Не писатель

В детстве, воспитательница в детском саду, как-то невзначай показала нам старинную книгу. В ней была картинка, которая очень впечатлила меня. Я её запомнил на всю жизнь. И подобного никогда больше не видел. Красочная картина повествовала о том, как всадник старается убежать от надвигающегося смерча. Ранее я пытался создать нечто похожее в нейросети Midjourney, но, увы не получилось. Что-то близкое мне выдал Шедеврум.

Ерунда какая-то вышла с фигурой всадника. Я думаю потом, когда доберусь до компа, прогнать изображение через Midjourney. В квартире из детства всадник перемещался с права налево по полю. Смерч был ужасен и бежать от него было бессмысленно.

Жесть! У всадника вообще нет лица. Может это призрак?

На этой картинке более-менее вменяемое изображение всадника. Когда я писал свою самую первую книжку про королевство Мериаречья, я использовал этот образ. Король ранен. Он потерпел поражение в неравной битве со злом. Армия разбита. Всех, кто был с ним, он потерял. Остаётся одно - вернуться в столицу, чтобы продолжить борьбу. Спасти королевство и королеву.

Кандинский как всегда выдал мне картинку более качественно проработанную, но совсем не ту по визуалу. Не впечатляет. Нет в ней страха, нет переживаний. В детстве было море эмоций.

Ещё одна картинка от нейросети Кандинский.

Любопытная вариация от Шедеврума.

Быть может, это события моей фэнтези-сказки в альтернативных вселенных?

