Государство + Родители и дети

Наш собеседник Валентин Михайлович Тришин вот уже 17 лет руководит созданным им клубом в небольшом Приморском поселке Славянка с населением около 10 тысяч человек. Ранее мы уже рассказывали о том, что его клуб стал инициатором установки гранитной стелы в честь встречи двух экспедиций, благодаря материалам которых территории Дальнего Востока отошли к Российской империи в XIX веке.

Помимо памятных знаков, восстановленных памятников советским бойцам, за плечами Валентина Михайловича годы работы с молодежью. Сегодня его воспитанники защищают Россию на СВО, служат Отечеству в других структурах и воспитывают своих собственных детей в согласии с тем, чему научились у него.

В нашей беседе заочно приняли участие также два воспитанника КВПК «Держава»: Егор (г. Находка) и Михаил (имя изменено ввиду службы собеседника в следственных органах России).

Что подтолкнуло потомственного казака встать на этот нелегкий путь? С какими трудностями приходится сталкиваться ему и его коллегам? Что значит КВПК «Держава» для его воспитанников? И нужны ли стране сегодня такие военно-патриотические клубы?

ИА Красная Весна: Валентин Михайлович, расскажите, пожалуйста, как и почему вы начали заниматься воспитанием детей, почему создали свой Казачий военно-патриотический Клуб?

Валентин Тришин: Мои родители были казаками. А казаки — они хотя и от сохи, но люди всё же военные. Отец мой, например, всю войну прошел, брат был офицером, все мои сестры были младшими лейтенантами — медиками, старшинами медицинской службы. Это мое родное, я сам не отделяю себя от моего отечества. А клуб называется «Держава», потому что она объединяет всё как символ земного шара, опоясанный поясом Богородицы.

ИА Красная Весна: Расскажите, как зародился ваш клуб? Почему вы вообще решили его создать?

Тришин: В 1990-е годы, после крушения СССР, начался процесс возрождения казачества. Мои знакомые сказали: «Давай, записывайся к нам, приходи, вот сейчас мы будем…» Я на это смотрел скептически. Неприятно было, что до этого педалировали цыганскую тему, везде у нас цыгане плясали, а потом вот начали казаки кругом плясать. Зачем мне в какие-то общества вообще входить? Для чего? Я работаю, люблю свое отечество. Что мне еще нужно?

Но вот однажды я увидел фильм «Тихий Дон» (реж.: Сергей и Федор Бондарчуки, 2006 год — прим. ИА Красная Весна). В нем содержалась такая издёвка над казачеством, над культурой и над Россией в целом, что я не выдержал и в 2007 году пришел к своим знакомым. «Ребята, принимайте в свое общество, я не могу это терпеть! Ну, нельзя так издеваться», — сказал я.

Это было нечто вроде местного штаба казачьего объединения, но мне это больше напоминало «клуб любителей пива». В подвальном помещении сидели одни пенсионеры. «Ребята, а где молодежь?» — спрашиваю я, на что они мне ответили: «Хочешь, вот и занимайся!» Так я и начал заниматься с детьми сначала в помещении у этих ребят, а потом при Центре детского творчества в Славянке, став педагогом дополнительного образования с подачи зам. главы Славянки. Для этого мне пришлось закончить специальные курсы педагогов дополнительного образования и руководителей военно-патриотических объединений.

В самом начале пути я совершенно не представлял себе, что это будет такое и как оно должно работать. Взял первых ребят, постепенно создал «пирамидку» (структуру — прим. ИА Красная Весна) и стал вести занятия, начиная от духовно-нравственного воспитания и заканчивая начальной военной подготовкой. И вот я работаю с подростками уже на протяжении 17 лет. Многие мои ребята стали офицерами. Некоторые из них воюют на СВО. Всё у них хорошо получается и на других направлениях.

ИА Красная Весна: Я бы хотел привести слова одного из ваших воспитанников, которого зовут Егор. Он занимался у вас с 2008 по 2016, став свидетелем становления КВПК «Держава». Вот что он мне сказал: «Я пришел вслед за друзьями как раз в то время, когда клуб переезжал в Дом культуры. Сначала мне было просто интересно, а потом занятия начали стремительно затягивать, и уже через несколько лет я понял, что не представляю своей жизни без занятий в клубе».

