Родство
2024 г./ 30х21 см./ Бумага, темпера, цветные карандаши
Существуют лишь в одной плоскости
Показать полностью
1
0 просмотренных постов скрыто
Семейный ресторан (рассказ)
— Подумать только, она все-таки приехала, — пробормотала Мария, глядя в окно ресторана на припаркованную машину сестры.
Анна выглядела совсем по-европейски — короткая стрижка, дорогой брючный костюм, туфли на шпильках. Такой непохожей на ту девчонку, что уехала семь лет назад.
— Привет, сестренка! — Анна распахнула дверь и впорхнула внутрь, наполнив пространство ароматом французских духов.
— Здравствуй, — сдержанно ответила Мария, машинально поправляя фартук. — Ты… изменилась.
— А ты совсем нет! — Анна подошла ближе, обняла сестру. — Все такая же домашняя. И ресторан не изменился. Как будто время здесь остановилось.
В голосе младшей сестры Мария уловила легкую насмешку. Или ей показалось?
— Зачем останавливать то, что хорошо работает? — она отстранилась. — Наши клиенты любят именно эту атмосферу. Папины рецепты. Мамины скатерти…
— Да-да, традиции, — перебила Анна. — Но мир не стоит на месте. Нужно развиваться!
— Ты поэтому вернулась? Учить меня вести бизнес?
— Я вернулась, потому что это и мой ресторан тоже. По завещанию — половина моя.
Мария поджала губы. Конечно, она знала это. Адвокат зачитывал волю родителей месяц назад. Равные доли обеим дочерям. Но ведь это она, Мария, оставалась здесь все эти годы! Она стояла у плиты, когда мама заболела. Она держала отца за руку в его последние минуты…
— Маша, не смотри так, — Анна присела за столик. — Я не собираюсь все разрушать. Просто… Давай сделаем ребрендинг? Освежим меню, интерьер…
— Ребрендинг? — Мария едва не задохнулась от возмущения. — Ты хоть понимаешь, что для наших постоянных клиентов это место — как второй дом?
— Понимаю. Но можно же аккуратно…
— Нет! — отрезала Мария. — Никаких экспериментов. Папа…
— Папы больше нет! — В голосе Анны зазвенели слезы. — И мамы нет! А мы остались. И должны жить дальше!
В зал заглянул Петрович, старый повар:
— Мария Николаевна, там поставщики приехали…
— Иду! — Мария развернулась к сестре. — Мне некогда спорить. У нас работа.
— Я тоже могу помочь, — Анна встала. — Все-таки я дипломированный шеф-повар.
— Вот и прекрасно. Начни с мытья посуды, — съязвила Мария и вышла.
Весь день сестры старательно избегали друг друга. Мария занималась делами в зале, Анна крутилась на кухне, чем изрядно нервировала Петровича.
Ближе к вечеру в ресторан зашла пожилая пара — Михаил Сергеевич и Антонина Павловна, постоянные клиенты.
— А где наша любимая утка по-старорусски? — удивился Михаил Сергеевич, изучая меню.
— Сегодня у нас новое блюдо, — улыбнулась Анна, подходя к столику. — Утка конфи с апельсиновым соусом.
— Какое-какое? — нахмурилась Антонина Павловна.
— Это французский рецепт…
— Извините, — вмешалась Мария. — Конечно, у нас есть утка по-старорусски. Сейчас принесу.
— Но я уже начала готовить…
— Анна! — Мария схватила сестру за локоть и потащила на кухню. — Что ты творишь?
— Расширяю горизонты! Между прочим, моя утка конфи…
— Плевать на твою утку! Эти люди ходят к нам пятнадцать лет. Каждую пятницу заказывают одно и то же. Это их традиция!
— Традиции можно менять!
— Нельзя! — Мария сорвалась на крик. — Нельзя менять то, что дорого людям!
— А как же то, что дорого мне? — тихо спросила Анна. — Я тоже часть этой семьи. Тоже люблю этот ресторан. Просто по-своему.
Мария замолчала, глядя на сестру. В глазах Анны стояли слезы.
— Знаешь, — вдруг сказала младшая, — помнишь, как папа учил нас печь пирожки? Помнишь, что он говорил?
— «Главный секрет — в начинке», — машинально произнесла Мария.
