День белой ромашки - день сбора пожертвований на борьбу с туберкулезом. Благовещенская площадь, 1912 год.
Паровоз серии С, изготовленный на Сормовском заводе, 1915 год.
Представляю вам фотографии Максима Дмитриева, которые прошли через колоризацию.
Максима Дмитриева по праву можно считать первым социальным фотографом в России, поскольку именно он, сняв в 1891–1892 годах серию о голодающем Поволжье, рассказал о трагических последствиях засухи. Его можно назвать и первым русским фоторепортером (хотя тогда такого термина еще не было): используя фототипию для тиражирования фотографий, он смог распространить эту коллекцию в столичных городах, что способствовало сбору средств для помощи бедствующим крестьянам.
Природный талант и незаурядная работоспособность помогли тамбовскому крепостному мальчику стать известнейшим в стране и за ее пределами русским фотографом, запечатлевшим практически все стороны жизни общества того времени.
В операционном зале Госбанка.
Церковь Александра Невского на одноименной площади, 1899 год.
У казённой винной лавки в Нижнем Новгороде, 1890-е.
Георгиевский съезд, 1880-1890 год.
Площадь перед Ромодановским вокзалом
Ромодановский вокзал.
Вид на Нижневолжскую набережную, 1900-1910 г.
Нижегородская ярмарка. Лубочные ряды возле Мещерского озера. 1897–1903 годы.
Вид улицы Большой Покровской, 1896-1911 год.
Общий вид нагорной части города с Ярмарочного собора, 1900-1910 год.
Слуда. Вид на берег Оки.
Нижегородская (Самаркандская) улица. Справа сад Аркадия, 1890-1896 год.
Георгиевская церковь.
Вид улицы Рождественской, 1890-1895 год.
Сормовский завод. Загрузка котла на баржу.
Сормовский завод.
Панорама Канавина.
У стены Нижегородского кремля.
Автор фотографий: Максим Петрович Дмитриев
Колоризация моя.
Также буду рад всех видеть в телеграмм канале, где публикуется множество исторических снимков со всего мира.
Выражение «По воде, аки посуху» доводится слышать не столь часто, как его светскую трактовку: «вышел сухим из воды». Вообще, это цитата из Нового завета, из послания апостола Павла к евреям: «Верою перешли они Чермное море как по сухой земле». Чермное, кто не знает, это не Чёрное, а Красное, по-церковнославянски. Если бы у преследовавших евреев египтян были колесницы-амфибии, они бы не погибли в сомкнувшихся водах. Событие сие, вероятно, настолько потрясло древние умы, что ещё в библейские времена появились различные варианты его изложения. Более того, возникла притча о Христе, ходившем прямо по воде:
«А когда надоест, возвращайся назад Гулять по воде, гулять по воде, гулять по воде со мной!»
Илья Кормильцев, «Прогулки по воде», группа «Наутилус-Помпилиус», 1990 г.
История автомобиля в 20 раз короче истории христианства, однако даже такое утверждение зависит от толкования. Слово, а точнее, термин «автомобиль» образовано от древнегреческого «аутос», то есть «сам» и древнеримского «мобилус», то есть, подвижный. Иначе, «самодвижущийся». Обращаю внимание на то, что в этом термине никак не оговорен тип двигателя. Бензиновый? Дизельный? Паровой? А, может, атомный? В этой связи ещё одна древняя история смотрится под неожиданным углом.
Новгородский князь Олег, известный как Вещий, тот кто примет смерть от коня своего, будучи ещё в бодром здравии, в 907 году атаковал византийскую столицу Царьград (нынешняя европейская часть Стамбула) на 2000 ладьях. Осаждённые греки замкнули Суд, то есть перегородили цепью вход в бухту Золотой Рог, и начали забрасывать флот князя Олега со стен зажигательными зарядами («греческим огнём»). И тогда:
«…повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда поднялся попутный ветер, подняли они в поле паруса и двинулись к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: «Не губи города, согласимся на дань, какую захочешь».
«Повесть временных лет» (перевод О. В. Творогова)
Оставим правдоподобность этой истории на совести Нестора-летописца. Ссылаясь на другую рукопись, историк Алексей Алексеевич Шахматов утверждает, что «лодий» у Олега было всего 100–200. Тот же Лев Николаевич Гумилёв настаивает, что это события развивались в 860‑м году. Важен факт применения русичами (или, как говорили греки, «великой Скифью») первых в мире самодвижущихся кораблей на суше. То есть, автомобилей-амфибий!
Поход колёсных лодий князя Олега на Царьград. Иллюстрация из Радзивиловской летописи (начало XIII века).
Если не любите парадоксы, а система «ветер — парус» кажется вам недостаточно серьёзной, добавлю, что многие европейские историки всерьёз называют прародителями современных автомобилей телеги под парусом (Zeilwagen), что сконструировал фламандский математик Симон Стевин из города Брюгге для принца Мориса Оранского примерно на рубеже XVI–XVII веков. Повозки курсировали по широким песчаным пляжам на побережье Северного моря вблизи Гааги. Правда, амфибиями эти повозки не были.
Но вот другой пример. Итальянский изобретатель Агостино Рамелли предложил французскому королю Генриху Третьему экипаж, способный погружаться в воду и плавать с помощью мускульной силы гребцов. Правда, на суше не обходилось без лошадей. Да и неизвестно, был ли вообще построен этот экипаж. Рамелли называл себя учеником Леонардо да Винчи. Считают, он просто выдавал неосуществлённые идеи великого флорентийца за свои. Так или иначе, а свои многочисленные фантазии Рамелли в 1588 году поместил во внушительной толщины книгу Le diverse et artificiose machine del capitano Agostino Ramelli.
Что-то среднее между понтонами и самодвижущимися лодками. Иллюстрация из книги «Разные хитроумные машины капитана Агостино Рамелли», 1588 г.
24 июля 1770 года Gazetta di Napoli писала: «Князь Сансеверский придумал, и под его руководством построена лодка в виде кареты на 12 персон, способная легко двигаться на своих четырёх колёсах». Неаполитанского князя Раймондо ди Сангро Сансеверского считали чуть ли не колдуном. Однако уже появившаяся к тому времени пресса отразила факт движения повозки с лошадьми (!) по морю от мыса Позиллипо к мосту Магделены через речку Себето в Неаполе. Лошади на поверку оказались муляжами, а ход повозке обеспечивал педальный привод. Словом, когда 22 марта 1771 года мятежный князь покончил с собой, неаполитанцы вздохнули свободно.
Карета неаполитанского князя Раймондо ди Сангро, 1770 г.
Но вот изобретена паровая машина. И в 1804 году (год провозглашения Наполеона императором Франции, «а до этого он был простым пожизненным консулом») свои эксперименты с «упругой силою пара» проводит американец Оливер Эванс. Он заключает договор с Комиссией по здравоохранению Филадельфии на постройку самодвижущейся паровой землечерпалки Orukter Amphibolos. Публичный показ машины состоялся 13 июля 1805 года перед мэрией города Филадельфия.
