Много ли имен женщин X-XI веков сохранила народная память? Англичане называют, например, леди Годиву. Почему ее? По преданию, она не была красавицей, да и молодостью не блистала. Но запомнилась…
Впрочем, по прошествии лет достоверных сведений о леди Годиве сохранилось крайне мало. Известно, что родилась она в 980 году в городе Ковентри, и имя ее означало «Божий дар». Происходила девушка из высокородной и богатой семьи. Естественно, и мужа ей сыскали подходящего - богатого и властного Ковентри - графа Леофрика. Сей выгодный брачный союз был упомянут в летописях, где подчеркивались добродетели супругов. Граф Леофрик построил знаменитый Ковентрийский монастырь, присовокупив к нему многочисленные земельные наделы, супруга графиня, оправдывая свое имя, одарила монастырь богатейшим вкладом, включавшим золотые и серебряные слитки и оклады для икон, драгоценные камни и золоченую посуду. Словом, монастырь стал одним из богатейших по всей стране. Не прогадал от того и сам город Ковентри, войдя в пятерку лучших городов. Граф Леофрик, как истинный хозяин, построил в городе множество красивейших домов, графиня Годива, покровительствуя искусству, собрала в Ковентри цвет тогдашней интеллигенции - лучших поэтов, музыкантов и певцов.
Однако все это требовало огромных трат. И граф Леофрик начал спешно изыскивать средства для пополнения казны. Нашел под рукой - прямо в городе. Разглядел, что жители Ковентри, в основе своей купцы и торговцы, живут совсем неплохо, и решил «снять лишний жирок», обложив горожан высокими налогами.
Поначалу графские обложения не слишком обременяли горожан, но время шло, налоги росли, а прибыли падали, притом катастрофически, ведь, прознав про непосильные налоги, купцы из иных мест предпочли не заезжать в Ковентри. Народ беднел, нищал. Дошло до того, что горожане стали умирать от голода прямо на улицах.
Однако граф Леофрик уже давно забыл, что некогда слыл благодетелем города. Теперь он беззастенчиво вводил все новые пошлины. И тогда ковентрийцы обратились к доброй графине Годиве. Но что она могла сделать? Женщина, хоть и правительница города, должна была во всем повиноваться супругу. Правда, оставалась еще и женская хитрость. И леди Годива стала то так, то эдак уговаривать мужа, ублажать, умасливать. Конечно, Леофрик не был чудовищем, но жадность и хороших людей умеет превратить в бессердечных монстров. Вот и граф стал равнодушен к чужому горю - не было бы своего. Но леди Годива любила свой город. Ее до слез трогали жалобы людей. Она просила и просила мужа не губить народ. И однажды, сорвавшись, граф злобно заявил: коли она так ратует за горожан, пусть примет позор ради них. «Хочешь, чтоб я снизил налоги, езжай по главной улице совершенно нагая, как первые христианские мученики! Но имей в виду, ты сама навеки останешься опозоренной, ибо именно такой становится дама, чью наготу увидят люди!»
В речах Леофрика была жестокая правда. Даже непокрытая голова женщины позорила ее навеки. А уж о наготе и говорить нечего. Женщину проклянут, начнут плевать в лицо. Как потом жить?! Но леди Годива вспомнила, что видела на улицах города людей, истощенных, как скелеты, крошечные детские трупики, которые матери складывали прямо на обочине общего кладбища, ибо похоронить их не было денег, и гордо вскинула голову: «Я согласна, мой лорд! Я поеду совершенно обнаженной. Пусть я приму позор, но ты снизишь налоги, и смерть в нашем Ковентри прекратит собирать свою обильную жатву!»
Леофрик заскрипел зубами. Кто бы мог предположить, что эта дура окажется такой упрямой защитницей проклятых горожан?! Но ведь он дал слово…
И вот настал день - скорбная пятница, когда леди Годива скинула с себя все одежды и вскочила на коня. Ее вызвались сопровождать две дамы. Они не были обнажены, но позор обнаженной миледи упал бы и на них. Годива распустила волосы - они стали ее единственным покрывалом…
Но едва три леди въехали на главную улицу, волосы Годивы удлинились и полностью прикрыли ее. «Это чудо!» - крикнула одна из дам. «Но ведь такое уже случалось!» - в священном трепете произнесла другая. Действительно, христианская история рассказывает о подобном. Например, у юной девушки Инессы, страдавшей за веру на заре христианской цивилизации, вот так же вмиг отросли волосы, прикрыв ее золотым покрывалом от взглядов мучителей. Но ведь то были библейские времена, а тут - улицы обычного города. Но видно, чуду нет преград: вот и леди Годива едет, укрытая развевающимися волосами.
Впрочем, поведение горожан стало еше большим чудом. Чтобы не дать возможности графу говорить потом, что обнаженная жена подверглась позору, ковентрийцы ушли с улиц. Закрыли ставни в домах. Даже стражники, которые не могли покинуть свои уличные посты, крепко закрыли глаза. Все понимали, что добрая леди страдает ради них.
Впрочем, легенда гласит, что некий «непотребный Том» решил-таки подглядеть - так ли красива госпожа Годива, как о ней говорят. Он приоткрыл ставни и выглянул в щелочку - и в ту же минуту ослеп.
Так это или нет, теперь не установишь. Может, «подглядывающий Том» - просто назидательная легенда. Важно иное: горожанам было все равно, красива или юна их леди Годива. Она была, безусловно, светла и прекрасна, ибо страдала за свой город.
Граф Леофрик был поражен таким подвигом жены и таким поведением горожан. Он не просто снизил налоги - он их отменил! Вот только исследователи выяснили, что подобная отмена произошла в 1057 году Но если год рождения Годивы верен, то она выехала обнаженной в 77 лет. И тогда ее подвиг приобретает еще более пронзительное звучание. Легко обнажиться в молодости, когда твое тело прекрасно. Но как раздеться в старости, точно зная, что твоя нагота вызовет осмеяние и брезгливость? Какое мужество требуется для подобного действия и сколь сильно надо любить свой народ? Ответ прост - для этого нужны мужество и любовь леди Годивы. Потому-то ее помнят. Слагают стихи и поэмы. Снимают фильмы. Ну а в центре Ковентри поставили ее великолепную статую и вот уже много веков устраивают городской праздник в ее честь.
Елена Анатольевна Коровина, «Великие женщины мировой истории. 100 сюжетов о трагедиях и триумфах прекрасной половины человечества», 2011г.
Генетики изучив ДНК жителей Турции обнаружили, что тюрков там почти нет (см. "genetic atlas"), что ставит под сомнение версию о завоевании тюрками Византии. А это имеет большие политические последствия. По всей видимости Византия пала в результате предательства со стороны одной из европейских государств, которая обманула всех.
