Она ушла из жизни во сне. Как праведница. В отличие от того, кто соблазнил ее дух. Мировые средства массовой информации сообщили о том, что 9 сентября 2003 года в Баварии на 102-м году жизни скончалась Лени Рифеншталь. Знаменитый кинорежиссер-документалист ХХ века, автор фильмов о Гитлере и фашизме.

Ее называли «нераскаявшаяся Лени», потому что она не признавала своей вины за все, что содеял воспетый ею человек и его режим. Лени Рифеншталь говорила: «Чего хотят от меня эти журналисты? Какого раскаяния? Я осуждаю нацизм. Разве можно предъявлять художнику такое обвинение - политическая безответственность? А как насчет тех, кто снимал во времена Сталина? Эйзенштейн, Пудовкин. Если художник целиком отдается своей художественной задаче и добивается успеха, он вообще перестает быть политиком. Надо судить его по законам искусства».

А вот родившийся 9 сентября 1828 года Лев Николаевич Толстой считал не так: «Нет раскаяния - потому что нет движения вперед. Раскаяние - это как пролом яйца или зерна, вследствие которого зародыш и начинает расти. Самое существенное деление человечества: на людей с раскаянием и людей без раскаяния».

Жизнь и смерть волею Высшей Судьбы сошлись в одном осеннем дне. И каждая из неразлучных сестер, как всегда, предложила нам свою версию того, что есть триумф Истины.

Два пути к одной встрече:

Она появилась на свет 22 августа 1902 года в Берлине. Когда ему, Адольфу Шикльгруберу, было уже 13 лет. Чертова дюжина! Первая зловещая мистическая веха на пути сближения столь не похожих по рождению людей.

Австриец из обывательской семьи - и девочка из столицы кайзеровской Германии, где у нее были вполне обеспеченные и благополучные родители.

Впрочем, мать Лени заплакала, когда ей впервые показали младенца. В прозрачных бесцветно-голубых глазах новорожденной мелькнул какой-то таинственный свет, трагическое значение которого было понятно только матери. Но мать была женщиной типично кайзеровской эпохи, послушная главе семьи. И, естественно, она не решилась поделиться всякими мистическими глупостями с мужем! Тем более что муж был человеком не только жестким и тираническим, но и крайне раздражительным. По воспоминаниям самой Лени, он мог прийти в ярость от того, что пуговица на воротнике его кителя не так туго застегнута, как ему хотелось бы! И этим он мало отличался от австрийца Алоиса, отца Адольфа.

Быть может, потому и мальчик Адольф, и девочка Лени так безумно хотели бежать от родительского деспотизма. Скрыться от него в прекрасном и свободном мире искусства. Защититься языком высоких образов и понятий от базарного говорка приземленной черни.

Но Адольф не прошел в Венскую академию художеств. И превратился в ярого отрицателя современного искусства, да и всего мира с его традиционными христианскими ценностями. Он скитался по венским ночлежкам и писал свои непризнанные картины, где были разрушения домов, взрывы, пожары. И кое-кто покупал их у нищего самоучки. А Некто, названный великим Гете Мефистофелем, уже собирался купить не картину, а душу бедствующего австрийца.

Лени тоже ищет свой путь в искусстве. Деспотизм отца не только коверкал ее морально, но и привел к тому, что у нее с юности стала проявляться желчекаменная болезнь.

Но она презирает свои болезни. «Я хотела бы быть мужчиной, - пишет она в письме к одной из своих школьных подруг, - тогда мне было бы гораздо легче реализовывать планы, которые у меня есть».

Она мечтает стать танцовщицей, тайком берет необходимые уроки. Как ни странно, узнав об этом, отец не возражает. Он только разражается недобрым смехом: «Я не сомневаюсь, что ты бездарь и никогда ничего не добьешься!»

А она упорно занимается модными тогда «экспрессионистскими танцами», главной звездой которых стала Айседора Дункан. И тут в самый разгар ее турне по Европе случается несчастье. Она повреждает себе колено. Путь в танец ей отныне заказан. Как заказан путь в профессиональную живопись будущему Гитлеру.

В один из дней своего смятения и отчаяния она идет в кинематограф. И попадает на фильм Луиса Тренкера «Гора судьбы».

