Вечная слава воинам-интернационалистам!
15 февраля 1989 года завершился вывод советских войск из Афганистана.
Если кому-то до сих пор непонятно, что делали советские войска в Афганистане - посмотрите на глобус, где ещё нарисован СССР со всеми его границами.
После этого, надо вспомнить, сколько в Афганистане выращивали опийного мака, сколько продукции идёт транзитом через РФ и сколько потребляется на территории страны.
И куда потом шли выручки от продажи героина. Именно прикрытием пограничного государства от американского присутствия солдаты ограниченного контингента занимались.
Все поставленные перед ним задачи ОКСВА выполнил и покинул страну тогда и таким образом, как сочло нужным советское руководство. На момент вывода войск в Афганистане правила просоветская партия. За всю войну противнику не удалось добиться ни одной крупной победы над советскими войсками - все их успехи имели лишь тактический характер.
Да, Вьетнамская кампания США и афганская СССР могут показаться схожими. Но только на первый взгляд:
Во-первых, Советский Союз откликнулся на просьбу правительства Афганистана о военной помощи, а США вмешались в межгосударственный конфликт между Северным и Южным Вьетнамом.
Во-вторых, американское присутствие во Вьетнаме было значительно более масштабным, чем советское в Афганистане. ОКСВА достигал максимальной численности в 104 000 человек, в то время как во Вьетнаме одновременно находилось до 568 000 американских военнослужащих.
В-третьих, американцам противостояла регулярная армия Северного Вьетнама, а ОКСВА - полувоенные формирования или даже вовсе криминальные элементы.
Вечная слава живым и павшим воинам-интернационалистам!
ДОРОГИЕ МОИ ШУРАВИ
Светлой памяти советских людей в Афгане – и 35-й годовщине вывода советских войск посвящается.
ШУРАВИ (شورى, шура – совет) – историческое название советских граждан в Афганистане. Произошло от афганского названия советских гражданских и военных специалистов, в большом количестве работавших в Афганистане с 1956 года.
Так же звали и ограниченный контингент советских войск – с декабря 1979 по февраль 1989 года выполнявших свой «интернациональный долг» перед Советской Империей. Введённых туда после Апрельской революции в самый разгар гражданской войны : исламисты против социалистов и против друг друга.
«Рука Москвы» социалист Тараки многократно обращался к Советскому правительству с просьбой срочно ввести войска для обуздании разгулявшихся сил исламизма и возникшего хаоса. Но в лучших традициях средневекового феодализма был свергнут и убит в результате дворцового переворота социалистом Амином... Утратившим доверие Москвы. Решившейся, наконец, удовлетворить просьбу товарища Тараки (посмертно).
Десантировавшиеся прямо на крышу дворца офицеры спецназа ГРУ и КГБ взяли штурмом дворец товарища Амина, ликвидировали его, и передали на афганском языке ещё одно экстренное обращение правительства ДРА к Москве с отчаянной просьбой срочно ввести войска. Что и было успешно сделано.
Сегодня нет уже той великой Страны-Империи... Но осталась память о советских парнях, честно исполнявших свой воинский долг там, куда Родина послала. Многим из них, как поётся в песне, будет вечно по двадцать.
Слово «шурави» в нынешнем Афганистане – как медаль за храбрость, звание круче генеральского, дань сентиментальности любимому врагу.
В этой стране, где война есть нормальное упражнение инстинкта, освященного обычаем, русские показали и широту натуры, и щедрость, и умение драться до конца.
Время стёрло ошибки и ненависть. Осталось уважение сродни тому, какое сильный зверь испытывает к столь же сильному. И подобие ностальгической нежности к тем, кто строил здесь госпитали и заводы, открывал школы для детей и прокладывал в непроходимых местах дороги. Кто был достойным противником и заклятым другом.
Но в современном Афганистане назвать кого-то «шурави» – всё равно что вручить ему медаль за отвагу, храбрость и мужество.
Бывшие моджахеды говорят в интервью :
«Мы думали, что победили русских, но без них с каждым днём всё хуже и хуже. Мы хотим извиниться за прошлое. Советский солдат – благородный солдат, всегда носил автомат на ремне. А эти пробираются по деревне «цепочкой» – в шлемах, в бронежилетах, оружие наизготовку».
Сами афганцы говорят, что за девять лет присутствия советские войска построили здесь новое государство с сильной армией и административными органами. А американцы и их союзники за такой же временной отрезок не смогли создать даже дееспособное правительство в Кабуле, не говоря уже об армии и административных органах.
Афганцы с горькой иронией отмечают, что русские учили их созиданию и развитию, а американцы – коррупции и воровству.
Из 40 миллиардов долларов гуманитарной помощи, заявленных международным сообществом, до Афганистана дошли только 4 ... 36 лярдов «съели мыши».
Советская ГЭС в Наглу возведена советскими специалистами в 60-х годах прошлого века. Гидроэлектростанция в Наглу по сей день обезпечивает электроэнергией Кабул и значительную часть страны.
