Она ждала его каждый день. Ежедневно встречая горячим ужином и вкусными пирожками. Заваривала чай, как он любит, добавив в него немного молока. И каждый раз прятала за кружкой подарок в маленькой коробочке.

Это могла быть его любимая конфета, милый стишок в его честь. Каждый раз она придумывала разные вещи, импровизируя над тем, как вызвать его улыбку. Он приходил после работы уставший, иногда злой.. но никогда не повышал на нее голос. Все проблемы таяли за порогом дома, который он переступал, едва вкусные пряные запахи встречали его в дверях.

Она лишь мило улыбалась и никогда не задавала ненужных вопросов, потому что понимала, как её мужчина устал, и как ему хочется покоя. Иногда она засыпала с будильником в руке и книжкой на коленях, закрыв глаза "на пять минут", а после мило ворчала, что позволила сну себя сморить. А он накрывал ее пледом, поправлял непослушные мягкие волосы и ещё некоторое время сидел рядом, взяв в руки книжку с её колен, иногда нашёптывая сказку. Какую она больше всего любила в детстве..

Ночь… Дисплей смартфона наконец-то погас, и аппарат подключён к сети. Ох уж эти подростки! Сколько можно?! Это ведь с утра до ночи сидят в своих Контактах и Одноклассниках! А мой Колька ещё в других социальных сетях зарегистрирован. А сообщения он строчит со скоростью тысяча символов в сутки, причём двести из них – восклицательные знаки. Хм, то есть я!
Будем знакомы: меня зовут Восклицательный Знак! Я думаю, вы хорошо знаете меня. У вас в России я родился в середине XVI века из-под пера писателя и общественного деятеля М. Смотрицкого. Правда, тогда ещё я назывался Удивительным Знаком. Я рос, учился и в 1755 году я плотно вошёл в русскую грамматику. Спасибо за это моему крёстному М. В. Ломоносову! В английской типографике я появился чуть раньше, в XV веке, и назывался Sign of admiration or exclamation (Знак восхищения или восклицания). Во как!
А интересно, зачем я так нужен людям? Ведь не зря живу на этом свете? Колька мой в конце сообщения другу Ваське ставит штук пять меня, а Ленке, своей подружке с параллельного класса вообще кроме меня ничего не пишет. О, а что если прогуляться мне по Интернету? Так как я – электронный, то и путешествие моё будет со скоростью света. Значит, я успею вернуться в смартфон до наступления утра. Уж очень мне хочется узнать, для чего я создан!
Что ж, это первое моё путешествие, в путь! Столько эмоций! Ух! А вот и выход в Интернет. С чего начнём? Прогуляемся по улицам города. Чтобы вам было понятно, я переведу все понятия Виртуального мира на примеры Реального мира. Вот проехал автомобиль – новое приложение едет в Плей Маркет. У него на заднем стекле жёлтый ромб, а в нём я! У автомобилистов этот знак означает, что стаж вождения – менее трёх лет. О, возле дороги стоит треугольный знак, и там тоже я! Выходит, я создан, чтобы привлекать внимание людей. Да, на дороге я очень важен!
Дорогие друзья, я смотрю, на завод привезли новое оборудование. Интересно, что там будет? Давайте зайдём! Какой огромный станок! Вот, его распаковали и установили на место. Из коробки также достали какую-то книжку. Сейчас прочту: «Инструкция». Конечно, новый аппарат надо изучить, а потом включать и пользоваться. А знаете, почему я так уверенно сказал? Правильно! Почти на каждой страничке напечатан я! Уж простите, но такой вот я эмоциональный. Ну, всё изучили, можно включать. Тихо работает. Создатели заботятся о слухе людей, которые работают на нём. Что это?! Замигала красная лампочка с Восклицательным Знаком. На мониторе забегали слова: «Опасность! Низкий уровень масла!» И в конце каждой фразы – снова я! Оператор быстро отключил станок и подлил масло в двигатель. Всё, красная лампочка погасла и можно снова работать. Представьте, если вместо меня будет мой хороший друг Вопросительный Знак. Человек начал бы думать: «Что не так?». И пока он будет размышлять, станок сломается. А Восклицательный Знак дал знать, что возникла опасность. Видите, я очень важен!
Телепортируюсь-ка я в науку. Может, я там тоже нужен? Так-так, что-то я себя тут не нахожу... О, здравствуйте, госпожа Высшая Математика! И здесь без меня никак! Друзья, не буду углубляться в науку, иначе я не смогу вовремя вернуться домой в смартфон. Скажу только, что Восклицательным Знаком в математике обозначается эн факториал. Буква n и за ним знак – n! Или субфакториал, то обозначение наоборот – !n. Ух, чуть не затянула меня эта тётенька, Высшая Математика! Пойду-ка я к её двоюродному братику – Программированию.
Ну, этот парень не менее запутан и сложен. Но и здесь без меня не обойтись! Во-первых, Восклицательный Знак с кавычками по бокам «!» — это операция логического отрицания. Во-вторых, в языках гипертекстовой разметки HTML или PHP Восклицательный Знак можно увидеть в создании комментария при создании блоков, стилей, таблиц и т. д. Делается это для того,чтобы не запутаться веб-разработчику. Вот видите, как я помогаю людям!
Интересно, а как поживают мои печатные братья? А где их искать вы знаете? Правильно! В библиотеке! Друзья, сейчас я окунусь просто в огромнейший океан знаний и мудрости!!! Как же вас тут много, братья мои, Восклицательные Знаки! В письменности ониставятся в конце предложения при выражении важности обращения, призыва, волнения, изумления, удивления, радости и т. д. Это ведь всё эмоции. О, а ведь есть ещё такие слова, как междометия! Ах, они всегда сопровождаются Восклицательным Знаком! Сатирический Восклицательный Знак (!) заключен в скобки и означает ложь или какую-либо нелепость. А помните, я говорил вам о своём лучшем друге? Так вот Восклицательный Знак может использоваться в конце вопросительного предложения, но ставиться он должен по правилам русского языка только после Вопросительного Знака. Мы – хорошие друзья, не так ли?!
Эй, братишка, что с тобой? А ты чего верх точкой-то стоишь, да ещё и в начале предложения, где, кстати, твой брат стоит нормально, на точке? Ух ты, правда?! Представляете, дорогие друзья, оказывается, в испанской письменной речи перевёрнутый Восклицательный Знак (или Вопросительный Знак) в начале предложения ставится для усиления эмоциональности или важности сообщения. Вот так!
Ох, плавал бы и плавал! Но мне пора возвращаться в свой смартфон. Скоро Колька проснётся. Ведь первое, что он сделает после пробуждения, так это возьмёт аппарат и откроет социальные сети. Опять начнёт строчить сообщения и в конце ставить кучу Восклицательных Знаков. Но теперь я буду стоять на строчке с совсем другим чувством. Ведь сегодня мы узнали, для чего я создан.
Друзья, большое вам спасибо, что составили мне приятную компанию! До скорой встречи на страницах книг, экранах, дорожных знаках и так далее! Учитесь хорошо, чтобы родители хвалили вас, а учительница писала в дневниках: «Молодец» и там буду я – Восклицательный Знак!
(17 октября 2017 г.)