Лени пишет о впечатлении, которое произвела на нее встреча с фильмом: «Исполненная какой-то новой, странной тоски, я не могла спать всю ночь, и думала: что произвело на меня большее впечатление? Сами горы - или искусство, с которым они были сняты?»

А в Германии бушуют страсти двадцатых годов. Социальная несправедливость, версальское унижение германского духа, все нарастающие валы красного и коричневого экстремизма терзают души и тонких людей, и самых обычных обывателей.

Некоторые ищут выход из всего этого, уходя в горы. Кто-то - в прямом смысле этого слова. А кто-то - в кино. С гор можно озирать ристалище вечной человеческой битвы и думать о настоящей, Звездной Вечности!

Лени находит режиссера фильма, столь потрясшего ее воображение. Луис Тренкер влюбляется в молодую красавицу и помогает ей получить главную роль у другого «горного режиссера» - у Арнольда Франка в фильме «Священная гора», а потом и в фильме «Штурм Монблана».

Она становится звездой кино. Пока что немецкого. И решает снять свой собственный фильм. Ей уже тридцать лет. Ей хочется творить собственную реальность. А где может делать это человек, если он не Господь Бог и не великий политик? Только в кино!

И вот на экраны выходит пронзительный и романтический «Голубой свет». Баллада о деревенской девушке Юнте. Всю свою жизнь она видит голубое свечение в тех горах, где живет. Это сверкает прекрасный кристалл, быть может, волшебный камень той эпохи, когда валькирии свободно общались с отважными воителями, а теперь ушли подальше и повыше от людей.

Люди узнают о кристалле, потому что Юнта рассказывает об этом знакомому художнику, а он, в свою очередь, разбалтывает тайну всем. Кристалл разобран на сувениры. Юнта взбирается в горы привычной тропой, но не видит любимого света. И падает в пропасть. Не тот ли голубой свет увидела в глазах новорожденной девочки мать?

«Голубой свет» потряс многих в Германии. Но, кроме всех прочих зрителей, сентиментальную альпийскую историю посмотрел и руководитель одной из самых сильных политических партий Германии. Адольф Гитлер стал яростным поклонником и самого фильма, и его героини. И он пожелал увидеть эту женщину. И она тоже захотела этого. Потому что уже слышала о нем, как, впрочем, и вся Германия.

И каждый из них покинул свой воздушный замок, спустился со своей заветной горы, чтобы поговорить о вполне конкретных земных вещах.

Наместница киноимперии:

Но прежде, чем поговорить с Гитлером с глазу на глаз, Лени увидела его на открытии спортивного праздника. Она услышала его речь. И поняла, что этот человек полностью завладел ее воображением.

И вот непосредственная личная встреча. Гитлер восхищен Лени не меньше, чем она им. В ней он видит эталон арийской женщины. А такая женщина в его представлении должна быть строгой, упорной, спортивной. Соратница истинного воителя. Не то что какая-нибудь Грета Гарбо.

От фюрера поступает предложение: снять фильм о съезде нацистской партии в Нюрнберге.

Смущенная Лени пытается отказываться. Ведь она так далека от политики. Но как вспоминает она сама: «Гитлер сказал мне: фройляйн Рифеншталь, я хотел бы, чтобы этот фильм снял художник, а не член партии».

И вот спустившаяся с горы, где больше не горит голубой свет, Лени, как истая валькирия, носится над улицами старинного Нюрнберга. Вернее, над ними летит ее камера, снижаясь до ликующих толп мужчин и женщин и тут же стремительно взмывая к тому, кто становится отныне божеством новой Германии. Задействовано множество необходимой техники. И все это получает имя «Триумф воли». Триумф воли одного человека. И человек этот доволен! Искуситель делится своими восторгами публично, что делает автора фильма недосягаемой даже для самой робкой критики.

Спустя годы Лени Рифеншталь скажет: «Я была бы счастлива, если бы этот фильм сгорел. Когда после войны в 60-м году в Англии я посмотрела его, у меня мороз побежал по коже».

Но это потом. А сейчас ей предстоит снимать еще более грандиозный фильм. О Мюнхенской Олимпиаде 1936 года.

Гремят трамваи с кинокамерами, снимающими на ходу. Работают операторы с воздуха. Снимают, чуть ли не лежа на земле, а то и в специально вырытых ямах. Неслыханное новаторство!

