Неомаг. Часть 2. Глава 6
Глава 6.
Второй раз за сегодняшний день Максим двигался по улице Ленина в сторону бревенчатого дома, с засевшими внутри сектантами. Его окружала тишина, не квохтали куры и не брехали собаки. И если в первую прогулку по городу он показался ему пустым, то теперь было ощущение, что он попросту вымер.
Максим поёжился, было ощущение, что кто-то пристально, хотя и не враждебно, смотрит ему в спину. Он остановился и крутанулся на пятках, выискивая хозяина взгляда, но вокруг никого не было. Улица была пуста, только крыши домов за высокими заборами пялились ему в спину слепыми пятнами слуховых окон. Миг – и ощущение пропало. Показалось.
Мужчина в чёрном комбинезоне, тихо лежавший на пыльном чердаке, отвёл взгляд от мощной фигуры, быстро идущей по улице, продолжая ненавязчиво отслеживать человека периферийным зрением.
Он краешком глаза видел, как «объект» на секунду остановился и заозирался, скользя взглядом по крышам домов.
«Чёрт! Чуть не прокололся, а ведь предупреждали!»
Он пригнулся ещё ниже, хоть знал – с улицы его заметить невозможно. Как только «объект» удалился от него на полсотни метров, он тронул пальцем горошину наушника в ухе и зашептал куда-то в высокий ворот:
— «Первый», «первый», я «седьмой», как слышно?
— «Седьмой», я «первый», слышу нормально.
— «Объект» прошёл.
— Через пять минут выдвигайся, отбой.
— Понял, отбой.
«Первый», высокий и худой с карими весёлыми глазами, беззвучно рассмеялся, показав белые крепкие зубы, и, обернувшись к трём людям, одетым в одинаковые чёрные комбинезоны, проговорил:
— Бойцы, «объект» скоро будет, так что готовность один.
— Что с этим делать?
Боец похлопал рукой по спине человека в полицейской форме, с погонами старшего лейтенанта на плечах. Руки старлея были скованы за спиной, а сам он с завязанными глазами лежал на животе в затянутом паутиной углу.
— Дозу ещё вколи, чтобы не дёргался. А дальше не наше дело, его потом примут, — «первый» сноровисто освобождался от мышастой формы.
Боец достал пластиковый шприц и без разговоров всадил иглу в бедро старлея.
— «Объект» прошёл, — тем временем доложил боец, замерший около пыльного чердачного оконца.
«Первый» придавил пальцем ухо:
— «Первый» слушает.
— Говорит «второй», «объект» около дома.
— «Второй», понял.
Едва он натянул на себя такой же, как и у остальных бойцов, комбинезон, как пришёл вызов.
— «Первый» слушает.
— Говорит «второй», «объект» вошёл.
— Готовность – ноль, — моментально отозвался «первый», — отсчёт пошёл.
Не отрывая пальца от уха, он скороговоркой проговорил в воротник:
— «Шестой», как посылка?
— «Первый», посылка в порядке.
— «Шестой», пакуйте и отправляйте.
— Понял.
— «Двенадцатый», как обстановка?
— «Первый», тихо.
— «Двенадцатый», готовность, ноль.
— «Первый», готовность ноль – понял, отсчёт начал.
«Первый» подхватил странный угловатый автомат с увесистым баллоном под тонким дулом и прозрачным магазином, в котором проглядывали снаряжённые ампулами иглы, и кубарем скатился с чердака. За ним, словно привязанные, отставая на шаг, следовали бойцы.
— Валите всех без разбора, никто не должен уйти, — дал последние инструкции бойцам «первый», — яйцеголовые сами потом разберутся, кто козлищи, а кто души заблудшие.
«Шестой» махнул тройке бойцов, из-за чёрных комбинезонов и масок, оставляющих открытыми только глаза, казавшихся одинаковыми:
— Посылку, в машину, да вколите им по дополнительной дозе, чтобы не рыпались.
Бойцы сноровисто подхватили неподвижные тела и зашвырнули их в припаркованную рядом с вокзалом «Газель» с завиденным двигателем. Один вскочил в кабину, двое оставшихся прыгнули вслед за телами. Автомобиль, утробно взревев, козлом перескочил рельсы и помчался прочь от города.
«Шестой» посмотрел вслед удаляющейся машине и, махнув на прощанье рукой, резко сорвался с места, что-то неразборчиво шепча в микрофон.
