Заканчиваем знакомиться с книгой Плакроуз и Линдси "Циничные теории".
Ссылка на начало.
Коротко для ЛЛ: постмодерн пошёл в массы, и они теперь бурлят, требуя социальной справедливости. При этом рушатся основы общества. Чтобы остановить это, необходимо сплотиться под знамёнами науки и либерализма.
Недалеко от квир-теоретиков ушли активисты критической расовой теории (КРТ), получившей распространение в США. Они считают, что раса – не биология, а «социальный конструкт, придуманный для сохранения привилегий и превосходства белых». Конечно, расовые различия имеют место. Но биологи не считают их значимыми. А посему вера в превосходство рас – это всего лишь негодное оправдание исторического европейского господства. В XVII веке расизм сменил на этом посту религиозные предрассудки. Он имеет богатую историю в США и, что греха таить, до конца ещё не изжит. КРТ стремится обнаруживать и устранять давние расистские нарративы. Вот только круг вопросов теории – чаще не материальные условия жизни, а язык и социальные иерархии.
Активисты КРТ отказываются от «цветовой слепоты» - отношения к другим людям, независимо от цвета коже. Труды их пропитаны историческими обидами. Деррик Белл писал, что белые предоставляли права чёрным лишь тогда, когда это было выгодно им самим. Сегодня они продолжают обеспечивать своё господство, несмотря на юридическое равенство и работу по устранению неравенства в разных областях жизни. Вдобавок к этому пессимизму у многих сторонников КРТ проявляется чёрный национализм и сегрегация. С девяностых годов в движении рулят постмодернисты, которые занимаются микроагрессиями, языком вражды, безопасными зонами, культурными аппроприациями и прочей лабудой.
В отличие от квир-теоретиков, они не напускают туман, а ясно высказывают свои тезисы: расизм – обыденность американской жизни, раса – продукт общественной мысли, уникальный голос цвета существует и т.д. А раз уж расизм имеет место, то против него следует бороться, и необязательно при помощи либерализма, меритократии. Непредвзятому наблюдателю может показаться, что сама КРТ – это тоже расизм. Иначе как понимать утверждение, что только белые могут быть расистами? Логика такая: расизм неотделим от власти, а власть – у белых.
КРТ получила распространение в университетской среде Штатов. Кимберли Креншоу разработала концепцию интерсекциональности, которая пользуется сегодня огромной популярностью.
Сторонники этой «теории пересечений» утверждают, что быть чёрной женщиной – это совсем не то, что быть просто чёрным или просто женщиной. Пересечение дискриминаций порождает ещё более тяжёлый опыт. Потому нужно искать дисбалансы власти, нетерпимость и предрассудки. Всё к этим предрассудкам и сводится. Однако считать, что расизм есть везде и всегда, а проблема в том, что белые его не замечают – в этом есть что-то от паранойи. Религиозной паранойи: доказывается это дело уникальным опытом угнетаемых, в чью шкуру влезть никак нельзя. Раз в шкуру не влезешь – значит и опровергнуть не сможешь. Неопровергаемость – это не про науку. Это про религию. И действительно: рвение, с которым активисты КРТ ищут и находят скрытый и явный расизм, не обращая внимания на альтернативные объяснения и смягчающие обстоятельства, сродни религиозному.
Но давайте задумаемся: продуктивно ли будет твердить ничего не подозревающим белым, они безнадёжные расисты, а затем просить их о помощи? Поможет ли, если даже добрые намерения считать доказательством скрытого расизма? И главное: оценивать людей, исходя из их цвета кожи – это ли не расизм? А ведь за это и выступает КРТ. Авторы справедливо видят в подобных взглядах угрозу сплочённости общества.
Феминизм нельзя назвать новым движением. Но и в него проник постмодерн. Это привело к сдвигу парадигмы, что и констатировала Джудит Лорбер. Акцент перенесли с биологического пола на гендер, приняли из квира идеи социальности гендера и сексуальности, признали всепронизывающую власть по Фуко и акцент на точку зрения отдельного человека.