Кроме того, турецкая популяция оказалась генетически родственной современным европейцам (nplus1.ru)
Какая же страна могла предать Византию, обмануть и 1000 лет сдерживать её? Сайт МИД РФ в этой статье рассказывает о преступлениях одной европейской страны. Ничто не напоминает? А теперь сравните это с этим списком. Поразительное сходство по масштабам преступлений!
Итак, в Турции нет тюрков, из этого следует, что никакого завоевания Византии тюрками не было. Смотрите как интересно, в 1054 году Ватикан окончательно отделяется от Византии, а далее по "совпадению" всего 17 лет спустя в 1071 году начинается поэтапное завоевание Византии "тюрками".
Возвращаясь к ДНК исследованиям:
Настоящий переполох в Турции вызвал запуск системы проверки генеалогического древа, многие обнаружили у себя армянские, греческие и еврейские корни (am.sputniknews.ru)
Если в Турции нет тюрков и не было, что подтверждают ДНК исследования, как тогда коренные народы смогли массово стать мусульманами почти тысячу лет назад, когда не было тех, кто мог бы их научить исламу, например, тюрков? По всей видимости предатели из европейских стран просто завоевали Византию и навязали колониальную тоталитарную идеологию для сдерживания, что потом множество раз в истории повторялось в других странах, к примеру в Северной Кореи с её Чучхе и другие аналогичные примеры.
Греки, армяне, евреи, итальянцы в Византии не могли без тюрков принять ислам самостоятельно, а значит им она была навязана в результате завоевания некой стороной, которая к тюркам отношения не имеет. Под подозрения сразу попадаются два субъекта этот и этот.
По "случайности", проект "Османская империя" сдерживала, в первую очередь, православные страны, в то время как католические свободно плавали по всему миру. Даже православную Эфиопию отделили от океана.
Два более ранних исследования (2000 и 2002 годы) показали, что, хотя заселение Анатолии турками имело культурное значение, включая внедрение турецкого языка и ислама , генетический вклад Центральной Азии мог быть незначительным
Оригинал текста:
Two earlier (2000 and 2002) studies suggested that, although the Turks' settlement of Anatolia was of cultural importance, including the introduction of the Turkish language and Islam, the genetic contribution from Central Asia may have been sligh
В ходе научных исследований выявляются крупнейшие в истории человечества военные преступления, длившиеся тысячу лет! За них должно быть соответствующее разбирательство в международном уголовном суде!
P.S. Возможно и ислам был придуман этим субъектом, для сдерживания Восточной римской империи, то есть Византии, после того, как Западная распалась в 476 году. Ислам же возник в 610 году, который, напомню, был написан, путём тотального переписывания Библии с внедрением политических мотивов, концепций и идей (см. Общие сюжеты Библии и Корана). Это дало возможность осуществлению Газавату, что относится к политической сфере, а не религиозной. Тогда и по этой проблеме должен работать международный уголовный суд.
Есть несколько версий о том, кто скрывался под личиной вдруг ожившего царевича Дмитрия. Большинство историков сходится на том, что это был Григорий Отрепьев, дьяк Чудова монастыря в московском Кремле. Согласно версии следствия, проведённого правительством Годунова, Гришка работал в качестве писца в «государевой Думе», где ему и пришла в голову идея выдать себя за царевича. По свидетельствам монахов, он расспрашивал их о подробностях смерти мальчика, а также о правилах и этикете придворной жизни. В дальнейшем Отрепьев и вовсе начал хвалиться тем, что когда-нибудь займёт царский престол. О поведении Григория донесли Годунову, и он приказал сослать дерзкого монаха в отдалённый монастырь, однако будущего самозванца кто-то предупредил о грядущей каре. Григорий успел покинуть в Москву и бежать в Речь Посполитую, где вскоре он объявил себя «чудесно спасшимся царевичем».
Также существует версия и том, что Лжедмитрий был никаким не Лже, а самым настоящим царевичем Дмитрием. Много крупных историков XIX — начала XX века придерживались этой теории, утверждая, что Дмитрий был подменён и увезён в Польшу, где воспитывался монахами-иезуитами. На его же место был приведён некий мальчик, которого и убили в последствии в Угличе. Однако у данной версии сейчас мало сторонников и принято считать, что Лжедмитрием был все же Гришка Отрепьев.
В 1603 году Григорий объявился в городе Брагине (нынешняя Беларусь), где поступил на службу к православному литовскому князю Адаму Вишневецкому. Есть несколько версий о том, каким образом он объявил себя выжившим царевичем. По одной из них, Гришка притворился тяжело больным и потребовал себе священника, которому во время исповеди открыл свое «царское имя». Духовник передал его слова князю, который поспешил к умирающему и прямо спросил о его подлинном имени и происхождении. Молодой человек показал Вишневецкому золотой наперсный крест, якобы переданный ему матерью, и особые приметы царевича — большую бородавку на щеке, родимое пятно выше кисти и разную длину рук.
Чтобы проверить подлинность его личности, после излечения "царевича" доставили в Брагин, где служил московский перебежчик по кличке Петрушка, уверявший, что он когда-то состоял на службе в Угличе при особе царевича. Легенда утверждает, что претендент немедленно узнал Петрушку в толпе челяди и обратился к нему — после чего, отбросив всякие сомнения, Адам Вишневецкий окружил царевича соответствующей его положению роскошью.
Вторая версия гласит о том, что Вишневецкий как-то раз разгневался на чересчур нерасторопного слугу и ударил его по лицу, на что слуга упрекнул князя, что тот не знает, на кого поднял руку и раскрыл свое имя. Согласно третьему варианту, Лжедмитрий открылся Константину Вишневецкому (родственник Адама Вишневецкого), когда увидел в его свите панну Марину Мнишек. Воспылав к ней любовью, он якобы положил на ее подоконник признание в своём «царственном происхождении». Марина немедля донесла об этом отцу, тот сообщил Константину Вишневецкому, и в конечном итоге весть о том, что спасённый царевич появился в Польше, стала всеобщим достоянием...
Марина Мнишек
Какая из этих версий верная досконально не известно. Как бы то ни было, весть о «чудесном спасении» достигла наконец Москвы и сильно встревожила царя Бориса, который пытался уговорить Вишневецкого выдать "царевича", обещая в обмен пойти на территориальные уступки, однако литовский князь отказался. В марте 1604 года Вишневецкие доставили Дмитрия к Сигизмунда в Краков. Король Речи Посполитой, видя возможность с помощью самозванца урвать себе кусок земель соседней страны, признал его наследником Ивана Грозного, назначил ежегодное содержание в 40 тысяч злотых и позволил вербовать добровольцев на польской территории. Дмитрий же после вступления на престол обещал передать Польше Смоленск и Чернигово-Северскую землю.