Orukter Amphipolos («Плавающий землекоп») Оливера Эванса (1805 г.) следует признать первым в мире полноприводным автомобилем.
Во всех описанных случаях колёсному ходу отводилась вспомогательная роль, для доставки судна до места (хотя землечерпалка Эванса была даже полноприводной!). Первое же транспортное средство, способное равноценно перемещаться в двух средах предложил в начале ХХ века парижский конструктор Жюль Равайе. Его амфибия представляла собой, по сути, лодку, водруженную на колеса, однако была полноценным автомобилем классической компоновки, с двигателем мощностью 25 л. с. Восьмого июня 1907 года изобретатель медленно съехал по песчаной отмели в Сену, описал по воде круг и уверенно выбрался на сушу.
Canot automobile Terre et Eau 1er парижского инженера Жюля Равайе. Построена в июне 1906 года. Оснащена 4‑цилиндровым мотором мощностью 25 л. с. Развивала 35 км/ч на суше и 9 км/ч по воде.
С тех пор эксперименты с водоплавающими автомобилями следовали один за другим. Новые конструкции так и пополняли бы паноптикум технических курьёзов, если бы дело не взяли в свои руки военные. В 1928 году Фердинанд Порше строит восьмиколёсный полноприводный бронеавтомобиль-амфибию Daimler-Benz. Аналогичные вездеходы создают фирмы Buessing-NAG и Magirus. Есть версия, что какие-то из них даже плавали по заливу Большой Кабан в Казани, где в тот момент действовала сверхсекретная советско-германская танковая школа КаМа, и куда немцы тайком от остального Запада привозили свои экспериментальные боевые машины.
Экспериментальный бронеавтомобиль Daimler-Benz конструкции Фердинанда Порше. Колёсная формула: 8х8, боевая масса: около 9 тонн, бронирование: 13 мм, мощность двигателя: 110 л. с., скорость: 60 км/ч по суше, 4–6 км/ч по воде. 1928 г.
Так или иначе, а в начале 1930‑х техническим отделением ЭКО ПП ОГПУ Ленинградского военного округа (попросту, «шарашкой ОГПУ») на Ижорских заводах строятся «броневодомашины», сначала БАД-1, затем БАД-2. В качестве шасси используется американский Ford-AA с задней двухосной тележкой Timken. БАД-2 может передвигаться и по рельсам, как бронедрезина. Поистине универсальная машина! Третья буква в его обозначении указывает на конструктора — Николая Ивановича Дыренкова. Испытания обнадёживают, и под руководством Николая Яковлевича Обухова на Ижорских заводах проектируют усовершенствованный бронеавтомобиль ПБ-4, на этот раз хоть и с использованием фордовских (газовских) узлов, но уже с самонесущим водоизмещающим корпусом. Формально — первый советский автомобиль с несущим кузовом. ПБ-4 вооружён 45‑мм пушкой и спаренным с ней 7,62‑мм пулемётом. Осенью 1933 года строят три образца, в феврале 1934‑го — ещё три, а в 1935‑м — целую опытно-промышленную партию. Недостатком бронеавтоамфибии остаётся затруднённый выход из воды, даже несмотря на цепи типа Overall, надеваемые на задние колёса. Гусеницы побеждают — в СССР разворачивается (впервые в мире!) крупносерийный выпуск плавающих малых танков (не путать с лёгкими танками!) Т-37, Т-38, Т-40. Первые их образцы скопированы с британских машин Vickers-Carden-Loyd (неизвестно, приобретена ли при этом лицензия, как на лёгкий танк Т-26), однако по мере совершенствования у нас созданы вполне независимые конструкции. За подробностями адресую читателя к замечательному трёхтомнику «Отечественные бронированные машины», в числе авторов которого Игорь Геннадьевич Желтов, крупный знаток истории танков.
Экспериментальный бронеавтомобиль БАД-2. Колёсная формула: 6х4, боевая масса: 4,6 т, вооружение: пушка 37 мм и пулемёт 7,62 мм, бронирование: до 6 мм, мощность двигателя: 40 л. с., скорость: 70 км/ч по суше, 6 км/ч по воде. 1932 г.
В Германии плавающих танков почему-то не строили, зато внимание военных привлекли два проекта плавающих автомобилей, Ганса Триппеля и Фердинанда Порше-младшего. Триппель свою первую амфибию создал в 1929 году, причём машина была полноприводной! Продолжая экспериментировать, Триппель получил заказ от Генштаба… но прототип армейской амфибии на глазах у генералов в 1934 году тонет в Рейне. Несмотря на провал, Триппель продолжал совершенствовать конструкцию. Как член национал-социалистической партии с 1930 года, он полагался на свои связи и вскоре обрёл нового заказчика — Waffen SS. Ему на откуп отдали бывший автомобильный завод Этторе Бугатти в Мольсхайме, где ему пришлось выпускать по большей части торпеды, а не амфибии.
Экспериментальная среднемоторная амфибия DAF MC-139. Такую компоновку называют «тяни — толкай». 1939 г.
Интересно, что Фердинанд Порше-младший, прежде чем построить свою знаменитую амфибию — Typ-166, консультировался с Триппелем. История имела неожиданное продолжение. Одну амфибию Trippel SG6/41 на опелевских агрегатах наши солдаты захватили, и она некоторое время была экспонатом знаменитой Выставки образцов трофейного вооружения в ЦПКиО им. Горького в Москве (амфибия Порше подобной чести не удостоилась). Амфибию Trippel сначала испытали в НАМИ, а затем, словно лягушку на уроке естествознания, препарировали, и по её образцу построили свою амфибию, НАМИ-055 на агрегатах от «Москвич-410». Особенностью амфибии были пневмогидравлические стойки подвески: благодаря регулируемому клиренсу, на воде НАМИ-055 «поджимала» колёса под кузов, снижая сопротивление.
Герман Геринг осматривает амфибию SG6 Ганса Триппеля. Производство первого образца (1938 г.), с герметичными дверьми, конструктор развернул в Гамбурге. В 1941 году амфибию модернизировали, от дверей отказались.
Тут стоит сделать небольшое отступление. Именно на автомобилях-амфибиях — технике, предназначенной для работы в заведомо более сложных условиях — впервые освоены такие решения, как регулируемое давление воздуха в шинах, изменяемый дорожный просвет, самоблокирующиеся дифференциалы. И даже экзотические герметичные дверные уплотнители, которые накачиваются воздухом, как велосипедные шины.
Первые испытания НАМИ-055 выявили любопытный просчёт: при выходе из воды у амфибии разрушались крестовины карданных валов, поскольку в момент соприкосновения с грунтом колёса вращались значительно быстрее реальной скорости автомобиля. Заменили крестовины более мощными, от ГАЗ-69. Но что за мотор, 45 л. с.! И в 1960 году в машину имплантировали 95‑сильный силовой агрегат от легковой Tatra-603. Этот вариант получил обозначение НАМИ-055Б. Кстати, амфибия, согласно отчётам НАМИ, демонстрировала невиданную для машин этого типа прыть: развивала на воде 12 км/ч (с мотором Tatra — все 14 км/ч), а задним ходом — 9 км/ч. Паспортные данные оригинального Trippel SG6/41 — 14,5 км/ч. Это и сегодня впечатляющий показатель для полностью погруженных амфибий.