Кабульский политехнический институт закончили строить в 1967 году. СССР подарил этот комплекс афганскому правительству и народу в знак дружбы. Памятную табличку об этом событии не тронули даже талибы. Практически вся нынешняя техническая элита Афганистана – выпускники политеха.
С самого открытия институт поддерживал тесные связи с Советским Союзом. Все направления на учебу в СССР шли через него. Кабульский политех считался элитным вузом. Он довольно успешно конкурировал с Кабульским университетом. Однако особенность политеха была даже не в том, что все преподаватели учились в СССР, а в том, что вернувшись сюда, они учили своих студентов по советским же учебникам, на русском языке.
Сейчас об этих временах преподаватели вспоминают с особой теплотой – и ждут, что российские специалисты сюда вернутся.
– Мне по работе приходится общаться с бывшими моджахедами, – рассказывает директор Российского центра науки и культуры в Афганистане Вячеслав Некрасов. – Я говорю : понятно, вы считали нас врагами, «неверными», нападали на наших солдат. Но я же своими глазами видел, как советские инженеры возводили стадионы, строили шоссе, учебные заведения, предприятия, завозились племенной скот, семена для посева, новейшая сельскохозяйственная техника.
Всё было абсолютно безплатно – для народа Афганистана. Зачем же вы именно это жгли, взрывали, разрушали, уничтожали? Чем вам мешало, что самые нищие дехкане будут сыты, а ваши дети станут учиться в современных школах?
Я никогда не получаю ответа. Моджахеды молчат, отводят глаза.
В целом на территории Афганистана было разрушено три четверти объектов, построенных Советским Союзом в дар афганскому народу.
Сейчас бывшие «воины джихада» за голову хватаются – для чего они так поступали, ведь своими же руками вогнали промышленно развитое государство в каменный век!
«Русские» пяти- и девятиэтажки с отоплением, центральным водоснабжением и канализацией в «первом микрорайоне» Кабула уцелели, стоят до сих пор. Когда-то их целыми кварталами строили здесь советские специалисты : квартиры безплатно получала афганская интеллигенция – учителя, врачи, журналисты. Здания пережили и крах «промосковского режима» президента Наджибуллы, и бои между фракциями моджахедов в 1993–1994 гг., и даже власть талибов, уничтожавших любые следы пребывания «шурави» в Афганистане.
Из подъезда, опираясь на костыль, выходит старый афганец, здоровается. «Вы откуда?» – «Из России», – отвечаю я. «Хорошо, спасибо!» – радостно говорит он на моём родном языке. 60-летний Ашраф, в 80-е воевавший против СССР на стороне полевого командира Ахмад Шаха Масуда, а сейчас работающий «народным адвокатом», приглашает в гости. Он показывает шрам от осколка советской гранаты на голове и говорит: «Грудь прострелили, когда бился с бывшими союзниками Масуда, а мою ногу оторвала мина «Талибана». Наливая чай, Ашраф сокрушается: «Зачем я сражался против русских? Зря! Они строили тут дороги, мосты, больницы, школы! Я дурак! Теперь моя страна принадлежит американцам, которые просто грабят её». И это удивляет больше всего – спустя 30 лет после ухода советских войск из Афганистана в Кабуле цветёт ностальгия по временам «шурави».
* * * * * * *
Корреспондентка «Комсомольской правды» Дарья Асламова побывала в Афганистане, где царит ностальгия по советским временам.
– Дело было в горах Афганистана. Наша машина, попав в глубокую яму на разбитой дороге, так сильно накренилась, что я вскрикнула от испуга. Идиот-водитель захихикал от удовольствия и, показывая на меня пальцем, сказал: «Смотрите, она боится!» «Это ты, дурак, боишься, – оборвал его замначальника местной полиции Акрам. – Она шурави (советская). А ШУРАВИ НИКОГДА НИЧЕГО НЕ БОЯТСЯ ! »
Я раздулась от гордости, получив в награду этот почти забытый титул «советская».
Первый раз, когда таксист заблудился (в Кабуле нет ни названий улиц, ни номеров домов) и машину окружила толпа оборванцев, по которым явно плакала тюрьма Гуантанамо, я по-настоящему испугалась. «Здравствуй, шурави!» – по-русски кричали оборванцы, и я пожала десяток тёмных, как сажа, рук, тянувшихся в окно машины. Нам охотно объяснили дорогу, и на моё местное «ташакор» радостно закричали «спасибо».
Один из «моих» таксистов по имени Абдулла мог даже сносно объясняться по-русски. На вопрос, сколько ему лет, ответил неопределённо: «Сорок – сорок пять». (В Афганистане многие понятия не имеют, сколько им лет, и не придают возрасту большого значения. Дни рождения здесь не празднуются, и после долгих подсчётов люди отвечают весьма приблизительно.) Зато Абдулла чётко помнил : когда русские ушли из Афганистана, ему было двадцать.
