ней, к этой Аннушке, как к живой. Почему так?..».
Ответов не было. А гнетущее чувство продолжало нарастать. Прекрасно понимая, что ничего хорошего из этого не получится, Василий решил обратиться к психологу. А если не поможет – тогда уж и к психиатру. Но прежде инженер решил дождаться воскресенья и снова сходить туда, на кладбище. Попытаться на месте, самому, порвать эти невидимые путы, скрутившие его и подчинившие всю жизнь странной и бессмысленной любви.
Вернувшись с работы, Василий лёг спать. Воскресенье совсем скоро, завтра уже пятница, 22 мая. Невольно предвкушая очередной визит к Анне, мужчина немного успокоился и быстро заснул. Не успел он сомкнуть глаз, как тут же увидел её. На этот раз перед ним была уже не фотография.
Впереди была аллея какого-то парка. Несмотря на наличие больших круглых фонарей, от которых исходило какое-то неестественное, белое фосфорное свечение, в парке было довольно темно. Вдали угадывались неясные очертания предметов. Старые огромные скамейки округлых форм с изогнутыми чугунными спинками и массивными ножками, литые чугунные урны. Огромные дубы величественно покачиваются, сквозь их пышные кроны видно свинцовое вечернее небо. Людей почти нет, лишь вдали мелькают во тьме какие-то тени. И тут, прямо посреди этой загадочной мрачной аллеи стоит она – Анна. Во всё той же нарядной кофточке, что и на фото. Теперь Василий мог разглядеть женщину во весь рост. Она была изящна и стройна, кофточка аккуратно заправлена в чёрную волнистую юбочку до колен, на тонких белых ножках – серенькие туфельки на небольших каблучках и с закруглёнными мысками. Держа в руках маленький резной веер, Анна медленно прогуливалась по аллее, грустно глядя себе под ноги. Василий стоял, остолбенев как каменная статуя, слегка приоткрыв рот и не решаясь даже пошевелиться. Тут женщина сделала несколько шагов в сторону и медленно стала разворачиваться спиной к Василию. Затем она взглянула на наручные часы и, ускоряя шаг, уверенно направилась вдоль по аллее.
– Анна! – окликнул её Василий, стремительно догоняя женщину.
Она резко обернулась, и мужчина вновь увидел знакомые черты лица. На этот раз на лице Анны сквозь грусть пробивалась неясная, нерешительная улыбка. Женщина увидела Василия, симпатичного мужчину в расцвете сил, и очень робко, застенчиво улыбнулась ему.
– Вы не можете меня знать! – ответила она тоненьким, почти детским нежным голосочком.
– Постойте, Анна! – продолжал Василий. – Я должен вам кое-что сказать...
В этот момент раздался какой-то неприятный, оглушительный писк. Парк, аллея, фонари, женщина – всё в один миг растворилось без следа. Открыв глаза, Василий увидел свою уютную, чисто убранную комнатку. В окно заглядывало солнце, отблёскивая и переливаясь в графине с водой на подоконнике. Шустрые солнечные зайчики уже скакали по всем стенам, по полировке старого шифоньера и даже по постели. Прищурившись, мужчина посмотрел на часы. К тому моменту писклявый китайский будильник уже отключился, и в комнате воцарилась тишина.
– Ровно семь... – произнёс Василий. – Пора на работу.
И вновь очередной трудовой день закружился в потоке информации, цифр и формул. Сегодня работать было уже легче. Приятные воспоминания сегодняшнего сна нежно грели душу, даже немного окрыляя. Поднялось и настроение. То, что ещё вчера не лезло в голову, сегодня с успехом решалось, выполнялось. Написав три отчёта, составив большую сложную таблицу, Василий заслужил похвалы начальника.
– Ну вот, а говорил – не получается! – похлопал шеф главного инженера по плечу.
Рабочий день подходил к концу, впереди уже маячили выходные. Стрелки часов на стене в кабинете показывали пять. Всё, можно идти домой. Довольный, Василий собрал в дипломат какие-то бумаги со стола, щёлкнул замочками чемодана и заспешил к лестнице. Через пять минут шустрый трамвай уже мчал его к дому.
«Почему я такой радостный? – мужчина пытался проанализировать свои чувства. – Где-то глубоко-глубоко в подсознании появилось приятное, тёплое ощущение некоего близкого счастья, радости. Но где эта радость? Я видел всего лишь сон, это выдумка моего собственного мозга. Реальность ведь краше не стала...».
Мрачные мысли вновь опустили на землю окрылённого инженера. Но странное сладкое чувство всё равно продолжало просачиваться из недр сознания, питать израненную душу мужчины. Уже дома Василий поужинал, походил из угла в угол, теряясь в догадках, к чему всё это. И тут его осенило: «Сон! Всё дело в нём! Теперь Анна стала приходить ко мне во сне, и сегодня я снова увижу её! На земле встретиться нам не суждено, однако в мире грёз мы будем вместе!».
Радость переполняла. Приняв душ, Василий лёг в свою кровать, уютно укрывшись одеялом, закрыл глаза. Вот-вот, уже скоро, он увидит её! Но сна всё не было. Вертясь с боку на бок, мужчина никак не мог заснуть. В голову сами собой поползли разные мысли.
«Почему же не получается? – думал Василий. – Что-то тут не то. Может, вчера она увидела меня, и я ей не понравился?.. Да нет, не должно быть такого... А хотя, всё может быть... Ну, хоть сказала бы она что-нибудь: нет, мол, так и так... Душу бы хоть мою отпустила...».
Сон всё не шёл. Тьма за окошком постепенно рассеивалась. Желтоватый свет далёкого фонаря, отпечатывавшийся на занавеске, на глазах сменялся неясным, сероватым светом утра. Проецируемый на штору квадрат окна разгорался всё ярче. И вот уже он стал оранжевым. Встало солнце. Валяться в кровати дальше было бессмысленно. Отлежав все бока, помятый и не отдохнувший, Василий встал. И непонятно было, что тяготило его сильнее: отсутствие живительного отдыха, сна, или же неявка на виртуальное свидание Анны. Походив по комнатам, как потерянный, мужчина с явной неохотой взялся за свои обычные субботние дела. Перемыв все полы, вытерев пыль с полок и шкафов, он засобирался в магазин.
На улице тем временем стало прохладнее, на небе появились небольшие нерешительные тучки. Солнце уже то и дело пряталось за облаками, периодически угасая и наполняя город каким-то пасмурным, зловещим полумраком.
– Зря ветровку не накинул... – тихо произнёс Василий, ёжась от холода.
Добежав до магазина, он быстро, по списку, нашёл все необходимые, обыденные продукты, расплатился и пошёл домой с тяжёлыми сумками. «Окончательно погода портится, – думал он. – А ведь завтра на дачу...». Тут внезапно появилась вторая мысль, опережая первую: «Да что там дача, мне к ней надо в первую очередь, к Аннушке...».
