Сибирь и возвращение в Петербург (1850-1859)

Период каторги (1850-1854) оставил глубокий след в жизни и творчестве Достоевского. В Сибири он пережил множество тяжёлых испытаний, встретил людей разных слоёв и начал развивать свои философские и религиозные взгляды. Он также испытал на себе страх, боль и одиночество, что отразилось в последующих произведениях. После четырёх лет каторги, Достоевский был отправлен на службу в армию, а затем переведён в Санкт-Петербург.

В это время в его жизни произошёл перелом. Он стал глубже понимать моральные и религиозные вопросы, что нашло отражение в его работах. Его прежняя революционная настроенность сменилась верой и глубоким осознанием человеческой слабости и трагизма. В 1859 году Достоевский вернулся в Петербург, где начал работать над своими новыми произведениями.

— Куда мы летим? Что это за лаборатория?

— Скоро увидишь, — ответил он лаконично, не отрывая взгляда от планшета в руках. — Там безопасно. И там есть всё необходимое для работы.

— Работы? Со мной?

— С твоей кровью, — уточнил он. — Как я и сказал, она — ключ. Мы должны понять, как он работает, чтобы создать лекарство. Твой отец был близок, но он пошёл не тем путём. Боялся того, что открыл.

— Чего он боялся? — настаивала Маша.

Полковник поднял на неё глаза. В них мелькнуло что-то похожее на сожаление, но тут же исчезло.

— Силы, которую несёт твоя кровь. Она может лечить, но может и разрушать. Всё зависит от того, в чьих руках она окажется. Мы хотим использовать её во благо.

Вертолёт пошёл на снижение и приземлился на скрытой площадке, окружённой высоким бетонным забором с колючей проволокой. Их встретили ещё несколько вооружённых людей и человек в белом лабораторном халате. Воздух был чистым, но каким-то неживым, стерильным.

Машу провели внутрь здания. Это был явно подземный комплекс. Длинные, тускло освещённые коридоры с тяжёлыми стальными дверями расходились в разные стороны. Пахло антисептиками и озоном. Людей почти не было видно, лишь изредка мелькали фигуры в таких же белых халатах. Атмосфера была гнетущей и тревожной.

Её привели в небольшую, но комфортно обставленную комнату. Здесь была кровать, стол, шкаф и отдельная ванная. Окно отсутствовало, вместо него на стене висел большой экран, транслирующий изображение леса снаружи – мирное, но искусственное.

— Это твоя комната, — сказал Полковник. — Здесь ты будешь жить, пока наши учёные работают. Тебя обеспечат всем необходимым. Завтра мы начнём. Сначала – полное медицинское обследование.

— А ответы? Вы обещали рассказать мне всё, — напомнила Маша, чувствуя, как нарастает беспокойство.

— И я расскажу, — кивнул Полковник. — Постепенно. Информация – тоже своего рода оружие, Маша. Её нужно выдавать дозированно. Отдыхай. За тобой присмотрят.

Он вышел, и тяжёлая дверь за ним тихо щёлкнула, запираясь снаружи.

Маша осталась одна. Она подошла к экрану, изображавшему лес. Тот самый лес, где остались её друзья. Она сделала шаг к «Новым» добровольно, но теперь ощущала себя пленницей. Слова Полковника о силе её крови, о страхах отца, о благе, которое они якобы преследуют, звучали в голове. Были ли они спасителями, как утверждали? Или её отец был прав, и она сама отдала потенциальное оружие в опасные руки?

Она села на кровать, обхватив колени руками. Страх смешивался с упрямой решимостью узнать правду. Где-то здесь, в стенах этой секретной лаборатории, хранились ответы на её вопросы. Но какой ценой ей придётся их получить? В углу комнаты она заметила маленькую тёмную точку – объектив камеры. Она была под постоянным наблюдением. Маша отвернулась, чувствуя, как стены начинают давить на неё. Она должна быть сильной. Ради себя. Ради отца. Ради Алексея и остальных. Но сомнение уже поселилось в её душе, словно первый росток ядовитого растения. Впереди её ждали не только ответы, но и новые, куда более изощрённые испытания.