«Брежнев – хорошо, Горбачёв – плохо», – сумрачно сказал мне Абдулла.
«Почему же?» – удивилась я.
«Брежнев был – шурави пришёл. Горбачёв был – шурави ушёл. Нехорошо».
У моего собеседника готов ответ на все политические вопросы современности : «Американцы и империализм – плохо. Социализм и коммунизм – хорошо». Я совершенно неприлично засмеялась, и Абдулла обиделся : «Зачем смеёшься?» Я извинилась. Можно только восхищаться живучестью советской пропаганды. Вот человек, столько лет не говорил по-русски, почти забыл язык. Но ты разбуди его ночью, и он тут же скажет : «Коммунисты молодцы, капиталисты подлецы».
Новая, ещё не достроенная вилла наркодилера средней руки в Кундузе. Все мы не без приятности располагаемся на дорогих красных коврах. На потолке множество лепнины, до боли напоминающей дома «новых русских» после перестройки. В ожидании хозяина все пьют безконечный чай и ведут светскую беседу.
Поскольку я «шурави» (советская), мне стараются сказать нечто приятное: «Вот у нас в Тадж-Кургане в таком-то году воевали ваши спецназовцы. Какие люди были! Здоровенные лбы! Сколько наших положили!» Все уважительно цокают языками и качают головами. Дикие натуры умеют ценить мужество, а особенно мужество врага.
– Знаешь, в нашей деревне старые моджахеды очень любят поговорить о русских. Сядешь с ними, бывало, попить чаю – и спросишь : а какими они были, «шурави» (советские)? Отвечают : о, прекрасный народ! Какие люди! С ними интересно было воевать. Вот встаёт русский солдат во весь рост, идёт прямо на тебя – и стреляет в упор. Вот это воин! И добрые, доверчивые. Прямо в разгар войны останавливают автобус и спрашивают мужчин-пассажиров : душман (враг) или дост (свой)? Скажешь «дост», и тебя пропускают. И никогда женщин наших не трогали. За это мы их очень уважали. Ах, как было хорошо в те времена! А вы, русские, хотите эти добрые сладкие воспоминания вычеркнуть из вашей памяти?!
Я уже давно привыкла, что в Афганистане старая советско-афганская война превратилась в легенду, а воины «шурави» – в героев, о которых рассказывают детям и внукам. И в этом – удивительное великодушие афганского народа, уважающего честь и доблесть врага. Но назвать такие воспоминания «сладкими»?!
– А мы до сих пор помним доброту русских, и как они здесь работали, – говорит директор Дома афганской печати Зия Бумия. – От русских остались микрорайоны с крепкими тёплыми домами, где выросли наши дети и внуки, дорога на Саланг и тоннель в горе, электростанции, даже вот это здание, где мы сидим. Правда, и мины остались. Хорошие у вас минёры. Советские мины до сих пор с нами воюют.
* * * * * * *
Нас уже давно нет в Афгане. Нет даже Страны, которая нас туда посылала. Там сейчас вместо нас американцы. Я приехал в Кандагар как представитель сопредельного государства. Ничего там за двадцать лет не изменилось. На первый взгляд. На самом деле изменилось отношение людей к нам.
– Как вам живётся? – спросил я у одного из бывших известных полевых командиров.
– Воюем, – кратко ответил он.
– Ну и как противник? – спросил я.
– А, – махнул он рукой. – Это не мужчины. Они только знают – ракеты. Мужчины так не воюют. Сначала сто ракет, потом появляется один солдат. Ты выйди на поле! Один на один! Как мужчина! Покажи силу!
И помолчав, продолжил :
«Я тебе расскажу историю. Это было во время войны с шурави (советскими солдатами). Нас было сто пятьдесят человек. Нам нужно было пройти в долину. На высоте по дороге засели шурави. Мы точно знали – их там пять человек.
Мы вначале пошли напрямую. Застрочил пулемёт. Мы в обход. Там тоже нас встречает пулемёт. Мы с трёх сторон к высоте. Так нас с трёх сторон поливают пулемётным огнём. И так шесть дней! Шесть дней мы не можем прорваться в долину. Потеряли сто человек.
Наконец, на седьмой день на высоте кончились патроны. Мы добираемся до высоты. Там пятеро молодых солдат. Каждому из них двадцати ещё нет. Голодные, у них еда пять дней назад кончилась. Не пили двое суток. Еле держатся. А смотрят – волками! Готовы загрызть заживо! Я посмотрел на них, сказал: «Всё, шурави. Читайте молитву!». Клянусь всеми святыми – мы были готовы растерзать их на куски!
И все пятеро сомкнулись, взялись за руки – и встали в ряд. Мужчины! Мы их накормили, напоили, завязали раны. На следующий день дали им в руки их оружие, и я сказал: «Шурави, я хотел бы, чтобы мои сыновья были такие же, как вы. А теперь идите».
И они ушли. Но никто из них за всё время не оглянулся назад! Вот это противник! А ты говоришь – американцы...»