Они поддерживают иллюзию, что не готовы принимать сложные решения, не потому что они боятся ответственности, но скорее из-за неуверенности в своих знаниях о самих себе. По-прежнему они ощущают некую зависимость от "взрослых", которые могут помочь им определить свой путь в жизни. Они ищут людей, которые могут помочь им осознать свои потребности и научить их, как лучше ориентироваться в мире, который кажется им слишком сложным. В таких случаях эти "взрослые" - это не обязательно их родители, скорее друзья и знакомые, которые, по большому счету, такие же потерянные дети в этом большом и запутанном мире.
Каждый из них был для меня зеркалом, отражающим мои собственные переживания, мои сомнения и страхи. Наблюдая их, я не мог не сожалеть и не чувствовать глубокую сопричастность, потому что в каждом из них я видел самого себя, наполненным беспокойными мыслями и самокритикой, которые заставляли меня вечно бороться за идеал. Казалось, что мы все заточены в рамки ожиданий, заданных культурой и социумом, и страдали от того, что не могли полностью раскрыть свой потенциал.
При жизни я тоже подчинялся этим лекалам, упорно двигаясь вперед, но, не задумываясь о том, что на самом деле важно для меня. Я мечтал о великом и прекрасном, о достижении невероятных высот, но не задавался вопросом, действительно ли это то, что заставляет меня чувствовать себя счастливым и настоящим. Я никогда не задавал себе подобных вопросов, я не советовался с собой, потому что для этого всегда были мои друзья и Оливия рядом. Я довольно часто принимал их убеждения и мысли за свои собственные - так было проще всего не принимать решения самому.
Оливия вот-вот должна была переродиться, когда я к тому времени уже не питал иллюзий, принимая мою работу проводником чем-то совершенно исключительным и важным. Я уже довольно многое открыл для самого себя, и у меня оставалось некоторое время, чтобы это осмыслить и взять себе на вооружение. Во-первых, я понял, что ни в одном из миров не существует случайностей, а во-вторых, в мире, где кажется, что все преходяще, есть вещи, которые вечны. Как сияние звезд на небесах, которые светятся уже миллиарды лет, так и некоторые чувства в нашей душе остаются неизменными и вечными. Чистота сердца, доброта, сострадание и вера в светлое будущее - вот то, что навсегда остаётся в нашей жизни и после нас.
Моя любовь к Оливии была и остается действительно светлой, и, несмотря на все препятствия и разлуку, она остается неувядающей. Мне так важно, чтобы она была счастлива, что это становится моей жизненной миссией, радость ее сердца наполняет и мое, если условно допустить, что оно у меня есть. Бывает, мы считаем, что настоящая любовь - это только безусловная и вечная. Но на самом деле, любовь - это процесс, который может претерпевать изменения и эволюционировать. Мы можем любить сильно и искренне, но иногда наша взаимная связь может потерять свою силу, наши чувства могут измениться, а наши отношения - исчезнуть. Но это не означает, что то, что было ранее, было нелюбовью.
Каждый человек, которого мы любили, привносит в нашу жизнь что-то новое и важное, и это следует уважать и ценить. Ведь наша жизнь - это путь, который мы проходим вместе с другими людьми, и каждый из них вносит свой вклад в нашу судьбу. Я раньше не понимал, какую ценность могут нести такие чувства. Я обесценивал их, словно они были просто случайными мимолетными эмоциями, не уважая их и не принимая как часть себя. Но со временем я осознал, что они приносили мне не только радость, но и спасение в трудные моменты. Я понял, что эти чувства - это тоже часть меня, и что их нужно допускать к себе, как и любую другую составляющую моей личности.
Я не сознавал того, что мое прошлое - лишь тень, которая следует за мной, но не является моей сущностью. Я забывал, что каждый день я перерождаюсь, и то, что было вчера, не обязательно определяет мою судьбу завтра. Я не осознавал того, что я не привязан к своим прошлым ошибкам и неудачам, а могу двигаться вперед, наполняя каждый момент новым опытом и новыми чувствами. Я могу создавать новые истории, которые станут новыми воспоминаниями. Таким образом, я учился уважать свою память, но не давать ей контролировать меня. Память, как хитрый лис, может обмануть нас самым коварным способом, и поэтому мы должны научиться различать прошлое и настоящее, чтобы быть свободными.
Теперь я хотел управлять своим будущим, основываясь на опыте и знаниях, накопленных в прошлом. Я старался извлечь уроки из своих ошибок, не оставаясь в прошлом, и использовать этот опыт. Но чем дальше текло время, тем больше я погружался в глубокие раздумья, стараясь найти правду и смысл всего происходящего вокруг. Конечно же, мой основной смысл был в том, чтобы не позволить Оливии страдать. Но я начал очень переживать, что в действительности мной движет вина перед ней, что это мое чувство вины и двигало. Поэтому я на самом деле и хотел помочь ей.
В то утро, когда переродилась Оливия первый раз, Сэй и я сидели в кафе, обсуждали рутину и дела, связанные с нашей миссией ее защитить. Официант принес нам наш завтрак, и мы какое-то время молча ели, размышляя каждый о своем. Я размышлял над тем, как все же удивительно устроена природа – крайне загадочная вещь. Мы можем лишь удивляться тому, как точно она работает, как швейцарские часы. Все происходит по расписанию: меняется погода, меняются сезоны, цветы расцветают и увядают в определенное время. То, что кто-то считает природу непредсказуемой, говорит о том, что мы не совсем понимаем, как она устроена. Но если взглянуть на все это с другой стороны, то можно понять, что каждый элемент в этом мире имеет свое место и свою роль, и что никакая деталь не является случайной. И, может быть, это и есть самая большая загадка.
Я также думал о том, что это удивительно, ведь я могу позволить быть себе осязаемым в мире людей, они могут меня видеть и контактировать со мной, если я этого хочу. Можно сказать, что я - чарующая грань между реальностью и иллюзией, способная быть осязаемой и видимой, но и существовать в безмолвии и таинственности. То есть, я тоже своего рода могу быть загадкой этого мира. Только это не работает с животными и детьми, потому что они напрямую подключены к источнику жизни, не имея переходников. В любом случае меня вполне устраивает такое положение вещей, потому что я готов к любым кулинарным вызовам, наслаждаясь приемом пищи в любой точке Земли.
Когда мы заканчивали завтрак, Сэй рассказал мне, что у Оливии не будет ангела-хранителя, поэтому никто не знает где и в кого она будет перерождаться, что если я хочу пройти этот путь рядом с ней, то я обязательно должен позаботиться о том, чтобы заранее определить место и время. Но сегодня наш счастливый день, потому что он разузнал у управления, где это произойдет первый раз. Привычным движением он положил свою руку мне на плечо, и мы отправились в серый туман.
Когда туман рассеялся, мы оказались в дремучем лесу, где не было ни души, и только небольшое стадо ланей паслись среди деревьев. Когда я был еще в своем теле, то рассуждал будто животные - это программы, созданные в этом мире, что они выполняют здесь определенную функцию во благо людей и души не имеют. Но когда Сэй рассказал мне о своем опыте рождения котом в его последней жизни на Земле, я изумился, насколько он точно описал отношение многих людей к животным. Конечно же, он сам выбрал такое путешествие, ставя эксперимент, как это быть кем-то еще помимо человека. Этот опыт ему не понравился, но был совершенно необходим, чтобы осознать, насколько губительна все заполняющая забота о ком-то.
Его хозяйка была пожилая леди, которая не могла успокоиться, пока до ожирения не откормит своего питомца. Она так за него переживала, что никогда не выпускала его погулять даже в сад. Он при жизни, не осознавая себя, был заключен в тело создания, которое не имело ни малейшего права на самовыражение и свободу. Я бы мог представить Сэя исключительно дворовым и с боевыми шрамами котом, но никак не домашним обжорой с ошейником на шее. Каждое существо должно жить в мире, сохраняя баланс, и не претендовать на жизнь других, если того не требует выживание.
