Менталитет индийцев
Я интроверт. Махровый такой интроверт, которому кайфово наедине с самим собой и вообще никто для счастья не нужен. Только конфеты. Шоколадные.
В Индии моя интроверсия на грани выживания. Иногда я делаю так:
Иногда добавляю добрый русский мат.
Вот примеры, скажите, что вы бы не заорали:
1.Заселяюсь в гостиницу. Хозяин оказывает радушие и заботу. Помогает поменять деньги, организовывает экскурсию, объединяя нескольких гостей, чтобы вышло выгоднее, подсказывает куда пойти, как купить билет в музей, заботится о завтраке. Класс! Уезжаю, оставшись в хороших отношениях, заверяю его, что приеду еще, оставлю отзыв на букинге и буду рекомендовать его отель всем друзьям.
После отъезда начинается написывание в ватсап - ты такая красивая, блаблабла и что-то про чувства, все эти сопливые добрыеутрасолнышко и прочая поебень. Чувак, я неделю у тебя жила, ты брал с меня деньги и даже не предложил никакой скидки, раз у тебя начались чувства, так что это такое сейчас??? Из вежливости на пару сообщений ответила, и перестала отвечать. Со мной такая хрень не работает 😂Я женщина меркантильная и также предпочитаю живое общение исключительно по делу.
2. Написала в Ашрам в Ришекеше с целью брони комнаты. Ответили, что мест нет. С тех пор на мою почту сыпется спам от их ашрама по нескольку раз неделю. Приглашают на какие-то праздники, что-то напоминают. Но пожить у себя не разрешили. Даже когда вживую зашла. Смотри, но не трогай, да?
3. А смс от симкарты Айртел (сотовый оператор в Индии) чего стоят. По нескольку раз в день. На английском, на хинди, и пуш-сообщения. Жееесть. Мне мама столько не пишет, сколько айртел. Как это остановить?!
4. Гуляя по городу, остановившись в каком-то месте, сразу же кто-то подходит и начинает рассказывать историю этого места. Особенно так было в Варанаси. Уверяя, что он не гид, и денег не надо. Он просто местный житель, и хочет поделиться традициями. Я слушаю, записываю, благодарю, ухожу. Денег действительно ни разу не попросили, зато приглашали в гости. Я не пошла. Не знаю почему, но совершенно нет желания ходить по гостям незнакомых индийцев.
5. Села на ступеньки Маникарника гхат в Варанаси - того самого, где круглосуточно горят погребальные костры. Хотела помедитировать. Ага, хрен. Сразу примерно 500 человек подошли ко мне с разговорами, желанием сфоткаться и что-то там еще. В т.ч. один из таких недавних гидов. "Помнишь меня?", бежит, радостно кричит. "Ты в белом платье была, я тебе тут все рассказывал два дня назад."
Не помню, чувак, было темно. И разговаривать ни с кем не хочу, отстань.
Пересела туда, где потише. Подкатывает один. "Селфи, плиз". Отвечаю - "Нет". "Ну одно селфи." Я злюсь уже. "Нет, оставь меня в покое, я не хочу фоткаться". "Ну одно, пожалуйста". Не выдерживаю и ору по-русски - "Отъебись, а?" Сыбался тут же.
Помедитировала, бля. Так, где там бханг ласси наливают, мне надо успокоиться.
6. Селфи с белыми тут, особенно с белой женщиной с синими волосами - это особый пиздец. Села на лавочку, подскочили и давай фоткаться. Как с обезьянкой. Иду по дорожке вдоль озера, женщина радостно встает посреди дороги - "Ноу ноу, куда пошла, селфи!" Хуелфи! В таких случаях я не соглашаюсь фоткаться.
Иногда, когда у меня есть настроение, я разрешаю с собой фоткаться. Иногда даже прошу сама, если персонажи колоритные.