«Олимпия» показывает красоту человеческого тела, величие и миролюбие Германии Адольфа Великого. Еще не дымят трубы крематориев, еще не пылает ни одна захваченная страна. Просто строится общество сильных телом и духом людей. Просто нацистская пресса открытым текстом пишет о том, что «разве можно сравнить Христа, этого слабого учителя из презренной Иудеи, с мессией сегодняшнего дня, с Адольфом Гитлером?». А сам Гитлер мечтает заменить в христианских соборах крест на свастику.

Лени Рифеншталь, «валькирия» новой Германии, становится наместницей Гитлера в кинематографе. Как Альберт Шпейер в архитектуре. Они должны делать наброски к тому гигантскому полотну, которое всю свою жизнь собирается писать несостоявшийся художник Гитлер.

И Лени счастлива, что ей досталась такая роль. Ведь глядя на ее работы, ее идеальных людей, фюрер будет создавать чистое, высоконравственное общество. Мечи древних германцев будут сверкать только на костюмированных парадах.

Получив премию Венецианского кинофестиваля, она едет по приглашению Голливуда в Америку. Туда, где живет другая немка - Марлен Дитрих. Убежденная антифашистка и давняя творческая соперница Лени.

Наместница великой киноимперии Гитлера витает в облаках. Как и положено валькирии. Но эта валькирия не хочет замечать того, как земля начинает покрываться убитыми. И не только на полях сражений.

Известие о начале Второй мировой войны застает ее в Америке. От нее требуют осуждения гитлеровской агрессии, хотят, чтобы она повторила путь Марлен Дитрих. Но Лени не желает оставаться за океаном. Она убеждена в том, что это против Германии совершена агрессия, что снова нависла угроза над волшебным кристаллом, свет которого зажег Адольф Гитлер. И наместница киноимперии спешит домой.

«Друг» и «подруга»:

Лени давно поняла, что она не просто любит Гитлера, как и положено всякой истинной немке. Она испытывала к нему самые сильные чувства. И однажды, по свидетельству служанки Гитлера, сказала не столько ей, сколько куда-то в небо: «Ах, Боже, как я его люблю!»

Но Лени Рифеншталь имела прочную репутацию «друга» фюрера, его соратника. А «подругой» называли совсем другую. Актрису Еву Браун. Именно Ева делила с Гитлером любовное ложе, слушала разговоры не только о высших и низших расах, но и о его сексуальных фантазиях.

Ева Браун была «душечкой». Все, что ни говорил и ни делал фюрер, было для нее выше любой истины. Она не думала о том, что, выражаясь средневековым языком, «прелюбодействовала с дьяволом». И она доказала свою верность ему 30 апреля 1945 года.

А вот пламенная валькирия и «друг» фюрера умела думать. Она была не пассивной актрисой, а создателем своей реальности. Там слушались ее, выполняли творческие задания. И если бы она заняла место Евы Браун в жизни Гитлера, то, быть может, и смогла бы внушить ему мысль о том, что идеальный, «киношный» рейх лучше настоящего, с кровью и злодеяниями. Впрочем, слишком уж одержим был фюрер своей идеей! И даже такая женщина, как Лени, вряд ли бы его остановила. Он рвался и рвался вверх, туда, где к его услугам всегда был огромный воздушный замок, данный ему на время самим Люцифером!

Лени нужна была ему только как мастер. А ложе фюрера было занято. Той, что вполне вписывалась в концепцию Ницше о том, что женщина - игрушка для воина.

Спуск в «Долину»:

Поняв, что она никогда не будет для фюрера «подругой», Лени все еще очень дорожит титулом его «друга». И по возвращении в Германию немедленно отправляется на польский фронт. Ведь там идет борьба с коварными соседями! Не зря же доктор Геббельс рассказал всему миру о том, как поляки ночью напали на маленький немецкий городок. А кто, как не Геббельс, снабжал Лени самым лучшим кинооборудованием?

И тут мастера ждет потрясение. Она сталкивается с жестокостью немецких солдат. Ей, воплощенной валькирии, приходится наблюдать мерзкие сцены расправ германских воинов над мирными жителями!

И Лени возвращается домой. В душе ее зреет протест. И горечь от мысли, что мечта ее об «идеальном рейхе», который она являла зрителю, растоптана. И не кем-то, а сапогами солдат самого фюрера. Знает ли он об этом?