Феминистки сегодня убеждены, что гендер занимает ключевое место в системах власти и привилегий. Они считают, что каждый дискурс в обществе пронизан мужским превосходством, и не занимаются объяснением различий между мужчиной и женщиной, исходя из биологии: ведь гендер – это социальный конструкт, то есть продукт воспитания.
Теперь, когда это трудно найти видимые подтверждения мужского превосходства, постмодернистские «социальные конструкты, дискурсы и социализации» позволили продолжать твердить о нём. Эти расплывчатые термины сделали угнетение по признаку гендера вопросом веры, а не доказательства.
Современные активисты отвергают биологию как источник различий в мужском и женском поведении. Они больше не ограничиваются гендерными ожиданиями насчёт женщин, а заняты обширным анализом, используя «фирменный» метод практического постмодерна: выискивание проблем, на которых можно будет жаловаться. Традиционный же либеральный феминизм, который не считает, что разница в результатом автоматом значит дискриминацию, почил в бозе.
В пику ему сегодня яростно отвергают «половую слепоту» и мёртвой хваткой держатся за идентичности. Внутри феминистского движения можно выделить три цели: равенство, различие и разнообразие. Если либеральные феминистки благоволили равенству, то интерсекциональные их «сёстры» усматривают в нём подражание «белым маскулинным способам познания и существования в мире». Они хотят «взаимного уважения» и «утверждения различий». Цель при этом – перераспределение благ с целью «уравнивания» граждан. То есть не каждому – по труду или потребностям, а – по гендеру.
Раз уж зашла речь о левых лозунгах, стоит заметить: основная забота университетских левых – это уже не классовое сознание, а сознание привилигий. При этом насколько человек привилегирован – «вычисляется», исходя из принадлежности к гендерам, чёрным и так далее. Таким образом, отсутствие дискриминации осмысляется как проблема! Наслушавшись про ненавистных гетеросексуальных белых цисгендерных мужчин, которые должны убраться с дороги, рабочий уже не отдаст свой голос демократам, а пойдёт голосовать за правых популистов. Эти хоть защищают хоть какие-то вменяемые интересы. Не то, что современные леваки, которые проблемами, скажем, мужчин, не озабочиваются: это не входит в одобренный список вопросов феминизма, расы и сексуальности.
Думаете, это уже край? У меня есть ещё кое-что для вас: исследования инвалидности и человеческой полноты. Его представители считают различные формы инвалидности «культурными конструктами». Увечье понимается не что-то, присущее человеку, а продукт дискриминации со стороны общества, которое не обеспечивает необходимые условия. Глухой перестал быть человеком, лишённым слуха, и стал Неслышащим – человеком с нарушением слуха, чьи возможности ограничивает общество. Получается, это самое общество ответственно за возможности каждого человека. Представление о том, что лучше быть здоровым, чем увечным, клеймится кай эйблизм.
Такие деятели, как Дэн Гудли, считают исцеление увечий циничной практикой системы, в которой из индивида стремятся выжать соки, чтобы добиться трудового вклада. Они выставляют излечение желанием избавиться от людей с инвалидностью. Не от самой инвалидности, а от людей с инвалидностью! Насмотревшись на Джудит Батлер, они считают трудоспособность и инвалидность «перформансами, которым люди обучаются в обществе». Обездоленность превращается в фетиш. Инвалидностью призывают гордиться, выставлять её напоказ. Зачем избегать, зачем лечиться – гордись!
Исследования инвалидности и связанный с ними активизм оказываются неспособны говорить от имени людей, которых они вроде как поддерживают, а кроме того, мешают им получить желаемую диагностику и лечение.
Подобная культура виктимности проявляется и в смежной области – исследованиях полноты (fat studies). Негативное восприятие полноты стало аналогом расизма, сексизма и гомофобии. Фэт-активисты считают биологию и науку о питании «формами биовласти», которая ограничивает и дисциплинирует людей. Доктора, лечащие от ожирения, навязывают людям репрессивный, дисциплинирующий нарратив. Собственная жирнота перестаёт быть недостатком, от которого желательно избавиться. Медицина не согласна? Тем хуже для неё – ведь, согласно канонам постмодерна, одной-единственной истины о любой вещи не существует.