— Нет. Он говорил: «Главное — делать с любовью. Тогда любая начинка будет правильной».
Мария прислонилась к стене, чувствуя, как защипало в глазах.
— Ты права, — прошептала Анна. — Я слишком торороплюсь. Но и ты пойми — я не хочу разрушить папино наследие. Хочу сделать его еще лучше. Дать ему новую жизнь.
В зале послышался голос Антонины Павловны:
— Девочки! А можно нам все-таки утку?
Сестры переглянулись.
— Может… — начала Мария.
— …сделаем обе? — закончила Анна. — Пусть попробуют и старорусскую, и мою. Бесплатно. Как эксперимент?
Мария помедлила, потом кивнула:
— Ладно. Только учти — если им не понравится…
— Если не понравится — я больше никаких экспериментов, — пообещала Анна. — Честное сестринское!
Через час довольный Михаил Сергеевич промокнул салфеткой усы:
— Потрясающе! Обе утки — просто чудо! Антонина, ты что скажешь?
— Скажу, что старая утка роднее, — улыбнулась старушка. — Но новая… в ней что-то есть. Что-то особенное.
— Любовь, — тихо сказала Мария, глядя на сияющее лицо сестры. — В ней есть любовь.
Вечером, закрыв ресторан, сестры сидели на кухне, разливая по бокалам папино вино.
— Помнишь, — сказала Анна, — как мы детьми играли здесь в ресторан? Ты всегда была хозяйкой, а я — поваром.
— Помню. Ты постоянно что-то выдумывала. «Суп из одуванчиков», «котлеты из облаков»…
— А ты ругалась, что так не бывает!
Они рассмеялись, и Мария почувствовала, как отпускает тяжесть, сковывавшая сердце все эти дни.
— Слушай, — вдруг сказала она. — А что если… Что если сделать два меню?
Анна удивленно подняла брови.
— Одно традиционное — для наших постоянных гостей. А второе — твое, авторское. И интерьер тоже можно… немного освежить. Только аккуратно.
— Правда? — Анна просияла. — Ты согласна?
— Согласна. Но при одном условии.
— Каком?
— Научишь меня готовить эту твою утку конфи. По-моему, она правда получилась неплохой.
Анна вскочила и крепко обняла сестру:
— Научу! И не только утку! Вот увидишь, мы сделаем лучший ресторан в городе!
— Он и так лучший, — улыбнулась Мария. — Просто теперь станет… разнообразнее.
Они сидели допоздна, вспоминая детство, родителей, строя планы. А над ними, казалось, витали тени мамы и папы, с любовью глядя на своих девочек, наконец-то нашедших общий язык.
***
Антонина Павловна внимательно изучала оба блюда, поочередно пробуя то классическую утку, то новую версию от Анны.
— Знаешь, Миша, — наконец произнесла она, — в этой французской утке есть что-то… Напоминает мне наши студенческие годы, когда мы с тобой в ресторане впервые на свидание пошли. Помнишь?
— Как не помнить! — улыбнулся Михаил Сергеевич. — Я тогда весь вечер боялся опозориться с этими их французскими названиями.
Анна просияла:
— Видите? Иногда новое — это хорошо забытое старое!
— Не торопись праздновать, — одернула сестру Мария. — Это только начало.
В последующие недели сестры работали не покладая рук. Анна постепенно вводила новые блюда, но делала это осторожно, советуясь с Марией. Та, в свою очередь, училась у сестры новым техникам и неохотно признавала — некоторые действительно делали старые рецепты лучше.
— Представляешь, — делилась Мария с Петровичем, — она научила меня запекать картошку с розмарином. Просто добавила одну травку — а вкус совсем другой!
— Молодец девочка, — кивал старый повар. — Николай бы порадовался.
Однажды утром, разбирая старые коробки на чердаке, Анна нашла потрепанную тетрадь.
— Маша! Маша, смотри! — она сбежала по лестнице, размахивая находкой. — Это же папин дневник!
Сестры устроились за столиком в пустом зале. Пожелтевшие страницы хранили не только рецепты, но и заметки об экспериментах с блюдами.
«Сегодня попробовал добавить в борщ немного хереса, — читала вслух Анна. — Клиенты оценили, хотя Клавдияругается — говорит, что это не по-русски».