И валькирия в последний раз поднимается на гору, где обитает ее кумир. И впервые замечает, как разительно отличается эта гора от той, где когда-то для нее сиял голубой свет. Значит, и Гитлер тоже один из тех, кто растаскивал куски волшебного кристалла.

Она пытается с ним говорить о том, очевидцем чего стала. Но слова «друга» не производят никакого впечатления на вождя нации. Он полон грез о захвате всего мира, о том, что его гора устрашит человечество, как устрашает людей пламя действующего вулкана!

Единственное, чего добивается разочарованная идеалистка, так это права отойти от партийных дел. Фюрер в который раз демонстрирует теперь уже опальной валькирии триумф своей воли. Он великодушно позволяет ей жить в Альпах и снимать там художественный фильм. В конце концов, когда весь мир станет называться «Германией», то его счастливым гражданам будет что посмотреть на досуге.

И Лени начинает снимать фильм с символическим названием «Долина». Он романтический и сентиментальный, как и прежние картины Рифеншталь. Только с некоторой разницей.

В массовке используются 120 цыган, взятых из концлагерей под Берлином и Зальцбургом. После съемок большинство из них благополучно отправились в газовые камеры и крематорий.

Позже Лени наотрез отрицала, что знала об этом хоть что-то. Скорее всего, она говорила правду. Ведь она ушла в себя, спустилась в долину, где никогда не сиял голубой свет. А в темноте трудно рассмотреть очертания предметов и силуэты душ! Опальную валькирию наказали самым страшным наказанием. У нее отбили желание летать.

Жизнь после жизни:

Казалось, Лени будет снимать свой фильм бесконечно. Шла война, стремительно приближаясь к границам «тысячелетнего рейха», а люди на съемочной площадке все работали и работали.

Человек, которому она отдала свой талант, а раньше готова была отдать и свое пылкое сердце, ушел на иные планы бытия. Его гора рухнула, как рушатся в сказках горы злодеев после их гибели. И обломки рухнувшей громадины больно ударили по судьбам и сердцам многих немцев.

После этого сокрушения Лени Рифеншталь подвергли «денацификации». Ее арестовывают наравне с военными преступниками. Требуют от опальной валькирии публичного покаяния. Но она отказывается от него!

Она служила не режиму, а искусству. Ее фильмы гениальны. Они прославляли Гитлера и рейх? Но какого Гитлера, какой рейх? Это было до крематорских печей, до всемирной агрессии. Рейх на ее лентах - это общество сильных и красивых людей. И не только телом, но и душой. Она даже в партии не состояла.

Крылья валькирии настолько безжизненно повисли, что у нее начинается депрессия. Ее помещают в психиатрическую клинику.

Только в 1953 году прекращается ее судебное преследование. И начинается жизнь. Жизнь после жизни. Она не ищет для себя места в новой европейской реальности. Это Вейт Харлан, создатель антисемитской ленты, быстро приспособился к действительности и что-то снимает. Она-то никогда не была антисемиткой, славянофобкой и всем тем, что полагалось истинному нацисту! И Лени решает просто покинуть Европу.

В глубинах «голубого света»:

Лени отправляется в Африку. Во многом это происходит под влиянием книг Хемингуэя. Но есть и еще нечто. Она продолжает свой спор с Гитлером, начатый тогда, осенью 1939 года.

А потому она хочет снимать красивых и сильных чернокожих людей. Это при том, что Гитлер с ужасом говорил о грядущем, в котором «негр сможет гулять по берегам Рейна!». И он не смог заставить себя пожать руку одному из победителей Мюнхенской Олимпиады. Американцу Джесси Оуэну, темнокожему атлету.

Ведь общество, которое снимала Лени, было не только для совершенных немцев. Но и для всех, кто ищет совершенства!

Она снимает людей племени нуба под Момбасой. Становится еще и первоклассным фотографом. И на обложке немецкого журнала «Шпигель» появляется фотография чернокожего атлета в духе Микеланджело и фильма «Олимпия».

И все-таки прошлое преследует ее. «Фашистская эстетика», - пишут газетчики. Неважно, что тела черны, идеи все те же. Да, идеи все те же! Совершенный человек, купающийся в ореоле «голубого света», идущего из Божественного Космоса!