И я подумал : великая была Страна, которая имела таких сыновей. Которыми даже противник восхищался.
И я сказал: «Кумандон (командир), а ведь я тоже был в тех рядах. Я тоже стрелял по афганцам».
Он встал, поклонился – правда, слегка, только головой – и сказал: «Мужчина закаляется в боях. Я вижу по твоим глазам – ты воин. Иначе бы ты никогда не произнёс такие слова! И ты ещё спрашиваешь – с кем мы сегодня воюем!»
Вечная Память вам, Вечная Слава, дорогие мои ШУРАВИ !
Я вспоминаю утренний Кабул
Live on, Soviets! / Виват, Шурави! (Салам, Бача)
«Мы уходим» - ансамбль «Каскад» 1989 год
Вы хотите головоломок?
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Как изменилась советская военная форма в последние годы СССР
Я застал тот период своей службы, когда мы меняли старую советскую форму на новую "афганку". Это было как раз перед самым концом существования СССР. Все кто застал этот период определенно заходят вспомнить то время.
Афганистан 1979 - 1989
Есть подозрение, что это кадр из фильма!
Скорее всего, здесь показаны моджахеды (радуются падению вертолета), то есть это кадр с вражеской стороны, но я могу ошибаться.
Добрый день, уважаемые подписчики и гости аккаунта! Глава 5. Прошлые главы смотрите в ранних постах. 16+
Глава 5
Генерал открыл окно, дав возможность январскому утреннему ветру ворваться в накуренный кабинет. Его заместители, а также: командир истребительного авиационного полка, командир артиллерийской батареи, командир мотострелкового полка, командиры сапёрных рот, молчаливо переглядывались между собой в ожидании конкретных указаний начальника штаба.
- Какие получены результаты в ходе проведения ночной бомбардировки в Панджшерском ущелье? - вернувшись в своё рабочее кресло, жёстко спросил генерал у командира авиаполка. – Удалось ли уничтожить миномётные точки моджахедов, те, что на скальных площадках? Насколько я понимаю, именно они громят наши транспортные колоны?
- Пётр Фёдорович, вчера и позавчера полёты проходили в сложных погодных условиях, - начал докладывать полковник ВВС. - Как вы знаете, начался сезон дождей. Во время операции СУ-24 проводили бомбометание по целям, которые были переданы нам корректировщиками за час до взлёта. Соответственно, не было гарантии, что моджахеды за это время не перетащили миномёты в безопасное укрытие. Такие укрытия, будучи вырубленными в цельной скале, выдерживают попадания пятисоткилограммовых авиабомб.
- Короче говоря, - с укоризной произнёс начальник штаба, - ты хочешь сказать, что на данный момент, из-за ухудшения погоды, авиация не внесёт свою лепту в уничтожение огневых точек противника? Я правильно понял?
- Так точно, товарищ генерал. Боеприпасы на ветер. Мы, конечно, могли бы провести ковровую бомбардировку, удар вызовет растрескивание и обвал пещер, где могут находится моджахеды. Это действенно, но в таком случае мы накроем и наши автомобильные колоны, перевозящие боеприпасы. А также и тех, кто сопровождают эти колоны. Я уж не говорю об огромных завалах, которые возникнут на трассе.
- Не плохо так устроился этот чёртов Ахмад-Шах! - громко выразился генерал, ударив ладонью по столу. - Он ежедневно и безнаказанно громит нашу с вами технику и что самое главное косит под корень личный состав. От двух до пяти гробов в неделю мы отправляем в Союз. И это при хорошем раскладе. А мы ничего не можем с ним сделать!
Немного успокоившись, генерал продолжил.
— Значит так. В дневное время артиллерийской батарее усилить обстрелы склонов ущелья. Знаю, что малоэффективно, но нельзя давать им расслабиться ни на минуту. Фронтовой авиации временно приостановить вылеты до особого распоряжения. Сергей Васильевич, - генерал обратился к командиру мотострелкового полка. – В полку, особенно в разведроте и среди водителей проведи небольшую ротацию. Побереги тех, кому до дембеля осталось месяц, два. Их места активно заполняй молодёжью, пусть вникают и учатся выживать. Теперь, что касается сапёров. Необходимо ещё раз провести анализ последних вылазок моджахедов. Возможно, вы пропустили и не заминировали кое-какие участки в предгорьях, а они соответственно это пронюхали и пользуются нашим невниманием. Отсюда и столько погибших с нашей стороны. Схемы заминированных участков должны быть не только на бумаге, но и в головах у всех командиров. Но кроме минирования, организовывайте рейды по разминированию автомобильной трассы на всех участках, в особенности вдоль ущелья. Естественно, под прикрытием бронетехники. И помните, что жизнь каждого солдата на вашей совести. И берегите служебных собак, без них пропадём. Опыт опытом, а у них нюх. Не мне вас учить.
Начальник штаба посмотрел на часы.
- Если вопросов нет, тогда все по местам. А ты Андрей Викторович, - он обратился к своему заместителю, - останься, поговорить надо.