Погода, конечно, была не помехой. Василий твёрдо решил идти завтра на кладбище, несмотря ни на какие капризы природы. Но прежде мужчина хотел попробовать навести справки об этой загадочной покойнице. Отнеся покупки домой, он оделся потеплее и отправился к своему приятелю, живущему на соседней улице. У приятеля был интернет, и Василий хотел поискать там какую-нибудь информацию об этой женщине.
– Здорово, Диман! – сказал он, когда дверь квартиры открылась.
– О, Васёк, здорово! – ответил крепкий, мускулистый мужичок небольшого роста. – Проходи! Как раз моя Люська пирожков напекла!
Раскрывать свою тайну инженер не стал. Его друг Дмитрий, бывший однокурсник, просто не понял бы. Поэтому Василий пошёл на хитрость. Он придумал несуществующую родственницу, которую якобы надо срочно найти, и попросил друга включить ему интернет. Дмитрий был не против. Усадив Василия в своей комнате за стол перед компьютером, он ушёл к жене на кухню. И вот, трясущимися от волнения пальцами мужчина стал набирать поисковый запрос: «Анна Весельская, 1940 года рождения». Шлёпнув по клавише, он напряжённо уставился в монитор. Однако, ничего подходящего не было. Обрывки каких-то анкет с современных социальных сетей, списки участников каких-то конференций. Полного совпадения имени и фамилии не встречалось. Но вот, глянув очередную ссылку, Василий нашёл такое совпадение, однако тут же разочаровался. Перед ним была очередная реклама липовой базы данных, составленной якобы на всех граждан страны и изобилующей всякими подробностями, включая наличие родинок на ягодицах.
– Тьфу, – выругался инженер. – Всё бестолку... Даже упоминаний о ней нет. Если только через милицию попробовать, архивы поднять. Кто такая, где жила, от чего скончалась... Сложно, долго, но осуществимо. Придётся заняться этим...
– С кем это ты тут разговариваешь?! – пошутил Дмитрий, заглянув в комнату.
– Да так, ни с кем... – устало произнёс Василий. – Не нашёл я её... Пойду, пожалуй, домой. Спать хочется...
Отказавшись даже от пирожков, испечённых женой Дмитрия, мужчина побрёл домой. Особых надежд увидеть желанный сон не было. От вчерашних радужных мыслей не осталось и следа. И даже виртуальные встречи в мире сновидений казались чем-то недоступным.
С тяжкими, полными грусти и печали думами Василий принял душ и упал на кровать. Двое суток на ногах напоминали о себе – продолжать размышления уже не было сил. Голова, словно свинцовая, буквально проваливалась в подушку. В висках сильно пульсировала кровь, отдаваясь в ушах громкими, мерными ударами. Накрыв голову руками, Василий уткнулся лицом в подушку. Головная боль плавно утихала, мужчина засыпал.
Видя языки пламени, которым охвачены стены и башни его драгоценного замка, молодой король приходит в ярость.
- Что происходит? - свирепо спрашивает он у первого попавшегося стражника.
- Это сделала Империя! Это Кефка!!!
Кефка со своими солдатами стоит возле ворот с торжествующим видом.
- Что ты творишь? - кричит ему Эдгар.
- Отдай мне девку!
- Я же сказал тебе, её здесь нет!
- Ну что ж, - ухмыляется Кефка, - тогда тебе остаётся просто сгореть тут заживо! Хе-хе-хе... Выбор за тобой!
Король невольно сжимает рукоять своего мифрильного меча. О, с каким удовольствием он сейчас бы обрушил его на голову этого сумасшедшего клоуна! Стиснув зубы, он берёт себя в руки и отвечает:
- Я... подумаю.
Выиграв таким образом время, Эдгар возвращается в замок и отдаёт приказания своим людям. Он ещё с вечера подготовил план побега на случай, если Кефка не отступит. Теперь его ждёт уже осёдланный чокобо, верхом на котором Эдгар покидает замок через один из тайных ходов.
Увидев это, Кефка ещё больше ухмыляется:
- Ой божечки, похоже Его Величество решило сбежать, бросив своих людей на верную смерть! Какая прелесть!!!
Однако ухмылка исчезает с его лица, когда он видит ещё двух чокобо, на одном из которых едет девушка с зелёными волосами.
- За ними!!! Догнать и убить их всех!!! - кричит он солдатам, указывая на беглецов.
- Теперь погружайтесь! - издалека кричит Эдгар своему советнику, который выглядывает с верхушки башни.
Советник делает жест рукой кому-то в башне. Через несколько мгновений воздух сотрясает могучий рёв двигателей, стены начинают дрожать, а советник, оглядывая пустыню вокруг, торжественно провозглашает:
- Тебя защитит золотой океан, о доблестный Фигаро! Лицезрейте!!!
Прямо на глазах потрясённого Кефки огромный замок медленно погружается в песок. Земля дрожит при этом так, что ему приходится думать о том, как бы самому не погрузиться в песок.
Теперь становится понятен смысл названия Фигаро. В оригинале Фигаро - это герой пьес французского драматурга Бомарше, человек из народа, вынужденный как-то "крутиться" в жизни, где господствуют богатые аристократы. Это ловкий, расторопный персонаж, который везде успевает и выкручивается из любой передряги, оставляя надменных господ в дураках.
Глава 4. Начало войны
Погоня длится долго, но имперские шагоходы, которым в отличие от чокобо не нужны ни вода, ни передышки, постепенно настигают беглецов. Приходится драться. К счастью, Эдгар не только владеет мечом и копьём, как подобает персоне благородных кровей, но и отлично разбирается в технике и может применять свои механические девайсы. Однако силы всё равно не равны.
Но ведь есть ещё Тина и её магические способности! Благодаря её помощи друзьям удаётся выжить и справиться с двумя бронемашинами, которые их преследовали.
- Эдгар, что с тобой? - спрашивает Локк, глядя на потрясённого короля.
- Ты... ты сейчас видел то же самое, что я видел?
- Ооо да, у неё действительно удивительные способности!
- Она потрясающая! Это была магия! МАГИЯ!!!
- Так это и есть... та самая магия..?
Отойдя подальше от девушки, друзья какое-то время шепчутся между собой, то и дело поглядывая на Тину так, будто у неё выросло три ноги или что-нибудь в таком духе.
- Тина! Где, чёрт возьми, ты этому научилась? - наконец обращается к ней Эдгар.
- Извините... я... - бормочет она, совершенно смутившись.
Вместо того, чтобы гордиться своей уникальностью, Тина, похоже, стыдится того, что отличается от других людей. Ещё в замке, когда красавцу королю не удалось её обольстить, она задумалась о том, что отличается от других женщин, и с ней что-то не так. В отличие от всех окружающих, она не помнит родителей и ничего не может рассказать о своём детстве. И вопросы про эту необъяснимую магическую силу, которая так явно отличает её от "нормальных" людей, вызывают в ней чувство стыда и смущения.
- Слушай, давай не будем это так драматизировать, - вступается Локк.
- Да, хорошо, - соглашается Эдгар, - просто я раньше никогда не видел магию своими глазами! Откуда это в тебе?