В храмах Кхаджурахо меня облепила толпа индийцев - фото. Ок, у меня не было путей куда убежать, давайте. С одним, вторым, другие, видя белую обезъянку, начали выстраиваться в очередь. С полчаса мы радостно фоткались. А что только вам, давайте на мой тоже. А давайте так, а давайте в таких позах. Вдоволь нафоткавшись, иду дальше, догоняет один парень - селфи. Ноу, говорю, я устала, отстань. Иду дальше, прохожу мимо красивых девчонок, они просят сфоткаться, фоткаемся. Этот парень, видя это, догоняет снова и обиженно просит снова селфи. Ладно, хрен с тобой, давай. Потом выкладывает в инсту наше совместное фото с подписью - благодарен тебе за приятные моменты, проведенные вместе. Что, блеять?! 😂Я тебя даже не знаю, мы просто сфоткались, какие моменты??? 😂
7. Трогают без разрешения. Гуляю себе по Агра форту. Вдруг начинают трогать меня. Сзади, за волосы. Гладят, трогают и голос говорит - "Дай-ка в лицо тебе погляжу." Охреневаю, поворачиваюсь и говорю - "Ну-ка руки убрала!" Глаза тетки надо было видеть. Как будто белые женщины только и мечтают чтобы она их трогала, в чем проблема?
8. Что такое наушники тут не знают. Если индиец смотрит что-то в телефоне, он делает это со звуком. Пофиг на всех.
Если праздник, или просто хорошее настроение - мы громко поем песни, танцуем, бьем в барабаны. Гудим гудками машин. В смысле 10 вечера или 5 утра? И что? Закона о тишине у нас нет, не то что в ваших этих Россиях.
9. Хотела купить браслеты на ноги. Останавливаюсь возле ларечка на рынке, выползает женщина - садись. Сажусь, она достает браслеты и завязывает мне на ногах. "Но я не такие хотела", пытаюсь возразить, но она уже достала колечки и начала надевать на меня. Я пытаюсь развязать браслеты, она уже мажет помадой мне губы и ставит точку на лбу, попутно крася ногти лаком. Кидаю в нее деньги и убегаю, пока меня не переодели тут. До сих с теми браслетами хожу, они не снимаются 😂 Эту историю в телеграме рассказывала. Там же еще одна история про то, как я покупала подвеску у брамина.
Таких историй множество. Стоит улыбнуться в ответ на улыбку индийца - и вот он уже зовет тебя курить травку на крыше храма на закате. Лучшие закаты у нас в Индии, пошли, мафренд, я плохого не покажу.
В общем, если вам грустно и одиноко - едьте в Индию. Там вы охренеете от объема социализации и отсутствия каких-либо личных границ. Сразу захотите обратно в свою пустую квартирку сидеть наедине с пиццей на диванчике под одеялком и что бы телефон молчал сутками.
Пишите, что вам еще про Индию рассказать. Отличий от нашей страны много.
И под постом есть кнопка "поддержать". Я буду безмерно благодарна вашим донатам, от души душевно в душу 🤗
Разговоры в самолётах
Из Сан-Сальвадора до Боготы лечу с гватемальским врачом-травматологом, внезапно.
— Почему тебя назвали Борисом?
— Потому что мой папа сумасшедший!
Рассказываю ему историю своего имени. Хохочем.
Показывает мне в телефоне фотографии открытых переломов из своей клиники, расспрашивает про нашу клинику. Перебираем общих друзей-врачей, типичные заболевания и проблемы гватемальских пациентов в труднодоступных деревнях. Теперь у нашей клиники есть ещё один друг.
В Боготе пытаюсь подремать, сидя на полу около стены — все сидячие места заняты. Самолёт задерживают больше, чем на два часа. Вокруг бегают пассажиры из европейских стран — нервно пытаются добиться от девушки на регистрации — когда же полетим!
— Ну, когда-то полетим, ждите.
Местные и я молча ждём. Нам привычно, не удивляет.
Уснуть не получается — рядом орёт девочка в сиреневом, потому что у неё правильные конфеты закончились, а те, что остались — совершенно неправильные. Реанимирую растаявшую в никарагуанской жаре красную помаду. Ну, как реабилитирую — крашу нижнюю губу, стираю, снова крашу…
На ближайшем ряду кресел сидят двое парней, судя по чёткости речи — сальвадорцы или костариканцы. Обсуждают меня. Видимо, думают, что не понимаю:
— Как думаешь, эта гринго шлюха?
— Слишком худая для шлюхи… И волосы слишком длинные.
— А чего она тогда днём красится?
— Да, странно…
— Нет, думаю всё-таки не шлюха.
— А кто тогда?
— Она просто устала на всю жизнь.
Наконец-то здравое мнение прозвучало, дотумкали, чудики. Стираю последний слой с губы, прячу затреуголенную в конце концов помаду в рюкзак, громко говорю на испанском:
— И, правда, кажется, что устала на всю жизнь.
Парни молча утыкаются в телефоны, делают вид, что не умеют разговаривать. Смешные.