Дождавшись, когда последний выходящий офицер закрыл за собой дверь, начальник штаба сел напротив зама.
- Прессует меня Москва, Андрей Викторович. Сильно прессует. – Генерал достал из кармана пачку «Беломорканала», вытащил папиросу себе, подвинул пачку заместителю. – Закуривай. Хочу кое-что с тобой обсудить.
Задымили.
- Я ведь понимаю, что бесполезно бомбить Ахмад-Шаха, - откровенно сказал генерал. - Он сука строил эти катакомбы в горах, когда мы с тобой ещё пирожки с ливером жрали на рынке в Ташкенте, а потом счастливые и сытые бежали в воинскую часть. Не ты и не я, ни хрена не думали, что у кого-то там на верху, скачок тестостерона вышибет из мозгов здравый смысл и ему захочется маленькой победоносной войны. Ну да ладно об этом. Давай о главном. Что на твой взгляд результативно повлияет на разгром моджахедов в Панджшерском ущелье?
- Правильно спланированное внезапное наступление. Нужна определённая стратегия Пётр Фёдорович. И делать это должно обученное подразделение, состоящее из старослужащих, людей с опытом ведения боя в горах.
Начальник штаба задумался.
- Скажи Андрей, а смог бы с этой задачей справиться, скажем, тот самый батальон, которым командовал Богданов?
- Вполне, но только под командованием Богданова. Весь секрет этого батальона Пётр Фёдорович в том, что Богданов и его командиры мотострелковых рот, и его командиры взводов: миномётного, противотанкового, гранатомётного, зенитного, связи, хозяйственного, технического обеспечения, медицинского пункта, ну и конечно же солдаты, были всегда на одной волне. Батальон был единой семьёй. Мне грустно об этом говорить Пётр Фёдорович, ведь Богданов был для меня не только подчинённым, но и другом. И в том, что с ним случилось, есть и моя доля вины.
Генерал пригладил усы и внимательно посмотрел на заместителя, при этом стараясь максимально скрыть улыбку.
- Не могу Андрей Викторович больше видеть, как ты мучаешь себя. Иди-ка ты на аэродром, бери вертушку и дуй в Кабул. – Начальник штаба взглянул на часы.
- Через полтора часа приземлиться борт ИЛ-76, кстати с нашими боеприпасами и медикаментами. Там ты и найдёшь своего друга Богданова. Груз передашь группе сопровождения, а сам с Богдановым по прилёту ко мне.
Заместитель удивлённо повёл головой.
- Товарищ генерал – лейтенант, я…не понял.
- А что тут понимать Андрей? Вырвал я тебе Богданова из кровожадных тисков управления исполнения наказания. Может оно конечно и зря, но не знаю. Бог рассудит.
- Вы серьёзно Пётр Фёдорович?
- Серьёзнее некуда. Иди. А я пока свяжусь со штабом Северной группировки войск, попрошу их передислоцировать батальон Богданова сюда к нам.
Ещё при посадке Владимир ощутил необъяснимое волнение, которое охватывало его всё больше и больше. Военный аэродром в Кабуле, как всегда, шумел словно пчелиный рой. Несколько самолётов стояли под разгрузкой техники, боеприпасов, медикаментов, а в переоборудованные под санитарные самолёты Ил-18, загружали тяжело раненых и больных для отправки в Союз. В воздухе зависли вертолёты, то и дело облетая аэродром вокруг на несколько километров с целью предотвращения возможных обстрелов со стороны гор и зелёнки. Спустившись по трапу, Владимир и сопровождающий его с самого госпиталя офицер, прошли на вертолётную площадку, где рядом с МИ-24 их встречал заместитель начальника штаба группировки войск полковник Андрей Викторович Лапин. Завидев Владимира, тот быстрым шагом, пошёл навстречу. Молча обнялись. Андрей первым прервал молчание.
- А я ведь не поверил генералу. Думал может он просто решил поиграть на моих нервах. У него иногда такое бывает. Ранее я как-то рассказал ему о тебе, о твоём батальоне.
- У тебя новый начальник штаба?
- Да. И теперь я начинаю понимать, что это один из самых толковых генералов. Что мы стоим, - Андрей кивнул головой на дверь МИ-24, - полетели.
Благополучно долетев до базы, они вошли в помещение штаба.
- Сначала ко мне, - сказал Андрей, открывая дверь кабинета.
Вошли. Он тут же открыл шкаф, достал бутылку водки, стаканы и что-то из закуски.
- Присаживайся Володя, за такую встречу грех не выпить по сто граммов.
Налил. Выпили.
- Ты извини Андрей, но я должен спросить у тебя ответ на один вопрос, - сказал Владимир, поставив пустой стакан на стол.
- Конечно, спрашивай.