Оливия забрала мою жизнь не для выживания, поэтому сейчас она здесь, в теле новорожденной лани, ищущая свою мать, которая, должно быть, не переживет роды и Оливии придется бороться за свое существование. Первое испытание не заставило себя ждать, ведь ничего не происходит случайно. Но Оливия начала поступать вне шаблона, начала переписывать свою историю с самого начала, будто зная, что от нее требовалось, чтобы не позволить судьбе разрушить ее жизнь, не превратить ее в цикл постоянных мучений и неудач.
Она, встав на свои хрупкие и дрожащие ножки, не стала звать и просить свою умирающую мать подняться, чтобы та могла наесться, а неуверенно зашагала в сторону стада и других кормящих ланей, чтобы они ей помогли. Спустя несколько попыток она все же нашла лань, которая накормила ее и приняла к себе в качестве второго теленка. Для меня это было совершенным чудом и открытием, что на самом деле ее страдания будут заключаться исключительно в череде не созданных ситуаций, а ее реакций и выбора.
Сэй сообщил, что узнаёт ее, и она неплохо поняла закон жизни, потому что поступать иначе, напрямую не попадая в ошибочные сценарии - это тоже урок и будет принят как любой другой. Я был сбит с толку и безумно гордился ею. Я заметно повеселел после такого открытия и пообещал себе, что буду всячески способствовать тому, чтобы она сделала правильный выбор на своем пути.
Дальше я приходил к ней самостоятельно, в перерывах между своими обязанностями, чтобы проверить, как она справляется. Она то и дело доказывала всему миру, что предначертанные ей события не имеют влияния на ее существование как таковое: она спокойно росла, вместе со своим стадом в поисках пищи часто меняла место жизни, кочуя от болотистых степей до более жизненных пустырей и лесов. Ее новая жизнь протекала более спокойно, чем я ожидал, она доверяла сородичам и была принимаемой ими. Я, как мог, старался ей и ее семье помогать найти направление в сторону полей и лесов, где им можно какое-то время переждать голодный зимний сезон. Так пролетело пять лет, которые показались мне одним мгновением. Оливия справлялась прекрасно, проживая свою первую новую жизнь без особых потерь и страданий.
Прекрасная жизнь Оливии завершилась неожиданно и жестоко. Застигнутая врасплох, она попала в лапы безжалостных хищников, которые не знали милосердия. Дикие кошки начали свою охоту на закате дня, когда свет стал меркнуть, и тень накрыла лес. На моих глазах разыгралась ужасающая сцена, которая осталась в памяти навсегда. Оливия, невинное животное, стала жертвой жестоких львиц. Слабая и беспомощная, она была разорвана на части на моих глазами. Крики и рык голодных львов оглушали, когда они бросились на добычу, не оставляя ей ни единого шанса на спасение. Кровавый звериный фестиваль был бесконечно долгим, заставив мое сердце замирать от ужаса и отвращения. Она все еще была жива, когда ей раздирали брюхо - такой безжалостный акт насилия напомнил о том, что в природе нет места для сострадания и жалости, выживают только сильные.
Через множество лет после нашей предыдущей встречи, я наконец снова нашел ее - мою дорогую, утраченную душу Оливии. Время замерло, словно остановившись, чтобы я мог присмотреться к ней, моей любимой, которая вновь стала доступна мне. Наконец-то мы снова были вместе, в этой жизни и в следующих, которые ждут нас в будущем. Из-за того, что никто не мог знать, где и в каком обличии она возродится, мне понадобилось немало усилий и времени, чтобы снова быть с ней рядом. Но как только я ее увидел, я сразу почувствовал и понял, что это именно она. В ее присутствии я ощущал себя самим собой, душой, которая встретила свою родственную душу.
В ее второй новой жизни она была отдана в тело привлекательного мужчины, которого у меня, например, в моей жизни не было, даже если бы я сильно старался к этому прийти путем изменений и многочисленных пластических операций. Она была довольно властным и упрямым человеком, точно знающим, чего она хочет. Даже не зная всей ее истории, я, несомненно, ощущал, что ее взросление было сопровождено большим числом душевных ранений, которые оставили свой след на ее сердце.
У нее была семья, грандиозная карьера и, казалось бы, все, о чем мечтает среднестатистический человек этого мира. Но я знал Оливию довольно хорошо, поэтому спустя несколько недель наблюдения за ней, пришел к выводу о ее глубочайшем одиночестве и тоске по чему-то несбывшемуся. Оливия в своем безвольном принятии всего как есть, плыла по течению судьбы. Рядом с ней я чувствовал тотальную неудовлетворенность, сжигающую ее изнутри, оттого и отталкивающую ее от других, создавая безмолвную огромную пропасть между ней и миром. Она была самым одиноким человеком на земле, несмотря на шумные посиделки с друзьями, тихие семейные ужины и рабочие мероприятия с коллегами, она ощущала себя чужой, неспособной найти свое место и быть понятой и принятой.
Это было ужасное и печальное понимание, потому что я не мог ей помочь, даже позволяя себе контактировать с ней, она смотрела на меня ледяным взглядом, пусть и в какой-то момент полным узнавания, как мне хотелось верить. Она задавала себе вопрос, где она меня видела, а я очень хотел, чтобы она меня узнала. Когда мы находились рядом друг с другом, между нами возникала особая связь, которая позволяла нам ощущать наше взаимопонимание и близость. Но каждый раз, когда она сталкивалась с сомнениями, и ее чувства заходили в тупик, она разрывала эту связь, оставляя нас обоих в пустоте. И вот она снова погружалась в себя среди людей и родных, возвращаясь в привычное оцепенение и одиночество.
Но я, все же, узнавал ее, когда она выходила на пробежку вместе со своим псом, скрываясь от посторонних глаз в тени деревьев на лесной дорожке, она превратилась в саму себя, настоящую. Она возвращалась к себе. Она ласково и весело с ним разговаривала, заливисто и громко смеялась, играя с ним. Она была по-настоящему счастлива в эти короткие мгновения. Я не боялся быть осязаемым в этом мире при ней, потому что люди меня всегда видят в разных обличиях, но я не хотел прерывать эту идиллию и ее отдых, поэтому я незаметно для нее с улыбкой наблюдал за ней. Я бы сказал, что я был скорее похож на профессионального детектива, который просто не может отпустить свой главный кейс и который маниакально охотится за объектом своего дела, но я был даже готов казаться сталкером, лишь бы с ней все было в порядке.
Вскоре ее пес умер, и она погрузилась в полную тишину, являясь инструментом существования для своей семьи. Она была стерта изнутри, прикрываемая внешним обликом и безучастностью к происходящему. Ее потерянность и безразличие сильно негативно влияло на ее партнера, ее безынициативность и апатичность разрушали и без того слабо существующий контакт между ней и ее родными. Вскоре, ее дети и их мать оставили ее, уехав навсегда в другой город, в другую жизнь, не выдержав ее безучастного присутствия. Она провела самую серую жизнь, оставаясь тенью в толпе, человеком, которого уже никто не помнил спустя несколько лет после ее смерти. Оливия умерла на девятом десятке жизни в доме престарелых, так и не вернув себе себя и свое счастье.
Уже перед ее новым перерождением я готовился к тому, чтобы определить, где это произойдет в третий раз. Я искал связи и их отсутствие, я пытался рассчитать, сколько уроков она уже прошла и сколько бонусов получила, чтобы сузить круг поиска. Я почти забыл про свои обязанности ангела смерти, чтобы решить эту задачу, где все неопределенно. Но открытия не произошло. Я каждый раз сталкивался с разочарованием, я находил похожие души, их энергия так или иначе отзывалась во мне, но каждый раз они оказывались чужими, не Оливией.
Как и при втором ее перерождении прошло более сорока лет, но я так и не имел наводок и предположений, поэтому я, как потерявший рассудок, блуждал между странами и семьями, ища ту самую, в которой могла бы родиться Оливия. Я обращался за помощью в управление, но они пожимали плечами и сообщали, что увидят ее только после каждой из смертей, когда ее жнец смерти озвучит время. Я обращался к Сэю за помощью, но он, в конечном счете, тоже возвращался с пустыми руками и только давал некоторые предположения, которые не приводили к положительному результату.