- Сто-о-ой, окаянная! - щелчок кнута разорвал мертвую тишину заснеженного леса. Обиженно заржала лошадь. Звонко захрустел снег под ногами пришлых. Схоронившийся в зарослях можжевельника Млад, увидел расписные сани-розвальни, застывшие перед могучей, в небеса уходящей елью. Увидел и девку в санях – дочку старосты местного, к кадке дубовой привалившуюся, и толпу мужичья ряженного, сгрудившихся на узкой лесной полянке, и неуверенно топчущихся вокруг саней.

Солнце уже скрылось за темными верхушками деревьев, окрасив небо багрянцем. Воздух звенел от мороза, будто хрустальный, и сквозь звон этот, доносились до Млада приглушенные косматыми личинами, голоса мужиков.

- Чего встали? Веревку тащи!

- Чуете, тихо как?

- Девицу, девицу береги! Упадет же...

- По-о-оспешай!

Лукавил, стало быть, старик – не на свадьбу девку везут, не к жениху серебром богатому. Млад обман хозяина сразу раскусил да беды большой в том не узрел. Он и сам лукавил. Вчера еще обозы на тракте Смоленском вместе с ватагой своей грабил, сегодня куда там – княжий человек. Разбили их под Мещерой в пух и прах. Много ребятушек верных полегло. Остальные разбежались, кто куда, залегли в берлоги глухие, раны зализывать. И Млад бежал да знал, что княжьи псы в затылок дышат. А тут селище глухое в чаще непролазной подвернулось. Вот и представился витязем славным. Само на ум пришло.