Тина не знает, что ответить, и тогда Локк говорит:
- Слушай, Эдгар, давай так: Тина может использовать магию, а мы не можем. Вот и вся разница между нами. Она хорошая девушка, и нам очень полезна её помощь.
Повернувшись к Тине, он ловит её благодарный взгляд.
Обратите внимание - вроде мелочь, но.. он заступается за неё даже в диалогах! :)
Друзья решают отвести Тину к лидеру возвратников, Баннану. Секрет её магической силы может стать решающим козырем в борьбе с Империей. И если удастся понять, почему замороженный дух в Нарше так отреагировал на её присутствие, это может стать ключом к разгадке тайны, которую она и сама хотела бы знать. Тина соглашается, и они втроём направляются в город Южный Фигаро, расположенный по ту сторону гор на юго-востоке. Дорога туда лежит через пещеру, которая пронизывает эти горы насквозь.
В этой пещере водятся большие жалящие насекомые, которым разработчики присвоили безумное название "Epox Press" (エポクスプレス). Я долго силился понять, что это может значить, и пришёл к мысли о том, что речь идёт о поршне для эпоксидного клея. Фишка в том, что непосредственно при его использовании эпоксидная смола смешивается с отвердителем, поэтому клей может продаваться в виде двойного цилиндра-шприца (для смолы и отвердителя) с двойным же поршнем. Ну и сам поршень, если его выдернуть - это такая штуковина с двумя параллельными стержнями. Возможно, разработчики таким образом хотели обозначить, что у насекомого двойное жало... По крайней мере, ничего лучше мне в голову не приходит, и "Epox Press" пополняет нашу коллекцию странных наркоманских названий ) Примечательны и здоровенные личинки этих насекомых, которые называются "Demiurwok". Уок - это личинка кокосового жука, такая большая жирная гусеница, которая считается деликатесом в Юго-Восточной Азии. Она выглядит точно как на картинке. Их часто едят прямо живыми, ням-ням. Здесь же эти гусеницы такие большие, что в принципе сами могут кого-нибудь скушать, и кстати выделяют едкий пищеварительный сок (как это делали монстры в предыдущей игре). Ну а пафосный термин "демиург", видимо, призван подчеркнуть их огромный размер. Шутку усиливает то, что если дезориентировать гусениц при помощи шумового устройства Эдгара, они в замешательстве пытаются ВЫЗВАТЬ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ, но технически у них на это нет маны, и ничего не выходит :) Кстати, этих гусениц используют как компонент панацеи - универсального лекарства, которое появилось в Final Fantasy IV.
Ещё один странный противник - Faux Pas, что переводится с французского как "неверный шаг". Название связано с тем, что взгляд их большого необычного глаза постепенно усыпляет людей. К счастью, все эти монстры боятся огня, так что Тина прям жжёт в этом месте, оказывая неоценимую помощь друзьям.
Южный Фигаро - это большой процветающий город на берегу моря. В мирное время сюда из королевского замка поставляли технические девайсы. Теперь, когда альянс между Фигаро и Империей оказался разрушен, жители готовятся к войне, рассчитывая на прочность городских стен. Склады этого портового города забиты товарами со всего мира, так что друзья могут здесь приобрести самое разнообразное снаряжение.
- Дымовая шашка "Эхо" содержит специальный состав, дым которого прочищает горло в случае, если у человека возникают проблемы с голосом;
- Внушительный большой меч с широким тяжёлым клинком и крепкий большой щит, сделанный из стали, превращают человека в тяжеловооружённого воина;
- Из одежды Локку приходится по вкусу удобное кенпо-ги. Мужчины обзаводятся красивыми шляпами с перьями, а Тина предпочитает многослойный хлопчатобумажный халат и ободок для волос.
- Среди множества украшений, которые рассматривает девушка, она находит две очень древние реликвии, которые обладают волшебными свойствами. Кулон в форме звезды с драгоценным камнем в центре защищает от ядов, а симпатичное колечко с самоцветом - от превращения в камень. Неужели они сохранились ещё со времён Магической войны?
- Внимание мужчин привлекает Кодекс рыцаря - книга, которая учит защищать слабых и беззащитных, рискуя собой (привычка закрывать собой беззащитных союзников - одно из главных свойств класса Рыцарь в предыдущих частях FF).
- Наконец, всем очень нравится обувь для бега, настолько удобная, что в ней можно передвигаться по местности вдвое быстрее, чем раньше.
Гуляя по городу, Тина вдруг останавливается и подбирает необычный обработанный камень, который, похоже, кто-то просто-напросто выбросил. Она ощущает, что в нём есть магическая сила. И действительно, это волшебный камень телепортации, с помощью которого можно мгновенно сбежать с поля боя или вернуться на поверхность из подземелья. Но использовать его можно лишь раз, после чего магический заряд иссякнет.
Король Эдгар и его спутники наносят визит в большой дом местного богача, расположенный в северной части города. Они застают хозяина в его рабочем кабинете за написанием какого-то письма. Увидев Эдгара, богач торопливо прячет свои бумаги. В доме играют дети. Мальчик имитирует звуки имперского шагохода, а девочка хвастается гостям, какой большой человек её папа. Она с удовольствием рассказывает, что недавно к нему на обед приходил важный гость по имени Лео, тоже очень влиятельный, высокопоставленный, и вообще, и вообще.
Покинув дом богача, друзья заглядывают в местную таверну. Люди обсуждают последние новости, спорят о том, стоило ли ссориться с Империей и что их теперь ждёт, а один выпивоха не узнаёт короля и принимает его за другого человека. Затем, поняв, как обознался, он извиняется и оправдывается тем, что Эдгар и правда очень похож на одного из учеников Дункана, местного мастера боевых искусств. Это разжигает любопытство короля, и он решает узнать больше о мастере Дункане и его учениках. Жена Дункана живёт в городе, но для своей школы он выбрал тихое красивое место на севере, у подножия горы Жеребцов. Там он обучает мастерству рукопашного боя своих учеников, один из которых - его собственный сын Варгас. Говорят, правда, что Варгасу трудно даётся это дело, к несчастью отца, который из-за этого часто ругается.
Заметив у барной стойки необычно одетого в чёрное персонажа с собакой, Локк хочет с ним заговорить, но не получает ответа. Тот даже не оборачивается, и Локк начинает злиться.
- Не трогай его, - вдруг произносит Эдгар. - Кажется, я его уже где-то видел... По-моему, это Тень, наёмный убийца. Это очень опасный человек. Он лучшего друга убьёт, если ему заплатят за это!
Штаб-квартира возвратников, куда направляются наши герои, расположена в Сабельных горах, протянувшихся к северу от горы Жеребцов, так что Эдгар решает по пути осмотреть школу Дункана.
В окрестностях города водятся му - норные животные, напоминающие скунсов и отдалённо - орехогрызов из прошлой игры.