И тогда Лени решает погрузиться в самые глубины «голубого света». В океан. В 72 года, сказав, что ей пятьдесят лет, она в молодежной группе учится подводному плаванию. И вот уже появляются прекрасные картины подводной жизни. «Могут ли коралловые рифы иметь фашистский характер?» - вопрошает она мир.

Но мир продолжает молчать. А Карма, великая и неотвратимая судьба, готовит Лени самое тяжкое испытание. Испытание возрастом. И вот уже на часах Лени сто лет! Большая часть из этой сотни прожита «после жизни», после триумфа ее воли, воли художника.

И вот случается непредставимое. Лени приглашена на Международный кинофестиваль «Послание к человеку». Он проходит в Петербурге, в городе, пережившем Ленинградскую блокаду.

Зал рукоплещет седовласой валькирии. И только шесть человек из общества «Мемориал» устраивают пикет возле здания, где чествуют столетнюю Лени.

Дети и внуки тех, что гибли на фронте и умирали от голода, разрешают ей даже показать «Триумф воли». Главный герой этого фильма хотел навсегда стереть с лица земли непокорный русский город. А та, что снимала фильм, приехала в Россию как вестница мира! Спор с дьяволом, соблазнившим чистую душу валькирии, продолжался. Ведь для мистиков нет смерти, а есть только переход на иные планы бытия.

Два наследства:

9 сентября 2003 года перевело Лени Рифеншталь в ту плоскость бытия, где уже давно были многие из тех, кого она знала. В том числе и ее бывший кумир, а ныне главный оппонент.

Теперь не только дьявол, но и соблазненная им валькирия стали для нас прошлым. И возник уместный вопрос о том, кто из них какое наследство нам оставил.

Гитлер завещал великую ненависть. И оставил нам великие потери и великую скорбь.

А Лени? Вряд ли те, что снимают сейчас бесконечные клипы, задумываются о том, что приемами и всевозможными трюками они обязаны госпоже Рифеншталь. Как и те, что снимают грандиозные кино- и телеполотна с потрясающими эффектами. Это сейчас камера, торчащая с борта самолета, автомобиля или корабля, - обычное дело! А до Лени всего этого не было, как и многих других секретов могучей империи «движущихся картинок»!

Убийца оставляет после себя трупы. Художник - шедевры. Потому-то гений и злодейство несовместны.

Хотя, наверное, «люди покаяния», о коих говорил Лев Толстой, все-таки нам чуть ближе, чем те, кто покаяния не хочет.

«Мистика в жизни великих», Леонид Володарский, Ольга Володарская, 2008г.