Время тянулось очень медленно, оно словно остановилось и не могло сдвинуться с места. После третьей сотни лет время замерло окончательно. Когда время замирает, кажется, что вся реальность прекращает своё существование, словно все живые существа, деревья, события, и даже мысли становятся неподвижными. Я медленно брел по своему пути, теряя интерес и цель, меня уносило в фантазии и мысли о том, как Оливия может на этот раз себя ощущать, как она справляется с предначертанными ей трудностями и судьбой. Но кроме моих страхов в голову не приходило ни одной идеи. Даже если фантазия и обладает уникальной способностью порождать смыслы и творить миры, которые до этого не существовали ни в каком другом виде жизни на Земле, мне это не помогало придумать способ найти ее. Эта удивительная способность позволяет человеку открывать новые горизонты познания и исследовать те просторы реальности, которые до этого были недоступны. Но в моем случае это не работало, все поиски были тщетны.
В течение еще нескольких столетий я ежедневно сталкивался с душами, которые уходили из мира живых с огромным осадком и сожалением, как когда-то уходил и я. Они мне показывали своим примером, как многие из них ограничивались тем, чтобы производить познавательную деятельность с уже существующими идеями, представлениями или знаниями, которые были получены ими ранее. Другими словами, они думали логически, но не мыслили, не производили новые идеи, концепции и представления в своем сознании, не подходили к решению ситуаций и проблем творчески, не находили новые решения и пути нерациональным способом.
Некоторые из людей боялись новых знаний, боялись быть открытыми этому миру, предпочитая оставаться в привычной и безопасной среде, отказываясь от изменений. Теперь я знал, что новое знание возникает в результате диалога, встречи и соприкосновения различных мыслей, идей и убеждений. Только через обмен различающимися идеями мы можем расширять свой кругозор и понимание мира вокруг нас. Через столкновение с другой точкой зрения провоцируется рождение чего-то нового, не существовавшего ранее.
Но люди часто склонны искать поддержку и одобрение в группах, где состоят люди с похожими взглядами и убеждениями, наслаждаясь чувством единства и схожести, избегая конфликта интересов, который для них представляется деструктивным и разрушающим. Я логически пришел к тому, что многие люди боятся открытий как таковых. Я убежден, что отсутствие диалога между двумя и более людьми с разными точками зрения делает отношения мертвыми. Это как безветрие воздуха, словно ты находишься в центре бесконечного вакуума, где нет ни звука, ни движения, ни развития.
Я пришел к выводу, что в таких группах, где преобладает однородность, отсутствует стимуляция к разнообразию мыслей и идей. Это и приводит к стереотипам в мышлении и поведении, теряется интерес к творческому поиску и развитию. Такие отношения становятся искусственными, в точности как мертвые слова, не оживленные культурной памятью портят речь, делая ее механической. Стоит ли заполнять свою единственную жизнь безжизненными смыслами? Почему человек, наполненный около ста миллиардов нейронов в мозгу и бесконечного множества связей между ними, претерпевает увядание по собственной воле, управляемой страхами?
Они даже придумали символическую систему, чтобы приходить к взаимопониманию друг друга, заблуждаясь, что только они в этом мире обладают сознанием и языком, тем самым отрезав себя от источника жизни. Они решили, что трава зеленого цвета, потому что им так удобнее, в какой-то мере проще и безопаснее сталкиваться с хаосом и многогранностью, ведь всегда лучше сделать к одному правилу несколько исключений, чем принять и обработать всю разность окружающего мира и каждого человека в отдельности.
Я размышлял обо всем этом, когда прогуливался в сторону нашего с Сэй кафе, где мы обычно вместе ужинали. Он попросил меня прийти вовремя, чтобы рассказать детали моего нового дела по одной из душ, которое он хотел передать мне ввиду его сильного перегорания. Сэй был одним из тех существ, которых я уважал и которому завидовал, потому что он знал себе цену и придавал своему состоянию большое значение. Я хотел научиться у него тому, как он ловко балансировал между умением кипятить свой котелок и тем, как он разрешал себе лениться, ничего не делая и предаваясь отдыху без чувства вины, когда его ум закрывался на перерыв. Он действительно понимал, насколько важно уметь дать себе передохнуть, чтобы не превратиться в программу, которая создана для того, чтобы работать исключительно над выполнением нашей бесконечной миссии.
Он рассказал мне, что в одной из семей, которую контролирует наш соседний отдел ангелов смерти, должен родиться младенец, но его судьба - завершить цикл жизни сразу же после рождения, потому что на самом деле это мятежная душа, которая очень полюбила находиться в мире людей и с помощью саботажа переродилась, не стерев себе память. Таких историй в нашей работе случается довольно много, поэтому я даже не удивился, но немного помрачнел, потому что все еще надеялся услышать об Оливии. Даже если я в это больше не верил, какая-то часть меня каждый раз загоралась, когда появлялся хоть маленький намек на возможность снова найти ее.
Тем не менее, я, как и обычно, взял себя в руки и не спеша перекусив, отправился на задание. Мне обязательно нужно было прибыть на место вовремя, потому что без присутствия жнеца смерти рядом с умирающим существом, судьба меняет свое направление, откладывая смерть до неопределенного времени. То есть, от меня зависело, вернется ли сегодня бунтарь в белый зал с колоннами или же продолжит жить в мире людей. Мой путь на автомобиле занимал несколько часов от силы из-за того, что телепортироваться было слишком опасно, поскольку еще не рожденная душа чувствует смерть и замедляет процесс рождения, таким образом сдвигая путь судьбы.
В неожиданный для меня момент, которого я никак не мог предвидеть, маленький ребенок выбежал на дорогу, и мне пришлось резко вывернуть руль влево, заехав на тротуар и врезавшись в фонарный столб, который с громким лязгом рухнул вниз. Сначала я толком не понял, что произошло, но потом увидел, как люди начали суетиться, бежать в мою сторону и что-то кричать. Выйдя из машины, я увидел тело женщины, которое, придавленное столбом, в неестественной позе лежало на асфальте. Она какое-то мгновение еще была жива, но через секунду я уже наблюдал эту эфемеру, направляющуюся ко мне.
В мой последний день в этом мире я убил женщину. Во мне поднялась волна растерянности, я никак не мог ожидать такого поворота событий. Как говорила Оливия: « события и судьба вносят свои коррективы в нашу жизнь, но это не значит, что не надо строить планы». А сейчас я стоял посреди улицы, заставленной как будто кукольными домиками, аккуратно подстрижеными кустами и ровненькими деревьями вдоль дороги, залитой розовым светом заката. Почему-то я был напуган случившимся, впервые за долгие столетия я почувствовал прижизненную реакцию. Смешанные чувства страха и удивления вернули меня в этот момент, словно размораживая и возвращая к самому себе.
Вокруг суетились люди, кто-то спрашивал мое имя, люди проходили мимо, задевая меня, передавали чувство паники. Что же я наделал? Я смотрел на эфемеру, которая без тени сомнения направлялась в мою сторону. Я вглядывался в нее и меня изнутри охватывало ощущение узнавания. Я бессознательно делал шаг вперед, все еще боясь опять разочароваться и окончательно потерять надежду. Но внутри я уже знал, что это была Оливия, оставалось только до конца это осознать.
- Время смерти - семь пятьдесят три. - Дрожащим голосом сообщил я.
Оливия без слов подошла ко мне и нежно обняла, не упустив шанса укоризненно спросить:
- Где же ты пропадал все это время, Кит?
- Я искал тебя… я так скучал... - Я обнимал ее с каждой секундой крепче, словно боялся, что она опять исчезнет.
Она подняла на меня глаза и спросила, сколько у нас есть времени. Как же я мог забыть ее взгляд и цвет глаз? Конечно же, я их помнил всегда.
- Не очень много, но это неважно, - улыбнулся я. - Мне столько всего хочется тебе показать, давай уйдем отсюда?
Взяв Оливию за руку, я повел ее в сторону от людей. Как бы то ни было, я на радостях отругал Сэй за такой подарок на мой последний день на Земле. А потом поблагодарил его, не забыв мысленно извиниться за то, что их мятежнику суждено прожить еще как минимум одну земную жизнь. Вот бы каждому гостю этого мира нравилась его жизнь! А в напутствие добавил, что ему стоит записать в свои исследования тот факт, что души продолжают испытывать эмоции и чувства.