А селище-то с подковыркой оказалось. Не под крестом здесь жили, как в землях княжеских. Не святые образа по углам у старосты в хате висели. Но и в этом не узрел Млад большой беды. Отец его, хлебопашец добрый, сам Даждьбогу поклоны бил, покуда жив был, и сына кое-чему научить успел. А как не стало его, как сгинул под копытами воинства княжьего за то, что новой веры принимать не хотел, так Млад от богов и отрекся. Ни на крест не молился, ни на солнце. В себя верил, в сталь булатную, в руку крепкую и ум сметливый, что подсказывал ему не задерживаться в здешних лесах. Да вот, любопытство обуяло. Не смог просто так уйти. Из лесу понаблюдать решил, к чему же всем селом так усердно готовились.

Ладушку под руки выволокли из саней. Ноги ее заплетались, стоять не хотели. Голова безвольно склонилась на бок, взгляд блуждающий по ветвям скользнул, аккурат в том месте, где Млад сидел. Сердце в груди застучало чаще. Заприметила ли? Выдаст ли? Нет, невидящий взгляд, пустой. Не было в нем понимания.

Подтащили девицу к ели вековой, обступили кольцом плотным, от глаз скрывая. Из толпы вышел сухонький мужичонка в тулупе навыворот – в руках посох, из-под хари медвежьей борода седая торчит – волхв местный. Долго смотрел он на последние лучи закатные, а потом оборотился ко тьме, что с востока уже лес накрывала и затянул нараспев:

Гой Влике Боже, ныне стороже,

Седой Вещун, старой Карачун,

Во года нощи водящий кощье,

Коло вершащий, Маре велящий,

Ныне стороже, гой Чернобоже!

- Гой! - грянула толпа, расступаясь, и Млад увидел обнаженное девичье тельце, прихваченное к стволу тугой бечевой. Кичка с накидкой темными пятнами на снегу остались, а больше и не было на ней ничего. Только ленты в косе растрепанной. Волхв ударил посохом в снег и продолжил:

Гой сед вещун, стар Карачун!

Кологод верши яко померши!

Стары зароки короти в сроки,

Чтобы стару сбыти, а нову жити! Гой!

- Гой! - снова отозвалась толпа. Тело, от мороза почти прозрачным ставшее, крупной дрожью пошло. Младу показалось, что слышит он, как зубы у девицы стучат. А ряженные, меж тем, кадку тяжелую на снег спустили, ведра откуда-то достали...

Коло корочено, яко пророчено,

Окороти дня оберег меня! Гой!

...зачерпнули из кадки да окатили Снегурку водой студеной. Та вздрогнула, встрепенулась, словно птичка в силке – от тела, вмиг покрасневшего, стылый пар на морозе поднялся, и лес огласил пронзительный девичий крик.

Давно уже растворились вдали голоса людские да скрип полозьев, и черное небо высветилось звездами, когда Млад, покинул свое убежище. Знал – торопиться в таком деле нельзя. Коли вернутся зачем ряженные да чужого заприметят – не сносить ему головы, хоть и мужичье там одно темное. Млад и сам душегубом был, нередко последнее со двора забирал, немало девок чужих попортил. Но одно крепко усвоил: забери у мужика хлеба меру – еще сожнет, жену уведи – стерпит, но на веру чужую не покушайся. За богов своих, за помыслы духовные да память предков любой мужик зверем становится, когтями и зубами глотку порвать готов. А коли толпа, так и того хуже.

Снегурочка куклой соломенной на веревке повисла. Голова на грудь упала, коса, еще вчера золотом на солнце отливавшая, теперь обесцветилась – ледяной коростой покрылась. Кожа синевой отдает, будто и впрямь из снега вылеплена, а красы-то своей девка не потеряла. Млад невольно залюбовался тонким девичьим станом, бедрами гладкими да грудями налитыми. Коснулся руки холодной, в суставе согнул – знать жива еще, сознания от мороза лишилась.

Эх, спасти бы, увести с собой. Собственным теплом отогреть, в бане отпарить – может и впрямь женой бы верной стала. Да некуда вести-то, не было у Млада ничего. Ни злата, ни хором в Смоленске, коими старосте хвастался. Один только меч, и тот в бою добытый. "Эх, девка, такую красу загубили. Не спасти мне тебя. Только сам пропаду, коли свяжусь. Вдвоем-то нас вдвое быстрей настигнут. Но погоди же, сделаю и я тебе подарок свадебный". Млад вытащил меч из ножен, запрокинул девице голову и в ужасе отшатнулся. Широко распахнуты были очи светлые – льдом ресницы с бровьми сковало. Губы, от мороза полопавшиеся, дернулись, сказать что-то силясь, да Млад только стон расслышал:

-У-у-у-у...