I
Древо Жизни в последние годы являло миру странных существ, дело даже было не в необычном внешнем облике, а скорее в их внутреннем содержании. Все положенные феи, музы и духи несли теперь в себе нечто новое, не такое, как раньше. Мудрые старейшины хранители говорили, что все это происходит от того, что люди стали посвящать свою жизнь совсем не тем вещам.
Одним из удивительных созданий, рожденных в то время, была белокурая муза Лея. Лея отличалась от всех муз тем, что она совершенно не умела говорить, а как вы знаете музам положено нашептывать вдохновляющие мысли Мастерам. Кроме того она была совершенно не красивой, что естественно уменьшало ее шансы выполнить свое музово предназначение, но она не отчаивалась.
Каждое утро Лея молча просыпалась и шла делать свои повседневные дела, пила амброзию, закусывала пастилой и шоколадом, дальше летала по миру в поисках своего Мастера. Иногда она наблюдала за каким-нибудь художником или писателем, но никогда не приближалась к ним близко. Однажды ее увидел маленький мальчик, который только учился рисовать, увидел и заплакал, может быть от неожиданности, может быть от того, что она была странная и не красивая.  В любом случае Лея стала очень осторожной, она твердо знала, что ее Мастер всего один, и он ее не испугается.
II
Марик  был слепым от рождения, в компенсацию к этому недугу высшие силы подарили ему удивительную чувствительность кончиков пальцев и совершенный музыкальный слух. Ему было 22 года, и все свое свободное время он проводил за стареньким пианино, подбирая мелодии или наигрывая свои любимые классические произведения. Подрабатывал он иногда на каких-нибудь фестивалях или  в кафе, шумная атмосфера ему не очень нравилась, но надо было как-то зарабатывать на хлеб. Марик знал, что он талантлив, но вдохновение его не посещало, где-то потерялась его муза. Он терпеливо ждал ее месяц за месяцем, день за днем.
Когда была хорошая погода Марик выходил гулять в парк рядом с домом. Он наслаждался теми вещами, которое обычно проходят мимо обычного человека, например, ему очень нравилось дуновение ветра пробегающего по лицу. В один из таких дней он почувствовал, что кто-то следит за ним, кто-то очень внимательный, потому как каждый его шаг и движение находили отклик в душе этого незнакомца.
Марику очень хотелось познакомиться с тем, кто наблюдал за ним, поэтому он сделал пару шагов навстречу, но такое чувство, что там, где был незнакомец, вдруг образовалась пустота. Он огорчился. Не может быть, чтобы его внутренние чувства обманывали его, кто-то явно был там…
III
Этим роковым днем Лея прилетела в парк, очередная попытка встречи со своим Мастером привела ее к музыканту. Какая дикая шутка, немая муза для слепого музыканта. У Леи внутри все переворачивалось. «Не может быть, не может быть» - твердила она про себя.
А он был такой удивительный, ей нравилось, как он подставляет свое лицо ветру, как гладит траву, как делает жесты руками. Впервые в жизни ей захотелось подойти поближе к нему, и она это сделала. Он как будто почувствовал это и сделал пару шагов в ее сторону, и тут она испугалась.
В секунду и она уже летела в направлении дома, но ее сердечко трепетало, кажется она еще прилетит к нему.  Лея чувствовала, что этот тот самый Мастер. Оставался только один главный вопрос ее жизни: «Каким образом она будет дарить ему вдохновение?».
IV
Из открытого окна слышались звуки прекрасной мелодии. Талантливый музыкант на этот раз играл так, как никогда в своей жизни. Ему очень нравилось это пьянящее чувство внутри него. За последние пару дней его жизнь кардинально поменялась, возможно это было от того, что некто удивительный поселился рядом с ним.
Он не знал, кто посещает его практический каждый день, но он знал точно, что это существо было удивительным. Оно ходило мягкими шагами на цыпочках, и иногда даже было слышно шуршание маленьких крылышек. Марик чувствовал, как это создание смотрит на него, как оно улыбается, с какой удивительной любовью оно иногда касается его плеча.
Иногда Марик оставлял букет полевых цветов на окне, иногда разговаривал со своим незнакомцем. Он никогда не получал ответа, но точно знал, что он не сумасшедший. Внутри этого Мастера жила твердая уверенность, что рядом с ним есть кто-то, кто вдохновляет его.

У Мельпомены есть бесконечная библиотека.
Муза спускается туда, когда ей скучно. Освещая путь масляной лампой, скользит вдоль стеллажей.
Пространство здесь подчиняется её воле: за несколько шагов она может преодолеть тысячи лет — и миллионы рукописей.

Всё начинается с папирусных свитков и ящиков с клинописными табличками. Их Мельпомена касается редко: слишком неудобно читать.
Из темноты появляются стеллажи, полные средневековых фолиантов, современных книг, распечатанных на принтере рукописей... Мельпомена берёт одну — листы так и норовят рассыпаться по полу — и погружается в чтение.

Это история о враждующих уличных фокусниках. Немного грустная, немного забавная. Сюжет долго петляет, заносит на поворотах, и всё же добирается до финала.
Перелистнув последнюю страницу, Муза возвращает рукопись на полку. За это время в библиотеке появилась пара новых стеллажей.
А на них — ещё больше текстов.

Не все из них хороши: кому, как не музе это понимать. Но в каждом есть это прекрасное слово.
«Конец».

Мельпомена поднимает лампу, осматривает новые полки. Раньше библиотека росла медленнее. Всё больше и больше людей пробуют обращаться к музам, начинают писать стихи, рассказы или романы.
Заканчивают, правда, далеко не все.

Трилогия, застопорившаяся на первом томе. Повесть, в которой была написана только одна сцена. Незавершённый рассказ, забытый в ящике стола.
Некоторые авторы тоскуют о незаконченных книгах. Другие — стараются скорее о них забыть. Никто из них не знает об этой библиотеке, где собраны все тексты, которые когда-то начинали писать.
И каждый из них — закончен. Каждый авторский замысел, даже спрятанный в далёких глубинах сознания, доведён до финала.