— Клавдия? — удивилась Мария. — Это же мама! Она была против экспериментов?
— Получается, что да, — Анна перевернула страницу. — Слушай дальше: «А все-таки я прав. Кухня — живое искусство. Она должна дышать, развиваться. Главное — не терять душу».
Мария молчала, перечитывая эти строки.
— Знаешь, — наконец сказала она, — я, кажется, начинаю понимать…
В этот момент в зал заглянула Лида, молодая официантка:
— Мария Николаевна! Там журналисты пришли, хотят статью написать о слиянии традиций и современности…
— Какие журналисты? — насторожилась Мария.
— Это я их пригласила, — призналась Анна. — Подумала, нам не помешает хорошая реклама. Ты против?
Мария помедлила, потом улыбнулась:
— Нет. Папа бы одобрил.
Статья вышла через неделю. «Семейные традиции в новом прочтении» — гласил заголовок. История о двух сестрах, объединивших классику и современность, вызвала неожиданный отклик.
— У нас все столики забронированы на месяц вперед! — докладывала Лида. — И половина заказывает и старые, и новые блюда!
Однажды вечером, когда последние посетители разошлись, Анна нашла сестру на кухне — та колдовала над соусом.
— Что готовишь? — принюхалась младшая.
— Помнишь папин соус «Особый»? Я добавила в него твои французские травы и капельку коньяка.
— И как?
— Попробуй.
Анна осторожно зачерпнула ложечкой. Глаза её расширились:
— Невероятно! Это же… Это просто…
— Правда? — Мария тоже попробовала. — По-моему, получилось что-то новое. Ни папино, ни твое — наше.
Сестры переглянулись и рассмеялись.
На следующий день они собрали всех сотрудников.
— У нас важное объявление, — начала Мария. — Мы решили переименовать ресторан.
По залу прокатился встревоженный шепот.
— Раньше он назывался «У Николая», — продолжила Анна. — Теперь будет называться «Семейные традиции».
— Потому что традиции — это не то, что застыло навечно, — добавила Мария. — Это то, что живет и развивается вместе с нами.
Вечером сестры сидели в любимом папином кресле в его старом кабинете, который теперь стал их общим.
— Знаешь, — сказала Анна, — я ведь поэтому и уехала тогда. Думала, что здесь меня не поймут, не дадут развиваться.
— А я боялась перемен, — призналась Мария. — Думала, если что-то изменить — всё разрушится.
— А получилось…
— Получилось, что мы обе были неправы. И обе правы.
За окном догорал закат, окрашивая старые стены теплым светом. Где-то на кухне Петрович учил молодого помощника готовить новую версию папиного борща. В зале Лида расставляла на столах свежие цветы — в старинных вазах, но в современной композиции.
— Как думаешь, — спросила Анна, — они бы одобрили? Мама с папой?
Мария посмотрела на фотографию родителей на стене. Молодые, красивые, они улыбались, держась за руки на фоне только что открытого ресторана.
— Знаешь, мне кажется, они бы гордились. Мы сохранили главное — любовь. К делу, друг к другу, к людям. А всё остальное… Всё остальное — просто разные способы эту любовь выразить.
— И разные начинки для одного пирога, — усмехнулась Анна.
— Точно. Главное — делать с любовью, — Мария обняла сестру. — Спасибо, что вернулась.
— Спасибо, что дождалась.
В дверь заглянул Петрович:
— Девочки, там новое меню привезли из типографии. Глянете?
— Конечно! — в один голос ответили сестры и, переглянувшись, снова рассмеялись.
А над ними, казалось, витали тени родителей, и в старом кабинете еще долго звучало эхо их смеха — такого разного и такого похожего одновременно.
За окном начинался новый день. День, в котором старое и новое наконец-то научились жить в гармонии, как две сестры, когда-то разделенные непониманием, а теперь объединенные общей любовью к делу всей их жизни.
Подпишись, чтобы не пропустить следующую историю!
Показать полностью
1
Свин Бося . Качок 1 . Аудио
весь стишок - не влез
кому интересно - найдёт в Автор Тудей
Показать полностью
Сестре
Увидела тебя я первый раз в пелëнке
И прыгала от счастья,
Что есть теперь у нас Алëнка,
И нет её глазастей.