Максим, как и в первый свой визит, замер, наблюдая за домом и прислушиваясь к полю, окружающему его. Только теперь он ощущал его не как плотную, непроницаемую плёнку, а как ветхую, изъеденную дырами половую тряпку.
«Что же там такого случилось, что у сектантов всё пошло в разнос? Мне кто-то помогает? Кто? Контора Петровича? Может быть, может быть. Конкуренты сектантов? Но как они узнали, что он приедет? Он и сам до сегодняшнего утра этого не знал. Ладно, не о том думаешь. Все размышления побоку. Вперёд».
Альбина, колдунья первого круга, кусала губу и нервно постукивала босой ногой по доскам пола. Она сразу почувствовала гибель нуров. Шесть мертвяков, всех, что она с помощниками могла держать под контролем, были безвозвратно уничтожены.
«Как всё не вовремя. Из пятерых колдунов первого круга Глава забрал с собой троих и высшую. В помощь, оставив Авриила и Бориила, не самых сильных из их шестёрки, но самых истовые в вере. Зачем, зачем ему надо было уехать сейчас? И где помощники?»
Альбина напряглась, пытаясь нащупать оставленных ей колдунов, но, к своему удивлению, как ни старалась, почувствовать их не смогла. Если днём, вся ситуация с залётным гуром оставляла ей лишь беспокойство и лёгкое чувство тревоги, то сейчас, со смертью нуров и внезапным исчезновением из ментального поля помощников, неприятное и давно забытое чувство заворочалось за грудиной. Заворочалось и, проснувшись, раскинуло свои паучьи лапы по её телу. Колдунья даже не сразу поняла, что это страх, очень уж давно она перестала его чувствовать. А когда она осознала, что за чувство заставляет её пальцы дрожать и поджиматься живот, испугалась ещё больше.
Давным-давно она избавилась от страха. Тогда – в первое посвящение, её, обнажённую, растянув за руки и ноги, бросили на алтарь, и на неё навалилось тяжёлое, пахнущее серой и гарью, тело. Она почувствовала, как что-то большое, грубо раня нежную плоть, вошло в неё, чуть не разорвав надвое, вошло и остановилось за миг до того, как в ней что-то натянулось и было готово порваться. Это горячее и пульсирующее замерло и, помедлив несколько мгновений, показавшихся ей вечностью, отступило, залив её бедра и низ живота обжигающей жидкостью. Невидимый глазу, но явно ощущаемый нагим телом огонь плясал на её чреслах, выжигая человеческие чувства. Первым сгорел страх, за ним любовь и вера. Последней в прах обратилась надежда.
Избавившись от страха, Альбина забыла, как с ним бороться, и сейчас, когда он, словно феникс из пепла, восстал в ней, она не знала, как справиться с ним.
Страх, быстро угнездившись в ней, привёл с собой двух любимых своих жён, имя которым – паника и слабость. Она оглянулась на оставшихся с ней посвящённых второго круга. Тёмные фигуры, безмолвно застывшие за её спиной, придали сил, и она смогла совладать с собой, загнав посетившую её семейку в глубь души.
«Сейчас не время паниковать, надо решить, что делать. Но куда всё-таки запропастились Авриил с Бориилом? И где гур? Что ему надо? Нет, что ему надо, понятно – девчонка. Зачем она ему нужна? Откуда он взялся? Может быть, его появление связано с недавней попыткой проникновения к ним? В тот раз они легко отразили его, Магистр с высшей были здесь, и все посвящённые первого круга тоже. Она помнила, как смеялся Магистр над жалкой попыткой людишек помешать им. Он тогда сказал, что это надолго отучит их совать нос в его дела. Видимо, не отучило. Хоть гур не был похож на людей системы, такие как он, обычно не служат. Хотя, как знать».
Ей не хотелось, но связаться с верховным было нужно. Ведьма сосредоточилась и послала короткий сигнал SOS, сама она на таком расстоянии напрямую с Магистром связаться не могла. Ей оставалось надеяться, что он услышит её призыв и выйдет на связь сам.
«Только бы продержаться до его появления, только бы продержаться!»
— Трое к пророчице, не спускать с неё глаз. «Кружащие» к выходу и возьмите с собой всех оставшихся низших, если гур появится, любым способом удержите его, любым.
Колдунья отдавала приказы, прекрасно сознавая, что все её действия бессмысленны. Это «мясо» не справится с проклятым гуром, но, может быть, задержит его хотя бы минут на пять, пока она подготовится. Колдунья начала сомневаться, что ей самой удастся справиться с ним, а ведь вначале ей это почти удалось. Если бы не её гордыня и желание поиздеваться над пришельцем, то сейчас она не мучилась бы страхом и сомнением в собственных силах.