Другой забавный персонаж носит странное название "Unseelie Court". Разработчики, похоже, здесь имели в виду фею Неблагого Двора - вредное существо из шотландского фольклора. Они по ночам нападают на путешественников. Однако внешне эта "фея" очень похожа на Highway из шахты Нарше... И знаете, что? Она швыряет мифрильный гаечный ключ :) Много позже разработчики стали говорить, что это имперский механик, и опять же на них посыпались вопросы о том, почему тогда он так называется, и что вообще делает имперский механик без охраны в окрестностях Южного Фигаро :)
Ещё один монстр, пожалуй самый серьёзный - беллмодер. Это что-то вроде человекоподобного носорога, покрытого панцирными пластинами. В них он, подобно Имиру, накапливает электрическую энергию. Нападая на людей, он обычно просто пытается с разбега ударить их своим рогом, но если Тина решит использовать против него своё заклинание Огня, то получит в ответ электрический разряд.
Глава 5. Брат
При первом же взгляде на школу Дункана любому становится ясно, что люди здесь привыкли к чистоте и порядку. Крыша покрыта свежей черепицей, на каменных порожках - ни пылинки, на грядках растут сочные овощи, рядом - аккуратный колодец с чистейшей водой. Однако здание почему-то пустует. Может быть, Дункан повёл своих учеников на гору Жеребцов для медитации?
Войдя внутрь, Эдгар замирает.
- Этот запах... - произносит он, и подходит к печи, на которой стоит большой чайник.
- Это его любимый чай! А это... его любимая посуда! - показывает он друзьям, раскрыв стоящий рядом буфет.
Эдгар ещё осматривает комнату и замечает нежные голубые цветы, растущие в горшочке.
- И эти цветы... Его любимые? Неужели здесь живёт Маш?
Глаза Эдгара горят. Он выбегает из дома и бежит к старику, которого заметил недалеко от колодца. Похоже, сейчас это единственный, с кем можно здесь поговорить.
- Извините... - король достаёт старую монету, на которой изображено лицо его брата, и показывает её старику. - Вы знаете этого человека?
- Мм... Да... да, я его знаю, - помедлив, отвечает старик, пристально разглядывая монету. - Но так он выглядел, когда был ещё мальчиком, лет десять назад. Это Маш. Надо же... У него тогда не было дома, и мастер Дункан с его женой взяли мальчика к себе и с тех пор относились к нему как собственному сыну. Но совсем недавно, два или три дня назад, случилось несчастье: матер Дункан был убит. Когда Маш узнал об этом, он немедленно ушёл на гору Жеребцов, и с тех пор не возвращался. Варгас, родной сын мастера Дункана, отправился следом за ним. Вообще-то, они никогда не ладили между собой... Ох, не стряслось бы ещё чего нехорошего!
Эдгар, затаив дыхание, слушает слова старика, а когда тот заканчивает, начинает поспешно собираться в дорогу. Не теряя времени, друзья отправляются на гору Жеребцов.
При восхождении на гору на группу друзей неожиданно нападают кулачные бойцы в красных масках. Вероятно, это ученики Дункана, но почему они ведут себя так агрессивно? Спросить у них не получается, они дерутся очень яростно, и друзьям приходится защищать свои жизни.
В оригинале эти противники зовутся "Zaguremu" (ザグレム). Это - сокращённое "Za Gurēto Muta" (The Great Muta - Великий Мута), псевдоним знаменитого японского рестлера.
Локк может стащить у одного из них бандану. Очень прочная, сотканная из шерсти бегемота, она становится его любимым головным убором.
Селпирсы - местный аналог куролисков, клюв которых может превратить человека в камень.
Горгий - зверь, названный в честь античного софиста. Возможно, потому, что ловко отвечает на каждую третью атаку? (механика контратаки вне очереди известна по предыдущей игре)
Террариум напоминает ногоедов из FF II. Его название - это пародия на латинские названия растений. Шипы его ядовиты, но Тина к этому времени уже должна иметь 7-8 уровень и знать заклинание лечения отравления.
В горных пещерах друзья находят две полезные вещи - дагу и Наруч гиганта (этот артефакт присутствует почти во всех играх серии, но имеет разные свойства; здесь он делает удары персонажа на четверть мощнее).
Поднимаясь на вершину горы, они пару раз замечают, что за ними кто-то следит. В конце концов, навстречу им выходит молодой человек с дублёной смуглой кожей, крепким мускулистым торсом и крайне недоброжелательным взглядом.
- Это Маш вас послал? - произносит он без предисловий.
- А ты кто такой?! - спрашивает Локк.
- Маш? Маш где-то рядом? - перебивает Эдгар.
- Так это ты за нами следил?
- Я, - отвечает парень. Он будто ощупывает незнакомцев своим внимательным взглядом, а затем произносит: - Хмм.. Да в общем, не важно, кто вы такие. Нельзя, чтобы меня поймали. О, горе вам, что вы сегодня встретили меня, Варгаса! Этот день станет последним в вашей жизни!
После этих слов он издаёт тихий свист, и из-за скалы рядом с ним выходит пара ипу - редких похожих на медведей приматов, которые почему-то его слушаются. По команде хозяина они стремительно нападают на троих друзей.
Пока друзья разбираются с ипу, сам Варгас, находясь в безопасности, применяет "Реппу-усацу" ("Убийственный шквал") - воздушный удар, похожий на "Реппукен" из популярного файтинга "Fatal Fury".
Лишь отбившись от ипу, герои наконец получают возможность добраться до Варгаса. При этом Локк может стащить у него мифрильные когти - опасное оружие для рукопашного боя (похожее было в FF I-IV).
- Ладно, пора с вами заканчивать! - злодей явно намерен сделать что-то нехорошее.
- Не так быстро, Варгас! - вдруг раздаётся незнакомый голос. Обернувшись, друзья видят ещё одного крепкого парня.
- Маш!? - удивляется злодей.
- Варгас... Ну почему, почему, почему ты убил мастера Дункана? Это же был твой отец, и ты был его любимым учеником!
- Потому, что... Он выбрал своим наследником не меня, своего родного сына... Он заставил меня пройти через всё это лишь для того, чтобы затем отвергнуть и выбрать тебя!!!
- Неправда! Учитель выбрал тебя!
- Неправда? Да у тебя на лбу написано, что ты лжёшь!
- Варгас, учитель не выбрал меня... Он выбрал тебя! Он уважал тебя за стойкость духа, и...
- Хватит этой чепухи! - перебивает его Варгас. - Ммм... Теперь и тебя я заставлю за всё заплатить. Узри мою непобедимую мощь!!
С этими словами Варгас применяет свой уникальный супер-приём - "Ренфуэнрякукен" ("кулак порывов ветра от взмахов крыльев ласточки"). Серия резких порывов сильнейшего ветра сбивает с ног команду героев и просто-напросто сдувает их подальше. Лишь Машу удаётся удержаться, поскольку он вовремя вцепляется в землю.
- Впечатляюще, Маш! Теперь я вижу, что отец в тебе нашёл.