Мельпомена задувает огонёк лампы. Время выбираться из этого тёмного места и возвращаться к делам.
Она знает, Аполлон не ошибся, когда доверил библиотеку именно ей.
В конце концов, в каждом незаконченном тексте есть что-то трагическое.

96/366

Одна из историй, которые я пишу каждый день - для творческой практики и создания контента.

Соцсети с моими текстами - если вам интересно~

Люба не любит
Катя не катит
Вера не верит
Маша не машет
На Надежду нет Надежды
Алла чот не алло
У Тамары есть подруга
Лене лень
Даша молодец но уже всем надоела
Лизе лизал
Таша не тащит
Дуня не дует
Валя свалила
Соня уснула
Милка не мила
Варя не Варит
Дина пиздец динозавр
Райка в раю
Ангелина демонина
Фаина песня скутера
Жанна Ария
Элис кто такая? Секрет

Жасмин пахнет совсем не цветочками
Лилия и Лиана расстения
Роза колючая
Марианна без ХУ
Майка без Я
Изольда холодно и синяя
Таисия в Тае
Римма в Италии
Ульяна в Ульяновск
Прасковья в Балашихе
У Лидии хламидии
Венера туда же
Асоль ебашит соль
Вита вышла
Элка людодоедка
Ирка дырка
Ася тётя и приехала ура
Викторина слишком сложно
Дора дура
Джина нахуярюсь
Изабелла тоже неси
Эля побольше
А в Маргариту текилы
И две на тонкой раскатке
Стеллу Артуа
Гертруду везите
С Герасимом
И Гариком


Оля ваще Олег
Антонина Антон
Василиса Васёк
Коля колется
А Николь кстати нет
Стас Старовойтов
Антон штопаный

Женюсь на Жене

Мир беснуется открыто,
Не шугаясь и врачей,
Так как помощь Ай-Болит-а
Не спасёт без звиздюлей.
Пациенты с мозгом зомби
Жрут YOUTUBE-овский компост
И исторические грабли
Уже несут свой, в массы, хруст.
Всё сансарится по новой;
Гангрена с вонью — боли нет.
Бьёт наотмашь, с правой, с левой...
Зато с иголочки, блестит!
Сейчас попасть под мясорубку
Как два пальца обоссать,
Так что пейте незабудку,
Коль если всё-ж...,
Чтоб вмиг сдыхать,
Теперь-то некуда бежать.
Демократия глобальна,
Не слиняешь на луну?
И хаять власть свою
Прикольно...
'Пока другие на хую'.
И молодняк бежит в строю
Несёт, гордясь, с помой мыслю,
Чтоб привести страну к огню.
Вот вам сказка в стиле NEW
Свой своему суёт свинью.


4 марта, 2024

Гори всё синем пламенем, я в гневе с отрицанием.
И сколько стадий не придумай, все мне в наказание,
Мой путь мне спутал черт? Может урок? Вот тут не знаю я,
Но продолжаю ощущать ментально губ касания.

И я бы всё отдал, чтобы не знать твоего имени.
Внезапный твой - «привет» с сайта знакомств, потом - «прости меня»…
Ты обернулась в музу, как крючок для сочинителя,
Исписанный листок, но твои слезы не увижу я!

Твердила - «не влюбись», но сделала ведь всё для этого.
А я глупый пижон был околдован твоей женскостью…
Мне сразу было ясно, что ждет нас в конце сюжета…
Ни раз и даже два ты говорила мне об этом.

Но не смотря на встречи, что казались нам волшебными,
Любовь твоя к другому, невзирая на предательство.
Разбитую посуду не склеить, ты в замешательстве.
И это после слов, что я могу взять обязательства.

Твой страх так нарочито, как будто, взрывает голову.
Ведь с этим человеком целый мир был делён поровну.
И пусть он был прочитан, тебе отнюдь не все равно.
Поэтому я робко решаюсь убежать в сторону.

Впервые за всё время я познал чувство прекрасного,
Мильён вам благодарностей, я говорю спасибо!
И если вдруг покажется, что встречи были напрасными,
Одно я знаю точно, впрочем, было красиво!