Фигуры даже не кивнули, любой её приказ выполнялся без промедления.
Оставшись одна, Альбина подошла к окну. Сквозь щели в ставнях она смотрела на дорогу, ведущую к дому. Понаблюдав минуту, она прикрыла глаз. Страх, так некстати вернувшийся, кроме жён, привёл с собой своих детей, таких как сомнения и неуверенность в себе, и ещё воспоминания, казалось, так старательно запрятанные глубоко в памяти.
______________________
Взгляд из-под ресниц.
Альбина – колдунья первого круга.
Нервно кусая губы, Аля стояла у дверей университета. Надежда на поступления растаяла, едва она взглянула на листок с оценками, вывешенный в фойе. Одного балла не хватило до поступления, а всё из-за проклятой химии, как назло, профилирующего предмета, который и в школе давалась ей с трудом. Вместе с надеждой на поступление в высшее учебное заведение растаяла и возможность задержаться в городе, вырвавшись, наконец, из опостылевшего села. С его неистребимыми и ненавистными ей запахами: навоза, кислых щей и прелого сена. Всегда недовольной матерью, постоянно пьяным отцом, капризной младшей сестрой и похотливыми взглядами местных парней.
Вспомнив их грубые руки с вечно грязными ногтями, наглыми глазами и бычками, свисавшими из слюнявых ртов, она передёрнулась от омерзения.
Нет, туда она больше не вернётся, ни за что, уж лучше на завод пойти работать или фабрику, но только не обратно домой. Сеструха говорила, у них на фабрику постоянно народ требуется, уж больно текучка большая. Работа тяжёлая, а платят гроши.
Вот только не хотелось ей идти к станку, наслушалась она рассказов старшей сестры: и о тяжёлом труде, и о нравах, царящих в фабричном общежитии. А ведь Катюха была бойкой на язык и не чуралась общества парней, не то что Альбина. Она, тихая и спокойная, как огня, боялась мужской части общества начиная с 8 лет и заканчивая семьюдесятью.
То ли дело весёлая студенческая жизнь, сведения о которой она почерпнула из всё тех же рассказов, но теперь уже соседки Маринки, приезжающей погостить на лето к бабушке. Как она заливалась о весёлых посиделках, о душках-преподавателях, о парнях – интеллигентных, чистеньких и красиво ухаживающих. Дарящих цветы и читающих своим дамам стихи. Она так и сказала – дамам, не подругам или девчонкам, а именно дамам. Не то что эти деревенские колоды неотёсанные, у которых одно желание – запустить жадные руки под юбку, да завалить на спину где-нибудь за амбаром.
Она, уверенная в своём поступлении, как-никак золотая медаль за окончание школы, преспокойненько лежала у неё в сумке, даже не подумала о том, чтобы подать документы ещё куда-нибудь, и теперь пролетала мимо учёбы, как фанера над Парижем.
Альбина, развернувшись на каблуках, вышла из прохлады университетских сводов под палящие лучи летнего солнца. Присев на низенький, нагретый солнцем парапет крыльца, она стала наблюдать за выходящими из высоких дверей абитуриентами. Выражение на их лицах делилось ровно на две категории: радостные и грустные. Равнодушных не было. Только одни пытались сдерживать эмоции, а другие нет.
Вон трое парней с гиканьем и весёлыми воплями высыпались из дверей, высоко задирая худые ноги. А вон две девчонки, сразу видно, подружки, стоят, обнявшись под раскидистой липой. Рыженькая, коротко стриженная, похожая на мальчишку девушка в голос рыдает на плече у подруги – высокой шатенки с длинной толстой косой. Тёмненькая утешает, что-то вполголоса, шепча рыжей на ухо, старательно пряча в глазах радость: она-то поступила, и пусть жалко провалившуюся подружку, но радость за себя явно перевешивает.
Девушка перевела взгляд на свои ноги. Ради сегодняшнего дня, должного стать поворотным, она нарядилась в лучшее, что у неё было: белую блузку с рукавами-фонариками, кримпленовую юбку и купленные в прошлом году чёрные, как ей казалось, очень красивые и модные туфли.