Сегодня я убил женщину. Я не справился с управлением автомобиля, и произошла авария, которая унесла жизнь невинного человека. Время смерти: семь пятьдесят три. Перед моими глазами багровеет закатное солнце, где-то неподалеку родители успокаивают плачущего ребенка, сигналят автомобили, которым я заблокировал проезд. Несколько человек, оказавшись свидетелями этого происшествия, суетятся вокруг и пытаются помочь друг другу. Я боковым зрением вижу и дорисовываю картину, как седеющий мужчина делает искусственное дыхание пострадавшей, другие пытаются остановить кровь, кто-то звонит в скорую помощь и полицию.
Что же всеми этими людьми движет, когда они так отчаянно стараются спасти жизнь незнакомого им человека? Какую меркантильную цену они назначают за эти действия, прикрывая их эмпатией? Придет ли им от случившегося осознание, что сегодня - самое время жить? Бросят ли они чужие мечты ради своих собственных? Мой ответ - нет. Я давно пришел к тому, что человечество безнадежно в своем невежестве. Мои размышления растворяются в тот момент, когда я смотрю на эту самую растерянную эфемеру - она приближается ко мне по узкой дороге, заставленной вдоль маленькими, как будто кукольными домиками и деревьями.
Погибшая направляется ко мне, не обращая внимания на шум и суету вокруг. Внезапно оторванные от тела души всегда так поступают, и это сильно облегчает мою работу. Мне нравится называть это миссией, которую я несу в этом мире, а я занимаюсь этим ремеслом более девяти сотен лет. Но сегодня - мой последний день в качестве проводника в мир мертвых. Хотя люди придумали нам более красивые названия - жнец смерти или ангел смерти, игнорируя ту правду, что в самой смерти нет ничего красивого. Люди часто романтизируют вещи, которые не понимают или боятся, тем самым стараясь добавить порядок в хаос, в котором им так неудобно жить. Они хотят, чтобы все было объяснимо и приобретало форму, поэтому и запирают разные явления в темницы слов.
«Вначале было слово», - сказали люди, упуская саму суть мироздания, которое не раз им показало и доказало, что лучшее в этом мире словами не объяснить и невозможно дать этому ни имени, ни формы, если нет желания исказить или уничтожить. Чувство, которое испытывает мать, держа на руках своего новорожденного младенца или ощущение дежавю, эмоции при встрече с родственной душой. Только никогда не ощущавший этих переживаний может описать их словами.
Этот список безмерного чуда бесконечен, и в этом есть их огромная ошибка всех времен - наглухо закупорить и ограничить его в слова “счастье” и “любовь”. Им также были подарены сакральные знания, которые они спрятали в слова “сознание” и “интуиция”. Люди даже их умудрились растаскать на рваные и бессмысленные лоскуты определений, лишив себя прямой связи с источником мироздания.
Чем больше негодования во мне растет, когда я размышляю об этом, тем лучше я осознаю, что должно быть я утратил желание этим заниматься, меня больше не трогает происходящее на этой стороне. Я не испытываю щемящую тоску по жизни, и во мне не осталось сопереживания и надежды. Я ничего не чувствую, я все растерял по дороге к своему спокойствию, тут остались только пустота и полное безразличие ко всему вокруг, даже к сохранению тайны и баланса существующего цикла рождения и смерти.
Но, не смотря на мою ошибку случайно отнять жизнь у человека сегодня, я в основном справлялся без потерь даже с очень сложными случаями. Обычно сложнейшая работа проводится с душами буддистов, потому что их трудно убедить в том, что смерть с ними случилась. Помню одного буддийского монаха, который игнорировал меня, во что бы то ему ни стало, и сохранял стойкость, пока не начал привлекать к себе другие потерянные души, которым необходима энергия жизни, чтобы находиться в этом мире. Я нашел его истерзанным оголодавшими духами, бродившими по Ханою, ведь такие материи безлики и кочуют по всему миру, привлекаемые живыми, которые потеряли связь с физическим миром, заблудившись в лабиринтах своего бессознательного, но все еще не оторваны от тела.
Интересно, что безликие души тоже когда-то были людьми, которые так и не смогли смириться со своей смертью. Поэтому они остаются здесь, чтобы завершить свои дела и успокоиться. Со временем скитаний, они постепенно забывают первоначальную идею и смысл, у них остается только ощущение, что они должны были сделать что-то очень важное, но уже не помнят что именно. Их все еще продолжают держать здесь неотпущенные события их прошлой жизни, которой больше не существует. Они перестают помнить себя, своих предков и потомков, у них больше нет причины находиться между двумя мирами, поэтому они просто потерянно блуждают. Их лица стираются, смысл существования растворяется во времени и забвении.
Я ничем не лучше их, нас отличают только память и одежды жнеца. Я, так же как и они, безнадежно долго блуждаю здесь, настолько, что перестаю помнить самого себя. Мое время на земле заканчивается, я растворяюсь в пустоте и безразличии перед незнанием, что будет потом. Я начинаю забывать причину, почему я согласился на эту участь - быть ангелом смерти. Все, что мне остается - это по инерции двигаться по предназначенному мне пути нарастающего одиночества, среди руин и отголосков прошлого. У меня больше не остается веры, что я могу хоть что-то исправить. Я уже не помню черты ее лица и цвет глаз, который всегда был глубоким, хотя теперь я в этом сомневаюсь. Я все еще вижу сны, где она рядом, но это всего лишь тусклые фрагменты воспоминаний, коварная игра моего воображения.
Сейчас мне кажется, что я все придумал, что ее никогда и не существовало. Оливия. Ее звали Оливия. С нее и началась моя история, тем самым летом, таким же знойным, как и мое желание жить. Я помню ее аромат, который увлекал меня и кружил голову. Вот она бежит передо мной, волосы собраны в высокий хвост и тонкая шея то появляется, то исчезает за ними. Запах свежей зелени, росы и утреннего августа. Ее тонкие запястья в моей руке. Она мое притягательное и мягкое лето. Мне было важно не то, как она выглядела, а то, кого я сам видел в ней.
Нам по шестнадцать, она смеется так игриво и смело, что я тоже смеюсь в ответ. Я в нее влюблен. Она бесподобна в своей легкости и любви к миру. Мне очень нравится, как она проживает свою прекрасную жизнь. Она искала счастье, а находила себя. Мы оба делали то, что хотели и благодаря этому были свободны.
Нам по восемнадцать и вот она отошла назад для разбега и через несколько секунд уже прыгнула в воду с трехэтажной заброшенной башни у пристани. Она говорила, что ей не было страшно, и я ей верю. Мой бесстрашный и солнечный феникс. В то время она считала, что стоить планы бессмысленно, потому что никогда не знаешь, проснешься ли ты завтра утром. Но, тем не менее, она всегда их строила и старалась им следовать. По ее словам, планы ее успокаивали и приносили ощущение безопасности.
А вот она украшает беседку полевыми цветами и что-то щебечет про мой день рождения, у нее грандиозный план и мне он совсем не нравится. Она шутливо вздыхает, откидывает голову назад и растворяется в своих размышлениях. Так свободно и непосредственно, что я не могу отвести от нее глаз. Она берегла в себе ребенка, но была слишком разумна, чтобы показывать это. Но она показывала его мне, и это был наш секрет. Рядом с ней я чувствовал себя особенным. Я чувствовал себя нужным.
Нам по двадцать, и я крепко ее обнимаю и укачиваю как дитя, чтобы ей стало легче и спокойнее. Она в очередной раз завалила экзамен для поступления в институт. Я вижу капризную печаль на ее лице, ощущаю переполняющую ее обиду по несбывшимся надеждам. Мне хочется забрать у нее эту грусть себе. Но порой, чтобы кому-то помочь, нужно просто его обнять. Поэтому я повторяю ей, что жить здесь и сейчас - это лучше, чем много лет учиться в институте, как надо жить. Она так расстроена и уязвима в этот момент, что я теряюсь, я полностью обезоружен. Каждому человеку нужен кто-то, с кем с благодарностью можно быть уязвимым. Я буду ее броней.
Годом позже она запорхнула ко мне в лабораторию, вся взъерошенная и до нитки промокшая. Мне хочется ее согреть, и я спешу снять с нее пальто. Ее глаза горят идеей, она не может стоять на месте и в нетерпении ждет, когда я разберусь с мокрой одеждой. Она бежала ко мне со всех ног, чтобы рассказать это. Когда она говорит, ее голос дрожит, она торопится и путается в словах - я совершенно ничего не понимаю из сказанного. Вообще ничего от начала и до конца, возможно, это был другой язык или не язык вовсе. Но я чувствую, как ей это важно, как она изо всех сил старается убедить меня. Мне остается лишь смотреть на нее, как она взмахивает рукой, что-то увлеченно объясняет и приводит аргументы. В моей голове белый шум, и я практически ее не слышу. Когда она замолкает и переводит дух, вопрошающе делая шаг в мою сторону, я загадочно киваю и соглашаюсь. Она сначала не верит, а потом осознает, и ее лицо начинает сиять от радости. Она улыбается и начинает плакать. И одновременно смеется. И мне уже не важно, что именно она предлагала, и пусть я ни слова не понял, я готов перевернуть мир и поддержать ее в этом, да и в любом другом, лишь бы она продолжала так улыбаться. Она моё счастье.
Мы были искренне счастливы, и пили те дни до последней капли, с воодушевлением смотрели в будущее и принимали настоящее без сожалений о прошлом. Мы не теряли времени, ничего не зная о жизни, мы стремились ее жить. Были наивны и создавали свой собственный мир, наполняли его общими воспоминаниями и имели наглость и отвагу проявлять себя, мечтая о грандиозном и не стесняясь довольствоваться простыми вещами, будучи уверенными, что все должно быть легко. Это длилось бы вечно, если бы я не заболел.