Изобретём свою истину, согласно которой питание не важно для здоровья человека! Что ж, эпидемия ожирения в таких условиях может продолжать цвести буйным цветом.
Вот мы и подошли к вишенке на торте – академическим исследованиям Социальной Справедливости. Это новая, третья фаза постмодернистского проекта. Убеждение о невидимых системах власти и привилегий, пронизывающих общество, рассматривается академиками и активистами данного направления уже как объективная истина. Постмодерн стал Истиной в отношении нетерпимости и угнетения. В жизни общества активисты соцсправа усматривают кучу проблем. В своих евангелиях они пишут о том, что все белые мужчины – сексисты, что расизм и сексизм существуют сами по себе, что пол – это не биология, а язык – насилие, что непризнание гендерной идентичности убивает людей, а желание избавиться от жиров и увечий вызывает ненависть. И всё на свете подлежит деколонизации.
Золотое правило: Теория – неопровержима; Теория – реальна.
До такого догматизма они дошли не сразу. Сначала было разочарование от крушения марксистского проекта. По этой причине было сказано, что ничему нельзя верить – ни христианству, ни науке, ни прогрессу. Это всё – метанарративы. Надежда на построение справедливого будущего тоже была потеряна. Прошло два десятка лет, и новое поколение решило построить что-то из того, что есть – двух принципов и четырёх сюжетов постмодерна.
Прикладной поворот сместил фокус на политику идентичностей и породил все эти квир-, КРТ и прочие теории. Новая борьба за справедливость не упоминает экономические классы – традиционными марксистами современных левых назвать нельзя. Они озабочены весьма буржуазными проблемами. Движение за демонтаж несправедливых привилегий возглавляют привилегированные высокообразованные представители верхушки среднего класса. Прошло ещё два десятка лет – и вся малопонятная двусмысленная шелуха сошла. Язык стал вразумительным, слова – сильнее. Теория стала догматом, нацеленным на борьбу с наукой и другими аналитическими методами, всему, что идёт вразрез. Потому-то исследователи соцсправа возмущаются, когда доказательный метод называют лучшим способом познания истины. И призывают заменить его на «исследовательскую справедливость». Знание для них – это прожитый опыт, эмоции и культурные традиции меньшинств. Если ты белый – они тебя цитировать не станут. Они даже своего духовного отца Мишеля Фуко уже не упоминают. Правильный источник для цитаты – труд чёрной феминистки вроде Кристи Дотсон. Она научит вас включать житейскую мудрость и колдовские практики в арсеналы знания.
Свои выводы они базируют на позиционной теории, которая говорит, что у каждого – своя правда. Угнетаемому доступна своя, уникальная точка зрения. При этом он может понять и своего угнетателя. Таким образом, чем больше угнетения ты испытываешь, тем «больше цветов» ты видишь. Больше опыта меньшинств в науку, товарищи!
Зачем им это нужно? Затем, что научным методом легко вывести на чистую воду это шарлатанство постмодерна. Затем, что станет ясно, что далеко не всякое неравенство – результат угнетения. Что если кто-то живёт плохо, то это может быть и по причине его лени и невежества. По той же причине (нежелание критики) исключается всякое возможное несогласие с Теорией. В лучшем случае тебе скажут читать переписку Энгельса с Каутским классиков соцсправа. В результате имеем непримиримую с критикой идеологию, которую её сторонники агрессивно навязывают другим.
Так не допускает возможности несогласия с её тезисом «все белые – расисты» Барбара Эпплбаум. Так считает критику попытками игнорировать Истину движимая пасторской уверенностью в своей правоте Элисон Бейли. Так упрекает белых в «хрупкости» отвергающая идеализм и «цветовую слепоту» Робин Дианджело. Единственный способ не быть «хрупким» для белого – соглашаться с Истиной, не проявлять негативных эмоций и оставаться на месте. Истина всё та же – «все белые – расисты». То, что сама Дианджело – белая, мешать не должно.