«Спокойно, Альбинка, спокойно. Не распускайся, а лучше подумай, что теперь делать. Выхода у тебя, подруга, как ни крути, всего лишь два. Первый – разворачивать оглобли – и прямиком домой. Там готовиться и на следующий год снова ехать поступать, на этот раз подстраховавшись и подав документы сразу в несколько вузов. Вот только одна засада – не подготовиться ей. Мать не даст спокойно дома сидеть, работать отправит. Скажет – взрослая уже, неча на шее родительской сидеть. А после деревенской работы, какая подготовка? За год она всё, что помнила, забудет, не то что чтобы что-то новое выучить. Второй – остаться в городе, устроится куда-нибудь на работу и снова готовиться, готовиться, готовиться. Вот только куда пойти работать, она представления не имела».
— Извините, — её размышления прервал ломающийся стеснительный басок, — вы по баллам не прошли?
Отведя взгляд от чуть поцарапанных носков своих ставших слегка маловатыми туфель, она посмотрела на говорившего.
Парень – высокий, худой, с длинными волосами и смешными редкими усиками. Одетый в изрядно потрёпанный вельветовый костюм и плетёные сандалеты. Выглядел он смущённым, но смотрел твёрдо и словно бы сквозь неё, от этого ей показалось, что он насмехается над ней.
«Издевается, — мелькнуло в голове, хоть ничего похожего на издёвку он не произнёс. Сам, наверно, поступил».
— Чё надо? – неласково отозвалась она.
Парень присел рядом, уставив в небо острые колени. Открыв рот, откашлялся, и, словно не заметив её грубости, продолжил:
— Я вот тоже не прошёл, одного балла, недобрал.
Альбина, чуть смягчившись, как-никак собрат по несчастью, поинтересовалась:
— По какому?
— По профильному, — тяжело вздохнул парень, — по химии.
Он не смотрел на неё, а разглядывал коротковатые рукава своего пиджака, из которых торчали худые запястья с мосластыми кистями:
— Что делать теперь, не знаю, я ведь дурак понадеялся, что сдам, и в другие вузы документы не подал, а тут, вишь, как получилось.
— Что делать будешь? — заинтересовалась Аля, схожей проблемой.
Парень пожал плечами:
— На вечернее пойду, домой возвращаться не вариант. В нашей дыре застрянешь, вовек не выберешься, так и будешь всю жизнь в навозе ковыряться.
— А можно? — Альбина для себя такой вариант не рассматривала, так как даже не подозревала о его наличии.
— С тем проходным баллом, что у меня можно. У тебя ведь такой же? Я видел, когда ты результаты смотрела.
— Ага, — Аля кивнула, жадно вслушиваясь в его слова.
Не всё потеряно!
— Только на работу надо устраиваться, без справки учиться не оставят, да и жить где-то надо, — парень, наконец, оторвался от рассматривания затрюханных рукавов своего пиджака и перевёл взгляд на Альбину.
Только теперь она поняла, что он сильно близорук, именно поэтому взгляд его ей показался насмешливым.
Словно прочитав его мысли, парень достал из внутреннего кармана очешник и, помедлив, раскрыл его. На вытертом сером бархате лежали круглые очки в тонкой оправе. Парень подышал на стёклышки и, протерев вельветовой полой, нацепил их на нос.
— В общагу не хочу, я тут у брата двоюродного пожил, пока готовился, так это кошмар какой-то. Вечно ор стоит – что днём, что ночью. Пьют, шляются туда-сюда, пристают, пить заставляют, а я не пью совсем. Может, поэтому и не сдал, что мешали?
Девушка согласно кивнула. Она сама столкнулась со схожей проблемой и осторожно спросила:
— Тебя как зовут?
Этот парень почему-то не вызывал у неё страха и опасения. Может, из-за своих нелепых очков, делавших его взгляд беспомощным и напуганным, а может, из-за его худобы и нелепого вельветового костюма, который был ему мал и в котором он походил на маленького мальчика.
— Аркаша, в смысле Аркадий.
Альбина прыснула от этого его – Аркаша, ну точно пятилетний карапуз, и спросила:
— А ко мне зачем подошёл?
— Может, вместе квартиру снимать будем? — он внимательно и беспомощно смотрел на неё.
— Ага, — Альбина отодвинулась от него, — чтобы ты по ночам свои грабалки ко мне тянул? Щас, ищи дурака в зеркале, а я не такая.
— Нет, ты чего, — парень густо покраснел и встал, — у меня девушка есть, там у нас, — он неопределённо махнул рукой куда-то в сторону.
— Я просто тут, пока у брата жил, квартиру подыскивал, так, на всякий случай. И нашёл, у бабки одной, только одному дорого, вот... — он замолчал, подыскивая слова.