Амфибия Trippel SG6/41 на испытаниях в институте НАМИ, начало 1950‑х годов.
Дальше — больше. Вместе с п/я № 209 (под таким шифром скрывался горьковский завод № 112 «Красное Сормово») в 1963 году был построен вариант на подводных крыльях — НАМИ-055В. Аналогичные опыты с подводными крыльями проводили с малой амфибией водоплавающей (МАВ, он же — ГАЗ-46) на ГАЗе в конструкторском бюро Алексея Андреевича Смолина. Горьковский автозавод выпускал этот автомобиль с 1954 по 1961 год в одном цехе с плавающим гусеничным транспортёром ГАЗ-47, причём попеременно — полгода один, полгода другой. МАВ вроде устраивал заказчика по величине тяги на швартовах (до 475 кгс) и ходкости (около 10 км/ч), однако хотелось большего!
Амфибия НАМИ-055В. Кузов её был спроектирован В. М. Овчинниковым и И. А. Стригиным по типу кузова Trippel. В 1960 году амфибия получила 95‑сильный мотор V8 от Tatra-603, а в 1963‑м — подводные крылья.
Собственно, Смолина пригласили на ГАЗ из ЦКБ-19 Минсудпрома именно как специалиста по гидродинамике и винтам — в этой области у КЭО ГАЗ не было практически никакого опыта. А тонкостей много. Видный русский кораблестроитель Алексей Анатольевич Крылов однажды предложил некоему британскому судовладельцу обрезать лопасти винта на 8–9 дюймов — пароход вместо 7 узлов стал развивать 9,5 узла.
ГАЗ-46Г с подводными крыльями (ведущий конструктор В. М. Емельянов) был оборудован мотором V8 от ГАЗ-41 (БРДМ).
МАВ поставили на подводные крылья уже после прекращения производства, в 1964 году. На эту модификацию (ГАЗ-46Г, ведущий конструктор В. М. Емельянов) установили V8 от ГАЗ-41 (БРДМ) и гребной винт новой конструкции. На испытаниях ГАЗ-46Г развивал на воде до 30 км/ч, а амфибия НАМИ-055В — все 53 км/ч. Испытания проходили в Балахне Горьковской области, на опытовой базе ЦКБ судов на подводных крыльях.
Проституцию часто называют старейшей профессией в мире, и это, скорее всего, правда. Однако в разных частях мира и в разные эпохи продажа женского тела имела свои уникальные особенности, связанные с религией, менталитетом и, конечно же, существующими законами.
В этом материале мы рассмотрим, как "жрицы любви" работали и жили в Российской Империи. Важно отметить, что эта статья содержит только истерические факты и никакой пропаганды!
До Петра I - Россия была патриархальным обществом с сильным акцентом на традиционные семейные ценности. Церковь была очень влиятельна в России, и ее учения строго соблюдались. Все формы внебрачной "любви" были строго запрещены, а наказание за нарушение закона было суровым.
При Петре I в Россию пришли не только положительные, и негативные явления. Среди плохих была проституция, которая появилась в эпоху европейской цивилизации.
В страну съезжались специалисты со всей Европы, просочилось и "Древнее Европейское ремесло".
Немецкая слобода в Москве оказалась первым центром продажной любви в России. Это место было предназначено для проживания иностранных рабочих, и проституция здесь была почти официальной.
Петр был против всего этого, так как проституция начала активно развиваться и распространяться по всей стране. В феврале 1719 года вышел указ искать и арестовывать проституток.
Он заключал их в «прядильные дома», где они должны были работать. Однако, при этом он заставил подданных не баловать арестанток и содержать на тех же условиях, что и каторжан.
При Екатерине проституция была под жёстким запретом. Нарушителей наказывали рублем, общественным порицанием и "смирительными домами".
Руководителей предприятий обязывали брать на работу осужденных путан и держать до истечения срока, где они работали на благо Империи.
В период царствования Николая I стало очевидно, что даже жесткие наказания ничего не дают. И можно сказать, что проституция стала легальной.
В связи с этим в 1843 году был учрежден «Врачебно-полицейский комитет», который стал официально заниматься регулированием проституции. Для проституток были введены дополнительные правила: они должны были получать «Заменительный билет» вместо паспорта, и они должны были проходить регулярное медицинское освидетельствование и посещать баню
Образец Заменительный билет
Также в домах терпимости было запрещено принимать девушек моложе 16 лет (с 1901 года - не моложе 21 лет), а содержательница дома должна была не изнурять работниц “неумеренным употреблением”.
Образец медицинского билета
Введенные правила позволяли властям получать хороший доход от проституции, так как содержательницы домов терпимости должны были платить подоходный налог.
Связанные с проституцией доходы были очень важны для бюджета Российской Империи. Однако правительство было озабочено ростом венерических заболеваний и потому приняло меры по ограничению проституции и борьбе с венерическими заболеваниями.
Для защиты работниц борделя были предусмотрены особые меры. Для того, чтобы содержательница не могла обсчитывать девушек, им давали расчетные книжки, в которые записывалось, сколько денег и от кого получала каждая из них. Работницам предоставлялось право оставлять себе четверть дохода, а остальное должно было передаваться содержательнице.
Посетители не могли быть приняты по воскресеньям, до окончания обеда и в Страстную неделю. Кроме того, бордель не мог располагаться ближе 300 метров от учебных заведений и церквей.
Даже несмотря на особые меры защиты, предусмотренные для работниц борделей, уличная проституция по-прежнему сохранялась
Дома терпимости считались более престижным и безопасными для путан, чем работа на улицах. Однако те, кто предпочел работать на улицах, не были защищены от мошенничества или венерических заболеваний. Согласно статистике за 1910 год, почти половина всех зарегистрированных проституток была заражена сифилисом.
В публичных домах работали женщины из различных социальных слоев, включая крестьянок, представительниц среднего класса, прислуг, а также более дорогих куртизанок и актрис из театра. Однако в дореволюционной России термин "хористка" использовался не только для обозначения репутации женщины, но и как жаргонное выражение для обозначения того же вида деятельности.
К начале 20 века в России официально насчитывалось более 2400 зарегистрированных публичных домов, в которых работало около 15 тысяч женщин.
Большевики, пришедшие к власти в 1917 году, объявили “слуг женского пола” жертвами капиталистического общества и приняли закон, запрещающий проституцию. Однако проституция и другие формы преступности сохранялись даже после принятия закона. Все ушло в "подполье".
Про публичные дома в начале 20 века в России очень хорошо написал А.Куприн в своём романе "Яма". Там в художественном стиле хорошо описан быт и нравы жриц любви в так называемых домах терпимости.
Также буду рад всех видеть в телеграмм канале, где публикуется множество исторических снимков со всего мира.
Князь был в ярости: карта не шла. Он проигрывал своему сопернику, графу Разумовскому, раз за разом. Ставки все повышались и, наконец, количество утраченного князем имущества достигло пределов, граничащих с полным разорением.