Так теории закостенели в Истину, которую нужно принимать как должное. Не согласен и имеешь дерзость возражать публично? Тебя отменят. Заклюют в соцсетях и положат конец твоей карьере.
Проблемы у соцсправовского «способа познания» через прожитой опыт угнетаемых появляется того, когда выясняется, что этот опыт у разных людей разный. В этом случае новоявленные исследователи попросту выбирают то высказывание, которое им больше нравится и называют его подлинным. Что это, если не догмат? Ведь не опровергнешь. Так недалеко и до апокалиптического культа, который предрекает конец света, и когда этот конец в очередной раз не наступает – находится оправдание для этого. Короче, эти «исследования» – не наука. Это – религия...
Религия эта уже пошла в массы. В некоторых компаниях появилась должность зама по идеологии cпециалиста по разнообразию, равенству и инклюзивности. В университетах организованы группы реагирования на предвзятость, которые в силах добиться увольнения неугодных преподавателей. Предвзятость эта может включать поддержку Трампа, цветовую слепоту или «снежные фигуры фаллической формы». Ограничение свободы слова в британских университетах стало фактом жизни.
«Нормальные», то есть строгие логические исследования социальной справедливости канули в Лету. Литераторы, философы, историки признали соцсправ и включают его в свои программы. Зараза распространяется дальше. На страницах университетской прессы можно встретить немыслимые ранее высказывания, наподобие:
Отход от понимания истины как объективной и абсолютной - наиболее фундаментальное изменение, необходимое инженерному образованию.
Математику уже упрекают за сексизм и расизм. Политическая повестка вошла туда, где её никогда доселе не было. Надзор за языком и мышлением проник и в искусство. Активисты требуют более широкого представления в нём меньшинств. Всем остальным воспрещается перенимать элементы культуры этих меньшинств: одежду, причёски и так далее. Ладно, это ещё более-менее безвредно. Борцы против эйблизма называют установку имплантов неслышащим детям геноцидом людей с нарушениями слуха. Психические расстройства возводят в ранг виктимизированной личности. Не надо идти к врачу - люби себя таким, какой ты есть!
Авторы видят эту культуру виктимности и изнеженности в обществе следствием благополучия. Забыв о победе над смертельными болезнями и уменьшении опасных продуктов и практик, родители ищут другие источники потенциальной угрозы, и находят их в психологии. Что ж, у богатых - свои причуды.
Рано или поздно весь этот соцсправ непременно провалится, причинив при этом колоссальный ущерб. Усилия циничных теоретиков, заигрывающих с человеческой гордыней, направлены на разрушение основ. Постмодернисты приняли за метанарративы эффективные системы. Ведь либерализм и наука прибегают к обоснованному скептицизму и корректируют сами себя. И это хорошо! Это - причина многолетнего прогресса Запада и всего остального мира.
Потому надежды авторов связаны с либерализмом, как идеологии, альтернативной соцсправу. Либералы, вслед за Джоном Стюартом Миллем, не затыкают рот оппонентам. Ведь свободная дискуссия позволяет совершенствовать свои идеи и даёт больше оснований быть уверенным своей правоте. Новоявленным теоретикам этого не надо: хватает и своей субъективной уверенности, особенно если рациональное мышление понимать под инструментом власти белых мужчин.
Либерализм, рационализм и эмпиризм, объединённые под знаменем Просвещения, продвинули человечество вперёд на пути прогресса. Пусть либерализм не всегда побеждает, но когда это случается, от этого выигрывают все. Стивен Пинкер пишет:
Данные свидетельствуют, что более либеральные страны в среднем ещё и лучше образованы, глубже урбанизированы, имеют меньше детей на семью, менее склонны к кровосмешению (...), более миролюбивы, более демократичны и менее коррумпированы; в этих странах ниже уровень преступности и реже случаются государственные перевороты.
Как я понял, всё это - из-за либерализма? Где здесь причина, где следствие? Может, это благосостояние обеспечивает демократию и плюрализм, а не наоборот? По логике авторов, если в стране диктатура - ничего хорошо ей не светит. Знамя Просвещения берёт под своё крыло только либералов, ага.