Дрогнула рука, опустилась. Да тут же и стыдно стало – девки, едва живой испугался. Но, как и впрямь, не все еще потеряно? Млад огляделся в поисках накидки меховой да ряженные видно обратно свое "приданное" увезли. На будущий год новую невесту будут в том же за Карачуна отдавать. А мороз все крепчает, во тьме ночной уже деревья трещать начали. Взглянул Млад в глаза тоскою полные, вспорол тугую веревку да меч в ножны вернул. Снегурка так стоять и осталась. Теперь уж мороз у ствола морщинистого тело ее держал. Остатки бечевы под грудью в кожу вмерзли. Хотел Млад их убрать да руки сами под сердцем девичьим задержались. Холод стерпели, вверх поползли, плоть чужую отогревая. В голове невольно мысль зародилась – чай с осени с бабой не был. Дрогнула девка, будто на тепло рук отозвалась, изогнулась в судороге, срамное место на показ выставляя. Млад промеж бедер и пристроился, всем телом прижался.

- У-у-у... - заметались глаза Снегуркины.

- Потерпи, милая, - шепнул Млад, пытаясь портки половчее спустить, - я только душу отведу да и отдам подарок обещанный. Недолго мучиться осталось. Ты ведь, все одно, не чувствуешь ничего, верно...

Где-то во тьме захлопали тяжелые крылья. Снежная шапка рухнула вниз с высокой сосны. В глазах девичьих ужас дикий с обреченностью смешались, да только не на Млада они смотрели, а во тьму за плечом его.

- У-у-ходи, - наконец, вырвалось из замерзших уст, но сильная рука накрыла их, чтоб стоном своим девка делу не помешала да зверей диких не накликала.

На полатях мирно сопели дочки. Любушка за шитьем задремала, еще лучина догореть не успела – лицо, от слез опухшее, во мраке восковым казалось. Только к Богдану сон не шел. Думы тяжелые к лавке придавили, в груди тесно сделалось, в глазах мокро. Сегодня всем селом Коляду встречали. Новое солнце народилось. Новый год на прибыль пошел. Вроде и радоваться надо, но странное чувство не отпускало его. Будто неправильно что-то, не так как должно.

И погода как-то невзначай испортилась. С утра спокойно было, снег под солнышком новорожденным искрился и люд, после вчерашнего, светлее и добрее казался, будто не они девку на погибель мучительную в лесу оставили. А в ночь завьюжило. Ветер, что зверь лютый меж соснами заметался. Ветви в чаще лесной затрещали, словно кто-то огромный сквозь них лез. Люд по хатам попрятался, и про Коляду позабыли. Да Богдан только рад тому был. Не хотелось вновь на хари звериные смотреть, противно. Так бы и порубал бошки ряженые топором.

В дверь тихонько стукнули. Богдан встрепенулся. Неужто и его сном накрыло? Причудилось? Нет, и впрямь стучат. Кому ж в пургу такую дома не сидится? Да и поздно уже для колядок. Нехотя с лавки поднявшись, запалил он от печи лучину новую, тулуп накинул да в сени вышел.

- Кто? - постарался суровости в голос напустить.

- Тятенька, открой... Холодно тут. Озябла я...

Лучина из пальцев дрогнувших выскользнула да пока до пола долетела вся и угасла. Тьма окутала Богдана, но во тьме этой заметил он слабый свет сквозь щели в двери сочащийся. Холодный свет, мерцающий, будто снег под луной искрится.

- Ладушка?.. - руки легли на засов тяжелый, да так на нем и застыли. Нет, не могло того быть. Не его это дочь. Он ведь сам, вместе со всеми на рассвете в лес ходил, ель проверять. Видел, как украсил ее Карачун. Издали будто тряпицы алые, а на деле – потроха да кишки девичьи по ветвям развешаны. Принял, стало быть, «невесту».