Чуть не загнулась от голода. Съела самое дорогое мороженое в моей жизни — за целых 1,5 доллара.
Самолёт подали на посадку, наконец-то. Взлетаем, курс на Стамбул.
Моими соседями на этот раз оказались: колумбийская работница музея и украинский капитан панамского танкера. Сначала они пытались общаться на неродном для каждого английском. Получалось не очень. Предложила выступить переводчиком с испанского на русский и наоборот. Колумбийка обрадовалась. Капитан нахмурился, буркнул:
— И чего мне так всё время на русских не везёт.
— А что не так-то со мной?
— Ничего. У меня оба брата погибли.
— Жаль. Но это не повод для национализма.
В итоге капитан напился бесплатным вином и платным пивом от авиакомпании, дополнил коктейль чем-то из фляжки и уснул у меня на плече.
А мы с Клавдией из Колумбии обсуждали кухни мира, самые вкусные цветочные запахи, музеи и церкви. Прощаясь, Клавдия пообещала приехать в Петербург — на экскурсию по католическим церквям в моей компании.
Теперь у меня есть ещё один друг в Латинской Америке. И у наших клиник тоже.
Первый день в России после Никарагуа
Прилетела. Проспалась. Привыкаю.
Семьдесят с лишним часов пути, а в них — сотни картинок и сюжетов, некоторые из которых требуют отдельных рассказов.
Вот я на никарагуанском таможенном пункте в Потоси сплю на дне маленькой лодки, жду, пока приведут большую, на которой можно будет уплыть в Сальвадор.
Вот я в сальвадорском автобусе, идущем из прибрежного Ла Униона до столицы, знакомлюсь с двумя местными женщинами и получаю сразу два приглашения переночевать у них до самолёта.
Вот мы едем с новой знакомой по тёмным сальвадорским улицам и вместе с водителем выбираем среди них те, на которых сегодня не стреляют и не швыряются горящими тряпками.
Вот я сижу в её семье, ем с ними рис, обсуждаю еду соседних стран и узнаю от её дочки, что все мыши умерли, потому что устали ждать, пока кошка их доест.
Вот я пытаюсь уснуть у стены сальвадорского аэропорта, на полу колумбийского и на скамейке турецкого.
Вот я еду по сумеречной утренней Москве на Казанский вокзал получить билет в следующую поездку и знакомлюсь с бездомным Палычем. Он долго смотрит на меня и спрашивает:
— Оттудова?
— Откудова?
— Курить будешь?
— Буду.
Вот мы курим с Палычем, так и не выяснив откудова я, но точно зная, что оттудова. Курим и смотрим на московские светящиеся окошки-звёзды. Ни я, ни Палыч ни разу не индейцы. Но мы тоже знаем, что за звёздами непременно живут родные люди. Пусть не наши, но чьи-то точно.
Мимо нас проходит нервный мужик и кричит в телефон:
— Это возмутительно пакостно!
Мы с Палычем грустно качаем головами ему вслед:
— Зря он так…
— Точно, зря…
У Казанского пахнет зимой, куревом и горячим молоком.
Привет, Россия. Я дома.
Никарагуанский рыбак Энджи
Энджи двадцать два года. Из них он уже девять лет рыбак, четыре года муж и два года отец.
Перед спуском лодки на воду он треплет заспанную двухлетнюю дочурку по голове и целует жену в нос — это самое большое проявление нежности, которое я здесь видела.
Он бойко разматывает сети и забрасывает их одним взмахом руки в нужные места — тесть, дон Чементо внимательно смотрит и всякий раз восхищённо хвалит:
— Хорошего парня я себе домой взял, хорошего!
Хороший парень усмехается в крошечное пушистое подобие усов, доволен.
Говорит Энджи мало, больше молчит и глядит в море, словно просвечивая его толщу глазами. А ещё, поёт. Здесь вообще не поют обычно, сколько я ни спрашивала — даже текстов песен не знают. Но вот, свершилось — молодой рыбак тянет сеть и напевает обрывки не связанных между собой фраз на разные мелодии, неузнаваемые, но весёлые.
Ругается на нашу новоназванную рубы — на пура рану. Такая колючая и прыткая оказалась, что прорвала сеть, свалилась на ногу и проколола два пальца, почти насквозь. Пришлось временно передать весло дону Чементо и побыть медсестрой, сделать пострадавшему перевязку из куска рубахи, чтоб хоть грязью не забились раны, пока на берег не выйдем..