Избежать позора можно было единственным способом - отыграться. Во что бы то ни стало отыграться! Вот только что ставить на кон? Свою усадьбу, проиграв которую, остаться без крыши над головой и пустить пулю в лоб?
-Вы можете поставить на кон вашу жену, Александр Николаевич, - вдруг сказал его соперник. - В этом случае все проигранное вами ранее при любом раскладе останется при вас.
Иллюстративный материал. Актриса: Анна Горшкова.
Князь удивленно уставился на графа: не шутит ли? Нет, тот не шутил. Александр Николаевич тут же вспомнил светские сплетни о влюбленности Разумовского в его супругу. Злость начала заполнять душу князя, но он справился с этим нерациональным чувством, и хрипло сказал:
-Хорошо, я ставлю на кон свою жену..
10 апреля 1772 года вторая супруга статского советника Григория Ивановича Вяземского родила ему очаровательную дочурку, которую назвали Марией.
В 1789 году, в возрасте 17 лет, папенька отдал Марию за одного из богатейших людей империи - князя Александра Николаевича Голицына. Голицын был всего лишь на три года старше супруги, однако, уже в столь молодом возрасте пользовался репутацией закостенелого самодура, крайне жестокого и грубого человека.
Предполагаемый портрет А.Н. Голицына.
Кроме того, Александр Николаевич был большим гулякой и мотом, так что большая часть оставленного отцом наследства (которое, кстати сказать, и привлекло статского советника Вяземского), было им потрачено в первые пару лет жизни с Марией Григорьевной.
По мере того, как деньги исчезали из закромов Голицына, он становился все более придирчивым и суровым к молодой супруге. В свете поговаривали, что князь нещадно бьет бедняжку.
Однажды на одном из балов Марию Григорьевну увидел граф Лев Кириллович Разумовский - талантливый военачальник, владелец богатейшей московской усадьбы Петровское, и просто очень образованный и добродушный мужчина, который, кстати сказать, был старше княгини Голицыной на пятнадцать лет.
Графа поразил внешний облик "печальной красавицы", живущей под одной крышей с тираном. Лев Кириллович влюбился сразу и навсегда, и княгиня ответила ему взаимностью.
Элизабет Виже-Лебрен. «Мария Вяземская, княгиня Голицына». 1798 год.
Однако на пути влюбленных находился супруг Марии Григорьевны - князь Голицын.
Лев Кириллович начал искать способ для устранения этого "препятствия". Первоначальным планом было оскорбить Голицына действием, а затем сойтись с ним на дуэли. Однако, слезы Марии Григорьевны заставили Разумовского отказаться от этой затеи.
В свете прекрасно знали, что князь Голицын является отчаянным игроком, однако, игроком неумелым и неудачливым. Этой слабостью и решил воспользоваться Разумовский.
В 1799 году граф заявился в гости к Голицыну и предложил ему сыграть в карты.
Князь от таких предложений не отказывался. Слугам немедленно было приказано готовить стол, вино и свечи.
Играли ночь напролет. Разумовский выигрывал раз за разом, что ввело Голицына в состояние форменного исступления. Князь, и без того находившийся на грани разорения, оказался в ситуации, когда впору было брать с супругой дорожные сумы и идти просить подаяние.
И вот здесь-то Разумовский и нанес Голицыну решающий удар: Мария Григорьевна в качестве основной ставки, при любом раскладе перекрывающей все потери князя. Иными словами, в случае победы Голицын получал все, а, в случае поражения, терял только жену.
Неизвестный художник. Портрет графа Л. К. Разумовского.
Предложение было невероятно заманчивым, однако, Александр Николаевич поначалу отказался, испугавшись. Раздосадованный Разумовский уже начал было рассовывать ассигнации по карманам, когда Голицын все-таки передумал, в пылу азарта в очередной раз понадеявшись на свою "счастливую звезду".
Счастливая звезда подвела князя - он снова проиграл. Разумовский немедленно вернул Александру Николаевичу все его деньги до копейки, а Марии Григорьевне было сообщено, что она "может собираться".
Разумовский увез свой "выигрыш" в имение Петровское, где стал жить с Марией Григорьевной, как с законной супругой. Между тем, история о карточной игре стала достоянием не только Москвы и Петербурга, но всей России.
Для Марии Григорьевны новость о том, что ее, княгиню, выиграли в карты, как крепостную девку, стала огромным шоком: она была уверена, что Александр Николаевич просто ее отпустил.
Тем не менее, широкая огласка пошла влюбленным на пользу: ситуацией заинтересовалась церковь, признавшая ставку Голицына вопиющим поруганием священных уз брака. В результате Мария Григорьевна получила долгожданный развод.
В 1802 году в одной из московских церквей состоялось венчание Льва Кирилловича и Марии Григорьевны.
Свадьба Разумовского и разведенной княгини Голицыной вызвала в светском обществе новую волну осуждения. Марию Григорьевну за глаза называли безнравственной, хотя от посещения ее пышных балов в Петровском-Разумовском никто не отказывался.
Многие аристократы, в том числе, представители семьи Разумовских и императорской фамилии, не считали брак законным. Спас ситуацию император Александр I. Родственник Марии Григорьевны, известный поэт князь П.А. Вяземский, так описал вмешательство царя в судьбу женщины:
На одном бале в наместническом доме государь подошел к Марье Григорьевне и громко сказал по-французски: "Госпожа графиня, не окажете ли вы мне честь станцевать со мной полонез?". С той минуты она вступила во все права и законной жены, и графского достоинства.
Памятный полонез в наместническом доме случился в 1809 году, после чего брак Марии Григорьевны и Льва Кирилловича был официально признан.
Наконец-то Разумовские получили возможность жить спокойно, наслаждаясь своей любовью. А любовь между ними была огромная, настоящая: современники называли этот брак самым счастливым в империи. Граф и графиня обожали друг друга, не могли долго жить в разлуке.
Единственное, что омрачало жизнь супругов - отсутствие общих детей. Однако, в отличие от многих других аристократических пар, не желающих брать в дом чужих отпрысков, Разумовские без раздумий усыновили сразу трех детишек - мальчика (будущего сенатора И.И. Подчасского) и двух девочек.
В 1818 году в возрасте 61 года граф Разумовский скончался, оставив супруге все свое огромное состояние. Горе Марии Григорьевны на знало границ, а тут еще один из братьев покойного супруга, Алексей Разумовский, подал на вдову в суд, требуя часть наследства.
Тяжба продолжалась три года - и на протяжении всего этого срока привыкшая к роскоши графиня, жила, по сути дела, в бедности.
В конце концов суд отверг притязания Алексея Кирилловича, признав завещание Разумовского в пользу жены "единственно ценным".
Процесс отнял у графини немало здоровья, поэтому, по совету врача, она сразу же отправилась на отдых за границу.