И вот наступает заветная дата, когда жители 33-го и 32-го убежищ выходят навстречу друг другу. В этот момент вопросы начинают сыпаться на зрителя как из рога изобилия (чего не скажешь об ответах).

Во-первых: жители убежищ что – за все три года не поддерживали между собой связь? Ни разу не удосужились поинтересоваться, как там дела в соседнем убежище? Ну так, просто на всякий случай, чтобы узнать, не была ли свергнута власть Смотрителя в соседнем бункере, не перебили ли они друг друга, не спились ли, не перемерли ли от болезней, не тронулись ли рассудком?

Во-вторых: если обитатели двух убежищ устраивают встречи пусть даже всего один раз в три года – хотя бы некоторые из них должны помнить кого-то из соседей в лицо и по именам. Так почему никого из хозяев праздника не смутило появление из 32-го убежища совершенно незнакомых взрослых особей? В этих убежищах что – каждые три года весь состав обитателей полностью заменялся на новый? Куда девались при этом старые жители и откуда брались новые? Или все жители убежища за три года начисто забывали, как выглядели три года назад все до единого их соседи и как их звали? Или у них там цикл жизни «родился – женился – состарился – умер» составляет всего три года?

В-третьих: почему ни у кого из обитателей убежища 33 не возникло вопросов по поводу происхождения у гостей из 32-го убежища многочисленных рубцов и шрамов? С их стороны было бы чуть более чем логично поинтересоваться у гостей, кто и при каких обстоятельствах так славно их пошинковал? Или ножевые бои были заурядным способом развлечений в убежищах?

В-четвёртых: а зачем вообще жальцами соседствующих убежищ соблюдалась традиция «рандеву раз в три года»? Волт-Тек, предположительно, уже лет эдак двести ни с кем из руководства убежищ не связывался и своего интереса к регламенту за это время никак не проявлял (за отсутствием своего существования), Смотрители, надо полагать, уже не единожды сменились и по всем законам логики должны были предпочесть здравый смысл инструкциям давно исчезнувшей довоенной компании с весьма мутной репутацией (чему, собственно говоря, и имеется множество примеров в легендариуме серии одноимённых игр). И тем не менее зачем-то строго соблюдался совершенно бессмысленный, да к тому же неизбежно чреватый весьма опасными последствиями (каковые вполне предсказуемо не заставили себя ждать) ритуал – зачем?

А вот Люси Маклин в процессе брачного ритуала решила невзначай замерить радиационный фон своего будущего мужа и видит зашкаливающие показания счётчика. Как её новоиспечённый супруг с таким уровнем облучения умудрился дожить до начала уединения с Люси? На равнодушного к радиации гуля он не похож, внешне – самый обычный человек. Крайне сомнительно, что облучился непосредственно перед открытием двери убежища, а значит, облучён был уже давно и должен был рухнуть замертво в лучшем случае в самом начале свадебного ритуала, а то и раньше. Согласно лору игры для лечения от радиации предназначался антирадин – но судя по показаниям Пип-Боя, гость Люси явно не заморачивался на таких мелочах. Почему его ни в малейшей степени не волнует полученная им запредельная доза облучения? Почему он, едва оказавшись в убежище 33, первым делом не попросил у хозяев дозу антирадина? Почему отлично себя чувствует?

А почему Люси при виде радиационных показаний Пип-Боя сразу же делает вывод, что её гость – с Пустошей? Разве он не мог получить дозу радиации, ну скажем, в результате непредвиденной разгерметизации стены своей комнаты в убежище или при ремонте реактора?

