Через мутноватое окно она увидела официантку. Та сидела на грязном матрасе и перебирала небольшие блестящие камушки. Некоторые она прижимала к груди, другие — клала в рот и не торопясь перекатывала языке. Женщина впала в подобие транса и полностью игнорировала вязкую слюну, которая скапливалась во рту и сползала вниз по подбородку.
Киса поморщилась — от старших товарищей она слышала, что это могут быть за камни. В таких камнях—амулетах Лихо обычно прятали удачу своих жертв. Каждый амулет был пропитан украденными возможностями, несбывшимися мечтами и не прожитыми жизнями.
Не выдержав отвратительного зрелища, Киса перевела взгляд на помещение. Чем дольше она рассматривала жилище, тем больше убеждалась, что наткнулась не просто на деревенский дом, а на логово хищного существа. Тут и там были развешены мелкие косточки — они украшали шкафы, были примотаны грубой веревкой к ножкам стола и стульев, обрамляли проемы окон и дверей. Их было много, слишком много для пары дел, которые им удалось обнаружить в архиве.
В голове Кисы стучала только одна мысль — бежать. И бежать быстро — в одиночку тварь была ей не по зубам. Замерзшими пальцами она успела написать короткое сообщение Грифу, прежде чем шкурой почувствовала неладное. Выглянув в окно она заметила, что Лихо отложило свои драгоценности и таращится в ее сторону слезящимся глазом. Несколько долгих секунд Киса не дышала, не моргала и не двигалась, судорожно вспоминая обратную дорогу.
Но удача пока была на ее стороне — Лихо помотало косматой головой и вернулось к своей пугающей игре. А Киса подумала, что сегодня лишилась одной из своих девяти жизней.
Времени было мало, она знала — Лихо не отвлечется надолго. Чувство опасности ухало в сердце с такой силой, что каждый нерв словно проткнули маленькой иглой. Но прежде, чем покинуть укрытие она заставила себя успокоиться и загнать подступающую истерику как можно глубже. В учебке им рассказывали, что Лихо почти слепо, но чувствует страх словно дикий зверь запах крови.
Шаг, еще шаг — медленно, уверенно, возвращая власть над эмоциями она добралась до спасительной машины и позволила себе судорожно всхлипнуть. Обычно спокойная, даже веселая в таких ситуациях, вблизи Лихо она снова почувствовала себя маленькой девочкой, отчим которой позволял себе слишком многое.
Подкрепление не заставило себя долго ждать. Через полчаса вся группа уже была в сборе.
Гриф был непривычно хмур, но при виде Кисы выдавил из себя остатки жизнелюбия:
— Умница девочка, хорошо, что не полезла на рожон. Сейчас последний рывок — и можно будет выдохнуть, — Гриф приосанился и осмотрел своих ребят, — Последнее напутствие — в глаз Лиху не смотреть, не слушать его, на переговоры не идти. Время будет играть против нас. Старайтесь сохранять спокойствие, Лихо может будить в нас самые худшие качества и самые болезненные воспоминания. Поведемся и следующий некролог будет уже по наши души.
— А ты разве уже не худшее воплощение себя? — в присутствии команды к Кисе возвращался боевой дух и задор.
— Красотка, ты еще не знаешь, насколько паскудным мальчишкой я могу быть, — отшутился Гриф и махнул рукой по направлению к лесу. — Ну, мы-то лиха не боимся — хоть с Кащеем мы сразимся!
Дурацкая присказка, которую Гриф наверняка вычитал специально для этого случая, отозвалась чем—то теплым в каждом из собравшихся, хоть они никогда бы в этом не признались.
Когда команда добралась до деревушки, свет в окнах больше не горел, а тишину нарушали лишь их собственные шаги. Тишина всегда была плохим знаком и означала, что охотиться могли уже не они, а на них.
Дом Лиха оказался пуст, будто там никто и не жил. Они обшарили все углы, шкафы и двери, но не нашли никаких следов.
Мышь нервно поджала плечи, крепче цепляясь за баллон наперстянки и служебный пистолет. Её взгляд метался по углам, как у загнанного зверя. Она прижалась к стене в поисках опоры.
— Какого черта, Киса! — просипела она. — Ты спугнула его, дала улизнуть у нас из-под носа!