- Я... Я буду вынужден это сделать, - сквозь зубы выговаривает Маш и поднимается с земли, сжимая в кулаке металлический кастет.
- Такова судьба, - отвечает злодей. - И сейчас я расправлюсь с тобой раз и навсегда! Такова ТВОЯ судьба, Маш!
Маш бросается на злодея, но тот упреждает его и наносит резкий Смертельный удар. Теперь Маш обречён, и он сам это знает: после такого удара человеку остаётся жить ровно одну минуту.
"Я должен использовать то, чему научил меня мастер", - думает Маш. Собрав всю свою волю и невзирая на боль, он применяет технику "Бакурецукен" ("Взрывной кулак"), обрушивая на Варгаса целый град очень быстрых ударов.
- Оуааааа!! - взвывает злодей и падает на землю, захлёбываясь кровью. - Ты успел изучить эту технику...
- Если бы не твоя подростковая дурь... Мастер бы всё ещё... - Маш замолкает, не закончив фразу, поскольку видит, что Варгас уже испустил дух.
Эта трагическая история - по сути, амальгама библейских архетипов: Каин и Авель, Иисус и Иуда... Трагедия отца и сына, конкуренции братьев, малодушия и убийства из ревности - этим историям тысячи лет, но они актуальны и сегодня, ибо природа людей, увы, не меняется.
К счастью, друзья не упали с края скалы, хотя им и понадобилось время, чтобы вернуться к месту схватки. Тина с помощью своей магии исцеляет Маша, и теперь он может наконец обнять старшего брата.
- Так вот он какой, твой братишка! - Локк подмигивает Эдгару, одобрительно разглядывая Маша.
- Я сначала подумала, что это ещё один здоровенный медведь! - шутит Тина.
- Медведь? А что, мне нравится! - смеётся крепыш.
Друзья отдыхают, обсуждая всё, что случилось. Локк и Тина улыбаются, наблюдая воссоединение братьев, хотя, конечно, этот счастливый момент омрачён трагедией Варгаса и мастера Дункана. Эдгар рассказывает брату о том, что они направлялись в штаб-квартиру возвратников в Сабельных горах, чтобы сообща придумать, как бороться с Империей.
- Как думаешь, мои навыки могут быть полезны в вашей борьбе? - спрашивает Маш.
- Ты решил идти с нами? Маш..! - Эдгар радостно сжимает брата в объятиях.
- Я думаю, если то, чему меня научил мастер Дункан, послужит спасению мира, тогда его смерть не будет напрасной, и это самое лучшее, что я могу для него сделать теперь.
Технически персонаж Маша соответствует привычному классу Монаха, но есть одна яркая особенность: подобно тому, как Тина со временем изобретает новые заклинания, Маш самостоятельно осваивает особые техники. Их применение требует от игрока запоминать специальные комбинации кнопок, как в файтингах.
Изначально Маш знает "Взрывной кулак" и "Пушку Ауры".
Бакурецукен как по названию, так и по комбинации кнопок соответствует особому приёму из серии "Art of Fighting". Это приём школы каратэ Кёкугенрю, который использует протагонист игры Рё Саказаки.
"Пушка Ауры" - это луч святой энергии, духовной силы монаха, которую он выпускает перед собой. Для её применения требуется та же комбинация кнопок, что и для знаменитого хадокэна из серии "Street Fighter". Вместе с тем она напоминает "Камехамеху" из популярной медиа-франшизы "Драконий жемчуг".
Вскоре после победы в схватке с Варгасом Маш достигает 10-го уровня и осваивает новую технику - "Падение Метеорита". По сути, это вариант броска-суплекса: Маш хватает противника, поднимает его в воздух и с силой швыряет на землю.
Глава 6. Возвратники
Пройдя на север через долину Сабельных гор, друзья наконец добираются до штаб-квартиры повстанцев, устроенной в горной пещере. Большинство из них - обычные бедные люди, одетые лишь в то, что им самим удалось раздобыть.
Локка здесь знают в лицо, так что друзей сразу отводят к лидеру повстанцев, Баннану. Это вечно лохматый рыжеволосый коренастый мужчина с большой бородой и усами.
- Сэр Баннан, с нами та девушка, которую все ищут.
- Значит, вот эта девушка... - произносит Баннан. Он теребит свою бороду, разглядывая Тину, а затем обращается к ней: - Я слышал, что замороженный призрачный дух отреагировал на ваше присутствие.
- До недавнего времени Империя каким-то образом контролировала все её действия.
- Почтовые голуби приносили нам вести об этом. Говорят, ей удалось убить полсотни солдат меньше, чем за три минуты...
- Нет!!! - кричит Тина. Она и так волновалась перед встречей с Баннаном, а теперь не выдерживает и начинает плакать, закрыв лицо руками. Локк принимается её успокаивать, а Эдгар заступается:
- Сэр Баннан, вы с ней слишком грубы.
- Ты не должна бежать от самой себя, - строго произносит Баннан. Затем, подойдя ближе, он мягко, почти по-отечески, кладёт ей на плечо свою тёплую руку. - Я расскажу тебе одну историю. Говорят, что давным-давно, когда в сердцах людей ещё не было зла, существовал некий ящик, который нельзя было открывать ни при каких обстоятельствах. И всё же один человек однажды открыл этот ящик.
Забыв про свои слёзы, Тина поворачивается к нему и слушает с широко раскрытыми глазами, совсем как маленькая девочка, которая слушает дедушкины сказки.
- Оттуда вышло всё зло, которое теперь живёт в сердцах людей, - продолжает Баннан, - ревность... зависть... стяжательство... желание разрушать... желание подчинять... Но на дне ящика осталось ещё маленькое зёрнышко света. Это зёрнышко зовётся надеждой.
Тина шмыгает носом, но слёзы на её лице высыхают.
- Как бы там ни было, я не верю в то, что твой дар это проклятие. Наоборот, это последнее зёрнышко надежды, которое осталось в этом мире. Зёрнышко света.
Тина смотрит на него, непроизвольно раскрыв рот.
- Подумай об этом. А я пойду отдыхать.
Похоже, не только Тина, но и все присутствующие остаются под впечатлением от этой речи. Когда Баннан уходит, они какое-то время молчат, а затем Локк вызывается проводить девушку туда, где она сможет переодеться и поспать.
- Знаешь... - говорит Локк, оставшись с ней наедине, - Империя отняла у меня очень дорогого человека. С тех пор я ненавижу её всей душой.
Помедлив, он продолжает:
- Если Империя будет продолжать расширяться, то, зная её методы... Людей, подобных мне, будет становиться всё больше. Вот почему я вступил в ряды возвратников.
- Но... У меня нет дорогого человека... - отвечает Тина.
- Ты так думаешь? - вздыхает Локк. - Тогда задумайся о том, что ты можешь быть дорогим человеком для кого-то.
Этой ночью Тине явно есть над чем поразмыслить. А утром Эдгар предлагает ей присоединиться к движению повстанцев.
