Он обходит избу и проверяет дизельный генератор, спрятавшийся под навесом. Тот работает исправно, тарахтя мотором. Солярки еще полбочки, так что ехать в поселок в ближайшие дни нет никакой нужды. Хотя, наверное впервые за много лет, старик хочет убраться отсюда. И желательно как можно дальше. Он далеко не пуглив и не суеверен, но также он не глух и не слеп. И, судя по всему, здесь в скором времени может стать очень неуютно. С этими мыслями старик отходит от генератора и направляется к пчелиным ульям.
Здесь его ждет полное разочарование. Пчелы, еще вчера бывшие на месте, улетели. Все до единой. Вот только почему? Может они оказались умнее своего хозяина и предпочли спасаться бегством? Старик переходит от улья к улью, но везде пусто. Он не любит мед, все идет в поселок на продажу, но сами пчелы его успокаивают. Одинокий человек на излете лет он искренне любит этих маленьких ярких трудяг. А теперь они покинули его. Они боялись. И старик тоже боится.
Он отходит от последнего осмотренного улья и поворачивается к колодцу, от которого его отделяет едва ли два десятка шагов. Чуть дрожащими руками снимает с плеча ружье, взводит оба курка, ладонь нежно обхватывает цевье. Старик медленно двигается вперед, держа оружие наготове.
Колодец накрыт толстой деревянной крышкой. С одной стороны крышки петли, а с противоположной — огромный навесной замок. Ржавая цепь с пустым ведром на конце намотана на ворот. Старик аккуратно опускает ружье не землю, достает из кармана ключ и вставляет в замочную скважину. Открывает замок, снимает его и тянет вверх крышку. Из колодца дышит холодом и сыростью. Но и только. Того запаха, который присутствовал вчера вечером, нет и в помине. Старик облегченно вздыхает. Солярки у него много, а вот вода в доме закончилась. И накануне набрать ее не получилось.
Он толкает крышку, и та со стуком откидывается назад на петлях. Старик прислушивается, вглядываясь в черную шахту колодца. Тишина. Даже как-то слишком тихо. Горло саднит, хочется пить. Морщинистые пальцы старика берутся за ручку ворота, крутят ее. Цепь, играя и гремя, начинает разматываться, ведро срывается вниз в зияющую пустоту. Слышится глухой далекий всплеск, звенья цепи вытягиваются в струну. Старик ждет, когда ведро утонет и наполнится до краев.
Он замирает. Вокруг воцаряется тишина. Какая-то неестественная, искусственная. Замирают деревья, не слышно птичьих голосов. Старик едва слышит собственное учащенное дыхание. Лес погружается в полное безмолвие, а ведь даже на погосте никогда не бывает так тихо.
Ручка ворота дергается, вырываясь из ослабевших рук, бьет старика по пальцам. Цепь лязгает и обрывается, исчезая во тьме колодца. И тут же появляется запах — гниль, тлен и плесень. Старик отшатывается, делает два шага назад, спотыкается и падает. Одна из ладоней сжимается на ружье. Что-то скребется по стенам колодца, раздается вой, от которого кровь стынет, а сердце срывается в галоп. Разум заволакивает дымкой. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, старик громко кричит. Этот крик приводит его в чувство, он поднимает ружье, вскакивает на ноги и палит дуплетом поверх крышки колодца. Запах гнили сменяется запахом пороха. Старик бежит к избе, проклиная себя на чем свет стоит за напрасную трату патронов. Вой прекращается в тот момент, когда старик захлопывает за собой дверь и накидывает толстый засов. То что прячется в колодце — что бы это ни было — вероятно выбирается наружу. Алексей упирается спиной в дверь, крестится и принимается лихорадочно перезаряжать ружье.
Андрей выходит из пивной и останавливается, любуясь ярким осенним закатом. Молодого человека пошатывает и он то и дело переступает с ноги на ногу. На душе гадко, но не настолько как вчера, или сегодня утром. Грусть уходит на задний план, остается лишь звенящее безразличие. Сейчас Андрей благодарен Ваньке, своему старому другу, с которым давно разорвал все связи. Тот оказался мастер выпить и потрепать языком, но в то же время он умел слушать. И не просто слушать, а при этом еще и слышать. И даже смог подобрать правильные слова, сказать их в нужный момент простым, без прикрас, языком деревенщины.
Хлопает дверь, и на улице появляется Иван, держа в каждой руке по полторашке пива.
– Дрюнь, я тут на дорожку взял, – говорит он. – Не мало? А то мож еще надо?
– Мне, наверное, хватит, – невнятно отвечает Андрей. – До дома бы дойти.
Ванька вручает ему одну бутылку и делает глоток из другой.
– Дойдем, не бзди, – он хлопает друга по плечу. – Ты когда обратно в город?
– Как только просплюсь, – отвечает Андрей. – Думаю дня через два.