На вопрос о том, что для него оказалось настолько важным в клубе, Егор ответил: «Человечность — это одна из самых главных черт, которыми обладает Валентин Михайлович. Он был и является для нас наставником и главным тренером. За это я больше всего его уважаю и люблю. И вообще я очень благодарен судьбе за то, что однажды она свела меня с ним. Он прививал нам с детства любовь к семье, к родине, к женщине. Говорил о необходимости защищать то, что любишь».

Несколько слов о том, что было важно на ваших занятиях, сказал и Михаил, который занимался у вас с 2007 года: «Валентин Михайлович в 55 лет начал заниматься клубом и всего себя ему посвятил. Он всему нас учил на своем примере, всё показывал. Например, мы по утрам бегали — и он бегал с нами в свои 55».

Сделав такое небольшое дополнение, я бы хотел перейти к вопросу военному. Скажите, вы стремитесь сделать так, чтобы ваши воспитанники посвятили свою жизнь военному делу?

Тришин: Я не люблю, когда начинают хаять армию, мол, в армии одни дураки — те, кто не «отвертелся» от армии, там всё плохо и так далее. Я своим воспитанникам говорю: «Ребята, почувствуете несправедливость, идите, становитесь офицерами и делайте справедливо. Делайте честно, по совести, как должно быть».

Знаете, иногда приходится слышать такое: «Я уезжаю (из страны — прим. ИА Красная Весна), потому что здесь невозможно жить. Я люблю свое отечество, люблю березки. На крещение буду в бассейн кидать лед и нырять». Это всё от лукавого, я считаю. Ты любишь всё это? Вот здесь и делай на своем месте. Что ты можешь — то и делай. А если не можешь и бежишь, то не говори о любви.

Но при этом я не стремлюсь к тому, чтобы все мои ребята в обязательном порядке шли в силовые структуры. Я им даю шанс попробовать на своей шкуре, что это такое. Чтобы не получилось потом, что он отучился 11 лет в школе, — и дальше как в омут прыгает, непонятно куда. Чтобы там работать, служить, нужно быть внутренне готовым к этому, нужно гореть. Ведь не зря же силовики уходят на пенсию после 40–45 лет. Лучше пусть он заранее получит опыт и поймет, нужно ему это или нет, готов ли он к службе.

ИА Красная Весна: Михаил, который занимался у вас, мне рассказал, что часть ребят пошла в пограничники, видимо, оттого, что вы ездили на границу и изучали какие-то азы пограничного ремесла. Кто-то пошел в армию, кто-то в ФСБ, СКР.

А Егор от себя добавил: «У Валентина Михайловича есть такое выражение: „Собакам хвосты крутить“. Вот если бы я не занимался у него, то не знаю даже, что было бы. Наверное, „крутил бы собакам хвосты“. Занятия же помогли мне начать формировать в себе мужской стержень. Теперь уже я воспитываю сына, прививаю ему ценности на основании того, что обрел сам на занятиях».

«С его занятиями мы много через что прошли. Был и физический труд, и умственный, и в церковь мы ходили, хотя от нас не требовалось чрезмерного православия. Мы просто поддерживали традицию и осуществляли воспитание себя через это», — вот что он мне сказал.

Государство и воспитание молодежи

ИА Красная Весна: Как, по-вашему, Валентин Михайлович, заинтересовано ли сегодня государство в военно-патриотическом воспитании молодежи?

Тришин: В 2013 году нас собрали и сказали: «Забудьте слово „военное“, мы всех любим, все люди во всем мире прекрасные, хорошие, поэтому никаких военных. Хотите заниматься? Занимайтесь, но только вычеркните слово „военный“ и напишите „краеведческий“».

А потом в 2014 году случился майдан на Украине (государственный переворот с участием неонацистских группировок — прим. ИА Красная Весна). Тут вдруг появилось просветление, и нам сказали: «Ай, боже мой, надо же молодежи как-то готовиться, иначе она просто-напросто уйдет в сторону! Верните слово „военный“ и занимайтесь».