- Понимаешь, мне очень трудно понять и поверить в то, что сейчас происходит со мной. Мы с тобой не виделись четыре месяца. За это время я успел стать преступником, отсидеть в СИЗО, пережить позорный для себя суд и потерять свою семью. И в какой-то момент словно по велению волшебной палочки я вдруг оказываюсь сначала в госпитале, затем под присмотром офицера прилетаю в Афган, туда, где последние три года я плечом к плечу со своими солдатами исполнял интернациональный долг. Мой вопрос: почему я здесь, а не в тюрьме?
Андрей пожал плечами.
- Наверное, потому что ты нужен здесь.
- Тогда объясни для чего?
- Чтобы и дальше, как ты верно заметил, выполнять свой интернациональный долг.
Владимир поймал взгляд Андрея.
- Не темни, скажи, как есть.
- Нужна твоя профессиональная помощь. За те четыре месяца, что тебя здесь не было, Ахмад-Шах не ушёл из Панджшерского ущелья и стал большим комом в горле не только для нас, но и для кого-то ещё. – Андрей поднял глаза на потолок, давая понять, что речь идёт о ком-то великом. – Признаюсь честно, о том, что ты подлетаешь к Кабулу, я узнал за час до прилёта борта. Но не буду отрицать, что несколько дней назад в разговоре с начальником штаба я упомянул о тебе. Тогда, наша с ним беседа, шла как раз о Ахмад-Шахе. Я сказал ему прямо, что проблему с моджахедами и лично с Ахмад-Шахом смог бы решить ты, естественно со своим батальоном. Подозреваю, что Пётр Фёдорович, воспользовавшись, так сказать, положением и обстоятельствами, решил вопрос о твоём перемещении из одной точки мира в другую. Вот, наверное, и всё, что я могу тебе сказать.
- Я не смогу Андрей ничем вам помочь.
- Володь, не сходи с ума. У тебя есть огромный шанс выйти на свободу с чистой совестью. Ты разгромишь этот отряд моджахедов вместе с этим Ахмад-Шахом и после войны улетишь к себе домой. Вот и всё!
— Это что же, как в штрафбате? Типа искупить кровью? Но ты же знаешь Андрей, что я не совершал никакого преступления. Да, я пошёл к ним, но лишь для того, чтобы вытащить пацанов из плена. Им месяц до дембеля оставалось. Месяц, понимаешь?! Их матеря в ожидании, дни на календаре считали, пряча слёзы от своих мужей! Да я за них, не то что оружие был готов отдать, но и …себя бы отдал полностью на съедение.
Андрей подвинул стул и сел рядом с Владимиром.
- Володь, что сделано, то сделано. Я тебя не виню. Хочу, чтобы ты вернулся домой к семье, к детям, к Ленке. Она же ждёт тебя. Слышишь?
Владимир покачал головой.
- Нет Андрей, она меня не ждёт. Адвокат мне сказал, что она бросила меня, когда узнала, что я сижу в СИЗО. Всё кончено.
- Ты ошибаешься Володь. Я получил от неё письмо, она с детьми временно уехала к сестре. Уехала, потому что продажная пресса в вашем городе, стала обливать её информационной лживой грязью. Дошло до того, что и детям твоим досталось в школе. Ей стало обидно, что эти суки, не зная тебя, позволили себе устраивать травлю.
Владимир поднял голову и посмотрел на Андрея мокрыми от слёз глазами.
- А ты не врёшь?
- Не вру.
- Спасибо Андрей, но... с Ахмад-Шахом ничего не получится.
- Почему?
- Есть причина и очень важная.
- Так расскажи мне о ней.
Владимир занервничал, растирая ладонями лицо.
- Хорошо, я расскажу тебе. Надеюсь, ты меня поймёшь. В шестьдесят шестом году после Суворовского я поступил в Московское высшее общевойсковое командное училище. Но поступил туда не один, а с другом по имени Саид. Его родители были афганцами и временно работали в Москве в каком-то институте. Поначалу, родители, используя влиятельные связи устроили его в Суворовское училище, где мы с ним и познакомились. Потом вместе поступили на вышку. Всё было отлично. Мы так сдружились с Саидом, что были не разлей вода. Как-то летом мы были в увольнение и в парке познакомились с двумя девушками. Одна из них, как ты уже и понял, была Лена. Но получилось так, что на тот момент она была девушкой Саида. А моей девушкой была её подруга. Через год я расстался со своей, а Саид продолжал встречаться с Леной. Честно сказать, она мне очень нравилась, а в последствии я понял, что и ко мне она не равнодушна. Так или иначе мы однажды объяснились с ней и в общем у нас закрутилось. И когда мы поняли, что не можем друг без друга, я честно всё Саиду рассказал. А он любил её очень сильно. Я понимал, что делаю ему больно, но ничего не мог с собой поделать. На следующий день, Саид улетел в Афганистан, даже родителям не сообщил об отъезде. С тех пор я его не видел.
Андрей сделал удивлённое лицо.
- Я не пойму Володь, а причём здесь этот Саид?