Он срывает крышку с полторашки, выпивает. Голова, и без того шальная, кружится еще сильнее. Мимо проезжают редкие машины, проходят люди. Некоторые из них смотрят в сторону Андрея. Но в их взглядах нет обычного укора, с каким глядят на сильно пьяного человека. Лишь сочувствие. Многие знали его мать, многие знают его самого, хоть Андрей уже почти никого и не помнит. Это дар и проклятие маленьких поселков, сел и деревень — про тебя знают все и вся.
Друзья шагают по дороге. Андрей молчит, молчит и Ванька, что для него не свойственно. Сумароков понимает, что его друг пережил такое же горе, как и он сам. И пережил вдвойне. Когда его жена и дочь пропали, исчезли, не оставив никаких контактов. Теперь для Ваньки они все равно что мертвы, он уже оплакал их и смирился с потерей, в глубине души надеясь, что его родные нашли где-то свое счастье.
– А ты не думал еще раз жениться? – неожиданно спрашивает Андрей.
– Нахрена? Мне так-то и одному не кисло, – говорит Иван. – Да и кому я нужен?
– Женщин много. Кому-то да нужен.
– Философ, блин, – вздыхает Ванька. – Только дырявая твоя философия, Сумароков. Сам же в разводе.
– Я на себе крест не ставил, – говорит Андрей.
– И я тоже, – Ванька отпивает из бутылки и звучно рыгает. – Но мне сейчас о бате позаботиться надо. Сдает старик. Бухает по-черному.
– Да ладно, – улыбается Андрей. – Хочешь подать ему пример своей трезвостью?
– Пошел ты! – беззлобно огрызается Иван. – Ты просто его не видел. Крыша едет у бати.
– Она у всех едет. В психушке только те, кто спалился.
Ванька кивает. Дальше они идут молча, думая каждый о своем. Минуют площадь, школу, детский сад. Останавливаются на перекрестке, допивая уже начавшееся выдыхаться пиво. Вечер по-осеннему прохладный, легкий ветерок забирается под одежду, щекочет кожу.
– Может зайдешь? – спрашивает Ванька. – Бати уже дома нет, на работу ушел.
– Нет, Вань, – отвечает Андрей. – Мне сейчас нужно поспать. Неделька что-то не задалась.
– Шуткуешь? – пьяно улыбается Иван. – Это хорошо. Ну ладно, бывай. Заглядывай до отъезда.
– Обязательно. Но только на чай.
Андрей думает о только что данном обещании. Мысли путаются, и он не может сейчас со стопроцентной уверенностью сказать, искренне ли говорит. Или это простая дежурная вежливость. Да и какой во всем этом смысл? Через два дня он уедет отсюда, спрячется подальше от воспоминаний в каменных джунглях большого города. Возможно, продаст квартиру матери. И может случится так, что Ваньку он больше не увидит, и вряд ли тот будет сильно по нему скучать. Их жизненные пути разошлись давным-давно, а то что происходит сегодня — завтра уже не будет иметь никакого значения.
Ванька смотрит на старого друга, пошатываясь и глупо улыбаясь.
– Я зайду, Вань, – на этот раз уверенней говорит Андрей. – Завтра. Давай, много не пей.
Друзья жмут руки и расходятся в разные стороны. Солнце, мигнув на прощанье ярким краем, скрывается за горизонтом.
Во сне Андрей снова становится восьмилетним мальчишкой, который заблудился в лесу. Высокие деревья смыкают густые кроны над головой, едва пропуская солнечный свет. Трава мягко пружинит под кроссовками, пока мальчик шагает сквозь чащу. Андрей не до конца понимает куда идти и что делать в сложившейся ситуации, но ни страха, ни волнения не испытывает. Он лишь пытается вспомнить, как здесь оказался. Играл? Собирал грибы? Да, в принципе, это не так уж и важно. В лесу царят прохлада, свежесть и какой-то, почти домашний, уют. Но все же чего-то не хватает.
Мальчик подходит к одному дереву и кладет ладонь на ствол. Кора жесткая и шершавая. Андрей гладит дерево, прислушивается. Ничего. Лес молчит. Вот это уже странно. Ведь в лесу никогда не бывает тихо, шумят деревья, щебечут птицы. Здесь же царит полная тишина. Мальчику сразу же перестает нравиться окружающая обстановка. Теперь он хочет лишь побыстрее выбраться отсюда. Андрей шагает дальше, всеми силами удерживаясь от того, чтобы не сорваться на бег. Деревья, вдруг, становятся все одинаковыми, неотличимыми друг от друга. Листва их делается гуще, и у земли воцаряется тревожный полумрак.