Выскреб Богдан ногтями паклю меж досок дверных да глазом к щели приник. И впрямь - дочка на пороге. Стоит в чем мать родила. Вокруг темень, пурга беснуется, а она словно изнутри светится. Чело и плечи снегом припорошены да не тает снег. Ветер зверем ручным с лентами в волосах играет, а она будто и не замечает того - ладошкой срамное место прикрыла, глаза стыдливо потупила, но и в глазах ее холодный огонь успел заметить Богдан. Голодом звериным они горели да злобой лютой.

- Не принял меня владыка, - Снегурка, словно мысли его прочитала, - порченная невеста оказалась, не надобна ему такая...

- А коли так, зачем же пришла? – спросил сердито, но сердце кровью зашлось. Неужто в пустую все? Ведь и так самое дорогое Карачуну отдали…

- А пришли мы за милостью твоей отцовскою... - из снежной пелены за спиной девичьей еще один силуэт проступил. Епанча с одного плеча съехала, брюхо вспоротое взору открывая. Кожа рваным тряпьем на голых ребрах повисла, а нутро пустотой зияет, словно звери лесные его выели. Так и обмер Богдан от ужаса дикого – понял, чьи кишки на ветвях висели, понял, чем поплатился гость его недавний за любопытство свое, и что натворить перед этим успел.

- Владыка гневаться на нас не изволит. Коли любы, говорит, друг другу, то и быть вам отныне вместе...

Млад неуклюже шагнул вперед – кости промерзшие на ветру захрустели. Снегурку рукою синюшной за плечи обнял.

- Однако ж, какая свадьба без приданого да гостей веселых. Вот за тем и пришли к вам…

- Чур меня, - только и смог вымолвить Богдан.

- Отвори, тятя... Не обдели и ты милостью своей. Сам владыка за нами вслед скоро пожалует с мешком холщовым. За подарками, стало быть. Неужто и ему в гостеприимстве откажешь?

- Ух-ходите!

- Отвори, не то хуже будет, - дверь задрожала под кулаками мертвого ратника. Вкруг избы, будто волки завыли, заскребли в стены когти звериные.

- Пусти, тятя, пусти! - заверещала Ладушка голосом не своим, - разве виновата я, что вышло так?! По вашей воле в лес меня повели! Почто же отворачиваешься теперь от дочери поруганной?!

- Пу-у-усти! - точно медведь ревел Млад.

В дверь уже не стучали - высадить норовили. Доски дубовые от натуги трещали. Из горницы донеслась возня и всхлипы жалобные – бабы на шум проснулись. Да разве помочь им теперь?

- Сгиньте, Родом вас заклинаю! Сгиньте! – Богдан попятился, но ноги от страха заплелись – повалился на пол глиняный, почуял, как лютым холодом всю избу пронизывает.

Где-то хлопнули ставни. Крик бабий оборвался на середине, и вмиг стихло все, будто даже звуки морозом сковало. Тишина воцарилась в ночи, такая гулкая и безбрежная, что еще страшнее от нее сделалось. И в тишине той услышал Богдан хруст снега под чьей-то поступью неспешной. Тяжелы были шаги. Могучий кто-то к избе подошел и у порога замер. Закряхтел, будто старик древний, закашлялся. Самый воздух в сенях от мороза накалился и замерцал во тьме. Богдан ощутил, как дыхание коркой льда в бороде застывает, услышал, как снаружи кто-то двери легонько коснулся и засов тяжелый трухой ледяной на пол осыпался. А потом отворилась дверь...

Рылся я тут недавно на сайте небезызвестного книжного магазина, и случайно наткнулся на занимательную книгу.

Честно говоря, покупалась книга с большим скептицизмом, так как сборник написан в японских реалиях, да еще и русским автором. Было подозрение, что написала ее какая-то анимешница, знающая не так много о Японии и ее культуре, и ожидал я что-то вроде фанфиков. Однако, был приятно разочарован. Автор превосходно разбирается в том, о чем пишет. Настолько, что даже забываешь, что на обложке стояла русская фамилия.

В книге семь рассказов, которые автор мастерски переплетает между собой, тем самым создавая небольшую вселенную. Особенно хотелось бы выделить основной рассказ сборника – «Демонизация». В нем нет ни одного имени, и ни одного диалога, но тем не менее, повествование очень логичное, понятное. В то же время, сюжет увлекает, ведя читателя до самого финала, который, лично меня очень удивил.

Несмотря на то, что действие всех рассказов происходит в Японии, проблемы, поднимаемые автором, актуальны и у нас. Например, в рассказе "Одержимость" поднимается тема домашнего насилия на почве ревности, а в рассказе "Другая" хорошо раскрыта тема буллинга. 