А в 2016 году появилась «Юная армия», то есть попытка объединить все военно-патриотические организации под эгидой ВС России и на добровольной основе. А вот как не стать «парадными войсками» без должного финансирования и должного взаимодействия с госструктурами, так и не решили.

ИА Красная Весна: Выходит, что государство всë же решило вернуться к вопросу военно-патриотического воспитания. А еще через несколько лет началась СВО. Как это повлияло на военно-патриотическую работу с детьми?

Тришин: Если совсем коротко, то стало больше отчетности и показухи. Но сперва казалось, что власть возьмется сейчас за военно-патриотическое воспитание молодежи всерьез, как того требует время. Однако оказалось, что никто не знает, как это делать! У кого-то, видимо, были иллюзии, что введут сейчас в школах начальную военную подготовку (НВП) и вдруг все станут любить Родину по-особому, проникнутся желанием учиться защищать ее! Но НВП — это не спорт!

Я сам кандидат в мастера спорта по гребле, поэтому я вовсе не выступаю против спорта как такового. Но, понимаете, далеко не всегда хороший спортсмен бывает хорошим воином. Зато хороший воин обязательно должен быть и хорошим спортсменом тоже.

Есть, например, такая вещь, как подчинение. Я смотрю, как молодые ребята 17–18 лет сейчас готовятся к СВО на полигонах. Им надо в голову вложить понятие подчинения, к которому они совершенно не привыкли. Правильно прыгать и бегать — это всё не проблема, а вот представление о подчинении, единой команде — это очень сложно привить подростку. Мы, военно-патриотические клубы, как раз этим и должны заниматься. Мы им не военную специальность должны дать! Для этого есть специальные вузы, специальные учебки в военных частях, курсы. Мы должны молодых людей подготовить психологически и физически к военной службе. А этого не понимают ни сами подростки, ни родители, ни даже те, кто пытается организовать работу военно-патриотических клубов в целом.

ИА Красная Весна: Интересно взглянуть на советскую систему с точки зрения обучения молодых людей управлению и подчинению. Ведь существовали октябрята, пионеры, комсомол. То есть обучали умению управлять и подчиняться с малых лет.

Тришин: Естественно, постепенно-постепенно. Мало того, было понятие о коллективе. Детей помладше старались отправлять заниматься коллективными видами спорта — футболом, волейболом, баскетболом. Прежде всего, ты должен чувствовать себя в коллективе, в команде, вместе с другими, а уже потом добиваться личных достижений. В этом была большая ценность и для самих детей, и для общества. А сейчас шестилетний ребенок приходит после соревнований по каким-нибудь единоборствам, плачет и говорит, что ему медальку не дали. Но причем тут медальки?

Другой пример. Парень, который у меня занимался, решил начать качаться. Я спрашиваю: «Почему? Зачем?» Он отвечает: «А чтобы быть красивым». В мое время я не знаю, как бы меня восприняли за такие слова. Меня бы даже не высмеяли, просто я не могу даже выразить, что бы было.

В наше время, кстати, девчонки-отличницы дружили с парнями-хулиганами, а далеко не с красавцами. Ребенок должен научиться не красавца из себя делать и не себя любимого защищать, если он занимается единоборствами, а защищать маму, сестер, слабого. Сильный человек — он добрый.

А у нас же часто качество работы тренера определяется формальными показателями — количеством медалек и дипломов. Что происходит с ребенком? Куда он пойдет? Какой он? Какие у него мысли? Что его волнует? Это, к сожалению, никого не волнует! Как у нас на Кавказе говорили: «Это всё равно!». Я не могу так. Я хочу, чтобы мои ребята выросли нормальными людьми.

Не для галочки

ИА Красная Весна: То есть в сфере патриотического воспитания тоже много работы для галочки?

Тришин: К сожалению, да. Например, на празднике раздают детям цветочки, чтобы они пошли и возложили их к памятнику. Не ребенок принес, где-то нашел, мороженое не съел, купил цветок или пошел в огороде сорвал. Не сам мальчишка принес. Нет! Дяди и тети раздают! Вот, мол, идите и положите. Что это? Зачем? Я чуть ли не за шиворот одних оттащил: держат венок и стоят, жуют!

