Пустыня Эль-Азизия в Ливии не место для жизни. Солнце здесь - не светило, а карающий бог, выжигающий все до последней капли сока. Рекордные 58 градусов в тени - цифра из учебников, но для доктора Алана Картера она стала навязчивой идеей. Геофизик, специалист по аномальным тектоническим явлениям, он приехал не за рекордами жары. Его манила другая загадка Эль-Азизии - необъяснимая загадка.
Исторические архивы кишели странностями. В 1922 году, как раз в год того самого рекорда, бесследно исчезла немецкая экспедиция, изучавшая пески. Нашли лишь пустой лагерь, приборы, застывшие на безумных показаниях, и дневник руководителя, доктора Вебера. Последняя запись: «Песок... он шевелится. Он... поет. Сквозь жар. Сквозь кости. Нельзя слушать...» Спустя тридцать лет пропала группа советских геологов. Рация передала обрывки фраз: «...вибрация... как сердцебиение... не из-под земли... из самой... песка...» - и молчание. В 1987 году сошел с ума единственный выживший из небольшой итальянской экпедиции. Он выбежал на трассу, крича, что песок открыл глаза, и умер от теплового удара, сжимая в руке горсть раскаленного песка, в котором, как клялся патологоанатом, были микроскопические следы, похожие на... оплавленное стекло.
Скептики списывали на галлюцинации от жары, нападения кочевников или банальный сход дюн. Но Картер чувствовал нечто иное. Слишком много совпадений. Слишком много безумия. Слишком много песка в последних словах погибших.
Его лагерь, жалкая россыпь палаток и приборов под белесым небом, казался дерзким вызовом безмолвной пустыне. Студент-ассистент, Бен, нервно поглядывал на горизонт.
- Док, вы уверены? Место... жуткое. Как будто дышит.
- Это и есть точка, Бен, - Картер поправил очки, заляпанные пылью. - Где исчезли немцы. Где сошли с ума русские. Геофоны показывают что-то. Глубинные вибрации. Не похожие ни на одно известное явление. Ритмичные, слабые, но постоянные, как пульс.
Дни сливались в монотонную пытку жарой. Приборы фиксировали странности: локальные скачки температуры, необъяснимые помехи в эфире, кратковременные искажения магнитного поля. А ночью... ночью начиналось самое странное. Тишина Эль-Азизии была не абсолютной. Из глубин песков доносился гул. Низкий, едва уловимый, но пронизывающий до костей. Не ветер, не движение плит, что-то живое или пробуждающееся.
- Вы слышали? - шептал Бен, его лицо в свете фонаря было серым от страха. - Как будто стон, где-то глубоко.
Картер кивал, не в силах отрицать. Его рациональный мир давал трещину. Он перечитывал дневник Вебера: «Нельзя слушать...» Звук вползал в уши, вибрировал в зубах, настойчиво стучал в висках. Он вызывал не страх, а первобытное, животное оцепенение. Как будто сама земля ворочалась во сне, и сны ее были кошмарны.
Однажды под утро, Картер вышел из палатки. Воздух был неподвижен, мертв. И он увидел. На склоне ближайшей дюны, там, где песок был особенно мелким и светлым, что-то шевельнулось. Не ветром, ветра не было, это было похоже на рябь от брошенного камня, только камень был невидим, а рябь формировала узоры. Сложные, геометрические, на мгновение сложившиеся в нечто, напоминающее гигантский, косой глаз, прежде чем песок снова осыпался. Картер замер, ледяной пот стекал по спине, несмотря на предрассветную прохладу. «...песок открыл глаза...» - пронеслось в голове словами безумного итальянца.
На следующий день отказали все электронные приборы. Одновременно. Батареи были заряжены, но все приборы не работали. Они просто умерли. Как будто мощный импульс выжег их изнутри. Бен был на грани истерики.
- Мы уезжаем! Сейчас же! Это место проклято!
Картер пытался возражать, но его голос дрожал. Рациональность рушилась. Он чувствовал пустыню, она была не пустой, она была наблюдающей. Песок под ногами казался чуть теплее, чем должен быть. Вибрация пульса усилилась, теперь ее можно было ощутить ступнями. Гул по ночам превратился в настойчивое бормотание или шепот.
Не существо, не призрак. Явление. На закате, когда тени вытянулись до бесконечности, западный горизонт содрогнулся. Не землетрясение, воздух над песками заколебался, как над раскаленным асфальтом, но в тысячу раз сильнее. И из этой дрожащей марева стала подниматься тень. Огромная, аморфная, но с намеком на непостижимую, чудовищную структуру внутри. Она не отбрасывалась ничем. Она была сама по себе. Песок под ней начал светиться тусклым, зловещим багровым светом, словно раскаляясь изнутри. Воздух затрещал от статики, запахло озоном и плавленым камнем.
- Беги! - завопил Картер, хватая оцепеневшего Бена за руку. Разум его, учёного, сломался под напором невообразимого. Это была не галлюцинация. Это была плоть пустыни. Пробуждающаяся плоть.