Мария Григорьевна подолгу жила в Вене, в Париже, в Карлсбаде. И повсюду ее дом становился местом притяжения не только для местной аристократии, но и для известных писателей, артистов, философов. Очарованность европейцев добросердечной и щедрой русской графиней была настолько сильной, что в Карлсбаде ей даже поставили памятник. Тем не менее, как писал все тот же П.А. Вяземский:
При всей любви своей к обществу, соблазнам и суетным развлечениям его, она хранила в себе непочатый и, так сказать, освещенный уголок, предел преданий и памяти минувшего. Рядом с её салонами и большой залою было заветное, домашнее, сердечное для неё убежище. Там была молельня с семейными образами, мраморным бюстом Спасителя, работы знаменитого итальянского художника, с неугасающими лампадами и портретом покойного графа.
Да, любимый граф сопровождал ее повсюду. Никогда и ни на одно мгновение она не забывала о своем дорогом муже.
Мария Григорьевна говорила, что любовь к Льву Кирилловичу согревает ее и продлевает ей жизнь. А жизнь графини получилась долгой: она скончалась 9 августа 1865 года в возрасте 93 лет. Таким образом, своего первого, нелюбимого, мужа она пережила на 48 лет, второго, любимого - на 49.
В своем завещании Мария Григорьевна попросила похоронить ее на кладбище Донского монастыря рядом с супругом. Что и было сделано.
Так сложилась судьба женщины, которая пережила великое унижение - еще бы, ее, потомственную аристократку, проиграли в карты! - но, благодаря своему добродушию и жизнелюбию, смогла забыть все плохое и выиграть у жизни то, что мало кому удается получить - счастье и долголетие.
Пост ранее кто-то опубликовал на Пикабу, поэтому его вдруг сочли "Баяном" и поставили тег "Повтор". Но это мой пост, то есть, Василия Гавриленко, автора Дзен-канала "Еще один блог о кино".
Честно говоря, меня поразило, как легко твои рассказы становятся в Интернете "баянами" и "национальным достоянием". И вот уже меня с удивлением спрашивают: мой ли это рассказ.
Народовольцы мечтали разделить землю между крестьянами, предоставить им полную свободу от "эксплуататорских классов", а также снизить налоговое бремя (по возможности до нуля). Если бы эта программа была бы претворена в жизнь, что из этого бы вышло? Такой эксперимент был поставлен.
Белопашцы Олонецкой губернии
В Российской Империи существовала малочисленная категория крестьян-белопашцев, или обельных крестьян Эти крестьяне были освобождены от налогов и рекрутской повинности, имели полную свободу и много земли. В Олонецкой губернии (нынешняя Карелия) было несколько деревень жители которых в 17 веке были навечно освобождены от всех налогов и повинностей. В 18-19 веке олонецкие белопашцы должны были платить только подушную подать (70 копеек в год), в то время как обычные государственные крестьяне платили несколько рублей. От рекрутской повинности и от работ по починке дорог белопашцы также были освобождены,
Олонецкие белопашцы, село Толвуя (Петрозаводский уезд). 1899 г.
Казалось бы крестьяне белопашцы должны были разбогатеть, но вместо этого они свели свою трудовую активность к минимуму и обеднели. К середине XIX века обельные крестьяне Олонецкой губернии считались в массе бедными, так как в силу двухсотлетнего освобождения от налогов стали «беспечны, ленивы и нерадивы».
По оценке историка "у них развились иллюзия вседозволенности, склонность и к иждивенчеству и сутяжничеству. Наличие особого социального статуса привело к росту численности обельных крестьян, но тормозило их социальное и хозяйственное развитие. Вероятно, боязнь лишиться своих привилегий заставляла обельных крестьян отказываться от возможностей социальной мобильности. Их социальная активность ограничивалась отстаиванием своих групповых интересов через подачу прошений и ходатайств. С другой стороны, освобождение от налогов и повинностей порождало инертность в хозяйственной деятельности и, вероятно, безразличие к получению образования"
Потомки Ивана Сусанина
Более любопытной была история крестьян белопашцев Костромской губернии, живших в деревне Коробово. В 1619 году царь Михаил Федорович пожаловал зятя Ивана Сусанина Богдана Собинина грамотой, в которой повелел на Богдана “ и на детях его, и на внучатах, и на правнучатах, наших никаких податей, и кормов, и подвод, и наметных всяких столовых и хлебных запасов, и городовые поделки, и в мостовщину, и в иныя ни в какия подати имати с них не велели, велели им тое полдеревни во всём обелить”, то есть освободил навечно всех будущих потомков героя от всяческих налогов и повинностей.
В отличии от олонецких белопашцев, костромские не платили даже подушной подати. Хозяйствовали костромские белопашцы еще хуже олонецких - когда в 1834 году Николай I посетил Кострому, делегация белопашцев из Коробово жаловалась ему на свою бедность. Николай обещал помочь. и не соврал - потомкам Сусанина были прирезаны огромные земли (742 десятины в дополнении к 98 уже имевшимся), и даны новые льготы. Подтвердив освобождение от налогов и повинностей “доколе пребывают в крестьянском состоянии", Николай разрешил костромским белопашцам "проживая и водворяясь в городах, переходя в мещанское или купеческое звание, они равномерно сохраняют все личные свои преимущества, подвергаясь в сих случаях только платежу денежных повинностей, гильдейским и городовым Положением установленных”. Кроме того Николай распорядился чтобы костромской губернатор "не иначе въезжал в их селение, как всякий раз с разрешения Министра Двора, кроме случаев особенной важности, нетерпящих отлагательства, о коих в тоже время доносил бы ему, Министру Двора”.Эта льгота выводила белопашцев из-под контроля местных властей, превращая Коробово в территорию почти неограниченной свободы. Фактически консервативный император Николай воплотил в жизнь (для жителей отдельно взятой деревни Коробово) самые смелые мечты будущих народовольцев.
Белопашцы села Коробово 1911 г.
Император рассчитывал, что при таких невероятных льготах, коробовцы должны процветать, или, по крайне мере, начать жить зажиточно. Однако белопашцы продолжали пребывать в бедности. Экономист В.Вешняков изучавший хозяйство потомков Сусанина в 1858 объяснял это тем, что по "общепризнаваемому в белопашцах свойству недеятельности, земля их обрабатывается не рачительно....Как бы в противоположность предприимчивому духу вообще крестьян Костромской губернии, коробовские белопашцы весьма мало деятельны и вовсе не предприимчивы, а оттого большей частью они очень бедны”. Потомки Ивана Сусанина от дарованных им привилегий настолько обленились, что жили беднее соседних крепостных крестьян.
Секта достойна пера Стивена Кинга
Между тем коробовцы попали под влияние зловещей секты бегунов (также известных как странники, гольбешники или душители). Эта секта считала, что мир попал под власть антихриста, а потому "достоит таитися и бегати" уклоняясь от всех гражданских повинностей: записи в ревизии, платежа податей, военной службы, паспортов, присяги. Секта делилась на "странников" которые порвав все связи с обществом скитались по городам и селам, и "жильцов", которые внешне вели жизнь добропорядочных православных, но собирали для странников деньги и обеспечивали укрытие. Скитальцы (среди которых было много уголовников) образовывали банды, занимавшиеся грабежом и убийством. Бегуны отвергали брак, но терпимо относились к свободным связям (основатель секты "старец" Ефимий, скитался в сопровождении любовницы). Появившихся во время странствий детей бегуны убивали (морили голодом или душили). Также бегуны душили членов секты выбравших "красную смерть" (такой самоубийство должно было привести прямо в рай). Бегунов подозревали также в том, что они убивают ненадежных членов секты, но доказано это не было.