Вползла, как кобра, в жизнь мою,
Влетела, словно птица.
И детство было как в раю
С такой как ты, сестрицей.
Мы были не разлей-вода,
Всё время неразлучны.
Мы были счастливы тогда,
Нам не бывало скучно.
Ты помнишь дом наш под столом,
Где скатерть с белой бахромой
Часами мы сидели в нём,
И звери приходили к нам толпой?
Как книжки мы им раздавали,
И голосами их потом читали...
Со Львом и Тигром как "женились",
Под музыку до одурения кружились...
Как длинный список игр писали
И тыкнув пальцем, выбирали.
"Отравы" делали и пили,
С "куыкой" в полуприседе ходили.
По каше ложками стучали,
Она на окна прилетала.
Руками дошик выжимали.
Потом за это получали...
На выбор три ремня висело.
Нелëгкое то было дело -
Выбрать нужного формата
И спасаться перехватом.
Как обувь прятали в подъезде
И босиком везде гуляли.
Как на одной качели вместе
Мы бабу Тоню звали.
Как к деду с бабой приходили,
На сундук большой садились,
Хлеб с салом ели, пили квас.
И не было счастливей нас.
Как папу мы с работы ждали,
От радости вокруг него скакали.
Ведь абсолютно каждый раз
Подгон от зайки был для нас.
А помнишь, как мы "в тëть" с тобой играли?
Ох, как же быстро настоящими мы ими стали...
И у самих уж дети есть.
Тебе уже вот тридцать шесть...
Показать полностью
Жизнь боль
У меня есть сестра, которая старше меня на 12 лет, и у неё другой отец. Когда моя мама сошлась со своим вторым мужем, сестра стала ненавидеть её. Вскоре после этого моя мама забеременела мной. Я родилась, и с тех пор моя сестра часто говорила, что проклинает тот день, когда я появилась на свет. Мой папа нас покинул, а мама работала на двух работах, и её часто не было дома. Я оставалась наедине с сестрой, которая избивала меня без причины, желала мне смерти и угрожала, что ночью зарежет меня, если я посмею пожаловаться маме.
С подросткового возраста она начала употреблять алкоголь, воровала деньги из дома, продала всё мамино золото, а затем и вовсе пристрастилась к наркотикам. Чтобы спасти её от наркомании, маме пришлось продавать всё, что было в доме. Мы жили в деревне, а больница находилась в другом городе, и не раз мама рисковала всем ради сестры. Моя жизнь была полна страданий и бедности.
Всё не расскажешь в одном тексте, но было много плохих событий. Так проходила вся моя жизнь. Затем, в 24 года, сестра родила и бросила свою дочь нам с мамой. Теперь моей племяннице уже 17 лет, и она продолжает жить с моей мамой. В 19 лет я уехала на заработки и стала помогать маме. Чтобы выбраться из нищеты, я начала работать в салоне эротического массажа. Наконец, моя мама стала жить лучше, и племянница не голодает. Это для меня важнее всего.
Со своей старшей сестрой я вообще не общаюсь. Моя мама ненавидит её, и я тоже, как и моя племянница. Теперь мне осталось только сменить работу, так как я устала от этой сферы из-за того, что мужчины порой относятся к нам без уважения. Я их ненавижу, ведь адекватных крайне мало. Теперь нужно накопить на курсы. Я уже выбрала новую сферу деятельности и буду учиться на визажиста.