Лжедмитрий на приеме у Сигизмунда.
Также царевич заручился поддержкой папы римского, которому обещал если не обратить Московскую Русь в католичество, то предоставить западной вере свободу наравне с другими христианскими течениями. В довершении Дмитрий сделал официальное предложение руки и сердца Марине Мнишек. Оно было принято, но свадьбу отложили до воцарения Дмитрия на московском престоле. "Царевич" заключил договор с отцом невесты Юрием Мнишеком, по которому обязывался уплатить последнему 1 млн злотых, не стеснять Марину в вопросах веры и подарить ей Псков и Новгород. Самому Мнишеку была обещана Чернигово-Северская земля без 6 городов, которые передавались Сигизмунду, а Смоленская земля разделялась между королём и Мнишеком. Мнишек же, в свою очередь, собрал для будущего зятя войско численностью около 4000 человек, с которым был начат поход на Москву.
Поход начался с пропагандийской подготовки. Первым городом на пути войска был Моравск и за некоторое время до подхода основныйх войск, лазутчики Дмитрия, подплыв к городу на лодке, разбросали по берегу грамоты с увещеванием переходить на сторону законного царевича. Неизвестно поверели ли этому горожане или просто испугались подходящую армию , как бы то ни было жители Моравска связали городских воевод и выдали их захватчикам. 21 октября Лжедмитрий с триумфом въехал в город после чего отправился на Чернигов. Черниговцы встретили наступающее войско выстрелами из городской артиллерии, однако, услышав о том, что Моравск сдался, также открыли ворота и присягнули Дмитрию.
Первым серьёзным препятствием на пути войска самозванца оказался Новгород Северский, где заперся отряд воеводы Годунова Петра Басманова численностью около 1500 человек. Басманов приказал сжечь городской посад, чтобы полякам не было где укрыться от осенних холодов. 11 ноября 1604 года началась осада города, а уже в ночь на 18 ноября последовал генеральный штурм, однако осажденные сумели его отбить. В это время царь Борис направил на помощь осаждённым большую армию под командованием князя Фёдора Мстиславского. Численность войска составляло около 40 тысяч человек, что более чем в два раза превышало силы Лжедмитрия (с учётом присоединившихся к нему сил из покоренных городов его войско насчитывало около 1500 человек).
21 декабря 1604 года состоялась Битва под Новгородом-Северским, ставшая первым крупным сражением Смутного времени. Несмотря на численное преимущество противника, польские гусары сумели опрокинуть правый фланг русской армии во главе с воеводой Дмитрием Шуйским. Шуйский не сумел организовать грамотный отход, и русские отряды, отступая, смешались с центром собственной армии, оголяя врагам тыл. Одна из гусарских рот, следуя за отступавшими, повернула вправо и неожиданно оказалась в расположении ставки Мстиславского. В начавшемся бою гусары сбили князя с коня и нанесли ему несколько ударов по голове, однако в этот момент подоспели стрельцы во главе с Михаилом Шеиным, отбили нападение поляков и захватили большую часть гусар в плен. Однако порядок в царском войске был нарушен и русские полки поспешно отступили к своему обозу, стоявшему у леса. Победу в сражение одержала армия Дмитрия, который, по словам очевидцев, прослезился, увидев на поле боя убитых соотечественников.
Данный успех, однако, не принес серьёзных плодов "царевичу", так как у него кончались деньги и было не чем платить наемникам. 1 января 1605 года в его армии вспыхнул мятеж и наёмное войско кинулось грабить собственный обоз. Дмитрий самолично объезжал рыцарей, падал перед ними на колени и уговаривал остаться с ним, на что в ответ получал оскорбления и пожелание быть посаженным на кол... По воспоминаниям очевидцев, Дмитрий, не выдержав оскорблений, ударил одного поляка в лицо, но на него тут же налетели другие воины и стащили с "царевича" соболью шубу, которую позднее пришлось выкупать.
2 января большая часть наёмников ушла по направлению к границе. В тот же день самозванец сжёг лагерь под Новгородом-Северским и отступил к ранее захваченному Путивлю. 4 января войско покинул Юрий Мнишек, который и организовал данный поход. Он объявил о своём отъезде в Речь Посполитую на сейм и забрал с собой около 800 поляков, однако обещал, что пришлёт из Польши новые подкрепления. В конечном итоге в войске Дмитрия осталось всего 1500 польских рыцарей. Однако молва о том, что царевич Дмитрий жив и уже наступает на Москву, быстро разлеталась по округе, и вскоре ему присягнули города Рыльск, Курск, Севск, Кромы. Потерю польских воинов немедленно восполнили 12 тысяч донских казаков, под охраной которых Дмитрий укрепился в городе Севск.
21 января 1605 года недалеко от деревни Добрыничи состоялось новое сражение армии Миославского с войском Лжедмитрия. Используя опыт, полученный в прошлом сражении, поляки вновь решили нанести главный удар всей массой конницы по правому флангу русских. Манёвр вновь принес успех, и противник отступил со своих позиций. Польская конница повернула к селу и пошла в атаку на центр войск, где находилась пехота. Однако русские стрельцы открыли по ним огонь из пушек. Поляки обратились в бегство, а вместе с ними и Дмитрий, лично возглавлявший конницу. Русские войска перешли в контрнаступление и вскоре обратили войско самозванца в беспорядочное бегство. В результате сражения Лжедмитрий потерял примерно половину своей армии. Правительственные войска на освобожденных территориях развязали жестокий террор, уничтожая всех без разбора — мужчин, женщин, стариков и даже детей, как сочувствующих самозванцу, чем еще больше очернили имидж царя Бориса.
Войско Дмитрия же вновь отступило в Путивль, где "царевич" окончательно пал духом и пытался бежать в Польшу, однако сотоварищи сумели уговорить его остаться. Вскоре ряды самозванца пополнились ещё 4 тысячами казаков. Во время вынужденного сидения в Путивле до Дмитрия дошли вести о смерти Бориса Годунова, что кардинально меняло весь расклад сил. После смерти царя на сторону "царевича" перешло войско Петра Басманова, который в дальнейшем стал одним из самых близких его сподвижников. Причиной измены Басманова стала обида на нового царя Фёдора Борисовича. Опираясь на свои заслуги перед прежним царем, Петр пытался добиться назначения главным воеводой над царским войском, однако на эту должность был назначен князь Телятевский. Басманова же назначали вторым воеводой войск, осаждавших город Кромы, которые были захвачены силами Дмитрия. Петр увидел в таком поступке смертельную обиду и 7 мая во всеуслышание заявил, что настоящий царь сидит в Путивле и зовут его Дмитрием. Он направил ему покаянное письмо и отрекся от Годуновых. Вместе с ним в стан самозванца перешла и большая часть царской армии, сидевшей под Кромами. Путь на Москву был открыт. После таких новостей на верность Дмитрию присягнули многие города, в том числе Орел, Тула и Рязань. В Москву же в это время было направлено «прелестное письмо», в котором Лжедмитрий назвал себя царём, а наследника Бориса Годунова Фёдора своим изменником.