Мы с ребятами в июне впервые поехали на детские историко-патриотические сборы «Бородино — 2024». А когда мы вернулись, то меня спросили, привезли ли мы какие-то грамоты или медали. Я объясняю, что мы своими глазами увидели Бородинское поле, могилы солдат. Мы были у могил 32-й дивизии, которая в свое время проявила себя здесь, у нас в Приморье на Хасане, а потом стояла на Бородино. Это нам близко, это для нас важно. И когда меня спрашивают: «Вы это посмотрели и всё? А с собой ничего не привезли? А чего вы туда ездили?» — то мне становится ясно, что настоящие цели и причины никому даже не интересны, важен только отчет. Много такого, очень много.

А вот вам другой пример. В 1988 году в городе Спитаке (Армянская ССР) было землетрясение. Моя дочь, малышка, копила деньги, мечтала купить себе рюкзак. И вот она где-то услышала про землетрясение, пришла и говорит: «Вот денежки, может, их отнести туда, отдать в помощь пострадавшим?» Я говорю: «Отнеси, это твои деньги», — а потом мы ей сами рюкзак купили. Понимаете? Какое-то движение детей было, желание было что-то сделать, чем-то помочь.

Сегодня, к сожалению, всё происходит иначе. Приходит учитель: «Так, дети! Кто сколько ручек и карандашей принесет? Нам объявили кампанию, надо срочно помочь!» А почему, зачем, для чего всё это делается? Мне, например, школьники и учителя говорят, что с детьми никто не разговаривает. Им либо дают команды, что нужно сделать, либо говорят: «Отстаньте, сейчас не до вас!»

ИА Красная Весна: Вы хотите сказать, что сами дети никому не интересны?

Тришин: Да. Дети предоставлены сами себе, сами находят что-то интересное, слушают всякое, вот и всë. Я ни за что не скажу, что дети у нас плохие — неправда это всë. Мы просто их упускаем.

ИА Красная Весна: Кстати, ваши ребята мне рассказали, как на них и на окружающих повлиял ваш клуб: «В округе все знали, что мы занимаемся в казачьем клубе, и даже местная шпана нас обходила стороной, — сказал Егор. — Эти занятия придавали нам какой-то другой статус. Вместе со статусом появлялись силы, уверенность в себе, развивались лидерские качества. Я, например, шесть лет из восьми был командиром отделения, потом командиром взвода, и сегодня мне этот опыт очень помогает в жизни, на работе, где мне приходится руководить людьми».

Борьба с обстоятельствами

ИА Красная Весна: Валентин Михайлович, а как вам удается сохранять и развивать свое начинание в столь непростых условиях, когда с вас больше требуют отчетности, а не работы с детьми?

Тришин: Я постоянно ругаюсь, постоянно борюсь. Они видят, что я уже человек в возрасте, у меня есть некоторые заслуги. За мной стоят ребята, родители, поэтому просто выгнать меня как-то сложно. В ответ на это — мне просто меньше дают возможностей для работы.

Вот я когда-то говорил, что против меня существуют такие силы: школа, родители и государство.

Школе ты не нужен, если не несешь никаких медалек.

Некоторым родителям хочется, например, отправить ребенка служить в силовые структуры, но чтобы это произошло как-то само собой, без усилий и трудов, а на деле очень мало ребят избирают потом такую профессию.

Государство… Для государственных органов — есть только показатели, указание с финансовым подкреплением сверху и ничего больше.

Когда-то раньше я мечтал, что нас, руководителей таких клубов, соберут и спросят: «Чего вам не хватает для подготовки ребят? Возможно, недостаточно какого-то материального обеспечения, методического? Что вам нужно? Ведь вы готовите „государевых людей“». Надеялся, что мы будем обсуждать друг с другом, как работать. Но нет такого! Что в начале 2000-х не было, что сейчас. Есть только показатели. Нет показателей — значит, ты не работаешь.