- Тина, мы просим тебя принять серьёзное решение. Ты нам очень нужна. Но если мы будем давить на тебя, то чем тогда мы будем лучше Империи? Так что... Мы предлагаем тебе принять решение самой.
У девушки есть время всё обдумать. Она гуляет по лагерю, наблюдая за бытом повстанцев и разговаривая с ними. Очевидно, что силы неравны: возвратники малочисленны и не имеют достаточно ресурсов, чтобы всерьёз бороться с Империей и её мощью. Впрочем, их количество растёт, в их ряды практически ежедневно вступают новые люди. Однако имперцы атакуют повстанцев везде, где находят, и те несут очень серьёзные потери. И если они будут действовать пассивно и в скором времени не придумают какой-то сногсшибательный ход, то ничем хорошим это явно для них не закончится.
Здесь, в штаб-квартире возвратников, можно раздобыть два замечательных волшебных предмета: Воздушный нож и красивую Белую накидку из струящейся шёлковой ткани. Говорят, она обладает защитными свойствами.
На исходе дня Баннан подходит к девушке и спрашивает, что она решила. Если Тина соглашается присоединиться к повстанцам, он, видя как ей непросто и страшно было принять это решение, дарит ей талисман - стальную латную рукавицу, какие раньше носили рыцари.
Вечером все собираются на большой совет.
- Итак, - начинает Баннан, - как мы все знаем, Империя начала эту войну, опираясь на силу магии. Но откуда у Гастры эта сила? Вот в чём вопрос.
- Согласно результатам разведки, которую по моему поручению провёл Локк, Гастра собрал команду учёных со всего мира для изучения древних призрачных существ, - отвечает Эдгар.
- Нападение на Нарше было частью этого плана, - добавляет Локк.
- Похоже, что есть какая-то связь между магией и призрачными существами, - говорит Тина (она присутствует на совете только если согласилась присоединиться к повстанцам).
- Магия и призрачные создания... - Баннан задумчиво теребит бороду и принимается расхаживать по залу. - Я знаю лишь одно историческое событие, когда присутствовало то и другое...
- Вы имеете в виду...
- Именно. Великую Магическую войну.
- Бабушка рассказывала мне об этом как сказку на ночь... - произносит Локк. - Неужели это всё было на самом деле?
- И все беды Магической войны могут повториться теперь? - вставляет Эдгар.
- О, нет! ...Не может быть! ...Только не это! - члены совета явно взбудоражены услышанным.
- Я не знаю, - отвечает Баннан. - Это было тысячу лет назад. У учёных есть разные теории по этому поводу. Одна из них предполагает, что из призрачного создания можно извлечь особую энергию и напитать ей человека...
- То есть... Волшебная сила это... - произносит Тина и замолкает, испугавшись собственной страшной догадки.
- Итак, нам нужно самим получить волшебную силу, чтобы бороться с Империей... - говорит Баннан, и тут же спорит сам с собой: - Нет!!! Ни за что! Так мы повторим те же ошибки, что привели к Великой Магической войне.
- Так что же нам делать?
- Я вот думаю, а что если мы сможем каким-то образом ПОГОВОРИТЬ с призрачным существом?
- Поговорить? С призрачным существом? - удивляется Локк.
- Звучит опасно, но... Если этот призрачный зверь опять отреагирует на Тину, то, может, он проснётся?
- Не уверен, что это хорошая идея, - сомневается Эдгар, невольно бросив взгляд на девушку.
- Нельзя сказать точно, - соглашается лидер повстанцев. - Однако... Как бы там ни было, без помощи Тины нам здесь не обойтись.
- Давайте сделаем это! - вдруг громко заявляет Тина, и взгляды всех присутствующих в ту же секунду обращаются к ней. Она стоит перед советом, полная решимости и совсем не похожая на ту испуганную девочку, которой была ещё вчера.
- Ха! Звучит непонятно, но оочень интересно! - улыбается Маш.
- Что там за шум? - Баннан вдруг оборачивается к лестнице, которая ведёт в зал совета.
- Сэр... Сэр Баннан! Это срочно!!! - доносится с той стороны.
Локк с Машем первыми выбегают из зала и видят, что все обступили раненого гонца, который лежит на полу.
- Южный... Южный Фигаро... - произносит он слабеющим голосом.
- Эй, эй! Что происходит? - спрашивает подоспевший Баннан. - Что с тобой стряслось?
- Имп... Империя наступает... сюда... из Южного Фигаро, - из последних сил произносит гонец и теряет сознание.
- Нас нашли, - произносит Баннан, обращаясь к друзьям, и эти слова звучат как молоток судьи, который вынес приговор. - Нужно быстро решить, как действовать, пока они не добрались сюда!
Эдгар обращается к Локку:
- Локк!
- Знаю. Нужно пробраться в Южный Фигаро, всё там разузнать и по возможности чем-то занять противника. Верно?
- Это лучшее задание для человека с твоими способностями. Удачи тебе, друг!
- Тина... - Локк обращается к девушке. - Дождись меня. Ах, да... И держись подальше от шаловливых ручек одного небезызвестного нам короля!
- Локк! - Эдгар укоризненно смотрит на друга.
- Братец, неужели ты до сих пор вытворяешь эти вещи? - удивляется Маш.
- Нам нужно решить, что делать сейчас, - перебивает их Баннан.
- Пожалуй, лучше всего будет бежать по реке Лете, и затем в Нарше. Мне бы хотелось своими глазами взглянуть на ту призрачную тварь из угольной шахты.
- Хмм... На этот случай у нас есть плот возле запасного выхода, - говорит Баннан. - Сплавляться по горной реке будет опасно, но выбор вариантов невелик.
- Здесь оставаться ещё опаснее, - говорит Эдгар. - Айда с нами в Нарше! Заодно узнаешь, на что способен!
- Некогда заниматься болтовнёй. Я с вами! - соглашается Баннан.
Условный класс персонажа Баннана обозначается как "Жрец". Он молится за здоровье команды, и сильно полезным его не назовёшь. А вот допустить гибель лидера повстанцев нельзя, он слишком ценен. Так что придётся его защищать.
💸Зацикленность на деньгах — это болезнь современного мира. 💳
Работа без души превращается в механический процесс, где каждый шаг — лишь расчет, а не творчество. Мы теряем себя в погоне за цифрами, забывая, что истинное богатство — это не то, что можно положить в карман. ✨
Деньги, конечно, дают комфорт, но они не могут купить счастье, вдохновение или смысл. Когда работа становится лишь средством для заработка, она теряет свою суть. 🤷♀️Мы перестаем видеть красоту в мелочах, перестаем чувствовать радость от процесса. И тогда жизнь превращается в бесконечный цикл "заработать-потратить".
Но стоит лишь остановиться, вдохнуть полной грудью и вспомнить, ради чего мы живем. Ведь настоящая ценность — это не в том, сколько у нас есть, а в том, что мы можем отдать миру. ✨
🤝Ищите себе фотографа , который не зациклен на деньгах 🤝
И это касается не только фотографий 🤍
Ссылка на мой тг канал. Пишу там про фото и про мысли)
Предыдущие посты обычно касались матери. Они писались в моменте, когда ловил подходящие эмоции. Время шло, менялось отношение, менялись мысли по поводу происходящего. Качели набирали ту одну амплитуду, то другую. Наверно для меня это была мощная терапия.