Не удивительно, что про эту хорошо законспирированную секту ходили страшные слухи - о похищении людей с целью жертвоприношений, кровавых оргиях с каннибализмом и тому подобные ужасы. Сектантов обвиняли в том, что они пьют кровь словно вампиры, закапывают жертв в землю живьем, сжигают.
Власти жестоко преследовали сектантов, но в Коробово бегунам не надо было прятаться. Они обратили значительную часть белопашцев в свою веру, а в Коробово разметили свой главный центр в Костромской губернии. Местным властям въезд в деревню был запрещен, так что сектанты могли ничего не боятся.
К несчастью для них в 1858 году деревню посетил Александр II. Предполагалось, что население деревни выйдет его встречать, но обработанные бегунами жители деревни считали царя наместником антихриста и большей частью разбежались по соседним лесам. Власти заподозрив, что дело нечисто устроили расследование. Деревню оцепили солдаты, а домах крестьян провели обыск. Как было установлено "белопашцы села Коробова...одаренные льготами и преимуществами, изъявшими их от всех податей и повинностей, а также от въезда местной полиции в их селение, дошли...до таких беспорядков и своей жизни, кои не могут быть далее терпимы, завели у себя в селении и окрестных лесах притоны для беглецов и бродяг”.
Как результат расследования, 14 семейств белопашцев было приказано выселить “в разные отдаленные удельные селения", лишив всех льгот. Но "дабы не распространять наказание на невиновных, то детям, рожденным и имеющим родиться в переселенных семействах, предоставить право по достижению совершеннолетия и с одобрения удельного начальства возвратиться на свой счет в село Коробово, в сословие белопашцев".
Коробово, 1911
Финал
Выселение сектантов проблемы бедности не разрешило. Так как коробовцы самостоятельно справится со своими проблемами были неспособны, для улучшения материального положения костромских белопашцев с начала 1860-х годов над ними был учрежден надзор со стороны Удельного ведомства. Но, несмотря на все льготы (сохранявшиеся до 17 года) обленившиеся от вольной жизни коробовцы благосостояния так и не достигли.
В 1917 году белопашцы лишились всех льгот. В декабре 1929 года в Коробово образовали колхоз, в марте 1930 года он развалился. В июне 1931 года новый колхоз с названием “Красный фронтовик”. Построенная (на деньги выделенные Николаем I) псевдоготическая церковь случайно сгорела в 1936. Деревня постепенно окончательно захирела - в 2019 году в ней постоянно жил один человек.
8 октября исполнилось 200 лет со дня рождения Ивана Аксакова, русского публициста, поэта и общественного деятеля.
Его называют последним из отцов славянофильства: младший современник основоположников этого направления Хомякова и Киреевского, Иван Аксаков воплощал их идеи в жизнь, за что немало пострадал. Может казаться, что славянофилы, в противовес западникам отстаивавшие столь популярные сегодня идеи самобытности России и консерватизма, были в почете у властей, но это совсем не так. Тому пример жизнь Ивана Аксакова, чьи «старания на благо Отечества» сделали его одним из первых русских диссидентов.
«Неведомый закон любви»
Будущий славянофил родился в семье Сергея Тимофеевича Аксакова, писателя, критика и одной из тех фигур, что объединяют вокруг себя талантливых современников. Аксаков-старший известен каждому ребенку как автор «Аленького цветочка»; более искушенные читатели знают, что эта сказка была приложением к «Детским годам Багрова-внука», второй части замечательной трилогии воспоминаний Сергея Тимофеевича. Он был одним из активнейших популяризаторов Гоголя, его проза повлияла на Тургенева, Толстого и, возможно, Пушкина (в частности, очерк «Буран»).
Дружная, гостеприимная и увлеченная творчеством семья Аксаковых была феноменом, о котором много говорили и спорили; у нее имелись свои поклонники и хулители. Последним не нравилось ее редкое для того времени прорусское направление. В эпоху, когда российские аристократы, бывало, едва говорили на родном языке, московская «аксаковщина» выглядела вызовом петербургскому мейнстриму. Императорская фрейлина Александра Смирнова-Россет, знакомая Пушкина и Жуковского, язвила в письме Гоголю: «очень рада, что не обретаюсь в числе Аксаковых, живущих по неведомому мне закону любви, как и весь славянский мир».
Дети Сергея Тимофеевича прославились не меньше отца: старший сын Константин, историк, филолог и поэт, стал одним из главных идеологов славянофильства, увлек за собой сестру Веру и брата Ивана. Другой сын, Григорий, преуспел на государственной службе, был уфимским и самарским губернатором.
Иван Сергеевич вспоминал, что в родительском доме не существовало деления на взрослую и детскую часть – дети с ранних лет вовлекались во взрослые дела и обсуждения серьезных проблем. Неудивительно, что в 10 лет он уже следил за событиями в стране и за рубежом, читая газеты.
«Демон службы»
Идеалистически настроенный Иван поступил в Императорское училище правоведения, чтобы, став государственным чиновником, послужить на благо родины. Однако, судя по поэме, написанной им вскоре после начала службы помощником секретаря II отделения 6-го уголовного департамента Сената, юношеский идеализм при знакомстве с реальностью быстро растаял.
Поэма изображала, как чиновник, начав трудиться преисполненным возвышенных намерений с годами тонет в номенклатурной трясине, предавая идеалы юности. Такого исхода больше всего опасался Иван Аксаков, поэтому делал все, чтобы не продать душу «демону службы».
В 20 лет под началом князя Гагарина он отправился с ревизионной комиссией в Астрахань, затем два года проработал в Калужской уголовной палате. В письмах родным выводил портрет губернского чиновника: «Получает два целковых в месяц, ни к чему на службе, кроме переписывания, не способен, женат, имеет полдюжины детей и мошенничает».
По поручению министра внутренних дел графа Перовского Аксаков ездил с ревизией в Бессарабию, заодно выполняя секретное задание – исследовал местные религиозные секты. С похожей миссией побывал и в Ярославской губернии, изучая старообрядческую секту бегунов, о которой он написал подробный труд.
Аксаков (крайний справа) с участниками исследования секты бегунов, 1849
Две правды
Все, кто знал Аксакова-чиновника, свидетельствовали о его ответственности, честности и трудолюбии. Честность была его принципом. Он писал отцу: «Я знаю, что я с каждым годом становлюсь честнее, т. е., по крайней мере, хочу, чтоб внешние поступки мои были честны, и никакие препятствия для меня не существуют».
Фраза о препятствиях объясняет смелость, с которой Иван Аксаков шел на конфликты с представителями власти. Многие привыкают жить двойной жизнью: внутри – одни мысли, а внешне – совершенно другие слова, тем более на государственной службе. Но Аксаков не хотел раздваиваться. Он воплотил славянофильскую идею внешней и внутренней правды.