А кстати говоря: почему уровень исходящей от гостей радиации не был замерен обитателями убежища 33 ещё в самом начале встречи? Почему не было проведено медицинское обследование гостей? Каким вообще должен быть уровень беспечности, чтобы проигнорировать простое соображение, в силу которого за три неведомо как прошедших у обитателей соседнего убежища 3 года – те, хотя бы и будучи теми, за кого себя выдавали – могли серьёзно облучиться, заболеть какой-нибудь инфекцией и в конечном итоге притащить всё это в 33-е в подарок в качестве свадебного приданого? Что вы, какие меры предосторожности, дверь открылась – полезли целоваться, тут же все свои, да и продолжение рода как-никак, к чему лишние формальности?

Ну хорошо, корпоратив завершился сокрушительной победой рейдеров, уцелевшие жители убежища 33 стоят на коленях перед атаманшей рейдеров, и вероятно, минуты их жизни сочтены, а их пристанище достанется рейдерам на разграбление – ещё бы, ведь в нём полным-полно съестных припасов, медицинских препаратов, оружия, боеприпасов, словом, всего того, что ценится на Пустоши на вес золота.

Как бы не так. Непонятно с какого бодуна рейдерской атаманше вдруг вздумалось поиграть в игру «спасайся кто может», и вместо завершающей бойни и разграбления убежища рейдеры зачем-то сваливают в закат. С чего бы это? В благодарность за сытный ужин и интересное приключение? Как-то не помню, чтобы согласно лору игры рейдеры страдали подобными недугами: хоть с десяток нападающих на рейдера радскорпионов отправь в Валгаллу – его благодарностью игроку за спасение будет прицельная стрельба по спасителю из гладкоствольного пистолета.

После всего этого – можно уже не обращать внимания на такие мелочи, как времяпровождение обитателей базы Братства Стали (согласно лору игры – мощной организации со строжайшей дисциплиной) в духе завсегдатаев из мест лишения свободы для особо буйных...

...или на то, что силовая броня хранится в ангаре без каких-либо видимых признаков охраны. В самом деле – ну кому она на Пустошах может понадобиться, кроме Братства Стали? Запирать ангар с помощью кодовых терминалов или сложных замков, как в игре? Да ладно, хорош ерундой заниматься. Распахнём двери ангара пошире, приобщим, так сказать, местное население к довоенной культуре.

Тем временем Люси собирается в поход на поиски отца (зачем рейдеры усыпили его и утащили на поверхность – тайна за семью печатями, которая, по всей видимости, раскроется по ходу сюжета – хотя не удивлюсь, если рейдерам срочно понадобился новый кандидат на должность директора Института или внештатного руководителя Подземки): выход из убежища, естественно, тоже никем не охраняется. Что, в общем-то, логично: мало ли кому из жителей выйти понадобится, ну там, перекурить, позагорать, искупаться или поиграться в куличики. Правда, помнится, согласно лору игры, выходы из всех убежищ местные Смотрители охраняли пуще зеницы ока – до тех пор, пока это было в их власти, – а выйти на поверхность игрок мог только при стечении чрезвычайных обстоятельств (прорвавшись к выходу с боем в Fallout 3 или покинув полностью обезлюдевшее в результате сбоя оборудования убежище в Fallout 4).

Выйдя из убежища, Люси видит кругом выжженную добела пустыню, полузасыпанные песком останки погибших в результате ядерной бомбардировки людей и полуразрушенные развалины.

В связи с чем вопрос: это кем должна быть с таким выражением лица – при виде сгоревших трупов и развалин, в начале своего путешествия в поисках похищенного рейдерами (и возможно, погибшего) отца – Люси, кроме как наглухо отбитым на голову человеком? Не обольщайтесь, это не просто случайный кадр – примерно с такой же неизменно радостной улыбкой Люси дойдёт до первого крупного города. После устроенной рейдерами в родном убежище бойни, после полученного в бок от несостоявшегося мужа удара ножом, после потери отца – её жизнерадостности можно искренне позавидовать.

Где-то глубоко в душе, конечно, понимаю, что весь этот лютый трэш – это даже не класс B, а чисто так, увидеть знакомые, тщательно проработанные интерьеры и восхититься, что бонусом в кадре есть ещё и актёры, и даже какой-то сюжет. Но неотвязное ощущение нейрогенерёнки от увиденного никак не проходит...