Этот пост будет о том, как вижу это все спустя много лет. Каким я был и стал.
Во всех моих постах ярко прослеживался треугольник Карпмана. Игра, в которой есть 3 участника: я, мать и ситуация. Спасатель, жертва и преследователь.
Из раза в раз пытался сделать так, чтобы мать была в более-менее адекватном состоянии. Бросал все, срывался домой, что-то пытался, уезжал и снова по циклу. В этой игре прекрасно понимал, что моя роль переключается от спасателя к жертве и обратно. Однако несмотря на это хотелось что-то изменить или сделать лучше.
Кроме этой игры была еще другая, в которой дети обязаны присматривать и заботиться о родителях. С учетом того, что мои уши время от времени слышали упрек со стороны отца о том, что матерью никто не занимается, игра набирала избыточную важность. Соответственно, также и отец был участником своей игры.
В какой-то момент я решил закончить эти игры или частично заменить на другие.
В детстве, наверно, я был странным. Кроме этого пошел в школу в 6 лет и был самым младшим в классе. Долгие годы, вплоть до студенчества, у меня было ощущение того, что люди вокруг другие. Казалось, что всегда торможу и не успеваю за всеми в развитии. Я - далеко.
С высоты сегодняшних дней, понимаю, если бы был "в темпе" со всеми, то это плохо закончилось бы. Привело бы к тому, что сейчас меня не было бы или образ жизни был бы крайне маргинальным. Так, глупость, доброта и дружественность к людям свели на нет все возникающие социальные ситуации.
Недавно осознав это, у меня начало формироваться принятие себя и своего прошлого. Со всеми болями, пёрлами и счастливыми мгновениями.
Серьезные обострения болезни матери приходились на сложные периоды моей жизни. В первый раз, когда сменил одну школу на другую. Второй раз, когда сменил один класс, на другой. Третий раз, когда вернулся из армии и начал свою карьеру. Наконец, в четвертый раз, когда был в очень и очень тяжелой депрессии, в которой генерация мыслей о способе завершения жизни зашкаливало, а проходить мимо машин было очень заманчиво.
Переломным этапом в моей жизни была именно депрессия.
Бешеный стресс, панические атаки, износ тела и ряд болезней, о которых я не знал в тот момент создали прекрасные условия для раскопок себя.
Я был с ней (депрессией) один на один. Были сильные качели. Меня мотало из крайности в крайность. Где-то побеждала депрессия, а где-то побеждал я.
2 года колебаний привели меня к подходящей модели восприятия жизни. Это был детерминизм, о котором где-то упоминал ранее.
Когда проникся этой моделью жизни - было ощущение перерождения. Мир стал казаться очень логичным. Все, что было, есть и будет стало также логичным. Было ощущение того, что жизнь разделила со мной ответственность за мое существование и будущее. Не описать словами, как был счастлив, когда пришел к этому.
Возможно, познакомившись с детерминизмом или супердетерминизмом вы подумали о том, что я начал перекладывать ответственность на судьбу. Нет. Это не так.
В моей модели детерминизма есть причина и следствие. Не знаю, что будет со мной дальше, поэтому действую настолько, насколько посчитаю необходимым. Исходя из этого жизнь проводит меня к тем или иным контрольным событиям.
Поэтому испытываю что-то такое, напоминающее кота Шрёдингера: с одной стороны мне стало легче и чувствую себя свободным от мыслей корректности своих действий или поступков, имеющейся действительности или выбора, но с другой стороны загнан в рамки, где у меня нет права выбирать. Такая вот абстракция.
Если бы я был суперкомпьютером, способным прочитать относительно точно ближайшее будущее, то философия детерминизма была бы жестокой. Однако я глуп. Незнание будущего дает иллюзию выбора. В целом, меня такая игра устраивает.
Написанным выше, я хотел подвести мысль к тому, что жизнь приобрела краски. Я принял свое прошлое, принял близких такими, какие они есть, принял реальность, в которой нахожусь. Перестал себя критиковать, осуждать, осуждать других людей. Добился довольно полного принятия себя.
Вместе с этим пришел к позиции авторства за свою жизнь. Максимально убил состояние жертвы.
Обобщая, люди называют это словосочетанием "любовь к себе". И, да, похоже на правду.
Данное достижение под названием любовь к себе принесло много интересных вещей. Мир разделился на то, что имеет значение и то, что не сильно влияет на качество жизни. Лишнее отсеялось, нужное засветилось.
Если мне нужно будет что-то сделать, то я пну себя за зону комфорта. Это тоже любовь к себе. Забота о будущем за счет временных неудобств с целью расширить свои горизонты возможностей. Выход из зоны комфорта в большинстве случаев сопряжен с саморазвитием.
Ну и множество других мелочей жизни, которые повышают качество жизни.
В 2022 году депрессия завершилась и вместе с этим накрыло отчаяние. Я уже точно понимал, что никак не помогу матери и сам через какое-то время сгорю окончательно. Все. Абзац.
Вместе с этим, благодаря известным событиям отец подался в длительное алкогольное турне, в котором он до сих пор путешествует.
Вся эта ситуация заставила меня выбрать свою жизнь.
Как бы я не старался, но ответственность родителей за свою жизнь - именно их ответственность. Если они не прикладывают усилий, чтобы сделать что-то лучше, то и мне уже нечем в этом помочь.
Я уже пытался изучать 3D графику, чтобы создать дополнительный источник дохода. Пытался запустить свой бизнес, который закончился долгами на полмиллиона. Хранил надежду на то, что смогу больше зарабатывать и за счет этого смогу нанять няньку. Нет. Не вышло. Не смог. Выгорел. Сгорел.
Приняв свое поражение в этой спасательной операции, решил, что пора менять радикально свою жизнь.
Несмотря на существующую тревогу о том, что шизофрения имеет свойство передаваться по наследству, решил, что все таки попробую построить свою жизнь.
Зашел в лигу знакомств. Читал анкеты одна за другой. И одна из них зацепила.
Написал. Съехался. Поженились. Живем. Прошло 2 года.
С лету дал своей половинке понять, что есть такие вот риски. Дал ссылку на посты в пикабу. Объяснил, что могу слететь с катушек, как мать. Что есть риск для детей. Тем не менее она сделала свой выбор.
На сегодняшний день работаю удаленно. Стараюсь через брата и сестру помогать родителям финансово. Также стараюсь что-то делать, если приезжаю навестить.
Жизнь продолжается со своей ложкой дёгтя. Тем не менее чувствую себя счастливым.
Жена тоже оказалась не такой уж простой. Пришлось много вложиться различными усилиями, чтобы ее вытянуть из ее пропасти. Шаг за шагом приходят результаты. Повышается качество жизни. Жизнь идет свои чередом.