Пока сидим на дне лодки и ждём нового рыбьего захода в сеть, Энджи свешивается за борт, гладит ладонью море и что-то бормочет под нос.
— Ты что, с морем разговариваешь?
— Нет, с мамой.
— А где она сейчас?
— Здесь, в море. Умерла. Мы мёртвых в море кладём спать.
Хватает за клюв особо обнаглевшего пеликана, пытавшегося выкрасть рыбину прямо из под рук рыбака. Втаскивает его в лодку, ругает, потом гладит, даёт погладить тестю, выпускает. Швыряет ему в след худенькую сардинку, кричит:
— Ешь, когда даю, бандит!
Вытирает руки о футболку с изображением Богоматери. Смотрит на меня, говорит:
— Это у меня специальная футболка, только на рыбалку её надеваю.
— Почему именно её?
— Жена купила, когда была в городе после рождения дочки. Подарила, чтобы я всегда был жив и не оставил их одних.
Выгребает рыбной ладонью остатки сладкого риса из ведёрышка, взглядывает на небо.
— Ну, что, отец? Последнюю вытаскиваем? Скоро солнце начнёт горячо печь, тебе опять плохо станет от жары. Давай, потащили.
Хочу, чтобы муж смотрел на меня
Дону Сайду отвлекла от расчёсывания волос — спросить, можно ли сделать фотографию её сынишки, валяющегося в полосатом гамаке под навесом. Она разрешила, только попросила показать ей потом, что получится на фото.
Пока я снимала одного сонного мальчика, прибежал второй, совсем не сонный, а очень даже энергичный — наигрался сам с собой в футбол на дороге. Вытряхнул брата из гамака, улёгся туда сам, вместе с пыльным мячом. Сделала снимок и ему, чтобы никому не обидно было.
Пошла показывать фотографии их маме. Разговорились.
Узнала, ей тридцать два года и что она уже бабушка — её старшая пятнадцатилетняя дочка недавно родила малыша. Узнала, что она считает себя очень старой и усталой от жизни:
— Я каждый день, как проснусь, удивляюсь, что жива и долго не могу подняться.
Узнала, о чём она мечтает сейчас, в те моменты, когда забывает, что устала жить:
— Иногда, я думаю, что хотела бы поиграть или погулять со своими мальчиками, но надо иметь побольше сил для этого. Ещё очень хочу, чтобы муж смотрел на меня и говорил со мной. Видите, он даже гамак свой под навес перевесил? Уходит рано утром в море, приходит вечером или вообще через несколько дней. Когда приходит, он чинит сети, спиной к дому повернувшись. Обедает там же, на земле у сетей. Не хочет меня видеть. Может быть у него есть другая женщина, я не знаю, он не отвечает мне ничего… Всё потому, что я очень быстро стала старой, я виновата, но не знаю, что делать.
Помолчали с ней грустно. Посмотрели фотографии.
Доне Сайде так понравились снимки детей, что она разрешила и себя сфотографировать. Тем более, что причесалась только что. Написала на клочке бумаги телефон мужа, попросила переслать ему фотографии, чтобы он скачал их, когда рыбу повезёт на продажу в Сальвадор — там интернет есть, хоть и слабый, но загрузить три снимка хватит.
— Надеюсь, он услышит мою просьбу и сделает это. Хотя бы на фотографии будет на меня и на детей смотреть, может быть.
Сюрпризы эмигрантской депрессии: Как возлюбить Россию снова. Майонезные разговоры №9
Сегодня у нас в гостях Олеся: человек-путешествие и человек-киновед. Поговорили с ней о жизни в Сербии и сербском менталитете, о том, как начинаешь скучать по России и любить и ценить свою страну, находясь где-то в другой стране, о любимых фильмах, о жизни в Казахстане, Армении и Грузии, и о том, каково это — быть в постоянном путешествии и чувствовать внутреннюю свободу.
Таймкоды:
0:00 — Познакомимся?
02:10 — Соловецкие острова и Белое море
03:02 — Жизнь и работа в Сербии
07:04 — Про сербский мат
10:39 — Сербский менталитет
11:33 — Что в Сербии может не понравится?
12:32 —Впечатления от Сербии
13:57 —Чувство общности
18:30 — Гопники
21:10 — Олеся-путешественница
37:00 — Ты, мир и эмиграция
44:22 — Внезапный факт про Челябинск
46:53 — Башкирская бабушка
48:38 — Любимые фильмы киноведа
52:50 — Грустная реальность путешествий
01:02:22 — Концепция ДБТ