— Я тут вообще не причем, сами виноваты, что долго ехали. Бросили меня тут одну и наверняка хер забили, выживу я или нет, — в голосе Кисы послышались плаксивые ноты.
— Не прикрывай свою халатность обвинениями, — Шалом цедил каждое слово так, чтобы оно отзывалось хлесткой пощечиной, — Ты спугнула ее, так признай это.
Гриф стоял в стороне, сжимая кулаки так, что ногти оставляли ссадины на ладонях. С каждым выпадом Мыши, с каждой подначкой Шалома и каждым паническим взглядом Кисы его раздражение нарастало. Казалось, вот-вот ярость захлестнёт его с головой, и он бросится в атаку на любого, кто покажется подозрительным — без плана, без смысла, без раздумий.
Он глубоко вдохнул и постарался привести мысли в порядок. Он ведь любил этих людей, жизнь был готов отдать за каждого. Так почему сейчас он испытывал только глухую ярость? Он стукнул себя по голове. Сам их напутствовал не поддаваться и так тупо оплошал, сдался наваждению в первые же мгновения. Не найдя ничего лучше, он встал между членами своей команды, готовыми наброситься друг на друга и вытянул руку вперед:
— Мы-то лиха не боимся! — разом выпуская весь воздух из легких заорал он, — Ну, братцы, соберитесь. Давайте раз-два-три и все вместе — Мы-то лиха не боимся!
Сначала на руку Грифа неуверенно легла рука Кисы. За ней с некоторой заминкой руки Шалома и Мыши. Злоба, отвращение и отчаяние никуда не делись, но теперь они были нацелены на кого-то, кого не было в этом кругу. Кого-то, кто прятался в мертвой деревне, изводил и ждал момента для удара в спину.
Гриф почувствовал, как нарастающая ярость заполняет его грудь. Он закрыл глаза и сосредоточился на одном — «Спокойствие... Сейчас или навечно».
— Лихо! — громко выкрикнул он в темноту. — Тварь мелкая, жалкая! Где ты, а? Спишь в своих гниющих тряпках? Или боишься нас? Трухло поганое!
Ответа не было, но Гриф чувствовал, как тени начали густеть. Что—то скрывалось за углами домов. Он рассмеялся, демонстративно презрительно, смакуя каждое слово, чтобы зацепить существо ещё сильнее.
— Что, глаз свой слезящиеся в кулак жмёшь? Мы же здесь, давай сожри нас! Жалкая, убогая мразь! Лохматая, горбатая косоглазая тварь!
Шалом резко повернулся к Грифу, готовый остановить поток его бравады, но Гриф даже не смотрел в его сторону. Всё внимание было сосредоточено на тёмной деревне.
— А может, тебе просто страшно? Страшно, что кто-то потрясёт твою гнилую шкуру так, что ни одного из этих блестящих камней не останется. Ничтожество! Всегда была и всегда будешь! Твоя жалкая жизнь — лишь объедки с чужого стола. Ничтожная, одинокая, одноглазая сука!
Гриф заметил едва уловимое движение на краю поля зрения. В воздухе запахло сыростью, плесенью и перегноем.
— Попалась, гнида, — коротким кивком он указал группе направление и рванул из дома в сторону грузной тени.
Лихо выскочило из темноты внезапно, как голодный пес, сорвавшийся с цепи. Оно больше не играло в прятки и не пыталось сохранять человеческий облик. Огромное, в полтора человеческих роста, с острыми кривыми клыками, оно двигалось неестественно быстро.
Оно бросилось вперёд, минуя Грифа, чтобы разворотить толстыми когтистыми пальцами красивое лицо Шалома.
Глухой скрежещущий удар распорол руку и баллон наперстянки, которым тот успел прикрыться. Содержимое баллона выплеснулось на лапу твари. Лихо зарычало и замахнулось второй раз, явно намереваясь прикончить Шалома.
— Врешь, не убьешь! — крикнул Гриф, с разбега врезаясь в бок твари. Но Лихо оказалась слишком тяжелым, чтобы упасть от такого удара. В этот момент Гриф почувствовал, как его пистолет отцепился и скользнул на землю. Он исчез где-то в грязи под громадными лапами Лихо.