Авторы призывают отвергнуть постмодернистский принцип знания. Наука - работает, и она никакая не расистская и не сексистская. И не империалистическая. Она принадлежит всем. Нужно просто быть скромнее и учиться слушать тех, голос которых слаб. Слушать и размышлять, а не слушать и верить. От постмодернистского политического принципа тоже нужно отказаться. Обвинять всех белых, мужчин и прочие большинства в неосознанном соучастии в консервации систем власти - абсурд. Либералы этим не занимаются, они знают, в чём и почему убеждены. Они выступают за свободный рынок идей, когда в группе представлены люди с разными представлениями и точками зрения. Цензируя одни идеи и насаждая другие - ни к чему хорошему не придёшь. Об этом говорят нам опыт, история и здравый смысл.
Авторы выступают и против культурного релятивизма, который говорит о невозможности корректно судить о другой культуре, находясь в рамках своей. Люди, конечно, все разные, но не настолько, чтобы не быть способными к состраданию, например.
Не существует «уникального голоса небелого населения» , женщин, трансгендерных персон, геев, людей с инвалидностью или полных людей.
Зато есть универсальная человеческая природа, позволяющая нам симпатизировать и сочувствовать ближнему. Деля мир на угнетателей и угнетённых, активисты соцсправа разобщают нас на племена и поощряют на мщение. Более того, они инфантилизируют сами меньшинства, выставляя их нуждающимися в особом отношении.
Подавляя разумные и умеренные взгляды, соцсправ провоцирует авторитарный правый радикализм. Лишь экстремисты оказываются способны бросить вызов постмодернистскому активизму. И поскольку других несогласных нет - народ за ними тянется.
Авторы не доверяют прекращение распространения этого безумия государственным органам: по их мнению, это создало бы «опасный прецедент». Они видят ответ в секуляризме: отделении церкви от государства. В светском обществе никто не имеет права навязывать свою веру всему обществу. То есть нужно возражать против требования исповедовать догматы соцсправа, а также принудительного обучения им. Ведь никто не принуждает ходить в церковь, например. Далее, табу на критику соцсправа должно быть снято. Пусть утверждают себя в рамках свободного рынка идей. Как по мне, то как минимум отделить церковь от государства - это прежде всего дело самого государства, и никого больше. Не доверять госорганам в продвижении секуляризма - безответственно.
Напоследок читателю рекомендуется набраться немного мужества перед лицом активистов соцсправа и просто сказать:
Нет, это ваше идеологическое убеждение, и я не обязан с ним соглашаться.
Заканчивается книга манифестом, в котором либерализм провозглашается решением проблем.
В приложении приведены "шпаргалки" о том, как полемизировать с адептами соцсправа. Активистам КРТ нужно говорить о том, что мы должны воспринимать друг друга прежде всего людьми, а уж потом - чёрными или белыми. Сторонникам квира и феминисткам - о равноценности мужчин и женщин и биологическом (в добавок к социальному) происхождении гендера и пола. Сексуальным меньшинствам - что они тоже «норма» (кавычки не мои!). Ну а исследователям соцсправа - советовать заниматься наукой, а не софистикой.
-----------------------------------
Это что же получается - авторы выступают за раскол либерального лагеря в Штатах? Ведь там всякий левый, к числу которых несомненно относятся и активисты соцсправа, мнит себя либералом. Ну, тогда начинание это малоперспективное. Если такое случится, то демпартия проиграет выборы, а этого они никак не хотят. Будут и дальше мириться, обеспечивая единство и компромиссы.
Далее, классический либерализм - идеология обеспеченного среднего класса и выше. В свете обеднения всё более широких слоёв населения западных стран шансов на успех у него становится всё меньше. Левый лагерь уже де-факто подмят под собой активизмом соцсправа, церковь в упадке. У простого человека не остаётся выбора, кроме как идти под популистские знамёна националистов. Вот у этих ребят хорошие шансы на успех. И лишь когда они победят - этот самый простой человек пожалеет, что поддержал их. Ибо цена будет измеряться в жизнях и свободе. Но будет поздно. Выбор будет сделан.