Конечно, понравились мне не все рассказы. Например, рассказ "Сладкие грёзы", как по мне, слабоват.

Не обошлось и без сюрпризов. В конце книги я встретил японские хайку, при чем так же в тему сборника - наполненные мрачностью, и безысходностью. Всего их восемь, мне понравилось несколько, но я и не любитель подобной поэзии.

Еще немного о том, что не понравилось.

Первое, что мне не зашло - это иллюстрации. Практически все они ни о чем, и не соответствуют рассказам. Единственное исключение - рисунок для рассказа "Демонизация", но мне кажется, там сложно было напортачить. В самих иллюстрациях, особенно тех, где изображены люди, я не вижу японок и японцев. Если рассматривать рисунки отдельно от этой книги, то может, они и неплохие, но явно не из мира, созданного автором.

Следующая вещь, которая не зашла - обложка. Глядя на нее, думаешь, что действие происходит в средневековой Японии, однако, все происходит в современности. Считаю это исключительно косяком издательства, поскольку сама обложка прекрасна, но так же, как и с иллюстрациями - отдельно от данной книги.

Итог.

Сама книга - годная, но иллюстрации подкачали. Лучшим решением было бы просто оставить кляксы на станицах, стилизованные под брызги крови. Было бы лучше.

Оценка 8 из 10.

Попался недавно мем:

"Какой я был умный 20 лет назад, стихи писал, жаль, что никому не показал. Прочитал. Какой я был умный, что никому не показал".

Почитала свои - так и есть.

Но вот эта маленькая проза, не вызывает таких мыслей. Пора закрыть гештальт и показать людям. С моей стороны эмоций было много, а здравого смысла мало, особенно в процессе расставания. Помню, что этот поток мыслей вылетел на одном дыхании, и даже стало легче.

И даже фотографию "из той жизни" и из этого рассказа нашла.

Осень весной.
Небо. Посмотри. Такого неба не бывает весной. Оно серо-желтое с красными всполохами от закатного солнца. Сизые облака с оборванными об ветки деревьев краями почти замерли у нас над головами. Кажется, что весна испугалась этого места. Под ногами прошлогодняя сухая листва, она оживает от малейшего движения воздуха, словно кто-то идет за нами. Оборачиваюсь и, конечно же, никого не вижу.

- Давай пошуршим, - говоришь мне и увлекаешь с потрескавшегося асфальта дорожки в пыльную мозаику из дубовых листочков, напоминающих силуэтом истребители. Это только сверху сухо. Под листвой влажная земля, и ноги слегка вязнут в ней. Это осень – не весна.

Крючковатые ветки дубов с едва распустившимися почками застыли. Ледяному ветру не хватает сил пошевелить их. Наверно, так будет, когда мы расстанемся. Это не мои мысли – твои. Но откуда они в моей голове?

Я знаю, почему так. Мы, нет, все-таки я и ты, сбежали в лето, когда здесь еще лежал снег. А после лета не может быть весны, только осень.

Я забираюсь на пень. Теперь я выше тебя. Я разрушила твое déjà vu. Ты уже все это когда-то пережил. Расскажи, что было и что будет дальше.

Или нет. Лучше я расскажу тебе. Я буду говорить глупости и смеяться. Ты и я будем держаться за руки и целоваться до головокружения. А потом я уйду. Незаметно. Уйду в осень, в свой персональный маленький ад. С тобой, точнее уже без тебя, так просто играть временами года и временными отрезками.

Вот на мне разрезанные на коленках джинсы, и я босиком по мокрой траве иду в сад за яблоками. Яблоки ледяные. Это не роса, это растаявший иней. Пахнет дымом и сыростью. Ты сонный и не знаешь как вести себя со мной. Я и ты никому не расскажем.

Еще ты создаешь музыку. Для меня это что-то невообразимое, потому что я могу извлекать только отдельные звуки из инструментов, это их мольбы о пощаде. Я засыпаю, запутавшись в проводах от ноутбука, а ты в этот момент снова записываешь что-то недоступное мне.

Я уже влюблена.

Ты не любишь снег и постоянно мерзнешь. Я подарю тебе теплый шарф, ты будешь постоянно забывать про него, а я спрашивать, почему ты его не надел. Ты и я будем что-то рисовать друг другу на клочке бумаги в уютном кафе.