Федор Годунов.
1 июня 1605 года в столицу прибыл гонец Дмитрия Гаврила Пушкин и, стоя на Лобном месте, прочёл письмо самозванца, адресованное боярам и простому люду. Москвичи, поверившие, что царевич Дмитрий действительно жив, приступили к погромам. Ворвавшись в кремль, разгневанная толпа арестовала Фёдора II, его мать и сестру Ксению. Наследник царя Бориса сумел просидеть на троне всего лишь 47 дней, что является самым скоротечным правлением среди всех мужчин на российском престоле. 5 июня 1605 года тело бывшего царя Бориса Годунова было «ради поругания» вынесено из Архангельского собора. Перед тем как выдвинуться в Москву из ставки царевича, было направлено письмо, чтобы из столицы были устранены все враги «царевича». После этого низложенный царь и его мать были задушены или зарезаны в своем доме, в котором содержались под стражей.
Все другие близкие родственники Годунова были либо убиты, либо отправлены в ссылку. Наконец, 20 июня 1605 года под праздничный звон колоколов и приветственные крики толп Дмитрий торжественно въехал в Кремль. Оставался последний шаг - венчание на царство. Перед этим Дитрий хотел встретиться с матерью Марией Нагой, сосланной ранее в монастырь, чтобы та подтвердила, что он не самозванец. 18 июля бывшая царица прибыла из ссылки в подмосковное село Тайнинское, где на глазах огромного количества народа произошла ее встреча с сыном. По воспоминаниям очевидцев, Дмитрий соскочил с коня и бросился к карете, а Мария приняла его в объятья. Оба рыдали, и весь дальнейший путь до Москвы Дмитрий проделал пешком, идя рядом с каретой. Царица была помещена в Кремлёвском Вознесенском монастыре, где Дмитрий навещал её каждый день и спрашивал благословения после каждого серьёзного решения.
Спустя несколько дней после воссоединения "сына" с матерью в Москве был раскрыт заговор, направленный на свержение и убийство Дмитрия. По доносу одного купца стало известно, что против "царевича" начал плести интриги князь Василий Шуйский, распространявший по Москве слухи, что претендент на престол на самом деле является расстригой Гришкой Отрепьевым и замышляет разрушение церквей и искоренение православной веры. Шуйский был схвачен и приговорен к смертной казни. 25 июля князь был возведён на плаху, но приказом «царя Димитрия Ивановича» помилован и отправлен в Вятскую ссылку.
Вскоре после этого Дмитрий короновался «венцом» Годунова, приняв его из рук нового патриарха, а бояре поднесли ему скипетр и державу. На престол Российского государства взошел новый царь Дмитрий Иоаннович...
Шестнадцать лет назад, в марте 2008 года, в Македонии завершился судебный процесс над мародером… медведем. В суд на бурого мишку подал пасечник, крайне возмущенный его хулиганским поведением. Еще бы — лесной житель переломал ульи и съел немало меда! Македонская судебная система встала на сторону пострадавшего и вынесла злодею суровый приговор — штраф на сумму 140 тысяч динаров (более 3 тысяч долларов). Сомнения по поводу платежеспособности осужденного (которого еще предстояло бы найти) разрешились просто. В связи с отсутствием у косолапого хозяина, а также его принадлежности к животным, охраняемым государством, последнему и было назначено нести ответственность за действия подопечного и выплатить истцу компенсацию в полном объеме.
Несмотря на абсурдность ситуации, этот суд завершился вполне безобидно и даже справедливо. И стал последним, известным в мировой практике за прошедшие годы. Хотя еще продолжают существовать тюрьмы для животных — например, канадская тюрьма для белых медведей и индийская для обезьян — можно надеяться, что в наши дни подобные нелепые случаи проявления полномочий судебной власти полностью сойдут на нет.
А вот в средние века такой надежды не было. По варварским законам животных судили наравне с людьми, массово и беспощадно. К самым громким процессам можно отнести уголовное преследование петуха Петера. В 1474 году в швейцарском городе Базеле несчастного обвинили в колдовстве по заявлению его хозяйки. Она настаивала на том, что Петер мало того, что снес яйцо, так еще и без желтка. Что определенно говорило о его связи с самим дьяволом. И перспективе того, что из дьявольского яйца вылупится жуткий василиск. И всех убьет взглядом. Адвокат целых три недели пытался убедить суд в отсутствии злых намерений у петуха и ошибочности утверждений его владелицы. Но, к сожалению, подсудимый во время процесса вел себя несколько агрессивно, что лишило судей сомнений в его дьявольской одержимости. В итоге и петух, и не внушающее доверия яйцо были сожжены на городской площади.
Во Франции, в городе Фалез, в 1386 году была осуждена свинья, до смерти искусавшая трехмесячного малыша. Дело рассматривалось с соблюдением всех судебных формальностей. Убийцу посадили в тюрьму. Поскольку хозяина обвиняемой так и не нашли, ей был назначен бесплатный адвокат. Но защита в этом заведомо проигрышном процессе оказалась бесполезной, и через несколько дней свинью казнили на городской площади. По распоряжению городского главы казнь проводилась в присутствии отца убиенного младенца — в наказание за то, что оставил дитя без присмотра, а также всех местных свиней - чтобы не следовали дурному примеру.
Свиньи, кстати, оказывались в руках правосудия чаще всего. Хотя активно судили всех без исключения домашних и диких животных, птиц, и даже жуков и пиявок.
Так что македонскому медведю в 21 веке, можно сказать, повезло. Хочется верить, что он, находясь в полном неведении о произошедшем с ним юридическом казусе, до сих пор где-то поедает малину.