Они бросились к джипу. Песок под ногами стал вязким, как смола. Багровый свет настигал их, липкий и жгучий. Гул превратился в оглушительный рев, исходящий отовсюду – из-под земли, из воздуха, из самого их черепа. Картер оглянулся. Тень сгущалась, обретая форму. Гигантские, неправильные очертания, напоминающие то ли кристалл, то ли внутренний орган, выплавленный из темного стекла и магмы. И в ее глубине мерцали точки света - те самые глаза, что он видел на дюне, только теперь размером с дом. «Песок открыл глаза...»
Они ввалились в джип. Картер, трясущимися руками, повернул ключ. Мотор чихнул и ожил! Бен рыдал, пригнувшись к сиденью. Картер дал по газам, джип рванул вперед, колеса забуксовали в ставшем вдруг зыбком песке. Багровый свет лизал стекла. Температура в салоне подскочила до невыносимой. Пластик приборной доски начало пузыриться и плавиться. Картер гнал не различая дороги, не видя ни чего впереди. Он гнал джип до тех пор пока не потерял сознание.
Картер понял. Не сразу. Позже, в госпитале в Триполи, в бреду, насквозь пропитанном запахом гари и горячего песка, к нему пришло озарение, страшнее самого видения. Он вспомнил свои замеры, дневники погибших, микроскопические стекловидные частицы.
Эль-Азизия - не просто самое жаркое место. Это рана. Огромный, древний ударный кратер, погребенный под песками миллионы лет назад. Но упал туда не астероид. Упало нечто иное. Не из космоса. Из междумирья или другого измерения. Сущность, чуждая нашей реальности, непостижимая по своей природе. Она не погибла, она погрузилась в анабиоз, в самую сердцевину планеты, в точку тектонической слабости, запечатанная расплавленной породой, которая, остывая, образовала гигантское подземное месторождение уникального кварца - проводника и аккумулятора энергии.
Но Земля - живой организм. Она пыталась переварить инородное тело, изолировать его. Геологические процессы, жар мантии - все это было иммунным ответом планеты. Тот самый пульс, который фиксировал Картер - это были не тектонические толчки. Это были сокращения. Гигантские, невероятно медленные спазмы планетарной плоти, пытающейся сжать, раздавить, уничтожить захватчика. Рекордная жара на поверхности? Побочный эффект этой титанической борьбы, выход энергии внутреннего воспаления.
Инородная сущность спала, но ее сны просачивались наружу - тот самый гул, влияющий на разум, искажающий реальность. Пропавшие экспедиции? Они слишком близко подошли к эпицентру во время сокращения. Их разум не выдержал контакта с безумием спящего нечто, их тела были ассимилированы песчаным панцирем Земли, став частью защитного барьера. Микроскопические стекла - не оплавленный песок, а кристаллизованная плоть самой инопланетной сущности или материал барьера.
А то, что Картер увидел? Это был не монстр в привычном смысле. Это был прорыв. Кратковременное ослабление планетарного барьера под напором внутреннего давления. Проекция истинной формы инопланетной сущности, искаженная через призму земной материи -песок, плавящийся и кристаллизующийся в попытке ее удержать и отобразить. Те глаза - не органы зрения, а точки контакта, разрывы в ткани реальности, через которые проглядывала чужая, непостижимая природа захватчика. Багровый свет - излучение чужеродной энергии, прорывающейся сквозь плоть Земли.
Земля не просто планета. Она живой, дышащий, страдающий организм, ведущий миллионы лет тихую, отчаянную войну с паразитом в своем сердце. Эль-Азизия не просто жаркая точка, это симптом, гнойник на теле планеты. И иногда этот гнойник вскрывается, выпуская на поверхность тень невыразимого кошмара, с которым Земля отчаянно борется в своих недрах. Песок - это не просто песок. Барьер. Последняя линия обороны.
Картер выжил. Бен сошел с ума и месяц спустя выпрыгнул из окна психиатрической лечебницы, крича: «песок зовет». Сам Картер больше не занимается геофизикой. Он сидит в своем кабинете в Бостоне, с плотно закрытыми шторами, и пьет. Он смотрит на горсть обычного песка в стеклянной банке на столе. И иногда, в полной тишине, ему кажется, что песчинки внутри шевелятся. Словно прислушиваясь к далекому, могучему, страдающему сердцебиению планеты. Сердцебиению, полному боли и древнего, нечеловеческого гнева. Он знает правду. Земля жива и она в агонии, и песок под ногами каждого человека - это не просто грунт, это короста на ране. И никто не знает, когда эта рана вскроется снова, выпустив на свет не тень, а саму сущность, с которой борется наш мир. Он слышит этот гул в кошмарах, гул Земли, стонущей под бременем своего незваного, кошмарного гостя. И он знает: «нельзя слушать». Но уже поздно. Звук навсегда въелся в его кости. Звук который невозможно ни вспомнить, ни забыть.