Внешняя правда подразумевает жизнь, управляемую четкими формальными законами: путь, по которому пошла Европа. Внутренняя – жизнь согласно нравственной интуиции и духовным нормам: то, к чему всегда склонялись в России. В первом случае поведение регулируется страхом наказания, во втором – чувством долга. Первая обеспечивает внешнее благополучие и безопасность, вторая не гарантирует никакого благополучия в материальном мире.
«Нет простора»
«Весна народов» – серия революций в европейских странах, начавшаяся в 1848 году, – сильно обеспокоила Николая I, и его реакцией стало «закручивание гаек» в России. В невинном кружке славянофилов заподозрили заговорщиков. За ними, и за семейством Аксаковых в том числе, следили. Письма Ивана Сергеевича своему отцу показались тайной полиции слишком вольными по духу. Вскоре после возвращения из бессарабской командировки молодого чиновника арестовали. Но, прочитав протоколы допроса, император повелел подчиненным «вразумить и отпустить» 26-летнего славянофила.
С тех пор за Аксаковым вели тайный надзор, хотя он был весь на виду и не скрывал своих мыслей, сочиняя, например, такие стихи: «Клеймо домашнего позора / Мы носим, славные извне: / В могучем крае нет отпора, / В пространном царстве нет простора, / В родимой душно стороне!»
Начальник Аксакова, министр внутренних дел граф Перовский, не был в восторге от подобного творчества чиновника. Самым же крупным литературным «проступком» Ивана Аксакова стала поэма «Бродяга» о беглом крепостном крестьянине. Во многом она предвосхищала некрасовскую «Кому на Руси жить хорошо». О крамольной поэме, которую автор читал в салонах, быстро доложили наверх.
Но Аксакову, видимо, так опостылела служба, что на замечание министра о том, что человеку в его должности не следовало бы писать стихи, он отвечал дерзко: не госслужба страдает от его стихотворчества, а, наоборот, поэзия страдает от службы.
«Никто никогда не мог и не может упрекнуть меня в лености или в нерадивом исполнении своего долга, потому что к деятельному служению побуждаюсь я ответственностью не перед начальством моим, а перед моею собственною совестью», – объяснял Аксаков. Чиновник, руководствующийся своей совестью, а не указами начальства, – такого министр снести не мог. Аксаков подал прошение об увольнении со службы и в 28 лет закончил чиновничью карьеру.
Третий элемент
Увольнение имело для Аксакова особый смысл. Оно означало переход из статуса чиновника, то есть элемента государственной власти, в статус общественного деятеля – активного члена общества, той самой прослойки, взращиванию которой славянофилы придавали большое значение. Общество для них означало не просто совокупность граждан, а ту думающую и деятельную часть населения, которая станет третьим элементом российской нации, в дополнение к народу и власти.
В неразвитости общества славянофилы видели многие проблемы России. И всей своей деятельностью Аксаков и его единомышленник Юрий Самарин старались расшевелить, укрепить то самое «общественное». Самарин в конце жизни пошел даже на довольно дерзкий шаг, отказавшись от царской награды (ордена святого Владимира), пожалованного за работу на благо страны. Отказался он и от всяких высоких должностей, объяснив в подробном письме, что хочет, чтобы его воспринимали как человека, выступающего от имени общества, а не государства: независимого общественного, а не государственного деятеля.
Аксаков и Самарин подчеркивали ценность свободного, а не принудительного, согласия общества с правительством. Эта поддержка власти «снизу» обеспечивается не подкупом или запугиванием, а добровольным, осознанным выбором. Нельзя по-настоящему опереться на тех, у кого нет собственного мнения.
Случай с казной
В своих трудах по пробуждению общества Иван Аксаков перенял опыт «конкурентов»: если площадкой распространения идей старших славянофилов были московские дворянские салоны, то петербургские западники-разночинцы пропагандировали через прессу. Аксаков возглавил славянофильский литературно-научный альманах «Московский сборник», за вольнодумство которого вскоре был наказан запретом на редакторскую деятельность. Цензура усмотрела в его призыве к провинциальной молодежи объединяться ради благого дела подстрекательство к созданию тайных сообществ, которые во времена николаевской реакции мерещились на каждом шагу.
Тогда по предложению Императорского русского географического общества Аксаков отправился изучать малороссийский быт (как тут не вспомнить любимца их семейства Гоголя, с которым, правда, к тому времени отношения резко испортились). Написанное по итогам поездки «Исследование о торговле на украинских ярмарках» получило награды ИРГО и Академии наук.
Вернувшись из экспедиции, Аксаков решил принять участие в Крымской войне и вступил в Серпуховскую дружину ополчения. Она двинулась на юг, но успела дойти до знакомой ему Бессарабии, когда пришло известие о мире. Но даже здесь Аксаков успел проявить себя характерным образом, снова вызвав раздражение у начальства.
Сначала оно было недовольно тем, что многие ополченцы быстро попали под влияние харизматичного Аксакова и его славянофильских идей. Затем случилось нечто еще более неприятное. Получив благодаря своей репутации честного и принципиального человека должность казначея дружины, Аксаков по окончанию военной кампании вернул в государственную казну значительную часть неистраченных денег. Вроде бы похвально, но на самом деле скандал, потому что он оказался единственным казначеем в армии, как сказали бы сегодня, не «освоившим» всех средств, и его отчет выглядел упреком всей системе. Отчет Аксакова принимать не стали, чтобы не поднимать шума.
Но шума избежать не удалось: масштабы воровства во время Крымской войны оказались столь велики, что вскоре после ее окончания началось специальное расследование. И сотрудником одной из комиссий сделали неподкупного Аксакова.
«Страшные славянофилы»
Обходя запрет на редакторскую деятельность, Аксаков неофициально редактировал журнал «Русская беседа». В конце 1850-х запрет был снят, и Аксаков тут же взялся издавать «Парус» – эта еженедельная газета должна была стать рупором славянофилов, но уже после второго номера была закрыта.
Критикуя российскую власть, славянофилы, тем не менее, считали себя ее преданными сторонниками и печалились, что их чувства не взаимны. «Вы не можете себе представить, как вообще Петербургу ненавистна и подозрительна Москва, какое опасение и страх вызывает там слово: народность. Ни один западник, ни один русский социалист так не страшны правительству, как московский славянофил», – писал Аксаков священнику Михаилу Раевскому.
С оппозиционерами государство боролось, и это была привычная схема; славянофилы же хотели, чтобы к ним прислушались, а это уже непривычный и непонятный для власти труд.
Но, даже прислушавшись, власть с неудовольствием обнаруживала, что Иван Аксаков уподобляет ее коре, которая оберегает ствол дерева, то есть народ, носитель национального духа и культуры. Но кора не должна слишком разрастаться, ведь тогда вместо охранения жизни она ее душит.