Старый араб сидел на остатках пирса и смотрел затуманенным взглядом на сине-зеленое море. Сзади догорал его район, где он родился и вырос. И где совсем недавно похоронил свою семью. Теперь спешить было некуда. Можно было смотреть на море и предаваться мыслям. Где то сзади опять раздались взрывы, над умирающим городом поднялись столбы дыма. Араб не спеша обернулся, его взгляд ненадолго прояснился. - Ничего..ничего..Мы переживем их! - вслух произнес старик - Обязательно переживем... Нужно только подождать. Тяжелые мысли снова затмили его взгляд. Он вспомнил рассказ своего деда, о том как много веков назад на эту землю уже приходили демоны. Размахивая мечами и крестами они не щадили ни старого ни малого. Отбирали землю, и убивали. Много крови впитала эта земля, пока нелюди не исчезли, оставив лишь высохшие кресты на своих могилах. Но прошли века и твари вернулись. Вернулись в новом обличье. Потрясая слипшимися от пота пейсами они слезали с пароходов в своих потертых сюртуках и смотрели по сторонам алчным взглядом. Они привезли с собой из чужих земель злобу, коварство и непомерную жажду наживы. Новые пришельцы убивали и грабили, отбирая землю и воду, все что могло принести корысть их пустым душам. И вот они добрались до последнего клочка нашей земли... Пусть. Жизнь всегда идет по кругу. Вор и убийца невинных всегда получит воздаяние, сколько бы не прошло времени с момента его преступления. Пройдет ещё сто лет, сменится несколько поколений и новые люди будут биться с пейсатым злом, и они одержат победу, как много лет назад победили их предки. А сейчас нужно просто ждать. Ждать подходящего момента
Не могу не ответить на вот этот пост, где автор выставил Фридриха Гогенштауфена "чудаком". Хотя в реальности один из великих государей эпохи Средневековья, который прожил очень яркую жизнь и был на тот момент, наверное, могущественнейшим правителем Европы, а Священная Римская империя при нем была на пике силы. А вот после его смерти все пошло по одному месту. А началось все в 9 веке...
Ладно, ладно, начнем с 12 века, историю того, как первые императоры СРИ бодались с Папами Римскими можете почитать отдельно.
Священная Римская Империя в 12 веке переживала период небывалого доселе могущества. Род Гогенштауфенов (иногда сокращают до Штауфенов), занявший имперский престол в начале 12 века, сумел обеспечить длительный внутренний мир в Империи и потихоньку проводил централизацию государства. Метод централизации был типичный для эпохи – простое феодальное увеличение личного домена, чтобы стать самым крупным феодалом, но, что характерно, схема с некоторыми особенностями, но хорошо работала. Каждый новый император династии увеличивал домен, и соответственно власть, за счёт династических связей и отчуждений земель у вассалов, выбравших неправильную сторону в конфликтах.
Империя крепко стояла на ногах, уже как страшный сон забылись те 50 лет постоянных войн, которые прокатились по ней во второй половине 11 века. Но был в Империи один раздражитель, который постоянно заставлял отвлекаться от дел внутренних – Италия. Североитальянские княжества никогда не были верными вассалами, скорее напоминая свору волков, которые готовы объединиться под властью сильного вожака, но стоит тому проявить слабость, как они тут же накинутся на него. Так и тут - итальянские владыки были верны Империи настолько, насколько долго имперская армия могла оставаться в Италии. Как только последний немецкий солдат уходил по Альпийским перевалам, тут же начиналась традиционная забава – перегрызи глотку соседу, пока он не перегрыз её тебе. Игра эта была сложной, правила вроде и понятны, но запутанны, а участники не всегда очевидны.
Империя Гогенштауфенов. Можно заметить насколько небольшой была территория непосредственного контроля Папства. Кружочками обведены города северной Италии, участвовавшие в борьбе с Штауфенами.
Но что забыла СРИ в Италии? Конечно, простой ответ, что земли, тоже имел место. В конце концов всю историю человечества именно величина контролируемой территории определяла силу империй. Но нет. Священная Римская Империя не просто так Римская, и ещё не скоро станет империей только германской нации. СРИ потеряла в Италии самую свою суть – ведь это была не просто федерация германских князьков, а истинные наследники Империи. Причём даже не наследники её недолговечного клона в лице Империи Карла Великого, а той самой Римской. Ничто, в принципе, не мешало правителю СРИ короноваться в Аахене только короной короля Германии и именоваться императором (со второй половины 13 века так и будут делать), но пока в Риме наместник Бога на земле не возложит на тебя венец, это всё будут просто пустые слова. Ведь именно после коронации в Риме Император становился первым из христианских владык, так как только он принимал миропомазание от самого близкого к Богу человека. А ещё он контролировал выборы этого человека – представители Империи всегда присутствовали на конклаве и согласовывали кандидатов. Поэтому контроль над Италией был жизненно необходим – он поднимал статус Германии, делая каждого, даже самого незначительного, князя СРИ равным любому монарху из за её пределов, а может и чуточку выше.
И поэтому правители Империи постоянно смотрели за происходящим на юге – они хорошо понимали, насколько сложные вассалы на севере Италии, а потому не мешали созданию тем противовеса в лице городских общин и церкви - имперской церкви. И в этой политике не было ничего нового – она отлично работала в самой Германии, но в Италии давала осечку за осечкой, что стало ясно, правда, не сразу. Ведь на сцену выходит ещё один игрок с амбициями власти если и не над всем миром, то над всем христианским миром уж точно – Папство. После Вормсского конкордата церковь и Империя нашли компромисс в назначении прелатов церкви, когда церковь давала им власть духовную, а земельным наделом, дающим власть мирскую, наделял Император. Но вопросов двойной верности это не снимало, а потому среди итальянских епископов была отдельная специальная олимпиада – продаться подороже тому, кто сейчас на коне - императору или Папе, да так, чтобы не прогадать. А с учётом того, что папство, мечтающее о власти над мирскими владыками, тяготилось своей зависимостью от Империи, такое перетягивание каната не могло не привести к результатам, довольно неожиданным для обеих сторон.
В 12 веке в Италии процесс ослабления феодалов и значительный рост могущества городов начинает носить просто лавинообразный характер. Пользуясь прекрасным положением вблизи торговых и паломнических маршрутов (да-да, паломники были значительным источником дохода, как ныне туристы), многочисленные итальянские города, всё ещё хранившие в себе наследие римской муниципальной системы, начинают свой новый подъём. За счёт торговли города аккумулируют внутри себя огромные финансовые потоки и всё больше обособляются от своих сеньоров, становясь самостоятельной силой. Деньги в них начинают значить гораздо больше, чем титул или родословная. И уже бароны и графы ищут защиты у Империи или церкви от власти городов.
В отличии от немецких городов, окружённых землями феодалов, что просто неминуемо толкало их на сторону Императора, как защитника от произвола, города Италии не испытывали такого давления со стороны землевладельцев. Городские коммуны сами становятся коллективным феодалом, где кучка аристократов-нуворишей начинает подминать под себя все окрестности при полном одобрении и помощи городского населения, так как делается это исключительно в интересах главного дела коммун – торговли.