ИА Красная Весна: Сложности с местными властями подтвердили и бывшие воспитанники. Михаил отметил, что с самого начала основания клуба «были представители муниципальной власти, которые выступали против начинания».

«Память нужно оживить»

ИА Красная Весна: Я, например, слышал, что вы с ребятами восстанавливаете памятники погибшим воинам. Расскажите подробнее, почему вы этим занялись?

Тришин: Да, понимаете, нельзя только по праздникам к этим могилам приходить. Надо же время находить, ухаживать за ними. Пока мы их помним, — они живы. Их один раз уже убили. А если мы о них забываем, то убиваем их второй раз.

Вот в преддверии 3 сентября нам пришел циркуляр — отметить победу над Японией. Срочно, нужно что-то сделать. Но для начала нужно ведь объяснить детям, что такое 3 сентября. Эту память нужно оживить, а не просто прийти и возложить цветочки.

Просто даже сложно представить себе ребят, солдат, которые после победы над Германией были отправлены на Восток. Вроде всё закончилось, уже победили, мир наступил. И тут вдруг опять война, снова нужно идти в бой, жертвовать собой, снова подвиги. Мне кажется, что август 1945-го в чем-то даже тяжелее, чем 1942-й и 1943-й. Вот как это объяснить?

Я считаю, что мы все, абсолютно все — за редким исключением — готовы на 10-секундный подвиг: «Да я свою жизнь отдам, чтобы завтра мир во всем мире. Пошел, бросился, упал, закрыл, всё». А вот здесь на Хасане, где проходили бои с японцами, я столкнулся с тем, что был такой Гильфан Батаршин, который восемь раз под огнем противника переплывал озеро — туда боеприпасы, обратно раненого, туда, обратно. Восемь раз! Вот такого подвига, я, честно говоря, не встречал. Но он же был! И это нужно как-то суметь передать молодым ребятам.

Что-то надо менять, что-то переделывать. У меня нет готовых советов, но есть сильное ощущение, что не то что-то происходит. Уж очень много показухи и вранья. Нельзя так жить.

А есть ли перспективы?

ИА Красная Весна: Каким вы видите свой клуб в будущем? Каковы перспективы?

Тришин: Мне пошел 73-й год. Честно говоря, я боюсь, что после меня всё это рухнет. Меня спрашивают, почему я, мол, не подготовил себе замену? Я подготовил ребят. Кто-то из них сейчас на Украине, кто-то в Белоруссии, кто-то в Кургане, кто-то в других частях, кто-то учится в училище. Я их подготовил! Вот они пошли по этому пути.

А если говорить про Славянку, то у нас поселок маленький. Молодежь, естественно, после школы уезжает в города. А взрослые люди, которые могли бы продолжить мое начинание… Вот с боевыми офицерами я встречаюсь, разговариваю. Мне коллега, бывший начальник штаба артиллерийского полка говорит: «Ты меня извини, но я на своем грузовичке со своей пенсией заниматься детьми не пойду. Я не камикадзе».

А ждать того, что сейчас после СВО придут ребята, пойдут работать в школы и будут вести занятия — это такая утопия! Когда он увидит, что ему пацан встает и говорит: «А я не виноват, что я здесь родился. И вообще, какое твое дело? Кто ты такой? Ты — обслуживающий персонал. Ты мне должен дать образование, вот и давай. Нет, — вали отсюда!» — это наша система образования, которая стала сферой услуг.

Не счастья, а терпения и любви

ИА Красная Весна: Валентин Михайлович, наверняка ваше интервью прочтут и другие учителя, преподаватели, тренеры, которые так же, как и вы, болеют за дело воспитания подрастающего поколения. Те же учителя истории и литературы, например, которые закладывают мировоззренческие константы в школьные годы. Думаю, что они тоже мучаются и негодуют от того, что происходит вокруг.

Тришин: Конечно, есть такие. Конечно, есть. Так не может быть, чтобы их не было, конечно, есть.

ИА Красная Весна: Что бы вы хотели им сказать?