То, что насчёт девушки он врал, было видно даже такой наивной простоте, как Альбина, но Аркадий ей понравился, уж очень он отличался от деревенских парней. Но сдаваться так просто она не собиралась.
— Ну, так найди себе какого-нибудь товарища, и живите вместе.
Аркадий тяжело вздохнул:
— Я здесь никого не знаю, да и не нравятся мне они.
— А меня, значит, знаешь? Я, значит, тебе нравлюсь? — несмотря на двусмысленность предложения, его слова ей понравились.
Аркадий кивнул:
— Ты не похожа на остальных.
Слова эти её удивили и сильно польстили, но она продолжила:
— А на кого я похожа? На тех, кому впервые минуты знакомства можно предложить жить вместе? Я тебе что, путана какая?
На слове путана она чуть запнулась, так как сама не до конца понимала смысл этого, услышанного от сеструхи, слова.
Парень покраснел ещё больше и стал пунцовым, словно помидор:
— Извини, я не думал, я не хотел тебя обидеть.
Промямлив это, он развернулся и, сильно ссутулившись, пошёл прочь.
— Да погоди, — Альбина, догнав его, ухватила за рукав, — мне платить нечем, работы-то нет, а денег совсем мало осталось, родители фиг пришлют, занять не у кого.
Аркадий вскинулся, обратив на Алю сияющие радостью глаза, и зачастил:
— У меня есть на первое время, а там работать пойду. Я и место присмотрел – сторожем в детском садике, да и ты устроишься куда-нибудь…
— Ну, пойдём, — окончательно сдалась Альбина, — на это твоё вечернее.
Так они оказались на вечернем отделении мёда, и в крохотной однушке на окраине города. Аркадий устроился сторожем, по совместительству дворником, в детский садик, Альбина – нянечкой в местную больницу. Жили они, хоть скорее, выживали – денег еле хватало на поесть и заплатить за квартиру, дружно. Аркадий не приставал к ней, хоть в его глазах девушка читала неподдельный интерес к себе. Откровенно говоря, он ей тоже нравился, но сил на флирт не хватало, они все уходили на учёбу и работу. Спали они, перегородив комнату ширмой. Она – на скрипучем бугристом диване, он – на матрасе, брошенном на рассохшиеся доски пола.
Со временем он начал оказывать ей робкие знаки внимания, и она, конечно, их принимала. Дальше поцелуев и объятий дело пока не шло, но Альбина чувствовала женским своим иррациональным умом, что будь Аркадий чуть более напористым, и бастион её, крепость её неприступная, дрогнет и сдастся на милость победителя. Но Аркадий был слишком робким и слишком влюблённым в неё. Он чуть ли не больше Али боялся их близости, боялся сделать что-нибудь не так и обидеть её или причинить боль. А потом пришли лихие девяностые и…
И в их жизни возник Всеслав. На третьем курсе появился новый преподаватель анатомии. Не глядя в лицо, скажешь – мозгляк. Невысокий, чуть сутулый, рубашка под пиджаком обтягивает круглое брюшко, длинные руки торчат из рукавов, короткие ноги. Но стоило взглянуть ему в глаза, и вся непрезентабельность его фигуры тут же забывалась. Лицо благородного лорда – высокий лоб под густыми волосами, громадные глаза с гипнотической силой, словно истекающей из них, и улыбчивые сочные губы в обрамлении гусарских усов. Всё без исключения девчонки их курса, да и не только его, были влюблены в него. А вот парням он почему-то не нравился. Преподавателем он был хотя и требовательным, но на экзаменах не валил и всегда давал возможность выплыть. Они скорее боялись его, не уважали, а именно боялись. Причём всё.
А уж говорил – заслушаешься. Густой баритон, словно сеть, опутывал собеседника, подчинял, заставляя выполнять малейшее требование. Со Всеслава и начался их разлад с Аркадием, дошедший до того, что он съехал с их совместной квартиры.
— Ты что, не видишь? — в запальчивости кричал он, хоть до этого никогда не повышал на неё голос. — Он же, как рыба скользкий, не ухватишься. Вы, дуры бестолковые, не видите, как он на вас смотрит. Он же не просто вас взглядом раздевает, он вас всех уже не по разу трахнул.
До этого Аркадий никогда не ругался, что было вдвойне удивительно, видать, сильно задел его новый преподаватель.
— Да ты знаешь, скольких девчонок он уже поимел, причём не в мечтах?