А чего же хотели коммуны? О, эта загадка, вероятно, немало попортила крови немцам, пытавшимся её разгадать. Они хотели всего. С одной стороны, главные виновники роста коммунарного движения – торговцы, хотели свободы торговли, движения капиталов, минимума границ, что неминуемо должно было толкнуть их в лоно Империи. Но, с другой, они не хотели платить подати далёким германским королям, не хотели, чтобы в их внутренние дела лезли имперские чиновники, а потому им нужна была автономия и торговые привилегии. Рост власти городских общин пугал и Империю, и церковь. Но попытка увеличить власть епископов, отдавая тем земли на севере Италии, неминуемо приводила к дисбалансу отношений Рима и столичного Аахена – слишком усилившийся епископ обязательно начинал вести пропапскую политику, но слишком слабый епископ не мог обуздать коммуны. Поэтому начинается борьба уже за сами коммуны. Формируются проимперская партия гибеллинов и пропаписткая гвельфов.
Но не стоит думать, что у этих партий была чёткая программа действий или цели, или даже состав. Отнюдь. Слишком уж многие мотивы переплетались. Одни были против усиления власти Империи, другие против самого императора, третьи против конкурента, который за императора, четвёртые вообще против всех, но мы торгуем в основном с гвельфами, так что за них. Нет, конечно, Папство пыталось придать борьбе с СРИ стержень – войну за «национальное освобождение» от германцев и за примат церкви в Италии. Но всё это было бессмысленно, так как для итальянских коммун участие в той или иной партии было скорее вопросом сведения баланса дебета с кредитом, нежели каких-то высоких материй: как только издержки нахождения на одной из сторон перевешивали достоинства, они тут же меняли сторону.
Итальянское колесо генотьбы 13 века
Эта логика будет определяющей для Италии на следующие столетия – война всех со всеми во всех мыслимых сочетаниях. Более того, и гвельфы и гибеллины сражались не за интересы Папства или Империи, а за свою модель отношений внутри Италии, где внешние акторы были лишь инструментами достижения личных целей. И ведь это ещё не всё. Сами по себе коммуны были вовсе не монолитны - те самые партии существовали одновременно и вели борьбу за власть над городом. Принято считать, что за Империю была в основном аристократия, а за Папство - торговцы. Но мне видится это большим упрощением, так как приверженность какой-либо фракции была часто не самоцелью, а методом достижения результата и аристократ мог вполне быть на стороне папства, а торговец - Империи. Поэтому опора на сторонников внутри Италии для любой внешней силы (в том числе и Папства) была вещью иллюзорной.
И вот в это вляпалась Империя. На следующие 100 лет фокус политики Империи смещается из Германии на юг – в Италию. Именно внутренний мир в Германии и накопившийся у её элит запрос на нечто большее дал шанс Империи пойти на юг. И на этом юге Империя увязает. Оцените иронию – Фридрих Барбаросса, начиная войны в Италии, вообще-то шёл освобождать Рим для Папы Римского Адриана IV. А уже 4 года спустя он боролся с поддержанной тем же самым Папой конфедерацией ломбардских городов и проиграл им в битве при Леньяно. Унизительный для империи мир, казалось, дарил Папству власть над севером Италии - а вот черта с два.
Как только власть Империи ослабла, города Италии стали тяготиться усилением власти Папства и мгновенно многие бывшие сторонники гвельфизма стали гибеллинами. Ведь главное - это не флаги, а цели. Ломбардская лига добилась своего – утверждения большей автономии и торговых преференций, но усиление власти Папства в их планы не входило. И начинается вялая борьба теперь уже ломбардцев с Папой, при том, что они официально всё ещё в одном союзе.
Но самое веселье начинается, когда в самом конце 12 века Гогенштауфенам династическим образом упал весь юг Италии – Сицилийское королевство. Теперь Папство было зажато с юга и с севера Империей. А молодой Император Фридрих II деятелен, германские князья ему полностью лояльны и это развязывает ему руки к довольно активной политике. Он активно внедряет имперские порядки на юге Италии, чему местные даже пока и рады, налаживает отношения с североитальянскими городами. Потому очередной разрыв между Папством и Императором был неизбежен.
Задержки при подготовке Фридрихом II очередного крестового похода были лишь поводом для отлучения - не было бы его, нашли бы еще к чему придраться. Но Империя даже не замечает этого: не начинаются восстания, второй Каноссы с вымаливающим прощение у Папы императором не происходит, хотя в Риме именно этого и ждали! Папство интригует, распаляет недовольство итальянских баронов, а когда Император таки отплывет в крестовый поход, его отлучат повторно, так как «еретик» не может идти в крестовый поход. И что же делает еретик? Он плюет на отлучение, отплывает на восток, отвоёвывает Гроб Господень, коронует себя Иерусалимским королём и после триумфально возвращается в Европу (оцените ещё одну иронию – последний успешный крестовый поход против сарацин провёл отлучённый от церкви еретик, и на чьей Папа, говорите, стороне Бог?!).
Фридрих II Гогенштауфен
И в Империи всё спокойно. Ну кроме Италии, но тут дело вовсе не в отлучениях было, а в той самой борьбе городских коммун против всех. Фридрих постоянно воюет в Италии против Папства, Ломбардской лиги, восставших неаполетанцев. Именно последнее восстание подрывает как его силы, так и силы Империи – Император истощённый войнами умирает в 1250, а его сын умирает через 4 года от малярии во время подавления бунта неаполитанских баронов.
Империя искала в Италии цель – объединить в рамках Священной Римской Империи все земли старой Римской Империи, но 100 лет постоянных конфликтов исчерпали ресурсы Германии, князья и бароны перестали понимать, за что идёт война, да собственно и сами Императоры не смогли бы дать точного ответа. Империя устала, и когда династия Штауфенов пресеклась, давно не знавшая внутренних войн СРИ погружается в кровавейшую двадцатилетнюю гражданку. Империя уходит в себя: она уходит из Италии на долгие годы - полстолетия нога имперского солдата не будет ступать на земли Италии, ей теперь было вообще не до того.
Папство снова победило, как 50 лет назад и даже второго унизительного Леньяно оказалось не нужно - гвельфизм торжествует, в церквях проходят молебны в честь победы. Но победа эта призрачная. Города Италии снова делают финт ушами и начинают перекрашиваться в гибеллинов – ну и чёрт с ним, что Империя рубится внутри себя, пускай, это даже хорошо – чем слабее власть Аахена, тем лучше. Снова слышатся настойчивые речи о необходимости прекратить посягательств Папства на независимость коммун. Война неизбежна, но Папство к ней не готово - оно ведь воевало руками тех, кто сейчас выступал против него.
А на юге избранный сицилийцами регентом барон Манфред, греющий трон для малолетнего Конрадина Штауфена, подрастающего в Германии, начинает вести политику в стиле Штауфенов! Чтобы окончательно оторвать юг Италии от Германии Папы Римские приглашают править Сицилией французов из Анжуйской династии (подробно о том, как анжуйцы пытались подчинить Италию и в итоге просрали из-за попытки завоевать Византию читайте по ссылке).