И все же ему удалось отвлечь тварь и выиграть им несколько секунд.
Коротким уверенным движением Мышь всадила железный нож твари в глаз. Слепое и озверевшее существо ударило ее наотмашь так, что Мышь отлетела в ближайший дом и с хрустом врезалась в него.
Грифу просто хотелось верить, что хрустели старые доски, а не тонкая мышиная шея.
— Киса, мать твою, — он гаркнул в сторону сжавшейся в исступлении Кисы, — Соберись!
Ее пробивала крупная дрожь. Перед глазами всплывали пьяные драки, которые устраивал ее отчим, холодное тело матери все в синяках и застывшей крови. Что она могла сделать? Она же просто никчемная маленькая шлюха, которая даже себя спасти не может.
Булькающий кашель Мыши вывел ее из оцепенения. Этот кашель она уже слышала в детстве — за несколько часов до того, как стала сиротой. Слабая, слабая и жалкая. Оставшаяся совсем одна. Она посмотрела на Грифа и Шалома, которые пытались справиться с великаншей. Даже слепая она все еще могла дать отпор двум взрослым мужчинам.
Уставное оружие валялось где-то поодаль, и им приходилось сдерживать громадину в рукопашном бою. Гриф пытался уклоняться от разящих лап Лихо, но каждый его шаг оказывался неудачным — он спотыкался о разбросанные по земле обломки, сбивался с ритма и с трудом удерживал равновесие. Шалом, стараясь прорваться к великанше, неловко задел Грифа плечом, и оба едва не упали.
Крупные когтистые лапы Лихо метались в стороны, заставляя их постоянно оглядываться и дергаться в разные стороны. Каждый раз, когда один из них пытался увернуться, второй случайно оказывался на пути, и всё вновь повторялось: захлёстывающий страх, резкие движения, неразбериха. Словно в комедийном фильме, где герои запутываются в собственных ногах. За одним исключением — любое падение могло стать фатальным.
В голове Кисы промелькнула мысль, что у нее снова отберут всех, кто ей дорог. А все, что она сможет сделать — это опознать их трупы. Черная, спрятанная под половицы ярость, просочилась в ее сознание.
Поднявшийся адреналин сжёг все страхи — она покрепче ухватила биту и кинулась в самое пекло. Только бы успеть, только бы справиться.
— Держите! — бросила она.
Гриф и Шалом собрали остатки сил и вцепились в Лихо с двух сторон. Шанс был всего один. Последний, но он был.
Размахнувшись Киса разворотила твари морду и влила наперстянку в зияющую дыру пасти.
Лихо откинуло оперативников от себя, захрипело и повалилось на землю. Оно металось, драло когтями кожу на горле и исходило кровью и блевотой.
— Ну что, красотка, где твоя удача теперь?
Киса дробила тело извивающейся твари — удар за ударом. Даже когда Лихо уже затихло, она продолжала методично крошить кости и месить внутренности.
Воспоминания о детстве, полном боли и унижений, придавали ей сил. Каждое движение наполняло ее чувством власти, о котором она так долго мечтала. Киса остановилась, лишь когда туша Лиха превратилась в бесформенный мешок. Она тяжело дышала, её руки дрожали от накатившего осознания и усталости, но вместе с тем к ней приходило ощущение приятного опустошения и отрешенности. Киса обернулась проверить, все ли живы, и вздохнула с облегчением.
Шалом поднимался с земли, морщась от боли и оглядывая развороченную когтями руку. Гриф помогал встать Мыши, которая хотела лично убедиться, что тварь сдохла.
— Киса, отвези их в медблок, — коротко сказал Гриф,— я задержусь, подожду зачистку.
Киса нервно сжимала руль. Мерцание уличных фонарей и фары машин создавали зловещие тени, которые заставляли ее вздрагивать — казалось, страхи прошлого вот-вот покажутся из-за угла.
— Ну что, всё ещё не боимся Лиха? — тихо буркнула Киса, таща Мышь до медблока. Её взгляд был пустым, но голос уже возвращался к привычному тону.
Медблок не был в числе любимых мест Кисы. Он всегда напоминал ей какую-то странную и извращенную форму трудовых лагерей для безобидных типов подменышей.