Убежим в лето. От всех. Я буду играть с морем, а ты переживать, что вода слишком холодная. Потом будет дождь, и гор не станет видно, это облака спустились на землю. Тогда еще мы проспим целый день, а ночью пойдем гулять.

Подожди. Или это уже было? Я снова здесь. Забываю посмотреть за окно перед выходом из дома. Понимаю, что слишком долго смотрю на предметы, это пугает окружающих. И все дальше ухожу в нарисованные в твоей голове миры…

Прости, я отвлеклась. Посмотри, такого неба не бывает весной.

Итак, небольшой дисклэймер. Этот рассказ писался в 2018 году, он не касается никакой войны, спецоперации, и прочего конкретно. Просто рассказ о том, почему война - это не есть хорошо. Не ищите тут скрытых смыслов. Рассказ выкладываю по просьбе человека, что на меня подписался. Давайте хотя бы в литературе удержимся от срачей.

Рассказ из цикла произведений "Игрушечные истории"

***

У тебя, как тогда, холодные руки. Я хочу посмотреть тебе в лицо, но ты бережно несешь меня, прижав к своей груди. В ноздри бьёт запах не опостылевших духов, а ромашкового мыла. Нашего любимого, как раньше.

Мне на глаза попадается грязная мусорка, а я думаю, что вижу своё будущее. В конце концов, это участь всех игрушек после взросления… но я ошиблась и ты прошла мимо.

Нам приветственно машет цветочник. Когда ты была много младше, он дарил нам пару-другую красивых васильков, а ты вплетала мне их в волосы. Все чаще, пылясь на полке в виде украшения, мне хочется вернуть те славные деньки.

Дорога мне знакома. Наверно, будь у меня возможность ходить, я бы ходила сюда сама каждый день. Мне хотелось спросить у тебя, а помнишь? Помнишь, как после школы, побросав учебники с тетрадями в ранец, ты бежала со мной по этой дороге. Галька, круглая и блестящая на солнце, потускнела от старости, а маленькие кустики нынче обратились древесными великанами. Вместо цветов пустели выжженные поля.

Ты остановилась у сгоревшей печки. В памяти всплыло, как земля стонала под кулаками снарядов, а ты жалась в углу, прижимая меня всё крепче и крепче, пока не захрустел мягкий, податливый пластик. Чернел стальной великан, стоявший неподалеку, устремив свой нос в землю и ощерившись клыками траков.

Ты вздохнула, покачала головой и мы пошли дальше.

За нами увязалась бродячая собака. Я улыбнулась ей нарисованной улыбкой, ведь я помнила её ещё щенком. Рыжий Одноухий провожал нас, высунув язык, в ожидании подачки, но тебе было лень лезть в сумку. Пёс обиженно фыркнул и скрылся за ближайшими руинами.

Когда мы вышли на главную дорожку, ты вдруг задержалась всего на секунду, чтобы скинуть обувь. Свежая, чуть примятая трава приятно зашелестела под босыми ногами. Я никогда не ходила сама, но помнила, как на траве появляются блестящие алмазы-капельки утренней росы.

Честно признаться, я боялась. Хотелось бы закрыть глаза – страшные шрамы былых боёв покрывали поселок повсюду, словно намекая, что прежней жизни уже не будет. В кошмарных снах мне снилось, что озеро обмелело, обратилось маленькой зловонной лужей, а дороги взъерошены гусеницами танков. Что вместо круга из цветов, нас ждёт голый пустырь, что под ногами захлюпает грязь, а в воздухе запахнет зловонными миазмами болота.

Когда мы пришли, я поняла, что боялась зря. Наше место не тронули ни бомбардировки, ни стрельба, ни артудары. Оно было точно таким же, как раньше.

Ты опустила обувку, что несла в свободной руке, сбросила сумку с плеча, расстелила большой, белый платок. Не боясь испачкать его, села сама и положила меня рядом.

Озеро плескалось водой. Надоедливая мошкара жужжала под самым ухом, где-то неподалеку лягушки пели жизнерадостным кваканьем. Никого не замечая, заголосили над головой стаи перелетных зимнестаек.

А помнишь, хотелось спросить мне у неё, как ты указывала мне на этих пестрых птиц и рассказывала, что это необычные птицы. Летом они стремятся в северные страны, где холодней. Твой пальчик ловко бегал по строкам раскрытой книги, ты читала мне вслух учебник.