Вырос ли я за эти 5 лет? Думаю да. Изменился ли я? Наверно нет, стал лишь по-своему мудрее. Злюсь ли я на эту жизнь? Думаю, что нет, жизнь сама прокатила по этому путешествию. В другой реальности бы не знал про такую жизнь, а потому нет смысла обесценивать существующую. Детерминизм во всей красе :)
Какие чувства я испытываю к матери? Любовь. Несмотря на болезнь, для меня она самая-самая. Есть ли ее ответственность за эту болезнь или нет, я не знаю. Тем не менее никто не застрахован от такого. Такая вот ее жизнь. А я участник в ее жизни.
Что бы я себе сказал, если мог бы вернуться назад? Думаю, что ничего. Я просто должен был прожить эту жизнь именно так. Если мое прошлое получило бы от меня текущего сообщение, сложно сказать, какой поворот обрела бы жизнь.
Здесь наверно нужно что-то оставить тем, кто имеет дело с эквивалентной ситуацией.
Все мы люди разные. Один мыслит так, другой по иному. У одного работают одни инструменты в жизни, у другого иные. Не уверен, что мой опыт будет сильно полезен, но попробую расписать некоторые свои постулаты.
Основа основ, считаю - это внутреннее состояние. Голодный человек купит в магазине лишнего, переевший забудет про важное. Человек, которому приспичило в туалет не сможет адекватно мыслить в течении длительного периода. В состоянии страха или гнева принятие решений может быть неадекватным.
Поэтому внутреннее состояние очень важно. Заботитесь ли вы о своем здоровье? О чем вы думаете и какие мысли постоянно подпитываете? Причем здесь может быть полная взаимосвязь. Если тело страдает, то страдает и разум. Как и наоборот.
В вопросе тела можно пройтись по каким-то базовым вещам, например: - Сдать ОАК, анализ витамин Д, ферритин, ТТГ и пойти со всем этим к врачу; - Если со всем этим разобрались, но состояние плохое, то можно копнуть еще дальше в строну инфекций, как, например, бруцеллез, хеликобактер, лямблиоз. У каждой этой живности свои отягчающие последствия, особенно у бруцеллеза, который сильно влияет на нервную систему; - Возможно есть смысл сжать зубы, пойти учиться на новую профессию и сменить привычную реальность, высвободить силы на новое направление и высвободить жизненные ресурсы; - Ну и поискать информацию на пикабу, будь про здоровье или перемены в жизни. Очень много полезных заметок можно сформировать за счет опыта других людей.
Ментальное здоровье, по моему опыту, зависит от осознанности. Одну ситуацию разные люди могут интерпретировать по разному. Один скажет - боль, другой скажет - норм, а третий - кайф. Чтобы этот фильтр работал хорошо, требуется немного углубиться в психологию. Научиться самостоятельно распознавать и разбирать ситуации. Профайлинг, психотипирование, психологические игры и прочие подобные темы могут стать толчком в этом вопросе. Но!
Сколько не работай над осознанностью, всегда будет недостаток знаний и понимания чего-то. И здесь мы приходим к более фундаментальному - внутренний стрежень. Фундамент. Призма. Можно, наверно, называть по разному.
Кто-то в течении жизни сам формирует этот фундамент. Кто-то не смог этого сделать и погружается в какое-то духовное направление, где находит свою почву. В моем случае этим фундаментом стала философия детерминизма.
Этот стержень своего рода путеводная звезда, туннель или компас. Основываясь на своих принципах и постулатах, становится легче отсеять от себя то, что крайне чуждо и навязано. Решения становятся более уверенными и коррелирующие с собственными ценностями.
Где же в этом потоке сознания совет?
Его нет.
У каждого своя ситуация. И здесь нужно всецело полагаться на собственное решение. Советов же можно начитаться где-угодно. Важно лишь то, каким Вы являетесь в моменте принятия решения: болезным и неадекватным или же здоровым и в ясном уме.
Такую мысль, надеюсь, получилось преподнести.
В случае с родителями довольно много размышлял на тему дома престарелых, пансионатов или другие подобные места.
Осознал грустную вещь, что в России принято осуждать людей, которые своих родителей передали в подобные учреждения. Это воспринимается как то, что родителей бросили, отвернулись и прочие устоявшиеся мнения.
Это очень грустно.
Интересно, в других странах такая же ситуация?
Мне кажется, что данный стереотип очень неадекватен. В зависимости от ситуации, для каких-то пожилых людей такие учреждения могут быть благом. Это сверстники. Общение. Взаимодействие. Интересы.
Если бы больше уделялось внимания таким учреждениям, то возможно это было бы подобно детскому лагерю, но только для взрослых людей.
Эту мысль я написал для того, чтобы у людей, которые задаются подобным вопросом была какая-то заметка в голове. Что вариант не самый худший в зависимости от положения дел.
Допишу последние мысли, и, возможно, очень шизофреничные.
Уже 5-6й час пишу этот пост. Пора заканчивать этот поток.
Меня долгое время мурыжит вопрос того, почему мать страдает от шизофрении. Генетическая ли природа у этого заболевания, инфекционная ли природа или это тандем всяких факторов.
Слышал и читал, что женщины, которые болеют бруцеллезом или другой нейроинфекцией сталкиваются с трудностями при зачатии ребенка. Происходят различные выкидыши и прочие внештатные ситуации или отклонения.
Эта информация породила мою теорию возникновения болезни.
Бабушка со стороны матери очень долгое время работала дояркой при СССР. Думаю, что за время работы был высокий риск заражения бруцеллезом. Возможно будучи зараженной она родила мать.
Соответственно мать с самого младенчества могла быть зараженной этой инфекцией. Возможно это и погубило ее нервную систему.
Кроме этого жизнь по-своему поцарапала душу матери чередой событий. И в какой-то момент шиза взяла вверх. Конечно, нужно отвезти ее и сдать анализы, чтобы в принципе зафиксировать заражение.
Однако ирония в том, что я сам недавно вылечил бруцеллез. Поэтому, думаю, что мать скорей всего тоже заражена, но это не точно.
Признаки того, что я заражен были с самого детства, по симптомам. Однако только недавно в процессе поиска проблем со здоровьем я смог выйти на эту гадость, перелопатив много шлака.
Такая вот дурная теория.
Сам по себе бруцеллез жестокий и создает проблемы почти по всем органам и тканям, не говоря про мозг. Сильным триггером моей депрессии, думаю, был именно бруцеллез. Сюда и можно приписать слабость, утомляемость, раздражительность, повышенную температуру тела и много других клинических признаков.
После лечения бруцеллеза, казалось, что произошло второе перерождение после открытия детерминизма :)
Все клинические проявления пропали.
Не знаю, как я заразился: от матери, домашнего скота, молока, мороженого или чего-то другого, но живность эта не слабо похоже мне подпортила жизнь.
На текущий момент, думаю, готов к разным ситуациям связанные с родителями. Не знаю, очерствел ли я или сформировалась какая-то позиция по происходящему.