Конечно, все «специальные» сотрудники оставались там на добровольных началах и даже получали какой-то доход и выходные. Но их уход и приход жестко регламентировался, а любой побег был билетом в один конец. В основном там собирали существ безобидных и добродушных. Им предоставляли кров, защиту, еду и объекты для излияния заботы и участия, а остальное их не слишком заботило.
Сдав Мышь и Шалома на попечение стайки квохчущих Берегинь, Киса спешно ретировалась, попутно отмахиваясь от обережной воды, обслюнявленных платочков для ссадин, пропитанных любовью сладостей, теплых объятий и предложений поводить хоровод или хотя бы спеть на прощание.
В отделе ее уже ждала любовно подготовленная бухгалтерией кипа отчетных бумаг, среди которых нашлись и четыре пустых свидетельства о смерти. Киса мстительно скомкала свидетельства и закинула их в самую дальнюю мусорку. Она завалилась на небольшой диванчик в их кабинете и сладко заснула — не барское это дело с бумажками возиться.
Ее разбудил намеренно громкий хлопок двери. В кабинет завалился Гриф весь в грязи, сверкающий маниакальной улыбкой человека, у которого родилась гениальная идея. Он потряс каким-то грязным мешком перед лицом Кисы.
— Нашел, — гордо заявил он, и высыпал на тумбу блестящие камушки — Она их прикопала, а я все равно нашел!
Киса рассмотрела камни. Некоторые из них стали совсем мутными и блеклыми — для их обладателей было уже слишком поздно. Лучшее, что можно с ними сделать — перетереть в лихой порошок и надеяться, что в них еще осталась толика удачи. Но какие-то камни сохранили блеск и яркость. Они было словно живыми — теплыми, пульсирующими и очень блестящими. Их обладателям еще можно было помочь.
— Курочка по зернышку да в коробочку, — приговаривал Гриф, сгружая живую часть камней в железный короб, — коробочку в ячеечку да на замочек.
— Хороший ты все же человек. Дурной, но хороший, — Киса приобняла его за плечи и вкрадчиво сказала на ухо. — А значит, и отчет сам заполнишь, чтобы поскорее отпустить меня домой.
Гриф только махнул рукой. Иди, мол, ехидна, куда я денусь.
Со всем творческим рвением и талантом баснописца он погрузился в нудные отчеты. Мыши все равно потом придется переделывать его писанину, но нужно было сдать хоть что-то.
От бумажек его отвлек командир детской группы, Полкан. Грузный, сипящий, в дурацкой полосатой рубашке, которая делала его похожим на арбуз. Он без стука зашел в кабинет и тяжело уселся рядом с Грифом.
— Малой, я эт самое, по делу, — он прервался, чтобы сделать глубокий шумный вдох, — мои пацанята странную девку взяли. Верещит, что вообще в человека лезть не хотела, но ее выдернуло. Ты вроде искал что-то такое? Заберешь, а?
— Ты в курсе, что у меня лет сто как другой позывной?, — Гриф, потянулся и скрестил руки на груди.
— Да-да, ты у нас птица высокого полета, — отмахнулся Полкан. — Отдельных оперативников себе выбил, кабинет. Катаешься как сыр в масле. Так что, заберешь, а?
— Отчего ж ребенка не приютить, заберу, конечно.
Довольный краснощекий Полкан шлепнул свеженькую папку на стол и неловко выкатился из кабинета.
Гриф хмыкнул и проглядел новое дело. Смрад, грязь, чужая кровь — всё смешалось в череде странных инцидентов, в которых все было неправильно. Они тянулись друг за другом, как липкий след от гнилого мяса, но в конечном счете заводили в тупик.
Он встал, сунув пачку сигарет в карман. Гриф чувствовал вонь чужаков, как если бы они уже были внутри, среди тех, кого он знал и видел каждый день. Кто-то помог им просочиться, открыл дверь и пригласил войти.
Гриф знал одно: как только он найдёт ту самую зацепку, дело примет совсем другой оборот. И кому-то придется очень дорого заплатить за весь этот бардак.
Предыдущие рассказы серии (можно прочесть для большего понимания контекста):
Отдел №0 - Алеша
Отдел №0 - Агриппина
Отдел №0 - Мавка