Десятилетия почти непрерывных войн создали в Италии широкую прослойку профессионалов – кондотьери, наёмников, готовых за чеканную монету покрошить в капусту врагов нанимателя. Города нанимают кондотты пачками, а у Папства денег в обрез. Церковь и раньше баловалась отлучением от церкви лидеров «антицерковной» оппозиции, но теперь политических оппонентов начинают отлучать скопом – гибеллин становится синонимом слова «еретик». Но вместо бунта верных христиан, на который рассчитывали паписты, выходит нечто совсем иное, более страшное. Второй раз уже РКЦ сама создала проблемы на свою голову.
Еретики «политические» начинают объединяться с еретиками настоящими, так как стирается грань между ними, а враг моего врага – мой друг. А что народ? А народ видит лишь политику: что ставленники святого Папы из Рима оказываются не лучше обычных феодалов, да ещё и святостью не блещут. Лидеры политических течений гибеллинизма, лишённые благодати церкви, начинают ещё более рьяно бороться с папизмом, но теперь вооружившись и религиозным пылом, а некоторые и новыми религиозными догмами. По всей Италии расцветают ереси, тесно переплетаясь с политикой, так что отличить, где еретик, а где политик, было подчас нереально. Да никто особо и не пытался.
Чего уж там: Милан – главная опора гвельфов – был и центром разнообразных ересей. Политика и религия, смешанные воедино, дают просто сногсшибательный коктейль. Папство следующие 50 лет будет бороться не за объединение Италии под своим контролем, а за очистку её от ересей, так как достаточно было малейшему семени ереси прорасти на итальянской земле – и все потуги к объединению её под крылом папства развеиваются, как дурной сон. Да, гибеллинов как единое политическое течение победят, но взамен получат сотни отдельных партий или сект гибеллинов. И в борьбе с этими сектами Папство упустит свой шанс на мирскую власть. Пройдёт ещё совсем немного времени, и ослабленное в борьбе с еретиками Папство падёт почти без сопротивления в руки Анжуйской династии, которую первое время так удачно удавалось использовать для подавления гибеллинов.
А что же Империя? К концу XIII века СРИ наконец стабилизируется. Но это уже совсем не та Империя. Эпоха централизации закончилась, так же, как и еще каролингская идея Империи, что должна объединить юниверсум. Штауфены ещё пытались цепляться за эту идею, но новые императоры уже не могли, да и не хотели. Компромисс, который вытянул Империю из жопы, был тяжёл – теперь монарх выбирался князьями, как в древние времена. Никакой династической передачи – так никто не сможет усилиться достаточно, чтобы снова, как Штауфены, диктовать свою волю другим князьям и втянуть их в новые авантюры. Императоры теперь были слишком слабы, так как не было столь же крупного феодала, как Штауфены. А потому Империя почти на столетие окукливается, запирается внутри себя, лишь иногда поглядывая по сторонам.
Сила Империи Штауфенов была в единстве – слабость Империи после Штауфенов тоже в единстве, но князей - в их желании не допустить больше централизации. Империя упускает инициативу - теперь её усиление зависит от случайных факторов. Отсюда, кстати, растут и корни у успеха Габсбургов – они смогли повторить успех Штауфенов, собрав Фулл Хаус из наследных земель, который внезапно сделал их крупнейшим феодалом. Но до этого пройдут ещё столетия. А пока Империя превращается в тень былой себя, неспособную ни на что, кроме задумчивого созерцания великих дел, что происходят в мире вокруг. Тем временем центр тяжести европейской политики перемещается в другой осколок державы Карла Великого.
P.S. Я понимаю, что набор занятных фактов куда проще для восприятия, но все же, без вот этого всего жабогадюкинга теряется важный контекст истории и абсолютно логичные и разумные шаги исторических персонажей внезапно начинают казаться странными и непонятными чудачествами.
Подписывайтесь на @Cat.Cat чтобы читать еще больше интересных исторических текстов.
18 марта 1584 года умер Иван Грозный. Последние шесть лет своей жизни царь страдал от остеофитов (наросты на суставах), из-за которых не мог ходить и передвигался с помощью носилок. Длительная болезнь привела к тому, что в свои 53 года государь выглядел дряхлым стариком. Получив титул царя в три года, Иван Грозный за 50 лет своего правления увеличил территорию страны с 2,8 млн км2 до 5,4 млн км2, в результате чего Россия стала размером больше всей остальной Европы.
После смерти Ивана на престол взошел его сын Федор - единственный оставшийся в живых отпрыск от первого брака царя. Грозный был не высокого мнения о своем наследнике и давал ему следующую характеристику: «постник и молчальник, более для кельи, нежели для власти державной рождённый». Признавая неспособность сына к самостоятельному правлению, Иван перед смертью учредил опекунский совет, в который вошли князь Мстиславский, князь Шуйский, боярин Захариин-Юрьев, Борис Годунов и опричник Богдан Бельский. В совете немедленно началась схватка за власть, победителем из которой вышел Борис Годунов, фактически правивший Россией на протяжении всего царствования Федора Иоанновича.
Так как сыновей у Федора не было, в случае его смерти престол мог перейти еще одному сыну Грозного, Дмитрию, родившемуся от последнего брака Ивана с Марией Нагой. Согласно церковным законам того времени, повторный брак был крайне нежелательным мероприятием и допускался либо в случае смерти одного из супругов, либо, если брак получался бездетным, либо в случае пострига супруги в монастырь. При чем даже в таких случаях жениться можно было не более трех раз. У Ивана же было около 8 жен (точное число до сих пор является предметом исторического спора). После смертей первых трех жен царь получил разрешение от церкви на четвёртый брак, однако все последующие браки благословлены не были. В глазах церкви царевич Дмитрий был незаконно рожденным и не имел право претендовать на престол. После смерти Грозного он вместе с матерью был отправлен на постоянное жительство в город Углич. 15 мая 1591 года Дмитрий Иоаннович был найден лежащим на земле с перерезанным горлом в Угличском кремле. После обнаружения тела по приказу Марии Нагой забили в набат, который собрал жителей на главной площади города. Царица объявила о случившемся и обвинила в убийстве Осипа Волохова, Никиту Качалова и Данилу Битяговского, сына дьяка Михаила, присланного надзирать за опальной царской семьей, которые якобы выполняли приказ Бориса Годунова. В Угличе вспыхнули беспорядки и разъярённая толпа тут же растерзала всех обвиненных в убийстве.