Спустя несколько лет у меня обнаружили рак. Я рассмеялся, в тот самый момент мне ничего другого не оставалось. Мне вдруг вспомнилось, как мой отец как-то сказал, чтобы я жил свою единственную жизнь бесстрашно и с доверием к себе, чтобы не быть одним из тех, кто умирает так и не поживши. Значит ли это, что я торопился жить настолько, что моя жадность была наказана?
С тех пор все изменилось, несмотря на веру, что это какая-то ошибка, урок, чья-то дурная шутка, я чувствовал себя загнанным в угол. Совершенно обезумевший от несправедливости мира и страха за будущее, я так и не смог смириться с предлагаемой мне судьбой. Мне всегда хотелось думать, что я сам создаю ее, и в моей жизни будет все то, во что я верю. А я верил, что стану великим, буду полезен этому миру не меньше, чем он мне. Я хотел прославиться и стать выдающимся человеком. Теперь я хотел бы быть просто здоровым.
Болезнь забирала мою жизнь со зверской скоростью, Оливия успокаивала меня, ведь разум все еще был при мне. Но вскоре я стал находить себя в местах своей квартиры и не помнил, как попал туда. Я делал усилие и притворялся перед ней, старался сохранять привычный мне оптимизм, но, оставаясь в одиночестве, я превращался в самое напуганное в мире существо, нагнетаемый порывами отчаяния, я метался из угла в угол, выл до истомы, пока от усталости не отключался. Я ломался изнутри. Я иногда ловил себя на осознании, что уже был сломлен. Оставалось только одно желание, чтобы это из меня вынули, чтобы мне помогли избавиться от этого. Чтобы все стало как раньше.
Но как раньше уже никогда не было, я отдалялся от Оливии, иногда целыми днями не подходил к двери, я поддавался своему личному безумию и агонии. Я был слабее, чем думал о себе, мне хотелось верить в везение, но когда я не видел этому подтверждения, я отрекался от всего, что мне было по-настоящему дорого. Я отрекался от нее. Оправдывая себя тем, что таким образом я готовлю Оливию к жизни без меня и хочу, чтобы она привыкла к моему отсутствию, я увеличивал дистанцию между нами. В то время я был исключительным глупцом, думая за нас двоих, не спросив ее согласия. Дни тянулись в мучительной боли, недели и месяцы пролетали перед моим расплавленным сознанием, а терапия не помогала. Помогали только нежные объятия Оливии, в которых я становился собой, прежним, теперь казавшимся мне чужим.
Скоро я впал в кому, и меня подключили к аппаратам для поддержания жизни. Спустя месяц я пришел в сознание и не смог узнать Оливию. Она таяла на глазах, на ней не было живого места от усталости и слез. Я не мог без сожаления и тревоги взглянуть на нее. Я должен был что-то с этим сделать как минимум ради нее, для нее я хотел этого всей душой. Но вскоре я опять почувствовал себя плохо и следующие полгода это был замкнутый круг нечестной борьбы между надеждой и разочарованием в хрупкости человеческого тела.
Однажды, в минуту прояснения ума, я попросил Оливию помочь мне уйти с помощью снотворного, но она наотрез отказалась и даже разозлилась на меня. Просила не сдаваться и верить, ведь в этом случае все может быть возможным. Она и не догадывалась, что я давно уже сдался, но все еще не хотел становиться для нее обузой, мне было больно быть кем-то, кому помогают волочить его существование. Я боялся этого больше смерти.
Когда мое состояние было стабильно плохим, и болезнь забирала все мои силы, я почти все время находился в бреду и на повышенной дозировке обезболивающего. Больше не в состоянии выносить это, я написал ей почти неразборчиво строгую просьбу, сделать это, если она меня действительно любит. В тот вечер я очнулся рядом со своим измученным телом. Вот как быстро может оборваться земная жизнь. Мне кажется, что я помню, как она дрожащими руками заставила меня выпить горькую настойку.
Меня встретил Сэй - мой проводник, который сообщил мое время смерти и озарил крохотную темную комнату широкой, почти счастливой улыбкой. За это я был готов наброситься на него с кулаками. Да как он смеет так улыбаться? Разве он не понимает, что мне плохо, у меня траур? Я только что вообще-то умер. Так издеваться над душами должно быть запрещено каким-нибудь их законом, если он вообще существует.
Сэй и не заметил моих эмоциональных метаний, а очень легко и по-братски положил свою руку мне на плечо, увлекая за собой в воронку небытия. Если бы я все еще находился в своем теле, меня бы точно вывернуло наизнанку - настолько все кружило и сверкало перед глазами. Только сейчас я понимаю, что Сэй не попросил меня закрыть глаза и я уверен, что он сделал это нарочно.
Когда при случае я спросил его об этом, он усмехнулся и сказал, что для него вопрос, есть ли у душ чувства и эмоции, а также прижизненные рефлексы, остается открытым. Поэтому он экспериментирует, ища ответы. Какой же он нахал, и это очень грубо с его стороны поступать настолько неэтично с испуганными душами, которые все еще связаны с этим миром пуповиной переживаний и памяти. Но Сэй проигнорировал мое замечание и нахмурился. Больше мы об этом не говорили.
В день моей смерти Сэй провел меня через серую пустоту, чтобы встретиться с моими принимающими. Я не мог передвигаться без его помощи, потому что вокруг не было ничего, сплошная пустота, туман и отсутствие понимания в какую сторону мы направляемся. Сэй намекнул, что проблема не в том, где мы сейчас находимся, а в том, что я не позволяю себе видеть. Он уточнил, что мы в белом зале, здесь есть высокие колонны и даже кушетки для ожидающих.
Возможно, он достаточно подробно описал окружающую обстановку, а, может быть, это я сам себе представил, потому что через какое-то время вокруг действительно начали проявляться очертания кушеток и колонн. Вскоре я действительно находился в огромном белом зале, потолок которого уходил так высоко наверх, что создавалось впечатление, будто я смотрю в колодец без дна. Как же удивительно работает воображение, с его помощью можно создавать вокруг себя пространство, главное знать примерные ключевые формы.
Когда я с Сэй обсуждал это явление, он согласился со мной, уточнив, что важно не просто знать эти формы, но и хотеть их воплотить, погружая в себя потоки источника извне, чтобы была возможность принимать и допускать изменения у себя внутри. То есть, принимая за истину, что эта пустота может иметь определенный вид, который ты сам себе придумал, то вместо пустоты реализуются ожидаемые тобой формы. Таким образом, этот зал для меня всегда был разным, в зависимости от моего настроения и сил он менял внешний вид и форму. Неизменным оставался только потолок, и эту задачу я так и не смог решить. Он всегда был бездонным колодцем вверх.
Принимающие мою душу ангелы запустили процесс очищения памяти и поставили меня в очередь, чтобы до этого момента я принял все уроки и ошибки из только что закончившейся жизни. Самое удивительное, что до этого я считал, будто душа должна помнить все ее предыдущие жизни. Но этого не случилось, потому как это и есть переход в суть знания и понимания истины, существования всего сущего, а не алгоритмов событий и усвоенного мной опыта. Или, быть может, того, кем я был в этих прошлых жизнях. Мы это называем интуицией.
Все будет хорошо. Так я себя почувствовал при первом касании с этой новой атмосферой и стадией моего присутствия здесь. Все уже хорошо, здесь и сейчас я в безопасности, я принадлежу сам себе, я осознаю свою ценность и я нужен этому месту. Теперь я могу идти дальше и приносить пользу в новом пространстве, которое меня определит по осознанию и принятию всех моих уроков, которые я получил за все время моего существования.
Меня оставили ждать на одной из кушеток, которая была довольно мягкой и удобной. Интересно, я сам создал ее такой? Скорее всего, так и было, ведь в моем багаже и опыте отзывалась мысль о том, что очень важно на какую волну настроен мой приемник, от этого и зависит, что меня окружает. Это размышление привело меня к Оливии, смогу ли я воплотить ее здесь? Если все же смогу, то будет ли это действительно она или это будет уже ее клон или, того хуже, внешнее подобие?
А как я смогу понять, что это действительно настоящая, моя Оливия? Этот вопрос меня ввел в смятение, потому что мы никогда не разговаривали с ней о подобных допустимых ситуациях. По каким признакам я смогу ее распознать, узнать ее? Я помню каждую черту ее лица, улыбку, каждое ее движение, характерное только ей, ее смех и голос. Я помню ее природную веселость, рассказы и страхи, ее реакции, даже ее молчание мне всегда давало сигналы, которые я понимал. Но достаточно ли этого, чтобы узнать ее в толпе? Что для меня является отличительными чертами Оливии от других? Конечно же, это не ее внешний облик, не ее манера говорить и жестикулировать, не ее привычки и поведение.
Я на некоторое время ушел в себя, в свои размышления над этими вопросами, как вдруг меня осенило: мои чувства и мое узнавание Оливии зависят только от меня, от того, что я чувствую и считываю при соприкосновении нас в одном пространстве. Как я сам себя ощущаю в ее присутствии. Поэтому по своим ощущениям и реакциям на нее, я не смогу перепутать ее ни с кем другим, потому что это будут уже другие эмоции. Она с радостью помогала мне чувствовать себя рядом с ней особенным и нужным. Я всегда ее узнаю.
В эти самые мгновения я испытывал неподдельное желание поделиться своими приятными мыслями с Оливией. И без долгих раздумий, поднявшись со своего места, я был готов направиться к ней, чтобы подарить ей мгновения искренней радости. Но вокруг меня царила лишь пустота, серый туман окружал меня со всех сторон. Я ощущал только гнетущую тишину и неподвижность, а внутри у меня расползалось ощущение утраты и отчаянного одиночества.