Тришин: Я просто пожелал бы им терпения и любви. И всё. Понимания они не дождутся, а вот терпения и любви я бы пожелал. Счастья я никому не желаю, это глупость, я считаю, «сиюминутность» какая-то. Понимания — это ты можешь пожелать, конечно, но, ребята, ох как трудно этого добиться. Поэтому терпения вам и любви.

Взято тут

Представьте ситуацию: Ты женился, завел ребёнка, развёлся. Платишь алименты, но при этом сам получаешь алименты от отца, потому что тебе пока только 22 года и ты студент.

Сюр какой-то... Хотя...

Выступление М. Р. Мамиконян на пленарном заседании Первого Всероссийского семейного форума в Санкт-Петербурге 28 сентября 2024 года

Добрый день всем! Я обещала говорить о значении культуры в поддержании традиционных ценностей, развития нашего общества и так далее. Поскольку сама связана с культурой. Но это очевидные вещи и, честно говоря, даже не хочется об этом говорить, потому что легче всего сказать, что, пока не уберут с телевидения, из интернета весь тот мерзкий ужас, который оттуда транслируется, нашим детям в частности, ничего сделать нельзя и разговор о традиционном обществе — пустопорожний абсолютно.

Про наведение порядка на ТВ и в интернете — совершенно понятно. И этим надо заниматься. Но сейчас мне хочется сказать о другом.

Ведь не только телевидение, эстрада и театральные постановки дают нам образцы, которым не надо следовать, но которые тем не менее по факту уже навязаны обществу. И более 30 лет общество это всё съедает, съедает и съедает.

Ведь проблема еще в том, что общество не имеет собственных механизмов, инструментов воздействия на ситуацию, хотя понимает ее гибельность. И более того, за время нашей работы в области защиты семьи — а это больше десяти лет активной конкретной работы — мы видим, что стало только хуже. Почему?

Потому что структуры, которые управляют всем этим процессом и подтянули к себе многих активных людей, эти структуры нацелены на то, чтобы подчинить искреннее желание людей сделать что-то полезное для Отечества, в частности для семьи, они, возглавив, подменили это другими целями, какими-то своими групповыми. И у них есть возможности, чтобы вести свою линию. А у общества — по факту выходит — таких возможностей нет. И оно уже махнуло рукой на то, чтобы действовать самостоятельно, сообразно своим представлениям, и так или иначе оказалось этими структурами управляемо.

Это страшная вещь, потому что там, где государство не может остановить гибельный процесс, там должно действовать как раз общество. И именно это и называется традицией.

Если традиция есть, то общество не допустит того, что оно только что допустило. Я имею в виду фактическое отсутствие реакции на вызывающий повторный брак между двумя людьми, стоящими на страже традиционной семьи, двумя знаковыми фигурами, которые якобы охраняют само понятие семьи и постоянно, каждый день, вещают о православии, нравственности и традициях (речь идет о браке «православного олигарха» Константина Малофеева и УПР Марии Львовой-Беловой — Прим. редакции). И что же мы увидели на деле? Пренебрежение церковным браком и собственной семьей с девятью детьми (из них половина приемных, заметьте) со стороны Уполномоченной по детям при Президенте — многодетной матерью и «матушкой».

Это было сделано и предъявлено обществу как якобы «ничего особенного». Общество, видимо, даже должно радоваться тому, что победило человеческое стремление ко взаимной любви. И это — обществом оказалось принято. Ни институт уполномоченного, возглавляемый бывшей матушкой, ныне счастливой новобрачной, никак не среагировал, ни другие структуры, занятые защитой традиционных ценностей, ни общественные силы — никто не дал этому ответа.

Есть, правда, один человек, бывший десять лет уполномоченным по правам ребенка во Владимирской области, Геннадий Прохорычев, который потом стал заместителем министра образования в области, а потом ушел добровольцем на войну, на СВО, и потом вернулся назад, чтобы опять заниматься образованием. И — снова ушел на войну после Курска. Вот он написал замечательное открытое письмо к УПР Марии Львой-Беловой.

И все равно это все потонуло, этот один голос, он потонул в молчании целого общества. Геннадий Леонардович Прохорычев выступил прекрасно, как человек, имеющий нравственный императив, совершенно независимо от того, что там говорит или не говорит начальство и разрешено ли подобное событие каким-то образом церковью или нет.