Показать полностью
Сестра
Когда сестру принесли из роддома, я испытала разочарование. Она была очень маленькая, сморщенная и красная. Очень нелепая обезьянка, на картинках дети совсем не такие. А ещё она много кричала и её пеленки сушились на километровых верёвках. Когда этому недоразумению было месяца два, мама впервые решилась оставить сестру на меня и уйти в магазин. Мне было 9 лет и я была чрезвычайно ответственным ребёнком, поэтому согласилась, хотя и не без тайного страха. Но мама успокоила: сестра в чистых пеленках, только что поела и будет спать ещё пару часов, а мама через 15 минут вернётся. Однако маленький человек проснулся сразу, как за мамой закрылась дверь, и начал орать. Я попыталась спрятаться в своей комнате и переждать, ведь мама сейчас вернётся. Но очень быстро мне стало её жалко, она так жалобно плакала. Я не знала, как её успокоить. Мама всегда брала её на руки, но мне было страшно. Поэтому я начала с ней говорить, петь песенки и строить рожи. Сестра начала успокаиваться. Я же вошла во вкус и устроила целый спектакль, где вокруг кроватки летали игрушки, развевались пеленки и все это под фальшиво исполняемые мной песни и стишки. К маминой приходу мелочь уже спала, а я ужасно гордилась своим подвигом. С тех пор я не боялась оставаться одна с мелкой и даже перестала считать её страшной обезьянкой. Со временем я и вовсе поняла, что она миленькая - огромные голубые глазюки, светлые, почти белые волосы и нежно-розовое личико. А ещё она была покрыта мягким пухом, это было так забавно.
Шли месяцы, я все больше помогала маме с мелкой. Мне уже не было страшно брать её на руки. Я могла её укачать, покормить и даже поменять пелёнки. А главное, с ней можно было играть. Это такая огромная забавная кукла, которая говорит на своём языке. Тюп-тюп - это кетчуп, пиня - апельсин, уя - так она называла меня. Мы собирали пирамидки, выкладывали кубики и кормили кукл. Я делала вид, что занимаюсь этим из чувства долга, но на самом деле мне чертовски нравилось. Правда, потом наши игры перестали нравится маме. Мы разобрали детское пианино и не смогли собрать. Мы переделали мамино платье в королевский наряд, кое-где подрезав, кое-где добавив. Под моим чутким руководством мы несколько раз чуть не спалили дом. Ну и прочие детские шалости, сами понимаете.
Многие жалуются, что младшим детям отдавалось все лучшее. У нас тоже все было так, но не так. Я сама всегда хотела отдать все лучшее сестре, делила с ней игрушки и очень много нянчилась. Мама никогда не выделяла ни одну из нас, мы обе были для неё любимые девочки. Я же отдавала ей яблоко покрасивее, оставляла последнюю конфету и в старалась незаметно переложить мясо в ее тарелку. Она такая маленькая, а я совсем взрослая и мне почти не нужны конфеты. В такие моменты мама с тяжким вздохом перераспределяла ресурсы, выдавая мне новую конфету или возвращая мясо в мою тарелку. Она не могла позволить мне остаться без вкусного. Впрочем, и сестра с самого раннего детства делилась всем со мной. Красивый листик, первый укус шоколадки, её любимая игрушка - она все относила старшей сестре. Она ужасно любила сыр и частенько прятала кусочки среди игрушек или под подушкой. И когда она находила эти кусочки сыра, то радостно бежала ко мне, зажимая чёрствый сыр в кулачке и предлагая деликатес. А когда она пошла в садик, то уже оттуда выносила мне вкусненькое. Однажды даже принесла в кармане запеканку, ведь она ужасно вкусная и мне наверняка хочется попробовать. Это было ужасно мило и так по-детски.
Я часто забирала её из садика, и мы неспешно шли домой. Сестра что-то щебетала, держа меня за руку. А дома мы садились за стол, потому что родители будут поздно и мы не будем их ждать. Я ведь большая и умею сама разогревать еду. Рядом с нами был магазин при мукомольном заводе со своей пекарней, откуда всегда очень приятно пахло хлебом. А сам хлеб был почти такой же вкусный как у бабушки. Это были мягкие кирпичики белого хлеба с хрустящей корочкой, белой внизу и коричневой сверху. Я искренне считала, что нижняя часть хлебного кирпичика самая вкусная, а коричневая корка только все портит. Конечно, как старшая сестра я могла отдавать корки сестре, но все должно быть по-честному. Поэтому кусок хлеба резался вдоль и каждая из нас получала и вкусное, и невкусное. Сестра не сопротивлялась, хотя и не радовалась такой дележке. Я же в тайне гордилась своей честностью и справедливостью. Пока в один прекрасный день сестра не разломила кусок хлеба поперек и не отдала мне верх. При этом она была очень довольна собой. Я огорченно жевала корку, сестра поглощала вкусную жопку, но тоже как-то без энтузиазма. И тут моя сестра показала, что в свои 5 лет она бывает умнее и наблюдательней меня. Она заявила, что любит верх хлеба, я, как она заметила, низ, так что хлеб надо делить поперёк. Мы очень долго обсуждали, почему нам раньше не стало все очевидно и почему мы так долго делили хлеб неправильно. С того дня у нас началась эра компромиссов и договоров. Жить стало легче и веселее, а я научилась открывать рот и говорить вместо героический страданий.