Мы теперь в разных мирах, ее здесь нет. Но во мне бесконтрольно воспроизвелся ее голос, словно она вновь мне говорила, что никогда не стоит утрачивать жизненную энергию и радость из-за чего-то, что не стоит жизни самой по себе. Лучше всего сохранять жизненные силы для того, что действительно имеет для нас значение и является источником счастья и вдохновения. Стоит ли моя любовь жизни или какое значение она имеет для меня? А для Оливии? И почему я никогда ее не спрашивал об этом, а просто как будто знал, так и не поинтересовавшись действительно ли для нее это ощущается так же, как и для меня?
Я вырос в семье, где проявление любви является слабостью и поражением, каждый из нас боролся друг против друга за уважение и признание себя лучше других. Но, встретив Оливию, я целиком отдался этому чувству, придя к выводу, что любовь на самом деле дает нам силу и вдохновение, заставляет нас чувствовать себя живыми и значимыми. Любовь приносит нам радость и счастье, она делает жизнь более насыщенной и прекрасной. В то же время, любовь может принести и боль, и страдания, но она все равно стоит того, потому что без нее жизнь потеряла бы многие свои ценности и смыслы. Я определенно точно понимаю, что хочу, чтобы Оливия жила, чтобы она смогла продолжить свой прекрасный путь со мной или без меня, исцеляя других людей в своих прекрасных руках.
Пока я отдавался чувствам и воспоминаниям, туман рассеялся, и я снова очутился в белом зале с колоннами. Вокруг меня мелькали какие-то странные типы - то ли души, то ли ангелы. Но никаких перьев на них не было, а крыльев тем более! Вместо этого они были одеты в длинные плащи и маски, которые скрывали их лица. Может быть, они перепугались ковида и решили замаскироваться, чтобы не заболеть? Или, возможно, они нарядились в облик чертовых ниндзя, чтобы пугать прохожих? Интересно, а мне можно тут чертыхаться? Вдруг они читают мои мысли и обидятся на мои неуместные выражения?
В этот момент рядом со мной реализовался один из ангелов, и я испугался до потери дара речи и чуть не выругался уже вслух. Он появился так неожиданно, словно вырос из-под каменных плит, возможно, он ошибся конечным местом перемещения, поэтому оказался рядом почти вплотную ко мне. Что это за сила такая, которая даже ангелов телепортирует не туда? Мне стало как-то неловко от его близости, и я сделал шаг назад, упершись ногами в кушетку, сел на нее, потеряв баланс. Определенно точно я выглядел в его глазах нелепо и неуклюже, но почему именно это сейчас мне стало важно?
Он был по мою душу, предложил мне пройти за ним и мы направились вдоль зала в сторону огромных дверей, за которыми меня ожидала команда ниндзя и Сэй, чтобы озвучить мое будущее. Разумеется, я ожидал скучную историю о моих ошибках, о моих неправильных выборах или неподобающих действиях, но вместо этого они сообщили мне, что моя Оливия ушла из жизни живых и теперь ей предстоит очищение на протяжении девяти жизней, которые были ей даны как испытание. Они так и сказали: это будут девять жизней страдания.
Я почувствовал, будто меня обхватили ледяные цепи. Я не мог поверить и осмотрелся в поисках существа с блокнотом, фиксирующее мою реакцию. Сэй смотрел на меня с сочувствием, а ниндзя молча стояли, словно ожидая, что я скажу что-то. Но я был в ступоре и не мог найти слов, я был ошарашен и сбит с толку. Все, что я уточнил, это могу ли я ее увидеть. Но оказалось, что это категорически невозможно, ее душа находится в процессе экстренного стирания памяти, потому что все, что она могла ощущать - это непреодолимое чувство сожалений и потери. Она превратилась в эфемерную массу боли и это не позволяет ей двигаться дальше. Сейчас ей остается только из жизни в жизнь нести свои страдания и выплачивать долг за убийство другого человека.
Я уже не мог сдержаться, потому что этот человек – я, и я был не против! Я возмущенно заявил, что это я попросил ее, заставил усыпить меня, потому что хотел этого и совсем не держу на нее зла, а, наоборот, я благодарен ей. Я все равно умирал, и она спасла меня. Но ангелы не слышали меня, они повторяли одно и то же: это ее сломило. Я не успокаивался, стараясь защитить ее, пока Сэй не взял мою руку и я не увидел Оливию, одетую во все черное на фоне унылого и тяжелого неба, затянувшегося облаками.
Это был день моих похорон, на которых она не плакала. Она произнесла короткую речь и все остальное время молча стояла в стороне, глядя в одну точку. Она не выдавала никаких эмоций. Ее лицо было похоже на маску, на чужую и незнакомую мне. Что-то навсегда надломилось в ней и не смогло срастись. Я ее не узнавал, это была не она. Она превратилась в тень в теле человека. Она ушла вместе со мной, но продолжала существовать.
Сразу после я наблюдал, как она ночами просыпалась и бродила по квартире в темноте, как она разговаривала с кем-то, словно была не одна. Открывала окна, закрывала их, снова бродила и перекладывала вещи с полки в шкаф и обратно, не могла найти себе места. Она сходила с ума. Все, что ей осталось после меня - это безумие. Она разговаривала со мной, я это понял, потому что она часто произносила мое имя. Она перестала выходить на улицу, перестала есть. Наши общие друзья заходили к ней, но она никому не открывала, поэтому им оставалось только оставлять послания и еду под дверью.
На сороковой день после моей смерти у нее остановилось сердце. Это озвучил Сэй, сообщивший ей ее же время смерти: девятнадцать пятьдесят три, остановка сердца. А дальше не было ничего, кроме тяжелого чувства, что я допустил это, не уберег Оливию, эгоистично считая, что я принимаю за нас двоих правильные решения, веду ее к свободе и к тому, чтобы она продолжала жить. Неужели я настолько плохо ее знал, не понимал, что ее сердце не выдержит такого горя и вины? Потеряв себя в болезни, я думал только о себе, о том, что я сам не хочу быть ей обузой, так и не узнав, был ли я ее ношей или все же надеждой на чудо. Человека определяет только его выбор, а значит, как человек я был так себе.
От этих мыслей меня оторвал Сэй, сообщив, что знает ее душу еще с момента ее рождения, он несколько жизней был ее ангелом-хранителем и никогда не видел, чтобы можно было себе представить ее возвращение такой израненной, разбитой на миллион мелких осколков боли. С их стороны это было очень жестоко рассказывать мне об этом, зная, что я ничего не могу сделать или как-то повлиять на случившееся. Они называли это еще одним моим уроком, заархивировав в одно слово всю мою злость на самого себя. Слова не имеют веса, когда речь идет об эмоциях, люди всегда выкрикивают неразборчивый и бессвязный бред, когда несогласованность и бессилие переполняют их, вырываясь наружу. Этот всплеск происходит на другом уровне, не на интеллектуальном, как цунами, вырываясь в пространство вокруг, снося все на своем пути, разрушая связи и пути к контакту с рациональным.
Я понял, что в этой ситуации о стирании памяти, и речи идти не может. Быстро прикинув и оценив, что у меня довольно много преимуществ, чтобы больше не перерождаться в погоне за очищением, я мог бы как свободная душа следовать за Оливией и помогать ей справиться с любым испытанием, выпавшим на ее судьбу. Я бы мог даже многие уроки взять на себя, они все равно зачтутся ей. Но ангелы в белых ниндзя-одеяниях не одобрили мое предложение, потому что душам без связи с источником жизни нечего делать на той стороне, если они не планируют превратиться в безликих. Мне обязательно нужно было что-то придумать.
Сэй после глубокого раздумья предложил мне вариант, который позволяет быть мне в мире живых, но при этом иметь связь с источником - взять обет на выполнение обязанностей ангела смерти. Его идея была одобрена, а я был почти готов его обнять и расцеловать, но он лихо увернулся от моих нежных порывов, сказав, что от меня все еще веет прижизненными рефлексами. Я рассмеялся впервые почти искренне с момента моей болезни при жизни.
Таким образом я стал одним из ниндзя-ангелов, а Сэй с того дня стал не просто моим проводником, но и покровителем. Он меня обучал и наставлял, оставался рядом в самые темные моменты безысходной тоски по Оливии и всему, что у нас так и не сбылось. Мы проводили много времени за нашими обязанностями - сопровождали души умерших, принимали их и были своего рода взрослыми для потерянных детей, которые так или иначе все еще питают надежду на светлое будущее.
Я ошеломлен тем, как многие люди не осознают, что некоторые их поступки невозможно изменить или исправить. Вместо этого они прибегают к вере во что-то более высшее и благоразумное, чем они сами, чтобы эта сила простила их за совершенные ими действия, которые обрастают неподъемной виной, унижением и самокритикой. Они страдают и мучают себя, отдаваясь волне бессознательного, и ищут спасения во внешнем мире, забывая, что если бы они встретили такого же друга, какими они являются сами для себя, то вряд ли смогли бы провести вместе хотя бы пять минут. Они не осознают того, что критикуют и оскорбляют самих себя, создавая невыносимые условия для жизни с самими собой, превращаясь в вечно контролирующих и требующих невозможного. Они постоянно возвращаются в прошлое, рефлексируя над тем, что должны были поступить иначе, и как они были глупы, что не догадались об этом раньше. Но почему-то некоторые из них не дают себе шанса оправдаться и принять свое прошлое, не признают, что в тот момент они не могли поступить иначе.