Он сказал об очень безусловной нравственной вещи. Но где в целом реакция общества? А ее нет. А как только ее нет, мы можем гарантированно сказать, что другие семьи могут и даже должны брать это за образец. И дети будут воспитываться в ощущении, что такое можно. И здесь хуже всего двоемыслие, фальшь и ложь общества, которое якобы за традиционные ценности.

Когда-то говорили, что нас, наше государство в советский период, на его исходе погубили ложь и фальшивые речевки партийной номенклатуры, которые не отражали ее подлинного мировоззрения. Что именно эта ложь, которая всем была видна, погубила государство. И это правда: в огромной степени именно двоемыслие и погубило!

Так что сейчас происходит? Мы идем по тому же кругу, но теперь это уже называется не партия, а церковь, институты, связанные с ней, представители нашего патриотического сообщества, которые отстаивают традиции? Вот так вот они их отстаивают?!

Второй пример тоже у нас на глазах и всем заметен, я думаю. Это деятельность молодой очень активной девушки, которая пошла в политику, чтобы «защищать» детей от тлетворного влияния (считается, что в интернете прежде всего). Она денно и нощно трудится на этом поприще, но результат равен даже не нулю, я бы сказала, а сильно отрицательной величине. Потому что эта пиар-деятельность держится на том, чтобы нравиться подросткам, быть принятой средой под аплодисменты, которые сопровождают обнимания с модными представительницами эстрады, которые бог знает что несут этой молодежи, матерясь и выкрикивая лозунг «за деньги — да!». Вот эти вот «обнимашки», наращивающие популярность, они же приводят к тому, что поддержан, «освящен» и продвинут оказывается самый скверный тренд в молодежной субкультуре.

Так лучше уж прекратить говорить о «традициях»! Ну просто перестать употреблять это слово, поскольку оно истаскивается и занашивается, а это очень опасно. Лучше уж молча что-то делать. Когда медийные фигуры, самые медийные, которые больше всего говорят о традициях, ведут себя вопреки тому, что принято в данной культуре. А ведь традиция — это то, что общество, когда-то давно выработав, продолжает транслировать, продолжает воспринимать как должное, как норму — это то, что несдвигаемо.

Вот знаете, у меня тут недавно совсем случай был (это как иллюстрация). Была в отпуске в глубинке, шла по лесу, встретила семью, которая на мое «здравствуйте» не ответила, а потом еще оказалось, что они гуляют с собакой — бультерьером — без поводка и намордника, собака стала наскакивать… Я попыталась объяснить им, что так по лесам не ходят, но это не оказало никакого воспитательного результата. А на следующий день я там же встретила пару, пожилую и молодую женщину, мать и дочь. И мы разговорились. Очень простые люди, явно совсем не обеспеченные, из соседнего городка. Стали меня спрашивать, какая тут рядом деревня и так далее. Выяснилось, что дочь торгует ягодами на рынке, то есть представляют они наше бедствующее провинциальное население. И я в разговоре упомянула, что накануне встретилась мне странная семья, которая не считает нужным здороваться. А ведь это часть культуры, согласитесь, и довольно серьезная часть культуры!

Мать всплеснула руками и сказала: «Как такое может быть? Какой ужас, это что же с людьми делается?! Это что же у нас за общество стало?» И тут вдруг дочь сформулировала очень точную, на мой взгляд, мысль. Она сказала: «Общество может быть только если есть общее, а если общего нет, тем более когда война — то какое же это общество?»

Вот это действительно серьезнейший вопрос. Какое у нас сейчас общество? Что у него осталось общего? И можно ли без твердого наличия и поддержки этого общего что-то сделать? Я считаю, что как минимум пора прекратить болтать о том, какие мы замечательные «традиционалисты», и о том, что Россия — это Ковчег, который вберет в себя аж все консервативные силы со всего мира, потому что это последнее место, где… и так далее. Ну, вы всё это слышали.

Говорить такое приятно, слушать — тоже приятно, но так ли оно? Вот о чем я хотела сказать.