Андрей ускоряет шаг, еще и еще. Бежит. Стволы мелькают с обеих сторон, сливаясь в сплошную стену. Мальчику начинает казаться, что он мчится по коридору, и, как обычно бывает во снах, коридору не видно конца. Андрей ускоряется, захлебываясь воздухом. Ноги путаются, сбиваются с ритма, и он падает лицом в траву, едва успев выставить перед собой руки. Андрей лежит, а сердце колотится что есть сил, грозясь выскочить из груди. Немного отдышавшись, мальчик поднимает голову и оглядывается. Нет никакого коридора, вокруг лишь самый обычный лес и самые заурядные деревья. А чуть дальше Андрей видит яркий солнечный свет. Впереди опушка. Ему нужно туда.
Мальчик встает и идет дальше. Мрак расступается, деревья остаются позади, а перед Андреем раскидывается залитая солнцем поляна. Посреди поляны стоит старый деревянный дом с огородом и колодцем. На крыльце, прямо на ступенях, сидит человек. Он замечает Андрея и призывно машет рукой. Мальчик мешкается. Мама учила его не разговаривать с незнакомцами, но этот не вызывает никакой тревоги. Черты лица его размыты, но оно не пугает. Даже наоборот — манит к себе, излучая доброту и мудрость. Не до конца отдавая себе отчет о своих действиях, Андрей подходит к человеку. Но даже с расстояния вытянутой руки не может различить его лица.
– Что с тобой, малец? – звучит посреди тишины звонкий голос незнакомца. – Здесь не место для детских забав.
– Я заблудился, – отвечает Андрей, еще раз пытаясь вспомнить, как оказался в этом странном лесу.
– Хорошо, что ты нашел мой дом, – вздыхает человек. – В лесу оставаться тебе нельзя. Скоро наступит ночь.
– Я не боюсь темноты, – выпячивает грудь мальчуган. – Да и не знаю, куда мне идти.
Незнакомец поднимается, спускается с крыльца. Силуэт его плывет, лицо еще больше уходит из фокуса. Он приседает перед Андреем на корточки, берет его за плечи. Мальчика охватывают сомнения, но тут же пропадают. Угрозы он не чувствует. По крайней мере от незнакомца.
– Куда бы ты ни собирался идти, тебе нужно дождаться утра. Ночь тебе не друг, – Андрей не видит глаз человека, но тот словно бы смотрит на что-то позади мальчика. – Опять она.
Только сейчас Андрей слышит заливистый смех. Он оборачивается и видит девочку, предположительно его возраста. Она бегает вокруг колодца, расставив руки в стороны, лицо ее обращено к яркому голубому небу. Искристый хохот вырывается из широко раскрытого рта, и кажется, счастливее чем она нет никого на всем белом свете. При этом девочка либо не видит, либо просто не обращает внимания на двух людей в нескольких шагах от себя.
– Она часто сюда приходит, – говорит незнакомец. – И мне всегда больно смотреть как ночь отбирает у нее радость.
Вокруг быстро сгущаются сумерки. Андрей смотрин вверх и не видит солнца — оно поспешно скрылось за деревьями. На чернеющем небосводе начинают одна за другой загораться далекие звезды. Становится холодно, и мальчик зябко ежится. Девочка же перестает смеяться, останавливается и тревожно озирается. В наступившей тишине раздается всплеск. Девочка поворачивается к колодцу.
– Я пробовал предостерегать ее, – голос незнакомца наполняется сожалением. – Но она просто-напросто не слышит.
Что-то опять плещется в колодце, на этот раз громче. Девочка делает несколько шагов вперед. Андрей чувствует, как волосы у него не загривке шевелятся. Он откуда-то знает, уверен, что ей туда нельзя. Нужно срочно все это остановить.
– Эй! – кричит мальчик. Окружающая тишина проглатывает его крик, не откликаясь даже эхом. – Стой! Не ходи туда!
Девочка даже ухом не ведет. Она подходит к краю колодца, на дне которого что-то плещется уже непрерывно. Смотрит вниз, в темноту.
– Мама? – спрашивает она звонким голосом. – Мамочка? Мамочка, подожди, я к тебе!
Девочка карабкается на борт, а невидимое существо на дне колодца продолжает бесноваться. Андрей дергается было к ней, но руки незнакомца держат крепко. Мальчик кричит в отчаянии.
– Тебе туда нельзя, – голос незнакомца делается спокойным и бесцветным. – Не сейчас.
Девочка еще раз зовет маму, отталкивается от края, исчезает в пасти колодца. Всплески теперь напоминают грохот, земля дрожит. Незнакомец встряхивает Андрея, и тот поворачивается к нему.
– После ночи должно настать утро! – быстро говорит человек. – Запомни, должно настать!
Андрей слышит, как за спиной что-то медленно выбирается из колодца. Дует холодный ветер, обдавая мальчика страшной вонью. Незнакомец исчезает, растворившись в темноте, и Андрей остается один. Не считая того, что сейчас стоит позади него. Мальчик понимает, что если обернется, то сойдет с ума от ужаса. Поэтому он глядит прямо перед собой, дожидаясь своей участи и стараясь не провалиться в омут паники.
Но когда в ночной тишине раздаются тяжелые шаги, мальчик поневоле начинает кричать.