Может на волне бунта и мой первый пост за 8 лет насобирает плюсов 😎

Красный - от слова красивый,
Но в одной ситуации - стоп
Прохода нет, или скатерть дорожка красной шерсти.

Красный - как качели, Прекрасный, красивый, но тебе - прохода нет
Красный - от слова Красивый, но сам, же красный на светофоре стоит

Это ли значит, что красный это сказочный сон, в котором прохода нет?
Всё красное привлекает нас всегда

По пути мы едем, светофоры, в дорогих магазинах красные платья.
Красный - Разная ситуация, это и икона сердца красного пылающего , но также и икона Любви

Но красные тени, светофоры, маяки
Красный цвет это цвет гнева и зла, огня и пылающего льда
Но на самом ли деле красный - значит красивый?

Сейчас увидел что кто-то оказывается подписался на мой профиль в Пикабу.
Я не мастер писать что либо, наверное кроме иногда "кидания говëн" в комментариях к чужим постам. Но хочу от всего сердца поблагодарить тебя кем бы ты ни был!
Я не обещаю что в моей ленте будет масса постов, но надеюсь то, что я буду выкладывать на Пикабу будет тебе интересно, будь это какие-то мои мысли, случаи из жизни или просто фотки.
Спасибо тебе Камрад, и надеюсь ты не будешь разочарован подписавшись на Отморозка.

Решил прикрепить фотку моего инструмента, салютуя им моему единственному подпищику! Виват!