— Ты просто ревнуешь, — оборвала его Альбина, — знаешь, что я ему нравлюсь.
Всеслав и вправду выделял Алю из общей массы студенток, так ей казалось. Особенно когда он узнал, что она ещё девушка. Альбина сама проболталась Всеславу, вышло это случайно, так что она сама не заметила, опутанная его словесными построениями, как рассказала о своей невинности.
— Да и зачёт ты у него завалил, если я не ошибаюсь.
Крыть на это у Аркадия было нечем, он и вправду не сдал этот проклятый зачёт.
— Ты ему нравишься, — печально сказал он, разом сникнув, — а он тебе?
Ей бы сказать, что чушь всё это, что кроме Аркадия ей никто не нужен. Тем более что это было правдой, но она, словно подталкиваемая бесом, выпалила:
— А что? Может, и да. Видный мужчина, солидный. Между прочим, у него единственного из преподов машина. Галантный, обходительный, не то что некото…
Натолкнувшись на взгляд Аркадия, она, не закончив фразы, замолчала, тут же пожалев о сказанном, ведь ничего подобного она и в мыслях не держала.
Он смотрел на Алю взглядом побитого щенка. Столько тоски и боли было в нём, что ей захотелось протянуть руку и погладить его по голове. Аля открыла рот, чтобы сказать, что она пошутила в пылу ссоры, что всё это глупость и ей нужен только он, но не успела.
Аркадий, отшатнувшись от её руки, будто от ядовитой змеи, вскочил, и, словно зверь по клетке, начал метаться по комнате, роняя конспекты и вещи. Наконец, подхватив куртку и кое-как надев ботинки, он выскочил за дверь.
Больше они не виделись, свои вещи он забрал, когда у неё был экзамен, вернувшись домой, она нашла ключи на столе. Альбина пыталась разыскать Аркадия, но на лето он уехал домой, а потом перевёлся. Она горевала, но вскоре Алю с головой затянуло в роман со Всеславом, который окончился её посвящением.
______________________
Потом, много лет спустя, она разыскала его, поддавшись внезапному порыву. Магистр тогда уехал с высшей куда-то за океан, и она смогла позволить себе такую вольность. Аркадий работал главврачом в больнице небольшого города, расположенного в трёхстах километрах от Светловоздвиженска. Она даже узнала, где и с кем Аркадий живёт. Жил он один. Но знание это она спрятала глубоко внутри, только изредка позволяя себе его доставать, тогда, когда рядом не было Магистра и его цепной суки высшей.
Память об Аркадии отдавалась странной, ноющей болью где-то в глубине груди. Это было неприятно, поэтому колдунья первого круга старалась вспоминать об Аркадии как можно реже.
Усилием воли она отогнала мысли о прошлом и снова взглянула в окно. Там по-прежнему было пусто. Колдунья отвела взгляд и начала прикидывать силы, имеющиеся в её распоряжении. Четверо кружащих: шесть колдунов второго круга, двенадцать третьего, двенадцать неофитов и столько же адептов.
Как она понимала, на двух оставшихся первых можно не рассчитывать. Они куда-то пропали в самый нужный момент.
«Неужели, что-то почуяли и сбежали?»
Сил было достаточно, дабы отбить любое нападение, в том числе и наезд госструктур, но сейчас, она чувствовала, их явно было мало. Она слабо усмехнулась: может, хоть массой удастся задавить, – и снова взглянула в окно. Тот, кого она боялась, неподвижно стоял в десятке метров от входа.
— Началось, — нервно прошептали дрожащие губы.
Гур уже здесь, а Магистр так и не ответил на её призыв.
Она на секунду замерла, пытаясь, справится со страхом, сковавшим тело. Гур, постояв мгновение, решительно зашагал к входу.
Колдунья, прошептав мантру силы, сбросила оцепенение и рванула ящичек небольшого комода на себя. Из обитого бархатом нутра на неё смотрел большой нож. По матово-белому, словно облитому молоком, кривому лезвию, чёрными тараканами разбегались письмена. Почти физически Альбина чувствовала, как от ножа к ней потянулась тёмная волна, которая успокаивала и наполняла силой.
Схватив нож, она бросилась прочь из комнаты, взывая ко всем находящимся в доме. Втайне надеясь, что четырём «кружащим» всё-таки удастся задержать гура внизу и ей удастся подготовиться к встрече с ним.
— Вторые оставайтесь со мной, третьи по левой лестнице, заходите со спины, все остальные по правой.