- Когда четыре месяца назад я пошёл к моджахедам в горы, чтобы вытащить своих бойцов из плена, меня сразу же привели к Ахмад-Шаху. Я тогда подумал, ну вот сейчас грохнут меня вместе с моими солдатиками и скинут наши трупы в пропасть. А он встал передо мной лицом к лицу, в старом и выцветшем халате, ну как обычно в чём они ходят. Такой весь опоясанный пулемётной лентой, чалма, борода, все дела короче. И так внимательно разглядев меня, вдруг говорит: «Ну здравствуй, Володя». Я-то сначала, конечно, охренел, во думаю какой ясновидящий душман нашёлся, а потом приглядевшись узнал его. Узнал по тем самым добрым глазам, по бескорыстной улыбке. Пацанов он мне отдал без разговоров, единственное лишь потребовал за каждого бойца по десять автоматов. Разумеется, я передал ему оружие, потому как торг был не уместен. Солдаты для меня самое дорогое на войне. Вот так я и встретил своего некогда друга Саида, он же Ахмад-Шах, он же великий стратег моджахедов, который водил меня за нос по всему Панджшерскому ущелью. А теперь вот и вас водит. Представляешь, он знал, что я шёл за ним по пятам. Кто-то постоянно сливал ему информацию обо мне и о моих планах по его разгрому.
Андрей, казалось, потерял дар речи. Он открыл бутылку и снова налил водки в оба стакана.
- Что же ты сразу мне ничего не рассказал?
- Не успел. Меня же тогда на следующий день арестовали. Вот такая история. Так что вези меня Андрюха обратно на тюрягу.
Андрей залпом выпил содержимое стакана и посмотрел на Владимира.
- Неделю назад, твой друг детства сжёг взлетевший с нашей базы тюльпан. Он упал в горном ущелье. До сих пор не можем забрать оттуда двадцать тел. А похоронки то мы отправили. И что мне написать родителям погибших? Что мол извините, неувязочка вышла?
Владимир до треска стиснул зубы. В это время в кабинет Андрея вошёл начальник штаба.
- Как долетели Андрей Викторович?
- Нормально Пётр Фёдорович.
Генерал посмотрел на Владимира и протянул ему руку.
- Андрей Викторович мне много рассказывал хорошего о вас. Я начальник штаба, Трифонов Пётр Фёдорович.
Владимир нерешительно поздоровался за руку.
- Заключённый Богданов, статья двести девяносто четыре, часть два. Срок - десять лет.
- Ну зачем же так официально? Вы же по званию подполковник?
- Я лишён звания.
- Ничего страшного. Восстановим. Правильно я говорю Андрей Викторович?
Андрей улыбнулся.
- Так точно, товарищ генерал-лейтенант.
— Вот, - Пётр Фёдорович протянул заместителю справку об
освобождении. – Сегодня поступила. Вручи.
Андрей прочитал документ.
- Пётр Фёдорович, тут написано освобождён условно-досрочно, но не указана дата освобождения?
- Знаю. Дату освобождения подполковник Богданов напишет сам, именно в тот в день, когда разгромит группировку Ахмад-Шаха. Ещё вопросы есть?
- Никак нет.
Что надо успеть за выходные
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.
Афганский синдром
Было в моей жизни два случая связанной с афганцами. Об этом хочу поделиться своими воспоминаниями. Первый раз я узнал что такое Афганистан и "афганцы" в поезде в котором мы возвращались от родственников из Средней Азии. Вспоминая увиденное в поезде казалось ирреальным и страшным в понимании четырнадцатилетнего ребёнка.
Был 1980 год, мы возвращались на поезде из Киргизии. Выехали мы из Кара-су, а в Ташкенте, в наш вагон сели 15 дембелей, молодых, загорелых, военных с аксельбантами и начался полный «треш».
Ехали трое суток, в вагоне жара под 35 градусов, кондиционера нет, лежу на второй полке. Вагон плацкартный, общий, полон народу, места нижние все сидячие, верхняя полка на двоих. Занимали места в вагоне как в фильме при бегстве буржуев при революции - по головам, кто первый займёт верхнюю полку тот в «дамках».
Так вот, как только они сели началось беспробудное пьянство. К вечеру первого дня в туалет лишний раз не пройти, ночью началась ругань, крики, драки и поножовщина. Проводники не могли ни чего сделать - подходить опасно. Тогда ещё плохо понимали про Афганистан, но от этих ребят просто веяло смертью, глядя им в глаза, в таком состоянии.
На следующее утро двое из них оказались перевязанными - у одного рука, у второго голова перебинтована через ухо и глаз. День прошёл без происшествий, они проспали до вечера. Вторая ночь была ещё страшней - наше отделение было через одно и все было слышно. Я не спал всю ночь. Утром в туалете и тамбуре были разбиты стекла, на полу везде кровь. По вагону слушок - одного выбросили из вагона на ходу, в драке.