С тех пор прошло уже очень много лет. Мы с сестрой в разное время ругались и мирились, обижали друг дружку и жаловались маме. Но мы не переставали друг друга любить. Когда я уехала учиться, у сестры начался переходный возраст. Она отжигала так, что родители стрелялись. И я звонила домой, чтобы поговорить с ней и вправить мозги. Меня она почему-то слушала.
Сейчас сестра - моя лучшая подруга. Когда она приезжает в гости, то мы спим в одной комнате и вспоминаем детство. Это очень тёплые и зачастую забавные воспоминания. Последние пару лет сестра живёт в другой стране и наши встречи не такие частые, но очень радостные. Я по-прежнему готова отдать ей самое вкусное и красивое, за что она платит мне той же монетой. У меня не особо сложилось с личной жизнью, сестра же вышла замуж и стала мамой. Я была подружкой на свадьбе и тихонько вытирала слезу, глядя на такую взрослую обезьянку. Она была очень красивая и счастливая в своём белом платье. А у меня перед глазами стояла маленькая белобрысая девчонка, которая приносила мне конфеты из садика и пряталась за мою спину, когда нашкодит.
Когда сестра стала мамой, я снова смахивала слезу. Племянница - просто копия своей мамы в детстве. Глядя на неё, я вспоминаю маленький орущий сверток, что наша мама принесла домой 25 лет назад. Только она не обезьянка, а почему-то козявка. И вот уже сестра оставляет мне на несколько минут ребёнка, чтобы отойти, а я боюсь и не знаю, как её успокоить. Но она быстро затихает на моих руках и тихонько сопит. И один из самых счастливых дней в моей жизни был, когда сестра предложила мне стать крестной мамой для нашей козявки. Теперь уже она пытается накормить меня вкусным огурцом и подарить любимую игрушку - вся в маму. Ещё пара лет, и тётка научит ребёнка делать леденцы в ложке, плавить свинец, разбирать игрушки и еще куче полезных вещей. Думаю, у нас будет веселое детство
Показать полностью
Джейн Корни "Кровные сестры". Книга про покаяние
Джейн Корни британская писательница и журналистка. Случайно в подборке наткнулась на ее книгу " Кровные сестры" и прочла ее залпом.
Трагедия одной семьи. Время не лечит. Вину можно носить как бомбу возле сердца.
Трагичная история двух сводных сестер. Автомобильная авария сделавшая одну из сестер инвалидом не способную говорить и ходить. Вторая сестра, которая практически не пострадала живёт с сильным чувством вины.
Любое событие не случайно, любое действие имеет последствия. Спустя пятнадцать лет давняя история вновь потребует правдивых ответов.
Главная героиня Эли, позже взяв себе имя Эллисон, словно это изменит ее и ее жизнь, сотрёт ей память преподает искусство создания витражей. Все годы она помнит о несчастье и прячет осколок стекла после занятий. Режет себя, пытаясь вызвать боль или искупить вину кровью. Но эта боль ничто по сравнению с жизнью ее сестры Китти в доме инвалидов. Необратимая травма мозга лишила Китти речи, способности ходить и воспоминаний. Даже название простых вещей приходится учить вновь. Мычать, чтобы привлечь внимание и злобно биться в инвалидном кресле выражая свое недовольство.
Появляются угрозы в адрес Элисон, кто-то узнал ее тайну, кто-то жаждет мести, кто-то знает, что: "Начищенные до блеска школьные туфли.
Подпрыгивают школьные сумки.
Подлетают светлые косички.
Две пары ног, одни немного больше.
– Поторопись, мы опаздываем!
Почти дошли. Почти в безопасности.
Край тротуара.
Еще одна пара ног.
Нет!
Вопль.
Тишина.
Кровь, медленно стекающая на асфальт.
Лужа все шире и шире…"
Показать полностью
1