Между тем идеи славянофилов постепенно проникали в российскую жизнь. Именно благодаря им в обществе начался серьезный разговор о вере, Церкви и их месте в русской жизни. До них между «просвещенными гражданами» и Церковью стояла глухая стена.
Термин «славянофилы» вошел в обиход с подачи Белинского, и в его понимании это была насмешка. «Неистовый Виссарион» делал вид, что не замечает: новые русские мыслители не умиляются допетровской стариной, а стараются найти ответ на вопрос, что же такое русская нация и каков ее путь. Понятно, что для братьев Аксаковых с их бабкой-турчанкой по материнской линии и тюркскими кровями по отцовской «русское» определялось не «кровью», а культурой, верой и отношением к родной земле.
Контрабанда для Герцена
К началу 1860-х Иван Аксаков и Юрий Самарин стали главными деятелями славянофильства: представители старшего поколения (Иван Киреевский, Алексей Хомяков, Константин Аксаков) один за другим ушли из жизни.
Начав бывать за границей, Аксаков налаживал контакты с литераторами и политиками западно- и южнославянских земель. Взялся помогать политэмигранту Александру Герцену, тайно переправляя на родину его тексты – такая контрабанда могла грозить Аксакову большими неприятностями. Он также писал для издаваемой Герценом «Полярной звезды» под псевдонимом «Касьянов».
В первой половине 1860-х Аксаков на свои деньги издавал еженедельную газету «День». Газету разрешили с условием не писать о внешней политике. Тем не менее за ее содержанием пристально следили – почти каждый номер приостанавливали по требованию цензуры. Когда однажды вышла одна острая заметка, Аксакова временно отстранили от должности редактора за то, что он отказался назвать подлинное имя автора.
После «Дня» была «Москва» на деньги городского купечества – газета, выходившая в 1867–1868 годах с большими трудностями: ее издание несколько раз останавливали и многократно выносили Аксакову предупреждения за статьи, «компрометирующие власть». В конце концов под давлением министра внутренних дел Тимашева «Москву» закрыли, а Аксакову опять запретили издавать и редактировать газеты.
Зять Тютчева
Жена Аксакова Анна Тютчева
В 1866-м Аксаков женился, и не абы на ком, а на фрейлине Высочайшего двора, дочери большого чиновника, председателя Комитета иностранной цензуры и поэта Федора Тютчева Анне. Брак был не ранним, особенно по меркам той эпохи: Аксакову было 43 года, а Анне Федоровне – 37.
Анна Тютчева была под стать супругу: умная, образованная, независимого характера девушка, она стала любимицей цесаревны, впоследствии императрицы Марии Александровны, жены Александра II. Все те качества, за которые Анну любила цесаревна, жутко раздражали придворных: прямота, честность. Совсем уж им были невыносимы ее русский патриотизм и славянофильство, столь немодные в высшем свете. Устав от интриг, она вышла замуж за человека, которого хорошо знала, став не просто женой, а соратницей Ивана Аксакова. Наделенная литературным талантом, она писала интересные мемуары и вела дневник.
Вскоре после смерти Тютчева Аксаков написал и издал биографию поэта, но тираж был арестован и уничтожен – «за предосудительное направление».
Не тот адрес
Запрет на издательскую деятельность не остудил пыл нашего героя. Вот еще один пример скандала с участием Аксакова.
В 1870 году Россия заявила об отмене условий Парижского мирного договора, подписанного после Крымской войны. Этот смелый внешнеполитический жест вызвал волну верноподданнических посланий (адресов) к императору от разных городов империи – Киева и других. Московская городская дума долго молчала, пока ей не намекнули, что и она должна выразить свое почтение государю.
Городской голова князь Черкасский, близкий к кругу славянофилов, обратился к друзьям за советом, и все вместе решили сочинить не формальный текст, а искреннее обращение к императору. Текст поручили написать Ивану Аксакову. Адрес был написан в самых почтительных тонах, но было в нем и напоминание Александру II о том, что неплохо было бы довершить начатые в стране реформы: дать свободу печатного слова, свободу вероисповеданий. Царский двор был в гневе от такого послания: вместо лести эти славянофилы опять лезут со своими советами. Князю Черкасскому скоро пришлось подать в отставку.
Аксаков и друзья знали, на что идут, но в их понимании это был необходимый шаг в проявлении общественного голоса: само по себе общество не разовьется, а развивается оно в том числе и благодаря таким смелым выступлениям.
Братья-славяне
В 1870-х Аксаков активно участвовал в деятельности Славянского благотворительного общества, которое укрепляло связи России с южными и западными славянами. Среди его членов были граф Алексей Уваров, издатель Михаил Катков, историки Михаил Погодин, Сергей Соловьев и много других известных личностей. В середине 1870-х Иван Аксаков был главой этого общества.
Он помогал воюющим с Турцией за свою независимость Сербии и Черногории. Среди болгар Аксаков был так популярен, что они даже выдвинули его кандидатуру на оказавшийся вакантным в середине 1880-х царский престол. Сегодня его имя в Болгарии носят город, территориальная община и улица в Софии.
Но такова судьба Аксакова, что рано или поздно все его проекты оказывались под запретом. Славянское общество распустили летом 1878-го, а Аксакова выслали из Москвы после речи, в которой он раскритиковал российских дипломатов, согласившихся на Берлинском конгрессе на невыгодные для России и славянских народов Балканского полуострова уступки Англии и другим крупным державам.
Власть раздражали не только сами мысли Аксакова, но и красноречие, с которым они были поданы: «Ты ли это, Русь-победительница, сама добровольно разжаловавшая себя в побежденную? Ты ли на скамье подсудимых, как преступница, каешься в святых, поднятых тобою трудах, молишь простить твои победы?» Ораторское искусство Аксакова принесло ему популярность не меньшую, чем публикации в статьях. Записи его речей были известны и за рубежом.
Телеграмма от царя
В 1880-м Иван Аксаков начал издавать новую газету – последнюю во внушительном ряду аксаковских инициатив и просуществовавшую дольше всех. Газета «Русь» выходила шесть лет и закрылась, впервые в истории Аксакова, не по распоряжению властей, а после смерти ее издателя в 1886 году в возрасте 62 лет от сердечного приступа. Среди сотен телеграмм, присланных его вдове, было и соболезнование от императора Александра III, кажется, ценившего славянофилов больше, чем его отец.
Могила Ивана Аксакова на территории Свято-Троицкой Сергиевой лавры в Сергиевом Посаде
Иван Аксаков так упорно принижал свою роль в славянофильстве, называя себя лишь проводником идей Хомякова, Киреевского, что многие историки поверили ему на слово. Все, однако, сходятся во мнении, что этот «последний из отцов» был самым популярным из славянофилов, ведь именно его имя было постоянно на слуху, окруженное ореолом диссидентской славы.
Аксаков оставил большое наследие, хотя кажется, что вся жизнь его прошла в конфликтах и запретах. Объем сделанного этим поэтом, политическим мыслителем и художественным критиком и его поразительная актуальность для нынешнего времени будут очевидны, если издадут полное собрание его сочинений, чего до сих пор не произошло.
Автор текста: Александр Зайцев Источник: postmodernism