На ближайшей станции в вагон зашли милиционеры и забрали после разбирательств одного с собой. Это было что-то ужасное для понимания четырнадцатилетнего ребенка - зарезать человека и еще и выбросить его, ещё живого, с поезда, для них видно жизнь человека мало что стоила.
Второе знакомство с афганцами произошла в 83 году. Мне уже было 18, я занимался тяжелой атлетикой, был подкачан и дерзок на улице. Нас было человек пять, все штангисты, мы купались на Старом водоеме. Рядом с нами на пляже оказались какие-то военные, человек десять, пьяные в хлам и под «кайфом», потом уже узнали - это были дембеля с Афганистана.
С ними был кто-то и с нашего города, они остановились у него в гости до вечера, он то и привел их на пляж до вечернего поезда, им ехать нужно было дальше к своим домам. Парни вели себя дерзко и развязно, ругались, выясняли отношения, пустые бутылки бросали в водоём, в сад, приставали к проходящим мимо них девчонкам.
Мы какое-то время молча смотрели на это хамство, ведь в 17-18 лет, те кто после армии для нас были опасными «старшеками», но потом, прикинув свои возможности - мы трезвые и спортсмены, они пьяные и доходяги, решили «гасануть» их. Главный, наш Леший, говорит: Саня иди с Михоном к ним, начните базар, как все начнётся, мы подтянемся. Ну мы такие - хорошо, одели кроссовки и потопали «зацепаться».
Подходим ближе и первое что бросилось в глаза, а видел это я первый раз, как один из них делал себе укол в вену и как-то странно посмотрел на нас. Двое загорали в образе Христа, без движений и как нам показалось - без дыхания, рядом с ними тоже валялись шприцы. Четверо выпивали за разговором, трое купались и один потопал с авоськой в магазин, как потом оказалось.
Мы переглянулись с Михоном, я такой ему: начинай. Он такой им: так, военные, вы не слишком «прикуели» здесь, звездюлей захотели, откуда вы вообще? Военные на секунду прекратили общение, посмотрели на нас и говорят: вам чего ребята? проходите, сегодня мы отдыхаем, мы своё оттарабанили. Вы сами то служили?
Михон: тебя что «ипет», служил не служил, собрались и «съипались» отсюда, а то сейчас получите по мордасам. Двое стали подниматься медленно, один из военных потянулся к рюкзаку за чём-то, второй взял его за руку и как бы останавливая остальных сказал: подожди Мирон, парни стопэ, стопэ, они же ещё зелёные, что с них взять, я поговорю сейчас с ними. Он встал, шатаясь подошёл к нам и взяв под руки как девушек сказал: давайте отойдём.
Мы разговаривали минут пять, но больше слушали его, речь его была проста и понятна: ребята, вы просто зелёные ещё и многое не видели и не понимаете, но, придёт и ваше время. Мы воевали, проливали кровь, видели смерть, так рядом, как я сейчас вас и сегодня мы отдыхаем, мы заслужили это, мы живы. Любому из нас нет проблемы убить вас здесь, прямо сейчас, просто протянув руку, вы же не хотите чтобы мы вас здесь положили?
Вот ты и он ткнул пальцем в меня, готов убить сейчас меня, просто так. Я отступил на шаг и помотал головой, говорю: нет, мы только если подраться, думали. Вот, а я могу и они могут, он показал на остальных, которые продолжали веселье и уже не обращали на нас внимания. «И не смотри что мы худые и кашляем, мы не дерёмся, мы убиваем, сразу, нож в горло или в печень и все.»
«Вы не буксуете на нас, мы немного ещё посидим и отвалим, у нас поезд, а вы молодцы, есть в вас смелость. Ну все, пока». Он уже отходил, потом остановился, подошёл снова и тихо произнёс: запомните ребята - этот интернациональный долг полная «куйня», не ходите туда, нет там ни чего хорошего. Запомнили? Все, пока. Мы пожали друг другу руки и пошли каждый в свою сторону.
Этот разговор, его взгляд, я помню до сей поры. Пару раз я использовал эту фразу в той тональности и выражении лица, когда выяснял отношения по жизни. Фраза: «я тебя положу здесь» работала, она ломала оппонентов на уровне подсознания. Много лет спустя у меня появился друг афганец - Сергей. Служил он уже под конец той войны, вывода войск с Афганистана, но и он, сын интеллигентных, ответственных работников МВД, пришёл оттуда с героиновой зависимостью и курил траву как обычные сигареты.
Услышав однажды от меня эту историю, сказал улыбаясь: вам просто повезло тогда. У них, первых волн там побывавших, башки ни у кого не было - они убивают и не думают. Это же самое я слышал и от дальнего родственника, отдавшего в Афганистане долг Родине. Дрался он со всеми подряд, когда был под алкоголем и хоть ростом был не велик на районе его все боялись.
Что-то в них было такое, что чувствовали оппоненты страх. Сейчас понимаю, на них было много крови и смертей, много видели они. Много там наших полегло, мало кто нормальным вернулся от туда, тогда. Да...
07.03.2021 Старые Псарьки