После беспорядков московское правительство направило в Углич следственную группу, которую возглавил князь Василий Шуйский. В ходе расследования было допрошено около 150 человек, и на основе их показаний была выявлена следующая хронология событий: 8- летний Царевич играл в свайку (русская народная игра, заключающаяся в попадании заострённым железным стержнем в кольцо, лежащее на земле) со своими друзьями. В процессе игры у мальчика начался приступ эпилепсии, и во время судорог он случайно ударил себя «сваей» в горло. После обнаружения тела семья Нагих спровоцировала беспорядки и начала фабриковать улики, чтобы следственная комиссия признала смерть царевича убийством. Для этого они заставили своего приказчика положить около тела мальчика ножи и сабли, вымазанные куриной кровью. Следствие завершилось карательными мероприятиями: Мария Нагая была пострижена в монахини, её братья были отправлены в ссылку, 200 угличан, участвовавших в беспорядках, были казнены, а 60 семей сослали в Сибирь. Пострадал даже Набатный колокол, собравший народ на площади - его, как подстрекателя к бунту, сбросили со Спасской колокольни, вырвали язык, наказали 12 ударами плетей и «сослали» в Сибирь. Угличское дело - это самое раннее следственное дело в истории России, материалы которого сохранились до нашего времени.
Учитывая, что следственная комиссия была составлена по поручению самого Бориса Годунова, которого и обвиняли в убийстве царевича, результаты расследования вызывали большие сомнения у современников. Впрочем, большинство нынешних историков сходится во мнении, что смерть царевича наступила в результате несчастного случая. Как бы то ни было, из династии Рюриковичей теперь в живых оставался только царствовавший Федор Иоаннович. Фактическая же власть в стране в это время была в руках у Годунова, а царя интересовали в основном церковные дела. Шведский король Карл IX писал о царе следующее - «Русские на своём языке называют его durak».
7 января 1598 года после тяжелой болезни Царь Федор скончался, и с его смертью пресеклась прямая линия наследования престола. 17 февраля 1598 года Земский собор избрал новым царём шурина Фёдора Бориса Годунова и принёс ему присягу на верность. Смутное время началось.
Взойдя на престол, Борис чувствовал шаткость своего положения, а поэтому принялся творить репрессии в отношении возможных заговорщиков. Князьям Мстиславскому и Шуйскому, которые по знатности рода могли иметь притязания на престол, Борис не позволял жениться. Богдан Бельский был сослан в один из отдалённых городов. Фёдор Никитич Романов, отец будущего царя Михаила, был сослан в монастырь и пострижен в монахи, а его сын был сослан на Белоозеро. В целом же все правление Годунова, начавшееся в период царствования Федора Иоанновича, проходило очень успешно. При Борисе активно строились новые крепости и развивалась городская инфраструктура. В период с 1596 по 1602 год было построено одно из самых грандиозных архитектурных сооружений Руси — Смоленская крепостная стена, которую впоследствии стали называть «каменным ожерельем Земли русской». Крепость была построена для защиты западных рубежей Русского государства от Польши. В московском Кремле был сооружён водопровод, по которому вода поднималась мощными насосами из Москвы-реки по подземелью на Конюшенный двор. Ускорилось продвижение русских в Сибирь, где были основаны города Тюмень, Тобольск, Сургут, Томск и другие. При Годунове также был заключён мирный договор, завершивший русско-шведскую войну. Согласно договору, Россия вернула себе все земли, переданные Швеции по итогам неудачной Ливонской войны. Однако в 1600 году удачу Бориса прервал вулкан...
19 февраля 1600 года в далеком Перу произошло извержения вулкана Уайнапутина, ставшее сильнейшим извержением вулкана на континенте за всю историю человечества. Это привело к накоплению пепла в атмосфере Земли и вызвало малый ледниковый период, характеризовавшийся 10-недельными проливными дождями летом и ранними заморозками осенью, которые зацепили и Россию. Результатом данного катаклизма стал сильный неурожай в 1601 и 1602 годах, который привёл к страшному голоду населения. Многие помещики давали своим крестьянам вольную или просто выгоняли их из своих поместий, чтобы не кормить лишние рты. Цена на хлеб в этот момент выросла в 100 раз, и толпы холопов от безнадеги занимались разбоями и грабежами на дорогах. Кое-где голодающие питались навозом, а кое-где встречались и случаи каннибализма. Чувствуя, что вера в него как в государя исчезает, Борис запрещал продавать хлеб дороже определённого предела и репрессировал тех, кто взвинчивал цены. Стремясь помочь голодающим, он раздавал беднякам деньги из казны, но хлеб по-прежнему дорожал, а деньги обесценивались. Тогда Борис приказал открыть царские амбары для раздачи продовольствия беднякам, однако и их запасов не хватало на всех нуждающихся. В народе стала гулять молва, что голод — это кара Божья за незаконное царствование Бориса Годунова.
Измученные голодом крестьяне организовали восстание, охватившее около 20 уездов центральной России и юга страны. Восставшие объединились под командованием казачьего атамана Хлопка Косолапа и стали продвигаться к Москве. Годунов направил против них царское войско, и в сентябре 1603 года в ожесточённом сражении под Москвой повстанческая армия была разбита. Атаман Хлопок был взят в плен и впоследствии казнён. Всего за три года голода погибло от 150 тысяч до 500 тысяч человек.
В довершении всех бед, обрушившихся на страну, в начале 1604 года из Речи Посполитой поползли слухи, что царевич Дмитрий жив. А чуть позже было перехвачено письмо одного иноземца из Нарвы, в котором объявлялось, что у казаков находится чудом спасшийся Дмитрий и Московскую землю скоро постигнут большие несчастья. 16 октября 1604 г. Лжедмитрий I, о личности и походе которого речь пойдет в следующей части, с горсткой поляков и казаков двинулся на Москву. Однако в январе 1605 года отправленные Годуновым войска в битве при Добрыничах разбили самозванца, который с немногочисленными остатками своей армии был вынужден уйти в Путивль.
13 апреля 1605 года Борис Годунов внезапно скончался. Спустившись с вышки, с которой он обозревал Москву, царь сказал, что чувствует дурноту и попросил привести патриарха и епископов. Явившимся священникам Борис приказал немедленно постричь его в монашество под именем Боголепа. Как только обряд был закончен, Борис Годунов испустил дух и скончался около трех часов дня в возрасте 52 лет... Причина смерти Бориса остаётся неизвестной. Ходили слухи, что Годунов в припадке отчаяния от ситуации в стране принял яд. По другой версии, он был отравлен своими политическими противниками. Хотя скорее всего, смерть произошла по естественным причинам, так как Годунов часто болел. Со смертью Бориса Российское государство на долгие годы окончательно погрузилось в пучину тьмы и хаоса.