А помнишь ЕЁ? Наверно, помнишь, люди хорошо запоминают тех, кто был рядом. Рыжеволосая, неказистая, с веснушками – вы играли с ней в меня и смеялись на пару. А потом поссорились из-за какой-то глупости: кто-то кому-то не дал списать на уроке.

Потом вы клялись друг дружке в вечной дружбе, возложив свои маленькие ладошки на меня, как на свидетеля вашей клятвы. Через месяц твою подругу увезли, а ты прибегала сюда плакать. Мне хотелось погладить тебя по голове – как жаль, что я не умею двигаться.

Я посмотрела в твоё лицо и увидела на нём улыбку. Ты меня не слышала, не отвечала, но всё прекрасно помнила и понимала.

Шуршали одноразовые пакеты, маня запахом бутербродов и пирожков. Змеей зашипела бутыль минеральной воды. Ты вдруг посмотрела на меня, на бутылку, а потом снова на меня – и отложила её в сторону. По твоему лицу заскользила хитрая, озорная улыбка – первый раз ты попробовала пить из озера от глупости. Сейчас – от прихоти. Впрочем, ничего не изменилось, ты закашлялась как и тогда. И засмеялась.

Ты любила смеяться. Сквозь звонкий, будто колокольчики смех, казалось, я слышала песню любви – к этому миру, ко мне, к мальчишке, что ещё вчера краснея от смущения предлагал запустить змея…

Теперь ты смеялась меньше, а из тебя не вытянуть и слова. Пускай, думала я. То, что было просто так не проходит – шрамы на выжженной земле, в душе: сгоревшие улыбки и рассыпавшиеся в прах надежды…

Озеро, казалось, помнило всё, что было. Как смущенно оглядевшись по сторонам, ты скидывала с себя одежку и, скрестив руки на груди, по самую шею заходила в холодную воду. Несколько раз ты брала меня с собой. На уроке литературы вам дали читать книгу про русалок и ты, вдохновившись, ныряла, в надежде увидеть хоть одну. А по вечерам, улизнув из теплой кровати, пряча за любопытством обыкновенное озорство, хотела выловить среди светлячков самую настоящую фею. Даже пришивала целлофановые крылышки к моим платьям – это было смешно.

А помнишь тот день, когда ты взяла у брата удочку? Ты не умела рыбачить, но тебе хотелось попробовать – самой. И, чтобы мне не было обидно, соорудила мне из палки, проволоки и нити импровизированную удочку. И как потом смешно и притворно обижалась, когда рыба, почему-то, клюнула на мою наживку…

На запах колбасы из ближайших зарослей, крадучись прибежал кот. Будучи котёнком, он однажды набросился на меня и порвал моё любимое платье – тогда он казался мне злом во плоти. Он понюхал меня, потёрся о твою ногу, получил заслуженную ласку. Иногда мне тоже хотелось запустить руку в его пушистую, мягкую шерсть – несмотря на бандитский нрав, он был милым.

Беды, что произошли за последние годы, грязной бородой липли к моим воспоминаниям. Мне вдруг захотелось нырнуть в воды этого озёра на пару с тобой. Казалось, так я смогу смыть горечь потерь и давних обид, позабыть о том, что было и проснуться – тогда, где ты по прежнему маленькая девчонка и мы снова убежим со скучного урока на встречу приключениям.

Час наших приключений давно вышел, а в воздухе пахло прошлым. Мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я смогу коснуться былого. Ухвачусь за яркую нить прошлого, и вытяну из озера, будто тину, наше крошечное, маленькое счастье.

Когда мы вместе с тобой бежали от пожарищ боёв, колеса поезда стучали на стыках, а мы грустно-грустно смотрели, как задорно и жизнерадостно солнце лучами серебрит поверхность озера, и мечтали вернуться.

Как же мы мечтали вернуться сюда – только сейчас я понимала, что всё это время ты хотела только вернуться, чтобы убедиться. Чтобы убедиться, что юность и детство, беззаботные и веселые, не выгорели свечей в пожарище войны, а всё это время прятались здесь, среди родных глазу камышей. Ты зажмурилась, часто заморгала, а на моё лицо упала капля, другая, прочертив по моей щеке солёный след. Мы шли, чтобы посмотреться в воды озера, в надежде, что оттуда на нас посмотрят не погрустневшая девушка с седыми прядями в волосах, а улыбчивая, круглощекая девчонка и её любимая кукла.

Но озеро нашей юности, в своей детской наивности, не умело врать…